Глава 28


Рис рассказал все подробнейшим образом, ничего не упуская. Начал он со смерти своего отца, а закончил рассказом об угрозах кузена Джеффри. К его удивлению, рассказ занял совсем немного времени, — а ведь он так долго мучился, храня свой секрет. И, рассказывая, Рис все время следил за реакцией Анны, смотрел прямо в глаза, так напоминавшие ему глаза жены. Но по ее сдержанному и невозмутимому виду трудно было что-нибудь понять. Рис считал, что прекрасно разбирается в людях, но вот сейчас он столкнулся с женщиной, о которой совершенно ничего не мог бы сказать, не мог бы даже сердиться или злиться.

Анна же слушала его, почти не моргая, — знакомая особенность, присущая Сабрине.

Закончив свой рассказ, он внимательно посмотрел ей в лицо, ожидая решения своей участи. Но Анна долго молчала, видимо, решение давалось ей нелегко.

Минуты ожидания тянулись мучительно медленно, вероятно, это были одни из самых тяжелых минут в его жизни.

— Значит, вы приехали сюда просить прощения? — спросила она, наконец. И Рису показалось, что в ее голосе прозвучало удивление.

— Вовсе нет. Я приехал за вами, чтобы отвезти к Сабрине, — заявил он. — Но перед этим я подумал, что вам следует получше узнать человека, который намерен увезти вас.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. И тут, к его немалому удивлению, вдруг улыбнулась — как будто ей понравилась его откровенность. Наклонившись к розам, Анна осторожно провела пальцами по бархатистым лепесткам. Она явно тянула время, по-видимому, еще не решив, что ответить.

Вздохнув, заговорила:

— У меня свое представление, лорд Роуден, о степени и мере вашей вины. Когда-то я написала письмо Джеймсу Мейкпису, в котором интересовалась судьбой дочерей — все ли у них благополучно. С моей стороны это был весьма опрометчивый, и даже эгоистичный поступок. Я понимала, что подвергаю жизнь Джеймса, жизнь моих дочерей и свою собственную огромной опасности. Но мне очень хотелось хоть что-то узнать о них. Иногда мне казалось, что за любую весточку о них я готова отдать жизнь. Однако о возвращении в Англию я даже не думала, так я боялась. Порой я говорила себе: надо что-то делать. Но приступы решимости проходили быстро, и мне снова становилось страшно. Так шли годы. Раза два мне в руки попадали лондонские газеты, и я с жадностью их читала. Но сама я не решалась их покупать, боялась привлечь к себе внимание. Я чувствовала, что меня уже вряд ли ищут, но страх не оставлял меня. Поскольку же от Джеймса не поступало никаких известий, мне стало еще страшнее, и знаете, лорд Роуден, что я пытаюсь вам объяснить? Все мы порой совершаем вынужденные поступки, потому что так складываются обстоятельства. Вы не виноваты в смерти Ричарда. Как бы то ни было, все мы стали жертвой Морли. И Ричард тоже.

Рис поразился ее здравомыслию, рассудительности и великодушию. Он быстро отвернулся в сторону, чтобы скрыть свои чувства. Впрочем, стоило ли так удивляться? Благоразумие и благородство в такой же мере были присущи и ее дочери.

Нет, Анна не только прощала, она оправдывала его. Из всех людей только Анна Холт его поняла. Да, она не считала его виновным.

— Вы любите мою дочь, лорд Роуден? — спросила она неожиданно.

Рис медлил с ответом.

— По всей видимости… да, — пробормотал он, наконец.

Он впервые говорил не о страсти, а о своей любви. И в этот момент ему захотелось признаться в любви Сабрине.

Анна всмотрелась в его лицо и лукаво улыбнулась. Было ясно: что-то в его ответе ей понравилось.

— Что ж, я считаю, что с обвинениями покончено, не так ли? А теперь, лорд Роуден, я согласна отправиться с вами домой, в Англию.


Морли щурился, глядя на бледные лучи солнца, пробивавшиеся сквозь узкие окна. Король действительно захватил все, что ему, Морли, принадлежало. Об этом сообщил мистер Дакуорт, служивший источником свежих новостей. Однако Морли — об этом мало кто догадывался — сумел скрыть очень многое. Да, он искусно прятал концы в воду, так что нельзя было ничего доказать. А если бы слуги закона узнали обо всех его махинациях, то повесили бы дважды.

— У меня есть очень любопытное письмо от мистера Джеффри Гиллрея, — сообщил адвокат. — Он доводится кузеном графу Роудену.

Услышав про графа, Морли пристально взглянул на собеседника. Адвокат же сказал:

— А не стоит ли нам кое-что обсудить подробнее до очередного судебного заседания? Как известно, день вынесения приговора все ближе.

— Неужели? — притворно удивился Морли. — Как быстро летит время. Даже в тюрьме.

— Если вы хотите в чем-то признаться мне, то сейчас самое подходящее время.

— А вам, мистер Дакуорт, больше нечего мне сообщить?

— Да, кое-что есть, — кивнул адвокат. — Вам может показаться интересной одна деталь. Граф Роуден женат на леди, которая, по слухам, дочь Анны Холт. Ее зовут Сабрина Фэрли.

Морли хранил молчание. Сообщение о жене графа Роудена и впрямь его заинтересовало. Как же отреагировал граф, когда узнал, что его жена, по-видимому, дочь Анны Холт? И каким образом на небесах случаются подобные браки?

Морли верил в гармоничность событий, происходивших в мире, но не верил в случайности и совпадения. Он всегда тщательно разрабатывал свои планы и действовал в строгом соответствии с ними, хотя в душе был поэтом и творцом.

— Что же вы молчите? — спросил адвокат. Морли пожал плечами, потом вдруг спросил:

— Вы верите, что я невиновен, мистер Дакуорт? Или вы руководствуетесь чисто профессиональным интересом?

— А разве это имеет значение?

Морли ухмыльнулся. Во многом их взгляды совпадали. И не исключено, что они могли бы успешно сотрудничать.

— Уж не надеется ли мистер Гиллрей подзаработать, а, мистер Дакуорт?

Молчание адвоката было более чем красноречивым, чем любые слова.

Морли понял, что следует предпринять. Пристально взглянув на адвоката, он заявил:

— Если вы не возражаете, то я намереваюсь поступить в этом деле по своему разумении. Пожалуйста, известите все заинтересованные стороны, в том числе и мистера Гиллрея… Итак, во вторник, перед оглашением приговора, я сделаю важное заявление.

Как бы там ни было, но мистер Дакуорт, который отнюдь не был против придания делу еще большей публичности, хотя хлопот при этом у него прибавлялось, легко согласился с предложением Морли.

Мистер Дакуорт утвердительно кивнул:

— Да, разумеется, мистер Морли. Полагаю, что ваше заявление не будет голословным. Ведь необходимы подтверждения…

— Да, несомненно, — ответил Морли с усмешкой.

— В таком случае я извещу палача, чтобы он не готовил заранее петлю под размер вашей шеи, — мрачно пошутил мистер Дакуорт на прощание.

Морли молча отвернулся и опять уставился на косо падавшие лучи. На губах его теперь змеилась улыбка.


* * *

— Вот, читай. — Том протянул Киту газету. «Ходят слухи, что некий граф, возможно, замешан в одном из самых громких скандалов за всю историю Англии. Видимо, поэтому он на днях покинул страну. Все прояснится во вторник, во время судебного заседания в Вестминстере».

Кит поморщился и вернул газету Тому.

— Где ты взял эту газету, Шонесси? Обычно тебя не интересуют подобного рода глупости.

— Конечно, все мои интересы не выходят за пределы «Эмпориума», — кивнул Том. — Но нас ведь связывают с Роуденом семейные узы, верно? Поэтому один из моих доброжелателей счел нужным вручить мне газету с этой заметкой. Мы, конечно, пойдем на завтрашнее заседание суда?

— Разумеется.

Кит спал и видел, как судья объявит Морли смертный приговор. Смерть человека никогда не доставляла ему удовольствия, но сейчас речь шла о справедливости, поэтому он не мог не радоваться приговору. Изменнику следовало воздать по заслугам. Так гласил закон, а он, Кит, уже более десяти лет состоял на службе у закона. И вот такая неожиданная неприятность, эта газетная заметка…

— Как ты думаешь, что все это значит? — Виконт кивнул на газету.

— Возможно, это всего лишь уловка, желание поднять шумиху с целью продать как можно больше мест в зале суда, — ответил Том, хотя не был уверен в том, что говорил.

А Кит сразу заподозрил подвох. Он слишком хорошо знал Морли — тот повсюду раскидывал свои щупальца.

Кит не был наивным и прекрасно знал: даже находясь в Тауэре, Морли мог плести свои интриги.

А тут еще Роуден… Но к какому же скандалу он мог быть причастен? И почему его жена упорно отказывается раскрыть тайну? Виконт не сомневался в порядочности Роудена. Конечно же, граф никуда не убегал и нигде не скрывался. А если Роуден куда-то уехал, то у него имелись на то веские основания. Только бы граф сумел выполнить то, что задумал. Ведь было ясно, что он затеял слишком опасную и рискованную игру.

Сабрина прочитала короткую заметку в газете, и пол закачался у нее под ногами. Стараясь успокоиться, она сделала глубокий вдох и тут же почувствовала, как чья-то рука ухватила ее за локоть.

— Надеюсь, мы поступили правильно, показав тебе эту газету, — ласково сказала Сильвия и повела под руку сестру к ближайшему стулу.

Но Сабрина, сделав несколько шагов, остановилась. Нахмурившись, взглянула на Сильвию и спросила:

— А он действительно уехал из Англии? — Сабрина почему-то считала, что непременно ощутила бы его отъезд, если бы он решил уехать навсегда. Впрочем, она нисколько не испугалась, прочитав заметку в газете. Напротив, пришла в ярость. Конечно, заметка — дело рук Джеффри. Джеффри предал ее точно так же, как и Рис, но предал исключительно из трусости.

— Роуден сейчас в Италии, — пояснила Сюзанна. — Об этом сообщил Уиндему слуга Роудена, а Уиндем передал Тому.

Том Шонесси, похоже, был знаком со всеми нужными людьми в Лондоне.

Сестры переглянулись, но ни одна из них не высказала вслух своих опасений.

Сильвия и Сюзанна, проявляя такт, ни о чем не спрашивали Сабрину и не просили ее поделиться тайной Риса. Старшие сестры знали только одно: что бы ни случилось, они в любом случае не оставят Сабрину в беде.

— Ты все еще хочешь пойти на судебное заседание? — спросила Сильвия.

Сабрина решительно кивнула:

— Да, конечно.


— А вы уверены, что они захотят меня видеть? — спросила Анна и тут же смутилась. Вопрос показался ей ужасно глупым, он с головой выдавал ее, и было ясно, что она боялась предстоящей встречи. Слишком долго она ждала ее.

Кроме того, ее раздражал Лондон — раздражал городской шум, а также запахи. Прежде она жила в провинции, в Горриндже, а затем поселилась в итальянской глуши, так что лондонская суета оказалась для нее слишком уж непривычной. Она не была в Лондоне семнадцать лет. Кроме того, Лондон относился к ней враждебно, он охотился за ней, хотел наказать. На душе у нее было тревожно и как-то не по себе. А ведь об этой минуте она мечтала долгих семнадцать лет!

Итак, она колебалась. Но затем все-таки собралась с духом.

— Да, я хочу их видеть, — сказала Анна. — Всех до единой.

— Отлично! — отозвался Рис. — Полагаю, что вы как раз застанете их всех вместе. Сейчас начало дня, а, по слухам, они редко разлучаются.

Они немного помолчали, стоя у дома Грантема, рядом с каретой, на которой приехали.

— Но как я… — Анна запнулась.

— Выглядите? Прекрасно. Точно так же, как одна из ваших дочерей.

Комплимент понравился Анне, и она улыбнулась.

— Вы войдете вместе со мной? — спросила она, нахмурившись. Ей было страшно входить одной.

Рис с вздохом покачал головой:

— Нет, я не хочу, чтобы Сабрина считала, что я воспользовался вами как предлогом — только бы повидаться с ней. Думаю, при вашей встрече я явно буду лишним. Ну, смелее.

Анна удивилась: какой все-таки необыкновенный мужу Сабрины. Какой сильный, стойкий… и в тоже время не без слабостей. Такой муж — мечта многих женщин, ведь часто у таких мужчин прошлые слабости превращаются в сильные стороны их характера, достойные глубокого уважения. Анне стало жаль, что Рис и Ричард не были знакомы.

Кивнув своему спутнику, Анна сделала глубокий вдох и решительно направилась к дверям.

Рис же сел в карету и тотчас отъехал от дома.

В понедельник, накануне заседания суда над Морли, Сюзанна вдруг услышала на улице голоса. Она отдернула занавеску и посмотрела в окно. По небу, заслоняя солнце, ползли тучи, предвещавшие в самом скором времени хороший весенний ливень. Однако ее внимание привлекли отнюдь не тучи.

— Сильвия, Сабрина… У наших дверей кучер высадил из кареты какую-то женщину.

Голос Сюзанны прозвучал так странно, что две другие сестры немедленно подошли к окну, чтобы самим все увидеть. И все они замерли у окна, затаив дыхание.

— Боже мой! — наконец-то вырвалось у Сабрины, и она тут же прикрыла рот ладонью, — Он все-таки нашел ее и привез…


* * *

Рис не успел пробыть дома и пяти минут, как слуга доложил ему о приходе мистера Уиндема, срочно желавшего его видеть.

Граф только что развязал галстук и уже собирался скинуть сапоги, выпить глоток бренди и принять ванну. Однако он решил встретиться с художником, ведь он не виделся с ним несколько недель.

— Пусть поднимется.

Через минуту на пороге появился Уиндем. Он тотчас заявил:

— Оставим в стороне тот факт, Роуден, что ты даже не соблаговолил предупредить меня, когда уезжал, сразу перейдем к делу. Ты видел, о чем пишут бульварные газеты? Я подумал, что тебе тоже неплохо взглянуть.

— Довольно странный способ приветствия, Уинд, ты не находишь?

Однако при одном взгляде на мрачное лицо Уиндема, Роуден умолк.

Художник протянул ему газету, и Рис прочел следующее:

«Ходят слухи, что некий граф, возможно, замешан в одном из самых громких скандалов за всю историю Англии. Видимо, поэтому он на днях покинул страну. Все прояснится во вторник, во время судебного заседания в Вестминстере».

Одним словом — завтра. Первым прервал молчание Уиндем: — Не нравится мне эта заметка, Роуден. Что-то затевается, не так ли?

Уиндем осторожно пробовал вызвать Риса на откровенность, но сейчас Рис не хотел говорить. Итак, Джеффри, идиот, дурак Джеффри! Он все-таки выполнил свою угрозу. Но это была даже не «Таймс», а бульварная газетенка! И вероятно, имелось в виду, что доказательства его, Риса, виновности будут представлены во время суда над Морли. Возможно, у Морли сохранились какие-то документы. Не исключено, что он просто сделает устное заявление, что тоже было скверно.

Но теперь Рис знал: завтра он обязательно явится на суд.


Загрузка...