Смерть пэра

Глава 12 По словам вдовы

Аллейн восседал во главе обеденного стола с Фоксом по правую руку и доктором Кертисом — по левую. В дальнем торце стола сидела леди Вутервуд, а за ее стулом, словно пара опереточных служанок, стояли горничная и сиделка. В глубине, у дверей, застыл констебль, который без своего шлема выглядел удивительно по-домашнему. Чуть ближе к столу стоял доктор Макколдунн, глядя на странную компанию…

При первой встрече с Аллейном Макколдунн предупредил его, что леди Вутервуд пережила сильный шок.

— Естественно, это так и есть, — согласился Аллейн, — но ведь у вас что-то совсем другое на уме, верно?

Макколдунн со смущенным видом начал бормотать что-то про истерию, замедленную шоковую реакцию, временное умопомешательство и болезненную депрессию.

— Иными словами, у леди слегка поехала крыша, — резюмировал Аллейн. — Ну что ж, пусть Кертис тоже ее посмотрит, если, конечно, вы не возражаете.

Он оставил докторов наедине, а потом выслушал мнение Кертиса, считавшего, что доктор Макколдунн несколько преувеличивает, напоминая этим пуганую ворону, которая куста боится, но все же лучше переждать, прежде чем пробовать беседовать с леди Вутервуд.

— Глаза у нее больно уж скверные, — пояснил Кертис. — Она просто смотрит и молчит. Я не мог заставить ее произнести ни слова. Разумеется, я не могу судить по одному только внешнему виду; но на вид она умом никак не блещет. Макколдунн — их семейный доктор, но и он никогда раньше ее такой не видел. Вроде как с этой дамой связана туманная история: что-то там насчет сумасшедшего дома. Периоды депрессии, если не ошибаюсь. Я бы на вашем месте не спешил.

Так что Аллейн спешить не стал, сперва закончил осматривать квартиры и расспрашивать слуг, поговорил с семьей в сборе, поговорил по отдельности с Плюшкой и Майком. Плюшка, когда на нее оказали давление, с величайшей неохотой поведала ему, что, пока ее отец и дядя разговаривали в гостиной, она с братьями, сестрой и Робертой лежали на полу в столовой. Это было как игра, сказала она.

— Черта с два это игра, — хмыкнул Аллейн после того, как Плюшка ушла. — Поглядите-ка на этот угол комнаты. Тут на ковре странные полосы — тут они и лежали. Вот и след от коричневого гуталина с ботинка одного из этих чертовых близнецов. Подойдите-ка сюда. — Он встал на колени возле забитой двери. — Ну да, вот и след от помады возле щели. Я слышу голоса. Послушайте-ка, Братец Лис.

Фокс улегся на ковер и приблизил свое кирпично-красное лицо к щели.

— Вот это да, — удивился он, — они же по-французски говорят. Это тот из близнецов, который не заикается. Вы такое себе можете представить? «Raisez vous donc» — это ведь по-французски, верно?

— По-французски, — подтвердил Аллейн. — Оставьте их пока, Братец Лис. Нет никакого сомнения, что детки прижимали уши к этой двери. Подслушивали. Вы виделись с бэйлифом, Фокс?

— Да, мистер Аллейн. Это дело о сорока одном фунте стерлингов. Фирма «Лейн и Игл» — художники по интерьеру — потребовала, чтобы судебный исполнитель взыскал долг. Ковер и пару стульев. Между прочим, бэйлифа зовут Варчелл, а вовсе не Ворчалл. Это они так услышали. Я не удивлюсь, если и Хихикс окажется просто Хиксом или как-нибудь в этом роде. Они вообще такие… забавные…

— Если они будут так забавляться в течение всего расследования, — перебил его Аллейн, — это будет нечто. Представляю, как они отпускают шутки в адрес коронера. И воображаю, как ему это понравится…

— А Варчелл говорит, что это очень милая семья.

— Так оно, скорее всего, и есть. Прекрасное общество и умны, как целая клетка мартышек. Они нас запросто обведут вокруг пальца, если мы не будем начеку. Леди Фрида — еще тот орешек. Они приняли вполне определенную линию поведения и будут впредь ее придерживаться, что бы ни случилось. Посмотрите на этих чертовых близнецов. Благородные лорды Стивен и Колин, исполняющие роли близнецов Сиракузского и Эфесского. Как, черт побери, узнать, кто из них спустился в лифте?

— Может быть, имеет смысл спросить у вдовы? — предложил Фокс.

— Нет, Братец Лис, не думаю, что это что-нибудь даст. Если бы не полная уверенность в себе, они не стали бы ломать комедию и рисковать. Я готов поспорить, их тетя скажет, что не заметила, кто из близнецов там был. Я также готов поспорить, что их мамаша знает, который из них это был, но она защищает своих лилейных мальчиков. Конечно она знает, кто это был. Какая мать спутает детей, которых родила и выкормила, черт побери?

— Никогда ничего подобного не слышал, — горячо сказал Фокс. — Пытаться сыграть такую комедию с близнецами, и перед кем же? Перед офицерами полиции! Неслыханно! Нельзя разрешать такое поведение!

— И что вы собираетесь с этим сделать?

— Это же позор. Если подумать, это же пренебрежительное отношение к полиции!

— Нет никакого смысла сердиться, Братец Лис. Если мы хотя бы раз потеряем самообладание с Миногами, нам конец. Кто там? Входите. Откройте дверь, Джибсон.

Рыжеволосый констебль, постучавший в дверь, был впущен своим коллегой.

— Почему вы оставили свой пост? — рявкнул Фокс.

— Что такое, Мартин? — спросил Аллейн.

— Простите, сэр. Я подумал, что мне лучше зайти. В коридоре — вдовствующая леди Вутервуд, и она хочет с вами увидеться. Поэтому я подумал, что мне лучше предупредить вас.

— И, едва только вы повернулись к ним спиной, — сердито засопел Фокс, — они тут же собрались на совет и решили, что им врать.

— Они и так это сделали, сэр.

— Что?!

— Прямо при вас? — спросил Аллейн.

— Да, сэр. Дело в том, что они говорили по-французски. Я застенографировал. Они говорили на очень хорошем французском, все, кроме леди Патриции. Я подумал, что вам нужно посмотреть, что они говорили, прежде чем вы будете действовать дальше.

— Надо же! — удивился Фокс. — А вы что, понимаете по-французски?!

— Да, мистер Фокс. Видите ли, я вырос в Конкарно, жил там до пятнадцати лет. Я не знаю, мистер Аллейн, что говорят полицейские правила про подслушивание в таких обстоятельствах. Они же не знали…

— Мы посмотрим, — сухо ответил Аллейн.

— Да, сэр. Вы поговорите с вдовствующей леди Вутервуд, сэр?

— Дайте мне ваши записи и три минуты, что бы их просмотреть, — попросил Аллейн. — Потом приведите ее. Подождите секунду. Они сказали что-нибудь важное?

— Они довольно много спорили, сэр. Главным образом из-за двух юных джентльменов. Близнецов. Его светлость и леди Фрида настаивали, чтобы они признались. Ее светлость казалась очень испуганной. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, кто из близнецов спускался в лифте. Лорд Генри был бесстрастен. Они главным образом говорили, что у них есть мотив, который говорит не в их пользу, сэр. Как я понял, лорд Чарльз… лорд Вутервуд…

— Пусть пока будет лорд Чарльз, — раздраженно буркнул Фокс. — Тут все кишмя кишит лордами и леди. Простите, мистер Аллейн.

— Ничего страшного, Братец Лис. И что, Мартин?

— Кажется, он в долгах на сумму около двух тысяч фунтов, сэр. Долги надо очень срочно отдать, как я понял. Он попросил лорда Вутервуда дать ему в долг две тысячи фунтов, а тот отказал.

— Ясно. — Аллейн просматривал записи. — Отлично, Мартин. Теперь пойдите и скажите леди Вутервуд, что мне доставит большую честь познакомиться с нею и так далее. Потом возвращайтесь и продолжайте стенографировать. Какое впечатление на вас произвела леди Вутервуд?

— Ох, сэр, она показалась мне очень странной. Она или не в своем уме или очень хочет, чтобы о ней так думали. Такое вот впечатление она на меня произвела, сэр.

— Вот как? Ну что ж, Мартин, идите.

Рыжий констебль вышел, а Фокс уставился на Аллейна.

— Ну и ребята попадаются нынче в полиции, — сказал он. — В ваше время, сэр, вы были чем-то вроде редкости. А теперь они ходят и стрекочут на иностранных языках направо и налево. А вы знали, что он говорит по-французски?

— Так уж вышло, Братец Лис, что знал.

— Надо попросить его поупражняться со мной, — просто сказал Фокс. — У меня не очень-то спорится дело…

— У вас вполне неплохо получается. Вот и она… Или, вернее сказать, вот и они. Мне кажется, я слышу голоса наших медиков.

Дверь открылась, и странная процессия вошла в комнату.

Аллейн наконец-то увидел женщину, которую начал было считать своим главным свидетелем. Инспектор давно взял себе за правило не предаваться игре воображения относительно обстоятельств дела, но при виде леди Вутервуд он не мог отогнать ощущения, что с ее появлением дело еще больше запуталось. Аллейн подумал, что она исключительно странная особа. Она неподвижно сидела на противоположном конце стола и смотрела на него не мигая. Присутствие доктора Макколдунна, горничной и сиделки придавало диковатой сцене логику безумия: леди Вутервуд словно давала аудиенцию. Не приходилось сомневаться, что дама была настроена враждебно, но, поскольку она сама просила Аллейна поговорить с нею, он решил ждать, пока она не заговорит первой. Вот как получилось, что леди Вутервуд и Аллейн в полной тишине с минуту разглядывали друг друга через длинный стол.

Наконец она заговорила. Ее глубокий низкий голос не отличался выразительностью, а интонации были столь монотонными, что становилось ясно: английский для нее не был родным языком.

— Когда, — спросила леди Вутервуд, — тело моего мужа будет мне отдано? Его забрали. Он должен вернуться.

— Если вы настаиваете, — ответил Аллейн, — его, разумеется, вернут.

— Хочу. Когда?

— Скажем, завтра вечером. — Аллейн посмотрел на Кертиса, тот кивнул. — Завтра вечером, леди Вутервуд.

— Что с ним собираются делать?

Кертис и Макколдунн исторгли звуки, выражающие досаду и укор. Сиделка положила руку на плечо леди Вутервуд. Диндилдон поцокала языком.

— Учитывая существующие обстоятельства, — отозвался Аллейн, — необходимо провести расследование.

— Что с ним будут делать?

Доктор Макколдунн подошел к ней и взял за руку.

— Ну-ну, — проговорил он, — вам не стоит растравлять себя такими вещами.

С тем же успехом леди Вутервуд могла находиться в ста милях от него: она не отреагировала никак. Руки она не убрала, но доктор сам отшатнулся от нее.

— С ним будут делать всякие жуткие вещи? — спросила вдова.

— Хирург исследует рану, — ответил Аллейн.

Она секунду помолчала, а потом промолвила таким же ровным голосом:

— Прежде чем они его вернут, скажите, чтобы закрыли ему лицо.

Кертис что-то неразборчиво пробормотал. Аллейн кивнул:

— Это обязательно сделают.

— Скажите им, чтобы закрыли ему лицо чем-нибудь толстым и тяжелым. Закройте ему глаза. Глаза мертвецов видят то, что скрыто от глаз живых. Это непреложный факт, иначе они не могли бы находить дорогу в чужие дома, как это иногда бывает.

Мистер Фокс строчил в своем блокноте, сиделка многозначительно посмотрела на доктора Макколдунна. Диндилдон через плечо своей хозяйки состроила несколько гримас и покачала головой. Аллейн и леди Вутервуд смотрели друг другу в лицо.

— У меня все, — сказала леди Вутервуд. — Кроме последнего. Вы все должны понять, что меня нельзя трогать, преследовать или следить за мной. Предостерегаю вас: великая опасность поджидает того, кто попытается мне воспрепятствовать. У меня есть друг, который охраняет меня. Очень могущественный друг. Теперь это все.

— Не совсем, — возразил Аллейн. — Леди Вутервуд, если бы вы не просили меня принять вас, я сам обратился бы к вам. Видите ли, обстоятельства смерти вашего мужа заставляют меня предпринять тщательное расследование.

Не меняя ни позы, ни застывшей пустоты взгляда, она изрекла:

— Вы поосторожнее. Вам грозит опасность.

— Мне… — пробормотал Аллейн. — Какая же опасность мне грозит?

— Мой муж оскорбил того, чье могущество намного выше его собственного. И мой муж мертв. Мне не было явлено, от чьего удара он пал. Но я знаю, что за сила убила его.

— И что же это за сила?

Углы неподвижного рта слегка изогнулись кверху. У глаз возникли мелкие морщинки. Лицо леди Вутервуд стало похоже на отвратительную маску Комедии. На вопрос Аллейна она не откликнулась.

— Я должен вам сказать, — заговорил он, — что, если вы знаете что-нибудь, хоть в малейшей степени проливающее свет на цепь недавних событий, повлекших за собой смерть вашего мужа, вам следует рассказать об этом полиции. С другой стороны, мы не можем заставить вас давать показания. Вы имеете право послать за своим адвокатом, который, вероятно, посоветует вам не отвечать на вопросы, если решит, что этим вы ставите себя под угрозу.

— Я очень хорошо знаю, — заявила леди Вутервуд, — каким образом меня могут заставить признаться в том, чего я не совершала, и признать своими слова, коих я не произносила. Но я помню Маргариту Лоундман из Бегвайлера и Анну Руффа из Дузи. А что касается адвоката, то его защита мне не нужна. Меня хорошо охраняют. Мне не грозит опасность.

— В таком случае, — спокойно ответил Аллейн, — может быть, вы не станете возражать против того, чтобы ответить на один-два вопроса.

Леди Вутервуд не отозвалась. Он минуту подождал и успел заметить потрясенную физиономию мистера Фокса, а также настороженное выражение лиц обоих докторов.

— Леди Вутервуд, — спросил Аллейн, — кто отвозил вас и вашего мужа на лифте вниз?

Она немедленно ответила:

— Казалось, это был один из его племянников.

— Казалось?

Леди Вутервуд рассмеялась:

— Да. Казалось…

— Я не понимаю, — сказал Аллейн. — Леди Чарльз Миног попросила одного из своих сыновей отвезти вас в лифте, правильно?

Она кивнула.

— И один из них вышел из квартиры, действительно вошел с вами в лифт и повез вас вниз? Вы видели, как он выходил из квартиры? И вы стояли рядом с ним в лифте? Это же был один из близнецов, правильно?

— Тогда я тоже так думала.

— Тогда вы тоже так думали, — повторил Аллейн и помолчал.

Леди Вутервуд снова рассмеялась, и смех ее, подумал Аллейн, точь-в-точь напоминал смех одной из ведьм в «Макбете». Это поразило его, и он снова мысленно перебрал все ее замечания, которыми она потчевала их последние десять минут. Странная мысль пришла ему на ум.

— Леди Вутервуд, — начал он, — вы думаете, что кто-то мог притвориться одним из близнецов?

Она посмотрела на него диковато и неожиданно быстрым, но плавным движением обхватила себя за плечи. Затем окинула Аллейна вызывающим жуть, знающим взглядом и едва различимо кивнула.

— Вам не бросилась в глаза какая-нибудь примета? — спросил Аллейн.

Миледи тихонько подняла правую руку к шее и показала за ухо. Слегка повернув голову, она увидела, как на нее смотрит сиделка, быстро убрала руку и прижала палец к губам. И в памяти Аллейна пронеслись три строки:

«Разве что, — думал Аллейн, — пальцы у леди Вутервуд не костлявые и губы не бескровные. А, что за дьявол!» Вслух он сказал:

— Он стоял спиной к вам в лифте?

— Да.

— И вы заметили отметину у него за ухом?

— Заметила.

— Вот здесь? — уточнил Аллейн, тронув за ухом подскочившего от неожиданности Фокса.

— Именно здесь. Это был знак. Ш-ш-ш! Он так иногда поступает…

— Маленький Хозяин? — понимающе спросил Аллейн.

— Ш-ш-ш! Да. Да…

— Вы думаете, это случилось до того, как вы туда вошли? Нападение на вашего мужа?

— Он сидел в углу и молчал. Я знала, что он очень зол. Он звал меня таким злобным голосом… Он не имел ни малейшего права так со мной обращаться. Ему надлежало быть поосмотрительней. Я предупреждала его о том, что ему грозит.

— Вы заговорили с ним, войдя в лифт?

— А зачем мне с ним говорить?

На этот вопрос ответа быть не могло.

Аллейн все-таки продолжал расспрашивать. Ему удалось выяснить, что леди Вутервуд почти не смотрела на своего мужа, который сидел нахохлившись в углу лифта, надвинув шляпу на глаза. С неожиданным актерским мастерством она словно сгорбилась в своем кресле и уткнула подбородок в грудь.

— Вот так, — сказала леди Вутервуд, хитровато поглядывая на Аллейна исподлобья. — Он сидел вот так. Я думала, он заснул.

Аллейн спросил свидетельницу, когда она впервые заметила, что что-то не так. Она ответила, что решила разбудить мужа, когда лифт был на полпути вниз. Она заговорила с ним, потом, видя, что он не реагирует, положила руку ему на плечо. Он упал вперед. Подойдя в своем рассказе к этому моменту, леди Вутервуд начала говорить очень быстро. Слова словно хлынули из нее, голос стал пронзительным. Доктор Макколдунн сделал сиделке предостерегающий знак, и она придвинулась поближе к пациентке.

— И вот он сидит: в глазу кольцо, а на лице красная лента. Он зевает. Рот открыт очень широко. Я его видела! О, до чего же здорово это было, Диндилдон, правда? Диндилдон, когда я его увидела, я поняла, что это на самом деле случилось, и я разинула рот, совсем как Габриэль, и стала кричать… кричать…

Голос леди Вутервуд поднялся до непристойно-истеричного вопля. Фокс начал методично закрывать окна. Доктор Макколдунн отрывисто скомандовал что-то Диндилдон, которая всем своим видом грозила последовать примеру хозяйки. Сиделка вдруг превратилась в самую властную фигуру. Она вытолкала из комнаты Диндилдон и со знанием дела склонилась над своей пациенткой. Аллейн подошел к боковому столику, смочил платок водой из графина, а потом с отвращением наблюдал, как доктор Макколдунн хлещет этим платком по щекам визжащей дамы. Вопли прерывались судорожными вздохами и омерзительным скрежетом зубов. Макколдунн, который все время держал руку на пульсе леди Вутервуд, вдруг громко сказал:

— Придется вам дать мне этот графин, сиделка, будьте любезны.

Аллейн передал графин.

— Ковер вот жаль, — пробормотал с гримасой Кертис.

— Ну-ну, леди Вутервуд, успокойтесь, голубушка, поскорее, как вам не стыдно! Теперь придется вылить на вас всю эту воду, — проговорила медсестра профессионально участливым и ласковым тоном.

Леди Вутервуд вряд ли сообразила, что за катастрофа ей грозит, но все же пароксизмы ее истерики становились все тише, и через несколько минут она замолкла. Доктор Макколдунн и сиделка увели ее.

— Откройте-ка побыстрее окна, Братец Лис, будьте так добры, — сказал Аллейн. — Впустите в комнату немножко воздуха. Исключительно мерзкая сцена.

— Я полагаю, вы с нею оба представляли себе, о чем разговариваете? — спросил доктор Кертис. — Но черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю.

— Что вы о ней скажете, Кертис? Эпилепсией тут не пахнет, по-вашему?

— Я ничего подобного не заметил. Обыкновенная истерия чистейшей воды. Это, конечно, ничего не говорит о том, что именно у нее происходит с мозгами.

— Понятно… А что вы об этом думаете? Она совсем того?

— А-а, — сказал Кертис, — вы прикидываете, не отвечает ли она хрестоматийному представлению следователя о маньяке-убийце?

— Если и так, — ответил Аллейн, — то что вы скажете? Кертис потянул себя за губу.

— Знаете, друзья мои, это очень скользкая и деликатная материя. Она говорила очень бессвязно, дико, конечно, хотя у меня создалось впечатление, что вы с полным пониманием дела направляли эту беседу.

— Что она толковала, мистер Аллейн? — спросил Фокс. — И что за чушь насчет того, что у нее мощный покровитель, а близнецы ей только кажутся? Вы что, всерьез собираетесь утверждать, что кто-то прикинулся одним из близнецов?

— Нет, Фокс, я — нет. Но она — да.

— Ну так она совсем без царя в голове. А в чем суть-то?

— Суть настолько невероятна, что я едва смею думать, будто правильно понял ее. Однако могу вам более или менее изложить систему ее безумия…

Вернулся доктор Макколдунн.

— Сиделка и горничная укладывают ее в постель, — сообщил он. — Горничная подойдет сюда как только сможет.

— И очень хорошо. Садитесь, доктор, и расскажите, что вы знаете об истории этой пациентки.

— Очень мало, — немедленно ответил доктор Макколдунн. — Я ее не видел до сегодняшнего вечера. Насколько я понял со слов леди Чарльз и прочих, у нее в анамнезе есть некоторое нервное расстройство. Лучше спросите у них.

— Да, разумеется, — отозвался Аллейн слегка извиняющимся тоном. — Но мне казалось, что в первую очередь нужно спросить у вас. Я полагаю, они не упоминали, что дама интересуется черной магией?

— И откуда, черт побери, вы выкопали эти сведения?

— Я как раз собирался объяснить. Вы же слышали, как она упоминала Маргариту Лоундман из Бегвайлера и Анну Руффа из Дузи?

— Я это все записал, — кивнул Фокс. — Правда, не знаю, как они верно пишутся.

— Так вот, если только моя ненадежная память меня не подводит, упомянутые дамы принадлежали к когорте средневековых ведьм.

— Господи помилуй! — с отвращением произнес Фокс.

— Продолжайте, — попросил Кертис.

— Учитывая, что после этого леди Вутервуд намекала на своего мощного покровителя и на то, что ее мужа постигла заслуженная кара, что она узнала на том, кто вез ее в лифте, метину на шее от ее Маленького Хозяина и прочее мумбо-юмбо, я пришел к выводу, что она считает, будто ее мужа убил дьявол.

— Да не может быть, ну что вы, — воскликнул доктор Кертис. — Это уж слишком!

— Вам доводилось встречать книгу «Compendium Maleficorum»?

— Нет. А что?

— Могу поспорить, что у леди Вутервуд есть экземпляр.

— Вы что, хотите сказать, она так долго экспериментировала со всяким столоверчением и зельями, что у нее на самом деле начались галлюцинации?

— А разве среди женщин ее возраста такое уж редкое явление — увлечение разными шарлатанскими культами?

— Мне приходилось встречаться со всякими странностями, — пожал плечами Фокс, — особенно когда в деле фигурирует гадалка или прорицатель… Можно сказать, что эта дама пошла на шаг дальше.

— Именно, Братец Лис. Если только это не притворство.

— Ну не предполагаете же вы… — начал доктор Макколдунн.

— Конечно нет. Я хочу сказать, что если состояние леди Вутервуд — подлинное, то она — всего лишь еще одна глупая доверчивая женщина с пристрастием к сверхъестественному. Но насколько можно считать ее состояние непритворным? — Аллейн взглянул на доктора Макколдунна. — Что скажете вы?

— Прежде чем рискнуть высказать свое мнение, мне хотелось бы повнимательнее осмотреть миледи и ознакомиться с историей ее болезни, — неуверенно сказал доктор.

— И кроме того, — с усмешкой пробормотал Аллейн, — вам надо было бы посоветоваться с ее семьей.

— Мой дорогой Аллейн!

— Я не хочу вас обидеть, доктор. Пожалуйста, не обижайтесь. Но помимо того, что вы их семейный доктор, вы еще и лично к ним привязаны, ведь правильно?

— Мне кажется, что все, кто сталкивается с Миногами, рано или поздно влюбляются в них, — заявил Макколдунн. — Знаете, в них что-то такое есть чрезвычайно привлекательное. Шарм, наверное. Вы сами в них влюбитесь, если подольше с ними пообщаетесь.

— Неужели и я тоже? — рассеянно отозвался Аллейн. — Печальная картина рисуется, правда? Следователь, который питает нежную любовь к подследственным. Ну хорошо, давайте поговорим. Вы — два выдающихся медика. Я был бы весьма благодарен вам за ваше сугубо медицинское мнение о даме, которая только что столь драматически ушла со сцены. Без всяких предрассудков, хорошо? За что вы готовы ручаться? Что она симулирует? Или это никакая не симуляция? Ну давайте же, я не использую этого против вас. Скажите мне только ваше мнение — и все.

— Ну что же я могу сказать, — размеренно начал доктор Кертис. — На первый взгляд — конечно, давать такие заключения совершенно против правил, — но все-таки по внешним признакам я склонен считать, что она не симулировала. Она сохраняла постоянный характер поведения. В ее взгляде не было никаких изменений. Она не поглядывала на вас, чтобы проверить, какое впечатление произвела. Если она и симулировала, то это была необыкновенно последовательная, глубокая симуляция.

— Мне тоже именно так показалось, — согласился Аллейн. — В ее поведении не наблюдалось ни малейшего переигрывания в стиле «посмотри, какая я безумная». И ведь была в ней та самая логика, которая так часто встречается у душевнобольных… И все же: пусть она будет эксцентричной, как кролик на коньках, но все-таки до настоящей шизофрении ей может быть очень далеко. Как там говорит почтенный мистер Тейлор? «Очень трудно точно определить, что сумасшествие, а что — нет».

— Наверное, в таком случае, — хмыкнул Макколдунн, — не надо и пробовать.

— А что, если, — невозмутимо поинтересовался Фокс, — она убила своего мужа?

— Да, — согласился Аллейн, — если она это сделала… Доктор Макколдунн сунул руки в карманы брюк, потом снова вытащил и принялся бродить по комнате.

— Если она это сделала, — повторил Аллейн, — вопрос ее душевного здоровья или степени ее душевного нездоровья становится делом первостепенной важности.

Макколдунн задумчиво кивнул.

— Да-да, это очевидно. Как я понял, леди время от времени посещала какой-то э-э… санаторий. Разумеется, вы сами можете узнать, где это. Фрида, кажется, намекнула, что в какой-то момент у нее стоял диагноз умственного расстройства, но… Слушайте, Аллейн, вы серьезно подозреваете ее в убийстве? У вас есть основания считать, что она имеет мотив?

— Не больше, чем оснований считать, что мотив есть у Миногов, — несколько неопределенно ответил Аллейн.

— Но черт побери все это, — взорвался доктор Макколдунн, — не можете же вы на самом деле думать, что кто-нибудь из этих замечательных полоумных созданий способен… Для меня это совершенно чудовищно, невероятно… то есть я хочу сказать, вы только посмотрите на них!

— Посмотрите на всех подозреваемых, если уж на то пошло, — предложил Аллейн. — Миноги, леди Катерин Лоуб, леди Вутервуд…

— И слуги.

— И слуги. Нянюшка, дворецкий, кухарка и горничные из этой квартиры. Шофер и горничная Вутервудов. О да! Еше бэйлиф, который сидит тут, чтобы взыскать долг.

— Господи помилуй!

— Да. Мне кажется, что, когда господа «Лейн и Игл» прочтут в утренних газетах, что лорд Чарльз унаследовал пэрство, они все же ослабят удавку.

— Но пока что тут есть еще и мистер Варчелл, которого тоже можно вписать в список подозреваемых. Богатая фантазия может даже нарисовать такую красочную картину: мистер Варчелл пал жертвой рокового обаяния Миногов и, движимый раскаянием и отвращением к порученному заданию, решил из альтруистических побуждений убить лорда Вутервуда. Или, если хотите, мистер Варчелл решил таким образом обеспечить возврат долга Миногами.

— Я уж скорей поверю в это, — вызывающим тоном заявил Макколдунн, — чем в то, что это сделал кто-то из Миногов.

— Как вы описали бы Миногов? — вдруг спросил Аллейн.

— Вы же с ними сами встречались.

— Я знаю. Но как бы вы описали их тому, кто никогда сам с ними не сталкивался? Если у вас есть цепочка подходящих определений для описания Миногов, то какие они? Конечно очаровательные. А какие еще?

— Да на кой черт вам вдруг понадобилось мое описание их?!

— Мне хотелось бы его услышать.

— О господи! Ну хорошо, они все забавные и э-э… ну-у…

— Честные? — подсказал Аллейн. — Деловые? Педантичные? Принципиальные? Надежные? Что-нибудь такое приходит на ум?

— Они очень добрые, — быстро ответил Макколдунн, сильно покраснев. — Они очень добродушные. Они и мухи не обидят.

— Никогда не причинили никому ни малейшего вреда?

— Умышленно — никогда, в этом я абсолютно уверен.

— Они щепетильны в денежных делах?

— Очень щедры. Послушайте, Аллейн, я знаю, куда вы метите, но в этом нет никакого смысла. Может быть, они в долгах. Может быть, у них полный беспорядок в счетах, расходах и всяком таком. Я не говорю, что это не так. Поскольку мы себя ведем из рук вон неэтично и непрофессионально, я могу признаться, что мне самому хотелось бы, чтобы они более регулярно оплачивали свои счета. Все дело в том, что, когда у них есть деньги, они их моментально профукивают, а когда деньги кончаются — все равно не могут остановиться и жить экономнее. Но это только потому, что они беспорядочные люди. Им никогда не приходит и голову, что другие люди живут иначе. Им на самом деле кажется, что деньги не имеют особого значения. Они никогда в жизни не поступят безрассудно и отчаянно ради денег. Они просто не могут. Они так воспитаны, наверное.

— О нет, — Аллейн помотал головой. — С этим я не согласен. Деловые наклонности не связаны с классовой принадлежностью. И это не имеет никакого отношения к делу.

— Ну хорошо, послушайте, — поспешно сказал доктор Макколдунн, — мне действительно пора идти. Если я вам понадоблюсь, у Кертиса есть мой адрес. Я спрашивал леди Вутервуд про ее личного доктора, оказалось, у нее такого нет. Она вообще не консультировалась с врачами на протяжении последних трех лет. Если это важно, так я связался с врачом покойного лорда. Кэрнсток, специалист по мозгу, с которым мы консультировались, оставил отчет. Он не мог дожидаться вас, но здесь был мистер Фокс.

— Да, Фокс забрал отчет.

— Хорошо. До свиданья, Аллейн. — Доктор Макколдунн протянул ему руку. — Я… я надеюсь, что вы найдете…

— Вы имеете в виду кого-нибудь, — подсказал Аллейн с лукавой искоркой в глазах, — кого никто не любит?

— Черт, но ведь это мерзкое дело! — воскликнул доктор Макколдунн, являя своим поведением образцовый пример человека, который ужасно спешит, но почему-то не может уйти, хотя никто его не задерживает. — Она-то выкарабкается, леди В., я хочу сказать. Я дал ей успокоительное и всякое такое.

Он подошел к двери и потоптался.

— Кертис вам скажет, что мы… мы заметили странное состояние ее глаз…

— Зрачки величиной с булавочную головку? — спросил Аллейн.

— А-а, так вы тоже это заметили? Ну ладно… до свидания. До свидания, Фокс. До свидания.

— Ему было, по-видимому, очень неловко, — прокомментировал Аллейн, когда дверь за доктором закрылась.