Служу Советскому Союзу

Глава 45

— Присутствие? Моё? — я постарался непонимающе нахмуриться. — Но зачем? Как я могу помочь?

— Ты видел того человека, который контактировал с Живовым. Того самого Орлова-Козлова. По нашим ориентировкам он никак не проходит, но если ты его видел, то можешь опознать. А там мы уже найдем его и… поговорим, — закончил Вягилев с таким видом, словно в конце хотел сказать другое слово.

Есть такие многозначительные фразы, когда говоришь одно, а подразумеваешь другое. В моём мире такая фраза была у киногероя Данилы Багрова. На вопрос: «Где служил?» он отвечал неопределенно: «Да так, при штабе, писарем». И в этот момент зритель понимал, что такой крутой перец просто не мог раскрыть свою армейскую подготовку.

Ну что же, раз пошла такая пьянка, то можно выложить и ещё один козырь на стол:

— Похожего человека я видел на первой игре между СССР и Канадой…

— Это когда наши натянули кленовых со счетом семь-три? — расплылся в улыбке Зинчуков. — Да уж, такой плюхи профессионалы точно не ждали.

— Показать на записи сможешь? — подобрался Вягилев.

— Смогу, — кивнул я в ответ. — Только… Это же запись нужна… Там этот человек был в униформе рабочих…

Вягилев посмотрел на Зинчукова. Тот кивнул в ответ:

— Конечно же записал. Такое и не записать… Вот как днем посмотрел, так вечером и настроил свой «Малахит». Потомкам останется память!

— Хвастун, — хмыкнул Вягилев. — Вот не можешь упустить случая похвастаться?

— Ещё бы, — улыбнулся Зинчуков. — Это же чудо техники! А знаешь, что первый видеомагнитофон был выпущен фирмой, которой владел выходец из СССР?

— Дай-ка вспомнить, — Вягилев закатил глаза к потолку. — Фирма «Ампекс». Ее отцом-основателем, давшим своему детищу собственное кодифицированное имя, был наш соотечественник Александр Михайлович Понятов. Первые буквы имени, отчества и фамилии в русском написании дают «АМП». К трем первым именным буквам «АМР» добавилось сокращенное от excellent «превосходный» «ЕХ» — и вышло в итоге «AMPEX». Вроде бы так было записано в деле об иммигранте Понятове. Да-а-а, а ведь могло получиться и у нас. Вот только гражданская война много пугливых, но умных людей выгнала за кордон.

— Выгнала и выгнала, — зло ответил Зинчуков. — Зато у нас своих ещё много осталось. И вот их-то мы и должны защитить, чтобы больше ничего подобного не случилось. А что «Малахит» мне достался… Так я за него «Москвич» отдал. Всё по-честному и без обмана… Принести не принесу, но вот Епифанов может показать того человека, который был с ним в вагоне. Правда?

— Так точно! — ответил я. — Покажу! Вот только выпустят ли меня ещё раз? У меня и так много увольнительных было… На нас с Мишкой другие ребята уже косо смотрят.

— Ничего, — отмахнулся Зинчуков. — Я вызову тебя повесткой для дачи показаний. Это другое… Тебя отпустят.

Вягилев тем временем делал какие-то расчеты на листке бумаги. Он чертил прямые линии, очерчивал цифры и рисовал треугольнички.

Зинчуков уставился на него:

— Ты чего это?

— Задумался, — ровно ответил тот. — Накидываю варианты… Если человек ехал в поезде в обычном вагоне, то он либо не может купить купейное место, либо не хочет выделяться. Ладно, прикинем, что не хочет выделяться и поэтому взял обычное место. Но вот как тогда он оказался в Канаде? Рабочая униформа, говоришь? Это по большей части те, кто прошел проверку. Значит, просто так он там очутиться не мог… И на поле оказаться мог только через знакомых, ведь там все места были проданы…

— Точно проданы, — кивнул Зинчуков. — Там перекупщики такие цены заламывали, что порой продавали в десять раз больше первоначальной цены.

— А это значит, что человеком в униформе мог быть кто-то, кто хорошо знаком с обслуживающим персоналом. Или с тем, кто этим персоналом управляет. Этот человек может провести на стадион человека из… команды хоккеистов? Нет, они и так могли попасть. Чиновничий состав? Тоже отметается. У всех заявленных из сопровождения была бронь.

— Кто же тогда? — спросил я.

— Вот и я думаю — у кого есть разрешение на беспрепятственное пересечение границы? — покачал головой Вягилев. — И у меня уже есть вариант…

— Пилоты и стюарды? — подхватил Зинчуков.

— Точно! — кивнул Вягилев. — Правда, пилот мог бы позволить себе купить билет даже по завышенной цене. Да ещё и купе мог бы оплатить.

— Стюард? — вставил я слово.

— Скорее всего. Такой человек вполне мог договориться попасть на матч в другой униформе. Либо за него могли договориться. К сожалению, я не обладаю информацией — что готовилось на том матче, так как мы не сотрудничаем с местными правоохранительными органами. Глобального ничего не стряслось, но вот местячковое-гадкое всё же было.

— Что именно? — невольно спросил я.

— Да местные националисты задницы рвали, чтобы запугать хоккеистов. Караулили у отеля с провокационными плакатами, пытались проникнуть в автобус, на котором хоккеисты ездили на матчи и тренировки. Один экстремал сумел забраться в багажный отсек автобуса. Открывают ребята люк, чтобы поставить сумки, а оттуда вопль: «Коммуняки, вон из Канады!» Беженцы из Чехословакии тоже подливали масла в огонь, орали про шестьдесят восьмой год и оккупацию Праги. Конечно, слушать такое было неприятно. Но это явно всё было спланировано на подавление и выбивание из колеи. Хорошо ещё ребята уже знали, куда едут. С ними были проведены работы, где зачитывались вырезки из американских и канадских газет.

— Да и в шестом матче при счете один-один чистый гол Петрова судья про… проспал и не засчитал, — хмыкнул Зинчуков. — Но всё равно молодцы ребята! Чуть-чуть не надрали жопу профессионалам.

— Это да, вот только не про них сейчас разговор, а про нашего Орлова-Козлова. Епифанов, следует проверить твою версию и если она подтвердится, то будем искать стюарда с похожими данными, — сказал Вягилев.

— А ведь он рисовал что-то на газете, — хлопнул я себя по лбу. — Самолёт такой здоровый и… и почему-то перечеркнутое правое крыло.

— Хм… Тут уже надо бы насторожиться, — покачал головой Вягилев. — Но наши хоккеисты нормально долетели как до Канады, так и обратно. А какой хоть марки был самолет? Не помнишь?

— Что-то похожее на ИЛ, — пожал я плечами. — Рисунок видел только мельком.

— Шестьдесят второй ИЛ упал в Германии четырнадцатого августа, — мрачно сказал Вягилев. — И на борту был один из наших людей… Правда, пришлось записать его в неопознанные… Не могли мы сдать человека из разведки. И вместе с ним погиб генерал-майор Кулышев, который находился с секретной миссией. Наш человек обеспечивал безопасность Кулышева. Неужели ради одного человека пошли на сто пятьдесят шесть жертв?

— Да уж, дела-а-а, — протянул Зинчуков. — Вообще охренели террористы. Ничего человеческого в них не осталось.

Вягилев только вздохнул в ответ.

— Разрешите вопрос? — я едва не поднял руку, как делал это на занятиях. — Вот если Живов никогда сам не делал своими руками, то почему же тогда он на «шишиге» рванул к машине Гречко?

— В тот момент троих его сподручных уже поймали. Они поджигали торфяники… — сказал Вягилев. — А вот почему он сам? Потому что троица не стала долго ломаться, а сразу же сдала того, кто выдавал приказы. Похоже, что его целью в тот момент было наведение паники на стоянке маршала, чтобы под возникший шум он смог скрыться. И ты сам видел, что ему это удалось.

— Да, если бы в машине был маршал, то мог бы одним ударом двух зайцев уничтожить, — покачал головой Зинчуков.

— Получается, что его целью стало выведение из строя генералов и маршалов? — выдал я напрашивающуюся мысль.

— А ты не глуп, курсант Епифанов, — хмыкнул Вягилев. — Думаю, что ты гораздо лучше бы послужил Родине в другом месте, а не в инженерных войсках.

Я скромно промолчал.

— Мне кажется, что сейчас стоит уточнить ближайшие маршруты генералитета и маршалов по территории Советского Союза, — сказал Зинчуков. — Что-то подсказывает мне, что скоро снова будет нанесен удар…

— Да, я как раз этим займусь, а ты… Бери с собой Епифанова и отправляйтесь смотреть хоккей. Мне нужен фотопортрет Орлова-Козлова, — сказал Вягилев.

— Разрешите ещё вопрос? — я снова едва удержался от поднятия руки. — А почему Живов поднимал табличку с одной фамилией, когда встречал человека с другой?

Зинчуков усмехнулся:

— А это игра в шпионов. Нужная фамилия не ставится специально. Это своего рода шифр по договоренности. Если нет хвоста и слежки, то ставится «Козлов». Если что-то идет не так, то выдвигается, допустим, «Баранов». В обоих случаях нет указания на определенного человека, чтобы не смогли его опознать. Хвоста и слежки не было, поэтому и красовался «Козлов». Но при малейшем подозрении табличка тут же бы поменялась на «Баранова». Запутывание следов, курсант Епифанов. Старинный прием спецслужб. Ладно, собирайся. Пошли хоккей смотреть. Эх, жаль пивка взять нельзя, а то бы под тараньку снова этот матч… — мечтательно закончил Зинчуков.