Сладкая месть

Глава 3

Некоторое время Рейн лежал без сна, размышляя над странными событиями этого вечера, над загадкой молодой женщины в комнате наверху. Он все еще слышал какое-то движение над своей головой, но вскоре звуки затихли, и он уснул.

Но некоторое время спустя его разбудил какой-то шум. Он не понимал, что это, но знал, что что-то слышал. Он провел достаточно много лет на полях сражений, слишком много видел неосторожных людей, погибших из-за недостатка предусмотрительности, чтобы теперь не проявить бдительность.

Он не стал открывать глаза, просто лежал, притворяясь спящим. Откуда-то со стороны двери снова послышался шум. Повернулась ручка. Шаги. Тихий шорох. Рейн напрягся. Девушка прокралась в его комнату.

Он позволил ей приблизиться, узнав легкие шаги, осторожные, но решительные, тихий шелест ткани. Рейн дождался, когда она подойдет к кровати, когда окажется совсем рядом. Сквозь прикрытые ресницы он мог видеть, как она разглядывает его лицо, смотрит на вьющиеся коричневые волосы у него на груди. Она нервно облизнула губы, потом выпрямилась, и ее рука взметнулась высоко над головой. Оружие блеснуло серебром в ее руке в последних отблесках огня в камине.

Рейн напрягся, ожидая фатального удара. Он увидел, как задрожала тонкая рука, как дернулся клинок. Он раскрыл глаза и заглянул в ее глаза, увидел в них неуверенность и борьбу эмоций. Тут она поняла, что он увидел ее, протестующе вскрикнула, и клинок устремился к его груди.

— Черт побери! — Рейн вытянул руку и заблокировал удар. Он поймал в воздухе ее запястье, вывернул руку, так что девушка вскрикнула, но оружия не выпустила. Он нажал сильнее, стремясь обезоружить ее, хоть и опасался сломать тонкую кость. Наконец нож упал на ковер.

Секунду спустя, еще более сердитый, чем прежде, Рейн поднялся, схватил девушку и бросил на постель, придавив всем своим весом к матрасу. Она сопротивлялась, но оба понимали, что это бесполезно. Всего секунда понадобилась ему, чтобы схватить ее за руки и прижать их к кровати.

— Ты — кровожадная мегера. Мне не следовало тебе доверять.

Несмотря на растущий гнев, он не мог не ощутить нежные изгибы ее тела, прикосновение ее грудей к его мускулистому торсу. Их бедра соприкоснулись, он чувствовал ее плоский живот, и жар в его крови принял иное направление.

— Пусти меня, грязный развратник!

Она попыталась освободиться, выгнула спину и напрягла ноги. Когда она ощутила прикосновение жестких волос на его икрах, ее глаза расширились, она впервые осознала, что на нем ничего нет.

— Ты… ты голый козел!

Губы Рейна скривились в холодной полуулыбке. Он хмыкнул, но звук прозвучал очень резко.

— Ты явилась сюда, чтобы меня убить, но все, что тебя сейчас интересует, это то, что я не одет? А чего ты ожидала, крошка? Что я из тех сосунков, что спят в ночных рубашках? Жаль, что пришлось тебя разочаровать.

Ее маленькое тело напряглось.

— Я чертовски разочарована. Разочарована тем, что мой клинок не попал в цель… и ты, собака, все еще дышишь.

— Роли снова переменились, — его глаза скользили по ее телу, наблюдая, как поднимается и опускается от напряженного дыхания ее грудь. — Интересно… а ты вообще способна это сделать?

Она посмотрела на него убийственным взглядом.

— Ты видел нож.

Он чувствовал тепло ее тела, а когда она двигалась, тонкая преграда между ними мягко скользила по его коже. Рейн почувствовал новый прилив жара в чреслах, его член стал еще жестче.

— Где ты его взяла?

— Это чертов нож для писем. Я взяла его в твоем чертовом столе.

— Как я был неосторожен. Но даже знай я, что он там, я не поверил бы, что ты можешь им воспользоваться.

— Это показывает только, какой ты кретин.

— Да, — ответил он, сжимая ее крепче, — похоже, что так.

Его губы скривились в хищной усмешке. Эта улыбка ужасала его подчиненных.

— Но теперь я уже не так глуп.

Схватив ее за запястья так, что он мог удерживать их одной рукой у нее над головой, он опустил вторую вниз и стал задирать ночную рубашку.

— Что… что ты делаешь?

— Мщу понемножку, — он перенес свою тяжесть так, что смог задрать рубашку до груди, раздвинул коленом ее ноги и опустился между ее бедер. — Маленькая сладкая месть.

Она издала гортанный звук, когда его рука скользнула по ее телу, пробуя его силу, чувствуя тонкие гибкие мускулы, которые так отличали ее от других мягких и полных женщин.

— Нет. О, Боже, не надо.

Он горел, его член напрягся, пульсируя от желания войти в нее. Неужели она и там такая же гибкая и сильная? Станет ли она извиваться под ним от страсти или будет сопротивляться на каждом жарком, сводящем с ума дюйме пути?

Она подскочила, когда его рука коснулась ее груди, но сосок стал напрягаться под его пальцами.

— Ты не можешь так поступить! — Она попробовала приподняться и стряхнуть его, но он только сильнее навалился на нее. — Боже, ты отнял у меня все, пожалуйста, прошу тебя, не лишай меня еще и этого.

Рука Рейна замерла на ее маленькой груди. Она была тяжелой, округлой, слегка заостренной. Его член жестко касался ее бедер.

— Ну, я конечно же не первый. Ты жила на улице, а там дюжины мужчин, которые…

Но на ее красивых голубых глазах блестели слезы, лицо выражало ужас, и дрожь ее гибкого тела говорила о том, что он не прав.

— Черт возьми! — Рейн скатился с нее, рывком опустил на место ее ночную рубашку, натянув ее до пят. — Ради Бога, тебе придется объясниться или, клянусь, я из тебя дух вышибу.

Она тихо застонала, когда он потащил ее через комнату к шкафу, достал из него темно-красный бархатный халат. Ему пришлось выпустить ее, чтобы одеться, но девушка и не пыталась убежать.

Вместо этого она задрала подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.

— Если хочешь, можешь меня бить. Но ты не можешь заставить меня сказать хотя бы слово, пока я не буду готова.

— А сегодня вечером ты была готова? Ты собиралась мне сказать после фатального удара?

Джоселин нервно облизала губы.

— Я… я не знаю.

Честно говоря, она совсем забыла об этом. Она поклялась, что сообщит виконту в последний момент, за какой из своих грехов он заплатил жизнью, но стоя над ним, она могла думать лишь о том, как невероятно хорош он во сне, как силен и невозможно красив. Она знала, что он крепко сложен, но она и не догадывалась, какая у него крепкая мускулатура, как ладно ложились каждая мышца и каждое сухожилие, каким крепким и мощным был он весь.

Она подняла тонкий острый клинок, но, ей приходилось себе в этом признаться, не открой он глаза, она бы вероятнее всего развернулась и вышла бы из комнаты.

— Не знаешь? — повторил он, и взгляд его карих глаз пронзил ее. — Ты не знаешь, сказала ли бы ты мне, почему хочешь моей смерти?!

И когда она ожидала, что на нее обрушится его могучий кулак, он вдруг удивил ее тем, что вздохнул и провел рукой по своим волнистым каштановым волосам.

— Черт возьми, ты меня раздражаешь! — он схватил ее за руку и потащил к двери.

— Куда ты меня ведешь?

— Назад в твою комнату. Но на сей раз, однако, я намерен тебя там запереть.

— Катись к черту!

Но он не останавливаясь тащил ее на четвертый этаж. Одной могучей рукой он распахнул дверь и втолкнул ее в комнату. Она услышала скрип ключа в замке, потом тяжелые шаги Стоунли, когда он кинулся вниз в холл.

Странный он человек, в этом она была уверена. И совсем не такой, каким она его себе представляла. Господи, да любой другой избил бы ее до полусмерти, может быть, даже убил бы за то, что она пыталась сделать. Любой другой, поправилась она, упек бы ее в тюрьму, когда она напала на него на улице.

Она подумала о том, что произошло у него в спальне. Она все еще ощущала жар его тела, прижимавшего ее к матрасу, завораживающее ощущение от прикосновения его руки к груди. Он мог бы овладеть ею, но он не стал этого делать. Она чувствовала его желание, слишком отчетливо видела напряженное подтверждение этому, когда он тащил ее по комнате.

Ей и прежде случалось видеть голых мужчин-мертвецов, которых бросили на обочине дороги, сорвав всю одежду, больных, продавших все свои вещи ради куска хлеба. Но ни один из них не был так сложен, и она, конечно же, не видела ни одного обнаженного возбужденного мужчину. Это было ужасное зрелище, подумала она, пытаясь представить себе, как нечто такое большое и жесткое входит внутрь ее. Она слышала, что мужчины так делают.

Но наверняка она не знала.

И она не собиралась спрашивать Броуни — она знала, что он расскажет ей все самыми прямыми словами, а она не была уверена, что так уж хочет это знать. Она все еще сохранила детские иллюзии о романтической любви между мужчиной и женщиной. И пока еще не была готова отказаться от них.

Джоселин вздохнула в темноте. Она устала. Она так устала. Она хотела только спать — и выбраться из этого дома.

Подальше от Стоунли.

Неожиданно, словно молния, мелькнула мысль: она больше не хочет его убивать. Это стремление умерло в ней вместе с последним отчаянным усилием, а может быть, и раньше.

Она — не убийца, теперь это стало очевидным. Может, Стоунли не такой уж негодяй.

Но, может быть, и негодяй.

Она всем сердцем желала, чтобы у нее никогда не возникало этого плана, чтобы она никогда не клялась отомстить Стоунли, никогда бы не пыталась его убить, никогда бы не оказывалась пленницей в его доме.

Она снова вздохнула и, когда виконт запер дверь, упала в постель. Завтра будет новый день. Ей придется решить, что ему сказать, иначе, без сомнения, она окажется в тюрьме. Но даже если она, чтобы объяснить свою ненависть, вытащит на свет Божий все его преступления, это — она была уверена — ничего не даст. В конце концов, что значит какая-то бродяжка для человека вроде Стоунли?

Джоселин вытянулась на широкой пуховой перине. Она была глубже и мягче, чем все постели, в которых ей случалось спать прежде. Со всех сторон свешивался вниз милый балдахин кораллового цвета, а большая пуховая подушка была очень удобной. Завтра она найдет способ убежать, вернуться в Лондон. Завтра она уже снова будет спать на набитом кукурузой матрасе на чердаке кабака Боссуэлла.

Она поглубже зарылась в мягкую перину, наслаждаясь каждым мгновением роскоши. Как здесь красиво, чисто и приятно. Интересно, понимает ли виконт, как ему повезло, что он живет в таком доме?

— Джо! Джоли! Это я, Такер.

Сквозь неглубокий сон Джоли услышала, как кто-то тихо, но настойчиво постукивает в дверь.

— Джо! — снова раздался шепот.

В мгновение ока она выскочила из постели и рванулась к двери в задравшейся до колен рубашке.

— Такер! Как, черт побери, ты меня разыскал? Они разговаривали через замочную скважину.

Джоселин молилась, чтобы никто из слуг не услышал их.

— Я побег было за экипажем лорда, да понял — он тебя к себе на хату повез. Тогда я возвернулся на чердак — Броуни искал. Он и впрямь был дома с дыркой от пули — кровь из него хлестала, как из зарезанной свиньи. Я его перевязал как мог, Джо, но плохи его дела, плохи.

— Боже мой!

— Мне пришлось вернуться за тобой. Мне повезло, я въехал, спрятавшись на запятках. А потом залез в открытое окно. Как раз оказался внизу, когда лорд тащил тебя сюда. Он тебя не ранил, а?

— Со мной все в порядке, а вот Броуни нужна наша помощь. Как, черт побери, мне отсюда выбраться?

— Может, в окно вылезешь? Я уж был в соседней комнате, я там окно открою, а ты туда по крыше проберешься.

— Не знаю, тут так высоко.

— Справишься. Черт, я что твоя мартышка, лазил по половине крыш в Лондоне.

Это было правдой. Прежде чем присоединиться к Джо и Броуни, Так был учеником трубочиста. Он сбежал и принялся воровать, чтобы не умереть с голоду, но только после того, как лишился большей части пальцев на руках и на ногах.

— Ладно, идем, — Джоселин пересекла комнату, мечтая снова быть одетой в милое желтое платье и думая о том, как, черт побери, она доберется в Лондон в ночной рубашке.

Она на мгновение остановилась перед окном, потом распахнула его и перегнулась через подоконник. Потолки во всех комнатах были очень высокими, и казалось, что до земли огромное расстояние. Она перевела взгляд на окно рядом. Такер высунул из него свою светловолосую голову и ободряюще улыбнулся.

— Как не фиг делать. Просто не суетись и не смотри вниз.

Джо кивнула и взобралась на подоконник. Крыша была покрыта гладким серым шифером и оказалась более скользкой, чем представлялось на первый взгляд. Джоселин шагнула к Такеру к открытому окну, потом чуть не вскрикнула, когда ее ступня коснулась ледяного камня. Она сделала еще один неуверенный шаг, потом еще один.

Черт бы побрал эту ночную рубашку, подумала она, когда ветер облепил ее ноги тканью. Но не снимать же ее.

— Теперь уже близко, Джо, осталось совсем чуть-чуть.

Это чуть-чуть все еще казалось Джо не меньше мили, у нее начали дрожать ноги. Она согнулась, чтобы уменьшить напор ветра, и продолжала двигаться вперед маленькими, осторожными шажками.

— Вперед, Джо. Пока какой-нибудь хрен нас тут не застукал.

Это подстегнуло ее. Нельзя рисковать жизнью Такера, да и своей тоже. Она выпрямилась и двинулась вперед. Она уже почти добралась до окна, когда налетевший порыв ветра подхватил ее рубашку, обнажив большую часть ее сокровенных особенностей. Джоселин схватила подол и попыталась опустить его, покачнулась и чуть не упала вниз.

— Бога ради, осторожней, — крикнул ей Такер. Джоселин постаралась унять сердцебиение и заставила себя не смотреть вниз.

— Ты уже почти справилась, — Такер вытянул руку, но Джоселин только мельком взглянула на него.

Она боялась потерять равновесие. Она немного покачнулась, еще раз осторожно шагнула, сопротивляясь сильному порыву ветра, пытавшемуся сорвать с нее рубашку, снова попробовала поймать подол, почувствовала, что нога скользит, и вскрикнула, поняв, что падает.

— Джоли!

Джоселин уцепилась пальцами за скользкий серый камень, пытаясь найти опору. Она увидела, как приближается край крыши, последний раз в панике попыталась за что-нибудь ухватиться и уцепилась за приподнявшийся край шифера, остановивший ее скольжение. Дрожа всем телом, она попыталась взять себя в руки, но ее дыхание было неровным, а сердце было готово выскочить из груди.

Она медленно подтянулась, протягивая к окну свободную руку. Вдруг Джо ощутила резкий рывок, ее запястье прожгла боль, сустав, казалось, выворотили из гнезда.

Подняв глаза, Джоселин увидела перегнувшегося через подоконник обнаженного по пояс Стоунли. Его могучая рука крепко держала ее запястье.

— Не переживай, — сказал он, — я тебя поймал.

Он перетащил ее через подоконник и принял в свои объятия. К удивлению Джоселин, она не сопротивлялась.

— Ты маленькая идиотка, — сказал он. Теперь, когда она была в безопасности, в нем закипел гнев. — Что, по-твоему, черт побери, ты собиралась сделать?

— Смыться из твоего треклятого дома, — заявила она, продолжая прижиматься к нему. Она дрожала всем телом, промерзла до костей и была благодарна уже за то, что выжила.

Словно прочитав ее мысли, он обнял ее еще крепче, прижимая к своей массивной груди.

— Боже мой, ты же чуть не убилась.

Джоселин оттолкнула его, хотя какая-то ее часть противилась этому.

— Я… я бы справилась. Мы бы уже были далеко от этого чертова места.

— Справилась бы, говоришь? Да ты была на волосок от смерти!

Он казался по-настоящему обеспокоенным, хотя она понимала, что этого не может быть.

— Какая тебе разница?

Рейн нахмурился.

— Что бы ты там ни думала, я не такой кровожадный, как тебе кажется.

Она неохотно была вынуждена признаться, что ее представление о нем изменилось.

— А где мальчик?

Она оглянулась в поисках Такера, радуясь, что он успел убежать до появления виконта.

— Какой мальчик?

— Глупый бродяжка, который убедил тебя вылезти на крышу.

— Мне нужно было убежать, — сказала она вместо ответа. — Броуни ранен. Он может умереть, если я не доберусь к нему.

— Ты имеешь в виду того старого проходимца, с которым ты была? Да этот подлец ограбил меня… и готов был наблюдать за моей смертью. Он заслужил то, что получил.

— Он мой друг, и я должна быть с ним.

— Скажи, почему ты хотела меня убить.

Она только покачала головой. Хотя теперь она относилась к нему гораздо терпимее, доверять Рейну она была неспособна. Да и какой от этого прок? Она ни на минуту не верила, что, если она ему все расскажет, то он отпустит ее.

— Тогда ты будешь сидеть под замком в моем доме.

Джо выпятила челюсть.

— Не буду. Я найду способ сбежать.

— Останешься как миленькая. Ты скажешь мне правду или будешь сидеть здесь до второго пришествия!

С этими словами он схватил ее за руку и потащил вон из комнаты. Когда они оказались в холле, он, невзирая на ее попытки сопротивления, подхватил Джо на руки и отнес наверх.

— Все… все в порядке, милорд? — послышался голос Фарвингтона, который сонно тер глаза, стоя в ночной рубашке, едва доходившей до узловатых колен.

— Все просто замечательно, — бросил на ходу Стоунли. — Обратите внимание на светловолосого сорванца, он должен прятаться где-то в доме. Не стоит из-за этого беспокоиться. Просто убедитесь, что серебро надежно заперто.

Он вошел в свою спальню, пересек ее и оказался в смежной комнате, в которой предстояло поселиться его супруге-виконтессе после того, как он женится. Рейн опустил Джоселин на широкую, покрытую шелком кровать, сорвал один из золотых шнуров, которыми был подвязан тяжелый голубой занавес, и накинул петлю на запястья девушки. Несколько минут спустя она была надежно привязана к столбикам в ногах кровати.

— А если я скажу тебе правду, ты меня отпустишь?

Он посмотрел ей в глаза и уловил готовность соврать.

— Нет.

— Черт возьми, но я должна уйти!

Он склонился над ней, его темные глаза горели.

— Послушай, дерзкая девчонка. Уже светает. За эту ночь ты дважды пыталась убить меня и один раз чуть не погибла сама. Тебе многое придется объяснить прежде, чем ты покинешь этот дом, а сейчас у меня нет настроения тебя выслушивать. Советую тебе немного поспать, я, во всяком случае, собираюсь выспаться.

Бросив на нее суровый взгляд, он подошел к двери в свою спальню, рывком распахнул ее и шумно захлопнул за собой.

— Катись к чертям собачьим!

Джоселин вертелась на кровати, пытаясь ослабить узлы на запястьях, но у нее ничего не получалось. Дорога каждая минута, а она лежит тут, связанная как куль. Девушка осмотрелась в поисках чего-нибудь, что могло бы ей помочь. Но вместо этого на глаза ей попалось желтое муслиновое платье, которое было на ней вечером.

Ну что ж, если ей удастся освободиться, у нее будет приличная одежда.

— Где ты, Такер? — прошептала она вслух, размышляя над тем, куда он мог деться. Она была уверена, что он где-то поблизости, что он найдет ее и поможет сбежать.

И вскоре она услышала его, точнее — скрип ключа в железном замке. Усмехающийся Такер открыл дверь, в руках он держал связку ключей.

— Горничная наверху. Нашел это у нее в шкафу. Я подумал, ключ больше сгодится, чем окно.

— Вот уж правда, — согласилась Джо. — А теперь поторопись.

У Такера ушло немного времени на то, чтобы освободить ее. И еще несколько мгновений понадобилось Джо для того, чтобы набросить на себя желтое муслиновое платье. Так, застегнув лишь несколько пуговиц — чтобы платье не сваливалось — Джоселин схватила ставшую ненужной ночную рубашку: в нее можно было закутаться, чтобы не замерзнуть, а потом ткань можно пустить на бинты. И вот они уже вышли из комнаты. Отсюда до Лондона час езды на лошадях, и много дольше — пешком. Если им повезет, они смогут подъехать.

— Стоунли спит чутко, — предупредила Джоселин. — Мы должны двигаться тихо.

Она прошла мимо комнаты Рейна, пересекла холл и подошла к массивной входной двери, но Такер схватил ее за руку.

— Здесь полно слуг. Лучше вылезти в окно. Джоселин кивнула и пустила мальчика вперед.

Когда они добрались до окна, она изнервничалась так, что едва держалась на ногах. И вздохнула с облегчением только спрыгнув с подоконника на землю. Возле главных ворот стоял лакей, но у въезда в конюшни никого не было. Они пошли этим путем и выбрались из Стоунли.

Когда они бежали по траве в сторону Хэмпстедской дороги, Джоселин думала о человеке, которого она только что покинула. Она никогда больше не увидит его, если, конечно, он не натравит на нее фараонов. И даже об этом не стоило особо беспокоиться. За эти годы Джо выучилась избегать констебля и его людей, разыскивавших ее по поводу мелких проступков.

В каком-то смысле она была рада, что их пути наконец-то пересеклись. Его преступления остались прежними, но теперь она немало узнала о нем — да и о себе тоже. Самое важное, что ее столкновение с виконтом в какой-то степени освободило ее, вырвало из тисков прошлого, и теперь она сможет жить дальше.

Эта мысль опечалила Джо. Несколько лет стремление отомстить было ее целью, придавало смысл ее существованию в самые тяжелые дни. А теперь этот смысл исчез, а будущее виделось пугающим и мрачным. Никакой мечты, никакой цели, никакого будущего. Все что у нее было — это Такер и Броуни.

Броуни. Сейчас имел значение только славный старый негодяй. Она была обязана ему жизнью. А теперь его жизнь поставлена на кон, и ее очередь помогать. И она поможет, поклялась Джо себе, а потом найдет способ жить дальше.

Рейн оставался у окна кабинета всего мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы увидеть, как его пленница выскользнула через задние ворота и исчезла в темноте. Он знал, что мальчик вернется. Он понимал, что они найдут способ бежать.

И Рейн собирался предоставить им такую возможность.

Он вышел из кабинета, полный решимости следовать за беглецами в Сити. На нем были лосины из бычьей кожи, пара черных ботфортов и белая рубашка с длинным рукавом. Он вышел через черный ход и поспешил к конюшне. За минуту сонный грум оседлал и взнуздал Трафальгара, его чистокровного гнедого жеребца, а еще через мгновение Рейн уже был в седле и скакал к дороге. Он не собирался упускать их. Не хотел он и быть увиденным.

Рейн думал о женщине, которую преследует, и на его щеке играл мускул. Она согласилась сказать ему, за что хотела его убить, но ради того, чтобы помочь своему другу, она была готова наплести что угодно. А он хотел знать правду, а другого способа выяснить ее он не смог придумать.

Он последует за ней туда, где она живет, найдет проходимца, которого, как видно, ранил его кучер, пригрозит ему силой, которую он не мог позволить себе применить к девушке, и вынудит рассказать ему правду.

Его память вернулась к тому моменту, когда она стояла рядом с его кроватью в аккуратной белой ночной рубашечке. Смогла бы она действительно его ударить? Он все еще помнил выражение ее лица, когда она подняла нож — смесь гнева, сомнений, страха и неуверенности. Гордость и упрямство толкнули ее на это покушение. Но он по-прежнему не понимал, в каком преступлении он, по ее мнению, был виновен. Не понимал хода ее мыслей настолько, чтобы знать наверняка, что она может сделать, а что — нет.

У него в голове все завертелось с тех пор, как он впервые увидел ее, замызганную черноволосую бродяжку с длинными красивыми ногами и соблазнительным задиком. В чем же он, по ее мнению, виноват?

Она была слишком взрослой, чтобы оказаться его отпрыском, незаконной дочерью от какой-нибудь давно забытой девки. Может, он дурно обошелся с ее сестрой или матерью? Бросил какую-нибудь ее подружку, считавшую себя влюбленной в него? Но возможно, за этим стоит что-то иное. Ненависть в ее глазах была слишком сильной. Она сказала, что к войне это не имеет отношения, так что дело не в каком-нибудь солдате противника, которого он убил или искалечил.

— Черт возьми! — произнес он вслух, выезжая на склон над Хэмпстедской дорогой. — В чем же, черт побери, дело?..

— Полегче, старина, — он натянул поводья, заставив Трэя перейти на шаг. На вершине гребня, скрывшись за толстым стволом дерева, Рейн остановился и спешился. Внизу Джоселин и мальчик бежали за молочным фургоном в сторону Сити. Они прыгнули на запятки, забрались внутрь и затаились под холстиной, прикрывавшей бидоны с молоком. Рейн улыбнулся про себя. За ними не трудно уследить. Небольшая прогулка в Лондон, и он все узнает.

Лондон. Женевьева. Черт. Впервые за весь вечер он осознал, что напрочь забыл о леди Кэмпден и ее угрозах. Он тяжело вздохнул. Он не хотел ее видеть. И вот вмешалась судьба, и его путь был предопределен. Женевьева может делать, что ей заблагорассудится; он упустил шанс остановить ее. Он надеялся на то, что ей хватит ума не рассказывать мужу об их недостойной связи, но если она все-таки это сделает, то так тому и быть.

Он подумал о ее бьющей в глаза чувственной красоте и, к своему удивлению, вспомнил о другой темноволосой красавице, что была моложе, гибче и грациознее. Ее грудь была высокой и крепкой. Ее глаза — васильково-синими, черты лица — тонкими, ноги — длинными и красивыми. Не будь она такой мстительной девчонкой, он бы нашел ее чертовски привлекательной.

Он подумал о ее тонкой талии, ее крепкой округлой попке, и его тело напряглось, лосины на чреслах натянулись.

Зачем обманываться? Эта женщина зажгла его кровь. За ужином, каждый раз, глядя на нее, он вспоминал о том, как она, сопротивляясь, изгибалась под ним в экипаже. А после того, как он боролся с ней в постели, он думал еще о ее нежной коже, о ее длинных упругих ногах, о ее плоском животе. Он помнил прикосновение ее грудей и желал их видеть.

Когда Рейн услышал шум в ее комнате, он поднялся наверх, увидел мальчишку и понял, что она на крыше, его сердце едва не выскочило из груди. Она чуть было не добилась своего. А могла бы погибнуть. И от одной мысли об этом у него защемило в груди.

Он втащил ее через окно и готов был задушить. Сквозь тонкую рубашку он ощутил ее груди, изгиб ее спины, и ему захотелось сорвать одежду с этого аппетитного тела и часами заниматься с ней любовью.

Если уж быть честным с самим собой, то не только правды желал он от привлекательной девчонки. А учитывая то, через что она заставила его пройти, он может себе позволить лелеять эту таившуюся где-то в глубине сознания мысль.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Посмотрим, сорвиголова, не приведет ли путь твоей мести в мою постель.

Следуя по закутанной туманом дороге за молочным фургоном, Рейн усмехнулся про себя и перевел коня в галоп.