Служу Советскому Союзу

Глава 31

Нас отпустили в увольнение. Весь первый курс!

Дали время, чтобы побыли с семьей и родными. Из ворот казармы потянулась струйка людей.

— Может присядем куда? — спросила мать. — А то пока выстояли присягу — ноги как бетонные тумбы стали.

— Да, пойдемте на Яузский бульвар, — показал я налево. — Там как раз скамеечки есть. Если все занять не успели, то можем там посидеть.

— Пойдем, — кивнул отец. — А то в ногах и в самом деле правды нет. Посидим немного, перекурим, да на Красную площадь махнем. У Мавзолея постоим, а то может и внутрь удастся попасть…

Мать взяла меня под руку и двинулась следом. Она шла рядом и явно гордилась сыном. Вон он у неё какой красавец в военной форме вышагивает!

На улице было прохладно. Не сказать, что очень холодно, но после недавних дождей появилась в воздухе какая-то влажность. Было около пятнадцати градусов тепла, солнышко то и дело ныряло за облака, но тяжелых и кучевых не наблюдалось. Возможно, сегодня обойдется без мороси с неба. В сотне метров от нас я заметил Мишку с Ириной. Они неторопливо шли и о чем-то болтали.

Я улыбался, глядя им вслед. Всё-таки было в них что-то такое, родное, привычное…

Как в тот далекий день, когда я пятилетний задержался, завязывая шнурок, а они прошли дальше. И шли вот в такой же осенний день, когда листва начинает желтеть, багроветь, но не повсеместно, а отдельными участками. А всё больше зелень и облака… Я смотрел на уходящих родителей и торопился завязать шнурки непослушными пальцами. А эти вредные подобия червяков так и норовили выскользнуть, а вовсе не завязываться в красивые две петельки. Так мне это обидно стало, что родители уходят, а я остаюсь на асфальте и ничего у меня не получается. Так обидно, что уже было открыл рот, чтобы при помощи слез высказать своё отношение к этой несправедливости.

В этот момент отец (настоящий отец) обернулся и подмигнул мне ободряюще. Они остановились с мамой и ласково посмотрели на меня. Они ждали… От этих взглядов сразу как-то потеплело на душе, а проклятые шнурки неожиданно решили подчиниться и всё-таки связались воедино. С чувством победы и маленького счастья в душе я догнал их, звонко шлепая по асфальту и махая руками. И так тепло стало внутри, когда я вклинился между ними, протянул каждому по ладошке, и мы пошли вперед, в светлое будущее…

Теперь, когда меня ещё даже не было в планах, в груди появилось точно такое же чувство.

— А вот Марина Кузьминична до сих пор не верит, что ты у нас военным стал! — говорила мать Семена. — Да-да, и когда из милиции пришли, то сразу же прилетела и начала выпытывать — что ты натворил.

— Ага, лупешки свои вытаращила, когда тебя хвалить стали, и стоит, ворона вороной, — хохотнул отец Семена. — Того и гляди — кондрашка хватит.

— Да ладно, чего уж там, — отмахнулся я. — Просто повезло, что поезд качнуло и те бандиты потеряли равновесие. А дальше уже дело техники.

— Дело техники… — эхом проговорил отец. — А где же ты эту технику-то успел выучить? Вроде в школе тихоня был, а тут…

Во как, тихоня тихоней. А я как раз тихоней-то и не был.

— Да в каком-то кино про войну видел, как наши фрицев били, вот и отложилось в памяти. Это с испуга, наверное, — постарался я сделать рожу поглупее.

— Ага, с испуга. Ведь у этих двоих ножики были, а ты полез, — помотал головой отец.

— Вон, скамеечка свободна, пошли, сядем? — показал я вперед, где и в самом деле была пустая скамейка. — А то сядет кто и придется потом новое место искать. Кстати, вы может воды хотите, или мороженого? Я могу сбегать — тут недалеко. Мам, тебе какого взять?

Так я пытался перевести стрелки на другую тему разговора. Сам же потянул к скамейке, пока её не облюбовали какие-нибудь другие посетители.

— Ой, да никакого не надо. У нас ещё пирожки с потрошками остались из «Пирожковой» с вокзала, — махнула рукой мать. — Мы сытые. Вот только передохнем немного и пойдем дальше гулять. Всё-таки в Москву приехали, надо же посмотреть на столицу-то хотя бы частью, а то всё в кинотеатре смотришь, да ещё когда по телевизору.

— Ты лучше вот о чем расскажи, Сенька… — сказал отец с легким прищуром. — С какого это перепуга вас маршал часами-то награждал?

— На пожаре помогали, — почти честно ответил я. — Мы с Мишкой ликвидировали возгорание и предотвратили катастрофу…

— Вон как армейка на тебе сказывается, — покачал отец головой. — Даже фразами казенными заговорил… Так не расскажешь?

Мы уселись и мать Семена тут же поправила мне воротничок, провела рукой по ежику волос. Я чуть поморщился и отстранился. Всё-таки я уже взрослый…

— Ну так чего? Рассказывай.

— Расскажу, чего же не рассказать-то, — пожал я плечами, а потом достал из кармана футляр с часами. — Но прежде, вот, пап, возьми на время. Вишь как получилось «возьми на время». Как будто время тебе даю.

— Так это же тебе дали. Ты и носи.

— Да я боюсь что за первый год расколочу их. Всё-таки физическая подготовка, бег, тренировки… Боюсь, что поцарапаю или того хуже — поломаю. А уже со второго года заберу. Поноси пока…

— Вот ещё, поноси, — мать перехватила футляр и убрала в сумку. — В сервант поставлю, пусть красуются, пока ты не вернешься на каникулы.

— Ты хоть гравировку-то покажи, — произнес отец. — А то часы именные, а что там написано и не понятно.

— Дома посмотришь, — отрезала мать. — Нечего их на людях лишний раз вытаскивать.

— Мария! — сурово сказал отец. — Дай повод за сына погордиться!

— Ой, да на. Прямо как будто дома не налюбуешься, — мать вытащила футляр и раздраженно сунула его в руки отца.

Тот удовлетворенно хмыкнул и, как будто боялся что внутри футляра находится редкая бабочка, осторожно открыл его. На свет показались новехонькие часы с коричневым кожаным ремешком. Блеснул синеватый циферблат, по краю окружности которого рассыпаны цифры 5, 10, 15… 55, 60. Буква «В» наверху и чуть ниже слово «Командирские», а под стрелками красная звезда и надпись «Чистополь».

— Ого, да это же водопылекамненепроницаемые часы, — присвистнул отец. — А тут ещё и стрелки должны светиться… Вещь! Настоящая!

— А какие же они именные? — спросила мать. — Тут написано «Командирские»…

— Эх ты, надо же на заднюю крышку смотреть. Там всё гравируют, — со знанием дела сказал отец.

Он перевернул и, прищурившись левым глазом, прочитал вслух:

— Курсанту Епифанову Семену Валерьевичу за отвагу и самоотверженность от маршала СССР Гречко А.А. Во как, покажу своим на заводе — кипятком ссать будут!

— Ага, так я тебе и дала их показывать. Потеряешь где-нибудь или чего хуже — уведут по зависти, — покачала головой мать. — Нет, они будут дожидаться Сеню.

— Да я разок-то и хотел всего. Показать перед сменой, пока у всех руки чистые, а потом передал бы с кем…

— Никаких показов. Кто хочет, тот пусть приходит и смотрит, — отрезала мать.

— Не ссортесь, — положил я руки на плечи родителей. — Хвастаться не нужно. Мне тогда просто повезло. А хвастаться везением… Ну это как-то не с руки.

— Да, ты так и не рассказал нам, — хлопнул себя по лбу отец. — Так за что их дали-то?

Ну что с ними делать? Рассказал. Рассказ занял не больше пяти минут. Ну да, приукрасил немного, чтобы было больше поводов гордиться сыном. По окончании рассказа я увидел такое, что заставило меня произнести:

— Вот так всё и было. Мам, пап, я сейчас до магазина всё-таки добегу. А то так пить хочется, что слов нет.

— Может денег дать? — обеспокоенно зашарила мать в сумке.

— Да не надо. У меня есть, — отмахнулся я. — Вы пока посидите. Тут магазин рядом.

— Сигарет купи! «Приму», если не забыл, — окликнул меня отец.

— Помню-помню, — кивнул я и поспешил туда, откуда надвигалась гроза.

Три здоровенные тучи двигались по Яузскому бульвару по направлению Михаила и Ирины. Первая туча была мне знакома — имя ей было Макар.