Смута

Глава 1

Место действия: Владивосток (Российская империя).

Время действия: март 1912 года.

Владимир Константинович Неупокоев, начальник Владивостокского Александровского мореходного училища, капитан 2 ранга.

Мой дом на Светлановской улице во Владивостоке был частым местом встреч старых друзей — морских офицеров. Так же во флигеле (боковой неотапливаемой пристройке) была комната, где вашим покорным слугой проводились занятия по языку эсперанто. Сейчас же во время моей болезни в зале собрались практически все флотские друзья и эсперантисты. Они пришли так как после вчерашнего приступа болезни я едва не умер. Кровать со своей пока ещё живой тушкой я попросил перенести в зал, чтобы посмотреть на друзей и послушать их разговоры.

Наконец, вот все явились, расселись и поначалу не знали о чём говорить. Гражданским про флот не интересно, а морякам про эсперанто тоже не очень. Начали разговор про погоду, про политику Государя нашего императора, а потом перешли на Японию, Китай и Корею. Нашёлся знаток истории и провёл короткий экскурс в далёкое прошлое этих земель.

Знаток этот и по совместительству родной младший брат болезного, то бишь меня, Константин заметил:

— Позвольте, сдаётся мне, что история древнего мира, которую мы изучали в гимназии — это просто легенда. Сказка о далёких событиях. Возьмём, например, «Одиссею» Гомера. В ней описаны путешествие и приключения главного героя три тысячи лет назад. Мы думаем, что Гомер был очевидцем описанных им событий, но учёные говорят, что это не так. Он сочинил историю, как минимум через пятьсот лет после событий. Вот кто из нас без текстов под рукой сможет припомнить предания старины глубокой, и как очевидец написать поэму о сожжении Рязани войском Орды или о Ледовом побоище? Хорошо, если мы без чужих материалов хоть год событий вспомним, да пару имён главных героев. А поэму о сожжении Рязани мы сочиним, полностью придумав её канву, и ход событий. Лет через пятьсот кто-нибудь возьмёт эту нашу поэму и будет всем говорить, что всё так и было, как у нас написано…

Народ в комнате зашумел, соглашаясь — не соглашаясь. Кто-то сказал, что хорошо было бы попасть в наше прошлое и кое-что поменять в истории России. А вот что поменять, каждый предлагал своё. Мой давний друг офицер Дмитрий Карбышев приехал из Польши во Владивосток к родителям своей безвременно умершей жены. Он хотел попасть в прошлое в тело моего учителя адмирала Макарова и переиграть недавнюю войну с Японией.

А приехавший во Владивосток из Томска в командировку либерал профессор-историк Георгий Тельберг говорил, что нужно менять всё гораздо раньше:

— Ныне всё в Петербурге насквозь прогнило. Нужно парламентское правление, а Государя оставить для представительских функций, без реальной власти. Как в Великобритании. И чем раньше мы начнём коллективное правление, тем будет лучше для страны. Не будет позора Берлинского конгресса 1878 года, когда Европа отняла у России почти всё добытое победой над Османской империей. Не будет позора Крымской войны. Если посмотреть не предвзято, то реформы Петра Первого были подготовлены плохо и принесли народу больше вреда, чем пользы. А уж при Екатерине Второй русских крепостных и вовсе приравняли к скоту и продавали оптом и в розницу, разделяя семьи. Если подумать, то среди правителей России за всю историю было не так много истинных радетелей о земле русской, о русском народе. Я бы, будь моя воля, не допустил бы Романовых на царский трон. Пусть бы Лжедмитрий и его потомки правили. Он по любому был лучше Романовых. Эдакий Пётр Первый и Екатерина Вторая в одном флаконе. Вот в те времена и нужно попадать!

— Интересно, — протянул начальник моего брата Константина, капитан второго ранга Александр Колчак, — чтобы менять ход истории нужны деньги и войско. А в те годы только в Европе можно было много заработать на мировой торговле, чтобы нанять хорошее войско с огнестрелом, наподобие испанских терций или голландских полков нового строя. Потому, чтобы помочь Лжедмитрию, нужно привести частное наёмное войско к Москве и разогнать всех Шуйских и Романовых, а заодно и польскому королю дать щелбан под Смоленском, чтобы не лез на русскую землю. Главной своей целью нужно поставить создание боеспособной армии, победу над врагами и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает…

В этот момент в комнату вошла кореянка-шаманка. Эта мудан якобы помогала людям либо не умереть, либо переселится в другую душу. Я в эту чушь не верю, но друзья расстарались ради меня, и я разрешил. Женщина зажгла свои ароматические палочки, посадила на стул свою чёрную кошку и стала что-то тихо бормотать. Все присутствующие поначалу притихли, но затем разговор возобновился.

Александр Колчак подошёл к висящей на стене репродукции старой карты Theatrum Orbis Terrarum 1570 года и ткнув в далёкую Калифорнию сказал:

— Я бы здесь построил новое государство. Собрал бы в России и Европе умных специалистов и трудолюбивых людей и переправил бы их через Никарагуа. Там ведь в Калифорнию и Сиэтл поток поселенцев нужен — десятки тысяч в год. Вокруг Южной Америки на парусниках возить замучаешься. Нормальных портов там раз-два и обчёлся. А в Калифорнии и в Орегоне европейцев нет и ещё сто лет не будет. Какое государство нужно — такое и строй. Для начала можно единолично править, пока народ созреет для выборов. С деньгами проблем нет. Купим всё лучшее у Европы и Китая. Золота в горах навалом. На берегах рек там можно собирать по два-три урожая в год. Миллион жителей легко прокормить, а то и два. Причём не религиозных фанатиков, преступников и проституток, что поначалу были основой европейских переселенцев в северную Америку, а нормальных людей, которых можно фильтровать в портах отправления и в промежуточных портах отцеплять затесавшуюся мразь… Владимир Константинович, Вы же хорошо знаете те края? — обращается он ко мне, тыча в Калифорнию, — Что Вы думаете по этому поводу?

Собрав остатки сил, я приподнялся на локтях и попытался улыбнуться:

— Да, я был в Сиэтле и Сан-Франциско. Даже в музее «Золотой лихорадки» побывал. Я, несомненно, хочу изменить нашу историю. Пусть даже не на первых ролях. Пусть в теле бастарда какого-нибудь русского князя или европейского герцога. Я хочу вновь увидеть морские волны и вдохнуть сладкий просоленный ветер.

Закашлялся от перенапряжения и боли. Посмотрел на мудан и обратился к ней:

— Уважаемая! Сделайте так чтобы я возродился в том времени! Сможете?

Шаманка, не переставая напевать заклинание, подошла ко мне и положила ладонь мне на голову. Её кошка запрыгнула мне на грудь и посмотрела в глаза. Меня словно ударило электрическим током. Я провалился в пустоту. В темноту!

Место действия: город Росток (герцогство Мекленбург, немецкие земли).

Время действия: март 1593 года.

Виктор Вайс, младенец, в тело которого переселилось сознание Владимира Неупокоева.

Вот уже почти год, как я нахожусь в этом теле. Чем я занимаюсь? Да ничем! Смотрю, слушаю, запоминаю. Если бы я попал в тело взрослого в это время, то сразу же начались бы проблемы: язык не понимаю, родственников не помню, обычаев не знаю. А если бы начал местных уму-разуму учить, то спалился бы сразу. А в это время у церкви разговор короткий с колдунами и ведьмами, что знают про будущее. На костёр!

Можно, конечно, «подселиться» к сознанию хозяина тела, но и в этом случае не будет ничего хорошего. «Хозяин» будет везде вопить, что в него вселился бес и говорит с ним. Конечный результат очевиден — на костёр!

У меня, слава Богу, таких проблем нет. С самого рождения я в голове один. Поначалу были затыки в восприятии действительности. Наверное, мозг был слишком мал, чтобы вмещать мою старую память и поступающую каждый день информацию. Перво-наперво я определил, где я нахожусь и примерное время плюс — минус десятилетие. Немецкий город Росток на берегу Балтийского моря, и где-то конец шестнадцатого века.

Короче, постараюсь прожить новую интересную жизнь! А какой была моя прошлая жизнь?

Вырос в семье российского моряка-генерала. Учёба в морском кадетском корпусе. Служба в Тихоокеанском флоте на парусно-винтовом клипере и крейсерах. Работа штурманом в Доброфлоте на дальних рейсах Одесса-Владивосток. Многое за эти годы повидал и много в чём поучаствовал. Затем служба штурманом под командованием адмирала Макарова. Корректировка карт побережья Кореи и Китая. В русско-японскую войну командовал крейсером «Шилка». Участие в боях, ранение. Из-за несогласия с поркой нижних чинов моего экипажа я публично отказался от офицерского звания. Дело замяли, поняв бессмысленную жестокость наказания и даже дали мне чин капитана второго ранга. Назначили начальником Владивостокского Александровского мореходного училища дальнего плавания. Кроме преподавания и морских походов, я летал на воздушном шаре, изучил и преподавал желающим язык эсперанто, сочинял пьесы, был в загранпоездках, где выполнял функции переводчика для высших чинов — на английском и французском говорил свободно. За неполные четыре десятка лет прожил яркую интересную жизнь. А теперь вот нужно прожить не менее интересную, а возможно и более яркую жизнь.

Темнота и какие-то странные звуки. Я помню их из прошлого. Это мыши… Они вышли на ночной промысел и, шурша когтями, ищут еду по углам… Рассветает. В комнате стали проступать очертания предметов. Моя кроватка. Да, да! Именно кроватка, а не кровать. Рядом кроватка чуть побольше, на которой кто-то сопит. Это моя мама Дора. Доротея. Девятнадцатилетняя мать-одиночка. Отца нет. Точнее, я зачат вне брака. Папаша мой не хухры-мухры, а герцог Курляндии Вильгельм. Он признал меня своим незаконнорожденным сыном. Бастардом.

Я посмотрел на небольшое мутное оконце, сквозь которое в комнату падает дорожка лунного света, тихонечко спустился на пол и покружил по комнате в поисках зеркала, чтобы запустить лунного зайчика в лицо мамы. Нету. Наверное, на шкаф положила. Мне туда не залезть. Вспоминаю, что нужно пописать, чтобы не намочить длинную рубашку. Обхожу стол с парой стульев. Оставляю за бортом шкаф с одеждой и полку с игрушками. У сундука, непонятно с чем, нахожу то, что искал. Ночная ваза.

Одна на двоих, блин…

Иду назад. Зацепившись ногой за вздыбленный половик, я чуть не полетел на пол. Удержался, схватившись за спинку стула. Заметил на стуле книги моего отца, что он оставил маме для чтения.

Разобрал их названия, поднеся их ближе к лунному свету… «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочинённая магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем квинтэссенции.», «Домашние беседы» Эразма Роттердамского и «Об игре в шахматы» (лат. De Ludo Schacorum) — книга итальянского монаха-математика Луки Бартоломео Пачоли. Листаю последнюю книжку и смотрю на диаграммы, как бы рисуя схему шахматного боя. У меня в морском училище даже был приз за победу в турнире.

Мама Дора проснулась, потянулась и встала. Она уже привыкла, что годовалый сын стал ходить раньше других детей и был на редкость умным.

Мама взяла меня на руки, чмокнула в нос и спросила:

— Есть хочешь?

Я покачал головой в стороны. Она посмотрела на книгу, что я листал и снова спросила:

— ВиктОр! Ты хочешь научиться играть в шахматы? (киваю утвердительно) Хорошо, я сегодня покажу тебе, как делают ходы шахматные фигуры.

Она положила меня на свою подушку, а сама распахнула халат и начала сцеживать молоко в глиняную кружку.

Мама… Она осталась в той жизни вместе с моими четырьмя родными братьями. Больше я их не увижу.

Здесь моя мама вот эта симпатичная, но несчастная молодая женщина. Она не захотела выходить замуж за сына бургомистра города и закрутила роман с богатым студентом Вильгельмом, что жил в их гостинице. Мама Дора там помогала бабушке вести учётную и расходную книги. Вот там-то она и зацепила Вильгельма Кетлера, моего папашу. Естественно, ни о какой свадьбе речи не было. Молодой герцог Курляндии и хромая дочка какого-то кораблестроителя. Моветон! Молодой герцог-студент признал меня незаконнорожденным сыном. Бастардом. Пообещал участвовать деньгами в моём воспитании. Заходил иногда посмотреть на меня и один раз даже брал на руки. Короче, особой любви со стороны герцога к маме не было. А вот она то страдала. Наверное, надеялась, что он сделает ей предложение. Не сделал.

Мама закончила сцеживать одну и принялась за другую грудь. Одной рукой она поддерживала сцеживаемую грудь, а другой размяла набухшую мягкость перед процессом. Я в это время лежал на боку и вспоминал свои последние мгновения в том мире. Вспомнил танец с завываниями шаманки-мудан и глаза её чёрной кошки, сидящей на моей груди.

Место действия: город Росток(герцогство Мекленбург, немецкие земли).

Время действия: февраль 1594 года.

Вильгельм Кетлер, герцог Курляндии, отец главного героя.

После смерти отца герцогство разделили на Курляндию и Семигалию. Я в двенадцать лет стал герцогом Курляндии, а мой старший брат Фридрих правил Семигалией. Ну, как правил? Подписывал бумаги, что приносили ему приехавшие мекленбургские чиновники. По просьбе моей матери, Анны Мекленбург-Гюстровской, её родной брат Ульрих, герцог Мекленбурга, прислал нам с братом в помощь своих чиновников, которые и занимались делами герцогства. Или занимались своими делами, путая свою шерсть с государственной.

Мне изрядно надоело жить в Гольдингене. Из всех развлечений — охота да рыбалка около водопада Вентас-Румба. А лучшее, что было на рыбалке это смотреть, как лососи, плывущие на нерест, выпрыгивали из воды вверх… прямо в приготовленные корзины.

Больше в резиденции никаких развлечений не было. Все хорошие книги прочитаны, охота и рыбалка тоже уже порядком надоели. Вот в Виндаве, что была ниже по реке, на берегу Балтийского моря, случалось много интересного. Ганзейские купцы и моряки с их кораблей рассказывали по заморские города и страны, про морские сражения, про пиратов. Я мечтал вырваться из тесной Курляндии и в 1590 году моя мечта сбылась. Я поехал учиться в Ростокский университет.

Со мной был соглядатай нашей мутер. Он должен был уберечь неразумное дитя от дурных поступков. Не уберёг. Я и сам не знаю, как попал под чары миловидной хромоножки Доры. Так-то она девушка симпатичная и грамотная. И в постели не бревно. Но, меня готовят к династическому браку. Немецкая принцесса или на худой конец знатная дворянка. Так мутер решила. А против матери не попрёшь. Она упёртая, а кроме того, все мои чиновники — её люди. Она меня и на учёбу в Росток еле отпустила. Теперь вот пишет, чтобы быстрей возвращался. А у меня после разговора с отцом Доры родилась идея. Мой несостоявшийся тесть Альбрехт Вайс был в Ростоке совладельцем судостроительной верфи. А нам с братом давно хотелось начать строить корабли в Виндаве. И не мелкие речные, а крупные морские. А Альбрехт был деловым и честолюбивым. Он не был удовлетворён ролью совладельца верфи. Он лично участвовал в проектировании и постройке ганзейских коггов. На заработанные деньги он открыл припортовую гостиницу (в которой я и живу), типографию (где печатали книги для университета), торговую лавку, портовый склад для хранения товара, две пригородные фермы и много ещё чего по мелочи, что передал в управление своей жене и сыновьям. А недавно члены семейства Вайс стали судовладельцами. Старшая дочь Альбрехта Матильда была замужем за владельцем четырёх ганзейских коггов, которому успела родить сына. Муж лет пять назад помер и имущество перешло к Матильде. Она, недолго думая, учредила контору по доставке грузов на Балтике, а в соучредители записала всех родственников Вайсов. Понимала, что сама вряд ли сможет успешно управлять без посторонней помощи. Вайсы решили не вступать в морской цех Ганзы (торговый союз), а попробовать зарабатывать самостоятельно. Наняли опытного голландца Рейнольда ван Бредероде, который с корсаром Дрейком ходил в кругосветное плавание и дрался в Проливе с испанской Непобедимой Армадой. Четыре корабля Вайсов стали челночить на перевозке купеческих грузов по маршруту Росток — Карлскруна — Виндава — Рига. Прибыль оказалась весьма значительной, и в этом году семейство заложило строительство ещё четырёх коггов. Это не понравилось купцам в Ганзе, которые не привыкли делить Балтику ещё с кем-то. Кроме того, на Вайсов был обижен мэр Ростока, он когда-то присылал сватов к Доре, но та ответила отказом, а потом, чтобы пресечь уговоры родни и вовсе родила нашего сына.

Сын. Виктор. Ему сегодня исполнится два года. Он попросил купить книгу модного ныне Шекспира. Я купил для Доры эротическую поэму «Венера и Адонис», а для сына текст пьесы «Тит Андроник» и часть драмы о царствовании в Англии Генриха VI Ланкастерского. Удивительно, но мой двухлетний сын может читать!

Захожу к Вайсам. Дарю подарки. Дора чтобы занять меня до приглашения за стол предлагает сыграть в шахматы.

— С кем? С тобой? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Дора, премило улыбаясь, — С нашим сыном!