Смерть в доке Виктория

Глава девятая

Фрина похолодела от ужаса. Откуда им известно о «Пекаре Фоксе Эйбле»? Так звался самолет, на котором она во время эпидемии испанки девятнадцатилетней девушкой летела на Гебриды к больным фермерам и везла с собой доктора Макмиллан. Ирландец Майкл оказался единственным человеком на всем аэродроме, где она пыталась раздобыть самолет. Этот голос был голосом Майкла; но его не стало в 1921 году, когда летчик разбился в авиакатастрофе.

– Как тебя зовут? – промямлила она.

– Майкл, как же еще, крошка, Ирландец Майкл – кем был, тем и остался. Приятно снова с тобой повстречаться, девочка моя. А у тебя дела идут в гору.

– Как ты погиб?

– Мой самолет упал с неба, крылья отвалились, и он рухнул вниз. Но мертвым быть не так уж плохо, macushla,[45] не стоит этого бояться. Мне бы следовало успокоиться много лет назад, но я все еще не утратил интереса к земным делам…

– О, Майкл, – пробормотала Фрина, не зная, что еще сказать.

– Так что не тужи, mo chroidhe.[46] Здесь немало пилотов. Держи высоко голову. – Голос затих.

Медиум зашевелилась и открыла глаза. Зажегся свет.

– Как мило, что и с вами кто-то пришел поговорить, – толстуха утирала слезы. – Вы ждали его, дорогуша?

– Нет, – ответила потрясенная Фрина. – Не ждала!

Мадам Стелла одарила Фрину широкой улыбкой.

– Он явился, верно? Вы его знали?

– Да, знала.

– Вот как случается с этими окаянными духами, голубушка. Они всегда найдут, чем вас удивить. Спокойной ночи, – добавила она. – Можете выпить чашечку чая внизу, если хотите, хотя на вашем месте я бы не прикасалась к этому пойлу. Прощайте. Мне нужно отдохнуть. Духи вытягивают из меня все силы.

Фрина добралась до лестницы, внизу ее поджидала пятерка анархистов.

– Вы – Черная Кошка?

– Да.

Фрина посмотрела прямо в бесцветные глаза молодого человека. Потом расстегнула ворот черного платья и показала татуировку. Парень выпучил глаза.

– Я Карл Смоллер. Это Нина Гардштейн. Мария Алиена. Макс Дубов. Казимир Сварс.

Казимир оказался тем самым незадачливым похитителем, чьи гениталии пострадали в схватке на пляже. Карл Смоллер и Макс были высокими блондинами. Возможно, стреляли они. На вид этим двоим было лет по двадцать пять.

– Идемте с нами, расскажете, как дела в Париже. Мы давно не получали вестей от тамошних товарищей.

– Я тоже. Я уже много лет как покинула Париж. Да и связей с парижскими товарищами не поддерживаю.

Фрина спустилась еще на несколько ступенек и слегка согнула запястье, чтобы перехватить правой рукой нож, который высвободила из тайника.

Ее заинтересовали девушки. Мария с копной безжизненных черных волос и молоденькая и более миловидная Нина с распущенными по плечам кудряшками, выкрашенными в каштановый цвет и рыжими у корней. Зачем понадобилось скрывать такие красивые волосы? У Нины было скуластое румяное лицо. На шее на шнурке висело колечко.

Нина выдержала ее взгляд.

– Идемте с нами, – повторил Карл. – Вы слышали обо всех наших планах, и теперь мы не можем вас отпустить.

– Обо всех ваших планах? Я же не говорю полатышски, так что понятия не имею, о чем вам поведал дух. Вы ведь уже пытались похитить меня. Спросите Казимира, что будет с тем, кто попытается до меня дотронуться.

– Никакая вы не анархистка! – выпалил Казимир. – Ни один анархист не поднимет руку на товарища.

– Вздор! Вы же на меня напали!

Ничья. Анархисты расступились, пропуская других участников сеанса к чайному столу. Макс и Карл не нравились Фрине. У обоих были водянистые голубые глаза – как утверждал Берт, от таких добра не жди. Фрина не знала, сумела ли убедить их.

– Нам надо поговорить с вами.

– Вы же сейчас со мной разговариваете.

Фрина отступила на несколько шагов назад и прижалась к стене спиной. Макс и Карл надвигались на нее. Они были выше и сильнее.

– Вы пойдете с нами, – тихо проговорил Карл, показывая ей сквозь пальцы дуло пистолета.

Фрина решила отдаться на волю случая. Что ж, по крайней мере они отведут ее туда, куда ей хотелось попасть: в свое логово. Возможно, у них есть автомобиль. Слишком опасно, подумала она.

– Я не пойду с вами. – Фрина сжала рукоятку ножа. – И вы пожалеете, что угрожали мне.

Выиграв этой фразой время, мисс Фишер взглянула на своих противников. Хладнокровные и решительные. Она не успеет разделаться с обоими, Карл выстрелит в нее раньше.

– Нина, ты здесь? – послышался с улицы громкий оклик, дверь дрогнула от сильного удара.

Нина Гардштейн вздохнула с облегчением. Она проскользнула мимо Карла и открыла дверь. Молодой здоровяк уже собирался шарахнуть по ней еще раз.

– Ой, здравствуйте, я так рада вас видеть! – воскликнула Фрина. – Я Фрина Фишер.

Она сделала шаг вперед, используя Нину как прикрытие, и пожала руку незнакомому великану.

– Я вас обоих угощаю, что будете пить? – объявила она. – Идемте.

Нина и ее спутник вышли на улицу следом за Фриной. Оглянувшись, она увидела, как Карл мрачно сунул пистолет в карман, и усмехнулась ему в лицо.

– В другой раз, товарищ. – А затем спросила своего спасителя: – Кто вы?

Понятливый молодой человек ответил просто:

– Билл Купер. Занимаюсь сбором сахарного тростника. А когда сезон кончается, перебираюсь в Мельбурн. Так что там насчет выпивки? И что это коммуняки хотели с вами сделать, а?

– Не знаю, но вряд ли бы мне это понравилось. Вы появились как раз во время. Как давно вы знакомы с Ниной?

– Впервые я увидела его три месяца назад, а теперь мы собираемся пожениться, – объявила Нина, показывая кольцо, болтавшееся на шнурке. – Я переберусь в Квинсленд, там они меня никогда не найдут.

– Как вы можете иметь с ними дело? Неужели не боитесь?

– Я? Боюсь их? – удивилась Нина. – Нисколечко! Что они могут мне сделать?

– Они могут убить вас и скинуть труп в реку, – хмуро сказала Фрина. – Вы оскорбили их, а я под вашим прикрытием улизнула.

– Вот и я ей твержу о том же, – согласился здоровяк. – А она не слушает.

– Я только найду свое такси, оно должно быть здесь за углом… Ага, Берт, привет, Сес. Отвезитека нас в приличный паб.

– С вами все в порядке, мисс?

– Несколько минут назад еще можно было сказать, что нет. Этот замечательный человек спас меня. Его зовут Билл Купер, а это Нина Гардштейн.

Берт припарковал машину на Спенсер-стрит, словно лошадь у забора.

– На Эспланаду, мисс?

– Да, хорошая идея.

Фрина закурила. Вот это и называется чудом спастись.

За кружкой пива (Билл), джином с тоником (Фрина) и большим неразбавленным бренди (Нина) мисс Фишер рассмотрела новых знакомых. Нина была миловидная, а когда волосы отрастут и с них сойдет краска, станет еще симпатичнее. Хотя она и носила подобающую революционеркам хламиду, фигура у нее была отличная – вполне лакомый кусочек. В сравнении с тощей как спичка Марией Нина казалась пухленькой простушкой, но в ней было свое очарование и откровенная чувственность.

Сборщик тростника Билл Купер и впрямь казался великаном: косая сажень в плечах и не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста. У него были мягкие, как у коровы, карие глаза, коротко остриженные темно-русые волосы, местами выгоревшие, и кожа, которая на солнце приобрела оттенок красного дерева. Ладони огромные, как лопаты. В своем городском костюме, купленном в провинциальном магазине готовой одежды и сидевшем по фигуре лишь там, где облегал мощные бедра и плечи, Билл казался еще крупнее. Фрина догадалась, что, несмотря на могучий вид, великан кроток как ягненок.

– Ты хочешь вернуться к товарищам, Нина?

– Я дала им слово, Билл. Вот закончится нынешняя операция, и я уеду с тобой в Квинсленд. Мы поженимся и нарожаем кучу детей.

– Сколько тебе лет, Нина? – поинтересовалась Фрина.

– Семнадцать, – ответила девушка, залпом осушая свой стакан. – Я родилась в Австралии, моя мама была революционеркой. Она умерла три года назад. Грустно.

– Почему же ты их не боишься? Это ведь жестокие люди.

– Жестокие – да, но меня они не тронут. Они боятся моего отца.

– А кто твой отец?

Нина покачала головой и протянула свой стакан бармену. Билл Купер накрыл его широкой ладонью.

– Достаточно, девочка моя. Испортишь цвет лица. Видите ли, как все вышло, мисс Фишер. Я приехал в Мельбурн в прошлом году, отправился в пивнушку на Спенсер-стрит и увидел там Нину. Я сразу понял: вот девушка для меня. Поначалу она делала вид, что не говорит по-английски, но я стал туда наведываться все чаще, и она наконец заговорила со мной, а потом мы решили пожениться. Я отвезу ее туда, где не будет никаких анархистов. Это дрянные люди, мисс Фишер, гроша ломаного за них не дал бы. Я встречал несколько странных парней на плантациях. Совсем дрянцо. С ружьями. И что толку обещать выйти за меня замуж, если ты окажешься в тюрьме?

– Разве ты не станешь ждать меня, Билл? – Нина склонилась к нему на плечо.

Сборщик тростника расплылся в улыбке, его загрубевшее лицо смягчилось, кончик сломанного носа дрогнул.

– Конечно, я буду ждать тебя, дорогая.

– Будьте осторожнее, голубки, может, нам и удастся целыми и невредимыми выбраться из этой передряги. Нина, мне надо поговорить с тобой. Скажи, что было решено во время сеанса? Кто являлся?

– Джордж Гардштейн и Питер Пятков, по прозвищу Питер Художник.

– Этот Джордж твой родственник?

Нина хмыкнула и отпила из кружки Билла.

– Он умер, – сказала она равнодушно. – Погиб в осаде на Сидни-стрит. Сказал, что его застрелили. Этого мы не знали. Думали, он сгорел.

– Ты веришь в духов?

– Я-то? Нет. Я знаю, что все эти голоса не от духов.

– Откуда тебе это известно?

Нина снова мотнула головой и рассмеялась.

Фрина не отступала:

– Ну и что же вы решили? Что сказал Гардштейн?

– Это тайна.

– Я знаю. Ты хочешь помочь мне или нет? Питер Смит мой друг, знаешь ты об этом? Он помогает мне.

Нина замерла, сжав кружку Билла.

– Вы знакомы с Питером?

– Да. – Фрина не стала пояснять, насколько хорошо они знакомы. – Он мой друг.

– Тогда я помогу вам, – решила Нина.

Билл обнял ее.

– Вот и умница. Расскажи этой даме о том, что она хочет узнать. Что вас интересует, мисс?

– Я ехала в автомобиле мимо дока Виктория, и кто-то выстрелил в мое ветровое стекло. На дороге я нашла умирающего юношу. В меня стреляли. Я хочу найти тех, кто убил этого паренька.

– Бедный Юрка! Мария так убивается. Это ее двоюродный брат. Славный был парень, одних лет со мной. И вся-то его провинность в том, что он напился и стал бахвалиться. Все молодые парни пьют и хвалятся. По молодости все так. А они его убили.

– Они и в вас стреляли, мисс?

Потрясенный Билл Купер заказал еще пива.

Нина рассеянно допивала янтарную жидкость из его кружки.

– Да. Вот моя визитная карточка. Я частный детектив. Поэтому и думаю – во-первых, в мире не так уж много симпатичных молодых людей, во-вторых, я пережила потрясение и, в-третьих, мой автомобиль поврежден – вот мне и следует найти убийц. Остальные меня не интересуют. Нине и Марии нечего меня бояться. Но Карл и Макс пусть пеняют на себя.

– Подонки! – возмутился Билл Купер. – Вы правда можете выпутать Нину из этой передряги, не вмешивая полицию, мисс?

– Да, – подтвердила Фрина. – Если вы мне поможете.

Билл Купер посмотрел на Нину, ожидая ее ответа. Фрина вспомнила, как сэр Гавейн позволял безобразной леди Рагнелл[47] принимать собственные решения.

– Конечно, я помогу вам. – Нина одним глотком допила пиво Билла.

– Отлично. Так что же сказала медиум?

– Она сказала, что ограбление банка должно идти своим чередом. И назвала время – в четверг, в два пополудни. И еще сказала, что они должны использовать…

– Пулемет Льюиса, – подсказала Фрина; она слышала, что эта английская фамилия проскальзывала в разговоре с духами.

Нина кивнула.

– Это якобы сказал Питер Пятков – Художник Питер. Он заявил, что погиб в осаде на Сиднистрит. Только это вранье.

– Вранье? Откуда ты знаешь?

– Медиум, она притворяется. Лишь изредка появляются настоящие духи. Чаще она все выдумывает.

– И ты догадалась, что это все неправда, – продолжила Фрина, – потому что знаешь, что Питер Пятков, Художник Питер, не погибал на Сидни-стрит. Или нет, неверно. – Фрину вдруг озарило. – Ты знаешь об этом, потому что Художник Питер никакой не дух. Ты знаешь, что это выдумка, потому что Художник Питер жив.

Нина открыла рот от изумления. Потом решительно замотала головой и сжала губы, словно у нее пропал дар речи.

– Я никому не проговорюсь, – пообещала Фрина. – Так значит, в четверг?

Нина кивнула.

– Где же?

– Государственный сберегательный банк Виктории на углу Уильям-стрит и Коллинз-стрит, – прошептала Нина. – Если они узнают про Художника Питера, они убьют меня.

– Ну, я-то об этом узнала от другого человека, – успокоила ее Фрина. – Что ж, надеюсь, мы еще встретимся. Если тебе придется возвращаться в это волчье логово, Нина, будь осторожнее. Не хочу, чтобы на моей совести была еще одна смерть. А теперь я должна идти.

– Куда вам спешить, мисс? – вмешался сборщик тростника, который явно проникся к Фрине расположением. – Посидели бы еще, выпили.

– Не могу. Если потороплюсь, то успею к окончанию балета. Прощайте.

Фрина вышла из паба, подобрав по пути Берта и Сеса, которые отвезли ее в «Принцесс театр».

– Ах, le Rideau,[48] – констатировала Фрина, когда опустили занавес изображавший самодовольного волшебника, возлежащего на облаках. – Ну, как вам понравилось, дамы?

– Фрина, танцоры были великолепны! – заметила доктор Макмиллан. – В самом деле, прыжки отлично тренируют мускулы. И даже не в том дело, что они высоко взлетали, а в том, что медленно опускались.

– Это было так прекрасно, – вздохнула Джейн. – Великолепно!

Фрина достала конфету из коробки, лежавшей на коленях Рут. Доктор Макмиллан права. Нижинский был знаменит своими медленными прыжками. Петрушка кривлялся и кричал, возмущаясь своим заточением. Цыгане плясали. Медведь ковылял по сцене. Начал падать снег. Высоко на крыше дух убитой куклы кричал и извивался в отчаянном протесте против безжалостного мира, в который он попал с соломенным телом и человеческим сердцем.

Фрина следила, как волшебник тащит мертвую куклу по заполненной артистами сцене, и подумала, что символика, пожалуй, слишком нарочита.

Девочки и доктор Макмиллан, увлеченные представлением, с трудом сдерживали слезы. Даже Дот всхлипывала.

– Бедненький Петрушка! – воскликнула Рут с возмущением.

Джейн захлюпала носом, доктор Макмиллан протянула ей внушительных размеров платок.

– Еще раз подняли занавес, – заметила Фрина. – Их принимают на ура. Пойдемте, дамы. Берт и Сес ждут нас.

– Бедненький Петрушка! – повторила Джейн, выходя вслед за Фриной из ложи и ступая на величественную лестницу. – Это несправедливо!

Фрина, чьи мысли были заняты Ниной и Юркой, согласилась, что это несправедливо. Переживания девочек ослабляли поздний час и купленная на память раскрашенная от руки программка.

Фрина улеглась спать в своем собственном доме, обладая сведениями столь опасными, что ей становилось не по себе.

И куда же запропастилась Алисия ВоддингтонФорсайт?