След. Укус куфии

Где-то в Москве. Подвал 1. _{Безразличие к мучениям плоти}

Волков спустился в подвал, прошел по бетонному лабиринту, открыл деревянную дверь нужного сегмента и щелкнул выключателем. Помещение осветила тусклая лампочка, свисающая с потолка на проводе. Здесь была еще лампа дневного света, но он включал ее, только когда брался за Настоящее Дело — работал над снадобьем или занимался живым материалом. В остальное время Волков предпочитал пользоваться экономичным вариантом освещения.

Здесь было по-своему уютно. Большой стол с множеством склянок, среди которых находились и маленькие емкости с драгоценным, единственным Препаратом; маленький столик с прекрасным набором хирургических инструментов; напротив столика — небольшая железная кровать с провисшей панцирной сеткой. Поверх сетки лежала узкая столешница — немногим шире самой кровати. Это создавало некое подобие операционного стола. Из-за небольшой высоты кровати Волков предпочитал работать с живым материалом, стоя на коленях. Ему было жестко и неудобно на бетонном полу, но Волков терпел.

Если достаточно вольно трактовать изложенные в «Духе бесконечности» правила Пути, именно это от него и требовалось. На начальных этапах нужно было научиться воспринимать все вокруг именно как живой материал, а себя — как сосуд чистого, бесстрастного духа, безразличного к мучениям плоти. Как чужой, так и своей.

На полу лежало старое армейское одеяло. За последнее время оно из голубого стало бурым; к тому же было всегда влажным и жутко воняло мочой и кровью. Волкова, привыкшего к любым проявлениям человеческой физиологии, мутило от одного взгляда на одеяло.

Раньше он всегда заменял кусок ткани, на котором до поры до времени располагался живой материал. Ему было неприятно. А ведь отвращение — это слишком человеческое чувство, да еще из самых простых. Волков понял, что серьезно подвинется на пути к Свободе, если сумеет с ним совладать.

И вот уже два месяца с ним было задубевшее от испытаний волглое одеяло.

Волков сел перед одеялом на корточки, закрыл глаза и попытался очистить свой разум от всего человеческого и наносного. Поза была неудобной, ноги затекали, но он нарочно сел именно так. Постепенно в его сознании загорелся тот холодный и чистый свет, который и был подлинным духом.

Не меняя позы, Волков поднял одеяло и поднес его к лицу.