Глава 13

— Это не она! — выкрикнула Джо громким и чистым голосом. — Это я сделала!

Привязанная к мачте Долли в разорванной на спине блузе, обнажившей следы сифилиса на ее прозрачной, испещренной сосудами коже, резко обернулась.

Дирлинг замер.

— Прошу прощения за то, что не соглашаюсь с вами, — проговорил он, — хотя мне безразлично, если вы желаете занять место этой старой женщины, — он так злобно улыбнулся, что Джоселин вздрогнула, — отвяжите ее.

— Ты… ты уверена, крошка? — прошептала Долли, когда ее руки высвободились и она смогла повернуться к Джоселин.

— Все нормально.

— Я никогда этого не забуду.

Долли поглотила масса женщин, сквозь которую она прокладывала себе путь к своей маленькой темноволосой подруге.

Руки Джоселин связали, закинули за голову и привязали к мачте. Дирлинг собственноручно разорвал ее блузу и тонкую сорочку под ней. Она ощущала его распутную улыбку так же отчетливо, как и холодный воздух.

— Думаю, что я сам окажу вам эту честь, — Дирлинг взял плеть из рук матроса.

И тут Джоселин впервые заметила, что это не один ремень, а несколько. Девятихвостная плетка. Господи, помоги мне!

Она набралась мужества, но это не помогло — когда плетка обрушилась на нее, боль была такой острой, что она вскрикнула и у нее подкосились ноги. На ее спине появились алые шрамы, и кровь струйкой потекла на юбку. Господи, как же пережить еще девять?

Ее всю трясло, она боялась закричать, ее спину жег нестерпимый жар. Она услышала, что Дирлинг снова поднял плетку, и закрыла глаза, невольно вцепившись в мачту. Мачта заскрипела, когда корабль качнуло. Плетка стукнула по палубе.

— Остановитесь, мистер Дирлинг! — из толпы матросов выступил Сайлас Микс и подошел к первому помощнику. — Вы сказали, что вам все равно, кто займет место старухи. — Расставив ноги, выставив вперед обнаженную мускулистую грудь, он опустил руки на пояс, посмотрел в глаза Дирлингу и улыбнулся. — Я встану вместо девчонки.

Джоселин повернула голову, чтобы встретиться с ним глазами. Она понимала, что должна возражать, но у нее не достало на это мужества.

Сайлас Микс положил конец ее колебаниям еще более широкой улыбкой и подмигиванием.

— Это весьма необычно, — сказал рассерженный Дирлинг.

— Отвяжите девушку! — на мостике появился капитан Боггз в безупречной синей форме. Он был ниже Дирлинга ростом, старше его и уже начал лысеть, но в нем чувствовалась власть. Первый помощник открыл рот, чтобы возразить, но встретил мрачный предупреждающий взгляд капитана и стал выполнять приказание.

Через несколько минут Джоселин была на свободе, а Сайлас Микс занял ее место у кипарисовой мачты. Удары, наносившиеся под наблюдением капитана, были быстрыми и чистыми, они падали на обнаженную спину моряка, пока она не покраснела. Сайлас остался стоять, лишь пару раз тихо простонав. Потом несколько его товарищей, явно потрясенные его мужеством, отвязали его и проводили в каюту.

— Не могу в это поверить, — Чита ждала внизу трапа, ведущего в трюм, пока Долли помогала Джоселин спуститься. — Я никогда не видела более смелой женщины.

— Совсем не такой смелой, как мистер Микс. Джо перекосило от приступа страшной боли, и она двинулась к скамье у деревянного стола.

— Он замечательный человек, правда.

— Правда, — согласилась Джо.

— А ты замечательная подружка, — глаза Читы наполнились слезами. — Я была неправа, когда так плохо относилась к тебе. Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Джоселин взяла девушку за руку.

— Друзья должны прощать друг друга.

Чита тихо улыбнулась, Джоселин улыбнулась в ответ, а Долли стала натирать спину девушки бальзамом.

Джо подумала, что, может быть, новая жизнь будет не такой уж ужасной. У нее уже появилось несколько новых друзей. Тут Джо вспомнила о Броуни и Такере, о друзьях, которые стали ей ближе родных и которых она потеряла. Рейн лишил ее их так же верно, как если бы он их убил.

Рейн.

Джоселин представила себе его красивое лицо, но теперь его взгляд больше не был нежным. Он смеялся над ее глупостью. Она ведь сначала ненавидела его. И теперь эта ненависть стала еще сильнее. Гнев и боль росли в ней, укрепляясь и усиливаясь. Она поняла, что Рейн — единственный человек на свете, которого она никогда не простит.

— Добрый вечер, ваше сиятельство.

— Добрый вечер, Фредерик. Я знаю, что вы заняты, я не отниму у вас много времени.

Поверенный виконта Фредерик Нельсон посмотрел на стоявшего перед ним высокого мужчину. Хотя его сиятельство был одет как всегда безупречно — сегодня на нем был темно-коричневый фрак с коричневым бархатным воротником — после ранения он изменился, похудел и несколько побледнел. Но в нем появилось и еще что-то, заметил Фредерик, что-то трудно уловимое.

Если раньше виконт был жестким человеком, то теперь он стал твердым как сталь.

— Присаживайтесь, — Фредерик сел за свой шератоновский[8] стол, а Стоунли занял одно из черных кожаных кресел. В Стоунли появилось какое-то беспокойство и нервозность, а в глубине его холодных темных глаз блестел огонь сдерживаемого гнева.

— Что привело вас ко мне, ваше сиятельство? Надеюсь, не печальные новости, — Фредерик поправил очки в тонкой оправе и взял карандаш с зеленого суконного бювара перед собой.

— Нет, ничего подобного. Но мне нужно уладить одно важное дело.

— Да, конечно.

— Я решил расширить свои земельные владения. Меня интересует какая-нибудь заморская собственность. Например, в Карибском море. Насколько я слышал, из этих земель можно извлечь немалую выгоду.

— Совершенно верно. Вест-Индия подарила немалое состояние разумным инвесторам. Честно говоря, некоторые из моих клиентов и многие клиенты моих коллег уже начали там дела. Потребуется не больше двух месяцев, чтобы получить список имений для вас. Мне, конечно, понадобятся подробности о том, какого рода угодья вас интересуют, сколько вы готовы на них потратить. Через три-четыре месяца…

— Я не могу ждать больше трех недель.

— Но я не в состоянии… — Фредерик так сильно нажал на перо, что чернила оставили на бумаге отвратительную кляксу.

— Не сомневаюсь, в Лондоне должны быть люди, которые бы хотели продать такого рода собственность — если назначить достаточную цену.

— Конечно, ваше сиятельство, но как инвестор, вы должны действовать более благоразумно и не торопиться, чтобы вложить деньги как можно надежнее.

Виконт слабо улыбнулся.

— Я не привык медлить. Я собираюсь в ближайшем будущем стать владельцем земель в Вест-Индии.

— В Индии… да. Должны быть какие-нибудь предложения.

— Я особенно заинтересован в землях на Ямайке.

— На Ямайке! Но для сахарных плантаторов настали тяжелые времена.

Стоунли пожал своими мощными плечами.

— Тогда мне придется выращивать там что-нибудь другое.

— Но, ваше сиятельство, что вы можете знать…

— Просто найдите мне земельный участок, Нельсон. И чем скорее, тем лучше. Вы получите за это комиссионные. И можете быть уверены, что чем быстрее вы это сделаете, тем больше получите.

Фредерик глотнул.

— Да, милорд.

Стоунли поднялся, и Фредерик обратил внимание на трость с золотым набалдашником, которую прежде виконт никогда с собой не брал. Нельсон задумался, не скрыта ли, как это часто бывает, в трости шпага, или, может быть, виконту приходится пользоваться ею после ранения?

— Я буду ждать от вас вестей как можно раньше.

— Да, ваше сиятельство. Я сегодня же начну поиски.

— Прекрасно, — Стоунли пошел к двери. С тех пор, как Нельсон видел его последний раз, походка Стоунли стала немного медленнее, хотя шаги по-прежнему были широкими и мощными. Несколько раз виконту пришлось опереться на трость. — Не подведите меня, Нельсон.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство. Считайте, что ваше поручение уже выполнено.

Едва виконт, кивнув, вышел из комнаты, Фредерик упал в кресло. Господи, голос Стоунли стал острым как кинжал, а его лицо казалось каменным. Фредерик не собирался разочаровывать виконта. Честно говоря, ему было бы жаль того, кто осмелился бы на такое.

Нельсон подумал о выстреле, после которого виконт едва оправился. Что там случилось с той женщиной?

У него перехватило дыхание. Если он правильно помнит — ее сослали на Ямайку.


— У тебя есть характер, девочка. Я думаю, с тобой все будет в порядке, — Сайлас Микс стоял в открытой двери таверны «Шпага и пират».

Это было прокуренное помещение с низким потолком, но, если верить Сайласу, оно лучше многих, в которые попадут другие женщины. Кроме нескольких женщин, оставшихся на борту «Морского волка», направлявшегося теперь на Барбадос, остальных продадут с аукциона тем, кто больше заплатит, и отправят на тяжелую работу на далеких плантациях.

А участь лучших, сообщил ей Сайлас, решили еще раньше: самых молодых и сильных, тех, кто может создать меньше всего проблем… и самых хорошеньких. Эти женщины отправятся к хозяевам в городах — в Кингстоне, в Мэндвилле или в Порт-Антонио, чтобы работать в домах, в магазинах и в тавернах.

Удивительно, но они с Читой — обе — оказались у Барзилая Хопкинса, владельца «Шпаги и пирата» и еще дюжины питейных заведений на набережной. После того происшествия на корабле девушки быстро сдружились и, хотя работали отдельно друг от друга, часто виделись, когда бегали по каким-то поручениям или когда замещали какую-нибудь больную работницу.

К несчастью, Долли Уайтхед повезло меньше. Ее судьба была пока неясна, она была во власти капризов аукциона.

Джоселин подняла глаза на стоявшего перед ней высокого загорелого моряка.

— Со мной все будет в порядке, Сайлас, — улыбка получилась немного вымученной. — Я умею выживать. Я как-нибудь пробьюсь. Мне это всегда удавалось.

— Чудная ты, девочка. Было приятно с тобой познакомиться.

— Я никогда не забуду о том, что ты сделал для меня.

Сайлас пожал плечами, словно отмахиваясь от благодарности.

— Пойду-ка я. Завтра наш корабль уходит. Мы взяли на борт кой-какой груз: перец, бревна, ром. Остальных женщин мы высадим на Барбадосе, доберем баланс сахаром и двинемся домой.

Прежде, чем он успел уйти, Джоселин встала на цыпочки и поцеловала его в обветренную щеку.

— До свидания, Сайлас. Могучий моряк покраснел.

— Береги себя, детка, — бросив на нее еще один нежный взгляд, он вышел.


— Черт побери! Что здесь, черт возьми, происходит! — потребовал отчета Барз Хопкинс — круглолицый человек со злобными глазками и самой похабной улыбкой, какую только Джо случалось видеть. Когда он не орал, он усмехался. Или щипал какую-нибудь из женщин.

— Шевелись! Нужно наливать вино мужикам и подавать баранью ногу голодным. Пошевеливайся или я тебе задам, бездельница чертова!

Джо понимала, что свои угрозы он выполнит. Хозяин уже не раз ее поколачивал. Он не терпел никаких возражений, держал в чулане розги и нередко пользовался ими. Рубцы на спине и ягодицах Джоселин красноречиво свидетельствовали об этом.

— Простите, мистер Хопкинс. Я просто прощалась с другом.

— Скатертью дорожка. От вас не добьешься нормальной работы, ленивые вы девки. Трудно было управляться с вами, пока мне через плечо все глядел этот амбал Микс.

Это означало, что когда Микс бывал в таверне, Барз не слишком цеплялся к Джо. Теперь же она лишилась этой защиты. Ей снова приходилось рассчитывать только на себя.

— Поворачивайся, девка! Да побыстрее. Мужики начнут мереть от жажды, пока ты тут копаешься.

Джоселин отвернулась от Барза Хопкинса и поспешила выполнить требование громкоголосого моряка. Она уже привыкла к шуму, стойкому запаху табака и резкому запаху потных пьяных тел.

К концу первого месяца она к тому же привыкла спать на соломенном тюфяке на полу чердака, привыкла и к двадцатичасовому рабочему дню, приноровилась уклоняться от приставаний пьяниц.

Она ненавидела свою красную юбку до колен и белые кружевные нижние юбки, которые была вынуждена носить, еще больше она ненавидела блузку с глубоким вырезом, который слишком открывал ее грудь. Подаренный Рейном красивый эмалевый медальон на золотой цепочке снова благополучно скрывался в подоле, но Джо приходилось постоянно отбиваться от матросов, пытавшихся задрать ее юбки или поцеловать ее.

Но больше всего она боялась Барза Хопкинса. Его похотливая улыбка появлялась все чаще, а ее ягодицы стали сине-черными от его щипков. И, что хуже всего, день ото дня Барз все чаще выходил из себя — и Джоселин очень боялась, что понимает причину этого.

Джо со вздохом пересекла комнату. Сегодня вечером в таверне было полно народу, под толстыми потолочными балками стоял густой дым от курева, то и дело раздавался хохот. Трактир находился на бойком месте на углу напротив пристани. В нем были пивная, обеденный зал и галерея с маленькими занавешенными кабинетами для шлюх из борделя на втором этаже, а над обеденным залом — комнаты для постояльцев.

— Эй, девка, где ты там застряла! — крикнул моряк с корабля, направлявшегося в близлежащий Форт Чарлз.

Джоселин поспешила к загорелому бородачу.

— Простите, что так долго. У нас много работы. Она поставила на стол три оловянных кружки рома и собралась было уйти, когда моряк обхватил ее рукой за талию и усадил к себе на колени.

— Я же сказала, что у меня много работы! — Джоселин попыталась вырваться, но тот держал ее слишком крепко. — Пустите меня!

Матрос захохотал.

— У меня куча денег, — заявил он. — Вполне хватит, чтобы заплатить за твое время.

Джоселин застыла.

— Мне это не нужно, — она выпрямилась перед его мощной и твердой как железо грудью. — Тут найдется немало таких, которых это заинтересует больше.

Бородач обхватил ладонью ее подбородок.

— Но, боюсь, они не такие милашки, как ты. У меня слабость к шелковым черным волосам и глазам, похожим на синее море.

— И к парочке сисек, как два свежих манго! — закончил второй, и моряки грубо загоготали.

Наверху в темноте под нависающей галереей, наблюдая за развитием событий, стоял Рейн. У него на щеке заиграл мускул, а пальцы впились в разбитый деревянный стул.

Вчера он сидел на этом же самом месте, незаметно наблюдая, как в другом конце зала Джоселин подает напитки, лавируя среди буйных мужланов. Он мог и сегодня уйти, как ушел вчера, удовлетворенный жестокостью, понесенного ею наказания, удовлетворенный тем, что она страдает не меньше него.

Он бы ушел, если бы не увидел, как грубые пальцы матроса хватают ее за грудь, если бы не увидел в ее прекрасных голубых глазах отвращение и отчаяние.

Он мог бы уйти. Но не теперь.

Рейн отодвинул стул и встал, потом стал пробираться через толпу туда, где за грязным деревянным столом сидели три моряка. Он уже слышал их грубый смех и жестокие замечания, видел, как покраснела Джоселин, когда один из них похлопал ее по заду. Когда матрос попытался ее поцеловать, силой заставляя ее прикоснуться к своим мокрым липким губам, она вырвалась и расцарапала ему щеку.

— А ты маленькая чертовка!

На всю таверну раздалась звонкая пощечина. Матрос снова поднял руку, но Рейн перехватил ее, впившись ногтями в мощную плоть.

— Отпусти ее, — тихо предупредил он своим жестким как гранит голосом.

— Рейн… — это был даже не шепот, а только дуновение. Джоселин так и замерла на коленях бородатого матроса, когда вся таверна умолкла.

— Я сказал, отпусти ее.

Моряк выпустил Джоселин, и она, шатаясь, пошла прочь. Матрос отодвинул стул, ударив им о стену, и устремился вперед.

— Эта девка — моя! — матрос стиснул зубы от гнева.

Рейн отразил тяжелый удар и мощно съездил матросу в живот, так что тот согнулся, но вскоре снова выпрямился. Рейн отразил и следующие два удара, но третий попал ему в челюсть, заставив повалиться на спину, и тогда проснулся его борцовский инстинкт. Он разбил в кровь нос матросу, расшиб ему челюсть и мощным ударом направил кулак ему в живот. Понадобилось еще три хука, и наконец его могучий противник упал на колени. Еще один удар в челюсть, и матрос со стоном повалился на пол, закатив глаза.

Джоселин стояла в нескольких шагах от них, бледная и дрожащая. Рейн схватил ее за руку и притянул к себе. Хотя его жилы еще были налиты жаром борьбы, он ощутил, какая у нее нежная кожа, какие шелковые ее волосы, коснувшиеся его щеки.

— Ч-что ты здесь делаешь? Почему ты…

— Почему я еще жив? — он грубовато усмехнулся. — В чем дело, дорогая? Ты разочарована?

Она уставилась на него так, словно перед ней появилось привидение.

— Черт побери! Что здесь происходит? — крикнул Барзилай Хопкинс, невзрачный хозяин таверны с кислым выражением лица. Рейн все о нем знал. Он дал себе труд выяснить все детали.

— Живо за работу, девчонка. Ты уже и так здесь набедокурила, — он поднял розгу и с силой ударил ее по спине, так что она задохнулась. — Можешь рассчитывать на большее попозже. Может, тогда ты научишься вести себя как следует.

— Я… простите, мистер Хопкинс.

Она заторопилась прочь, но Рейн поймал ее за руку.

— Останься, — сказал он и обернулся к хозяину гостиницы, гнев снова застучал в его венах. — Я хочу переговорить с вами, Хопкинс.

— А кто вы, к черту, такой?

— Наедине.

Внимательный оценивающий взгляд Хопкинса окинул его с ног до головы. Он заметил хорошо сшитые лосины, дорогие модные высокие мягкие сапоги, тонкую батистовую рубашку. Ему хватило одного взгляда на гневное лицо Рейна. Он кивнул.

— Следуйте за мной.

Загрузка...