Собрание сочинений. Том 1 (1970-1975)

В социалистическом обществе, основанном на общественной собственности, экономика управляется централизованно и у власти стоит класс, объективно заинтересованный в построении коммунизма. Поэтому существует как возможность направить развитие экономики по одному из путей, наилучшим образом отвечающих задаче построения коммунистического общества, так и объективная необходимость в этом. Эта необходимость в наиболее полной реализации исторических интересов рабочего класса выступает в экономике как необходимость обеспечить наиболее полную реализацию общественных экономических интересов. Выступающее проводником этих интересов социалистическое государство призвано обеспечить выбор и осуществление варианта развития экономики, который с точки зрения общественных интересов является наилучшим. Такой вариант получил название оптимального.

Существует, следовательно, объективная необходимость в том, чтобы выяснить, осознать, определить оптимальный путь развития экономики и способы его осуществления. Не случайно поэтому, что для экономической науки при социализме характерны исследования, так или иначе связанные с проблемами экономического оптимума.

Среди проблем, которые наиболее оживлённо обсуждаются в математико–экономической литературе, находятся проблема критерия оптимальности социалистической экономики и проблема цен оптимального плана. В настоящей статье делается попытка дать политэкономическую постановку указанных проблем и с этих позиций рассмотреть имеющиеся в математико–экономической литературе точки зрения.

I. Проблема критерия оптимальности социалистической экономики.

Речь по существу идёт о цели социалистического производства и её выражении в виде целевой функции. С политэкономической точки зрения принципиальными являются следующие вопросы.

Вопрос первый. Единственна ли целевая функция или возможно существование нескольких целевых функций? В зависимости от ответа на этот вопрос возникает два других. Если целевая функция единственна, то каков её экономический смысл? Если их несколько, то что их объединяет? Предположение о том, что их ничто не объединяет, противоречило бы марксизму, так как допускало бы плюрализм в экономике и, следовательно, в политике, означало бы отход от принципа детерминизма в истории, объективность которого марксистской наукой в настоящее время уже твёрдо доказана.

Вопрос второй, более общий. Насколько учение о целевой функции совместимо с методологией марксизма, который враждебен, с одной стороны, телеологическим учениям, допускающим существование каких–либо целей вне сознания людей, и, с другой стороны, субъективным учениям, не стремящимся цели людей объяснять из их объективных жизненных условий? Этот вопрос мы будем рассматривать в конструктивном плане. Спрашивается, какой экономический смысл необходимо придать целевой функции, из чего исходить при её построении, чтобы учение об этой функции не противоречило марксизму и составило часть марксистской науки?

Начнём со второго вопроса в его конструктивной постановке. Целевая функция призвана отражать цели людей в их экономической деятельности. Но различные люди ставят различные цели, поэтому если на этом остановиться, мы получим и субъективную, и плюралистическую трактовку целевой функции. Речь же должна пойти о цели, которая, хотя и ставится людьми, но ставится независимо от их индивидуальной воли, ставится неизбежно в силу жизненных условий, в которых они пребывают. Это противоречие между субъективным и объективным в деятельности людей было разрешено марксистской наукой благодаря введению понятия цели класса, которая вытекает из объективных интересов класса. Последние же в свою очередь есть лишь выражение тех жизненных условий, в которых пребывает класс.

Чтобы дать верное объяснение целевой функции, необходимо, следовательно, указать тот класс, чьи интересы она выражает. Интересы рабочего класса в социалистической экономике являются главенствующими, определяющими. Поэтому целевая функция социалистической экономики есть изображение целей рабочего класса, есть, следовательно, выражение его исторических интересов. Поскольку интересы рабочего класса включают в себя коренные интересы всех слоёв и классов социалистического общества, постольку целевая функция, выражающая интересы рабочего класса, может быть с полным правом названа целевой функцией всего социалистического общества. Ниже, в соответствии с таким экономическим содержанием целевой функции даётся постановка задачи оптимизации для социалистической экономики в самой общей форме, что позволяет ответить и на первый из поставленных выше двух больших вопросов. Решающим пунктом здесь является рассмотрение отношения упорядоченности на множестве вариантов развития. Это отношение упорядоченности (предпочтение) задаётся объективно интересами рабочего класса и является первичным по отношению к функции, выражающей это упорядочение, т. е. целевой функции. Объективные интересы рабочего класса указывают, какой из двух вариантов развития экономики лучше, какой хуже, а целевая функция есть лишь запись этого предпочтения.

Рассмотрим множество всех возможных вариантов развития социалистической экономики. Уточним во избежание недоразумений, что имеются в виду не плановые варианты, а объективные возможные, но совсем не обязательно познанные. Рассматриваемые варианты отличаются между собой, в частности, тем, какие социально–экономические условия и в какое время они создают трудящимся. Они различаются по темпам и характеру уменьшения социально–экономических различий, по распределению затрат труда между работниками, по условиям труда, по видам и объёмам производимой продукции и распределению её выпуска во времени и т. д. Иными словами, вариант развития социалистической экономики, взятый во всем богатстве его составляющих без всякого исключения, мы рассматриваем как элемент множества всех возможных вариантов.

Множество всех объективно возможных вариантов развития само по себе не предполагает никакого предпочтения между его элементами, никаких отношений «лучше–хуже». Эти отношения появляются как только элементы рассматриваемого множества соотносятся с общественными интересами. Можно утверждать поэтому, что в множестве всех объективно возможных вариантов развития социалистической экономики объективно существует предпочтение выражающее эти интересы. Интересы общественного развития выражаются, как известно, передовым классом общественно–экономической формации. На первой стадии коммунистической формации предпочтение задаётся, следовательно, историческими интересами рабочего класса.

Возможные варианты развития объективны, интересы рабочего класса — объективны. Объективно, следовательно, и предпочтение на множестве вариантов развития, указывающее, какой вариант, с точки зрения интересов рабочего класса, лучше, какой хуже. Объективно существует, следовательно, вариант или множество эквивалентных друг другу вариантов, которые лучше всех других удовлетворяют интересам рабочего класса. Иными словами, существует элемент или множество элементов из множества , оптимальных с точки зрения предпочтения .

Сказанное может натолкнуть на мысль, что задача оптимизации социалистической экономики состоит в нахождении множества элементов из , оптимальных с точки зрения предпочтения . Однако этот вывод был бы преждевременным. Ни плановые органы, ни экономическая наука в действительности никогда не познают до конца, во всей полноте ни множества , ни предпочтения . Всегда придётся довольствоваться лишь относительной истиной. Поэтому в действительности вместо одной идеальной задачи оптимизации мы имеем три реальные.

1. Задача определения множества вариантов развития: получать все более полное и более точное представление о множестве объективно возможных вариантов развития социалистической экономики . Элементы множества — познанные, плановые варианты развития.

2. Задача познания предпочтения, объективно заданного на множестве объективно возможных вариантов развития : полнее и глубже познавать исторические интересы рабочего класса, интересы общественного развития. Достигнутая ступень в этом познании может быть записана как предпочтение , заданное на некотором подмножестве множества . Мы обращаем внимание на то, что задаётся, вообще говоря, не на всем множестве . Этим подчёркивается тот факт, что не обязательно относительно любых двух известных плановых вариантов можно на данном этапе развития экономической науки сказать, какой в большей, а какой в меньшей степени соответствует интересам общественного развития, интересам рабочего класса.

3. Собственно задача оптимизации: найти элемент или множество элементов из множества , оптимальные с точки зрения предпочтения . Другими словами: выбрать из всех имеющихся налицо плановых вариантов развития социалистической экономики наилучший с точки зрения интересов рабочего класса.

Заметим, что было бы очень удобно, если бы удалось построить функцию на , соответствующую предпочтению на этом множестве, обладающую следующими свойствами. Вариант предпочтительнее варианта в смысле предпочтения , в символической записи тогда и только тогда, когда , вариант эквивалентен варианту в смысле предпочтения , , тогда и только тогда, когда . Однако такое представление совсем не обязательно существует (существование здесь, разумеется, понимается в математическом смысле), это во–первых. А во–вторых, если оно и существует, то остаётся лишь удобным для дальнейших исследований сокращением, но ни на шаг не продвигает нас в познании самого предпочтения. Если я не знаю предпочтения, то я не могу построить и функции, изображающей это предпочтение, представляющей его.

Вернёмся, однако, к нашей реальной задаче оптимизации. Поскольку мы интересуемся только проблемой выбора вариантов, то можем оставить в стороне процесс нахождения множества . Здесь мы предполагаем, что множество плановых вариантов нам дано. Обращаем внимание на то, что множество не является подмножеством множества . Если элемент множества — объективно возможный вариант развития, взятый во всей полноте, во всем богатстве его составляющих, то элемент множества не даёт всей картины развития и, конкретизируя начальный этап развития, оставляет неясными очертания будущего.

Поскольку решения первой из перечисленных выше задач мы здесь не касаемся, перед нами остаются, во–первых, задача нахождения предпочтения и, во–вторых, задача выбора оптимального в смысле этого предпочтения решения из множества плановых вариантов . Эти две задачи весьма тесно связаны между собой, но чисто экономической задачей является лишь задача нахождения . После её решения задача нахождения оптимального плана развития становится математической задачей выбора из множества плановых вариантов оптимального с точки зрения заданного предпочтения.

Точно так же, как для множества и предпочтения , для множества и предпочтения , быть может, существует порядковая функция g, описывающая это предпочтение. И так же, как и в предыдущем случае, без знания предпочтения функция остаётся лишь краткой записью нашей неосведомлённости о предпочтении; «целевая» функция, поставленная в задаче оптимизации, является тогда лишь записью того, что мы абстрагируемся от выяснения предпочтения и предполагаем его данным.

Поскольку запись предпочтения с помощью порядковой функции имеет лишь тот смысл, что предпочтение нам неизвестно, и мы кратко, но ярко выражаем этой записью своё незнание, то кроме удобства языка мы ровным счётом ничего не получаем. Хотелось бы другого: из функции получить предпочтение. Но из всего предыдущего следует, что первично предпочтение, а изображающая его «целевая» функция вторична. На народнохозяйственном уровне построение «целевой» функции для множества всех известных вариантов развития социалистической экономики может быть лишь результатом построения предпочтения, а не его исходным пунктом. После того, как общая задача оптимизации решена (хотя бы даже и не формально–математическими средствами), на основании этого решения можно «спускать» целевые функции для отдельных элементов и звеньев народного хозяйства, задавая ими предпочтения на множествах планов производства этих единиц. Напротив, имея дело при решении общей задачи оптимизации с плановыми вариантами развития всей социалистической экономики, мы не имеем предпочтение априори, а получаем его исследованием объективных интересов рабочего класса, интересов общественного развития. Результаты этого исследования, которое проводится не только экономической, но и всеми другими общественными науками с привлечением данных естественных наук, быть может, и удастся выразить функцией, числом. Но ожидать, что, наоборот, все извлекаемые из действительности знания об исторических интересах рабочего класса, об интересах общественного развития заложены заранее в какой–то функции, которую надо только открыть — значит искать философский камень.

Из сказанного, однако, не следует, что вообще бессмысленны всякие построения целевой функции для множества вариантов развития. Надо только не забывать объективного смысла такой работы. Раз главной задачей является обнаружение предпочтения выражающего с достаточной точностью объективные интересы рабочего класса, раз можно подходить к построению этого предпочтения не только последовательно, строя его по кирпичам на основании данных общественных наук о предпочтении , но и путём «примерки» готовых предпочтений, задаваемых различными функциями, раз все это так, то не только можно, но и нужно заниматься построением «целевых» функций, рассматривая их построение как этап в построении предпочтения . Взять, скажем, критерием национальный доход и посмотреть, может ли задаваемое этим критерием предпочтение служить, хотя бы на некотором промежутке планирования, в качестве . Взять критерием число ассортиментных наборов и тоже «примерить». Этот критерий окажется полезным для другого, только короткого промежутка планирования, а за длительный промежуток времени задаваемое им предпочтение перестаёт правильно изображать . Значит, для длительного промежутка времени рассматриваемый критерий не может оказаться полезным для задания . Критерий минимума затрат труда тоже на определённом промежутке, при определённых условиях может быть хорош, но на другом промежутке планирования и при других условиях предпочтение, задаваемое этим критерием, перестаёт удовлетворительно отражать объективное предпочтение , а потому указанный критерий для этого промежутка и этих ограничений не может считаться удовлетворительным для задания предпочтения .

Высекая ограничениями из множества плановых вариантов подмножества и задавая на них конкретные критерии, мы будем получать на этих подмножествах при соответствующем выборе промежутка планирования неплохие реализации неформализованного предпочтения , отражающего современные научные представления о предпочтении . С помощью этих конкретных критериев можно получать, следовательно, частичные решения общей задачи оптимизации, приближаться к её решению.

Из сказанного вытекает вывод о том, в каком направлении можно продолжать формализацию процесса выбора плановых вариантов. Это — определение островков в множестве и критериев на них, дающих приблизительно те же решения, что и предпочтение , расширение этих островков, увеличение их количества, уточнение критериев и т. д. Второй путь — продолжить формализацию на предмодельной стадии, пытаясь облегчить нахождение предпочтения .

Другой вывод: поиск единственного, неуточняемого количественного критерия является ошибкой. Зато необходимо выяснение сильных и слабых сторон всех существующих и могущих быть построенными критериев, определение промежутков планирования и подмножеств множества плановых вариантов, на которых задаваемые этими критериями предпочтения пригодны для реализации предпочтения .

К аналогичному выводу пришёл А. Л. Лурье,[106] учёный, уже давно занимающийся проблемами оптимизации. Характерно, что постепенно к этому выводу приходят и авторы, прежде настойчиво отстаивавшие идею единого критерия. Вот что пишут, например, А. И. Каценелинбойген, И. Л. Лахман и Ю. В. Овсиенко: «В упомянутой работе А. И. Каценелинбойгена и др. „Методологические вопросы оптимального планирования социалистической экономики”[107] было принято предположение о возможности отыскания „абсолютного” критерия, что существенно обедняло анализ проблемы».[108]

На состоявшемся в июне 1970 г. в Новосибирске Всесоюзном симпозиуме по моделированию народного хозяйства уже никто не защищал идею единого неуточняемого критерия оптимальности. Напротив, было представлено много докладов, рассматривавших различные критерии оптимальности и способы их улучшения. Все же, поскольку идея единственного количественного критерия продолжает ещё сохранять сторонников, рассмотрим, какой объективный смысл имеет, например, принятие в качестве абсолютного критерия максимума общественной полезности материальных благ и услуг.[109] Если бы речь шла об использовании указанного критерия в качестве средства задания некоторой грубой реализации на достаточно узком подмножестве множества плановых вариантов, то против этого, конечно, нельзя было бы возражать. Но речь идёт именно об установлении этого критерия в качестве адекватного выражения основного экономического закона развития социалистической экономики, в качестве наилучшего средства выражения целей общественного развития. Нетрудно видеть, что выбор такого критерия равносилен отождествлению задачи оптимизации на множестве плановых вариантов развития экономики и задачи оптимизации на множестве наборов благ (иногда к ним добавляют и свободное время), доставляемых каждым из вариантов развития. Установление такого критерия, который вынуждает вносить затраты, социально–экономические характеристики жизненного уровня, связанные с организацией производственного процесса (условия труда, сменность, распределение затрат абстрактного труда по работникам и т. п.), и многие другие характеристики вариантов развития в ограничения, оставляет только две альтернативы.

Либо это отказ на практике от решения общей задачи оптимизации во всей её полноте, если указанные выше характеристики вариантов внесены в ограничения, поскольку в ограничения внесено то, что должно бы выражаться целевой функцией. Тогда установление такого критерия (в качестве самостоятельного, общего, а не в качестве реализации предпочтения на подмножестве, высеченном из ограничениями задачи) бессмысленно. Либо следующее.

Если перечисленные нами характеристики и в ограничения не внесены, то мы имеем дело с разновидностью потребительского социализма, теорией, не учитывающей при выборе вариантов, как добыты материальные и духовные блага, какими социально–экономическими результатами отличаются друг от друга варианты, допустимые с точки зрения принятых ограничений задачи. Эта теория отражает психологию человека, не занятого производительным трудом и представляющего движение к коммунизму лишь в виде процесса потребления все большего количества благ.

К сожалению, потребительская трактовка целевой функции, когда отсутствует даже упоминание о классах и классовых различиях, о необходимости сокращения социально–экономических различий между людьми, когда нет классового подхода к построению целевой функции социалистического общества, эта трактовка ещё не изжита в математико–экономической литературе.

Необходимо подчеркнуть, что попытки получить серьёзные результаты, не опираясь на фундаментальнейшие достижения человеческого разума, никогда не имели и не могут иметь успеха, что классовый подход к исследованию общественных явлений — это настолько фундаментальное открытие в области методологии исследования общественных явлений, что отказ от него неминуемо ведёт либо к принятию методологии уже отживших реакционных учений, либо к некритическому восприятию некоторых положений современной буржуазной экономической науки.

А. И. Каценелинбойген, Ю. В. Овсиенко и Е. Ю. Фаерман в книге, посвящённой вопросам методологии,[110] предпринимают попытки воспользоваться биологическим методом, основывая предлагаемую ими целевую функцию на формализации процессов жизнедеятельности. А так называемую модель критерия оптимальности В. Ф. Пугачёва, например,[111] всякий, знакомый с зарубежной математико–экономической литературой, хорошо знает как «Dynamic utility». В. Ф. Пугачёв, однако, не только не назвал авторов, но и не подошёл критически к тем идеям потребительского социализма, которые неизбежно несёт эта модель, если брать её так, как взял её В. Ф. Пугачёв, т. е. ограничившись лишь изменением терминологии.

Пример работы, затрагивающей проблему критерия оптимальности и при этом недостаточно выдержанной с точки зрения главного принципа марксистской политической экономии — принципа примата производства даёт работа Л. И. Довганя.[112] Цель, соответствующий ей оптимальный план, а из него уже — все экономические законы социализма — вот какова концепция этого автора. Между тем, именно с точки зрения лучшего соблюдения важнейших экономических законов и происходит выбор оптимального планового варианта. Именно с этих позиций строится предпочтение и приближающие его на различных подмножествах целевые функции. Чем точнее и полнее данный план учитывает экономические законы социализма, тем выше значение целевой функции на этом плане; из двух планов тот лучше в смысле предпочтения , который в большей степени учитывает требования открытых, исследованных, твёрдо установленных экономических законов. Такая постановка вопроса о построении критерия оптимальности не противоречит марксистскому принципу примата производства и нё рассчитывает на открытие абсолютной истины. Постановка же Л. И. Довганя по существу телеологична. Оправданием ему может, правда, послужить тот факт, что математика в политической экономии применяется недавно и ещё не для всех стала научным методом. Для некоторых применение математики в политической экономии остаётся пока просто модой.

На почве недостаточно глубокого проникновения в суть марксистской методологии возникают и такие идеи, глубокая ошибочность которых бросается в глаза. Растолковывая «социальный характер» введённого им критерия оптимальности, Е. Ю. Фаерман следующим образом излагает своё отношение «к такому потребительскому фактору, как досуг»: «за пределами времени, необходимого для отдыха, развлечения и гигиенических мероприятий, досуг перестаёт быть положительным фактором (?!) и легко переходит в свою противоположность. Сами же эти пределы сильно зависят от культуры, образования, развития и рода деятельности. Для большей части образовательных и профессиональных групп они остаются в среднем сравнительно небольшими. Этим, в частности, и объясняется, по–видимому, факт стабильной длительности рабочей недели (около 40 часов) в развитых странах, испытывающих вообще быстрые сдвиги в структуре потребления. Попытки увеличения досуга сверх таких пределов порождают острую социальную проблему «сытого», но неразвитого в достаточной степени человека, не знающего, чем себя занять».[113] Разве автору не известно, что именно так предприниматели в капиталистических странах отвечают на требование сократить рабочий день? И разве это не факт, что при социализме сбываются известные слова Маркса о превращении свободного времени в главное богатство общества? Если уж проблема «„сытого”, но неразвитого в достаточной степени человека, не знающего, чем себя занять», существует, то все же вряд ли следует её решать путём предоставления этому человеку возможности распространять подобные далеко не прогрессивные идеи. Вот в среде сторонников теории конвергенции их приняли бы охотно, поскольку Е. Ю. Фаерман говорит вообще о развитых странах, в которых будто бы проблема свободного времени решается одинаково, независимо от общественно–экономического строя.

Заключая этот пункт, подчеркнём, что задача формализации процесса выбора оптимальных вариантов развития весьма сложна не только с математической, но и с экономической стороны. Мы имеем дело с двумя множествами вариантов (объективно возможных и плановых), двумя предпочтениями (объективным и его приближением), с функциями, описывающими то и другое предпочтение, с различными приближениями к общим условиям. При этом хотелось бы особо подчеркнуть, что всегда приходится выбирать не из благ, а из вариантов развития. Этот выбор никак не может быть сведён только к процессу выбора из благ, так как громадное большинство их и прежде всего те, с которыми имеет дело экономика, не даются даром. Поэтому отождествление задачи выбора вариантов и задачи выбора благ было бы крупной методологической ошибкой. Мы встречаемся и с другой ошибкой, характерной для начального этапа внедрения математики в экономику: принимать незнание, выраженное функцией, за знание. Ошибки первого рода — серьёзные, так как равносильны забвению того непреложного факта, что основой общественного развития является производство. Ошибки второго рода — менее серьёзны и есть всего лишь отражение наивного желания охватить все многообразие мира в двух–трёх категориях.

II. Проблема цен оптимального плана.

Эта проблема тесно связана с проблемой соотношения централизации и децентрализации, которая сейчас особенно актуальна. Среди математико–экономических работ, посвящённых этой проблеме, есть работы, авторы которых, строя модели, хорошо отражающие экономическую реальность, вносят несомненный вклад в политическую экономию социализма. Примером такой работы может служить статья А. Г. Аганбегяна и К. А. Багриновского.[114]

Авторы берут линейную модель народного хозяйства, в которой, несмотря на её простоту, предприятие остаётся предприятием: включает не один, а несколько технологических способов и имеет свои локальные ограничения. Предположение о том, что цены на ресурсы принимаются установленными по двойственным оценкам, согласуется в этой модели с тем, что предприятия, выбирая оптимальный для народного хозяйства план, имеют ненулевую прибыль. Это достигается за счёт того, что не берётся плата за локальные ограничения. Можно показать, что ненулевое значение прибыли значительно повышает её стимулирующую роль. Действительно, установив плату за фонды на одинаковом уровне для всех однородных предприятий, мы добьёмся того, что то предприятие из них, которое лучше работает (больше экономит ресурсы), получит и большую прибыль. Если же брать плату за фонды в размере двойственных оценок, соответствующих локальным ограничениям, как обычно предполагается, то добавочная прибыль, полученная за счёт лучшей организации производства, целиком «съедается» платой за фонды. Нулевую прибыль получает и лучше, и хуже работающее предприятие.

Для рассмотренной А. Г. Аганбегяном и К. А. Багриновским модели справедливо следующее утверждение: существует по крайней мере один объект, для которого оптимальный план локальной задачи не будет единственным, и среди оптимальных планов этого объекта существует такой, который не может войти в оптимальный план народного хозяйства — глобальной задачи. Отсюда вытекает такой вывод. Уж если для простейшей (линейной) модели даже в случае, когда цены установлены на уровне оценок оптимального плана, не удаётся обойтись одними лишь «экономическими рычагами» (предприятия, руководствуясь прибылью в оценках, могут выбрать оптимальный с их точки зрения план, не являющийся оптимальным с народнохозяйственной точки зрения), то тем более нельзя обойтись без использования прямых директивных методов в практике управления реальной экономикой социализма.

Идея цен, установленных на уровне двойственных оценок оптимального плана, заманчива тем, что обещает, пользуясь всего одним локальным критерием, ликвидировать противоречие между интересами предприятия и народного хозяйства. Этим объясняются и популярность этой идеи и справедливое желание до конца разобраться в том, не удастся ли её хоть когда–либо и хоть в какой–либо форме осуществить.

Обратим внимание, что от всех остальных концепций ценообразования концепция цен–оценок отличается прежде всего тем, что носит чисто теоретический характер. Если в соответствии с другими концепциями уже сейчас могут быть рассчитаны цены, то данная, даже будучи принята, в таком виде не может быть реализована. Цены придётся устанавливать согласно какой–то другой концепции или на основе компромисса между концепцией цен оптимального плана и какой–либо иной, с потерей некоторых из обещанных преимуществ. Причина в том, что оценки, или «теневые цены», как их называют в линейном программировании, тесно связаны с оптимальным планом и возможность их построения равносильна возможности построения оптимального плана I народного хозяйства.

Раз концепция цен–оценок может обсуждаться в её чистом виде I лишь как теоретическая концепция цен, то её нельзя и противопоставлять ни практике ценообразования, ни другим концепциям, рассчитанным на соответствующую перестройку цен немедленно по принятии их к реализации. Сторонники концепции цен–оценок, если не имеют в виду компромисса с другими концепциями, противопоставляют, следовательно, не цены одного вида ценам другого вида, а идею цен — системам цен.

Если несколько отступить от крайней позиции и рассматривать двойственные оценки для оптимального плана, составленного в агрегированных показателях (такой план может быть рассчитан уже в ближайшее время), то и оценки получатся не для всех продуктов, а только для групп товаров, которые рассматриваются в агрегированной модели. Раз оценка одна на всю группу, то внутри товарной группы цены приходится устанавливать на основании каких–то других принципов. Но в общем случае полученная таким образом система цен не даёт никаких гарантий сохранения тех стимулирующих свойств, которые обеспечиваются установлением цены именно каждого товара в соответствии с двойственными переменными оптимального плана.

Даже будучи рассматриваемой в качестве чисто теоретической концепции, концепция цен–оценок пока ещё не имеет достаточных оснований называться концепцией цен реальной экономики. Чтобы получить эти основания, требуется доказать, что цены–оценки смогут выполнять все те функции, которые в экономике возлагаются на цены, а не только некоторые из них. Ведь если требовать от цен только согласования оптимального плана народного хозяйства и предприятий, то при тех предположениях, которые есть в теории оптимального планирования, это согласование может быть достигнуто при любых ценах, обеспечивающих предприятиям положительную прибыль. Раз оптимальные планы предприятий предполагаются известными, то достаточно только оставлять предприятию при всяком случае отклонения от оптимального плана меньшую прибыль, чем в случае его выполнения, и размер поощрения сделать пропорциональным оставшейся части прибыли. С другой стороны, не все функции, которые выполняют реальные цены, система цен–оценок в её нынешнем виде в состоянии выполнить.

С помощью В. В. Новожилова концепция цен–оценок смогла исправить один из своих решающих недостатков: необходимость установления нулевых цен на временно избыточные продукты (последнее неизбежно в модели Л. В. Канторовича), с помощью А. Г. Аганбегяна и К. А. Багриновского — другой: необходимость иметь непременно пулевую прибыль для предприятий, что сильно снижало стимулирующую роль цены (см. выше). В будущем, чтобы отстоять себя как концепцию цен реальной экономики, ей необходимо дать ответ па вопрос о выполнении тех социально–экономических функций, которые несёт на себе розничная цена, на вопрос о сочетании розничных и оптовых цен, на вопрос о сохранении стабильности цен в динамике. Необходимо ответить и на вопрос о том, как обеспечить действительную оптимальность плана в условиях, когда предприятия в целях увеличения своей прибыли будут стремиться завышать нормы расходования ресурсов, подаваемых наверх для составления оптимального плана. Те, кто считает возможным отказаться от стабильности цен в динамике, должны ответить на вопрос, можно ли будет указать цены на несколько лет вперёд независимо от итогов выполнения данного годового плана и планов ближайших лет. В противном случае обещанное использование местной инициативы превращается в свою противоположность — хозяйственников вынуждают жить только сегодняшним днём и действовать вслепую, без расчёта на перспективу… Одним словом, концепции цен–оценок не хватает именно выяснения всех экономических последствий её хотя бы гипотетической реализации на практике. Это слабости любой новой теории, и на них можно было бы смотреть просто как на слабости роста, если бы не стремление их затушевать или преуменьшить, которое встречается в работах некоторых экономистов.

В противоположность последним можно указать работы математиков–экономистов, в которых авторы к разработке теории цен оптимального плана подходят с необходимой научной осторожностью. Назовём, например, доклад В. А. Волконского, А. Б. Поманского и А. Д. Шапиро на Всесоюзном симпозиуме по моделированию народного хозяйства, состоявшемся в июне 1970 г. Авторы доклада пишут: «все „хорошие” свойства оценок имеют силу для моделей линейного и выпуклого программирования. Однако, как известно, с помощью линейных и выпуклых моделей не всегда можно адекватно отобразить реальные хозяйственные ситуации.

Возникает законный вопрос: можно ли вообще пользоваться оценками и хозрасчётным механизмом как универсальным инструментом оптимального управления, раз нельзя обойтись при моделировании народного хозяйства линейными и выпуклыми моделями? „Нелинейные” ситуации настолько часты, что от них нельзя отмахнуться, как от „нетипичного” явления. Ответ таков. Не все хозяйственные решения можно принимать, руководствуясь оптимальными ценами и принципами хозрасчётных (товарно–денежных) отношений. Но это не мешает построить взаимоувязанную систему планов и оценок таким образом, чтобы она помогла находить оптимальные или приближённо оптимальные решения для очень широкого круга задач».[115]

Главной проблемой, которая сейчас стоит перед экономико–математическим направлением, является проблема более глубокого проникновения в социалистическую экономическую действительность, что, разумеется, немыслимо без более тщательного усвоения теоретических завоеваний марксистской науки.

The following problems are discussed in this paper: the notion of the optimal plan and the function of a goal, centralized and decentralized adjustment, the use of a dual variable of the linear programming as prices.

Статья поступила в редакцию 15 июня 1973 г.