Слишком молоды для смерти

Глава десятая ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ

— Он знает, — свирепо проговорил Мориарти.

— Мы не можем сказать наверняка, — возразил Роджер.

— Он должен знать. Они явно с кем-то враждуют.

— Может быть.

— Ради Бога, не будьте так осторожны! — воскликнул Мориарти.

Они сидели в машине Роджера, направляясь в Скотленд-Ярд, через час после того, как увели задержанного. Было все еще светло, как днем, но воздух к вечеру стал влажным и теплым. Люди на улицах шли в рубашках, держа пиджаки в руках. Позади тянулся небольшой хвост машин, которым Мориарти не позволял себя перегнать.

— Я сделаю вид, будто не слышал того, что вы сказали, — холодно произнес Роджер.

Мориарти взглянул на него, облизнул губы и нехотя пробормотал нечто, похожее на извинения. Все говорило о том, что он слишком быстро вырос из своих ботинок. Критиковать старшего по званию считалось в Ярде столь же оскорбительным и недопустимым, как и в армии. Возможно, Мориарти пожалеет об этом позднее, но его характер, видимо, всегда отличался вспыльчивостью, самообладание легко изменяло ему, а здесь он завелся еще с того момента, как выхватил из рук преступника распылитель. На какой-то миг Роджер даже испугался, что он и в самом деле брызнет в парня кислотой.

— Да, возможно, это какая-то междоусобная вражда, — спокойно продолжил Роджер. — А может, сознательная попытка впутать Понта.

— Э-э… каким образом, сэр?

— Может быть, специально послали налетчиков в то время, когда мы находились там. Кому было известно, что мы туда направляется?

— Никому.

— Даже Ивенсу?

— Никому, сэр. Я ведь понимаю, я не стал бы без ваших указаний кого-то посвящать в наши дела.

— Совершенно правильно. Значит, либо нас видели по дороге сюда, либо кто-то известил о нашем прибытии — Понт, его секретарша или этот самый Дилфилд.

Мориарти миновал перекресток с пешеходной «зеброй» и снова вернулся к разговору:

— Я не совсем вас понимаю, сэр. Вы полагаете, что кто-то специально организовал это нападение и умышленно приурочил его ко времени нашего визита?

— Это могло быть так.

— Но с какой целью?

— Чтобы заставить нас поверить, будто и Понт-клуб числится среди жертв террористов с серной кислотой.

Помолчав немного, Мориарти сказал:

— Это могли сделать либо секретарша, либо Дилфилд, но не Понт.

— Видимо, так, — согласился Роджер. Он уже немного пожалел, что сказал так много. Это были просто мысли вслух, полудогадки, полупредположения, которые пролетали в уме. — Но, вполне возможно, время налета случайно совпало с нашим приездом. Однако и тут должен быть какой-то мотив. Догадываетесь, какой?

— Закрыть клуб? — предположил Мориарти.

— Вот именно. Или отпугнуть ребятишек от Понта, — продолжил Роджер.

Они объезжали Трафальгарскую площадь в плотном потоке грузового транспорта. Уже работали фонтаны, и несколько молодых людей, раздевшись до пояса, стояли под их струями. Небольшая толпа зевак клубилась в отдалении, там, где с напыщенным и важным видом разгуливали голуби, поклевывая зерно, которое тут же продавали бойкие на язык торговцы. Взлетая, птицы садились на плечи, руки, непокрытые головы людей, громоздясь, как на насесте. Выехав с площади, машина Роджера направилась к Уайтхоллу.

— Нас, несомненно, вынудили принять Понта в расчет, — задумчиво произнес Мориарти.

— И это может означать, что нас направляют по ложному следу, — ответил Роджер.

Они миновали Хорсгардс, где десяток экскурсантов разглядывали двух кавалеристов Королевской конной гвардии, сидевших, подобно статуям, на неподвижных лошадях.

— Вы перебираете все возможные варианты, так ведь? — сказал Мориарти и добавил совершенно иным тоном: — Я всегда становлюсь страшным дураком, стоит мне разозлиться. Пожалуйста, не сердитесь на меня, сэр.

Они проехали мимо Кенотафа — обелиска в память о миллионах, погибших во время первой мировой войны.

— Нам нужны результаты, — сказал Роджер. — И как можно скорее. Если мы будем держать ухо востро, то остальное неважно. Да, нужны результаты… — он помолчал, пока они медленно поворачивали налево к Ярду; впереди на фоне бледно-голубого неба появились четкие силуэты «Биг Бена» и здания парламента. — Потому что они наконец-то начинают понимать всю серьезность проблем, связанных с молодежью.

— Они?… А-а! Политики! — фыркнул Мориарти.

— Наши хозяева, — напомнил ему Роджер.

Он обрадовался, когда они подъехали к стоянке возле Скотленд-Ярда. Ему не хотелось продолжать разговор, ибо он не был уверен, что Мориарти понимает, о чем идет речь. Он сомневался, понимает ли сам себя до конца. Это касалось судьбы будущего мира, в котором, он видел, молодежь займет важнейшее место. И было ощущение, что она сбилась с верного пути, что ее сбивают с толку такие вот молодые хулиганы, брызгающие в людей кислотой. Он понимал, что это всего лишь бессознательное, безотчетное чувство, и многие в Ярде либо вообще не поймут, либо высмеют его. Преступники есть преступники, молодые они или старые, скажут одни; зло надо разоблачать и давить как можно раньше, в самом зародыше, подтвердят другие.

— Я зайду в Каннон-Роу, поговорю с задержанным, — сказал Роджер. — Если вы мне понадобитесь, я позвоню. Посмотрите, что нового в моем кабинете, ладно?

— Хорошо! — уж слишком быстро откликнулся Мориарти, живость и бодрость вновь вернулись к нему.

— Потом отнесите распылитель и кислоту в лабораторию, пусть там их исследуют, — распорядился Роджер. — Чем быстрее у нас будут данные, тем лучше.

— Я прослежу, сэр, — пообещал Мориарти.

И подумал: это он просит меня поторопиться! Какая наглость!

Роджер, совершенно не подозревая об истинных чувствах Мориарти, отправился в полицейский участок Каннон-Роу, с которым он за эти годы сроднился не меньше, чем с Ярдом. Все дежурные там были его старыми знакомыми, давними приятелями, а старшим инспектором служил человек пожилой, опытный и серьезный, отчасти грубоватый. Он был на голову выше и несколько шире Роджера; здоровый мужик.

— Тебе что тут, медом намазано, а, Красавчик?

— Здесь парень, которого я прислал?

— Здесь. Себя не называет, ни слова не говорит.

— Судимость?

— Нету. Просто смотрит так, будто весь мир ненавидит, — сказал старший инспектор.

Стоило Роджеру увидеть задержанного, как он сразу понял, что имел в виду его собеседник. Парень сидел спиной к стене, ссутулившись, руки свисали до колен. Длинные волосы падали на глаза, и он смотрел сквозь них, точь-в-точь как мохнатый пес керн-терьер. Все его тело поникло, и только губы сложились в ровную, упрямую, злую линию.

— Ты сам его допрашивал? — спросил Роджер.

— Конечно.

Трудно было найти человека, более способного разговорить самого упрямого арестанта.

— Ну, тогда не станем больше терять времени, — решил Роджер.

Дежурный сержант открыл двери камеры, звеня ключами, и Роджер уже приготовился к очередному внезапному броску, но его не последовало. Вместо этого задержанный скривил губы в презрительной усмешке и невнятно проговорил:

— Очухался. Явился — не запылился.

— Смотрите-ка, он, оказывается, умеет говорить, — насмешливо протянул дежурный.

Однако больше ни одного слова им из парня вытянуть не удалось, он отказывался отвечать на все вопросы.

Роджер отправился в Ярд, в свой кабинет; там горел свет, и за маленьким столиком сидел Мориарти. Перед ним лежало несколько стопок анкет. Он вскочил.

— Удачно, сэр?

— Нет, боюсь, с ним толку не будет. А что вы думаете об этом? — Роджер кивнул на анкеты.

— Последний раздел, который вы одобрили, мне кажется очень нужным, — ответил Мориарти.

— Первое, что нужно сделать завтра утром, — это подготовить копии и разослать их в отделения, — сказал Роджер. — Пусть это будет вашим первым заданием здесь, если, конечно, не произойдет ничего неожиданного. Позвоните мне домой.

— Есть, сэр! — Мориарти отодвинул стул. — Может, мне подвезти вас?

— Прекрасная мысль, — одобрительно отозвался Роджер.

Через двадцать минут они притормозили, сворачивая на Белл-Стрит. На другой стороне собралась группа молодежи обоего пола, и среди них Роджер заметил мелькнувшее оживленное лицо Ричарда. Тот тоже увидел отца и повернулся в его сторону. Светловолосая симпатичная девушка держала сына за руку. Тотчас появился и Мартин. Вылезая из машины, Роджер оглянулся вокруг; группа направлялась к нему.

— Ну, если они идут парами… — начал Мориарти и внезапно остановился.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — улыбнулся Роджер. — Там мои сыновья.

— Ах, вот оно что! — Мориарти закрывал дверцу. — Хотите пойти с ними, сэр?

— Посмотрим, — сказал Роджер.

Он ждал возле ворот, зная, что Ричард особенно любит знакомить с ним друзей и наслаждаться производимым впечатлением. Безобидное тщеславие, над которым можно чуть-чуть посмеяться. Все шестеро шли торопливо. Роджер слышал, как они переговаривались. Вдруг кусты рядом зашелестели, задвигались. Роджер резко повернулся, он уже будто видел человека, выбегающего с разбрызгивателем в руках. Но это был всего лишь кот.

Ричард подошел первым.

— Привет, пап! Это Элси Джоунс, она хочет познакомиться с тобой. Элси, это мой отец.

— Привет, Элси! — Роджеру она понравилась — высокая, светлоголовая, симпатичная.

— Я не очень-то верила Ричарду, что его отец — главный следователь Уэст, — рука девушки была прохладной, речь быстрой, на одном дыхании. — Но что бы ни говорил Ричард, теперь я сама вижу, какой вы замечательный человек, мистер Уэст.

Послышался смешок, и более низкий голос Мартина вслед за ним:

— Ну, вот, папа, теперь ты знаешь, что о тебе думает Элси!

— О, я не хотела сказать… — встревоженно произнесла девушка.

— Шарлет тоже хочет с тобой поздороваться, папа, — продолжал Мартин, подталкивая вперед темноволосую девчушку, более робкую и стеснительную.

— Здравствуй, Шарлет! — обратился к ней Роджер.

— Здравствуйте, — ответила она и задержала его руку дольше, чем он ожидал. — Скажи ему, Мартин.

— Не надо, это глупости!

— Тогда я скажу.

— Ну, лучше уж мы сами расскажем, а то она поднимет такой ажиотаж, — сердито проговорил Ричард. — За нами шли три каких-то парня, папа. Похоже, им хотелось завязать драку при удобном случае. Мы-то были начеку, но наши девушки сильно перепугались.

Роджер почувствовал, как все похолодело внутри.

— Где это было? — спокойно спросил он.

— Мы гуляли в Илбрук-Коммон, в парке, в двадцати минутах ходьбы отсюда. Если бы с нами не было еще двоих, думаю, они бы напали.

— Мы просто гуляли, — легко объяснила Шарлет деликатный вопрос.

— Держались за руки, — уточнила Элси.

— Да мы бы запросто разделались с ними! — заявил Ричард.

— Он хотел вернуться и найти их, — сказал Черпак, пряча смешок в голосе. — Много было бы от этого толку, если б они брызнули в нас кислотой.

Роджер, все еще ощущая холод внутри, проговорил с расстановкой:

— Не нарывайся, Головастик, не нужно рисковать. Далеко ли живут девушки? — он увидел, что третья пара уже пересекает улицу.

— Ой, здесь, близко. За углом, — ответила Элси. — Мистер… Уэст?

— Да?

— Значит, это опасно?

Что тут следовало сказать? «Да, возможно?» Глупо было бы ответить как-то иначе. И все же Роджер не дал немедленного ответа, ему внезапно стало ясно, что то, чего немного испугались эти ребята, может коснуться всех молодых пар. Ему стало ясно, что нападения в Челси и Шепердс-Буш, даже если бы не было кислоты, таят в себе гораздо больше опасности, чем он представлял. Не только любовная парочка, выискивающая для себя уголок потемнее, но и любая молодая пара оказывалась под угрозой. «Мы просто гуляли»… Или держались за руки; или целовались.

— Да, какая тут может быть опасность! — насмешливо бросил Ричард.

— Опасность есть, и поэтому лучше не рисковать, — предостерег его Роджер.

— Теперь нам придется хорошо себя вести, — иронически проговорил Мартин.

— Вы ведь не думаете, что это тайный заговор старомодных родителей, нет? — спросила Шарлет. Плутоватая улыбка появилась на ее лице. — Я подумала, что моему папе, наверное, не понравилось бы, узнай он, что я делала сегодня вечером.

— Думаю, что это скорее тайный заговор одной шайки против другой, — сказал Роджер. — Но мы не знаем, сколько замешано в этом людей, и масса безмозглых молодых ребят, возможно, захочет пошутить и подурачиться подобным же образом. Мне проводить ваших дам, Головастик, чтобы вы были спокойны?

— Не надо, мы сами! — Ричард схватил Элси за руку, увлекая ее прочь. Смеясь, молодежь разбегалась по домам. Роджер, улыбаясь, наблюдал за ними и, повернувшись к входной двери, уже достал ключ, но вдруг засомневался. «Да все будет хорошо, — сказал он себе шепотом и, собравшись с духом, повторил громче: — С ними все будет в порядке!»

Пока он говорил, дверь отворилась, за ней стояла Дженет.

И ему живо вспомнился Элберт Янг, как он появился вчера в дверях, ясно представилась вчерашняя раздражительность Дженет, ее болезненная чувствительность к работе, которой он занимается, ее неприязнь. И в тот миг, когда две эти мысли мелькнули в его голове, он сказал себе: «Господи, чего только, видно, не наслушалась Дженет, какие чувства, какие мысли ее, наверное, одолевают!» Потом вдруг ее руки обвились вокруг его шеи, она обняла его с такой силой, с такой страстью, какую не выказывала уже многие месяцы. Голос ее был теплым и нежным:

— Здравствуй, милый!

— Здравствуй. Чем я сегодня отличился? — улыбаясь, спросил он.

— Я боялась, ты будешь поздно, — сказала Дженет, и, обнимая друг друга за талию, они вошли в дом. Роджер закрыл дверь ногой. — Есть хочешь?

— До смерти хочу!

— У меня все горячее. — Дженет казалась молодой и почти веселой, глаза блестели, волосы распушились, она была по-прежнему привлекательна. — Милый, — продолжала она, — прости, я вела себя вчера как свинья. Не знаю, что на меня нашло. В бридж-клубе тебя считают почти героем за то, что ты ведешь эту работу. Послушаешь, что другие рассказывают о своих детях, и подумаешь: какие мы счастливые, что у нас такие мальчишки! — они вошли в ярко освещенную, но слегка запущенную кухню. — Вокруг только об этом и говорят. Знаешь, это все-таки заставило даже самых самодовольных и самоуверенных родителей понять, что молодежь — проблема сегодняшнего дня. Что пользы повторять, мол, когда мы были молодые, было то же самое. Время сейчас другое — видимо, более опасное для них. А твоя профессия делает это более очевидным, вот и все, — она отпустила его, открыла дверцу духовки, потом повернулась, и он прочитал на ее лице столько беспокойства, столько страха. — Ведь с нашими ребятами все в порядке, да? На них никто не нападет?

На самом деле это значило: на них не нападут просто потому, что они твои дети?