Слишком молоды для смерти

Глава девятая СПИСОК ЧЛЕНОВ КЛУБА

Понт не сделал ни одного движения во время своего монолога, ни одной паузы между фразами. Голос звучал пронзительно, на высоких тонах. Создавалось впечатление, что ему и в голову не приходит мысль о том, что кто-то может не согласиться или оспорить его слова.

— Это дело суда, сэр, — вставил, наконец, Роджер.

— Ну, полно! Влияние полиции…

— Осгуд находится в ведении суда, а не полиции, — твердо произнес Роджер. — Если вы сможете убедить суд, что содержание под арестом опасно для здоровья этого человека, я уверен, они постараются помочь. А он уже давно ваш пациент?

— Около года, чуть больше.

— Когда он пришел к вам…

— Когда он пришел ко мне, он был членом одной из тех опасных ист-эндских группировок. Это позор для нашего общества, что в нем процветают такие банды. Я не могу отделаться от мысли, что, если бы полиция… э-э… располагала большими возможностями, она бы обуздала эти хулиганские группировки. Осгуда привел ко мне его приятель, которому здесь очень помогли. Как же огорчителен этот срыв!

— На каком виде антисоциальной деятельности специализировалась та группировка? — спросил Роджер.

— На всех. Вам-то уж, я думаю, не нужно объяснять, до чего они дошли. Все виды правонарушений, от угона автомобилей до преступлений сексуального характера…

— Что вы имеете в виду?…

— Мой дорогой следователь, мне ли вам рассказывать, что такое преступления на сексуальной почве?

— Эти преступления разнообразны, — возразил Роджер, — от оскорбления до изнасилования, от непристойного поведения до принуждения к гомосексуальным контактам. И когда высказывается частное мнение об этом, мне всегда интересно, что именно имеется в виду. Много ли среди ваших пациентов молодых людей с извращенными наклонностями?

— Но послушайте…

— Вот-вот. Не думаю, что мне следует учить вас вашему делу, сэр.

— И я не думаю.

— Полагаю, вы тоже могли бы предоставить мое дело мне и просто ответить на вопросы, — холодно произнес Роджер.

Понт отступил назад, нахмурился. Роджер обратил внимание на его руки, поднятые до уровня груди, — удивительно маленькие, красивой формы. Неожиданно Понт улыбнулся совершенно естественным и непринужденным образом:

— Вы очень откровенны.

— Надеюсь, и вы тоже будете откровенны.

— Конечно, учтите лишь, что я должен охранять интересы своих пациентов.

— Сколько еще у вас пациентов с такими же особенностями, как Осгуд? — спросил Роджер и добавил с зажегшимся в глазах огоньком: — Или, скорее, так: есть ли у вас не такие?

— О, конечно, есть! Молодые люди не обязательно должны страдать сексуальными расстройствами. Фактически, многие мои пациенты жалуются не на эти нарушения, а на всевластие родителей или близких друзей или, если они состоят в браке, тиранию мужа или жены. Но из ста семи клиентов, с которыми я общаюсь постоянно, десять-двенадцать — но не более двадцати — имеют, пожалуй, те же характеристики, что и Осгуд, так же склонны поддаваться чужому влиянию.

— Какому именно влиянию?

— Они… — Понт замолчал в сомнении, потом нахмурился, поднял брови так, что лоб его прорезали глубокие морщины. — Они не переносят никаких публичных проявлений любви, сексуальных отношений. На удивление, значительное количество людей — молодых, среднего возраста и пожилых — находят эти проявления оскорбительными, неприличными. Я мало чем могу помочь людям немолодым, их взгляды уже сложились, но юным… На них, несомненно, повлияли впечатления раннего детства, слишком откровенные, несдержанные проявления сексуальности у родителей. Осгуд, например, жил в одной комнате с родителями и двумя младшими братьями и… э… не всегда спал, когда на это рассчитывали. Однако главная причина, основная база для отклонений среди моих пациентов — в злоупотреблении властью, в господстве одного человека над другим. Часто это достигается и может достигаться посредством сексуального влияния или сексуальной привлекательности, а может просто быть результатом психологического подавления сильной личностью личности более слабой. В преступных группировках, как вы знаете, лидер обычно доминирует над остальными. Вначале он устанавливает и осуществляет свою власть благодаря силе характера и способности к лидерству, но в конечном счете приходит к устрашению. Жертва боится действовать самостоятельно, потому что, во-первых, утрачивает чувство уверенности в себе и, во-вторых, подчинена и порабощена страхом перед лидером или другими членами группировки. — Понт немного помолчал. — Надеюсь, вам не показалось, что я узурпирую какую-то функцию полиции, когда пытаюсь помочь молодым людям, попавшим под такое влияние?

— Ни в коем случае. Все, что можете сделать вы или кто-то другой, чтобы разрушить влияние этих группировок, мы только приветствуем.

— Поймите меня правильно. Влияние группы или банды на сексуальную жизнь незначительно. Оно сильнее проявляется в других отношениях. У некоторых народов — у немцев, например, при Гитлере, у русских при Сталине, у египтян при Насере — это случаи политического господства и подчинения. Но психологическое подавление одного человека другим — родителем, другом, любовником, начальником — также причина многих социальных проблем, а следовательно, и ваших, криминальных, мистер Уэст. Поскольку угнетаемый человек, стараясь сбросить оковы, нередко восстает против общества и совершает преступление. Как видите, наша деятельность — и моя, и ваша — во многом совпадают.

— Да, — согласился Роджер, весело улыбаясь, потому что все это ему очень понравилось. — Знакомы ли вам эти люди, мистер Понт?

Мориарти протянул фотографии жертв последней ночи, развернув их веером, словно карты. Понт рассмотрел их одну за другой, качая время от времени головой, пока не дошел до последней — Энтони Уайнрайта. Он изменился в лице, губы плотно сжались, выражая крайнюю степень неприязни.

— Уайнрайт, — сказал он. — Он что, тоже причастен к этим малоприятным событиям последней ночи?

— Да.

— Я ни одному человеку на свете не пожелал бы вреда, страданий или бесчестья, но этот их стоит, — ледяным голосом заявил Понт.

— Почему вы так думаете, сэр?

— Он приходил сюда год назад, может быть, немного больше, чем год. Его привел друг и представил как жертву своих необузданных сексуальных и садистских желаний. Немного времени потребовалось, чтобы обнаружить, что Уайнрайт относится к этому как к шутке. Однажды вечером я услышал, как он рассказывает членам клуба, что я, не поперхнувшись, проглотил его выдуманную историю — и крючок, и леску, и грузило, так он выразился. Он старался разрушить ту атмосферу доброжелательности, которую я создавал среди пациентов, ставших членами клуба. Он привел и других людей, которые пытались использовать клуб в качестве места для свиданий. Он один из самых неприятных людей, каких мне доводилось встречать.

— Видимо, не только вы имеете о нем такое мнение?

— Да.

— А у кого еще есть основания ненавидеть его?

— Возможно, он глубоко оскорбил и вызвал враждебные чувства у других членов клуба и пациентов.

— Вы не могли бы дать мне список членов вашего клуба?

— Конечно.

— А пациентов?

— Ни при каких обстоятельствах, — жестко ответил Понт. — Никогда и ни за что.

— Ну что ж, прекрасно, — вздохнул Роджер и добавил как бы в сторону: — Если потребуется, мы всегда сможем получить предписание суда или ордер на обыск. — Мориарти промолчал, а Понт просто сжал губы. — К какой возрастной группе относятся члены клуба, мистер Понт?

— Самым старшим — двадцать пять.

— А каким путем они обычно становятся членами клуба?

— Как правило, их приводят и рекомендуют другие, поскольку они попадают ко мне в качестве пациентов, а клуб… — он оборвал себя. — Жаль, что у меня мало времени, мне бы хотелось показать вам клуб, но мне нужно встретиться с двумя пациентами, один, несомненно, уже ждет меня. Я мог бы прислать своего управляющего. Если вы хотите, он покажет вам помещение.

— Мы рады были бы посмотреть, — ответил Роджер.

— Подождите минутку, я узнаю, — пообещал Понт. Он повернулся и вышел. Движения его были элегантны. Дверь за ним закрылась.

Мориарти сделал медленный продолжительный вдох и открыл было рот, чтобы заговорить, но Роджер сжал его руку и ясно, отчетливо произнес:

— Он явно верит тому, что говорит, — не останавливаясь, он обвел взглядом комнату. — Этот человек может быть нам очень полезен, если мы сумеем найти пути к сотрудничеству; нужно будет поближе с ним познакомиться, — продолжая говорить, он подошел к большому зеркалу в декоративной раме и стал его осматривать. — А вы как думаете, Мориарти?

— Это поразительная личность, — четко проговорил Мориарти. Он уже понял, что делает Роджер, и в свою очередь направился к гравюрам. — Теперь у нас есть кое-какие сведения об этом Уайнрайте, он, видимо, не очень-то приятный человек, — Мориарти остановился и указал на один из шедевров в роскошной раме. Подойдя к нему, Роджер увидел крошечное отверстие, умело скрытое искусной резьбой. Провода не было, но там явно таилось миниатюрное записывающее устройство. Он кивнул, и едва они повернулись, как дверь открылась, и снова вошел Понт.

— Позвольте мне представить вам мистера Дилфилда, который очень умело ведет дела в Понт-клубе. Он с радостью покажет вам все, чем мы располагаем… Э… это главный следователь Уэст и… э…

— Старший инспектор Мориарти, — подсказал Роджер.

— Дилфилд! — словно сомневаясь, повторил Мориарти.

Они смотрели на человека, как две капли воды похожего на Элберта Янга, но, пожалуй, на несколько лет моложе его. Другим было лишь выражение лица; в Дилфилде не ощущалось никакой напряженности, никакой суровости — приятный, обаятельный, улыбающийся джентльмен. Если его и озадачило восклицание Мориарти, то он не подал виду и спокойно пожал им руки.

— Мы очень гордимся своим клубом, — сказал он. — И я просто счастлив показать его вам.

Понт-клуб, куда можно было попасть с улицы или из клиники, был просторен; он занимал два дома в георгианском стиле. На первом этаже располагались общие комнаты для дискуссий, разговоров, чтения, просмотра телепередач, что довольно традиционно для лондонских клубов. Правда, оформление здесь было, пожалуй, ярче и привлекательнее, в изобилии росли цветы, кроме того, женщин попадалось гораздо больше, чем мужчин. На втором этаже располагались «личные комнаты» — почти квадратные, небольшие, в каждой — два кресла, письменный стол, телефон, радио и плитка для приготовления самых простых блюд. Раздвижные двери не запирались, из-за некоторых слышно было тихое журчанье разговоров. Верхний этаж занимали служебные помещения. Там царил такой же порядок, как и во всем клубе, но никого не было, и Дилфилд открыл шкаф для хранения документов.

— Насколько я понял, вам нужен список членов клуба?

— Да, нам бы хотелось его видеть, — ответил Роджер.

— Им воспользуется только полиция, не так ли?

— Да, конечно.

Дилфилд достал папку, открыл ее и показал несколько отпечатанных на машинке листков, скрепленных вместе. Он протянул их Роджеру, снял очки и потер глаза — невероятно похожие на глаза Элберта Янга.

— Неделю назад у нас исчез список, — сказал Дилфилд. — Я не решаюсь утверждать, что его украли, но… я немного беспокоюсь. Некоторые наши члены… э… перестали приходить с тех пор, как пропал список. Этот молодой человек — Осгуд — один из них. Он…

Дилфилд замолчал, напрягся.

Роджер услышал, как внизу кто-то закричал, затопали по лестнице вверх чьи-то шаги. Он ринулся к двери, но Мориарти его опередил и первым выскочил на лестничную площадку. На такой же площадке этажом ниже они увидели троих молодых людей, которые прошли к одной из комнат и скрылись за дверью. Почти тотчас же оттуда раздались крики о помощи.

— Боже мой! — Дилфилд изумленно раскрыл рот.

— Вызовите… — торопливо начал Роджер.

Мориарти буквально слетел, держась за перила, к лестничной площадке и дальше вниз. Роджер ринулся следом, но более осторожно. Крики, визг, удары доносились из комнаты. Когда Роджер очутился на лестничной площадке, появились двое парней с натянутыми на голову нейлоновыми чулками. У каждого в руках был распылитель, по форме и размерам напоминающий револьвер. Увидев Роджера, они остановились.

— Бросьте это! — резко сказал Роджер.

Один из парней пробормотал:

— Давай его попотчуем.

В тот же миг они вскинули распылители. Роджер ощутил внезапный ужас, рядом в комнате раздавались всхлипы, стоны, тяжелое дыхание. Рывком бросившись вниз, он схватил одного парня за ногу и сильно дернул, со страхом ожидая, что сейчас серная кислота разольется по его затылку. Он почувствовал, как подалась, сгибаясь, другая нога противника, и увидел в странном искаженном ракурсе человека, падающего на него сверху.

Потом раздались шаги и голос Мориарти.

— Не двигаться! — наступила пауза, и затем вновь: — Не двигаться или я выстрелю!

Из чего?

Резкая вначале боль отступила, видимо, ничего серьезного. Роджер открыл лицо и стал подниматься на колени. Мориарти стоял в дверном проеме, держа в руках один из распылителей. Парень, которого он, Роджер, сбил, лежал на полу, другой исчез. Кто-то стонал, кто-то кричал: «Вызовите врача, врача!» Из комнаты одновременно показались два человека — один низкорослый и почти лысый, другой долговязый и длинноволосый. Последний держался за щеку.

— Промывайте раны холодной водой, — сказал Роджер, — это поможет, пока не пришел врач, — он повернул голову: — Мистер Дилфилд, сколько нужно времени, чтобы доставить сюда врачей?

— Они уже на пути сюда, сэр, — ответил ему Мориарти. — Я вызвал… — Он замолчал, так как стал слышен визг тормозов подъехавшей к клубу машины. — Это, наверное, наши.

Лежавший на полу начал, шатаясь, подниматься на ноги. Не сделает ли он отчаянной попытки убежать, как уже пробовал Смит, вернее, Осгуд? Со страхом и изумлением парень смотрел на распылитель в руках Мориарти и на выражение его лица, столь решительное, что не приходилось сомневаться: он воспользуется оружием при малейшей провокации.

Понт вместе со своей секретаршей прокладывал путь через толпу испуганных зрителей, и в это же время на площадку, где ожидали Роджер, Мориарти и задержанный, поднялись по лестнице трое полицейских.

— Отправьте этого человека в Каннон-Роу, — приказал Роджер. — Я там с ним поговорю. Наденьте на него наручники, он может попытаться сбежать.

Началась обычная суета, раздался резкий металлический щелчок; впервые Роджер почувствовал уверенность, что задержанный не улизнет.

Полиция двинулась с ним вниз, когда из комнаты вышел Понт.

Задержанный посмотрел на Понта и злобно сказал:

— Мы до вас еще доберемся, не беспокойтесь. Что бы вы там о себе ни воображали, мы вас все равно достанем.

Потом он позволил увести себя вниз по лестнице, а психиатр, проводив его взглядом, посмотрел на Роджера и спросил:

— Что он этим хочет сказать?

— Я бы тоже хотел знать, — произнес Роджер. — И еще хотелось бы знать, почему они предприняли это нападение на членов вашего клуба, сэр.

— Не имею ни малейшего представления, — заявил Понт.