Сквозь шторм

Глава 8

Бостон, 1865 год

Сэйбл смотрела в окно на серый мартовский день и мечтала о теплых зимах Джорджии. Холодные температуры Бостона заставляли ее задуматься о том, будет ли ей когда-нибудь снова тепло. Ее работодатель, миссис Джексон, заверила ее, что весна придет, но снег высотой по колено, покрывавший улицы, заставлял Сэйбл серьезно усомниться в этом утверждении.

Она была в Массачусетсе с конца ноября. Поспешное бегство, которое она предприняла из Джорджии вместе с Бриджит и Рэндольфом Бейкером, завершилось здесь после почти месяца продвижения пешком, поездок на поездах и в фургонах с другими беженцами. Не раз, к ее полному удивлению, Бейкер надевал форму конфедератов, чтобы пересечь спорную территорию, а Бриджит и Сэйбл выдавали себя за его рабынь. В то время Сэйбл было все равно, даже если бы он выдал себя за самого мистера Линкольна, если бы это помогло ей избежать повторного порабощения.

Рэймонд Левек все еще занимал ее мысли. Каждый раз, когда она вспоминала о нем, воспоминание о том, как он неподвижно лежал ничком на земляном полу палатки, разрывало ей сердце. Что он, должно быть, думает о ней? И думает ли он о ней вообще? Она поклялась вернуть украденные у него деньги, хотя понятия не имела, как ей его найти.

По прибытии в Бостон Бейкер уехал к своей семье на север штата, оставив Бриджит и Сэйбл одних в городе, где ни одна из женщин не знала ни души. Желание Бриджит как можно быстрее устроиться в городе заставило ее отправиться на поиски борделя, который согласился бы ее принять. У Сэйбл не было таких стремлений. Она обняла Бриджит и пообещала оставаться на связи, а затем отправилась искать более традиционный способ зарабатывания на жизнь.

Первую неделю или около того она жила в подвале одной из черных церквей, используя имя Элизабет Кларк, на случай, если Морс проследил за ней на Север. Как и большинству беженцев, ей предоставили койку для сна, несколько смен поношенной одежды и горячую еду раз в день. Некоторые из служительниц церкви были достаточно добры, чтобы помочь ей немного узнать о городе, а взамен Сэйбл помогла им с организацией импровизированной школы, в которой они обучали чтению и счету нескольких местных детей. Когда Сэйбл вежливо спросила, не знают ли они кого-нибудь, кто мог бы взять ее на работу, они направили ее к одной из прихожанок, пожилой женщине по имени Верена Джексон. Миссис Джексон, видная представительница чернокожей элиты Бостона, нуждалась в компаньонке. На первом собеседовании Сэйбл и миссис Джексон так хорошо поладили, что менее чем через три недели после приезда в Бостон Сэйбл нашла работу. В ее обязанности входило читать почти слепой женщине и заботиться о ее нуждах.

Миссис Джексон, уроженка Луизианы, была нездорова. Тридцать лет назад, выйдя замуж во второй раз, она переехала на Север, и ей скоро должно было исполниться семьдесят. Преклонный возраст и холодная погода в Бостоне сказались на ее здоровье. Весной, независимо от того, будет ли идти война или нет, миссис Джексон твердо решила вернуться на Юг. Энергичная пожилая леди поклялась, что не будет похоронена там, где идет снег.

Последние несколько дней миссис Джексон чувствовала себя неважно. В качестве меры предосторожности Сэйбл отправила одного из соседских детей с запиской к доктору. В данный момент он осматривал пожилую женщину. Звук шагов в гостиной вывел Сэйбл из задумчивости.

— Мисс Кларк, миссис Джексон сейчас отдыхает. Следующие несколько дней ей следует провести в постели.

Сэйбл усмехнулась.

— Кто скажет ей об этом, вы или я?

Добродушный пожилой доктор улыбнулся в ответ.

— Уж точно не я.

Они оба знали, какой упрямой она иногда могла быть.

— Она настаивает на том, чтобы завтра пойти послушать выступление мистера Дугласа, — сказала Сэйбл.

— Ну, ей нельзя. Скажите ей об этом. По крайней мере, вас она слушает.

— Только иногда, — напомнила ему Сэйбл.

— А меня никогда. Ни разу за те пятнадцать лет, что я ее знаю.

— Возможно, низкие температуры отпугнут ее, хотя я бы на это не рассчитывала бы.

— Она все еще намерена отправиться на юг?

— Как только Ли сдастся. Я не смогла ее отговорить.

— Путешествие может убить ее.

— Я знаю, но она настроена решительно. Является ли ее кашель симптомом чего-то более серьезного?

Сэйбл очень привязалась к Верене за то короткое время, что они были вместе.

— Просто заложенность носа из-за простуды. Я оставил лекарство на ее ночном столике.

— Спасибо, доктор Эллис.

— Не за что. Итак, вы подумали о моем предложении?

Доктор Эллис пытался свести ее со своим младшим сыном с того самого дня, как они с доктором впервые встретились.

Он добавил:

— Я был бы очень горд называть вас частью семьи Эллис, мисс Кларк.

— Я польщена, доктор Эллис, но я не ищу кавалера. Я бы хотела сначала освоиться со своей должностью. Пожалуйста, не обижайтесь. Если ваш сын такой же прекрасный джентльмен, как вы, я уверена, что буду рада познакомиться с ним в ближайшее время.

— Просто решил спросить, никаких обид.

Сэйбл проводила его до двери. Доктор приподнял шляпу и направился по заснеженной дорожке.

Миссис Джексон сидела в постели, когда Сэйбл пошла проведать ее.

— Этот старый костоправ хочет, чтобы я оставалась в постели, не так ли?

— Да.

— И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, вам стоит последовать его совету.

Верена фыркнула.

— Во сколько завтра выступает Фред Дуглас?

— Это не имеет значения. Вы не пойдете.

Верена откинулась на подушки, как обиженный ребенок.

— Ты такая же плохая, как Эллис.

— А у вас появятся морщины, если будете так дуться.

Верена усмехнулась.

— Морщины? У меня теперь морщин больше, чем на сушеном яблоке.

— Но вы намного красивее.

Верена покачала головой.

— Я действительно обожаю тебя, Элизабет. Те две девушки, которых я нанимала до тебя, дрожали от страха каждый раз, когда я на них смотрела. У тебя сильный характер, дитя. Мне это нравится.

— Вы мне тоже нравитесь, миссис Джексон. Как насчет того, чтобы я почитала вам газету, а потом приготовила нам что-нибудь на обед?

— Договорились, мисс. Но сначала скажи, старина Эллис все еще пытается свести тебя со своим сыном-шалопаем?

Сэйбл не смогла скрыть усмешки.

— Да, он упоминал сегодня о своем сыне.

— Ну, как только ты его увидишь, сразу беги. Он красив, но он негодяй. Некоторые молодые леди, увидев его улыбку, забывают, что мужчине нельзя давать пробовать молоко, пока он не купит корову, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да.

Сэйбл вспомнила красавца Рэймонда Левека и его обворожительную улыбку. Стряхнув с себя грусть, она спросила:

— Мне почитать газеты?

— Конечно.

Когда Сэйбл только начала работать компаньонкой миссис Джексон, газеты были полны сообщений о замечательном походе Шермана к морю. Покинув Атланту пятнадцатого ноября, он и его шестьдесят две тысячи солдат направились на юг, чтобы завоевать Саванну, находившуюся в 285 милях от него. Хотя повстанцы Уилера разрушали мосты, валили деревья на своем пути и минировали дороги, их действия мало чем могли замедлить устрашающий темп Шермана — двенадцать миль в день. Его люди, как саранча, распространились по земле, добывая пропитание и уничтожая все, что имело военную ценность на юге, и все, что они не могли съесть. Они грабили фермы, приусадебные участки и хижины рабов; они делали галстуки Шермана из железных дорог, сжигали хлопок, поощряли рабов к бегству и в целом создавали ад для жителей Джорджии. Но люди Шермана были не единственными, кто досаждал гражданам штата. Дезертиры из собственной кавалерии Уилера действовали так же беззаконно. Их действия заставили одну южную газету сделать гневный вывод: «Я не думаю, что янки хуже нашей собственной армии».

10 декабря десять тысяч солдат Конфедерации, защищавших город Саванну, бежали, чтобы не застрять в городе с людьми в синей униформе. Генерал Шерман отправил президенту Линкольну телеграмму следующего содержания: «Представляю вам в качестве рождественского подарка город Саванну со 150 тяжелыми орудиями и примерно 2500 тюками хлопка». В тот триумфальный день вместе с Шерманом и его войсками в город вошли его чернокожие погонщики, черные рабочие и десять тысяч контрабандистов, которые следовали за ним по пятам от Атланты.

Как и большинство представителей расы, Сэйбл и Верена всегда с нетерпением ждали новостей о 180 000 чернокожих солдатах и 30 000 чернокожих моряках, которые сражались на войне. Цветные войска Соединенных Штатов состояли из 120 пехотных полков, двенадцати полков тяжелой артиллерии, десяти полков легкой артиллерии и семи кавалерийских полков. Чернокожие войска охраняли солдат Конфедерации в таких местах, как Пойнт-Лукаут, штат Мэриленд, и Рок-Айленд, штат Иллинойс. Они сражались с небольшими бандами партизан, защищали контрабандистов, выращивавших хлопок Союза, и дезертировали не так часто, как их белые коллеги, несмотря на давление, неравное обращение и оплату, а также угрозу быть схваченными и проданными в рабство.

Сэйбл с восторгом прочитала, что первыми солдатами, вступившими в завоеванный город Чарльстон 18 февраля, были чернокожие из двадцать первого отряда цветного полка Соединенных Штатов и две роты Пятьдесят четвертого Массачусетского полка. В статье, которую она прочитала миссис Джексон, говорилось, что за Пятьдесят четвертым полком последовали солдаты Третьего и Четвертого Южнокаролинских полков, многие из которых были среди восемнадцати тысяч рабов, проживавших в городе, когда началась война.

До приезда на Север она и понятия не имела, что столько чернокожих мужчин участвовало в войне. Каждый день, когда в газетах появлялись сообщения об их достижениях, она испытывала все большую гордость. Их храбрость и отвага во время сражений в таких местах, как Миликенс-Бенд, Форт Пиллоу, Бэттери Вагнер и Олусти, показали прежде сомневавшейся стране, что, да, они были мужчинами.

И благодаря их храбрости страна начала меняться. 31 января 1865 года Палата представителей приняла беспрецедентную Тринадцатую поправку. В отличие от Декларации об эмансипации 1863 года, которая отменяла рабство только в тех штатах, которые находились в состоянии войны с Союзом, новая поправка объявляла рабство вне закона повсеместно в Соединенных Штатах. На следующий день, 1 февраля, сенатор Чарльз Самнер поддержал чернокожего бостонского юриста Джона Рока в борьбе за право заниматься юридической практикой в Верховном суде. Он был первым представителем расы в штате, удостоенным такой чести. Восемью годами ранее, в деле «Дред Скотт против Сандерса», суд вообще отрицал, что чернокожие являются гражданами.

Затем, 4 марта 1865 года, Фредерик Дуглас был приглашен на второй прием по случаю инаугурации президента Линкольна. Это был первый случай, когда представитель расы был приглашен на общественное мероприятие в Белом доме. Чернокожим теперь разрешалось заседать на трибунах Конгресса и выступать в качестве свидетелей в федеральных судах. Сегрегация в трамваях Вашингтона, округ Колумбия, была объявлена вне закона, и представителям расы законом больше не запрещалось перевозить почту Соединенных Штатов.

Казалось, что по всей стране происходят позитивные перемены, но для Роберта Э. Ли и Конфедерации события приняли худший оборот. Согласно газетным сообщениям, его армия сократилась до тридцати пяти тысяч человек. У Юга не было денег, чтобы заплатить им, и не было еды, чтобы прокормить их в результате сокрушительного наступления Шермана через Джорджию и Южную Каролину. Казалось, конец близок.

Сэйбл и все остальные жители Севера праздновали 3 апреля, когда войска Союза взяли Ричмонд, столицу Конфедерации. Первыми войсками Союза, вошедшими в город, был полностью чернокожий пятый Массачусетский кавалерийский полк под командованием Чарльза Фрэнсиса Адамса, внука бывшего президента Джона Куинси Адамса. Чернокожие жители города приветствовали освободительную черную кавалерию оглушительными аплодисментами.

6 апреля 1865 года три корпуса Союза взяли в плен шесть тысяч солдат армии Ли, и к десятому апреля первая война между американскими штатами закончилась. Радость нации была недолгой; четыре дня спустя президент Линкольн был убит человеком, которого газеты называли печальным, безумным, нехорошим Джоном Уилксом Бутом.

Поздно вечером 16 апреля Сэйбл и Верена прибыли в Вашингтон на поезде. Из-за огромного скопления людей на вокзале было трудно найти наемный экипаж, но после нескольких неудачных попыток Сэйбл это, наконец, удалось. Чернокожий кучер помог им с небольшими чемоданами, а затем они тронулись в путь.

По дороге в центр города Сэйбл увидела сотни людей. Большинство из них шли тем же маршрутом, что и их экипаж, и все выглядели такими же мрачными, как и она сама. Церковные колокола печально звонили, а офисные здания и витрины магазинов были задрапированы черным. Из-за огромного количества людей, несущих вахту у Белого дома, водитель не смог подъехать ближе, чем за несколько кварталов. Расплатившись за проезд, Сэйбл взял Верену за руку, чтобы поддержать ее, и две женщины смешались с толпой, которая тихо двигалась по проспекту.

Казалось, все тяжело переживали смерть, особенно чернокожие. Линкольн был президентом Соединенных Штатов, но для чернокожей нации он был Моисеем, Отцом, великим освободителем. Он сформировал цветные войска Соединенных Штатов, освободил три с половиной миллиона рабов, а теперь лежал мертвый.

Холодный дождь продолжал лить. Одежда Сэйбл промокла насквозь еще несколько часов назад, но, как и все остальные, она не обращала внимания на морось. Были спеты гимны, вознесены молитвы. Позже в тот же день двери Белого дома были открыты для публики. Сэйбл, Верене и еще почти двадцати пяти тысячам человек было позволено пройти мимо тела, которое торжественно лежало в Восточном зале.

На следующий день в Белом доме состоялась заупокойная служба, и шестидесятитысячная толпа, выстроившаяся вдоль улиц, с тяжелым сердцем наблюдала, как черный катафалк с телом Линкольна медленно направляется к ротонде Капитолия, расположенной в миле от них. Большая процессия, следовавшая за катафалком, торжественно шествовала под приглушенный бой барабанов и погребальный звон полковых оркестров кавалерии, артиллерии и морской пехоты.

Во главе медленно двигавшегося кортежа был чернокожий полк, маршировавший с оружием в руках. За ним следовала городская процессия. К процессии присоединились тысячи чернокожих, в том числе все члены Балтиморской конференции Американской методистской епископальной церкви, которая провела свое ежегодное собрание всего за несколько дней до этого. Они прошли маршем с плакатом, на котором было написано: «Мы скорбим о нашей утрате».

В пятницу, 21 апреля, похоронный кортеж выехал из Вашингтона в восемь утра. По пути в родной штат Линкольна Иллинойс его тело побывало в таких городах, как Филадельфия, где, по сообщениям, его ожидали более трехсот тысяч человек, и в Нью-Йорке, где около двух тысяч чернокожих, многие из которых были одеты в униформу Союза, были среди толпы, которая участвовала в гражданском шествии от мэрии на речной вокзал Гудзона.

Чернокожие на юге также скорбели. Все три тысячи чернокожих жителей города Мичелвилль носили повязки из крепа на рукавах до 30 апреля. Церковь Сион в Чарльстоне оставалась задрапированной в черное в течение года.

Когда Линкольна хоронили 4 мая, Сэйбл подумала, что репортер Harper's Weekly лучше всего выразил чувства представителей расы, написав: «Его смерть стала для каждого чернокожего личной утратой…»

Никогда со времен смерти Джона Брауна представители расы не горевали так глубоко.

К концу мая Верена и Сэйбл завершили последние приготовления к долгожданному переезду в Новый Орлеан. По мере приближения дня отъезда миссис Джексон словно светилась изнутри. Она казалась живой и энергичной. Она стала меньше суетиться и больше улыбаться, заставив Сэйбл поверить, что, возможно, переезд был не такой уж плохой идеей.

После изнурительной поездки на поезде и в экипаже они прибыли на порог своего нового дома в начале июня. По пути через Новый Орлеан улицы были запружены беженцами и солдатами. Нанятому кучеру пришлось несколько раз останавливать карету, чтобы пропустить пешеходов. Она видела сотни покрытых пылью женщин, мужчин и детей, которые пробирались по переполненным улицам, неся свои скудные пожитки в руках и на спине. Она видела стариков, толкающих ручные тележки, нагруженные свертками с товарами, и босоногих детей, одиноко сидящих на тротуарах. Люди торговали овощами, рыбой и фруктами.

Как и во всей стране, Сэйбл знала, что многим вольноотпущенникам теперь некуда идти. Если бы она не сбежала в Бостон, она была бы одной из тех, кто бродил по улицам.

Увидев беженцев, она вспомнила об армейском лагере и людях, которых она там встретила. Где они все сейчас? — Эвери и Саломея, Араминта, солдаты в госпитале. А где же Рэймонд? Он жил здесь, в этом городе. Пересекутся ли их пути когда-нибудь? Она надеялась, что да. Чувство вины мучило ее со дня побега. Она должна была ему не только деньги, но и объяснения.

К середине июня Сэйбл и миссис Джексон уютно устроились в своем маленьком коттедже. Строение напоминало многие другие в южной части города, с красивой железной решеткой на балконе. Благодаря доброте своих соседей Сэйбл узнала, где можно купить продукты и как доставить миссис Джексон в собор Святого Луиса, куда она и большинство других франкоговорящих чернокожих католиков ходили на воскресную мессу.

Однажды в воскресенье после церкви миссис Джексон случайно встретила подругу, которую не видела с тех пор, как уехала из Нового Орлеана. Она представила ее Сэйбл.

— Элизабет Кларк, я хочу познакомить тебя с моей дорогой подругой Джулианой Левек.

Глаза Сэйбл расширились. Могла ли она быть членом семьи Рэймонда? Глаза невысокой темнокожей женщины засияли теплом, когда она сказала:

— Я рада познакомиться с вами, Элизабет. Большое вам спасибо за то, что привезли Верену домой. Позвольте представить вам моего сына Бо.

Борегар Левек был так же красив, как и его мать. Высокий, с песочно-коричневой кожей, он склонился над ее рукой, как придворный. Этот поклон мгновенно напомнил ей о Рэймонде, и ее сердце учащенно забилось. Ей удалось произнести:

— Рада познакомиться с вами, мистер Левек.

— Пожалуйста, зовите меня Бо, мадемуазель.

Манеры Бо определенно напомнили ей о Рэймонде. Оглядываясь назад, она вспомнила, что он упоминал о четырех младших братьях. Мог ли Бо быть одним из них? Как и Рэймонд, Бо обладал ошеломляющей красотой, но не мог сравниться с обаянием майора.

Все еще глядя в глаза Сэйбл, Бо сказал:

— Мама, может быть, ты пригласишь мадемуазель Кларк и мадам Джексон на митинг сегодня вечером.

— Какой митинг? — спросила Сэйбл. Она чувствовала его интерес к себе так же ясно, как чувствовала солнечный свет, падающий на них.

— Мы собираемся, чтобы потребовать, чтобы что-то было сделано с бедственным положением освобожденных, — объяснила Джулиана Левек. — Ежедневно в город прибывают сотни беженцев, и не принимается никаких мер для их обеспечения. В наших церквях и приютах не осталось ни пяди свободного места, чтобы разместить их. Многие беженцы хотят работать, но им отказывают в свободном доступе к работе. Бродячие банды белых хулиганов грабят их. Есть даже сообщения о том, что беженцев убивают просто за то, что они говорят, что они свободны. Ситуация критическая, и, похоже, ни у кого нет полномочий что-либо с этим сделать.

Бо сказал Сэйбл и Верене:

— Мама входит в каждый комитет в городе и добавляет свое имя к каждому новому, который создается. Попытки угнаться за ней могут быть очень утомительными, мадемуазель Кларк, имейте в виду.

Сэйбл восхищалась активными женщинами. Она не хотела бы провести всю свою жизнь, занимаясь только покупками, развлечениями и посещением балов, как это делали некоторые женщины, с которыми она познакомилась здесь.

— Вам нужны добровольцы для работы с детьми? — спросила она.

— Боже мой, да! — воскликнула Джулиана. — Нам нужны учителя, люди, которые могли бы писать письма о помощи на Север. Нам бы не помешала тысяча специалистов по правописанию…

— Где я могу записаться?

Джулиана улыбнулась.

— Я пришлю за вами карету сегодня вечером, и мы продолжим разговор, договорились?

Сэйбл кивнула.

— Договорились.

Затем Джулиана повернулась к Верене.

— Приношу свои извинения. Полагаю, мне следовало спросить тебя, можно ли мне пригласить Элизабет. В конце концов, ты ее работодатель.

Верена отмахнулась от нее.

— Вечера Элизабет принадлежат ей. Для меня большая честь, что ты позвала ее с собой. Что касается меня, я слишком стара, чтобы сражаться. Я приехала в Новый Орлеан умирать и намерена наслаждаться жизнью, абсолютно ничего не делая, пока не придет время.

— Она нас всех переживет, — шутливо возразила Сэйбл.

Все рассмеялись и вскоре после этого попрощались.

Бо еще раз поцеловал руку Сэйбл.

— Было приятно познакомиться с вами, мадемуазель Кларк. Я надеюсь увидеть вас сегодня вечером.

— Мне тоже было приятно познакомиться с вами.

После того, как они с матерью отправились к своему экипажу, Сэйбл помогла Верене сесть в их собственный арендованный экипаж.

Пока Сэйбл размышляла, как подступиться к миссис Левек с вопросами о ее возможных связях с Рэймондом, Верена мудро заметила:

— Этот Бо — очень красивый мужчина. Возможно, тебе стоит к нему присмотреться. Даже такая полуслепая старуха, как я, заметила, что моя прекрасная Элизабет сразила его наповал.

— Не стоит играть в сваху, Верена.

Если Рэймонд и Бо действительно были братьями, она не видела будущего в отношениях с Бо.

Но Верена притворилась, что не слышала ни слова.

— Выглядит точь-в-точь как его отец. У Джулианы четверо или пятеро сыновей. Я точно не помню. Может быть, даже шестеро. Каким бы ни было их число, все они прекрасны, как солнечный закат.

— Вы знали ее мужа? — спросила Сэйбл, когда экипаж тронулся с места.

— Знала, но он умер много лет назад.

— Значит, она вдова.

— Если только она не вышла замуж во второй раз за те годы, что я провела в Бостоне. Бо выглядит точь-в-точь как его покойный папа. Тебе будет полезно попутешествовать под ее крылышком. Она хорошо известна, и в свое время была богата. Если кто и сможет найти тебе подходящего мужа, так это Джулиана.

— Мне не нужен подходящий муж, миссис Джексон, — запротестовала Сэйбл.

— Вы все так говорите, но что если я умру, что тогда? У тебя нет семьи, и некому о тебе позаботиться. Сейчас слишком неспокойные времена, чтобы пытаться пробивать себе дорогу в одиночку. Разве ты не слышала, как Джулиана говорила обо всех этих проблемах?

— Да, слышала.

— Это будут и твои проблемы, если мы не найдем тебе кого-нибудь.

— Сейчас поиск ухажёра не входит в мои приоритеты, Верена.

— Ну, а должен бы.

Улыбнувшись целеустремленности Верены, Сэйбл покачала головой и откинулась на спинку сиденья, наблюдая за проплывающим мимо городом.

В тот вечер карета Джулианы прибыла ровно в восемь. Садясь в нее, Сэйбл увидела Джулиану, сидевшую на одном сиденье, и четырех красивых, улыбающихся молодых людей, втиснувшихся на другое. Она узнала Бо, но не остальных.

Джулиана объяснила:

— Элизабет, это мои сыновья. С Бо ты уже познакомилась. Рядом с ним Арчер, Дрейк и Филипп.

Все они одновременно поприветствовали ее, и Сэйбл кивнула в ответ, хотя и чувствовала себя немного смущенной.

— Они все хотели познакомиться с тобой, — сухо сообщила ей Джулиана.

Сэйбл села рядом с Джулианой. Сын по имени Арчер протянул:

— Ты не лгал, Бо. Она прекрасна.

Смущенная, Сэйбл понятия не имела, что сказать, но молилась, чтобы они поскорее добрались до митинга.

— Откуда ты, Элизабет? — спросил темноглазый Дрейк. Его глаза соответствовали цвету кожи. Из трех братьев он больше всего был похож на мать.

— Из Джорджии, — ответила она. Она не видела причин лгать, потому что сомневалась, что они смогут связать ее с ней настоящей, учитывая такую ограниченную информацию.

Арчер, не сводя глаз с Сэйбл, ответил:

— Его высочество находился там некоторое время.

Сэйбл задумалась, кого он имеет в виду.

Джулиана снова пришла ей на помощь.

— Он говорит о своем старшем брате, Рэймонде. Так они называют его в шутку. В настоящее время он на Морских островах. Я ожидаю, что он вернется домой в течение месяца.

Сэйбл почувствовала, как ее мир на мгновение пошатнулся. Итак, эти люди были его семьей. Чудовищность осознания одновременно вызвала у нее восторг и страх. Ей хотелось рассказать всю историю, но она еще не знала никого из них достаточно хорошо, чтобы сделать такое признание. Что бы они подумали о ней, если бы узнали о ее настоящем прошлом? Она решила выждать время и сохранить свою тайну до возвращения Рэймонда.

Митинг состоялся в одной из городских церквей для чернокожих. Оратор за оратором выходили на сцену, чтобы осудить правительство за то, что оно не протягивает руку помощи вольноотпущенникам. Поговаривали о том, что группа известных людей собирается обратиться к Конгрессу, чтобы их опасения были услышаны. Затем вольноотпущенников попросили выступить и рассказать свои истории. Большинство из них рассказывали трагические истории, похожие на те, о которых Джулиана упомянула тем утром возле церкви. Они рассказывали о том, как их избивали разгневанные бывшие хозяева и выгоняли с плантаций за отказ подписывать контракты, которые давали им лишь крошечную долю прибыли, которую бывший хозяин получал от их труда. Один мужчина встал и рассказал, как он с группой мужчин отправился в Шривпорт в поисках работы, но на него напали головорезы, которые поклялись убивать всех чернокожих, называющих себя свободными. Головорезы украли их лошадей и деньги, а затем подожгли все их имущество.

В конце концов, петиции были розданы на подпись всем желающим. Лидеры пообещали передать их представителям армии на следующее утро.

В течение следующих двух недель Сэйбл проводила все свои свободные вечера, помогая в многочисленных комитетах Джулианы. Она писала письма в Северные общества помощи от имени переполненных школ, прося прислать учителей, одежду и расходные материалы. Она относила корзины с едой в церковные подвалы и в другие места, где размещались беженцы. Она занималась шитьем и раздавала одеяла. Не раз на рассвете Сэйбл обнаруживала, что проработала всю ночь напролет, но не обращала внимания на усталость. Она тоже была свободной женщиной, и, если бы не наставления Старых королев, она бы тоже могла оказаться в беде.

Сэйбл особенно нравилось общество сыновей Джулианы, даже если казалось, что они конкурируют за ее внимание. Арчер, владелец отеля и одного из лучших ресторанов в городе, сопровождал ее на рынок; Бо, ремесленник, водил ее в театр, где у чернокожих были места в ложе на втором ярусе. Дрейк, строитель и архитектор, устраивал ей экскурсию по городу. И у нее была возможность осмотреть площадь Конго и другие достопримечательности вместе с Филиппом, моряком торгового флота.

Братья приносили Сэйбл цветы, конфеты и апельсины. Они так сильно соперничали, что она начала вести учет того, куда она ходит и с каким братом, чтобы ее нельзя было обвинить в том, что у нее есть любимчики. Однажды вечером Джулиана заметила, что ее сыновья напоминают ей выводок щенков, которые соперничают за то, кого Сэйбл выберет, чтобы забрать домой.

По правде говоря, Сэйбл не хотела никого из них забирать домой. Хотя она прониклась симпатией ко всем ним, ее сердце уже было занято. Дрейк был веселым, Арчер — умным, а Бо и Филипп — одними из самых красивых мужчин в городе, но они не произвели на нее такого впечатления, как их брат.

Рэймонд Левек наконец-то прибыл в Новый Орлеан в первую неделю июля. Джулиана была так рада видеть его входящим в дом, что на мгновение ничего не могла поделать, кроме как стоять, любуясь им, и позволить беззвучным слезам катиться по ее щекам. Со слезами радости на глазах Рэймонд раскрыл объятия, и она бросилась к нему. Он обнял ее крепко, так крепко, как только мог, потому что любил ее и очень по ней скучал.

Как только они разомкнули объятия, Джулиана, вытирая слезы счастья, взяла его за руку и повела в гостиную. Рэймонд оглядел комнату, которую с радостью вспоминал, и встревожился, увидев, что многие картины и другие прекрасные произведения искусства пропали. Большая часть мебели тоже исчезла. Его мать всю жизнь коллекционировала красивые вещи. Зная, что ей пришлось продать многие из своих любимых вещей, чтобы прокормиться, он поклялся восстановить ее образ жизни, насколько это возможно. Какими бы ужасными ни были ее обстоятельства, она ни разу не написала ни одному из своих сыновей, чтобы пожаловаться. Даже сейчас, одетая в старое платье, которое раньше было бы отправлено ею на свалку, она держалась гордо и прямо.

— Я так рада, что ты дома, сын мой.

— Я тоже рад. Как ты?

— Я в порядке.

— А как малыши?

Она усмехнулась.

— С твоими братьями тоже все в порядке. В данный момент они все где-то в церкви, без сомнения, борются за расположение очаровательной молодой женщины по имени Элизабет Кларк.

— Все они? — удивленно спросил он.

— Они ведут себя как щенки в клетке. Тебе стоило бы на них посмотреть.

— Я полагаю, эта женщина наслаждается всеобщим вниманием.

— Нет, это не так. По правде говоря, их поведение ее смущает.

— Не удивлен.

Они оба рассмеялись, но Рэймонд заметил печаль в глазах матери.

— Мне жаль, что меня не было здесь, когда вы хоронили Джеррольда.

Джулиана рассказала об обстоятельствах смерти его брата в запоздалом письме, которое она отправила в августе прошлого года. Джеррольд получил смертельное ранение в грудь, когда пытался вернуть тело погибшего товарища из тыла врага.

Джулиана на мгновение отвела взгляд, а затем сказала голосом, полным горя:

— Его капитан сказал, что мятежники не разрешали забрать его тело в течение трех дней. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он лежит там один.

Рэймонд обнимал свою мать, пока она плакала. Она не была склонна к проявлению эмоций, но любила своих сыновей так же сильно, как жизнь. Потерять одного из них было равносильно потере части своего сердца. Рэймонд знал, как ей больно, потому что его горе было таким же сильным.

Джулиана сказала:

— Мы некоторое время беспокоились о Жинетт. Я всерьез думала, что она причинит себе вред. Ее родители подумывают о том, чтобы отправить ее обратно на Мартинику, надеясь, что это возродит ее дух.

Невеста Джеррольда, Жинетт, была другом семьи всю свою жизнь. Они с Джерролдом очень любили друг друга.

— Я загляну к ней через несколько дней, — пообещал Рэймонд.

— Я уверен, ей бы это понравилось.

Следующие полчаса Рэймонд рассказывал ей о своей работе с контрабандными городками, которые были созданы на островах, и о надеждах и мечтах бывших рабов, которые там обосновались.

— Как здесь обстоят дела? — наконец спросил он.

— Стоимость недвижимости резко упала. Кредитоспособности практически не существует, и когда в 62-м году, после битвы за Новый Орлеан, к власти пришли янки, они сожгли собственность всех, независимо от расы.

Одним из подожженных объектов была верфь Рэймонда. К счастью, у него хватило здравого смысла отправить свой торговый флот на юг, к родственникам на Кубу, как раз перед тем, как появился военно-морской флот Союза, и тем самым обезопасил свое будущее. Однако этого оказалось недостаточно. Он и его друг и деловой партнер Галено Вашон потеряли целое состояние в лесоматериалах, складах и товарах. У них были средства, спрятанные в банках в крупных городах по всему миру, но даже они не могли с легкостью покрыть такие колоссальные убытки.

— Все, кого я знаю, живут впроголодь, — призналась Джулиана. — Когда-то свободные чернокожие семьи владели недвижимостью и бизнесом на миллионы долларов, но сейчас многие из нас живут не лучше, чем вольноотпущенники.

Джулиана всегда была проницательной деловой женщиной, но даже она не смогла бы получить прибыль, не имея денег для первоначальных инвестиций.

— Сколько ты потеряла? — спросил Рэймонд.

— Почти все. То, что янки не сожгли, они конфисковали, а налоги запредельные. О, в Париже и Гаване есть деньги, но потребуется время, чтобы найти здесь банк, способный их выплатить. Чтобы наладить дела семьи, мне как можно скорее понадобится крупная сумма денег, желательно золотом. Недвижимость можно приобрести за бесценок прямо сейчас, если есть средства.

Рэймонда ожидало значительное состояние в Гаване, доставшееся ему от деда Джулианы по отцовской линии, старого товарища-пирата известного Лафита. Старик был очень щедр в своем завещании, но условия, на которых можно было получить доступ к собственности, не нравились Рэймонду. Теперь, зная, как тяжело его матери было держаться на плаву, он принял меры для выполнения условий завещания.

— Примерно через десять дней твои счета снова будут полны, мама.

На лице Джулианы отразился испуг.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что принял меры, чтобы у тебя были необходимые средства.

Джулиана хорошо знала своего старшего сына и, когда он отвел от нее взгляд, поняла, что что-то не так.

— Что ты натворил, Рэймонд?

— Ничего такого, о чем бы я не думал долго и упорно.

— Скажи мне.

Когда он рассказал, его мать могла только изумленно смотреть на него.

— Тебе придется жениться, чтобы получить это наследство! — воскликнула его мать.

— Я знаю, мама, но нам всем это нужно.

— Нет. Я найду другой способ. Я не могу позволить тебе это сделать.

— Все уже сделано. Я подписал бумаги, и первый взнос уже здесь.

Он выложил мешочек с золотыми монетами на маленький декоративный столик.

Глаза Джулианы расширились от изумления, но она снова покачала головой.

— Это неправильно, Рэймонд, и я не возьму это.

— Мама, подумай, сколько пользы ты сможешь принести, если разумно вложишь это золото. Подумай о деньгах, которые ты сможешь одолжить предприятиям, пытающимся встать на ноги. Подумай о малышах и о понесенных ими убытках. По словам адвоката, второй взнос я получу, когда родится твой первый внук.

Его мать продолжала качать головой.

— Рэймонд, на ком, черт возьми, ты собираешься жениться?

— Я понятия не имею, но уверен, что ты найдешь подходящую кандидатуру.

— Я?

— Да, мама, ты. У меня нет ни времени, ни желания. Просто дай мне знать, в какой день и во сколько прийти в церковь. Я ничего не хочу о ней знать. Пусть это станет сюрпризом.

Джулиана выглядела ошеломленной.

— Рэймонд, это не то решение, которое я должна принимать за тебя.

— А кто сможет сделать это лучше тебя? Я не собираюсь любить эту женщину, просто женюсь на ней и сделаю ей ребенка, чтобы мы могли получить вторую часть денег старого пирата.

— Что вдруг сделало тебя таким бесчувственным? Ты всегда любил и уважал женщин.

— Война. Она повлияла на всех нас.

Джулиана не знала этой холодной, отстраненной стороны своего старшего сына.

— Рэймонд…

— Мама, найди мне жену, чтобы мы все могли продолжать жить своей жизнью. Однако, передай ей, что я не собираюсь бросать свою любовницу и что у меня будет мало времени на светские развлечения. В городе есть чем заняться, и я не планирую тратить время на сочинение сонетов.

Лицо и голос Джулианы стали бесстрастными.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне о ней?

Рэймонд не понял, что она имела в виду.

— Расскажу о ком?

— О женщине, которая разбила твое сердце.

Мгновение он не отвечал. Он заглянул в ее мудрые глаза, затем признался с поклоном:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Я была рядом с тобой долгое время.

Воспоминания о Сэйбл всплыли в его голове, возвращая к тем временам, когда они были вместе. Он сказал отстраненным голосом:

— Я был влюблен впервые в своей жизни.

Джулиана удивленно уставилась на него.

— Рэймонд Левек, мой старший сын, влюблен?

Он тихо усмехнулся.

— Да.

— Что случилось?

— Она бросила меня. Позже я узнал, что она не была такой милой и невинной, какой я ее себе представлял.

— Есть ли хоть какой-то шанс, что ты найдешь ее снова?

— Я не хочу ее искать, мама. Я не хочу подвергаться риску быть преданным дважды.

— И поэтому тебе все равно, на ком жениться?

— Именно так. Я никогда больше не подарю свое сердце женщине.

— Тебе было так больно?

— Да. Из-за нее я отправился на Морские острова. Строительство домов и посадка урожая вместе с вольноотпущенниками дали мне возможность заняться чем-то еще, кроме мыслей и грез о ней.

Увидев обеспокоенное лицо Джулианы, он улыбнулся.

— Все в порядке, мама. Сейчас я в порядке, так что найди мне жену, и давай посмотрим, сможем ли мы возродить былую славу дома Левек.

Пятнадцатого июля миссис Верена Джексон умерла и была похоронена так, как она хотела, — в городе, где не было снега. Сэйбл зашла в комнату Верены, чтобы отнести ей завтрак, и обнаружила, что та лежит в постели с выражением глубокого умиротворения на лице. Сначала Сэйбл подумала, что она просто спит, но ночью ее забрала смерть. К счастью, Сэйбл смогла обратиться за помощью к Джулиане в организации похорон.

На обратном пути с кладбища в апартаменты миссис Джексон Сэйбл сидела рядом с Джулианой в карете и размышляла о своем ближайшем будущем. Как и предсказывала Верена, у Сэйбл никого не осталось. После смерти Мати одиночество стало привычным явлением в ее жизни, но это не сделало ее сердце более невосприимчивым к боли и одиночеству. Она предполагала, что могла бы поискать новую работу, но у большинства знакомых ей людей едва хватало денег на хлеб насущный, не говоря уже о том, чтобы нанять компаньонку. В городе были учреждения, помогающие вольноотпущенникам, но попытки найти оплачиваемую работу в армии или правительственных учреждениях заняли бы слишком много времени.

Она услышала, как Джулиана сказала:

— Верена была хорошей женщиной.

Сэйбл кивнула в знак согласия. Ее работодательница была доброй и справедливой. Она даже оставила Сэйбл небольшую пенсию. Дом нужно было продать как можно скорее.

— Она хотела, чтобы я нашла мужа, прежде чем она умрет. Сказала, что мне нужен кто-то, кто позаботился бы обо мне в эти смутные времена.

— Похоже, сватовство было ее призванием в жизни. На одном из ее балов я познакомилась со своим вторым мужем.

— Правда?

— Да, правда. Мы прожили вместе двенадцать прекрасных лет, прежде чем его унесло море.

— Вы, должно быть, очень его любили, — тихо сказала Сэйбл.

— Любила.

В карете воцарилась тишина, пока они обе обдумывали свои личные мысли, затем Джулиана спросила:

— Что ты теперь будешь делать, Элизабет?

Сэйбл пожала плечами.

— Попытаюсь найти работу, наверное. У меня не так много вариантов.

— Что ж, у меня есть предложение, которое, возможно, ты захочешь рассмотреть. Не хотела бы ты стать моей первой и единственной невесткой?

Сэйбл застыла как вкопанная.

— Моему старшему сыну Рэймонду нужно жениться как можно скорее, и он предоставил выбор молодой женщины мне. Он женится, чтобы выполнить условия завещания моего покойного деда, чтобы семья могла получить доступ к средствам, необходимых нам для того, чтобы встать на ноги. В нем также оговаривается, что к концу второго года брака должен родиться ребенок.

Сэйбл моргнула.

— Вы двое, конечно, никогда не встречались, и малыши, вероятно, будут дуться целую неделю из-за того, что ты выходишь ни на одного из них, но мы кажется, что вы с моим старшим очень подходите друг другу.

Сэйбл не знала, смеяться ей или упасть в обморок.

— Сейчас, по правде говоря, он не планирует отказываться от своей любовницы, но со временем, думаю, он передумает, особенно когда увидит, какая ты красивая.

Джулиана замолчала и вгляделась в лицо Сэйбл.

— Элизабет, ты выглядишь бледной. Мне не следовало вываливать это на тебя таким образом. О чем я только думала? Мы только что похоронили Верену.

— Дело… дело не в этом.

Сэйбл решила, что нужно рассказать правду, прежде чем Джулиана продолжит.

— Джулиана, я знаю вашего сына.

Джулиана склонила голову набок.

— В самом деле? Я не знала, что вы были представлены друг другу. Ты была в это время с кем-то из малышей?

Сэйбл покачала головой.

— Нет. Я познакомилась с ним в лагере в Джорджии.

Глаза Джулианы расширились от удивления.

— О боже. Продолжай.

— Мы с ним расстались довольно… внезапно. Мне пришлось уйти, и… я взяла у него немного денег, прежде чем уйти.

— Сколько?

— Боюсь, довольно много. Я намерена вернуть все обратно. У меня даже есть несколько отложенных монет.

— Элизабет Кларк — твое настоящее имя?

Неожиданный вопрос застал Сэйбл врасплох, но она призналась:

— Нет, меня зовут Сэйбл. Сэйбл Фонтейн.

На лице Джулианы появилась загадочная улыбка, когда она откинулась на спинку сиденья.

— По правде говоря, мне всегда казалось, что ты не похожа на Элизабет. Имя Сэйбл подходит тебе гораздо больше.

Джулиана заглянула Сэйбл в глаза.

— Ты любили моего сына?

Сэйбл на мгновение заколебалась, пытаясь понять мотивы Джулианы.

— Почему вы спрашиваете?

— Мое собственное материнское любопытство. Так что просвети меня.

Сейбл кивнула.

— Думаю, что да.

— Зачем тебе понадобились деньги?

— Чтобы поехать на Север. Мой старый хозяин пригрозил, что снова обратит меня в рабство, и я сбежала.

— Рэймонд вернулся домой несколько дней назад.

Сэйбл отвернулась к окну и уставилась на проезжающую мимо улицу, в то время как ее сердце раскрылось, и воспоминания о нем хлынули наружу.

— Как он?

— Он выглядит хорошо.

— Он не захочет жениться на мне.

— Ты говоришь так уверенно.

Сэйбл повернулась к ней.

— Да. Хотя для меня было бы честью стать вашей невесткой, я сомневаюсь, что Рэймонд согласится. Вам придется найти кого-нибудь другого.

Джулиана сочувственно похлопала ее по руке.

— Хорошо, мы пока оставим эту тему и перейдем к чему-нибудь более важному. Где ты будешь жить теперь, когда Верены больше нет?

— Я не знаю.

— У меня достаточно места. Ты можешь пожить у меня.

Идея была заманчивой; к концу недели у Сэйбл не будет дома.

— В конце концов, мне рано или поздно придется встретиться с Рэймондом, не так ли?

— Да, придется.

— В идеале, я бы хотела вернуть ему столько из долга, сколько смогу сейчас, а затем переехать в другой город.

— Я не согласна с переездом — мы с сыновьями очень привязались к тебе, — но если ты этого хочешь…

На самом деле это было не так, но то, чего она хотела, никогда не могло сбыться.

— Ваше предложение очень щедрое, Джулиана. Можно я подумаю над ним несколько дней, пока буду проводить в порядок дела Верены?

— Конечно, дорогая. Удели этому столько времени, сколько тебе нужно.

Сэйбл провела остаток дня, размышляя о том, что Рэймонд может жениться на другой женщине. Это было не то, чего она хотела, но у нее не было сил этому помешать. Мечты о нем преследовали ее от лагеря до Бостона, а теперь и здесь. Какая неразбериха. Единственным выходом было бы вернуть долг и переехать в другой город, где ее не мучил бы вид Рэймонда и его новой жены. Учитывая все препятствия, с которыми сталкиваются бывшие рабы, она знала, что ей будет трудно начать все сначала где-нибудь в другом месте, но, похоже, другого выхода не было.

Несколько дней спустя, когда Рэймонд и Джулиана осматривали разрушенный город в поисках подходящей недвижимости для покупки, он рассказал ей о своем новом плане — работать в Бюро вольноотпущенников.

— Черных агентов очень мало, но я сомневаюсь, что они мне откажут. Учитывая весь тот опыт, который я приобрел, работая агентом на Морских островах, я думаю, они будут рады моей помощи.

— Повстанцы возвращаются к власти, даже в бюро, — сказала Джулиана. — Возможно, убедить их нанять тебя будет не так просто, как ты себе представляешь.

Бюро вольноотпущенников, официально называвшееся Бюро по делам беженцев, вольноотпущенников и покинутых земель, впервые было создано еще в 1863 году для решения проблем многочисленных изгнанных рабов и белых граждан Юга. После долгих споров о том, какое правительственное учреждение будет курировать бюро, Военное министерство одержало победу и открыло первые офисы в марте этого года.

— Я не знаю, как они работают здесь, — сказал Рэймонд, — но в Каролине нам дали мандат сроком на год. Я сомневаюсь, что этого будет достаточно. Слишком много вольноотпущенников и недостаточно агентов бюро или ресурсов.

Помимо помощи бывшим рабам в переходе к свободе, бюро распределяло продукты питания и помогало в строительстве школ для вольноотпущенников, больниц и церквей. Кроме того, это было единственное место, где чернокожие могли подать жалобу на работодателей и бывших хозяев, которые наняли их, а затем обманули, или сообщить о тех, кто терроризировал их или похищал их детей.

Рэймонд остановил карету перед складом. Он положил глаз на это место еще до войны, но владелец отказывался продавать его. Правительство зарегистрировало его как заброшенное, и было легко понять почему.

Они с Джулианой вышли из кареты и обошли вокруг ветхого строения. Ущерб от пожара был значительным.

— Его восстановление обойдется нам в целое состояние, — отметила Джулиана.

Рэймонд был склонен согласиться, но это было недалеко от места, где он планировал перестроить свою верфь. Было бы разумно построить склад поблизости.

— Может быть, малыши захотят разделить часть расходов. Они все смогут пользоваться зданием, когда оно будет восстановлено.

— Мне нравится это место, — призналась Джулиана. — Но насколько сильно повреждены конструкции?

Рэймонд затруднялся ответить. Многие склады были повреждены снарядами военных кораблей янки во время битвы 63-го года.

— Возможно, Дрейку стоит взглянуть на них. Он должен быть в состоянии определить, стоит ли за это браться или нет. Если их невозможно спасти, я предлагаю купить участок и построить собственное здание.

Они согласились, а затем вернулись к экипажу.

— Ты навещал своих братьев после возвращения домой?

— Пока нет.

Он вернулся меньше недели назад, но избегал встречи с братьями, главным образом потому, что, увидев их всех, вспомнил бы о Джеррольде. Он так и не смирился со смертью брата.

— Встреча с ними напомнит мне, как сильно я скучаю по нему.

Ему не нужно было объяснять Джулиане, кого он имел в виду.

— Мы все скучаем по нему, Рэймонд. Вы с Джеррольдом были старшими, и малыши боготворили вас. Но ты нужен им в их жизни, чтобы они тоже могли исцелиться.

Рэймонд повернулся к матери.

— Ты, как всегда, права, мама.

Он помог ей забраться в открытый экипаж и взял поводья.

— Ты нашла мне жену?

— На самом деле, я думаю, что нашла.

Он посмотрел на нее с веселым удивлением.

— Правда?

— Да. Я решила, что будет лучше, если это будет кто-то, кого ты уже знаешь.

Он пожал плечами.

— В любом случае, у меня нет предпочтений. Просто убедись, чтобы она нравилась тебе, поскольку вы, несомненно, будете проводить время вместе.

С загадочной улыбкой Джулиана Левек откинулась на спинку сиденья и позволила сыну отвезти ее домой.