Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет

Глава 20

После этих слов никаких разъяснений не понадобилось. Но даже если бы я и хотел их получить, то не успел бы. Вокруг затрещало, зашумело, и я почувствовал, как за шиворот сыплется холодная влажная крошка. До чего ж гадкое ощущение. Не потому что я брезгливый — на производстве разные случаи бывают, слабые кишками ребята у нас не задерживаются обычно. А потому что знал, что ничего хорошего этот звук не предвещает.

Соображай, Витя. И соображай быстро. Как ни пытались мы с Софой делать вид, что все в порядке, а шила в мешке не утаишь. Особенно тогда, когда оно тебя в уши колет, это шило. К треску и шороху вокруг присоединился напряженный шепот. Он нарастал с каждой секундой. Кажется, плачевно все с выдержкой у наших спутников. Если щас хоть один захнычет — пиши пропало, эффект будет повальный, как от падающих костяшек домино.

Нужно было оценить пространство вокруг. Но как это сделаешь в темноте? У меня апгрейд физухи пока не настолько проявился, чтоб по-кошачьи видеть.

— БАСКО, — скомандовал я, — врубай свой сканер окружающей обстановки, осмотри окрестности. Мне нужно знать все до мельчайших деталей. Наше расположение, ближайшие развилки, возможные пути отхода. Кажется, мы в тот еще переплет угодили.

С ответом он вновь затянул, чертова железка. Для суперкомпьютера работал БАСКО как младший инженер в пятницу перед отпуском — вяло и из-под палки. И ведь даже рычагов воздействия у меня на него никаких! Потому и терплю, собственно. Оба мы с Софой терпим.

— ДОЛЖЕН ПРОИНФОРМИРОВАТЬ ВАС, ВИКТОР, ЧТО В УСЛОВИЯХ ОТДАЛЕНИЯ ОТ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПРОЦЕССОРА МОИ СПОСОБНОСТИ НЕСКОЛЬКО ОГРАНИЧЕНЫ. ОГРАНИЧЕНИЯ НЕСУЩЕСТВЕННЫ, И ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ БОЛЬШИНСТВА ПОСТАВЛЕННЫХ ЗАДАЧ ПОМЕХОЙ НЕ СЛУЖАТ, ОДНАКО…

— Я тебя понял и принял таким, какой ты есть, как психологи учат, — перебил я, — не долдонь, к делу давай.

— Я И ПЕРЕХОЖУ К ДЕЛУ. — В компьютерном голосе проскользнули обиженные нотки, — РАДИУС ДЕЙСТВИЯ СКАНЕРОВ ВАШЕГО ПЕРЕДАТЧИКА, ВИКТОР, НЕ ПОКРЫВАЕТ ТОННЕЛИ ПОЛНОСТЬЮ, ПОЭТОМУ СФОРМИРОВАТЬ СХЕМУ ОКРУЖЕНИЯ ВО ВСЕЙ ПОЛНОТЕ НЕВОЗМОЖНО. ОДНАКО Я МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ КАРТУ БЛИЖАЙШИХ ПЯТИ КИЛОМЕТРОВ…

Скрежет и стук стали громче, теперь уже все сомнения стерлись окончательно — к нам пробирался кто-то. Или что-то. И это что-то обладало недюжинной мощью, раз плевать хотело на толщу земли, камень и металл. Несдобровать будет, если вдруг встретимся с этим лицом к лицу.

Лицом к морде, хех.

— Будь добр, предоставь уже, — процедил я.

— СРОЧНОСТЬ НЕ ДАЕТ ВАМ ПРАВА НА ХАМСТВО, ЮНЫЙ ЛАМБЕРТ, — отозвался БАСКО. Но карту все же предоставил — через секунду уже знакомые лучи вырвались из передатчика и прорезали тьму. Они казались бледными, слабыми, какими-то чахлыми; чернота их окутывала и душила. Я уж думал, что щас они исчезнут с концами, и голограммы нам не видать, потому что как ее покажешь без стены, без опоры? Но она появилась. Стена, сырая каменная кладка, появилась слева от нас. В нескольких метрах. Лучи начали расти, разворачиваясь в полотно. Через секунду на нем пролегла сеть жирных линий и контуров, они расходились во все стороны.

Я прищурился. От долгой беготни в потемках даже слабое сияние било по глазам так, что они заслезились. Похоже, снова придется играть в картоведа. Не самая любимая игра, да и ставка высока будет. Но делать нечего.

— А где здесь мы? — спросила Софа, вставая рядом.

Словно в ответ на ее вопрос по голограмме пробежала рябь, и на схеме появилась крохотная зеленая точка. С ней сориентироваться стало легче. Но радости это не принесло. Все, что было ясно — мы не были близки вообще хоть к какому-нибудь выходу. Карта оказалась не очень подробная — видимо, силенок БАСКО и впрямь не хватало, поэтому вынести из нее получилось только то, что мы находимся в нескольких десятках метров от большой развилки, от которой шло три ветви.

Налево.

Направо.

Прямо.

Меня даже смех разбирать начал. Нервный. Ну Витек, чисто рыцарь на перепутье, богатырь. С той только разницей, что тут в перспективе башки можно на любом направлении лишиться. Потому что никто не скажет, из-за какого угла на тебя клыкастая харя выскочит.

А она сама предупреждать не будет — слишком ценит элемент внезапности.

— Понятно, — коротко бросил я, — а теперь вот что — какой из этих путей ведет к нашей цели?

— ПОТЕНЦИАЛЬНО ВСЕ ЭТИ ПУТИ МОГУТ ВЕСТИ К НЕЙ, ВИКТОР, ПОТОМУ ЧТО ВАША ЦЕЛЬ КАК ГОЛЛАНДСКАЯ МЕЛЬНИЦА — ПОСТОЯННО В ДВИЖЕНИИ.

Мне захотелось вломить по передатчику что было сил. Остановила только мысль о том, что БАСКО злопамятный и обидчивый, в ответ может током шарахнуть или гадости мне в кровь впрыснуть какой-нибудь. Ссориться сейчас с ним совсем нельзя. А очень хочется — серьезнее ведь относиться к ситуации надо.

Ну хоть мельницу приплел, а не штурвал, чучело микросхемное.

— Хорошо, какой из них безопаснее?

Этот вопрос понравился ему куда больше. Потому что ответ я получил оперативнее.

— ВЕРОЯТНОСТЬ БОЕСТОЛКНОВЕНИЯ С СИЛАМИ ПРОТИВНИКА ПРИ ПРОДВИЖЕНИИ ПО ЛЕВОМУ ПУТИ — ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ЦЕЛЫХ И ВОСЕМЬ ДЕСЯТЫХ ПРОЦЕНТА. ПО ПРАВОМУ — СОРОК СЕМЬ ЦЕЛЫХ И ЧЕТЫРЕ ДЕСЯТЫХ. ПРЯМО — ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ И ТРИ. ВЫВОДЫ ОЗВУЧИТЬ?

— Спасибо, не стоит.

На это я и сам способен. Пока что все расклады мне не очень нравились. Даже в лучшем случае с вероятностью почти пятьдесят на пятьдесят мы наткнемся на тварей. Но лучше эту вероятность сократить и…

— Нам налево, — вытянула руку Софа. В бледном сиянии, исходящем от карты на стене, ее тонкая ладонь будто бы принадлежала покойнице.

Которой она могла бы стать. Не окажись я рядом…

Не окажись ты рядом, ее судьба могла бы вообще по-другому сложиться. А сейчас уже что толку об этом говорить. действовать пора.

— Как налево? — удивился я, — ты что, не слышала, что Басканович сказал?

— ЭТО НЕ МОЕ ИМЯ, — вклинился он.

Но я ремарку проигнорировал.

— Слышала. — Голос Софы совершенно не дрожал. Выдержка, которой только позавидовать можно, чесслово. И поучиться. — Но мы должны пойти налево.

Я шагнул к ней и взял руку в свою.

— Софа, зачем так рисковать? Все же рассчитано. Двадцать лишних процентов — это много. Особенно, если выбор стоит между тем, сохраню я сегодня кишки в брюхе или не сохраню. Это, бляха-муха, вопрос ребром!

Она повернулась ко мне и одарила жуткой улыбкой. Жуткой, потому что в ней было столько спокойствия. Спокойствия и веры. Но эта вера не подкреплялась абсолютно ничем. Не было ни статистики, ни выкладок в ее пользу. Ни-че-го!

— Каждая из этих дорог сулит нам смерть, Витя, — сказала она, — холодом веет от них. Не буду даже юлить и врать. Железка, конечно, штуковина умная и полезная, хоть и вредитель еще тот. Но чувствовать она не умеет. А я именно что чувствую. Сердцем чувствую, поджилками. Потому скажи, во что ты больше веришь — в железкин ум или в мое сердце?

Витя Богданов из прошлого, разумеется, верил в железкин ум. И двинул бы дальше, что называется, по приборам, в соответствии со здравым смыслом и наилучшей вероятностью. Но даже последние следы его пребывания в этом мире унес с собой дым от усадьбы деда Гриши. Ничего не осталось.

— В сердце верю, — сказал я. И для верности в грудь себя стукнул, как это делали борцы на показательных шоу из-за границы во Дворце Спорта.

Софа улыбнулась.

— Тогда вперед, за мной.

Однако нам пришлось задержаться. Потому что земля под ногами внезапно затряслась. Заходила ходуном, как будто кто-то прицельно звуковой волной саданул. Но ведь это невозможно. Генератор такой мощности на глубине использовать будет только психопат… или хитроумный гений. Ни с тем, ни с другим я встречаться не хотел.

— Ты это чувствуешь? — шепнул я Софе.

Она округлила глаза.

— Даже мой дед щас это почувствовал. А ведь его волки загрызли в трех верстах от Семенково двадцать лет назад!

Эта внезапная сейсмическая активность не укрылась и от наших спутников. Отдам Катерине должное — сориентировалась она быстро и принялась призывать своих подопечных к спокойствию. Но получалось у нее плохо, совсем не внушительно. Одни забормотали молитвы, другие захныкали как дети в песочнице, которым совочком по голове заехали в пылу игры. Громила сквозь зубы ругался матом. Сначала я подумал, что это он так стресс выплескивает, а потом вспомнил — вроде в каких-то суевериях сказано, что брань нечистую силу отгоняет. Глупые сказки, конечно, только и всего. Если б упыря можно было прогнать, просто послав на хуй, русские люди такой напасти бы не знали.

А в том, что к нам ломятся упыри, никаких сомнений не осталось. Только вот странность какая — поскребывания и шорохи в стенах стихли, словно их и не было никогда. Осталась одна только дрожь земли… При мысли об этом я почему-то представил низкие, удушливые лазы и ходы в толщах сырой земли, в которых прячутся огромные, жирные черви с клыками в несколько рядов. Только и ждут, твари, пока человек подойдет к краю такого лаза… Дальше ам — и даже ботинок от человека не остается.

Бр-р, лучше сейчас о таком не думать.

— ИЗВЕЩАЮ ВАС, ВИКТОР, ЧТО ВЕРОЯТНОСТЬ БОЕСТОЛКНОВЕНИЯ ЗНАЧИТЕЛЬНО ВОЗРОСЛА И В ДАННЫЙ МОМЕНТ СОСТАВЛЯЕТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ЦЕЛЫХ И ДЕВЯТЬ ДЕСЯТЫХ ПРОЦЕНТА, — меланхолично сообщил БАСКО, — И ПО МОИМ ПРОГНОЗАМ, ОНА ПРОДОЛЖИТ РАСТИ.

Да мне и без его прогнозов было понятно, что дело пахнет даже не керосином, а топливом для космических челноков, черт подери. Замкнутое пространство, темнота, в которой Сатана ногу сломит (свет от голограммы погоды не делает), да еще и застряли мы аккурат на середине дороги. И назад не повернешь, и марш-броска до пункта назначения уже не выдашь. А если учесть, что с нами еще и куча людей, почти все из которых в бою бесполезны… Не, формально у них есть ножички, но ими разве что мясо на шаверму нарезать да свистульки из дерева строгать. В бою непригодны.

Столько факторов — и все играют против нас. Да еще и на нервы действует бормотание. Как комариным зудом по ушам ездят.

— Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое…

Понятно. Опиум для народа начали воскуривать, значит, как только петух жареный в жопу клюнул. За одним подхватили другие, и вскоре сырой и промозглый тоннель, здорово похожий на пещеру (разве что сталактитов не хватало для полного сходства) стал филиалом молельного дома. Кто-то уже не стесняясь, в голос ревел. И вроде бы осуждать за это нельзя, потому что салаги же, даже двадцать лет не все разменяли. Но и терпеть тяжело.

Поэтому я терпеть не стал.

— Тихо! — шикнул я на Катерининых людей, — всем рты на замок, пожалуйста. Слушайте…

Понятия не имею, почему — может, это был звездный час моего навыка убеждения, но они и впрямь заткнулись. И когда бормотания и слезы стихли, я снова услышал то, что мне совершенно не понравилось. Что-то большое ухнуло, тяжело осело вниз. Пол под ногами вновь завибрировал. Мы все стояли в молчании. Как глиняные воины китайского императора, которых я в книжке видел когда-то. Но на воинов эти люди, взбудораженные и напуганные, не тянули. Только мы с Софой, да и то по скидке в базарный день.

А потом тишина нарушилась. Ее прорезал женский вскрик. Он оборвался прямо на взлете, как будто кто-то щелкнул кнопкой пульта и убрал всю громкость.

— Дарья?! — взволновался кто-то. — Братцы, Дашка пропала. Только что здесь была и…

Что последовало после “и…” так никто и не узнал, потому что говорящий пропал сам. Земля под нами сотрясалась уже практически непрерывно, поэтому причины выбирать путь я уже не видел.

— Придется нам повременить, Софа. — сказал я.

Она только мрачно кивнула. На кончиках пальцев мелькнули холодные белые искорки.

— БОЕСТОЛКНОВЕНИЕ НЕИЗБЕЖНО, ВИКТОР, ПРИГОТОВЬТЕСЬ. — сообщил БАСКО.

— С этими новостями ты запоздал, — со вздохом ответил я.

Как человек, которому доводилось дело иметь с тонкими процессами (пусть даже большую часть времени я в таких процессах с боку припека участвовал) я понимал, что такое “ждать, затаив дыхание”. Сейчас был как раз такой случай. Все мы, даже сбитые с толку салаги, понимали — что-то идет.

И оно пришло. Пол под моими ногами начал оседать. Я чертыхнулся и как можно резче отскочил в сторону, увлекая Софку за собой. Очень вовремя, потому что тут же на месте, где я стоял, образовалась приличных размеров яма. И яма эта не пустовала. Я напряг зрение.

В рассеянном сиянии от голограммы что-то блеснуло. Хищным блеском, неприятным. В яме копошилось нечто темное, приземистое, с обтекаемой формой тела…

Червь! Мысли внезапно стали материальны, и мое буйное воображение вызвало к жизни древнего доисторического монстра, которому только в радость будет человеческим мясом закусить… Пусть сомнительной свежести (потому что с личной гигиеной тут беда), но зато как много сразу!

А потом этот червь выпростал наружу лапы, и я тут же понял, что в своей первой оценке жестко пролетел. А следом еще одно осознание горькое получил. Такая вот “двоечка” в щи пришла неприятная.

Развели нас упыри. Меня лично развели. Мы думали, что эти твари атакуют с поверхности, а они все это время подкоп к нам делали. Чтобы врасплох застать. И удалось им это на все пять баллов.

Тварь заклекотала и в один прыжок выбралась из ямы. С ее тела падала пыль, комья земли и влажной глины. Она встряхнулась, и тут я смог наконец рассмотреть, с чем имею дело. Насколько это было вообще возможно в этой темени. Передо мной стоял брат, сват или отдаленный сородич тех нетопырей, которых за собой водил брат Распятьева. То же вытянутое рыло с ощеренной пастью, маленькие красные глазки, даже кожистые крылья за спиной, пусть и совсем дохлые. А вот дальше начинались отличия. Потому что вместо тощих тонких лапок у этих тварей были мощные лапы с изогнутыми когтями, как у барсуков. Настоящие ковши, которым любой экскаватор обзавидовался бы. Тогда ничего особенного в том, что упыри такой способ выбрали. Имея таких гадов на вооружении, можно хоть до центра Земли докопаться. Часа за полтора.

Тварь вытянула в мою сторону рыло и издала истошный, пронзительный писк, от которого заболело в ушах. Ему вторили крики — не менее истошные, но на сей раз вполне человеческие. Полные ужаса. Как будто хор в филармонии поддерживал солиста.

Мысль смешная, а ситуация страшная. Да, паника среди салаг уже началась, но я все еще могу не дать ей развернуться. Иначе они все здесь полягут. Так, вроде бы БАСКО говорил, что справа безопаснее всего… Взгляд выловил в бледных отсветах лицо Катерины. Белое как смерть, но без страха.

— КАТЯ! — заорал я, перекрывая какофонию из плача и мата, — БЕРИ ОСТАЛЬНЫХ И БЕГИТЕ ВПРАВО, СЛЫШИШЬ? ВПРАВО!

Не особо рассчитывал, что она меня услышит. Однако услышала. Авторитет у Катерины имелся немаленький, потому что как только ее голос под потолком загремел, даже паникеры вроде как униматься стали. До тех пор, пока нетопырь вновь не завизжал. Передразнивал меня, кажется, потому что интонации получились похожими. Тварь бросила в мою сторону еще один взгляд и… и повернулась к салагам. Кожистые крылья захлопали в нетерпении — гаденыш явно собирался перекусить.

Бегемот разинул рот, булки просит бегемот.

А вот хрен ему. Не на тех батон крошить собрался.

— Софа, надо прикрыть отход. — сказал я, — Будь другом, наворожи, чем этого гада шарахнуть.

Наворожила она на совесть. Я сразу же почувствовал, как температура падает на добрый десяток градусов. Ладони начал покусывать морозец. Точно я переместился в московский февраль, а на дворе минус двадцать пять. Льдистые искорки на пальцах Софы росли, скреплялись вместе, тянулись вперед и превратились… в когти. Всамделишные такие перчатки с когтями на пальцах, только изо льда.

— Отлично, — похвалил я, — давай. Мы этому чучелу ходу дать не должны.

И встал на месте как столб. Потому что из ямы донесся голос. Насмешливый, даже глумливый… и очень, очень знакомый.

— Ты только посмотри, какой решительный стал!

Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Наверняка завтра болеть будет. Но это нормально. Мне все равно по-любому придется щас этой самой боли хапануть. Запястье обхватила ледяная хватка — Софа с беспокойством глядела на меня.

— Витя, ты чего?

Я помотал головой и попытался прогнать раздрай в мыслях. Не сразу, но все-таки получалось. Стормознул я, конечно, жестко. Повезло, что тварь, когда услышала этот голос, тоже замерла. Иначе салаг, которых увела Катерина, уже жрать бы начали. Но нетопырь застыл — стоял страшной статуей. В ожидании команды хозяина, который уже прибыл. Только появиться на сцене хотел как можно эффектнее.

— Ты быстро учишься, юный Ламберт, — сообщил голос, — прогресс недюжинный, даже в столичных гостиных о тебе поговаривают. А это дорогого стоит. Так что прискорбно будет столь перспективную карьеру в зародыше душить. Но уж такая у меня служба, браток, извиняй. Ничего не поделаешь.

И прежде чем я успел ответить, из пыли, из густой черной взвеси в воздухе появился широкоплечий силуэт. Он как будто прорисовывался из темноты. Я почувствовал, как горло сжимает тяжелым спазмом. Софа выставила перчатки вперед. С ее губ срывались облачка пара.

— Здравствуйте, дети, — сказал комбриг Распятьев и одернул мундир, — Здравствуйте и прощайте.