След. Укус куфии

ФЭС: кабинет Рогозиной, кухня, морг, лаборатория и снова морг. _{«Могу поклясться, — органы для продажи непригодны!»}

Планерка опять не дала соскучиться.

— Итак, поздравляю вас, господа. Мы раскрыли убийство Алены Липатовой. Все телефоны и адреса, которые дал нам Пархоменко, хирург, вскрывавший тело девочки, подтвердили его версию событий. Органы предназначались для одного из лидеров бывшей преступной группировки, ныне называющейся холдингом. Поэтому Теплов и не выдавал нам адрес Пархоменко — тот слишком много знал. А если бы мы поверили Теплову, то он бы проходил у нас только как соучастник, причем еще и как жертва шантажа. Дали бы ему лет семь, отсидел пять, а друзья уж из его заточения сделали бы курортный отдых… — Рогозина сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Но это ни на миллиметр не приблизило нас к Органисту! Какие будут соображения?

Ответом была тишина.

— Отлично. Тогда я скажу. Мы возвращаемся к первоначальной версии о торговле органами. Будем искать по клиникам, частным, государственным…

— И что? — подал голос Круглов. — Будем ко всем приходить и спрашивать — не вы ли случайно убиваете маленьких детей? Или, может, кто-нибудь из ваших друзей?

В дверь постучали.

— Да-да, — сказала Рогозина, обернувшись.

Вошедший милиционер отдал честь и сообщил:

— К вам женщина какая-то…

Вот уж кого Галина Николаевна Рогозина ожидала увидеть меньше всего, так это Валентину Антонову.

— Валя! Ты? Какими судьбами?

Хлопнула закрывшаяся за милиционером дверь.

Смутившись при виде явно занятых серьезным разговором людей, Антонова тихо проговорила:

— Здрасьте…

— Валечка! — оживился Ромашин. — Доброе утро!

— Доброе утро, Петр Сергеевич. Галя, а я так, просто заехала посмотреть на эту вашу чудо-лабораторию…

Круглов, которому все эти Вали и Гали были как нож острый, съязвил:

— А давайте будем сюда экскурсии водить! Надо же госфинансирование хоть как-то отрабатывать.

Рогозина испепелила его взглядом, после чего собрала свои бумаги и направилась к двери.

— Не обращай внимания, Валюша. Он у нас все время ворчит. Возраст, видимо. Пойдем, я тебя кофе угощу.

Подруги исчезли.

А Круглов остался сидеть, как хотел бы, но на всякий случай воздержался, сказать Иван, с самым дурацким выражением лица. С таким лицом майор обдумывал последние слова Рогозиной и все больше багровел, ловя веселые беглые взгляды коллег. Белая, проходя мимо, тихонько фыркнула. Тихонов умудрился сохранить серьезную мину. Ромашин похлопал Круглова по плечу.

Майор остался в одиночестве.

— Ворчит? Возраст?!..

…Все-таки самым уютным помещением в ФЭС была кухонька. Рогозина и Антонова с удобством расположились там и с удовольствием предались греху вкушения кофе.

— Ну-у… — восторженно протянула Валентина. — У тебя здесь действительно все по последнему слову…

— Да ладно, ты же еще ничего не видела… Хотя… какое это имеет значение, если к Органисту мы не приблизились ни на миллиметр…

— Что, так плохо? — осторожно спросила подруга.

— Ага… — лаконично ответила Рогозина, после чего сделала хороший глоток.

Он оказался последним, поскольку в этот момент на горизонте появился Султанов в сопровождении Круглова.

— А, вот вы где, Галина Николаевна. — В голосе начальства слышалось оживление, не сулившее ничего хорошего. — Кофеек пьете?

Впрочем, Рогозину это не смутило.

— Доброе утро, Руслан Султанович. Проходите, с нами попьете.

— Да нет, спасибо, Галина Николаевна, — взгляд Султанова стал колючим, — у меня дел невпроворот… не то что у вас. Мы, изволите ли знать, маньяка ловим. Ничего, что я приехал?

Антонова переводила взгляд с Рогозиной на Султанова и обратно, потом отставила чашку и поднялась.

— Я пойду морг посмотрю…

— Давай, Валь. — Галина Николаевна улыбнулась краешками губ. — Я сейчас подойду.

Султанов проводил Антонову взглядом, потом снова повернулся к Рогозиной:

— Товарищ полковник, потрудитесь рассказать мне, насколько далеко вы продвинулись.

— Вам все известно из моих отчетов, — ровным голосом ответила она.

— Извольте встать в присутствии старшего по званию, — отчеканил Султанов.

Рогозина подчинилась.

Султанов подошел к ней вплотную.

— Отчеты отчетами, а я хочу все услышать от вас лично.

— Не вижу в этом смысла, Руслан Султанович, — сухо проговорила Рогозина. — Прибавить мне, к сожалению, нечего. Только одно — мы работаем.

Глаза Султанова сузились.

— Вы — работаете? Нет, голубушка, работаю я! Вот хакера вашего судимости лишаю… Нет теперь у него срока.

— В каком смысле? — Рогозина по-настоящему опешила.

— Из его дела сегодня утром исчез состав преступления. — Начальство сложило руки на груди и явно наслаждалось своим маленьким триумфом.

— Как это? — Видно было, что душа матерого милицейского зубра протестует против такого попрания основ.

Впрочем, тут Рогозина была не одинока — у Круглова отвисла челюсть.

— Как-как… Очень просто. Провели селекторное с банкирами, с нефтяниками, которых он обчистил. Поговорили по душам, они вошли в наше положение… И оформили украденное как благотворительность.

Круглов обрел дар речи.

— И… Роман Арка… тоже?..

— И он тоже, — подтвердило начальство. — Первым. Теперь в суд и на свободу. Понимаете, Галина Николаевна? Это — результат! Я — вижу. А здесь, — Султанов обвел рукой помещение, — не вижу!

Рогозина промолчала.

— Майор, выйди, — приказал Султанов.

Круглов исчез.

— Нет, я просто хочу понять, чем занимается ваш этот притон. — Замминистра снова начал заводиться. — Кого вы набрали? Помилованный уголовник, который по совести должен сидеть в тюрьме, горе-баллистик, уволенный за неполное служебное соответствие…

Взгляд Рогозиной ясно дал понять, что Султанов перегнул палку. И сильно.

Все-таки он не был идиотом и потому сменил тон на примирительный:

— Я вас понимаю. Но поймите и вы меня. С меня требуют результат! И результат — это не сумасшедший представитель греческой турфирмы, и не хирург, спасающий дочерей преступных авторитетов. Результат — это Органист.

— Он будет, — жестко сказала Рогозина. — Я в этом уверена. Дайте мне время. Или увольняйте. Только избавьте меня от таких разговоров.

— Увольняйте? — Султанов фыркнул. — Это самое легкое, Галина Николаевна. Но уверяю вас, в случае провала операции нас с вами не просто уволят. Нас уволят с такими почестями, что придется остаток дней в тайге прятаться.

— Вы боитесь, Руслан Султанович? Да? Никогда не замечала в вас такого…

В этот момент у Рогозиной зазвонил мобильник.

— Разрешите?

Султанов сделал приглашающий жест.

— Прошу.

Он поднесла телефон к уху, некоторое время слушала.

— Да? Иду. — Нажала на кнопку отбоя и обратилась к Султанову: — Зовут в морг. Вы со мной?

Он вздохнул.

— С вами. Посмотрим, что там у вас.

Старик не старик, а узнал свою любимую ученицу по шагам. Хотя совсем и не ждал ее визита.

— А, Валечка, проходи, — радостно поприветствовал гостью Ромашин, только сейчас подняв на мгновение голову.

Антонова подошла к прозекторскому столу.

— Одна из жертв?

Учитель вздохнул.

— Да, одна из последних, — он заглянул в документы, — номер четырнадцать. Пытаюсь хоть что-то найти…

— Можно посмотреть? — спросила Валентина.

— Да ради бога. Халат вон там, перчатки в ящике.

Уже в полной экипировке Антонова подошла к микроскопу и стала рассматривать разрезы брюшной полости жертвы.

— Работал профессионал, — сказал Ромашин.

— Конечно, — отозвалась Валентина, посмотрев на своего бывшего наставника.

Видно было, как он измотан — физически и психологически. Антонова вздохнула и снова повернулась к микроскопу.

— Да, печень и почки вынуты аккуратно. Хотя… Ну-ка…

…Ромашин снял халат, аккуратно сложил его.

— Счастливо, Валентина. Только доведи это дело до конца. А мне, видать, на покой пора. — В голосе его слышалась целая гамма чувств: горечь от собственной несостоятельности, гордость за выращенную смену, усталость и… что греха таить — злость. Злость на то, что время его, похоже, ушло. Одно дело самому, по-стариковски, несколько кокетливо ворчать об этом. Другое — получить конкретное тому подтверждение. И получить его из рук, компетентность которых не вызывает ни малейшего сомнения.

В дверях он столкнулся с Султановым и Рогозиной. Кивнул своей — теперь уже бывшей — начальнице.

— Всего доброго.

И спокойно закрыл дверь.

Рогозина удивленно посмотрела на подругу.

— Что здесь произошло? Куда он ушел?

— Понимаешь, Галь… — Валентина, вне всяких сомнений, чувствовала себя очень неуютно. — Ты только не сердись… Дело в том, что Петр Сергеевич ошибся…

— В чем? И почему ты в халате?

— Да захотелось посмотреть, как он их режет. — Антонова неловко пожала плечами. — Так вот, разрезы действительно профессиональные. Сделаны уверенно, человек явно умеет обращаться со скальпелем. Но я могу поклясться, что органы — в том состоянии, в котором он их доставал, — для продажи непригодны.

Султанов слушал эту беседу с большим интересом.

— Почему? — требовательно спросила Рогозина.

— Не в том порядке он резал. — Антонова махнула рукой. — Это трудно определить, но я заметила. На некоторых обрывках тканей есть мелкие внутренние кровоизлияния. Значит, их он резал первыми. Но в половине случаев это губительно для состояния печени и почек. И при продаже это заметят.

— То есть Органист не торговец органами? — глаза Султанова загорелись. — Зачем же он их вынимал тогда?

Антонова пожала плечами.

— А вот этого я не знаю.

— Да, ну ты даешь, Валя… — проговорила ошарашенная Галина Николаевна. — Не успела прийти, уже все с ног на голову… Вот что, осмотри еще раз все тела. И сравни способ разреза внутренних органов на них. Особенно с последним. С тем, где огнестрел. Там они должны быть вынуты правильно.

— Я поеду, Галина Николаевна. — Теперь Султанов был сама предупредительность. — Не буду вам мешать. Держите меня в курсе.

— Галина Николаевна, Мы ввели новую информацию, о которой рассказала Антонова. Все разрезы идентичны, кроме последнего. Там порядок разреза тканей соблюдался неукоснительно.

Монитор тихоновского компьютера со всей возможной наглядностью демонстрировал разрезы тканей на трупах детей.

Рогозина кивнула.

— Это еще раз доказывает, что Пархоменко к остальным убийствам не имеет никакого отношения…

В лабораторию заглянул дежурный милиционер.

— Товарищ полковник, тут какой-то сумасшедший то какую-то Антонову спрашивает, то вас…

Но его уже оттолкнули. На пороге нарисовался Степан Антонов.

— А, вот и ты! Где Валя?! Быстро веди меня к ней.

— Степа? Что ты здесь делаешь? — удивилась Галина Николаевна.

Степан, злющий как черт, слышал только себя:

— Я еще тогда, когда ты приехала, понял, что добром это не кончится. Что ты ее заберешь. Веди меня к ней.

Рогозина пожала плечами.

— Хорошо…

…Все-таки Петр Сергеевич Ромашин оказался прав. Довести дело до конца, судя по всему, предстояло Вале Антоновой.

Стараясь не думать, какие тучи сгущаются над ее семейным благополучием, она склонилась над паховой областью одного из детских трупиков.

Там, среди пор и родинок, была едва заметная и совершенно нехарактерная точка…

Когда Рогозина и Степан вошли в помещение морга, Валентина в первый момент не поверила своим глазам.

— Степа? Как ты здесь оказался?

— Неважно. — Степана душила ярость. — Визитку ее ты дома оставила. Поехали!

— Куда? — не поняла жена.

— Домой.

— Ты не видишь, что я работаю? — Валентина тоже начала злиться.

— Валя, ты мне обещала! — У Степана на скулах заходили желваки.

Валентина перевела взгляд с мужа на Рогозину, потом обратно.

— Прости, Степ, сейчас не самый подходящий случай, чтобы выяснять отношения. Езжай домой.

— Я без тебя не поеду, — упрямо сказал он.

— Ну что ты как маленький, Степ? — В голосе Валентины послышались умоляющие нотки.

Кажется, Степан понял, что переупрямить ее не получится.

— Когда ты вернешься? — с напором спросил он.

Валентина потерла лоб тыльной стороной ладони.

— Думаю, сегодня меня можешь не ждать.

— Что? — Он посмотрел на Рогозину, потом снова на жену. — Не ждать? Ладно. Хорошо. Знаешь что, Валя, если это все опять начнется, как раньше, я от тебя уйду уже по-настоящему. И детей возьму. Все равно у тебя времени на них нет — вон сколько работы!

Он раскинул руки в стороны, демонстрируя, сколько именно. Потом круто развернулся и вышел.

— Прости, Галь… — грустно сказала Антонова.

Рогозина улыбнулась.

— А он тебя любит.

Валентина вздохнула.

— Я знаю. Я его тоже… Ладно, я не об этом хотела поговорить. Посмотри сюда.

Она махнула рукой в сторону увеличительного стекла, закрепленного над телом.

…Валентина пинцетом указала на ту самую нехарактерную точку.

— Вот сюда. Видишь, след от инъекции. Я думаю, им что-то вкалывали перед смертью.

Галина Николаевна недоуменно сдвинула брови.

— Но этого не может быть! Я несколько раз проводила подробный анализ крови — все в норме.

— Но след от инъекции, Галя… Причем в такое место… его явно хотели скрыть. И он есть на всех телах, которые я успела осмотреть…

Рогозина вздохнула.

— Что ж, пойду снова в крови копаться. А ты как закончишь с остальными телами — сообщи.

Тихонов, не слышавший речей Султанова и потому не имевший понятия, какое счастье ему привалило, решил сделать перерыв, чтобы отдохнуть от интенсивной деятельности.

В данный момент он сидел перед компьютером в наушниках и наслаждался самым классным стриптизом, какой только сумел найти на просторах Интернета. Голубые глаза маслено поблескивали, он покачивался в такт музыке, под которую раздевалась грудастая длинноволосая блондинка.

Впрочем, чутье на опасность не подвело его и на этот раз. Едва в поле зрения показалась Рогозина, он почти незаметным движением руки закрыл компрометирующий сайт.

Возбуждение никуда не делось, и первые слова начальства он расслышал с трудом.

— Иван, мне необходимы все справочники по биохимии крови, все, что найдешь, кидай на мой компьютер. Я у себя.

— Есть, товарищ полковник, — прохрипел исполнительный подчиненный.

Рогозина кивнула и вышла.

Справочники по биохимии крови… После ТАКОГО… Ну что за жизнь, а?

— Блин, как это все не вовремя…

Принтер выплевывал распечатки одну за другой. Рогозина хватала их, просматривала и откладывала.

На экране монитора царил хаос, понятный только криминалисту, — молекулы, цепочки ДНК, цифры…

Рогозина не замечала, что грызет ручку. Она не видела и не слышала, как верный Иван положил на ее стол несколько увесистых томов.

В конце концов она просто обхватила голову руками.

«Не понимаю!!!» — звучало в этой усталой голове.

А понять было необходимо. И срочно. Время, время, время, черт побери…