Снег как пепел

25

Чем ближе мы подходим к дворцу, тем быстрее стихают мои радость и облегчение. Приближается мгновение, которого я страшилась с самого приезда в Спринг: когда Ангра пытками заставит меня подчиниться или молить о смерти. Будет добиваться признания в том, как я обрушила строительные леса и исцелила мальчика, а когда я не смогу этого объяснить — во всяком случае, исцеление ребенка, — он прикажет Ироду сломить меня.

Меня бьет озноб. Нет, я не боюсь Ирода. Не боюсь Ангры. Я боюсь, что Ангра убьет меня до того, как я успею еще хоть раз поговорить с Нессой и хоть как-то помочь винтерианцам. А узнав, что случилось с мальчиком…

Как у меня это вышло? Несса, Коналл и Гарриган отрываются от своей работы в саду Ангры. Лицо Нессы каменеет и тут же отражает ужас, плечи никнут под гнетом беспомощного понимания. Она подается ко мне, но Гарриган останавливает ее, обнимая за плечи и быстро шепча что-то на ухо. Коналл тоже меня замечает, его глаза гневно вспыхивают и темнеют. Я отвожу от него взгляд, прежде чем прочитаю в них разочарование, прежде чем они скажут мне: «Я знал, что и ты умрешь».

Я не умру. Не сегодня.

— Оставьте нас.

Ангра ревет. У возвышения возле его трона теснятся сановники с вышитой на униформе эмблемой черного солнца на золоте. Они разворачиваются по его приказу, устремляя взгляд на потрепанную винтерианскую девчонку, которую двое солдат притащили к трону. Один из них Ирод. Ухмыльнувшись, он переводит взгляд на короля, будто прося разрешения, но Ангра громоподобным голосом повторяет:

— Я сказал, оставьте нас.

Сановники собирают бумаги со стола и покидают зал. У возвышения остаюсь только я и два вцепившихся в меня солдата. Ангра откидывается на спинку трона, как обычно, сжимая в ладони посох. Взгляд его зеленых глаз проницателен и беспощаден. Он разглядывает меня как призовую собаку, которую подумывает купить.

— Докладывайте, — рявкает он.

Солдат справа от меня не мешкая рапортует:

— Она разрушила строительные леса у стены, из-за чего погибло и было ранено много наших людей. И еще она… — Он запинается, смотрит мне в лицо и сразу же отводит глаза, словно я одним лишь взглядом могу сразить его насмерть. — Она исцелила раба.

Легкие сжимаются, отказываясь принимать в себя воздух, точно понимают: продолжать дышать бесполезно. Я не знаю, кто я такая и на что способна, но Ангра будет мучить меня до тех пор, пока не добьется своего или пока я не умру. Ангра поднимается:

— Все свободны.

Оба солдата разворачиваются и идут к выходу. Звук стучащих по обсидиановому полу каблуков постепенно стихает. Закрываются двери. В зале остаемся только Ангра и я. Я напрягаюсь всем телом, пытаясь прогнать страх. Что бы ни случилось, что бы он ни сделал, я — частичка Винтера, капля в большом потоке, и этого он у меня никогда не отберет.

Пальцы Ангры лениво постукивают по рукояти посоха.

— Значит, обрушила строительные леса? И исцелила раба?

Его лицо бесстрастно, но это страшит. Я удивила его. А он не любит, когда его удивляют. Ангра делает шаг вперед. Он улыбается — спокойный, уверенный в себе, оценивающий меня и дразнящий своей насмешкой. Ему нужно узнать, что случилось, и сделать так, чтобы я больше не преподносила сюрпризов.

— До тебя, видимо, не дошло, где твое место, раз ты считаешь, что можешь безнаказанно вытворять такое. Ирод будет счастлив научить тебя рабскому повиновению. Возможно, стоило отдать тебя ему с самого начала.

Упоминание об Ироде — словно гром среди ясного неба, раскатистый и бросающий в дрожь. Я пячусь, учащенно дыша. Улыбка Ангры становится шире. Он видит, что нашел мое слабое место.

— Убила моих людей, — задумчиво тянет он, будто говоря сам с собой. — И исцелила раба. Выяснить, как ты сделала первое, не составит труда, но вот как второе… При себе у тебя был только камень, так что же наделило тебя силой исцелять? — Ангра спускается на одну ступеньку. — Неужели тебе помогает маленькая мертвая королева? Это она питает тебя знаниями в надежде, что ты преуспеешь там, где потерпел поражение ее сын?

Я ошарашенно смотрю на него. Ханна. Как он узнал?.. Ангра уже спустился ко мне и остановился так близко, что я вижу ярость на его лице, затаившуюся за маской непроницаемости и готовую прорваться наружу, стоит мне сделать неверный шаг или отказаться подыгрывать.

— Я все вижу, — шипит он. — Все контролирую. Ханна по-прежнему связана с магией Винтера, но я не думал, что она будет настолько глупа, чтобы использовать ее в моем королевстве, в особенности — через никчемную девку. Ты расскажешь мне, что тебе показала Ханна и как она подпитывает тебя магией, а потом я до последней капли выжму эту магию из тебя.

Горло перехватывает, и я тяжело сглатываю. Перед внутренним взором встает лицо мальчика, его глаза — расширившиеся, полные благоговения и облегчения, — и исцеленная худенькая спина.

— Я не знаю, — шепчу я, и меня потрясают мои собственные слова. Я не собиралась говорить. Просто… я сотворила такое. У меня есть сила.

— А я думаю, что знаешь, — возражает Ангра.

Приподняв бровь, он смотрит на сферу на своем посохе. Тьма просачивается из нее тонкой нитью, тянется вверх и обвивает его ладонь, точно виноградная лоза ветви дерева. Потом тень разворачивается, освобождая его руку, бросается ко мне и широким кольцом вьется вокруг моей головы. Она играет со мной, издевается, чуть не касаясь лица. Ее не разгоняет свет солнца.

Я смотрю на нее во все глаза. Никогда до этого не видела магии. Но это… это не магия. Это Распад.

— Уверен, Ханна вложила в твою голову довольно интересные сведения, — продолжает Ангра. — Любопытно посмотреть, что она делает с тобой.

Я прерывисто дышу, не сводя глаз с тени, зависшей прямо у моего носа.

— При всей своей силе ты все еще этого не знаешь?

Лицо Ангры искажается, выдавая кипящую за самодовольным фасадом злобу.

— С кем там тебя посадили в клетку? С 1-3219, 1-3218 и 1-2072. Б-19, я хочу выяснить, что у тебя в голове, и это желание намного сильнее желания оставить их в живых. Мне приказать их притащить сюда?

Я прикусываю язык, чтобы промолчать. Лоб Ангры разглаживается, он доволен собой. Линия тьмы пляшет у меня перед лицом воплощенной угрозой.

— Да, тебе не безразличны их жизни. Так я и думал. — Ангра подходит ближе — слишком близко. — Вероятно, тебе не будет безразлично, — продолжает он тихо и почти мурлыча, — если я велю солдатам не утруждать себя приволакиванием винтерианцев сюда. Если их убьют на месте, там, где они сейчас находятся. Или даже лучше — если я позволю Ироду их помучить. Может, мне стоит…

— Я убью тебя, — выплевываю я. Подаюсь вперед и тут же дергаюсь назад от вихрящейся темной магии, сжав руки в кулаки.

Мне хочется вырвать из груди Ангры сердце, но я знаю, что не смогу этого сделать: не смогу помешать ему превратить Нессу, Коналла или Гарригана в очередную игрушку Ирода, не смогу уклониться от пульсирующей петли тьмы, подбирающейся все ближе и ближе ко мне — так, что вскоре я буду бояться вдохнуть ее в себя.

— Правда? А мне вот кажется, что такой возможности тебе не представится. Как и любому другому.

Рот наполняет кровь. От боли проясняется сознание, и я подавляю желание броситься на Ангру через ауру темной магии. Я мысленно сосредотачиваюсь на этой боли.

— Отсутствие выбора освобождает человека. И спустя какое-то время его больше не надо заставлять делать то, что ты хочешь. Он начинает делать это по собственной воле. Взять, к примеру, Ирода… Он так жадно пользуется возможностями, даруемыми мной. Он насладится твоими страданиями.

Холодно. Как холодно! Мир заледенел, покрылся толстым прочным слоем льда. И я скована им подобно погруженным в спячку деревьям зимой. Мир замерз. Мои кости разбивают лед, когда я, скрючив пальцы и открыв в душераздирающем вопле рот, тянусь к Ангре, прорываясь сквозь тень у его лица. Но понимаю свою ошибку, как только черное облако касается кожи.

Отчаяние открыло Ангре мой разум, и мои внутренние щиты рушатся, стоит тьме просочиться в голову, впиться в мозг и заполнить каждый уголок сознания древним и грязным злом. Я замираю, перенесенная из льдисто-холодного мира в опаляющие душу мучения. Тень струится меж моих мыслей, ныряет в воспоминания, грубо блуждает в мозгу.

На лицо Ангры возвращается самодовольная мина. Его сила теперь в моем сознании. «Ты расскажешь мне все», — говорит он. Я хватаюсь за уши, пытаясь вытащить его из головы. «Или сначала я отдам Ироду тебя, а потом рабов, с которыми ты сидела в клетке, а затем всех остальных».. Нет, не будет этого. Я остановлю Ирода. Я убью Ангру прежде, чем он сам сможет кого-либо убить.

Ангра копается в моих мыслях, и передо мной разворачиваются картины и лица из прошлого: Мэзер и Генерал, Ранийские прерии, обнимающий меня в танце Терон. Падает снег, нежные белые снежинки припорошили мощенные булыжником улицы Дженьюри… Меня овевает холод, удивительный холод. Я стою посреди Дженьюри, босыми пальцами касаясь земли. К ресницам липнут снежинки. Почему я здесь?

«Я знаю, как тебя сломить, — раздается голос Ангры. — Знаю, как сломить всех вас, жаждущих того, чего вы не можете иметь. В отчаянии вы показываете все свои слабости».

Нет, я в Эйбриле, а не в Дженьюри. Я во дворце Ангры, и винтерианцы нуждаются во мне, и Несса умрет, если я потеряю здравый смысл. Я — не магия. Не особенная. Я просто Мира.

Как холодно. Обожаю холод.

«Скажи мне, чего ты в этой жизни желаешь больше всего, Мира. Я буду терзать твое сознание, пока ты не раскроешь свои тайны. Я управляю тобой, Винтером, всем». Ангра мучительно медленно тянет ко мне свою руку и кладет мне на лоб.

Снег усиливается, он падает и падает с небес, действуя умиротворяюще, снова возвращая меня в Дженьюри, где тихо и спокойно, где я впервые в жизни ощущаю себя в безопасности. Медальон. Его половинка все еще висит на шее Ангры — белая снежинка на серебряном сердце. Мы так давно ищем наш накопитель.

«Я погублю тебя тем, чего ты больше всего жаждешь. Твоим идеальным миром».