Смерть экс-любовника

Глава 28

Дорога в Пасадену была прекрасна и почти пуста, но я не торопилась. Мне не хотелось приезжать к Соломон-хаусу первой – это место бросало меня в дрожь. При свете дня тоже. К тому же меня не радовали прощальные слова Саймона. Он говорил не как Гэри Купер: он думал, что я в опасности. Я не могла сосредоточиться на этом, будучи трусихой. Лучше все отрицать и думать о том, как помочь Джо.

Но меня беспокоило кое-что еще. Саймон говорил так, будто в его власти остановить меня. На ум пришел Зевс. Он не вмешивался в ход Троянской войны до тех пор, пока ему не переставало нравиться, как развиваются события. И тогда он вершил судьбы. Саймон вел себя как диктатор, но меня волновало не только это: я не понимала, откуда у него такие возможности. Как он собирается отслеживать мои действия? Может, поискать в «интегре» «жучки»? С одной стороны, приятно знать, что тебя прикрывают, но я редко имела дело с мужчинами, готовыми броситься меня спасать. В нашей семье мужчины любят поэзию. Если Саймон не намерен беспокоиться о безопасности еще и Джо, меня его поступки не интересуют. И эффективно ли действуют рыцари-мачо? Пусть на страже дверей стоит мистер Справедливость, но разве плохие парни не могут пробраться в дом через печную трубу?

Я свернула на подъездную дорожку и увидела, что под навесом для автомобилей стоит машина Фредрик.

– Я на кухне! – крикнула она в ответ на мой Стук в дверь. Фредрик, насупив брови, смотрела на машину для изготовления поп-корна и говорила во весь голос, перекрывая шум от нее: – Это вся еда. Кукуруза и три банки каперсов. Ничего удивительного, что их брак дышит на ладан. Жаль, у них нет масла – попкорн будет смахивать по вкусу на арахис в пакетиках.

– Где Джо? – спросила я, отыскав в холодильнике пачку маргарина.

– В спальне. Настраивает телевизор. Он стоит у них в шкафу. Куда это годится? – Фредрик понизила голос. – Я привезла ее домой, потому что она разорена, и это он должен жить в гостинице, а не она. Джо плохо себя чувствует. У тебя есть какое-нибудь успокоительное? Ладно, ничего страшного. Но одной из нас придется остаться здесь на ночь. – Из машины появились первые хлопья. – Ко мне завтра приезжают родственники. А Саймону не повредит, если он поймет, что огромная кровать в твое отсутствие наводит грусть.

– Я останусь. – Войдя в спальню, я увидела там Джо: она сидела, скрестив ноги, на кровати и держала в руках пульт. На стальной полке стоял маленький телевизор. На полу – открытая бутылка шампанского.

Я тоже села на кровать.

– Как дела?

– Я ездила в Малибу искать Эллиота. Он обычно катается там на серфинге. Какой-то парень сказал, будто видел его на стоянке с женщиной. Ублюдок.

– Он спорил с ней! – крикнула Фредрик.

– Не важно! – отозвалась Джо.

– Не забывай, что женщина была похожа на тебя! – продолжала кричать Фредрик. – По крайней мере он последователен в своих вкусах.

Джо с яростью нажала на кнопку пульта.

– Тут подъехала Фредрик, и мы обнаружили его машину, припаркованную на Зума-Бич. Я ударила ее сумочкой.

Фредрик появилась в дверях:

– Я забрала ее, пока не порвался ремень. Тогда Джо набросилась на машину с голыми руками. Рафферти, я настаиваю на том, чтобы ты прошла курсы по управлению, гневом. Одно дело – бить мужа, но когда ты начинаешь терроризировать машину с помощью сумочки… А сумочка, между прочим, от «Дольче и Габбана».

– Но, Джо, – сказала я, – если Эллиот и эта женщина о чем-то спорили, то почему ты решила, что у них романтические отношения?

– Это типично для Эллиота. Он любит маскировать секс.

– Ну, тебе лучше знать, – пробормотала Фредрик, отступая на кухню. – Девятый канал! – крикнула она оттуда. – Скоро начнется!

– И Фредрик увела меня оттуда, потому что начала собираться толпа. – Джо потянулась за шампанским. – Гиена, – добавила она, имея в виду не Фредрик, а Энджел Рамирес, ведущую «Специального репортажа по девятому каналу».

Поднеся микрофон к розовым губам, Энджел сообщила, что основная часть имущества Дэвида отошла к его бывшей любовнице Джо Рафферти и его брату Чарлзу, намекая, что полиции незачем искать других подозреваемых. Энджел также напомнила о ходивших прежде слухах, будто кто-то помог Дэвиду покончить жизнь самоубийством, но тут же опровергла их. На экране маленького телевизора появилась Джен Ким – ее перехватили перед зданием в Сенчури-Сити в то утро.

– Дэвид жил в ожидании февральских серий, – заявила Джен, выстреливая слова. – У нас сейчас на подходе очень захватывающие сюжеты – он написал их, еще когда у него были силы работать. Не хочу сказать; что он не мог организовать свою смерть, но скорее всего он сделал бы это только в марте, не раньше.

Затем появилась Триша, с диадемой на голове и в вечернем платье без бретелек; интервью у нее взяли заранее, на съемочной площадке.

– В качестве подарка на Рождество я прислала Дэвиду своего иглотерапевта, – сказала она, – и он привел Дэвида в очень хорошее расположение духа. Так что о самоубийстве не может быть и речи. Он великолепен. Китаец. Я имею в виду иглотерапевта.

Потом пришла очередь какой-то монахини.

– Сразу после Дня благодарения, – поведала она, – Дэвид почувствовал потребность вернуться к вере, а она не приемлет самоубийств. Я стала приходить к нему в дом, делать то, что входит в программу помощи прихожанам. Дэвид был твердо намерен помириться со всеми, прежде чем предстать перед Создателем.

– Ты преувеличиваешь, сестра, – сказала Джо телевизору.

– Итак. – На экране снова появилась Энджел. – Наверное, мы можем оставить в покое версию о том, что Дэвид Зетракис приложил руку к собственной смерти. Сообщалось, будто орудием убийства стал пистолет из мыльной оперы «Под конец дня». Департамент полиции Лос-Анджелеса еще не дал подтверждения этому, но как только оно будет получено, мы тут же сообщим вам.

Мы уставились на экран, на котором появилась реклама автомобиля.

– О Боже, – пробормотала Джо. – Скажите мне, что я ничего этого не слышала.

Фредрик протянула ей поп-корн.

– А в чем проблема? Ты же не участвуешь в съемках!

– Но часто там бывала. На съемочной площадке. В течение всего месяца. Дэвид выписал мне постоянный пропуск, и у меня было место для парковки. Он пытался работать над сериалом со своего смертного ложа, и потому я ездила туда-сюда. Я выполняла все его желания. Мы делали все вместе.

– Однако ты не, стала рассказывать Дэвиду об изменениях в сценарии, которые внесла Джен? – спросила я. – О том, что она спасла людей от неминуемой смерти?

– Нет. Но до него это каким-то образом дошло – по крайней мере о Трише. О том, что с ней заключили новый контракт. Вот почему он так ругался в сочельник. Его бесило наше желание скрыть от него положение дел. А я предложила ему оставить все как есть, позволить Джен идти своим путем, дать ей возможность вздохнуть свободно. Дэвид хотел контролировать каждую мелочь! Это вступало в противоречие с его вновь обретенной духовностью, с желанием прощать, которое посетило его под конец жизни. И я хотела, чтобы он расслабился.

– Вернемся к прежней теме, – предложила Фредрик. – Я не поняла, что там с пистолетом. Если он бутафорский, то как из него можно было кого-то убить?

– На съемках сериалов используют как точные копии, так и настоящие пистолеты, – ответила Джо.

– Клэй Джейкс говорил об этом вчера вечером, – вспомнила я. – Теперь мне все понятно.

Джо убрала у телевизора звук.

– Клэй – еще одна проблема. Я знаю его пятнадцать лет. Мы с ним друзья.

– И что? – спросила Фредрик.

– Я часто заходила в комнату, где хранится реквизит. Несколько недель назад во время вечеринки мы пили там текилу. Клэй опьянел. И показал мне арсенал. Потом он его запер, но ключи весь вечер лежали на виду.

– Значит, доступ к пистолету был у всех, – сказала я. – У каждого, кто имеет отношение к сериалу.

– Ты упускаешь одну деталь, – возразила Джо. – Я не каждый. Существуют три причины на то, чтобы подозревать именно меня. У меня были средство, мотив и возможность.

– И ты полагаешь, полицейские думают так же?

– Да. – Джо взяла бутылку с шампанским. – На автоответчике оставили сообщение – они хотят проверить меня на детекторе лжи. Чтобы «исключить из списка подозреваемых», сама понимаешь.

– Ты собираешься пойти им навстречу?

Джо допила шампанское, затем легла на кровать и закрыла глаза.

– Нет, черт побери!