Новый гибрид пеларгонии выглядел немного чахлым, а края двух листьев начали желтеть.
— Пеларгония не любит прямого солнца. Обещай мне, что до конца сентября будешь переставлять ее днем в более затененное место, — сказала Верити Селии. — Никогда не знаешь, как поведут себя новые сорта.
— Я скажу об этом Дафне.
Они шли по дорожке между столами с горшками растений, над которыми Верити проводила свои селекционные опыты.
Это было либо удачей, либо подарком судьбы, что в тот день она встретила Дафну и та предложила ей поселиться в доме, к которому примыкала большая оранжерея. Ей всегда нравились цветы, но она никогда не занималась садоводством. А теперь оно увлекло ее, и ей доставляло огромное удовольствие находиться в оранжерее, каждый день наблюдая за ростом растений.
— Когда проходила мимо гостиной, я слышала, как лорд Себастьян пытался убедить Хоксуэлла не действовать поспешно, — сказала Селия.
— Сомневаюсь, что лорду Себастьяну это удастся. К тому же, если дело касается меня, он вряд ли встанет на мою сторону. Я скоро потеряю свою свободу, на которую так надеялась, и, как знать, может быть, больше никогда не увижу этот дом.
— Ты сможешь убедить Хоксуэлла позволить тебе приезжать к нам. Одрианна же сумела убедить Себастьяна.
— Хоксуэлл — граф, и гордится своими привилегиями и происхождением. Наш брак для него мезальянс, и он не позволит мне делать то, что я хочу, потому что это отразится на нем. Ведь это от тебя я узнала все о людях знатного происхождения, Селия, так что незачем делать вид, что все будет хорошо, только чтобы утешить меня. Мы обе знаем, что этот человек не разрешит мне навещать тебя или кого-либо еще из моего прошлого.
Более того, она подозревала, что ее пребывание в этом доме было для него оскорблением. Он упрекнул Дафну за то, что она дала ей убежище, хотя та не знала, кто она на самом деле.
Она не могла себе представить, что сказал бы лорд Хоксуэлл, узнай он о ее первой встрече с Дафной на берегу Темзы.
В тот день погода была довольно прохладной. Она упросила возницу какого-то фургона подвезти ее до Лондона. Путь был долгим, и пока они ехали, ее гнев немного утих, но в голове родился простой план. Она спрячет обрывки фаты и платья в камышах вдоль берега Темзы, так что власти примут это за доказательство ее смерти и не будут слишком рьяно ее разыскивать.
Она все сделала как задумала и сидела на берегу, глядя на воду, когда мимо проехала двуколка. Ею правила прелестная молодая женщина лет двадцати пяти с очень бледным лицом. По какой-то причине двуколка вдруг остановилась.
Возможно, Дафна каким-то образом прониклась теми чувствами печали и разочарования, которые охватили Верити, когда она наблюдала за тем, как погружаются в воду обрывки фаты; как просто было бы последовать за ними и тем самым избежать вины, долга и унижения.
Ее детство прошло в атмосфере любви и счастья, но после смерти отца она позабыла о том, что это такое. И контраст был настолько велик, что последовавшие за этим годы были совершенно невыносимыми.
Предательство Бертрама было последним оскорблением в ряду многих других. Она не помнила, чтобы он был таким жестоким, когда знала его еще девочкой, в противном случае отец ни за что не назначил бы его ее опекуном. Может быть, он изменился под влиянием своей жены Нэнси, поощрявшей низменные стороны его характера.
У Нэнси были непомерные амбиции, а теперь они появились и у Бертрама. А Верити оказалась идеальным средством удовлетворения этих амбиций. Выставляй напоказ Лондону богатую наследницу, и на удочку непременно попадется какой-нибудь обедневший лорд. А если он проглотит наживку, ему придется проглотить и свою гордость, особенно если еда окажется достаточно вкусной — в смысле внешней привлекательности или богатства.
Считалось, что ей повезло, когда они наткнулись на Хоксуэлла. Они ожидали, что он заворожит ее и она не заметит, как этот брак расстроит ее собственные планы на жизнь.
Нэнси часто ее ругала. «Он мог оказаться старым и толстым, — вопила она. — Только дура может отказаться от такого красавца. Когда женщина смотрит в эти глаза, она теряет рассудок. Ты неблагодарная девчонка, раз не ценишь то, что мы для тебя сделали».
Он был почти на десять лет ее старше, но вовсе не старым. У него были великолепные глаза, но они смотрели не только на нее. Складывалось впечатление, что ему подошла бы любая. Верити оказалась приемлемой девушкой незнатного происхождения с подозрительно большим состоянием, сделанным на ремеслах и торговле, которая решит его финансовые проблемы.
— По крайней мере он красив, одно утешение, — за метила Селия, будто читая ее мысли. — Он нравится женщинам, а значит, неплох в постели, если это поможет тебе примириться с ним.
— Я сомневаюсь, что в данный момент он склонен проявлять свое искусство в постели со мной. С другой стороны, я, к сожалению, недостаточно его раздражаю, чтобы ему захотелось от меня избавиться. — Верити понюхала цветок фрезии. Ей всегда нравился этот запах. — Я на это надеялась, но это было глупо.
Селию редко удивляли причуды света, но сейчас она была явно озадачена.
— Ты ждала, что он захочет с тобой развестись? У него есть на это причина?
. — Я была недостаточно смелой, чтобы причина появилась, и теперь об этом жалею. Нет. Я надеялась, что он отнесется благосклонно к моей просьбе об аннулировании брака, если я скажу ему, что не хочу быть его женой. Я достигла совершеннолетия и, если буду свободна, больше не буду зависеть от опеки кузена. Я стану независимой.
— Полагаю, что он отказался, потому что аннулирование было бы такой же неприемлемой в смысле огласки процедурой, как развод. Для него даже еще хуже, на самом деле.
— Мне казалось, что он больше думает о деньгах. Тут я просчиталась. Я предполагала, что Хоксуэлл получал доход с моего наследства, пока меня не было. Оно было очень большое и ждало меня, пока я либо выйду замуж, либо достигну совершеннолетия. Я думала, что, имей он эти деньги, наш брак был бы ему в тягость. К сожалению, как он сказал, он до сих пор ничего не получил.
— Если бы брак был аннулирован, ему, вероятно, пришлось бы вернуть деньги, если он их получил, — сказала Селия. — Покажи мне такого мужчину, который согласился бы на такое.
— Я сказала ему, что сделаю все, чтобы он получил деньги в любом случае, и намеревалась объяснить ему, как именно я это сделаю. Но наш разговор до этого так и не дошел.
Если она смогла бы объяснить все понятнее, возможно, он взглянул бы на вещи иначе. У нее немного поднялось настроение при мысли, что еще не все потеряно, но недостаточно для того, чтобы ее нервы пришли в порядок.
Они прошли мимо стоявших на полу больших горшков с аккуратно подстриженными миртами.
— Мне очень жаль, что ты уедешь, но ведь ты и так намеревалась скоро нас покинуть, — сказала Селия. — Ты просто пряталась здесь до той поры, как тебе исполнится двадцать один год, не так ли?
Верити остановилась, взяла руки Селии в свои и крепко сжала.
— Мы все здесь временно, разве нет? Да, я думала о том, что скоро должна буду уехать, и молила Бога, чтобы вы с Дафной меня поняли.
— Разумеется, мы бы тебя поняли. Но куда ты собиралась поехать?
— На север. К себе домой. Подальше от Лондона и Хоксуэлла. И оттуда я хотела подать прошение об аннулировании брака. Я хочу жить среди людей моего детства и юности, Селия, и попытаться спасти наследство отца. Мне хотелось бы использовать свое богатство так, как следовало бы, а не обеспечивать привилегии обедневшего аристократа. И мне необходимо узнать, что именно сделал Бертрам, чтобы навредить людям, которых я люблю, и постараться помочь им. Я должна все исправить. — На глаза Верити навернулись слезы. — Возможно, это была всего лишь детская мечта, но она поддерживала меня эти два года.
Селия наклонилась и поцеловала ее в щеку.
— Я все понимаю, моя дорогая Лиззи. Здесь у нас всех есть тайные мечты и секреты, но мы и не догадывались, что твои были такими серьезными. Я не сомневаюсь, что, пока ты пряталась, ждала своего часа и спокойно ухаживала за цветами, ты вынашивала большие и важные планы своей будущей жизни. Однако теперь тебе, возможно, придется их пересмотреть.
— Боюсь, что ты права. Но я все же надеюсь убедить его, что для него будет лучше, если он избавится от меня.
— Он женился из-за денег. Если тебе удастся уладить с ним денежный вопрос, у тебя еще все может сложиться так, как ты мечтала.
Верити тоже на это надеялась. Но даже если Хоксуэлл ее не отпустит, она по крайней мере сможет встречаться с людьми, чего она не могла себе позволить, пока скрывалась. Может быть, некоторые из ее планов окажутся успешными. Она пыталась найти утешение в этих мыслях, хотя ее сердце все еще сжимал страх.
— Пожалуй, надо предупредить Дафну, что прививка этого лимонного деревца оказалась неудачной, Селия. Эксперимент стоил того, но у нас не хватило сил его продолжить. — Она подошла к апельсиновому дереву. — Держи передник, я сорву несколько плодов. Мы отдадим их миссис Хилл, чтобы она использовала апельсины для приготовления соуса.
Она сорвала три апельсина.
— Думаю, что скоро прибудет этот наемный экипаж, о котором сказал тебе Хоксуэлл, — тихо сказала Селия. — Неужели ты позволишь, чтобы он вынес тебя на руках?
Мысли об этом экипаже омрачали все то время, что они были в оранжерее.
— Не думаю, что он применит силу, — ответила Верити.
— Боюсь, что, если все же это случится и ты начнешь сопротивляться, Дафна выстрелит в него. Она очень расстроена. Она считает, что ты его боишься и у тебя на это есть причина. Ей уже приходилось сталкиваться с подобным.
Упоминание о настроении Дафны навело Верити на мысль, что у нее и вправду было основание бояться взрывного характера Хоксуэлла, хотя за все время их разговора ей удавалось держать его в узде.
— Я не стану сопротивляться. Все будет мирно. Я не хочу неприятностей для Дафны. Пойду и скажу ей об этом.
— Можешь сказать ей это сейчас, — сказала Селия, увидев Дафну и Одрианну через стеклянную дверь оранжереи.
Обе женщины подошли к Верити.
— Лиззи, ты должна выслушать, какой у нас план, — провозгласила Одрианна. — Себастьян считает, что Хоксуэлл будет готов принять его, если и ты с ним согласишься.
Верити рыхлила небольшими грабельками землю вокруг лимонного деревца.
Она услышала звук открывающейся двери, соединявшей оранжерею с гостиной, а потом мужские шаги. Хоксуэлл пришел, чтобы предложить план, придуманный ее подругами.
Это было не спасение, а лишь передышка, чтобы дать ей время смириться со своей судьбой. Она согласилась с тем, что это лучшее, что можно было бы сделать. Правда, она надеялась, что ей удастся хотя бы чуть-чуть изменить условия.
Шаги затихли совсем рядом с ней, и ей пришлось признать его присутствие. Глаза Хоксуэлла были прекрасны. Если бы они были тусклыми или маловыразительными, они бы так не завораживали. Но в них к тому же отражались ум, и уверенность, и юмор, и кое-что из того, на что намекала Селия. В них также можно было прочитать и высокомерие, естественное для человека столь знатного происхождения.
Она была обычной женщиной, а стало быть, не застрахована ни от этих глаз, ни от этого лица. Он напугал ее два года назад, когда она, сломленная угрозами Бертрама, только что не съеживалась в его присутствии.
Такие, как она, не выходили замуж за таких, как он. Не потому, что она была его недостойна, и не потому, что она уже выбрала для себя другой тип мужчины и другое будущее. Счастливый брак между ними был невозможен из-за того, что они из разных миров, из двух разных Англий, и у них почти нет ни точек соприкосновения, ни общих интересов.
Единственной знакомой ей чертой была его властность. Ее отец тоже отличался властностью, но он не был таким огромным, и поэтому его властолюбие не предполагало физической силы, такой, как у графа. Интуиция подсказывала ей, что в этой силе нет ничего хорошего. В его присутствии ей хотелось сжаться… отступить… исчезнуть.
Однако его лицо странным образом успокаивало. Оно было красивым, а не хорошеньким. Не гладким и почти женственным, как у некоторых английских денди. Его красота была чисто мужской, такой, какую можно встретить в кузнице или на конюшне. Крупные, чуть угловатые черты его лица казались собранными случайно, но именно это завораживало.
— Саммерхейз и Одрианна предложили поехать с ними на некоторое время в Эссекс, — сказал он. — Они считают, что это поможет вам привыкнуть к вашему будущему и ко мне.
— С их стороны это очень любезно. И с вашей тоже, раз вы согласились с их планом.
— Я с пониманием отношусь к тому потрясению, которое вы испытали, когда я вас узнал. Если несколько дней в Эссексе снимут напряжение, мы можем на время отложить наше возвращение в Лондон.
Он был более чем внимателен, но она не знала, хороший ли это знак. Если он будет слишком добр, все окажется гораздо сложнее.
— Я буду благодарна за это временное убежище, прежде чем произойдет мое воскрешение, лорд Хоксуэлл. Любопытство света не доставит мне удовольствия, так что я не возражаю против того, что оно будет на какое-то время отложено. Однако могу ли я кое-что попросить в связи с предстоящим визитом в Эссекс? Поскольку он будет кратким, не могли бы вы быть ко мне снисходительны эти несколько дней?
Он взглянул на нее с подозрением. Без сомнения, он подумал, что и так потакает ее капризам больше, чем было необходимо.
— Каким образом?
— Поскольку все произошло неожиданно, я была бы вам благодарна, если бы вы сочли возможным отложить нашу первую брачную ночь до того времени, когда наш визит закончится. Мы можем использовать это время для того, чтобы лучше узнать друг друга… — Она пожала плечами, надеясь, что он понимает женщин, как утверждала Селия.
— Вы затеяли слишком хитроумную игру, если учесть, что у вас нет козырей. Я не против отложить осуществление своих прав на несколько дней, как вы просите. По сравнению с тем, что я ждал два года, это незначительная уступка. Если вы, однако, рассчитываете убедить меня в том, чтобы я согласился на аннулирование нашего брака, этого не случится.
Как это похоже на мужчин — думать, что они умеют предвидеть будущее. Он уверен в своих чувствах в отношении столь серьезного дела через четыре дня. Когда он узнает ее поближе да еще услышит ее предложение насчет денег, его мнение наверняка изменится.
— Я также прошу вас никому не сообщать о том, что вы нашли меня, до нашего отъезда из Эссекса. Если мы отложим на эти дни все сплетни, я смогу лучше к ним подготовиться.
— Я соглашусь с вашими требованиями, если вы, в свою очередь, согласитесь с некоторыми моими пожеланиями. Во-первых, вы должны мне пообещать, что не сбежите и не исчезнете снова сегодня ночью.
С этим было легко согласиться. Какой смысл бежать, если он тут же погонится за ней по пятам. К тому же у нее были кое-какие дела, которые она не сможет сделать, если опять спрячется. Она действительно планировала покинуть «Редчайшие цветы», но не собиралась исчезать.
Он подошел ближе и взглянул на нее сверху вниз. Она интуитивно почувствовала его силу и свою уязвимость.
— Мне надо, чтобы вы приняли еще одно мое условие, Верити. Я не буду требовать выполнения супружеских обязанностей, если вы согласитесь на три поцелуя в день.
Он удивил ее. Было бы гораздо лучше, если бы они этого не делали.
— А какие это будут поцелуи?
— Любые, которые вы позволите.
— Тогда очень короткие.
— Кроме самих поцелуев, я не жду ничего другого.
— И только тогда, когда мы будем наедине. Я не хочу целоваться на глазах у Одрианны.
Зачем им свидетели, которые будут гадать, что это за поцелуи. Итак будет нелегко получить аннулирование, если они проведут несколько дней вместе в одном доме, даже если только в качестве гостей.
— Обещаю. Только наедине. — Говоря это, он слегка улыбнулся, словно понимая, почему она поставила такое условие. Она сочла это за хороший знак. Тем более что он улыбнулся — в первый раз за весь день. Ей пришлось признаться себе, что улыбка была приятной — от нее у него засветились глаза и лицо сделалось более приветливым.
— Если они будут короткими и наедине, я соглашусь на три поцелуя. Я, правда, не понимаю, почему они вам так срочно понадобились и к тому же — каждый день.
— Может, потому, что вы прелестны, и потому, что вы моя жена. — Снова эта улыбка, а в глазах появился оценивающий блеск.
Так вот, значит, как все будет происходить. Она будет стараться убедить его в необходимости аннулирования брака, а он надеется добиться того, чтобы она привыкла к мысли о своей неизбежной судьбе в его постели.
— Значит, мы договорились, — сказала она. — Когда, как предполагает лорд Себастьян, мы отправимся в Эссекс? Сегодня? В таком случае мне нужно собрать вещи. Это не займет много времени.
— Завтра. Сегодня вечером мы с ним поедем на постоялый двор в Камберуорте, чтобы нанять там экипаж.
Значит, ей остался один вечер с подругами. Как она будет по ним скучать!
Она кивнула и снова принялась рыхлить землю вокруг ствола лимонного деревца. Но он не ушел, а стал наблюдать за ней.
— Верити, я хочу получить один из поцелуев сейчас.
Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Мы еще не в Эссексе.
— А я и не говорил, что поцелуи должны ждать до Эссекса. Я уверен, что вы можете уделить мне один прямо сейчас. Наше воссоединение не было рассчитано на то, чтобы улучшить мое настроение, а вы достаточно умны, чтобы понять, что мне вовсе не обязательно принимать ваш план, и я, если бы захотел, мог бы получить гораздо больше, чем поцелуй.
Он снова откровенно говорит о своих правах и о том, что у нее их нет. Ее охватил прежний страх. Наверное, так будет всегда. Женщина по крайней мере должна понимать свое положение и быть к нему готова, прежде чем она полностью окажется под властью мужчины и ей придется потакать его капризам.
Она подавила страх и желание сопротивляться, которое всегда ему сопутствовало. Он не давал ей повода так реагировать. Он даже согласился на визит в Эссекс, чтобы дать ей возможность адаптироваться к своему новому положению замужней женщины.
— Вы правы. Один поцелуй — это то малое, что я могу сделать, чтобы отблагодарить вас за обещанную вами сдержанность.
Это заявление, по-видимому, его немного развеселило. Он подошел к ней совсем близко и указательным пальцем приподнял ее лицо за подбородок. Прикосновение показалось ей странным и немного опасным. Она не привыкла, чтобы к ней прикасался мужчина, особенно так запросто.
Он смотрел на нее так внимательно, что она почувствовала себя неловко. Она напряглась, закрыла глаза и приготовилась отступить сразу же после соприкосновения их губ.
— Вас раньше когда-нибудь целовали? — спросил он.
— Много лет назад, когда я была девочкой. — В памяти пронеслось смутное воспоминание. Перед этим первым поцелуем Майкл Боуман смущенно улыбнулся. Ее сердце сжалось от боли.
— Сколько лет назад?
— Наверное, лет шесть. Почему вы спрашиваете?
— Существует возможность, что вы сбежали не столько от меня, сколько от другого мужчины.
Это предположение вызвало у нее панику.
— Как видите, другого мужчины здесь нет.
— То, что вы здесь, а другого мужчины нет, не означает, что вы сбежали не из-за него.
Он не дал ей шанса на ответ. Наклонившись, он прикоснулся губами к ее рту.
У нее не было каких-либо определенных воспоминаний о физических ощущениях от того, первого, поцелуя. Тогда ей просто захотелось хихикнуть. Тот поцелуй не подготовил ее к интимности сегодняшнего поцелуя и к тому, какие он способен вызвать у нее ощущения. Его губы были мягкими, однако прикосновение было твердым, таким же, как его рука у нее под подбородком.
Она вдруг поняла, насколько мало расстояние между их телами. Она почувствовала его мужской запах, смешанный с чем-то еще — невидимым, но почти ощутимым. В этом поцелуе было слишком много его самого.
Она позволила ему лишь короткое прикосновение, но оно вызвало у нее странный внутренний трепет. Она быстро отступила, освободившись от его руки.
Он внимательно на нее посмотрел, а потом повернулся, чтобы выйти.
— До завтра, женушка.