Соблазн и страсть

Глава 11

— Сильвия, пришло сообщение из Тинбюри. Сам викарий в отъезде, его вызвали утешить умирающего, но вместо него нам написала его экономка. Она пишет, что у викария есть приемная дочь по имени Сабрина. Он ее удочерил, когда та была совсем маленькая. Но сейчас ее, к сожалению, нет дома. Она отправилась погостить к леди Мэри Кэпстроу.

— Очень жаль, — заметила Сюзанна.

— А ты знакома с леди Кэпстроу? — спросила Сильвия.

Сестры сидели в гостиной особняка Грантемов и беседовали за чашкой крепкого чая. Внезапно в комнату пошел виконт в вечернем костюме, и Сюзанна, повернувшись к мужу, спросила:

— Кит, ты знаком с леди Кэпстроу?

— Кэпстроу? Хм… А, вспомнил! Лорд Пол Кэпстроу! Очень приятный джентльмен. С военной выправкой. О нем говорят, что он после женитьбы сказал не более десятка слов. Впрочем, я не уверен, что у него есть необходимость разговаривать. Он по уши влюблен в свою жену, а та говорит за двоих. К тому же Мэри Кэпстроу — ужасная непоседа. Застать ее дома почти невозможно, она постоянно у кого-нибудь гостит и частенько увлекает за собой мужа.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что нам следует написать письмо леди Кэпстроу? — спросила Сюзанна.

— Отличная мысль, — кивнул Кит. — Попробую разузнать, где она сейчас находится. Кажется, она сейчас гостит в одном из центральных графств. Но дело в том, что эта дама долго не задерживается на одном месте.

— Ничего, попытаемся ее найти, — решительно заявила Сюзанна.

— Разумеется, найдем, — с улыбкой ответил Кит.

Сдержанная — и страстная. Скрытная — и искренняя. Рис жевал телячью котлету и, изредка поглядывая на мисс Фэрли, перебирал в уме метафоры и сравнения, пытаясь найти наиболее подходящие к ее образу. А она сейчас весело смеялась, беседуя с Уиндемом. Судя по всему, он рассказывал ей какую-то забавную историю. На него же, Риса, она старалась не смотреть, лишь несколько раз улыбнулась ему из вежливости — так обычно улыбаются хозяину дома.

— Сейчас, наверное, ужасные дороги, — сказала она, едва заметно нахмурившись. — Когда же они опять станут проезжими? Что вы об этом думаете, мистер Уиндем?

— Думаю, что вы преодолеете любые препятствия, — с улыбкой ответил художник.

Сабрина на секунду задумалась, потом снова рассмеялась.

— Если вы так считаете, то придется преодолеть.

В очередной раз, взглянув на девушку, Рис не заметил на ее лице никаких признаков смущения. Она прекрасно держалась, прекрасно владела собой все эти четыре дня, что прошли после их встречи. И никакого смущения, никаких уверток и ссылок на болезнь. Она не пыталась спрятаться у себя в комнате, однако общалась только с Уиндемом и Софией. С ними же она встречалась лишь за столом, иногда — в гостиной. И ему никак не удавалось остаться с ней наедине. Да, никак не удавалось, и это ужасно его раздражало. Временами ее поведение даже казалось оскорбительным… Ведь тогда, четыре дня назад, у него вроде бы все получилось, и ему уже казалось, что в дальнейшем никаких затруднений не возникнет. Увы, он ошибся. Она вела себя так, будто той ночи возле статуй вообще не было. А ведь тогда при свете свечи она так крепко к нему прижималась, с такой страстью отвечала на его поцелуй и так трепетала в его объятиях…

Рис в раздражении отложил вилку и резко поднялся из-за стола, чуть не опрокинув стул. Его гости вздрогнули от неожиданности и посмотрели на него с удивлением.

Рис заставил себя улыбнуться:

— Прошу меня извинить. Продолжайте, развлекать дам, Уиндем. А я, наверное… Нет-нет, ничего особенного не произошло. — Криво усмехнувшись, граф снова уселся за стол.

Уиндем взглянул на него с упреком:

— Рис, что с твоим настроением? Похоже, ты сегодня не в духе. Что ж, ничего страшного. Ведь настроение поэтов и художников, а также актеров зависит от воли богов, от воли муз, разве не так, Софи?

За весь обед Рис ни разу не посмотрел на Софи, теперь же взглянул на нее исподлобья. Она с невозмутимым видом держала в руке бокал, медленно вращая ножку между пальцев и любуясь игрой бликов на хрустальных гранях. И ее поза, и все ее жесты свидетельствовали о том, что ей ужасно скучно. На шее у нее красовалось ожерелье из рубинов и бриллиантов, а в ушах поблескивали серьги, вытянутые наподобие стрел. «Интересно, кто из любовников подарил ей столь дорогие украшения?» — неожиданно подумал Рис. Однако он нисколько не ревновал — ему просто было любопытно.

— Так как же, Софи? — улыбнулся Уиндем. — Ведь я прав, не так ли?

— Что?.. М-да, конечно… — Софи подавила зевок, потом вдруг выразительно взглянула на Роудена, и он увидел в ее глазах мольбу: было очевидно, что она ужасно соскучилась и очень хотела, чтобы он посетил ее спальню этой ночью.

Рис отвел глаза и вдруг перехватил пристальный взгляд мисс Фэрли. И почему-то он обратил внимание на ее платье. Впрочем, платье было все то же, довольно скромное по сравнению с шелковым нарядом, обтягивавшим стройную фигуру Софи. Однако каждый раз складки на платье Сабрины ложились как-то по-другому, и казалось, что с каждым днем она становится все более стройной и элегантной.

Внезапно Сабрина нахмурилась и склонилась над своей тарелкой. Рис же, повернувшись к Уиндему, проговорил:

— Я вам не говорил, Уинд, что недавно приобрел исторический трактат с прекрасными миниатюрами? Только я, к сожалению, не помню, куда его положил.

— Миниатюры?.. Да, было бы интересно взглянуть, — отозвался художник.

— Обязательно надо взглянуть, — кивнул Роуден. — Как найду, так сразу поставлю его на полку. Прекрасный трактат станет украшением моей библиотеки.

— Да, разумеется… — Уиндем с трудом удерживался от зевоты; было очевидно, что и он отчаянно заскучал.

Поздно вечером Рис в задумчивости расхаживал по своей спальне. Он не знал, ложиться ли ему спать или отправиться в спальную комнату Софии Ликари, — она, конечно же, уже давно его ждала.

Нет, наверное, он все-таки не пойдет сегодня к певице. А если она так соскучилась, то пусть сама к нему идет. И вообще, не следует так часто с ней… общаться. К тому же спать в своей постели гораздо приятнее, чем в чужой.

Граф разделся и лег в постель, однако ему долго не удавалось уснуть; он думал о мисс Фэрли и о том, что она, наверное, тоже не может заснуть, думая о нем, — это хоть как-то утешало.

Утро выдалось ясным и солнечным, и Рис, шагая по бесконечной анфиладе комнат, то и дело видел солнце, заглядывавшее в широкие окна особняка. А встал он сегодня довольно поздно, поэтому завтракал в одиночестве. Одиночество же только усиливало его раздражение, и он чувствовал, что по горло сыт пребыванием в своем загородном доме. Да, его уже тянуло в Лондон. Тянуло в клубы и на званые обеды, где можно было бы пообщаться с приятелями и узнать последние сплетни. И не мешало бы навестить доступных красавиц из «Бархатной перчатки». Что же касается шумихи, вызванной последним скандалом с его участием, то об этом, наверное, уже начали забывать. Так что вполне можно было возвращаться в столицу.

Но сегодня утром граф был сильно не в духе, и ему не хотелось отправляться в путь. Поэтому после завтрака он направился в библиотеку, поскольку почти не сомневался, что застанет там мисс Фэрли, пристроившуюся с книгой в углу дивана. Вчера вечером он специально занес туда исторический трактат, о котором упомянул за обедом, и, наверное, она уже нашла его.

Мисс Фэрли действительно сидела на диване с книгой на коленях. Улыбнувшись ей, Рис сказал:

— Я так и знал, что найду вас здесь, дорогая.

Она взглянула на него с удивлением, и книга, выскользнув из ее пальцев, упала на диван.

— А я… я тоже знала. Знала, что вы будете меня искать, лорд Роуден. Что ж, я вас слушаю. Хотя вы, наверное, очень торопитесь, ведь сегодня чудесный день для прогулки. Она взглянула на него многозначительно и добавила: — Небо такое ясное и чистое… Неужели вам не хочется прогуляться, милорд?

Граф криво усмехнулся:

— Вы пытаетесь таким образом выставить меня за дверь, мисс Фэрли?

— Ничего подобного, милорд. Просто я обратила ваше внимание на столь прекрасную возможность подышать свежим воздухом.

— Благодарю вас, мисс Фэрли. Но я хотел бы что-нибудь почитать. Меня, например, интересует история. Кстати, как вам эта книга? Понравилась?

— Да, пожалуй… — Она опустила глаза.

— Очень приятно это слышать, — сказал граф, направляясь к книжным полкам. Стоя спиной к девушке, он делал вид, что ищет какую-то книгу. Потом вдруг проговорил: — Если притворяешься, что ничего не произошло, то это вовсе не значит, что и впрямь ничего не случилось. Я ведь прав, не так ли?

По-прежнему стоя к ней спиной, Рис думал: «Интересно, какое у нее сейчас выражение на лице? Неужели не покраснела?»

— Но если делаешь вид, что ничего не произошло, то быстрее забываешь о произошедшем, — ответила она удивление ровным и спокойным голосом. — И знаете, я уже почти забыла.

— Почти? — переспросил он, наклонившись к нижней полке.

— Да, конечно… Вернее совсем забыла. То есть окончательно.

Рис довольно долго молчал. Он чувствовал, что она все-таки нервничает, и хотел своим молчанием вызвать ее на откровенность.

— Вы уже забыли наш поцелуй? Забыли, как трепетали в моих объятиях? — проговорил он и как бы в задумчивости принялся листать книгу — ему попалась «История Рима».

За спиной его послышался вздох, но Рис по-прежнему не оборачивался. Выждав еще минуту-другую, он продолжая:

— Сабрина, ты ведь называла меня по имени… Неужели об этом забыла?

Тут он наконец-то взглянул на нее. Лицо девушки то бледнело, то краснело, а зеленые глаза сверкали. Пристально глядя на него, она проговорила:

— Насколько я могу судить, ничего особенного не произошло, лорд Роуден.

Он пожал плечами:

— Что ж, очень хорошо, если вы так считаете. Но мне было бы крайне неприятно, если бы вы вдруг потеряли покой из-за того, что у нас с вами произошло. Хотя для меня во всем этом не было ничего нового.

Мисс Фэрли в замешательстве кусала губы, но глаза ее по-прежнему сверкали как изумруды.

— Что же вы молчите, дорогая? — Прислонившись спиной к книжному шкафу, граф пристально посмотрел на девушку. — Позвольте мне быть с вами откровенным, мисс Фэрли. Так вот, я ни за что не поверю, что вы не испытывали тогда никаких чувств.

— Не верите — дело ваше. — Она пыталась скрыть свое волнение, но ей это не удалось; голос ее дрожал и прерывался.

— Разумеется, не верю. И я прекрасно знаю: вернувшись той ночью к себе в спальню, вы снова и снова вспоминали наше свидание, вспоминали наши объятия и поцелуи. Более того, я почти уверен: вам ужасно хотелось, чтобы все это повторилось, разве не так? Могу даже предположить, что вы прикасались к тем чувствительным местам, о которых я вам как-то говорил.

Сабрина вздрогнула и в изумлении уставилась на графа. «Откуда он знает?» — думала она.

— И еще, — не унимался Рис. — Я совершенно уверен, что вы очень долго будете помнить о нашей ночной встрече, возможно, всю жизнь.

Она вскочила с дивана и воскликнула:

— Но это был всего лишь поцелуй!

— Всего лишь? — Рис рассмеялся.

— Да, именно так, лорд Роуден. Кроме того, как мне помнится, вы тоже шептали мое имя, забыв обо всем на свете.

Рис тут же нахмурился. Бог тому свидетель, ни один мужчина не любит, когда ему напоминают о том, что он нашептывал женщине в минуты страсти. Да, мисс Фэрли умеет дать достойный ответ.

А Сабрина тем временем продолжала:

— К тому же вы мычали и ревели от страсти, подобно обезумевшему быку во время случки.

— Подобно… быку во время случки? — в изумлении переспросил граф.

Удачно эта девушка подобрала столь обидное сравнение, как искусно она выбила оружие из его рук.

Пытаясь перехватить инициативу, граф приблизился к Сабрине и с усмешкой сказал:

— Очень интересные наблюдения, мисс Фэрли. Неужели я и впрямь мычал?

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Да, лорд Роуден. Вы не переставали стонать и мычать… почти до конца. И вот еще что… Если для вас «не было ничего нового», как вы выразились, то с какой же стати вы оказались сейчас в библиотеке?

— Но это моя библиотека… — пробормотал Рис, едва ли не оправдываясь. Взяв с дивана книгу, он добавил: — Я пришел сюда за этим томом, вот и все. — Приблизившись к девушке почти вплотную, граф заглянул в ее пылавшие глаза. — А если вы, мисс Фэрли, совершенно равнодушны ко мне, то почему же вы пытались выпроводить меня отсюда? Ведь в таком случае моя близость не должна вас волновать. Но мое присутствие все-таки волнует вас, не так ли?

Сабрина сделала глубокий вдох, потом еще один — словно задыхалась после быстрого бега.

— Н-нет, нисколько… нисколько не волнует, — пробормотала она, отводя глаза.

Граф внимательно посмотрел на нее и с лукавой улыбкой заявил:

— Кажется, я знаю, как доказать, что никто из нас ничего не испытывал тем вечером.

— Доказать? Каким же образом?

— Поцелуйте меня еще раз, Сабрина.

Глаза ее широко распахнулись, и какое-то время она смотрела на него молча. Потом презрительно фыркнула и прошипела:

— Вы в своем уме?

— Конечно, видите ли, после некоторых размышлений я пришел к выводу, что та ночь стала для вас незабываемой, стала событием, перевернувшим всю вашу жизнь.

— Вы слишком высокого о себе мнения.

— Должен заметить, что очень многие так считают.

— К тому же вы ужасно самоуверенны, но это потому, что до сих пор ни одна женщина не сумела вам отказать. А пришли вы сюда из-за того, что уязвлена ваша гордость. Так что все очень просто…

— Что ж, мисс Фэрли, я прекрасно вас понял. Вы, конечно же, хотите сказать, что отличаетесь от всех прочих женщин. Сейчас мы это проверим.

В следующее мгновение Рис привлек ее к себе и обнял за плечи. И почти тотчас же их губы слились в поцелуе. Причем Сабрина даже не пыталась сопротивляться, — напротив, обвила руками шею Риса и ответила на его поцелуй со всей страстью.

Как и в прошлый раз, все получилось божественно, и они настолько увлеклись друг другом, что не услышали ни топота ног по мраморному полу, ни голосов гостей.

— Сабрина! — раздался голос Мэри. — Мы вернулись, Сабрина! Представляешь, обратно мы ехали на санях! Да, вместе с нами твой отец, он как раз был у Колбер…

Внезапно воцарилась гнетущая тишина — словно перед грозой.

Рис и Сабрина отпрянули друг от друга и повернулись к двери.

У порога в широком дверном проеме стояли Мэри Кэпстроу, Колберты, Джеффри и… отец Сабрины.