Соблазн в жемчугах

Глава 11

Лорд Хоксуэлл остро нуждался в деньгах.

Два года назад Верити не обратила внимания на то, насколько это было заметно, потому что была поглощена собственными переживаниями.

А теперь к тем приметам запущенности, которые она уже отметила по дороге сюда, прибавилось еще множество других.

Слуг для такого большого дома явно не хватало. Миссис Брэдли обещала прислать ей в помощь девушку, но Верити сомневалась, что это будет настоящая горничная.

Мебель была старинной, но довольно обшарпанной. Шторы на окнах, выходящих на юг, заметно выцвели и уже давно должны были быть заменены на новые. Удобствам, видимо, тоже уделялось недостаточно внимания. В Эримонте были новые туалеты и даже новая ванная комната, а в этом хозяйстве наверняка по-прежнему пользовались ночными горшками и переносными ваннами.

Глядя на все это, Верити пала духом. Ее план оказался под угрозой. Деньги из ее наследства по-прежнему окажутся недоступны Хоксуэллу, пока будет рассматриваться их прошение об аннулировании брака.

После свадьбы ему должны были достаться большие суммы. Он сказал, что этого не случилось. Может быть, она должна обещать ему подождать, пока он не получит ответ на прошение? Надо спросить мистера Торнаппла, сыграет ли это какую-либо роль.

Миссис Брэдли привела ее в ту же комнату, которая была ей отведена перед свадьбой. Она поняла, что тогда ее все-таки немного подновили. Занавески заменили на новые, голубой полог над кроватью тоже казался новым. Стулья были явно недавно обиты, а камин тщательно вычищен.

Она представила себе, как два года назад граф приказал подготовить эту комнату, с тем чтобы его невеста не пострадала от последствий недостатка его финансов. Интересно, как он все это оплатил? Наверное, пришлось залезть в долги.

Он мог оставить все как есть, и она ничего не заметила бы. Ей было все равно. Если человек приносит себя в жертву, ему безразлично, будет ли столб, у которого его сожгут, новым и хорошего качества.

— Все ваши вещи здесь, — сказала миссис Брэдли, открывая три гардероба и два чемодана.

Верити потрогала материал платьев. Она почти забыла об этих нарядах, купленных в Лондоне перед свадьбой. Нэнси таскала ее от одной портнихи к другой, требуя самые лучшие шелка и кружева. Они назаказывали столько платьев, что их можно было бы менять четыре раза в день в течение двух недель. Нэнси получала гораздо большее удовольствие от этого мотовства, чем сама невеста.

Верити достала несколько платьев и стала прикладывать их к себе перед зеркалом. Когда она жила у Дафны, то одевалась очень скромно. Ей вовсе не нравились простые платья, но ведь не будешь работать в саду в муслиновом или шелковом одеянии. К тому же она не позволяла Дафне тратить много денег на свои наряды.

Она поймала себя на том, что улыбается, когда достала платье для прогулок из шелковой тафты лимонно-желтого цвета. Приятно будет носить красивые платья, подумала она. До этих пор она мало интересовалась своей одеждой, но здесь у нее был полный гардероб, который предстоит изучить.

— Я прикажу принести вам воду, — сказала миссис Брэдли, распаковав ее чемоданчик. — А потом мы оставим вас, чтобы вы отдохнули. Мы здесь в деревне обедаем обычно позже, но когда кухарка узнает, что приехал милорд, она постарается не слишком затягивать с обедом. Я к вам пришлю девушку через два часа, и она поможет вам одеться.

Верити решила, что отдохнуть перед обедом не помешает. Воскрешение оказалось весьма утомительным, да и дорога была длинной, но она должна быть в наилучшей форме, если собирается пикироваться с Хоксуэллом за столом.

Хоксуэлл постучал в дверь. Ему не ответили, и он вошел.

Небольшая гостиная была пуста. Из гардеробной тоже не доносилось ни звука. Он вошел в спальню. В ней царил полумрак, потому что шторы были задернуты.

Верити спала на кровати в сорочке и чулках. Ей, видимо, снилось что-то неприятное, потому что по ее лицу пробежала тень. Она лежала на боку, подтянув колени, и от этого сорочка немного задралась, так что обнажилось бедро.

Прелестный изгиб этого бедра заворожил его. Еще день, и он поддастся желанию лечь рядом, чтобы ласкать это мягкое грациозное тело. А сегодня он воздержится.

Он положил на кровать возле подушки небольшую коробочку и открыл ее. На синем бархате лежало жемчужное ожерелье.

За эти два года он несколько раз был на грани того, чтобы продать жемчуг, хотя это была семейная реликвия. Согласно легенде, два века назад графиня Хоксуэлл получила его от своего любовника, принадлежавшего к королевской семье. Эти жемчуга были бесценны, и вырученные за них деньги могли бы надолго отложить упадок его поместья.

Хоксуэлл был совершенно уверен, что его руку удержала не сентиментальность. Он скорее сомневался, принадлежат ли они все еще ему и имеет ли он право их продать. В конце концов ожерелье стало его свадебным подарком Верити.

Он посмотрел на записку, которую написал, но передумал оставлять ее и тихо вышел.

Поворачиваясь, Верити задела рукой что-то твердое и проснулась. Она открыла глаза и поднялась на локте, чтобы понять, что это было.

На кровати лежал изящный деревянный футляр, выложенный синим бархатом. Из него на постель выскользнули нитки небольших белых бусин.

Жемчуг.

Два года назад, когда она одевалась к свадьбе, его принес какой-то слуга. Нэнси пришла в восторг от красоты и стоимости ожерелья и настаивала на том, чтобы Верити надела его на свадебную церемонию. И она послушалась, точно так же, как она делала все, что от нее требовали в тот день. Но ни красота жемчуга, ни его безусловная ценность как раритета не изменили ее мрачного настроения и не сделали ее более счастливой.

Она сняла ожерелье перед свадебным завтраком, опасаясь, что какая-нибудь нитка может разорваться. Самым ярким воспоминанием того дня было появление Нэнси в тот момент, когда Верити положила ожерелье на туалетный столик.

«Я должна тебе кое-что сказать». Этими словами Нэнси начала разговор, вызвавший у Верити приступ ярости и решимость бежать.

Она взяла ожерелье в руки. Ни один слуга не оставил бы его так, на кровати. Значит, Хоксуэлл был у нее.

Он вернул ей свой свадебный подарок. Пусть он будет у нее, будто она никогда не покидала его дом. Он хочет, чтобы она надела жемчуг сегодня вечером. Если она этого не сделает, он будет оскорблен.

Она пропустила жемчужины сквозь пальцы — легкие, гладкие, роскошные, идеальной формы. Они, верно, стоят целое состояние.

Она доставит себе удовольствие и насладится их красотой один вечер. Но они ей не принадлежат, и она не может оставить их себе.

Когда Верити вошла в столовую, Хоксуэлл не мог отвести от нее глаз.

В последние дни он ни разу не видел ее ни в чем, кроме самых простых платьев. Но даже воспоминание о свадебном платье померкло перед ее нарядом.

Шелк необычного коричневато-розового цвета облегал ее тонкую фигуру. Кружева, украшавшие рукава, подол и глубокое декольте, оттеняли, по контрасту, необычный цвет платья и придавали ему необыкновенную свежесть и элегантность.

На плечи была накинута роскошная шаль в тех же тонах, что и платье. Элегантность наряда подчеркивало жемчужное ожерелье, облегавшее шею и придававшее особую прелесть ее характерному, будто в немом вопросе, повороту головы.

Она заметила, что он бросил взгляд на жемчуг, и непроизвольно дотронулась до ожерелья. По ее взгляду он понял, что она оценила не только само ожерелье, но и то, как оно появилось на ее кровати.

— Вечер теплый, и я решил, что мы будем обедать на террасе, — сказал он.

— Мне это тоже доставит удовольствие.

А о нем и говорить нечего. Невыносимые формальности, связанные с ее новым статусом, могут подождать. Им совершенно необязательно обедать за столом, за которым могут уместиться не менее сорока человек.

Они вышли на террасу, где уже был накрыт стол. Пламя свечей, слегка колеблемое ветерком, отражалось в тонком фарфоре и столовом серебре. Миссис Брэдли и кухарка, по-видимому, решили, что возвращение графини следует отпраздновать, поэтому подаваемые блюда были более изысканными, чем обычно.

Верити посмотрела в сад, где уже сгущались сумерки.

— Мне он запомнился гораздо более обширным, — сказала она.

— Его дальняя часть с поразительной быстротой заросла травой, сорняками и молодыми деревцами. Вид весьма неприглядный. Но таково было решение садовника после того, как почти весь его штат пришлось уволить.

— Должно быть, дорого поддерживать в порядке такой большой сад.

— Когда это необходимо, можно отказаться от красивых видов. Я понял, как мало они существенны.

— Но дальнюю часть сада можно восстановить. Или, наоборот, можно позволить ему зарасти еще больше, и тогда через пару лет он будет выглядеть естественно и не будет оскорблять ваш взгляд.

Слуга подлил ей вина, и она поднесла бокал к губам. Последний свет дня померк, и при свечах ее рот казался совсем темным. Темным и зовущим.

— В этом саду мало больших деревьев, — сказал он. — Освещение хорошее круглый год. Возможно, вместо того чтобы восстанавливать цветочные клумбы или позволить природе сделать свое дело, лучше построить в той части оранжерею.

— Это потребует большой работы, если вы уволили…

— Нехватка слуг скоро перестанет быть проблемой.

— В таком случае оранжерея окажется очень полезной. В доме круглый год будут цветы. Если вы собираетесь проводить здесь большую часть года, не помешал бы и парник. Там можно было бы выращивать экзотические фрукты к вашему столу.

— Какого, по вашему мнению, размера они должны быть?

Они начали обсуждать размеры оранжерей и парников и их типы. Растения были ее любимой темой, и разговор явно ее воодушевил. Она даже смеялась, чего он никак не ожидал. Она не заметила, как, едва закончился обед, исчезли слуги, оставив хозяев наедине.

— Я не думаю, что наш старый садовник большой специалист по выращиванию растений в оранжереях, — сказал он. — Если мы построим оранжерею, вам придется обучить его. Если хотите, это будут ваши владения.

Ее голубые глаза казались почти черными. По их взгляду он понял, что она сначала колебалась, а потом — удивилась: ведь они обсуждают не только его дом, но их общий.

— В лондонском доме тоже есть место для оранжереи, так что вы сможете проводить свои эксперименты независимо от того, где будете жить.

Она внимательно на него посмотрела. Потом перевела взгляд на пламя свечей, на сад, на каменную ограду террасы. Ей, наверное, казалось, что, если она переключит свое внимание, то сможет не думать о неизбежном.

— Я бы предпочла продолжить их в «Редчайших цветах» до тех пор, пока не уладятся наши с вами дела.

— Нет.

— Тогда позвольте мне остаться с Одрианной. Вы сказали, что карета лорда Себастьяна завтра утром возвращается в Эссекс. Умоляю позволить мне туда уехать.

— Нет.

Она не стала спрашивать почему. Ответ был в его взгляде. Она понимала всю интимность обстановки и чувствовала витавшее в воздухе состояние ожидания.

— А если я поеду куда-нибудь без вашего согласия?

— Поскольку я ваш муж, вам нужно не мое согласие, а мое разрешение.

— Вы знаете, что для меня это неприемлемо.

— Вы заставляете меня быть с вами более грубым, чем мне хотелось бы или чем это необходимо. — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. — Этот брак состоялся, и настало время начинать его осуществлять.

Она осторожно высвободила руку и встала. Он сделал то же самое, и не только потому, что это предписывал этикет, но и из уважения. Верити была не очень высокого роста, и можно было предположить, что она не обладает большой силой. Однако она доказала, что в своем странном желании весьма решительна и настойчива.

Склонив голову набок, она посмотрела ему прямо в лицо.

— И когда вы намерены осуществить этот брак?

— Скоро.

— Полагаю, что вы по крайней мере заранее предупредите меня об этом?

Протянув руку, он дотронулся до жемчужного ожерелья.

— Я уже это сделал.

Он медленно провел пальцами по поверхности жемчуга, а потом по коже под ожерельем.

Она закрыла глаза. Она была слишком неискушенной, чтобы понять, что выдала себя подобной реакцией.

— А если… — Она облизала губы, даже не подозревая каким призывным выглядело это движение языка. — А если я откажусь?

Хоксуэлл еще не решил, как скоро все произойдет, но будь он проклят, если даст ей время открыть этот фронт в их маленькой войне.

Не прошло и нескольких секунд, как «скоро» превратилось в «очень скоро», а «очень скоро» — в «сейчас».