Слишком много врагов

Глава четырнадцатая

Первые дни после неудачной попытки переворота Верховный был очень занят. Надо было окончательно разобраться с перестановками в военном ведомстве, да и вообще усилить контроль за военными, равно как и свою охрану. В конечном счете сработала она неплохо, но до его кабинета заговорщики все же добрались, а значит, недоработки были. Следующим по важности вопросом были контакты с заграницей. По просьбе гетмана закордонных справ он посвятил целый день беседам с послами основных держав. Как раз сейчас в страну начали поступать все в больших объемах оборудование и материалы, обещанные в рамках "монгольского проекта", и было важно, чтобы этот ручеек не пресекался.

Там тоже все было не слава Богу. Если что и было в порядке, то по линии частных инвестиций. В этой сфере стороны договаривались четко, имели внятные бизнес-планы и можно было ждать, что уже в начале следующего года завершится монтаж оборудования, и на рынок пойдет произведенная на нем продукция. Хуже обстояло дело с поставками на госпредприятия, преимущественно военного сектора. Верховный все чаще слышал из разных источников жалобы на то, что поставляемое оборудование не составляет законченных технологических цепочек и требует или постоянных закупок сырья и комплектующих для производства готовой продукции, или дополнительных закупок оборудования, чтобы эти цепочки приобрели законченный вид.

Жалобы в стиле: "Какой дурак это соглашение подписал?!", конечно, касались не непосредственно его лично, а тех чиновников, которые превратили общие договоренности с западными партнерами в конкретные протоколы и списки товаров. Исходя из своего большого опыта, Верховный прекрасно понимал, что разбираться с этими жалобами бессмысленно. Выяснить конкретные фамилии не трудно, а вот доказать умысел со стороны исполнителей не удастся никогда. Оборудование современное? Работает? Так чего же вы еще хотите? Может быть, вы просто использовать не умеете? И начнется вечный спор. Только время потеряешь.

Но все это были мелочи. Главное состояло в том, что он решительно не понимал, к чему вести дело в дальнейшем. Сомнений в том, что монгольская история кончилась провалом, уже не оставалось. От японцев, кстати, уже пришло окольным путем вполне приемлемое предложение: войска НКР снимают блокаду их группировки, а японцы отводят ее с монгольской территории. Внешне это выглядело как ничья, но подать ее каждая сторона могла в выгодном для себя духе.

В качестве меры, обеспечивающей дальнейшую безопасность Монголии, японцы предлагали заключить договор о ненападении между Монголией и Маньчжоу-го. Гарантия, конечно, была хиленькая, но поскольку речь о выводе контингента киевлян из страны не шла, то часть войск там можно было оставить, а, если американцы и англичане начнут возмущаться, то объяснить им, что худой мир лучше доброй ссоры, а полномасштабную войну в монгольских степях страна просто не потянет. Да и в целом свои обязательства НКР выполнила: японцев потрепала, их агрессия против Монголии провалилась и сил их оттянула изрядно. Лихой рейд ударных корпусов по пустынным районам заставит японцем и в будущем надежно прикрывать монгольскую границу, держать там войска, а это тоже нам в плюс.

А вот что делать дальше? Среди проблем, мысль о которых не покидала Верховного одна была особенно тяжелой.

Дело в том, что перед последними выборами он обещал ввести в стране всеобщее пенсионное обеспечение. Как это часто бывает накануне выборов, ему не хватало сильного, броского лозунга, который бы сделал его победу неизбежной. Разговоры о пенсиях в стране велись давно. Они были у военных и гражданских государственных служащих, пенсионные страховые фонды создавали у себя некоторые крупные компании. Но люди хотели другого. Хотя в мире Новой Киевской Руси с социальными завоеваниями трудящихся дела обстояли не очень – просто не было политических факторов, которые бы серьезно давили на капитал и правящие круги, но все же к 30-му году Франция ввела систему единой национальной пенсии по датскому образцу. Другими словами, все граждане страны имели право на минимальную социальную пенсию по достижению определенного возраста. Это решение, конечно, было достаточно затратным для государственного бюджета, но оно в целом вполне укладывалось в основную экономическую концепцию, которой руководство страны придерживалось после тяжелого экономического кризиса конца 30-х годов. Было принято считать, что государство должно всемерно поощрять рост доходов граждан с тем, чтобы обеспечить постоянный высокий платежеспособный спрос на товары и услуги, а, соответственно, и рост промышленного производства. В рамках этой концепции государственные органы охотно поддерживали в спорах профсоюзов с организациями промышленников требования о повышении зарплат и иных выплат, но очень прохладно относились к вопросам сокращения продолжительности рабочего времени и введения отпусков. Что же касалось пенсий беднякам, то считалось, что чуть ли не 95 % выплаченных им средств будет потрачено на товары и услуги отечественного производства. К счастью, страна была в значительной степени самодостаточна и в промышленном, и в аграрном секторах.

Правда, среди состоятельной части населения получил распространение отказ от таких пенсий (за ними просто не обращались) с политической мотивировкой: "В подачке социалистов не нуждаюсь!", но это были частности, а в целом такое нововведение произвело большое впечатление в мире, и как бы правилом хорошего, цивилизованного тона стало введение подобной практики и в других странах – естественно, со своими цифрами.

Однако, то, что могут позволить себе французы не всем по карману. Хотя тянуться приходиться.

Именно такую систему и пообещал накануне выборов Верховный. Сделал он это вопреки мнению финансового гетмана, премьера, правительственных экономистов. Никто из них не видел реальной возможности выплачивать пенсии хотя бы на уровне минимального прожиточного минимума сразу нескольким десяткам миллионов граждан НКР, уже достигших возраста 60-ти лет. Его друзья из "банковского клуба" сказали ему еще проще:

– Сам обещаешь – сам и платить будешь!

Так вот, теперь платить было нечем. И было даже непонятно, когда средства, необходимые для выплаты всеобщей пенсии могут появиться. А время шло, и Верховный понимал, что с каждым днем он дает все больше аргументов своим противникам. Единственное, что, по его мнению, давало ему полное право отложить пенсионную реформу, было какое-нибудь особое положение страны, что в переводе на общечеловеческий язык обозначало войну. Поэтому он и воевал.

Так что одним из первых поручений, которое Верховный дал новому военному гетману состояло в том, чтобы подготовить предложения в отношении дальнейшей военной политики. Опять же в переводе на человеческий: с кем воевать, когда и как.

Разговор на эту тему состоялся в крайне узком кругу: Верховный, военный гетман и начальник Генштаба. Маккиавелли Верховный не читал, но основные принципы политики усвоил уже давно. Поэтому, если военный гетман был его старым приятелем-хохлом, то начальник Генштаба был реально одним из самых талантливых военных теоретиков, ни к каким группам в руководстве страны не принадлежал, за карьерой и почестями не гнался, а был просто влюблен в свое дело и всем радостям жизни предпочитал решение какой-нибудь нетривиальной задачи военного плана. С ним было не всегда удобно работать, но качество перевешивало все неудобства.

Не желая светить даже просто совещание такого рода, Верховный уехал из Киева на несколько дней в черниговское лесное хозяйство, а там и военные подтянулись.

Начали с утра. Верховный накануне хорошо проредил местное поголовье кабанов и был в благодушном настроении.

– Давайте приступим. Сначала с Монголией разберемся. Чем порадуете?

– Радовать особенно нечем, – начальник Генштаба был хорошим военным, но плохим придворным, – лучше всего было бы разойтись с японцами миром. Другой противник на их месте давно бы уже капитулировал, но эти будут драться до последнего. Какое-то снабжение к ним все же поступает. Солдат они совсем не щадят и все время пытаются контратаковать. У меня такое чувство возникает, что их не пугают даже потери: войск в котле для удержания своих позиций у них с избытком, а так от лишних ртов избавляются. Если мы попытаемся ликвидировать их группировку, то наши потери будут очень чувствительные.

– Очень чувствительные это сколько? Давайте конкретнее.

– Потери пехотных частей явно превысят 50 %. Танки – как бы не больше. Артиллерия и авиация – меньше, конечно. Кстати, имеющейся там пехоты не хватит.

– Вы с ума сошли? Десятки тысяч человек угробить хотите? А в осаде уморить их там нельзя?

– Собственно, мы этим и занимаемся. Но потери растут. Видите ли, в военной науке принято все считать по определенным формулам, но они рассчитывались на опыте европейских войн. А здесь нечто совершенно особое. Я тут представил себе на-днях, что японцы от отчаяния переходят на нас в наступление не на прорыв в сторону Маньчжоу-го, где у нас преимущественно подвижные части и очаговая оборона, а наоборот, на запад, вглубь Монголии, на позиции пехоты. Это же будет мясорубка в стиле Великой войны. Скорее всего, они там все и лягут, но какой ценой нам достанется эта победа!

– А Вы считаете, что они на такое способны? Сидят в окружении, зубы на полку положили, снарядов и патронов почти нет, и в наступление?

– Видите ли, мы мыслим привычными категориями. Мы наступаем, чтобы победить, а они могут пойти в атаку, чтобы просто унести с собой как можно больше врагов. И еще хочу пояснить. Мы японцев знаем мало и плохо, а вот наши союзники-сибиряки дело с ними давно имеют. И вот опасение именно такого развития событий пришло от них.

– А им-то что? Их "механизированные казаки" успеют уйти в отрыв.

– В долгосрочном плане им не нужны победа японцев и наше поражение. Это слишком опасно.

– Значит, что, принимаем японские предложения? Ничья? А людям мы что скажем? Не справились? Врага отпустили?

– Извините, это уже вопрос пропаганды. Не моя компетенция. Но с военной точки зрения, мы не потерпели поражения, и это – главное.

– Хорошо, пусть так. Но я в отличие от Вас должен и про политику думать. Ладно, здесь замнем. Но тогда надо срочно переключиться на что-то иное, более важное. Тогда эта Монголия и интересовать никого не будет.

Начальник Генштаба мог бы напомнить Верховному, кто и зачем придумал всю эту монгольскую авантюру, но делать этого не стал, а вместо этого вытащил из своей папки и разложил на столе карту Черного моря и окрестностей. Он взял в руку карандаш и указал им на Босфор.

– Я бы предложил в этой ситуации решить вечную проблему нашей политики и взять Босфор.

Верховный и военный гетман в изумлении уставились на него. Нет, проблема проливов всегда присутствовала в умах киевского руководства – оно унаследовало ее от своих имперских предшественников, но все молчаливо полагали, что если она когда-то и будет решена, то в результате каких-то глобальных катаклизмов, которые поставят на грань гибели Турцию, да и вообще нарушат баланс сил в европейской политики. А так, кто же позволит Киеву устроить такое! Даже в начале 20-х, когда прежняя Оттоманская империя разваливалась на части и власть там почти что валялась на улицах Стамбула, никто не осмелился решиться на подобное. Уж на что вольно распоряжались тогда европейскими границами те же французы, но неудача дарданелльской операции и их отвратила от идеи забрать проливы себе, уж если остальные выходы из Средиземного моря контролировались англичанами. Практического смысла для них в этом, возможно, было немного, но уж больно красиво могло получиться. И все же испугались. А тут такое.

– И как Вы это себе представляете?

– У проблемы Босфора есть два аспекта: военный и политический. Я, естественно, начну с военного. Мы знаем, что турки знают, что с конца ХIХ века проблема Босфора в нашем военном планировании присутствует постоянно. Дважды подготовка к десантированию вступала в практическую фазу, и я не буду сейчас разбирать причины того, почему такая операция не состоялась. Сейчас у нас на этом направлении сосредоточены меньшие, чем тогда ресурсы, но все же они есть. Это и дивизия морской пехоты, расквартированная в Крыму, и некоторое количество высадочных средств в портах того же Крыма. Это как бы первый эшелон десанта. Турки внимательно следят за этими силами, усматривая именно в них главных действующих лиц такой операции. Есть, конечно, у них и агентура в основных наших портах, и у нее тоже одна из главных задач отслеживать возможную погрузку сил и средств для возможного десантирования первого эшелона. Во второстепенных портах эту работу они ведут слабее. Кроме того, они убеждены, что наступление на Стамбул должно быть комбинированным и включать удар нашими основными сухопутными силами через территорию Румынии и Болгарии. Ничего похожего на такую ударную группировку у нас в устье Дуная сейчас нет, что также действует на них расхолаживающе. Да и никаких контактов и тайных договоренностей с румынами и болгарами на эту тему у нас нет, что им также известно.

Мое предложение состоит в том, чтобы, не трогая на первом этапе очевидные для турок главные действующие силы десанта с нашей стороны, погрузить тайно в портах Азовского моря на грузовые и пассажирские суда две бригады пехоты и скрытно доставить их к Босфору. Они появляются там на рейде, скажем, поздно вечером и встают на якорь в ожидании лоцманской проводки ранним утром. Одновременно в рамках рутинных выходов на боевую подготовку также скрытно, в последний момент подтянуть туда оба линкора и отряд тральщиков. На рассвете наносим артиллерийский удар линкорами по городу и батареям береговой обороны, а суда с пехотой на рассвете входят в проливы, пехота высаживается прямо на пристани и начинает занимать город. Хорошо бы еще также скрытно в последний момент подтянуть на аэродромы в район Николаева – там турецкая агентура послабее – все три батальона воздушного десанта и перебросить их на городской аэродром Стамбула, занять его и разместить там нашу авиацию. И только после начала военных действий мы поднимаем по тревоге те силы, за которыми турки пристально следят, также сажаем их на суда и срочно перебрасываем в Стамбул. И вообще с использованием всего судового состава перебрасываем к черноморскому устью проливов максимальное количество войск, которые как бы пробивают коридор к уже занятому городу, выводим флот в море, прикрываем район Стамбула подводными лодками. Кстати, через Одессу туда можно будет оперативно доставить морем часть сил, которые сейчас стоят вдоль границы с Румынией. Таким образом, в целом эта операция в целом как бы объединяет элементы планов и адмирала Колчака, и генерала Алексеева. Напомню: Колчак предлагал десантироваться непосредственно в городе, сравнительно небольшими силами, а Алексеев – высадиться в стороне, а потом наступать на Стамбул почти целой армией. Мы же, фактически, делаем и то, и другое.

– А как же традиционное наступление по суше, через Румынию и Болгарию?

– Даже не будем с этим связываться. Главная задача – взять город и береговые батареи вокруг него. Никакие другие территории – ни турецкие, ни других стран – нас по большому счету не интересуют. Да и удерживать их нечем.

– А Дарданеллы?

– А кому они нужны без Босфора?

– Звучит красиво, но кому и он нужен без них…

– Это не совсем так. Если говорить о торговле, то да, сквозной проход – это все. Но в военном плане, если мы закроем Босфор, то чужой флот в Черное море мы уже не пустим. А свой в Средиземное море мы выводить и не собираемся – в этом отличие нашей современной ситуации от имперских времен. А что касается торговли, то это – дело обоюдное. К нам тоже много всего возят и успешно здесь продают. Будем договариваться.

– Турки точно ничего подобного от нас не ждут?

– Во многом сейчас очень удачный момент. Они знают, что с помощью САСШ мы закладываем сейчас два крейсера и серию эсминцев. Но эти корабли войдут в строй через 3–4 года и считается, что они придут на замену старым линкорам. Так что турки если чего и ожидают, то лет через пять, не раньше. Теперь о политической ситуации. В районе Стамбула полевых войск у турок практически нет. Основные силы, как всегда, воюют с курдами и сосредоточены на персидской границе. В Персии, как Вы знаете, только что произошел очередной переворот, и турки хотят, воспользовавшись им, отхватить пару провинций. Обычно в Стамбуле расквартирована президентская гвардия, но как раз сейчас у них произошло очередное обострение с греками, и турки демонстративно придвинули гвардейскую дивизию к границе.

– Но уж слишком мало сил Вы выделили – две бригады на такой город.

– По наряду сил. Это – не совсем обычные бригады. Мы их так называем исторически, чтобы не возбуждать закавказских соседей. На самом деле это – фактически дивизии, причем сформированы в значительной степени из казачьего населения. У личного состава и с подготовкой, и с мотивацией для такой операции все в порядке. Они разбросаны по-батальонно в предгорьях и в Приазовье, так что будет очень неплохо, если мы сможем провести там смотры с Вашим участием и под этим предлогом собрать все строевые части в пару мест. Там и погрузим на суда. Выбирать будем небольшие порты. А на их место мы срочно двинем части из московского региона. Да и один ударный корпус из Монголии туда после перемирия можно будет вывести. А то его содержание там нам будет слишком дорого обходиться. Внутриполитических аспектов касаться не буду, только добавлю, что после переброски морской пехоты из Крыма туда надо будет направить дополнительные надежные части, например, из столичного региона.

– Опасных действий со стороны соседей не ждете?

– От кого? Взятие нами Стамбула сразу ставит все черноморские страны в зависимое состояние. Так что ни Румыния, ни закавказцы не осмелятся, да и зачем? Реально турки могут в ответ поднять очередное восстание на Северном Кавказе, в горах, но это – долгая история, и реальной угрозы нашим жизненным центрам не создаст. А вообще, я допускаю, что будет еще и приток добровольцев из Балтии и Сибири.

– Вашими бы устами… Сколько нужно времени Генеральному штабу на окончательную доработку плана операции?

– Хорошо бы месяц до дня Х. Но в зимний период ее проводить нежелательно по понятным причинам. Оптимальный срок – май будущего года. И еще я бы попросил в рамках обычных мероприятий нашего гетманства начинать сразу подготовку – в плане доформирования бригад, насыщения их новой техникой и прочим. И еще очень важно подработать график движения грузовых судов таким образом, чтобы в нужное время сосредоточить достаточный тоннаж в нужных местах и дальше прописать маршруты их движения, которые бы проходили через проливы.

Возможно, если бы начальник Генерального штаба просто излагал все эти мысли вслух, они бы не произвели на Верховного большого впечатления, но он одновременно показывал будущие перемещения войск и сил флота на карте, и выглядело это уже очень убедительно.

Верховный задумался. В свое время начальник Генерального штаба возражал против монгольской кампании, но, как всякий военный, когда решение было принято, долг свой исполнял добросовестно. Осадочек, однако, остался. И сейчас по своей извечной привычке видеть везде интриги и происки врагов Верховный пытался понять, что это: гениальный план фантастической кампании или ловушка, в которую его пытаются заманить.

В душе он все же был игроком. Иначе не стал бы тем, кем стал, и не удержался позднее во многих передрягах. Надо было решать. Мнение военного гетмана его интересовало мало. Ясно, что он –"за". Если дело выгорит, его акции сразу взлетят на небывалую высоту. Пока же наверху, среди равных, многие, как докладывали Верховному, при случае тонко вворачивали военному гетману, что ему-де еще только предстоит совершить нечто эпохальное, чтобы затмить своего неудачливого предшественника – Варшаву-то взяли при нем. Так что этот будет поддерживать изо всех сил.

Оставались еще деятели из банкового клуба. По-хорошему надо было бы посоветоваться с ними, но Верховный был человеком злопамятным, а сейчас у него все глубже крепло убеждение, что эти ребята его, мягко скажем, использовали в своих играх, втянули в откровенную авантюру. Они-то явно остались не в накладе, новые предприятия с американским капиталом и их участием строились вовсю, а вот ему досталось выпутываться из монгольской авантюры. Да и были у Верховного нехорошие сомнения: неужели в клубе никто и слыхом не слыхивал о подготовке переворота против него? Не могли не знать! А если знали, то почему не предупредили?

"Вас бы туда под стол, толстосумы!" – с раздражением подумал он. И решился.

– Давайте так. Дипломату нашему главному я команду дам: пусть с японцами официально договаривается. Он счастлив будет – ему только дай переговоры затеять. А вы с ним обсудите, что и сколько мы в Монголии оставим. Чтобы четко все прописано было! И график вывода войск составлять начинайте. Здесь пригодятся.

Что касается Босфора. Операцию называем "Заслон". Дату сейчас назначать не будем – готовьте предложения. Все учтите: погоду, сколько вам времени надо на подготовку, и как в маневры флота все это вписать. Все предусмотреть надо! Отдельно – как и чем закрыть пролив, когда он будет в наших руках. От старого-то "Особого запаса" небось ничего уже не осталось?

– Давно в переплавку все пошло…

– Жаль. Предки-то умели готовиться. Все у них было. Теперь вот что. Вы, конечно, об этом промолчали, а я обо всем помнить должен! А если англичане за турок вступятся? И опять подойдут туда с флотом? Тут особая хитрость нужна. Наша, мужицкая! Сделаем так: как начнете операцию, я главного дипломата в Лондон отправлю и предложим англичанам Дарданеллы! Им-то каково будет – все входы в Средиземное море – у них в руках! Уцепятся! Пусть сами и забирают.

Начальник Генерального штаба не стал ничего говорить – все же не его епархия, но посмотрел на Верховного с сомнением. Что-то не казалась ему эта "мужицкая хитрость" достаточно тонкой для того, чтобы применять ее к англичанам. Не та публика. Но спорить не стал, поскольку знал, что морских мин в арсеналах Севастополя более чем достаточно, чтобы наглухо завалить ими пролив между Европой и Азией. Будете тралить – добро пожаловать. С берегов и воздуха пустим на дно все. Впрочем, он не считал, что в случае захвата только одних "ворот" островитяне вмешаются. Вот если бы мы и Дарданеллы взяли, тогда да, но об этом и мечтать не приходилось.

На этом Верховный их и отпустил, договорившись, что следующая встреча произойдет, когда у Генштаба будет предложение по дате операции. Впрочем, военный гетман остался в охотничьем хозяйстве – пострелять кабанов, да выпить потом с мороза горилки за ужином с Верховным. Начальника Генштаба Верховный даже и приглашать не стал – не та компания.