Соблазни меня на рассвете (ЛП)

Глава 7 (перевод: Janina, бета-ридинг: Kalle, вычитка: Оксана-Ксю, Akvitty)

Четвертый этаж, двадцать первый номер. Проходя по безлюдному коридору, Уин поглубже натянула капюшон плаща, чтобы скрыть лицо. Конечно же, она должна найти Меррипена. Она проделала слишком долгий путь. Пересекла много миль, океан, и, если подумать, она преодолела тысячи гимнастических лесенок клиники, - все для того, чтобы добраться до него. Теперь, когда они находились в одном и том же здании, она собиралась довести дело до конца.

Коридоры отеля были оборудованы газовыми светильниками. В конце каждого коридора имелся ряд световых шахт, чтобы впускать солнечные лучи. Уин были слышны звуки музыки, доносящиеся откуда-то из глубины отеля. Должно быть, это была частная вечеринка в танцевальном зале или какой-нибудь прием в знаменитой столовой. Гарри Ратледж, владелец гостиницы для аристократов, приветствовал в своем заведении людей известных, могущественных и модных.

Поглядывая на позолоченные номера на каждой двери, Уин, наконец, нашла двадцать первый. Ее желудок сжался, и каждый мускул напрягся от беспокойства. Она почувствовала, как ее лоб покрылся легкой испариной. Повозившись немного со своими перчатками, она сняла их и засунула в карманы плаща.

Костяшками пальцев девушка робко постучала в дверь и замерла неподвижно, с откинутой назад головой, едва дыша от волнения и обхватив себя под плащом руками.

Она не была уверена, как много времени прошло, но ей показалось, что целая вечность, прежде чем дверь открылась.

Прежде, чем она смогла что-либо рассмотреть, послышался голос Меррипена. Он был таким глубоким и мрачным, что казалось достигал самой глубины ее души.

- Я не посылал за женщиной сегодня вечером.

Его последние слова не дали Уин ответить.

«Сегодня вечером» подразумевало, что были и другие вечера, когда он все-таки посылал за женщиной. И хотя Уин была достаточно неискушенной, она, конечно же, понимала, что происходит, когда мужчина в отеле посылает за женщиной.

В ее мозгу роилось множество мыслей. У нее не было права возражать, если Меррипену требовались услуги женщины. Он ей не принадлежал. Они ни о чем не договаривались и не давали друг другу никаких обещаний. Он не обязан был хранить ей верность.

Но она не могла не думать… Как много было женщин? Как много ночей?

- Неважно, - отрывисто сказал он. - Я могу воспользоваться тобой. Входи.

Он протянул большую руку и схватил Уин за плечо, втянув ее через порог и не дав ей возможности возразить.

Я могу воспользоваться тобой?

Гнев и испуг сковали ее. Она не знала, что сказать или сделать. Почему-то ей казалось невозможным просто отбросить капюшон и закричать: «Сюрприз!»

Меррипен по ошибке принял ее за проститутку, и теперь встреча после разлуки, о которой она мечтала так долго, превращалась в фарс.

- Я полагаю, тебе сказали, что я - цыган, - произнес он.

Уин кивнула. Ее лицо все еще было скрыто капюшоном.

- И это не имеет для тебя значения?

Уин умудрилась отрицательно покачать головой.

У него вырвался тихий невеселый смешок, который вовсе не был похож на смех Меррипена.

- Конечно же, нет. За деньги любой будет хорош.

Он на мгновение оставил ее, быстро шагнув к окну, чтобы запахнуть тяжелые бархатные занавеси, скрывая от взора туманные огни Лондона. Сумрак комнаты теперь освещала одна-единственная лампа.

Уин быстро взглянула на него. Это был Меррипен… Но как сказала Амелия, он изменился. Он сильно похудел, возможно, на стоун (1). Он был огромным, худым, почти тощим. Ворот его рубахи был распахнут, открывая взору смуглую, безволосую грудь, привлекающую взор изгибами мощных мускулов. Вначале она подумала, что его мощные плечи и руки - это иллюзия света. О Боже, каким сильным он стал!

Но ничто так не поразило ее, как его лицо. Он был все так же дьявольски красив - с его черными глазами и порочным ртом, четко вылепленными носом и челюстью, высокими скулами. Однако появились новые морщинки - глубокие горькие складки, которые проходили от носа ко рту и след постоянно хмурого взгляда между его бровей. И что тревожило ее сильнее всего - намек на жестокость в выражении его лица. Он выглядел способным на поступки, которые ее Меррипен никогда бы не смог совершить.

«Кев, - подумала она с отчаянием и удивлением, - что с тобой произошло?»

Он подошел к ней. Уин подзабыла его плавную манеру двигаться. Поразительную энергичность, которая, казалось, пронизывала воздух. Она поспешно опустила голову.

Потянувшись к ней, Меррипен, должно быть, почувствовал пробежавшую по ее телу дрожь, потому что безжалостно сказал:

- Ты новенькая в этом деле.

Уин заставила себя хрипло прошептать:

- Да.

- Я не причиню тебе боли.

Меррипен подвел ее к стоящему поблизости столу. Так как она стояла, отвернувшись от него, он потянулся и расстегнул ее плащ. Тяжелое одеяние упало, открыв взору ее прямые светлые волосы, которые, освободившись от гребней, рассыпались по ее плечам. Она услышала, как он задержал дыхание. Наступил момент тишины и неподвижности. Уин закрыла глаза, когда руки Меррипена обняли ее. Ее тело стало более полным, более женственным и сильным в тех местах, где раньше было достаточно хрупким. Она не носила корсет, несмотря на то, что приличные женщины всегда должны были носить его. Исходя из этого, мужчина мог сделать только один вывод.

Когда он наклонился, чтобы положить ее плащ на край стола, Уин ощутила твердость его тела, касавшегося ее. Его запах, такой чистый, насыщенный и мужской, вызвал у нее поток воспоминаний. Он пах свежестью, сухой листвой и влажной после дождя землей. Он пах Меррипеном.

Она не хотела, чтобы все было так. И все же это не было неожиданностью. Что-то в нем пробивалось сквозь преграды ее самообладания и приводило в состояние чистейшей чувственности. Это необузданное возбуждение внушало страх и было одновременно сладким. Ни один мужчина кроме него не вызывал у нее таких чувств.

- Разве ты не хочешь увидеть мое лицо? - хрипло спросила она.

И получила холодный спокойный ответ:

- Мне не интересно, красавица ты или дурнушка. Но дыхание его участилось, когда его руки прикоснулись к ее телу - одна рука скользнула по ее позвоночнику, заставляя нагнуться вперед. И его следующие слова коснулись ее ушей, подобно черному бархату:

- Положи руки на стол.

Уин беспрекословно повиновалась, пытаясь понять свои внезапные жгучие слезы и возбуждение, которое запульсировало во всем ее теле. Он стоял позади нее. Его рука продолжала медленно и успокаивающе скользить по ее спине, и от этого ей захотелось выгнуться дугой, словно кошке. Его прикосновения разбудили чувства, которые слишком долго оставались дремлющими. Руки, которые утешали и заботились о ней на протяжении всего периода ее болезни, которые вырвали ее из когтей смерти.

И все же Кев прикасался к ней не с любовью, а с равнодушным мастерством. Она поняла, что он действительно намеревался взять ее, «использовать», как он выразился. И после интимного акта с абсолютной незнакомкой, он собирался отослать ее - все такую же незнакомку. Это было недостойно его. Трус. Неужели он никогда не позволял себе какой-либо привязанности?

Он взялся одной рукой за ее юбку, задирая подол. Уин почувствовала прикосновение холодного воздуха к своим лодыжкам, и не могла не представить того, на что это было бы похоже, если бы она позволила ему продолжить.

Возбужденная и напуганная, она пристально уставилась на свои кулаки и, задыхаясь, произнесла:

- Вот как ты теперь обращаешься с женщинами, Кев?

Все замерло. Земля прекратила свое вращение.

Подол ее юбки был опущен. Он страстно сжал ее плечи и развернул к себе. Не в силах пошевелиться, она беспомощно вглядывалась в его мрачное лицо.

Выражение лица Меррипена казалось бы бесстрастным, если бы не широко распахнутые глаза. Пока он пристально смотрел на нее, его щеки и переносица покраснели.

- Уин.

Ее имя вырвалось потрясенным вздохом.

Она попыталась улыбнуться ему, сказать хоть что-нибудь, но губы дрожали и не повиновались. Ее слепили слезы радости. Вновь оказаться рядом с ним… Счастье переполняло ее.

Кев поднял руку. Загрубелым кончиком большого пальца вытер ее слезинки. Его рука столь нежно касалась ее лица, что ресницы, задрожав, опустились вниз, и Уин не сопротивлялась, почувствовав, как он притянул ее поближе к себе. Его полураскрытые губы прикоснулись к соленым следам слез на ее лице и скользнули по ее щеке. А затем нежность испарилась. Стремительным, жадным движением мужчина обхватил ее спину, крепко прижав ее бедра к своим.

Его рот прижался к ее губам горячим настойчивым давлением. Он пробовал ее на вкус. Она коснулась его щеки и провела пальцами по колючей щетине. Из его горла вырвался стон удовольствия и желания. Его руки обхватили ее железным кольцом, за что она была ему очень благодарна. Колени отказывались ей повиноваться.

Подняв голову, Меррипен смотрел на нее ошеломленными темными глазами.

- Как ты здесь оказалась?

- Я вернулась раньше.

Дрожь сотрясла ее тело, когда его горячее дыхание опалило лицо.

- Я хотела тебя увидеть. Хотела тебя…

Он вновь прижался своим ртом к ее губам. Уже не нежно. Кев погрузил свой язык в ее рот, агрессивно исследуя его. Обеими руками он обхватил ее голову, повернув так, чтобы рот стал полностью доступным. Уин обняла его, крепко ухватившись за мощную спину, твердые мускулы которой перекатывались под ее пальцами.

Меррипен застонал, почувствовав на себе ее руки. Он нащупал гребни в ее волосах, выдернул их и погрузил пальцы в длинные шелковые пряди. Отклонив ее голову назад, Меррипен прикоснулся к нежной коже ее горла, медленно исследуя своим ртом, как если бы он хотел поглотить ее. Его желание нарастало, дыхание и пульс участились, и Уин осознала, что он близок к тому, чтобы полностью потерять над собой контроль. Он подхватил ее на руки с потрясающей легкостью, отнес ее к кровати и быстро опустил на матрас. Его губы глубоко и сладостно завладели ее ртом, истощая горячими, ищущими поцелуями.

Меррипен опустился на нее, его мощное тело прижалось к ней. Уин почувствовала, как он ухватился за ее дорожное платье, так сильно дернув, что она испугалась, что материал не выдержит и разорвется. Плотная ткань сопротивлялась его попыткам, хотя несколько пуговиц на спине не выдержали и оторвались.

- Подожди… подожди, - шептала она, боясь, что он может разорвать ее платье на клочки.

Он был слишком охвачен неистовым желанием, чтобы услышать что-нибудь.

Меррипен обхватил ладонью ее грудь, и остроконечная вершинка затвердела и заныла. Его голова склонилась к ней. К изумлению Уин, он начал покусывать ткань ее платья над соском до тех пор, пока ему не удалось легонько сжать сосок своими зубами. Она застонала, и ее бедра рефлекторно дернулись вверх.

Меррипен навис над ней. На его лице выступила испарина, ноздри раздувались от шумного дыхания. Перед ее платья был высоко задран. Он дернул его еще сильнее и устроился между ее бедер, и она почувствовала его возбужденную плоть даже сквозь преграду из своих панталон и его брюк. Глаза девушки широко распахнулись. Она пристально вглядывалась в темный огонь, полыхавший в его взгляде. Прижимаясь к ней, он позволял ей ощутить каждый дюйм своего тела, жаждущего оказаться внутри нее. Она застонала и раскрылась для него.

Он издал страстный стон в тот момент, когда вновь потерся о ее тело, лаская с невыразимой страстью. Ей хотелось остановить его, и в то же самое время хотелось, чтобы он никогда не останавливался.

- Кев, - ее голос дрожал. - Кев.

Но его рот накрыл ее губы, глубоко проникая внутрь, в то время как бедра двигались в медленном ритме. Потрясенная и охваченная страстью, она крепче прижалась к средоточию его желания. Каждый его страстный толчок вызывал в ней еще больший жар.

Уин беспомощно изгибалась, неспособная произнести ни слова, так как он полностью завладел ее ртом. Еще больше жара, еще больше восхитительного трения. Что-то происходило, его мускулы напряглись, ее ощущения обострились, готовые к… к чему? Она была близка к тому, чтобы потерять сознание, если он не остановится. Ее руки нащупали его плечи, отпихивая его, но он проигнорировал ее слабое сопротивление. Обхватив руками ее извивающиеся ягодицы, он крепче прижал ее к своему паху. Напряжение было таким острым, что у нее вырвался беспокойный стон.

Внезапно он резко отстранился от нее и оказался в противоположном конце комнаты. Упершись руками в стену, он опустил голову, часто и тяжело дыша и вздрагивая, словно мокрый пес.

Ошеломленная и дрожащая, Уин медленно повернулась, пытаясь привести себя в порядок. Она ощущала безысходность и мучительную пустоту, острую жажду чего-то, чему она не знала названия. Приведя одежду в порядок, на дрожащих ногах она поднялась с кровати.

Осторожно приблизилась к Меррипену. Было очевидно, что он все еще возбужден. Мучительно возбужден. Ей вновь захотелось дотронуться до него. Захотелось, чтобы он обнял ее и сказал, как он счастлив, что она вернулась.

Но прежде чем она смогла прикоснуться к нему, он заговорил. И его тон был вовсе не ободряющим.

- Если ты дотронешься до меня, - гортанным голосом произнес он, - я опять затащу тебя в постель. И я снимаю с себя всякую ответственность за то, что произойдет потом.

Уин остановилась, переплетя пальцы.

Наконец, дыхание Меррипена восстановилось, и он одарил ее взглядом, который должен был смутить ее.

- В следующий раз, - ровно сказал он, - неплохо было бы заранее предупреждать о своем приезде.

- А я и предупредила, - ответила Уин, изумленная тем, что все-таки способна говорить. Должно быть, мое сообщение где-то затерялось.

Она помолчала.

- Твое приветствие было н-намного более теплым, чем я ожидала, учитывая, что ты игнорировал меня на протяжении двух прошедших лет.

- Я не игнорировал тебя.

Уин быстро нашла спасение в сарказме:

- За два года ты написал мне лишь однажды.

Меррипен обернулся, прислонившись спиной к стене.

- Ты не нуждалась в моих письмах!

- Я нуждалась в любом, даже самом малом, знаке привязанности! А ты не дал мне ни одного!

Она скептически глядела на него, в то время как он продолжал хранить молчание. - Ради Бога, Кев, ты даже не собираешься сказать, что рад, что я вновь здорова?!

- Я рад, что ты здорова.

- Тогда почему ты так себя ведешь?

- Потому что кроме этого ничего не изменилось.

- Ты изменился, - парировала она. - Я не узнаю тебя.

- Потому что так и должно быть.

- Кев, - сказала она в замешательстве. - Почему ты так себя ведешь? Я уехала, чтобы вылечиться. Ведь ты не можешь обвинять меня в этом.

- Я тебя ни в чем не обвиняю. Но только дьявол знает, что тебе теперь от меня нужно.

«Мне нужно, чтобы ты любил меня», - захотелось выкрикнуть ей. Она проделала такой длинный путь, но расстояние между ними стало еще больше.

- Я могу сказать тебе, Кев, чего я не хочу. Я не хочу, чтобы ты отдалялся от меня.

Выражение лица Меррипена было холодным и бесстрастным.

- Мы не отдалились друг от друга.

Он поднял плащ и протянул его ей.

- Надень его. Я провожу тебя до твоей комнаты.

Уин накинула на себя плащ, украдкой поглядывая на Меррипена, который был полон сдерживаемой энергии и силы, заправляя рубаху в брюки. Подтяжки на его спине подчеркивали его великолепное сложение.

- Тебе нет необходимости провожать меня до моей комнаты, - сказала она подавленно. - Я сама смогу найти дорогу, без…

- Ты никуда не пойдешь одна. Здесь небезопасно.

- Ты прав, - угрюмо сказала она. - Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь начал ко мне приставать.

Удар достиг цели. Выражение лица Мерриена стало жестким. Послав ей предостерегающий взгляд, он накинул сюртук.

Как сильно он напоминал ей сейчас того грубого сердитого мальчика, каким он был, когда впервые попал в дом семейства Хатауэй.

- Кев, - мягко сказала она. - Разве мы не можем возобновить нашу дружбу?

- Я и не переставал быть твоим другом.

- Но никем больше?

- Нет.

Уин не смогла удержаться от взгляда в сторону кровати, смятого покрывала на ней, и новая жаркая волна накрыла ее.

Проследив за направлением ее взгляда, Меррипен замер.

- Этого не должно было произойти, - резко сказал он. - Я не должен был…

Он остановился и громко сглотнул.

- У меня не было… уже некоторое время женщины. Ты оказалась не в том месте и не в то время.

Уин никогда не чувствовала себя столь оскорбленной.

- Ты хочешь сказать, что ты так отреагировал бы на любую другую женщину?

- Да.

- Я не верю тебе!

- Верь во что хочешь.

Меррипен подошел к двери, открыл ее и осмотрел коридор.

- Пойдем.

- Я хочу остаться. Мне необходимо поговорить с тобой.

- Не наедине. И не сейчас.

Он сделал паузу.

- Я сказал: пойдем отсюда.

Это было сказано с такой спокойной властностью, что Уин разозлилась. Но она подчинилась ему.

Когда Уин подошла к нему, Меррипен натянул капюшон ее плаща, чтобы скрыть лицо. Убедившись, что в коридоре по-прежнему никого, он вывел ее из комнаты и закрыл дверь.

В молчании они дошли до лестницы в конце коридора. Уин остро ощущала его руку, слегка касавшуюся ее спины. Она удивилась, когда он остановил ее в начале лестницы.

- Возьми меня за руку.

Она осознала, что он намеревался помочь ей спуститься с лестницы, как всегда делал, когда она была больна. Лестницы для нее были особым испытанием. Вся семья боялась, что, поднимаясь или спускаясь, она упадет в обморок и сломает себе шею. Меррипен часто носил ее на руках, не позволяя ей рисковать.

- Нет, благодарю тебя, - сказала она. - Теперь я вполне способна сделать это сама.

- Возьми руку, - повторил он, протягивая ей ладонь.

Уин схватила ее, в то время как грудь ее сжалась от раздражения.

- Я не нуждаюсь в твоей помощи. Я больше не инвалид. Хотя, кажется, ты предпочитаешь, чтобы это было не так.

Хотя она не могла видеть его лица, она услышала резкий вздох. Ей стало стыдно за такое мелочное обвинение, даже при том, что ее мучил вопрос: а не было ли в этом частицы правды?

Как бы то ни было, Меррипен ей не ответил. Если она и причинила ему боль, то он стоически ее перенес. В молчании они порознь спустились по лестнице.

Уин была крайне озадачена. Она сотни раз воображала эту встречу. Каждый раз по-разному, но не так, как все оказалось в действительности. Идя впереди него, она подошла к своей двери и нащупала в кармане ключ.

Меррипен отобрал у нее ключ и открыл дверь.

- Входи и зажги лампу.

Ощущая его большую темную фигуру, в ожидании застывшую на пороге, Уин подошла к прикроватному столику, осторожно подняла стеклянный абажур лампы, зажгла фитиль и опустила абажур на место.

Вставив ключ в замок с другой стороны двери, Меррипен сказал:

- Запри за мной дверь.

Обернувшись, чтобы посмотреть на него, Уин почувствовала, как в ее горле закипает печальный смех.

- Именно на этом мы остановились в прошлый раз, верно? Я - пристаю к тебе, а ты отвергаешь меня. Я думала, что уже усвоила этот урок. Я не чувствовала себя достаточно здоровой для тех отношений, которые мне хотелось иметь с тобой. Но сейчас я ничего не понимаю. Потому что теперь ничто не может помешать нам попытаться выяснить… предназначены ли мы…

Измученная и обиженная, она не смогла подобрать нужных слов, чтобы выразить то, что ей хотелось сказать.

- Если конечно, я не ошибалась относительно тех чувств, которые ты испытывал ко мне. Ты когда-нибудь желал меня, Кев?

- Нет.

Его голос был едва слышен.

- Это была только дружба. И сострадание.

Уин почувствовала, что ее лицо смертельно побледнело. Глаза и нос ее защипало. Горячая слезинка скатилась по щеке.

- Лжец, - произнесла она и отвернулась.

Дверь тихо закрылась.

Кев не помнил, как добрался обратно до своей комнаты. В конечном счете, он обнаружил, что стоит перед своей кроватью. Застонав от отчаяния и бормоча проклятия, он опустился на колени, схватил с кровати покрывало и уткнулся в него лицом. Он был в аду.

О, Господи! Как встреча с Уин опустошила его! Он жаждал ее так долго, провел столько ночей, грезя о ней, и столько раз просыпался по утрам без нее, что сначала не поверил, что на этот раз она была реальной.

Он думал о прекрасном лице Уин, о мягкости ее рта, прильнувшего к его губам, о том, как она изгибалась под его руками. Она была особенной. Ее тело - гибким и сильным. А ее душа все так же излучала свет и покоряла своей добротой и честностью, которые всегда очаровывали его сердце. Ему потребовалась вся его сила, чтобы не упасть перед нею на колени.

Уин просила о дружбе. Невозможно. Разве он мог разобраться в запутанном клубке своих чувств, чтобы выделить такую маленькую частицу, как дружба? И она понимала, что ей не стоило об этом просить. Даже в эксцентричном мире Хатауэев некоторые вещи оставались запретными.

Кеву нечего было предложить Уин, кроме ухудшения ее положения. Кэм Роан был способен обеспечить Амелию своим внушительным богатством. Но у Кева не было ни собственности, ни каких-либо привлекательных свойств характера, ни образования, ни полезных связей. Не было ничего, что так ценится у gadje. С ним плохо обращались, и даже члены его собственного племени отвергли его по причинам, которых он никогда не понимал. Но инстинктивно он понимал, что так и должно быть, что он заслуживал такого отношения. Почему-то он был обречен на полную насилия жизнь. И ни один разумный человек не сказал бы, что любовь к такому мужчине, как он, по существу - грубому животному, могла принести хоть какую-то пользу Уин Хатауэй.

Если она почувствует себя достаточно здоровой, чтобы когда-нибудь выйти замуж, то выйдет замуж за джентльмена.

За человека достойного.