Соблазни меня на рассвете (ЛП)

Глава 16 (перевод: Barukka, бета-ридинг: Оксана-Ксю, вычитка: Фройляйн)

И хотя Меррипен ясно дал понять домочадцам поместья Рэмси, что хозяином был Лео, а не он, прислуга и рабочие по-прежнему считали его главным. Именно к нему в первую очередь обращались со всеми проблемами. И Лео не без удовольствия позволял этому так и оставаться, сам в это время знакомясь со вновь востановленным поместьем и его жителями.

- Я не полный идиот, несмотря на признаки обратного,- сухо сказал он Меррипену, во время поездки к восточной границе имения однажды утром. - Принятые тобой меры явно действуют. Я не собираюсь все испортить, пытаясь показать кто хозяин поместья. Говорю это для того… Я действительно могу предложить несколько усовершенствований по размещению жилья для арендаторов.

- Да?

- Несколько недорогих изменений в планировке сделали бы дома более удобными и привлекательными. И если, в конечном счете, планируется построить своего рода поселение в поместье, возможно, нам следует придумать ряд проектов коттеджей.

- Ты хочешь работать над планами и строениями? - спросил Меррипен, удивленный явным интересом обычно вялого лорда.

- Если ты не возражаешь.

- Конечно, нет. Это твое поместье. - Меррипен с любопытством разглядывал его. - Ты думаешь о возвращении к своей прежней профессии?

- По правде говоря, да. Я мог бы начать как наемный архитектор. Посмотрим, куда могут привести некоторые серьезные изменения. Хотя имеет смысл получить первый опыт на домах моих собственных арендаторов. - Он усмехнулся. - Я рассчитываю на то, что они с меньшей вероятностью, чем посторонние, предъявят мне иск.

В имении, настолько густо заросшем деревьями, как земли Рэмси, прореживать лес было необходимо каждые десять лет. По расчетам Меррипена, в поместье было пропущено, по меньшей мере, два предыдущих цикла, что означало наличие как хорошей тридцатилетней древесины так и мертвых, больных и угнетенных деревьев, от которых предстояло очистить леса.

К досаде Лео, Меррипен настаивал на том, чтобы протащить его через весь процесс, до тех пор, пока он не будет знать о деревьях намного больше, чем когда-либо хотел узнать.

- Правильное прореживание помогает природе, - сказал он в ответ на ворчание Лео. - Лес имения будет иметь более здоровую древесину и гораздо бульшую ценность, если удалить одни деревья, чтобы дать возможность расти другим.

- Я предпочел бы оставить деревьям улаживать это между собой, - сказал Лео, на что Меррипен не обратил внимания.

Для дальнейшего обучения как Лео, так и себя, Кев устроил встречу с небольшим штатом лесничих поместья. Они вышли осмотреть несколько деревьев, в то время как лесники объясняли, как измерить длину и обозначить поперечную область дерева для определения количества кубов. Используя измерительную ленту, двадцатифутовый прут и лестницу, они сделали некоторые предварительные оценки.

Прежде чем Лео успел понять как это случилось, он обнаружил себя на верху лестницы, помогающим снять мерки.

- Могу я спросить почему, - обратился он вниз к Меррипену, - случилось так, что ты стоишь на земле, в то время как я здесь рискую своей шеей?

- Твое дерево, - коротко подчеркнул тот.

- Шея тоже моя!

Лео пришел к выводу, что Меррипен хотел добиться от него активного интереса к делам поместья, большим и маленьким.

В эти дни аристократический землевладелец не мог просто расслабиться в библиотеке и выпить портвейн, насколько бы привлекательной ни была эта мысль. Конечно, он мог передать обязанности по ведению поместья управляющим и прислуге, но это означало риск быть обчищенным.

В то время как они пробегались по остальным пунктам в ежедневном списке дел, который, казалось, с течением недели становился только длиннее, Лео начал понимать, какую огромную работу проделал Меррипен за последние три года.

Большинство управляющих поместьем были этому обучены и многие сыновья пэров с младых ногтей учились справляться с различными проблемами имения, которое они однажды унаследуют.

Меррипен по-другому узнавал об управлении домашним скотом, сельском хозяйстве, лесоводстве, строительстве, земельных улучшениях, заработной плате, прибыли, арендной плате - без подготовки и времени. Но этот человек идеально справлялся со всем. Он имел отличную память, вкус к тяжелой работе, и неустанный интерес к деталям.

- Признайся, - сказал Лео после одной особенно нудной беседы о сельском хозяйстве. - Ты хоть иногда считаешь это действительно скучным? Наверное, голова раскалывается после часа обсуждения того, насколько интенсивным должен быть севооборот, сколько пахотных земель следует выделить для зерна и бобов?

Меррипен тщательно обдумывал ответ, как будто ему никогда не приходило в голову, что он должен находить что-то в работе поместья утомительным.

- Нет, если это должно быть сделано.

Именно тогда Лео, наконец, понял. Если Меррипен выбрал цель, ни одна задача не будет ниже его достоинства, никакие детали не будут слишком мелкими. Нет таких трудностей, которые удержали бы его. И эта трудолюбивая черта характера, которую Лео высмеивал в прошлом, нашла хорошее применение. Бог или дьявол помогают тем, кто встречался на пути цыгана.

И все же у Меррипена была одна слабость.

К этому времени каждому в семье стало известно о пылкой и неосуществимой привязанности между ним и Уин. И все они знали, что упоминание об этом не принесет ничего, кроме неприятностей. Лео никогда не видел, чтобы два человека так отчаянно боролись против взаимного влечения.

Еще совсем недавно он сам, без малейших колебаний, выбрал бы для Уин доктора Хэрроу. Выйти замуж за цыгана было верным падением в глазах всего мира. И в Лондонском обществе считалось совершенно разумным жениться ради выгоды, а любовь находить в другом месте. Однако для Уин это было неприемлемо. Ее сердце было слишком чистым, чувства слишком сильными. И, видя борьбу своей сестры за выздоровление, непоколебимую твердость ее характера, Лео было чертовски обидно, что она не может получить в мужья того, кого хочет.

На третье утро после их прибытия в Гемпшир, Амелия и Уин вышли прогуляться по замкнутому маршруту, ведущему, в конечном счете, назад к имению Рэмси. Свежий воздух, ясный день, местами покрытая грязью тропинка, луга, изобилующие таким количеством белых луговых ромашек, что, на первый взгляд, казались устланными свежевыпавшим снегом.

Амелия, обожавшая прогулки, легко подстроилась под быстрый шаг Уин.

- Я люблю Стоуни Кросс, - сказала Уин, наслаждаясь приятным, прохладным воздухом. - И считаю его в большей степени своим домом, чем Примроуз-Плэйс, даже несмотря на то, что никогда не задерживалась здесь надолго.

- Да. Есть что-то особенное в Гемпшире. Каждый раз, возвращаясь сюда из Лондона, я чувствую невероятное облегчение. - Взяв за ленты снятую шляпку, Амелия легко покачивала ее в такт шагам.

Она казалась поглощенной пейзажем, колыханием цветов, щелканьем и жужжанием насекомых, копошащихся среди деревьев, ароматом согретых солнцем трав и пряным запахом полевой горчицы.

- Уин, - наконец сказала она задумчиво. - Тебе не обязательно покидать Гемпшир, ты же знаешь.

- Знаю.

- Наша семья может выдержать любой скандал. Посмотри на Лео. Мы пережили все его…

- По меркам скандальности, - нетерпеливо прервала ее Уин, - думаю, я умудрилась сделать что-то даже более безнравственное, чем Лео.

- Не думаю, что такое возможно, дорогая.

- Мы обе хорошо знаем, что утрата целомудрия женщиной может погубить семью гораздо эффективнее, чем потеря чести мужчиной. Это не честно, но так и есть.

- Ты не теряла невинность, - сказала Амелия возмущенно.

- Уж поверь мне, не из-за отсутствия попыток. Я хотела потерять. - Глядя в лицо старшей сестры, Уин поняла, что шокировала ее. Она слабо улыбнулась. - Амелия, ты считаешь, что я выше подобных чувств?

- Ну… да, я действительно так полагала. Ты никогда не грезила о красивых парнях, не говорила о баллах и вечеринках, не мечтала о будущем муже.

- Это из-за Меррипена, - призналась Уин. - Он - все чего я когда-либо хотела.

- О, Уин, - прошептала Амелия. - Мне так жаль.

Уин взобралась на ступеньки, ведущие к узкому проходу в каменном ограждении; Амелия следовала за ней. Они шли по травянистой пешей дорожке, лесной тропинке, и дальше, к небольшому мосту, пересекающему ручей.

Амелия взяла сестру за руку.

- В свете того, что ты мне сейчас рассказала, я еще решительнее настроена против твоей свадьбы с Хэрроу. Я имею в виду, ты можешь выйти за него, если действительно хочешь, но не делай этого из-за страха перед скандалом.

- Я хочу. Я испытываю к нему симпатию и уверена, что он - хороший человек. Если останусь здесь, это приведет к бесконечным мукам для меня и Меррипена. Один из нас должен уехать.

- Но почему обязательно ты?

- Меррипен необходим здесь. Он принадлежит этому месту. А мне действительно все равно, где жить. В сущности, думаю, будет даже лучше начать все сначала где-нибудь в другом месте.

- Кэм собирается поговорить с ним, - сказала Амелия.

- О нет, он не должен этого делать! Не от моего имени. - Уин повернулась лицом к Амелии, чувствуя, как в ней восстает гордость. - Не позволяй ему. Пожалуйста.

- Я не могу остановить Кэма, как бы сильно ни старалась. Он поговорит с Меррипеном не ради тебя, Уин. А ради него самого. Мы по-настоящему опасаемся того, что с ним станет, когда он окончательно потеряет тебя.

- Он уже меня потерял, - решительно ответила Уин. - Потерял в тот момент, когда отказался поддержать. И мой отъезд на нем никак не отразится. В сущности, мне кажется, что он презирает вещи, доставляющие ему удовольствие, потому что наслаждение может сделать его чем-то мягче, а этого он никогда не допустит.

Черты ее лица выглядели застывшими. Чувствуя щемящую боль, Уин начала массировать лоб.

- Чем больше он заботится обо мне, тем решительней старается оттолкнуть.

- Мужчины, - проворчала Амелия, пересекая пешеходный мост.

- Меррипен уверен, что ему нечего предложить мне. Это своего рода высокомерие, тебе не кажется? Решать что мне нужно. Пренебрегая моими чувствами. Ставя меня так высоко на пьедестал, он избавляет себя от всякой ответственности.

- Не высокомерие, - мягко поправила Амелия. - Страх.

- Допустим, но я не собираюсь так жить. Не хочу подчиняться своим страхам. Или его.- Уин немного расслабилась, и чувствуя, как к ней возвращается хладнокровие, призналась. - Я его люблю, но если для женитьбы его нужно принудить или загнать в ловушку, то мне он не нужен. Я хочу добровольного супруга.

- Конечно, никто не может винить тебя за это. Меня всегда по-настоящему раздражало выражение ''подцепить мужа''. Как будто это форель, которую нам посчастливилось поймать на крючок и выдернуть из воды.

Несмотря на свою подавленность, Уин не смогла сдержать улыбки.

Они энергично шагали по влажному, согретому солнцем ландшафту. Поскольку в итоге они достигли Рэмси, то увидели останавливающийся у входной двери экипаж.

- Это Джулиан,- сказала Уин.- Так рано! Он, должно быть, покинул Лондон задолго до первых лучей солнца. Она ускорила шаг и оказалась рядом как раз, когда он выходил из кареты.

Невозмутимая привлекательность Джулиана нисколько не пострадала от долгого путешествия из Лондона. Он взял руки Уин, крепко сжал их и улыбнулся сверху вниз.

- Добро пожаловать в Гемпшир, - сказала она.

- Спасибо, дорогая. Вы уже гуляли?

- И довольно активно, - с улыбкой заверила она его.

- Очень хорошо. Вот, у меня есть кое-что для вас. - Порывшись в кармане, он извлек небольшой предмет. Уин почувствовала, как он надевает кольцо ей на палец. Девушка опустила взгляд на рубин, того самого оттенка красного, больше известного как "голубиная кровь", в окружении золота и бриллиантов.

- Говорят, - сказал ей Джулиан,- что, владея рубином, обретаешь довольство и мир.

- Спасибо, это очень мило, - пробормотала она, наклоняясь вперед.

Почувствовав мягкое прикосновение его губ к своему лбу, Уин закрыла глаза. Довольство и мир… Возможно однажды, с Божьей помощью, она их почувствует.

Кэм сомневался в собственном здравомыслии, приближаясь к работающему на лесном складе Меррипену. Какое-то время он наблюдал, как тот помогал трем лесничим выгружать из грузового вагона массивные бревна. Работа была опасной и одна допущенная ошибка могла привести к серьезному ранению или смерти. Используя наклонные доски и длинные рычаги, мужчины дюйм за дюймом скатывали бревна на землю. Хрипя от усилий, напрягая мускулы, они изо всех сил старались управлять опускаемым грузом. Как наиболее крупный и сильный член группы, Меррипен занял место посередине, что сильно снижало для него вероятность спастись, если бы что-то пошло не так.

Обеспокоенный, Кэм шагнул вперед, чтобы помочь.

- Назад, - рявкнул Меррипен, увидев его краем глаза.

Кэм немедленно остановился. Лесники работали по определенной технологии, понял он.

Любой помощник, не знающий их порядок действий, мог по неосторожности нанести вред всем.

Он ждал, наблюдая, как бревна были благополучно спущены на землю. Лесники тяжело дышали, наклонившись вперед и уперев руки в колени, пытаясь восстановить силы после огромного напряжения. Все кроме Меррипена, вонзившего опасно острый подручный крюк в одно из бревен. Он повернулся лицом к Кэму, продолжая удерживать пару клещей.

Кев выглядел демонически: темное, покрытое потом, лицо, глаза, горевшие адским огнем.

И хотя Кэм хорошо узнал его за последние три года, он никогда не видел Меррипена таким.

Он был похож на проклятую душу, без надежды или желания обрести искупление.

Боже, помоги мне, подумал Кэм. Как только Уин выйдет замуж за доктора Хэрроу, Меррипен может стать неконтролируемым. Припоминая все проблемы, доставленные Лео, Кэм внутренне застонал.

Он испытывал желание умыть руки ото всей этой проклятой неразберихи, логично рассудив, что найдутся более приятные дела, чем борьба за здравомыслие его брата. Стоило бы позволить Меррипену столкнуться с последствиями своего выбора.

Но потом Кэм представил, как он сам повел бы себя, если бы кто-то или что-то угрожало отобрать у него Амелию. Естественно, не намного лучше. В нем поднялось невольное сострадание.

- Что тебе нужно? - коротко спросил Меррипен, откладывая клещи.

Кэм медленно приблизился.

- Хэрроу здесь.

- Я видел.

- Собираешься пойти поздороваться?

Меррипен смерил Кэма пренебрежительным взглядом.

- Лео - хозяин дома. Он может поприветствовать ублюдка.

- Пока ты прячешься здесь на лесном складе?

Глаза темно-кофейного цвета сузились.

- Я работаю, а не прячусь. А ты путаешься под ногами.

- Я хочу поговорить с тобой, phral.

- Не называй меня так. Твое вмешательство мне не требуется.

- Кто-то должен попытаться образумить тебя, - мягко сказал Кэм. - Посмотри на себя, Кев. Ведешь себя как зверь, в которого и пытался превратить тебя rom baro.

- Заткнись, - хрипло сказал Меррипен.

- Позволяешь ему решать за тебя всю оставшуюся жизнь, - не отступал Кэм. - Ты изо всех сил стягиваешь вокруг себя эти проклятые цепи.

- Если ты сейчас же не закроешь рот…

- Если бы ты вредил только себе, я не сказал бы ни слова. Но ты и ей причиняешь такую же боль и не похоже, что собираешься…

Кэм был прерван кинувшимся к нему Меррипеном, нападающим с кровожадной силой, отбросившей их обоих на землю. Удар был тяжелым, даже несмотря на мягкую от грязи землю.

Они перекатились дважды, трижды, каждый стремился прижать противника к земле.

Меррипен был адски тяжелым.

Понимая, что, будучи придавленным, получит серьезный вред здоровью, Кэм высвободился из хватки и вскочил на ноги. Заняв оборонительную стойку, он выставил блок и отступил, когда Меррипен с тигриным проворством одним прыжком поднялся вверх.

Все лесники кинулись вперед, двое схватили Меррипена и оттащили назад, еще один бросился на Кэма.

- Ты такой идиот, - выкрикнул Кэм, впиваясь взглядом в Меррипена. Он стряхнул человека, пытавшегося его удержать. - Ты твердо намерен сам все испортить, несмотря ни на что, не так ли?

Меррипен рванулся, на лице вспыхнула жажда убийства, в то время как рабочие изо всех сил удерживали его. Кэм с отвращением покачал головой.

- Минуту или две я надеялся на рациональную беседу, но очевидно тебе это не под силу. - Он взглянул на лесников. - Отпустите его! Я могу с ним справиться. Легко победить человека, позволяющего эмоциям отобрать у него самое дорогое.

При этих словах Меррипен предпринял видимое усилие справиться с бушующим в глазах гневом, остужая его до блеска холодной ненависти. Постепенно, с той же осторожностью, с которой спускали тяжелые бревна, способные рухнуть в любой момент, лесники отпустили его руки.

- Ты изложил свою точку зрения, - сказал Кэм Меррипену. - И, очевидно, собираешься придерживаться ее до тех, пока всем не докажешь. Позволь мне сэкономить твои усилия и согласиться с тобой. Ты ей не пара. - И он покинул склад, провожаемый яростным взглядом Меррипена.

Отсутствие Кева тем вечером бросило тень на весь ужин, не важно, насколько естественно все пытались вести себя. Удивительная вещь, Меррипен никогда не правил беседой и не занимал центральное место за столом, и все же без его ненавязчивого присутствия создавалось ощущение стула без ножки. Его уход всех вывел из равновесия.

Джулиан заполнял эту брешь, с обаянием и легкостью пересказывая забавные истории о его лондонских знакомых, обсуждая свою клинику, открывая происхождение методов лечения, оказывающих на его пациентов такое благотворное влияние.

Уин слушала и улыбалась. Она изображала интерес к окружающей обстановке, столу, заставленному фарфором и хрусталем, блюдам с хорошо приготовленной пищей, некоторым деталями искусно изготовленного столового серебра. Внешне она была спокойна. Но внутри эмоции сплелись в тугой клубок: гнев, желание и горе смешались настолько сильно, что она не могла определить, что сильнее.

В середине обеда, между подачей рыбы и мясных блюд, лакей с крошечным серебряным подносом подошел к Лео, сидевшему во главе стола, и протянул записку.

- Милорд, - пробормотал он.

За столом повисла тишина, пока все следили за читающим записку Лео. Небрежно спрятав лист бумаги в карман, он что-то шепнул лакею о подготовке его лошади.

Улыбка тронула губы Лео, когда он увидел устремленные на него напряженные взгляды.

- Прошу меня извинить, - спокойно сказал он. - Необходимо мое скромное участие в одном не терпящем отлагательства деле. - Его светло-голубые глаза сардонически вспыхнули, остановившись на Амелии. - Может быть, ты припрячешь для меня на кухне тарелку со сладеньким? Ты же знаешь, как я люблю такие пустячки.

- Любишь их есть или ими заниматься? - подколола Амелия и он усмехнулся.

- И то и другое, конечно. - Он встал из-за стола. - Еще раз извините.

Уин охватило беспокойство. Она знала, что это имело какое-то отношение к Меррипену, почувствовала каждой косточкой.

- Лео, - сказала она задушенным голосом. - Это…

- Все хорошо, - поспешно ответил он.

- Может, следует пойти мне? - Спросил Кэм, твердо глядя на Лео. Эта ситуация была в новинку для всех: Лео, решающий проблемы. Особенно ново для самого Лео.

- Ну уж нет, - ответил Лео. - Ни за что на свете, я не позволил бы лишить меня этого.

Тюрьма Стоуни-Кросс была расположена на Фишмонгер-Лейн. Местные жители называли карцер из двух комнат "загоном для скота". Это старинное выражение означало маленькую огороженную площадку, где содержались отбившиеся от стада животные, и проводило определенную параллель со средневековыми временами, когда еще практиковалась система открытых полей. Владелец потерянной коровы, овцы или козы обычно мог найти ее в загоне, где за некоторую плату имел право потребовать ее обратно. В настоящее же время алкоголики и мелкие правонарушители забирались своими родственниками почти таким же способом. Сам Лео провел больше, чем несколько ночей в этом "загоне". Но, насколько он знал, Меррипен никогда не конфликтовал с законом и уж точно никогда не обвинялся в пребывании в общественном месте в состоянии явного алкогольного опьянения, публично или кем-то персонально. До сих пор. Настолько противоположная смена ролей сильно смущала. Меррипен всегда был тем, кто забирал Лео из любой тюрьмы или другого надежно укрепленного места, в которое ему удавалось себя посадить.

Лео вкратце переговорил с окружным констеблем, который, казалось, так же поражен нелепостью происходящего.

- Могу я поинтересоваться характером преступления? - смущенно спросил Лео.

- Надрался и буянил в таверне, - ответил констебль. - Разыгрывал "Тома и Джерри"

с одним из местных.

- Из-за чего они сцепились?

- Местный сделал несколько замечаний о цыганах и выпивке, и это взорвало мистера Меррипена как петарду. - Поскребя голову, покрытую жесткими волосами, констебль задумчиво продолжил, - несколько человек встали на защиту Меррипена - он пользуется расположением у местных фермеров - но с ними он тоже подрался. И даже тогда они пытались внести за него залог. Сказали, что не похоже на него позволить спровоцировать себя на драку.

Из того, что я знаю о Меррипене, он - человек тихий. Не такой, как его соплеменники. Но я сказал "нет" и отказался принимать залог, пока он хоть немного не остынет. У этого парня кулаки размером с гемпширские луга. Я не выпущу его до тех пор, пока он не станет хотя бы наполовину трезвым.

- Могу я с ним поговорить?

- Да, милорд. Он в первой комнате. Я вас отведу.

- Не стоит беспокоиться, - весело сказал Лео. - Я знаю дорогу.

На что констебль усмехнулся.

- Полагаю, что знаете, милорд.

Вся обстановка камеры состояла из табурета на коротких ножках, пустого ведра и соломенного тюфяка, на котором сидел Меррипен, опираясь спиной о деревянную стену. Рука обвивала согнутую в колене ногу. Темная голова была опущена, свидетельствуя о полном поражении.

Кев поднял взгляд, когда Лео приблизился к ряду железных прутьев, отделяющих их. Его лицо было помятым и мрачным. Он смотрел так, будто ненавидел весь мир и всех кто его населяет.

Лео определенно был знаком с этим чувством.

- Ну, это что-то новенькое, - бодро заметил он. - Обычно ты находишься с этой стороны, а я - с той.

- Проваливай, - прорычал Меррипен.

- А это то, что я обычно говорю, - изумился Лео.

- Я тебя убью, - сказал Меррипен с глубокой искренностью в голосе.

- Это не придаст мне достаточно стимула вызволять тебя отсюда, не так ли? - Лео скрестил руки на груди и рассматривал мужчину с видом эксперта. Меррипен больше не был пьяным. Только злым, как черт. И страдающим. Лео рассудил, что в свете его собственных прошлых прегрешений, ему следует проявить больше терпения к этому человеку.

- Тем не менее, - продолжил Лео, - я освобожу тебя, поскольку ты много раз делал для меня тоже самое.

- Так сделай это.

- Скоро. А сейчас у меня есть несколько слов, которые я хочу сказать тебе. И, очевидно, что если сначала я тебя освобожу, ты тут же дашь деру как заяц от охотничьих гончих, и больше возможности мне не представиться.

- Говори что хочешь. Я не слушаю.

- Посмотри на себя. Ты грязный и помятый, заперт в "загоне для скота". Ты собираешься выслушать лекцию о своем поведении от меня, и, очевидно, ниже этого человек опуститься уже не может.

По всей видимости, эти слова были пропущены мимо ушей. Осмелевший Лео продолжил.

- Ты не годишься для этого, Меррипен. И абсолютно не умеешь пить. В отличие от таких людей, как я, которые становятся дружелюбнее, когда выпьют, ты превращаешься в злобного тролля. - Лео остановился, обдумывая как бы посильней его задеть. - Говорят, спиртное будит истинную внутреннюю сущность.

Это его задело. Цыган обжег Лео грозным взглядом, таившим в себе ярость и боль. Удивленный силой этой реакции, Рэмси поколебался, прежде чем продолжить.

Он понимал ситуацию лучше, чем этот парень мог или хотел представить. Возможно, Лео и не знал всех таинственных перипетий в прошлой жизни Меррипена, или запутанных нюансов его характера, сделавших невозможным для него получить любимую женщину. Но Лео знал одну простую вещь, отметающую все остальное.

Жизнь была слишком короткой.

- Черт тебя побери, - проворчал Лео, шагая взад и вперед. Он предпочел бы взять нож и отрезать кусок собственной плоти, чем говорить то, что собирался. Но у него было такое чувство, что он каким-то образом стоял между Меррипеном и его полным самоуничтожением, что несколько важных слов, ключевой аргумент, должны быть сказаны.

- Не будь ты таким упрямым ослом, - сказал Лео, - мне не пришлось бы этого делать.

Никого ответа. Даже мимолетного взгляда.

Лео повернулся в его сторону и потер затылок, разминая пальцами свои затекшие мышцы.

- Тебе известно, что я никогда не говорил о Лоре Диллард. В сущности, я, наверное, впервые произнес ее полное имя, с тех пор как она умерла. Но я собираюсь кое-что рассказать о ней, не только потому, что в долгу перед тобой за все, что ты сделал для поместья Рэмси, но и…

- Не надо, Лео. - Слова были жесткими и холодными. - Ты сам себя ставишь в неловкое положение.

- Ну, у меня это хорошо получается. А ты не оставил мне проклятого выбора. Ты хоть понимаешь, где находишься, Меррипен? Посажен в тюрьму своими собственными стараниями. И даже после того, как выйдешь отсюда, ты все еще останешься заключенным. Вся твоя жизнь будет тюрьмой. - Лео думал о Лоре, подробности ее внешности в его памяти были уже нечеткими. Но он помнил ее как солнечный свет в мире, ставшем мучительно холодным с момента ее смерти.

Ад не был ямой, полной огня и самородной серы. Адом было просыпаться в одиночестве, на простынях, влажных от слез и семени, и знать, что женщина, о которой мечтал, никогда не вернется.

- С тех пор, как я потерял Лору, - сказал Лео, - все, что я делаю - это ищу способ убить время. Мне сложно испытывать интерес хоть к чему-то. Но, я хотя бы могу жить, зная, что боролся за нее. По крайней мере, я провел с ней каждую чертову минуту, которую только мог. Она умерла, зная, что я люблю ее. - Он перестал шагать и презрительно уставился на Меррипена. - А ты просто отшвыриваешь все это - и разбиваешь сердце моей сестре - потому что ты - проклятый трус. Или дурак. Как ты можешь…

Он осекся, когда Меррипен бросился на прутья, тряся их, как сумасшедший.

- Заткнись, чёрт подери.

- Что получит каждый из вас от брака Уин и Хэрроу? - настаивал Лео. - Ты, совершенно очевидно, останешься в своей собственной тюрьме. Но Уин будет намного хуже. Она останется одна. Вдали от семьи. Замужем за человеком, видящем в ней не больше, чем декоративную безделушку, место которой на чертовой полке. Что случится, когда ее красота увянет и она потеряет для него привлекательность? Как он будет относиться к ней тогда?

Меррипен неподвижно застыл с искаженным лицом и жаждой убийства в глазах.

- Она - сильная девушка, - сказал Лео. - Я два года провел с Уин, наблюдая, как она принимает вызовы один за другим. После всех битв, которые выдержала, она, черт возьми, заслужила право принимать собственные решения. Если она хочет рискнуть и завести ребенка - если чувствует себя достаточно сильной - это ее право. И если ты тот мужчина, которого она хочет, не будь проклятым идиотом, отвергая ее. - Лео устало потер лоб. - Ни ты, ни я ничего не стоим, - пробормотал он. - О, ты можешь работать в поместье и показать мне, как подводить баланс в расходных книгах, управляться с арендаторами и проводить инвентаризацию в вонючей кладовой. Я полагаю, мы сможем продолжать так достаточно долго. Но ни один из нас не будет жив даже наполовину, как и большинство людей; разница лишь в том, что мы будем знать об этом.

Лео сделал паузу, слегка удивленный напряженным ощущением вокруг своей шеи, как если бы на ней была затянута петля.

- Амелия рассказала мне однажды об опасениях, какое-то время беспокоивших ее. Она сказала, что когда мы с Уин заболели скарлатиной, ты сделал ядовитый настой из беладонны в гораздо большем количестве, чем это было необходимо. И держал чашку с ним на ночной тумбочке Уин, как жуткий напиток перед сном. Амелия подозревала, что если бы Уин умерла, ты бы принял оставшуюся часть яда. И я всегда ненавидел тебя за это. Потому что ты заставил меня жить без любимой женщины, тогда как сам делать то же самое не собирался.

Меррипен не ответил, не подал знака, что услышал слова Лео.

- Господи, мужик, - хрипло сказал Лео. - Если у тебя хватило яиц, чтобы умереть с ней, ты не думаешь, что мог бы набраться храбрости, чтобы с ней жить?

Стояла абсолютная тишина, когда Лео удалялся от камеры. Он задавался вопросом, какого черта он наделал, и чем это будет грозить.

Лео вошел в кабинет констебля и сказал ему выпустить Меррипена.

- Подождите, по крайней мере, минут пять, - сухо добавил он. - Мне нужна фора.

После отъезда Лео разговор за столом принял решительно жизнерадостный тон. Никто не хотел рассуждать вслух о причине отсутствия Меррипена, или по какому таинственному поручению пришлось уйти Лео… но казалось весьма вероятным, что эти явления были взаимосвязаны.

Уин молча беспокоилась, твердо убеждала себя, что это не ее дело и у нее нет прав переживать за Меррипена. И тогда начитала волноваться еще больше. Проглотив несколько кусочков за обедом, она почувствовала, что еда застревает в ее сдавленном горле.

Сославшись на головную боль, она рано легла спать, оставив остальных играть в карты в гостиной. После того, как Джулиан проводил ее до главной лестницы, она позволила ему себя поцеловать. Поцелуй был неторопливым, становясь влажным, когда он проник между губами.

Неторопливая сладость его рта для Уин была - если и не изумительной - то очень приятной.

Уин думала, что Джулиан стал бы умелым и чутким партнером, когда ей, наконец, удалось бы уговорить его заняться с ней любовью. Но он, казалось, не заинтересован спешить в этом отношении, к ее разочарованию и облегчению. Если бы он когда-нибудь смотрел на нее с выражением голода, потребности, как это делал Меррипен, возможно это могло бы пробудить в ней ответ.

Но Уин знала, что хоть Джулиан и желал ее, это даже близко не походило на глубокую первобытность чувств Меррипена. И она обнаружила, что ей трудно вообразить Джулиана, теряющего самообладание даже во время столь интимного акта. Она не могла представить его потеющим, стонущим и крепко сжимающим ее. Уин интуитивно чувствовала, что Джулиан никогда не позволит себе опуститься до такого уровня невоздержанности. Она также знала, что через какое-то время, в будущем, он, возможно, будет спать с другой женщиной. Эта мысль удручала ее. Но не столь сильно, чтобы удержать ее от брака. В конце концов, супружеская измена была обычным делом. В то время, как соблюдение клятв верности было возведено в социальный идеал, большинство людей быстро прощали мужа, отступившего от них. По мнению общества, жена должна быть снисходительной.

Уин приняла ванну, надела длинную белую ночную рубашку и села немного почитать в кровати. Одолженный у Поппи роман имел настолько обескураживающее большой список действующих лиц и такое детальное цветистое изложение, что можно было предположить, будто автору платили за каждое слово. После двух глав Уин закрыла книгу и потушила лампу.

Она легла, уныло глядя в темноту.

Наконец ее сморил глубокий сон, принеся желанное спасение от действительности. Через некоторое время, несмотря на то, что было еще очень темно, она почувствовала, что просыпается, продираясь сквозь толщу сна. Кто-то или что-то было в комнате. Первая мысль была о том, что возможно это хорек Беатрикс, который иногда скользил мимо двери, собирая заинтересовавшие его вещи.

Потирая глаза, Уин начала садиться, когда почувствовала движение около кровати. Большая тень упала на нее. Прежде, чем замешательство уступило место ужасу, она услышала знакомый шепот и почувствовала теплые мужские пальцы, прижатые к ее губам.

- Это я.

Ее губы беззвучно шевелились под его рукой. Кев.

Живот Уин сжался от болезненного удовольствия, сердце билось в горле. Но она была все еще сердита на него, с ним покончено, и если он пришел сюда для полуночного разговора, то сильно ошибся. Начав говорить ему об этом, она, к своему удивлению, почувствовала толстую полоску ткани, прижатую к ее рту, и тут же ловко завязанную на затылке.

Еще через несколько секунд он связал ее запястья спереди.

Уин потрясенно застыла. Меррипен никогда не сделал бы ничего подобного. И все же это был он; она узнала его, лишь почувствовав прикосновение рук. Чего он хотел? Что взбрело ему в голову? Его дыхание, касаясь ее волос, было быстрее обычного. Теперь, когда зрение девушки приспособилось к темноте, она видела, что лицо его было жестким и суровым.

Кев стянул рубиновое кольцо с ее пальца и положил на прикроватный столик. Взяв ее лицо в ладони, он пристально вгляделся в ее широко распахнутые глаза и сказал только два слова. Но они объясняли все, что он делал и намеревался сделать.

- Ты - моя.

Легко подняв, он закинул ее на сильное плечо, и вынес из комнаты. Уин закрыла глаза, сдаваясь и дрожа. У нее вырвалось несколько всхлипов, заглушенных кляпом, не потому что она боялась или чувствовала себя несчастной, а от безумного облегчения. Это не было импульсивным поступком. Таков ритуал. Древний цыганский обряд ухаживания, в этом не было никаких сомнений. Ей предстояло быть похищенной и изнасилованной.

Наконец-то.