Собрание сочинений. Том 1 (1970-1975)

I. ПРОЛЕТАРСКИЙ ЦЕНТРАЛИЗМ — ОБЪЕКТИВНОЕ ТРЕБОВАНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ

Общественный характер современного производства. Объективная необходимость пролетарского централизма и планомерности. Усиление тенденции к росту общественного характера производства — основа дальнейшего развития централизма в управлении социалистической экономикой.

Необходимость централизации в управлении социалистической экономикой, нераздельность централизма и общественной собственности, централизма и социализма — одно из важнейших положений марксистской науки об обществе. Эта истина, как и всякая другая марксистская истина, выводится из действительной жизни. Общественная собственность и централизм как проявление этой собственности — объективное требование современных производительных сил, неизбежное следствие роста разделения труда и усиления общественного характера производства.

В развитии общественного характера производства можно проследить две тенденции — объединение прежде различных производственных процессов, слияние всех производственных процессов в единый общественный производительный процесс и, напротив, раздробление, разъединение на отдельные, но взаимосвязанные процессы прежде единых трудовых операций. Отдельные технологические цепочки, связывающие производство сырья и производство предметов потребления, соединяются, таким образом, все более тесно в единую производственную сеть. И в то же время с развитием разделения труда каждая цепочка удлиняется, включая в себя все большее число пунктов перехода от одного звена производства к другому. Каждый же такой пункт — это пункт возможной несогласованности действий, включённых в общий производственный процесс хозяйствующих субъектов.

В товарном хозяйстве, где господствующей связью между производителями является обмен, пункты возможной несогласованности становятся пунктами действительной несогласованности, и возрастающее единство производственного организма вступает во все большее противоречие с возрастанием числа пунктов нарушения производственного процесса. Без того, чтобы взаимозависимость, взаимопереплетенность и взаимообусловленность экономических процессов были познаны и представлены в виде плана, устанавливающего заранее, до начала производства, соответствующую согласованность действий его участников, без того, чтобы эта согласованность была обеспечена посредством управления экономикой из единого центра, без планового централизованного управления всем общественным производством производство уже не может идти нормально, не говоря уже об эффективном его ведении, об использовании всех потенциальных резервов, заложенных в производительных силах; неизбежны задержка, ограничение или даже остановка производства. Кроме того, стихийно устанавливающиеся пропорции имеют очень мало общего с теми пропорциями, которые могли бы быть установлены сознательно на основе познания законов общественного развития и в соответствии с общественными интересами.

Лишь плановое, централизованное управление может устранить явления, неразрывно связанные со стихийной формой ведения хозяйства, и сделать возможным выбор и реализацию оптимального пути развития экономики. Планирование позволяет заранее учесть, а директивное управление — гарантировать ту цепь событий, которая должна пройти для того, чтобы процесс общественного воспроизводства совершался без сбоев и совершался в соответствии с общественными интересами.

Преимущества планомерности — это, можно сказать, преимущества знания перед незнанием, сознательности перед стихийностью. Производство, имеющее развитый общественный характер, при стихийной его организации постоянно спотыкается, двигаясь путём проб и ошибок, растрачивая в блужданиях по неверным направлениям огромные материальные и трудовые ресурсы.

Усиление общественного характера производства все более настоятельно требует сознательного установления производственных пропорций и строгого контроля за их соблюдением, следовательно, планирования и централизации в управлении производством. Уже давно пройдён тот пункт, когда капиталистические производственные отношения обеспечивали производительным силам наиболее быстрое развитие. Капитализм стал тормозом на пути роста производства.

Наиболее быстрое, наиболее полное и бескризисное развитие может обеспечить современным производительным силам только социализм, как система производственных отношений, характеризующаяся общественной собственностью па средства производства и планомерным ведением хозяйства. Установление социалистических производственных отношений в результате социалистической революции — неизбежное будущее любой капиталистической страны.

На современном этапе развития производительных сил основное противоречие капитализма — между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения — с ростом общественного характера производства обостряется, несмотря на все попытки буржуазии смягчить его (важнейшая из которых — государственное регулирование экономики). Эти попытки являются лишь внешними актами, которые не затрагивают и не могут в принципе затронуть существа этого противоречия.

Действительной планомерности капитализм не давал, не даёт и не может дать, поскольку планомерность как целенаправленное управление процессами воспроизводства из единого центра требует единства целей агентов производства, а для единства целей необходимо единство интересов, чего при капитализме нет и не может быть.

Буржуазные идеологи нередко употребляют по отношению к программам, составляемым буржуазным государством, термин «планы», но программы эти потому и называются программами, а не планами, что намечают лишь самые общие макроэкономические пропорции и самые куцые мероприятия, способные удовлетворить все монополистические круги, не могущие встретить сопротивления ни одной из влиятельных монополистических групп. Связанное по рукам и ногам своим же законодательством, предусматривающим жестокие наказания рабочих и на практике никаких наказаний капиталистов, буржуазное государство не может заставить анархических капиталистических предпринимателей следовать общей капиталистической воле. И наконец, если уж интересы капиталистов и групп капиталистов вступают во внутриклассовые противоречия, то интересы рабочего класса и буржуазии непримиримо противоположны.

Любой план при капитализме, следовательно, вырождается в такого рода прожект, программу, прогноз, которые отличаются от плана неосуществимостью, неполной и необязательной осуществимостью или вообще представляют лишь «пророчество» относительно будущего стихийного развития.

Планирование при капитализме может существовать лишь на микроуровне, в рамках отдельного частнокапиталистического предприятия, отдельной капиталистической монополии. Поскольку в пределах своего господства каждая монополия осуществляет планирование и централизацию, увеличение размеров монополий означает увеличение тех плавающих островов в бушующем море частнокапиталистической конкуренции, на которых обеспечено соответствие структуры производственных потребностей и производства.

Производственная сеть экономики, в которой господствует частная собственность, оказывается как бы состоящей из частей, в рамках которых есть и планирование, и централизация. Но все пункты соединения этих частей — это пункты нарушения нормального хода воспроизводства, ибо совпадение потребностей и производства, необходимое согласование действий участников производства на них ничем не гарантируются. Устранение таких нарушений невозможно до тех пор, пока не будет уничтожена частная собственность, пока буржуазное государственное регулирование конкурентной борьбы не сменится в результате социалистической революции планированием всего общественного производства в интересах трудящихся, пока централизм пролетарского государства не объединит все общественное производство в единый механизм, превратив средства производства в общественную собственность.

Смысл положения «производительные силы требуют планомерности» не только в том, что в условиях планомерности они развиваются бескризисно, гармонично и неизмеримо более быстрыми темпами, чем при капитализме, и что установление планомерности в результате социалистической революции неизбежно. Это положение имеет и буквальный смысл, обозначая упорную классовую борьбу рабочих под руководством Коммунистической партии за совершение социалистической революции и установление диктатуры пролетариата как орудия уничтожения капиталистической эксплуатации и построения бесклассового общества.

Подчёркивая созидательную роль государства диктатуры пролетариата, В. И. Ленин писал: «Диктатура пролетариата… не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом насилие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма»[152].

В. И. Ленин указывал, что «коммунистическая организация общественного труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной и сознательной дисциплине самих трудящихся»[153], но эта новая дисциплина вырастает из материальных условий крупного машинного производства, только из них, и без них она невозможна. Носителем же этих материальных условий и проводником их является класс, созданный, организованный, сплочённый, обученный, просвещённый, закалённый крупным машинным производством, — рабочий класс.

«Диктатура пролетариата, — писал В. И. Ленин, — если перевести это латинское, научное, историко–философское выражение на более простой язык, означает вот что:

только определённый класс, именно городские и вообще фабрично–заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле создания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов… Диктатура пролетариата есть тоже период классовой борьбы, которая неизбежна, пока не уничтожены классы, и которая меняет свои формы, становясь первое время после свержения капитала особенно ожесточённой и особенно своеобразной. Завоевав политическую власть, пролетариат не прекращает классовой борьбы, а продолжает её — вплоть до уничтожения классов — но, разумеется, в иной обстановке, в иной форме, иными средствами.

А что это значит «уничтожение классов»? Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить ещё и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда»[154].

Эти ленинские положения о роли государства рабочего класса в создании новых производственных отношений, во всей борьбе за уничтожение классов являются основополагающими в марксистском понимании социализма. Неудивительно, что ревизионисты пытались и пытаются пересмотреть эти положения, выдавая их за устаревшие, не отвечающие новому этапу развития и т. д. Венесуэльский ревизионист и ренегат Теодоро Петков, например, «отрицает историческую миссию рабочего класса, его авангардную роль в борьбе за свержение капитализма и в строительстве нового общества». Рабочий класс, по мнению Петкова, «стремится превратиться в фактор консерватизма», подлинной же революционной силой, которая «заражает» рабочий класс революционностью, является якобы «революционная интеллигенция и молодёжь». Социализм он представляет себе без диктатуры пролетариата, без руководящей роли Коммунистической партии, при полной свободе распространения буржуазных идей. Это как раз то, к чему стремились контрреволюционные силы в Чехословакии [155].

Для чехословацкого ревизионизма было характерным «чрезмерное подчёркивание количественной стороны развития демократии, без учёта её классовой сущности. Диктатура пролетариата объявлялась историческим анахронизмом либо признавалась лишь как временный эпизод после завоевания рабочим классом политической власти»[156]. Первый секретарь ЦК КПЧ Густав Гусак в докладе на XIV съезде Коммунистической партии Чехословакии подчёркивал, что «оппортунистическое несоблюдение ленинских идей о классовом подходе к функции государства причинило нам колоссальный вред»[157].

Из ленинского учения о государстве следует, что экономическая роль государства рабочего класса состоит прежде всего в том, что оно устанавливает централизованное управление общественным производством, развивает его в плановое централизованное управление. Создав тем самым ядро общественной собственности на средства производства, это государство налаживает всю систему отношений общественной собственности и само является субъектом государственной формы этой собственности. На современном этапе тенденция к росту общественного характера производства продолжает усиливаться. В капиталистических странах нарастающее противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения буржуазия пытается смягчить путём расширения государственного регулирования конкурентной борьбы.

В социалистических странах усиление общественного характера производства проявляется как необходимость в укреплении централизации, в совершенствовании методов централизованного управления социалистической экономикой. Прежде всего совершенствуются те методы, которые обеспечивают сбалансирование общественного производства с натурально–вещественной стороны и соблюдение запланированной структуры производства.

Тенденция к росту общественного характера производства, которая приводит в конечном счёте к ликвидации капиталистического строя, в условиях социализма получает новое и особенно бурное развитие. Планомерность — не только продукт, но и могучий рычаг развития производства и усиления его общественного характера. Обусловленная ростом общественного характера производства необходимость в дальнейшем развитии централизации — важнейшая черта современной стадии развития производственных отношений социализма.

Технический прогресс не только способствовал росту общественного характера производства, но и создал новые мощные средства управления. Потребовав усиления централизации, он предоставил и средства для удовлетворения этого требования. Внедрение электронно–вычислительной и организационной техники на всех уровнях управления обеспечит в недалёком будущем перевод управления на новую техническую базу, будет способствовать повышению научного уровня планирования и управления, усилению контроля за выполнением планов и директив центра, позволит сделать реакцию центра на изменение хозяйственной ситуации более оперативной.

Показателен опыт Министерства промышленности стройматериалов Белорусской ССР.

На каждом предприятии отрасли установлены телетайпы. Еженедельно специально выделенные работники передают вычислительному центру несколько исходных показателей о выпуске продукции и расходе материалов. На основе этих данных рассчитывается потребность в сырьё, и итог тут же передаётся руководителям предприятия, министерства, снабженческим органам. И хотя по существующему положению министерство не вправе вмешиваться в оперативное планирование, которое входит в функции самого предприятия, но при еженедельном контроле, который становится возможным с созданием вычислительных центров, министерство получает точную оперативную информацию о положении дел на каждом заводе, оно видит, где создаётся угроза срыва планов производства, и не реагировать на неё министерство уже не может. Следовательно, меняется методика управления, но меняется на новой, более совершенной основе[158].

Создание новых технических основ управления в нашей стране идёт широким фронтом. В настоящее время совершается переход от применения математических методов и электронно–вычислительных машин (ЭВМ) для решения частных производственных задач к созданию автоматизированных систем управления производством (АСУ), базирующихся на комплексном использовании математических методов, ЭВМ и средств оргтехники.

Автоматизированная система управления включает: одну или несколько ЭВМ; набор нормативно–справочных данных и программ для решения задач планирования и управления; соединённые с ЭВМ датчики информации, охватывающие все подлежащие контролю пункты производства; сеть устройств выдачи информации о состоянии производственного процесса и ходе выполнения плана или программы. Система осуществляет учёт, обработку и выдачу информации о ходе производства, а также решение ряда задач планирования и управления.

Результаты внедрения АСУ не сводятся только к количественному сокращению затрат труда на составление документов, получению и обработке информации, расчёту. Речь идёт о качественно новом уровне управления, об изменении его структуры, о постановке таких управленческих задач, решение которых без АСУ невозможно.

В рамках капиталистического хозяйства невозможно в полной мере использовать преимущества АСУ. Только социализм открывает возможность перехода от автоматизированного управления предприятиями и объединениями к автоматизированному управлению народным хозяйством в целом. В Отчётном докладе ЦК XXIV съезду КПСС подчёркивалось, что необходимо «быстрее создавать отраслевые автоматизированные системы управления, имея в виду, что в перспективе нам предстоит создать общегосударственную автоматизированную систему сбора и обработки информации»[159].

Общегосударственная автоматизированная система сбора и обработки информации для учёта, планирования и управления народным хозяйством (ОГАС) должна представлять собой систему, предназначенную для совершенствования планирования и управления на основе широкого применения экономико–математических методов, использования электронно–вычислительной и организационной техники и средств связи.

Создание ОГАС в законченном виде предполагается вести в два этапа. На первом этапе должны быть созданы отраслевые и ведомственные автоматизированные системы управления во всех министерствах и ведомствах СССР и в ряде министерств и ведомств союзных республик. На этом же этапе должны быть разработаны основные функциональные системы, входящие в ОГАС: автоматизированная система плановых расчётов (АСПР), автоматизированная система государственной статистики (АСГС), автоматизированная информационно–управляющая система стандартизации и метрологии Госстандарта СССР (АИУС), автоматизированная система обработки информации по ценам (АСОИ цен), автоматизированная система управления научно–техническим прогрессом (АСУНТ). В этот период должно быть осуществлено взаимодействие вычислительных центров отраслевых и ведомственных автоматизированных систем управления с АСПР и АСГС. Должны начаться также работы по созданию автоматизированных систем управления в нескольких союзных республиках.

На втором этапе должно быть завершено создание и ввод в действие системы АСПР Госплана СССР и госпланов союзных республик, общегосударственных функциональных АСУ, отраслевых и ведомственных систем управления во всех министерствах и ведомствах. Второй этап характеризуется включением в ОГАС всех общегосударственных, отраслевых, ведомственных и территориальных систем управления. До полного завершения работ общегосударственная система может функционировать частично, опираясь на существующие автоматизированные системы и вычислительные центры[160].

Создание автоматизированных систем управления будет означать крупный шаг в совершенствовании и развитии планового централизованного управления экономикой. У центральных органов появится возможность охватить из единого центра больший круг управленческих проблем, повысить научную базу управления, и на этой основе неизбежно усиление централизации управления производством.

Грандиозная работа по созданию автоматизированных систем управления базируется на том, что плановое централизованное управление производством, если производство принимает общественный характер, становится объективной необходимостью. Эту необходимость можно реализовать только в социалистической экономике на базе общественной собственности на средства производства. С развитием производительных сил и ростом общественного характера производства эта необходимость усиливается и создаются средства для её реализации.

В связи с этим особенно ясны заблуждения теоретиков «рыночного социализма», вытаскивающих на свет через 100 лет после выхода «Капитала» концепцию свободной игры рыночных сил. Даже лорд Кейнс[161] в 1935 году от лица буржуазной экономической науки вынужден был признать, что стихийная игра рыночных сил не гарантирует соответствия спроса и предложения, неспособна обеспечить эффективное ведение хозяйства, и призвал к отказу от упований на этот механизм. С тех пор прошло почти 40 лет, признание Кейнса стало общепринятым в буржуазной литературе, экономический либерализм увял, превратился в реакционное мелкобуржуазное течение и, наверное, никак не рассчитывал увидеть свою вторую молодость в творениях «социалистических» писателей типа О. Шика.

II. ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ЭКОНОМИКОЙ — ОДНО ИЗ ВАЖНЕЙШИХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ЗАВОЕВАНИЙ

Установление централизма пролетарского государства — первый шаг в создании социалистических производственных отношений. Преимущества централизма. Централизованное плановое управление экономикой в интересах рабочего класса — становой хребет общественной собственности на средства производства. Нападки ренегатов и ревизионистов, не выступающих прямо против общественной собственности, на централизм. Действие законов социализма только в плановой, централизованной экономике.

Как наши друзья, так и наши классовые враги хорошо понимают, что без централизованного управления были бы невозможны успехи социализма, и, в частности, быстрый подъём жизненного уровня народа, что без централизованного управления экономикой — нет социализма как общественного строя.

Централизованное управление экономикой — одно из важнейших наших революционных завоеваний. В. И. Ленин писал:

«Пролетариат сделает так, когда победит: он посадит экономистов, инженеров, агрономов и пр. под контролем рабочих организаций за выработку «плана», за проверку его; за отыскание средств сэкономить труд централизацией, за изыскание мер и способов самого простого, дешёвого, удобного и универсального контроля. Мы заплатим за это экономистам, статистикам, техникам хорошие, деньги, но… но мы не дадим им кушать, если они не будут выполнять работы добросовестно и полно в интересах трудящихся.

Мы за централизм и за «план», но за централизм и за план пролетарского государства…»[162].

Централизованное управление производством, являющееся выражением общественной собственности, даёт возможность избегать потерь, вызываемых анархией производства при капитализме, концентрировать ресурсы на главных направлениях, обеспечивающих научно–технический прогресс, формировать прогрессивную отраслевую структуру производства, удовлетворять потребности производства в кадрах требуемой квалификации, широко внедрять методы оптимизации и вычислительную технику при решении народнохозяйственных задач, использовать помимо материальных стимулов моральные, а также и административные меры, авторитет государственной власти. Это позволяет и в решении задач научно–технического прогресса и повышения эффективности общественного производства двигаться быстрее капиталистических стран.

Государственное централизованное управление превращает экономику в единый механизм, гарантируя обобществление производства на деле. Это важнейшая из форм проявления общественной собственности на средства производства, причём такая, без которой общественная собственность хотя и может ещё некоторое время оставаться юридическим и политическим фактом, но перестаёт быть фактом экономическим.

Эту истину подтвердили события в Чехословакии, когда под лозунгами «демократического», «гуманного» социализма и «социализма с человеческим лицом» ревизионисты во главе с О. Шиком систематически разрушали централизованное управление, а вместе с ним и общественную собственность на средства производства.

Успеху ревизионистских атак в немалой степени способствовало то, что им удалось задолго до своих прямых выступлений внедрить в сознание людей метафизическое представление о связи между собственностью и управлением. Общественная собственность изображалась ревизионистами как изолированный, всецело самостоятельный фундамент, на котором стоит система управления. Существование общественной собственности представлялось поэтому совершенно не зависящим от изменений в системе управления.

О. Шик воспользовался этим представлением, чтобы протащить свои предложения. Казалось, что они не затрагивают общественной собственности на средства производства и суть их лишь в том, чтобы на фундаменте общественной собственности на средства производства воздвигнуть иную, «экономическую, а не административную» систему управления.

Для развития теории управления социалистической экономикой и для борьбы с ревизионизмом в этой области необходимо твёрдо уяснить, что существование общественной собственности на средства производства обеспечивается при социализме существованием государственного централизованного управления процессом общественного воспроизводства в интересах рабочего класса.

Остановимся на этом вопросе подробнее.

Собственность — одна из важнейших характеристик производственных отношений. Категория собственности, характеризуя производственные отношения, показывает, кому и над какими материальными благами эти производственные отношения позволяют господствовать. Отношения собственности — это отношения между людьми, обеспечивающие господство определённых лиц над определёнными материальными благами.

Индивидуум, группа или общество в целом являются при существующих производственных отношениях собственниками данных материальных благ, если производственные отношения, в которые они вступают, обеспечивают им господство над этими материальными благами. Господствующий субъект называется при этом собственником, материальные блага, господствовать над которыми ему позволяют производственные отношения, носят название объекта собственности, а производственные отношения выступают как отношения собственности.

Некоторые экономисты собственность понимают не как характеристику всей системы производственных отношений, а как одно отдельное основное отношение[163], но такое понимание по существу исключает из числа отношений собственности как раз те отношения, благодаря которым обеспечивается реальное функционирование собственности. Критикуя Прудона, Маркс писал: «Собственность образует последнюю категорию в системе г-на Прудона. В действительном мире, наоборот, разделение труда и все прочие категории г-на Прудона суть общественные отношения, которые в совокупности образуют то, что в настоящее время называют собственностью: вне этих отношений буржуазная собственность есть не что иное, как метафизическая и юридическая иллюзия. Собственность другой эпохи, феодальная собственность развивается при совершенно иных общественных отношениях. Определяя собственность как независимое отношение, г-н Прудон совершает нечто худшее, чем методологическую ошибку: он обнаруживает непонимание той связи, которая соединяет все формы буржуазного производства, он обнаруживает непонимание исторического и преходящего характера форм производства определённой эпохи»[164].

Указание на то, кто при данных производственных отношениях и над какими материальными благами господствует, характеризует собственность в основном и главном. Но для полного описания собственности недостаточно сказать, кто посредством данных производственных отношений и над какими материальными благами господствует, надо ещё показать, как сохраняется, как воспроизводится это господство, объяснить, почему все новые и новые материальные блага, все новые и новые продукты производства становятся объектами господства определённых лиц или групп лиц. Для полного описания собственности определённой эпохи необходимо, следовательно, дать и полное описание господствующей формы производства, полное описание существующих производственных отношений. Маркс писал: «В каждую историческую эпоху собственность развивалась различно и при совершенно различных общественных отношениях. Поэтому определить буржуазную собственность — это значит не что иное, как дать описание всех общественных отношений буржуазного производства»[165].

В соответствии с данным определением собственности общественная собственность на средства производства имеет место тогда и только тогда, когда производственные отношения обеспечивают господство общества над средствами производства.

Итак, общественная собственность на средства производства по своему понятию есть отношения господства общества над средствами производства. Это предполагает, во–первых, превращение всей экономики в «единую фабрику» (централизм, планомерность); во–вторых — подчинение функционирования всего народнохозяйственного механизма общественным интересам[166].

Движимый своими экономическими интересами, «пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность»[167]. Налаживая систему всестороннего, всеобъемлющего государственного учёта и контроля за производством и распределением, планомерную государственную организацию производства, рабочий класс создаёт такую систему отношений, которая объединяет всю экономику в единый механизм, развивающийся в его интересах, интересах всех трудящихся.

С уничтожением эксплуататорских классов интересы рабочего класса, оставаясь выражением коренных интересов трудящихся, становятся в то же время выражением интересов всех членов общества. Поскольку они являются наиболее передовыми, общественными интересами, государственная собственность является формой общественной.

Итак, при социализме собственность государства рабочего класса является формой общественной собственности. Более того, общественная собственность на решающие средства производства при социализме не может не иметь государственной формы. Это следует из того, что реальное функционирование общественной собственности на средства производства имеет место тогда и только тогда, когда средства производства используются в общественных интересах. Общественные же интересы при социализме, пока классы ещё не уничтожены, имеют классовый характер и суть интересы передового, рабочего класса.

Органом господствующего класса для проведения его интересов является государство. В. И. Ленин писал: «В противоположность буржуазной демократии, скрывавшей классовый характер её государства, Советская власть открыто признает неизбежность классового характера всякого государства, пока совершенно не исчезло деление общества на классы и вместе с ним всякая государственная власть»[168].

Вот почему социалистическое государство — верховный орган управления всей хозяйственной жизнью общества, субъект общественной собственности на средства производства. В этом и состоит его экономическая роль.

Итак, общественную социалистическую собственность на средства производства дают лишь такие производственные отношения, посредством которых только общество, организованное в социалистическое государство, господствует над решающими средствами производства.

Таким образом, одни производственные отношения дают обществу, организованному в социалистическое государство, и только ему, безраздельное господство над решающими средствами производства. Это отношения социалистические. Другие производственные отношения не обеспечивают господства общества или не обеспечивают его в полной мере, и эти отношения либо совсем не являются социалистическими, либо представляют изуродованные, извращённые, больные отношения социализма, до смерти залечить которые и стараются ревизионисты. Если разрушение производственных отношений и уничтожение общественной собственности проводится при этом даже из самых добрых намерений или называется, как, например, у О. Шика, «совершенствованием системы управления», то разрушение не перестаёт от этого быть разрушением, а уничтожение не превращается в укрепление и развитие.

Если общественная собственность имеет государственную форму, значит, всякое ограничение функций государства в экономике, всякое принижение государственного планового централизованного управления — шаг к ослаблению общественной собственности. С другой стороны, как показали события в ЧССР в конце 60‑х годов, заражение правящей партии оппортунизмом, которое чревато потерей государством его классового характера, тоже есть шаг к подрыву общественной собственности на средства производства.

В самом деле, в той мере, в какой государство перестаёт защищать в экономике интересы рабочего класса, составляющие при социализме общественные интересы, в такой же мере государственная собственность по сути дела перестаёт быть общественной. Это следствие того, что государственная собственность является общественной лишь в такой степени, в какой средства производства используются государством в общественных интересах. Здесь недостаточно просто централизма. Централизм должен быть в интересах рабочего класса, а значит, в коренных интересах трудящихся, т. е. он должен быть демократическим централизмом. В. И. Ленин писал: «Когда государство будет пролетарским, когда оно будет машиной насилия пролетариата над буржуазией, тогда мы вполне и безусловно за твёрдую власть и за централизм». «Мы за централизм и за «план», но за централизм и за план пролетарского государства»[169].

Из понятия общественной собственности на средства производства следует, что переходный период от капитализма к социализму есть период становления общественной собственности. Прежде чем общественная собственность на средства производства смогла развиться в полной мере, необходимо было достичь такой степени централизации в управлении экономикой, которая означала бы обобществление на деле, т. е. планомерное управление общественным производством в интересах рабочего класса и, следовательно, в общественных интересах.

Социализм, писал Ленин, «есть построение централизованного хозяйства»[170], «социализм может сложиться и упрочиться только тогда, когда рабочий класс научится управлять»[171], «превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом, — вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи»[172].

Первым организационным мероприятием Советского государства по созданию пролетарских органов управления промышленностью явилось установление рабочего контроля над производством и распределением.

Вторым шагом было создание Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ).

Система главков, система трестов и совнархозов, отраслевая система управления — вот те ступени, на которые поднималось управление производством, прежде чем была построена система централизованного управления, вполне отвечающая общественному характеру современного производства.

С развитием централизма повышалась ответственность хозяйственных руководителей. В постановлении, принятом Советом Труда и Обороны 12 августа 1921 г., например, подчёркивалось, что «правление объединения (предприятия)… несёт полную ответственность за выполнение производственного плана, качество выпускаемых изделий, сохранность имущества, состояние хозяйства и отвечает за свои действия не только в административном порядке, но также и по суду»[173].

Создавалась и совершенствовалась система социалистического планирования. Был составлен первый перспективный план социального переустройства страны — план ГОЭЛРО. Все больше охватывали производство текущие планы. Первым текущим планом по промышленности явился ориентировочный план топливоснабжения на 1921 г. В дальнейшем начали составляться отраслевые планы. На 1921/22 г. Госпланом были утверждены хозяйственные планы по трём отраслям (металлургии, резиновой и сахарной промышленности), а на 1922/23 г. по 13 отраслям, на 1923/24 г. — по 19 отраслям, на 1924/25 г. — по 22 отраслям, которые охватывали 65–70% продукции государственной промышленности[174].

В своей зародышевой форме текущие планы представляли собой лишь ориентировочные задания, включавшие некоторые важнейшие показатели по производству продукции и капитальному строительству, и охватывали группы предприятий отдельных отраслей промышленности. В то время они ещё не могли быть ни конкретно–адресными, ни директивными. «С повышением же обоснованности отраслевые планы становятся директивными плановыми заданиями»[175].

В октябре 1928 г. советский народ приступил к выполнению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. Благодаря развитию социалистической экономики и наличию перспективного пятилетнего плана, начиная с 1931 г. стало возможным перейти от годовых контрольных цифр к оперативным годовым народнохозяйственным планам. «Уже разработанный на 1931 г. план предусматривал адресные задания по всем отраслям народного хозяйства»[176]. Планирование становилось все более конкретным и оперативным, все в большей мере подчиняющим общественное воспроизводство интересам рабочих и крестьян.

В это же время совершается переход на отраслевой принцип организации управления, позволяющий теснее связать развитие производства с удовлетворением общественных потребностей.

Таким образом, в годы довоенных пятилеток сложилась система государственного планового централизованного управления производством по отраслевому признаку, обеспечивающая высокую степень централизации управления. Построение такой системы управления явилось одним из важнейших звеньев построения социализма. Оно обеспечило чёткое, квалифицированное и оперативное руководство экономикой, позволило государству направлять общественное воспроизводство по единому плану в интересах рабочего класса, коренных интересах трудящихся.

Развитие пролетарского централизма в экономике в государственное плановое централизованное управление экономикой в интересах рабочего класса означало все более полное подчинение функционирования экономики общественным интересам и, следовательно, вызревание ядра отношений общественной собственности, создание социалистических производственных отношений.

О том, что установление централизации в управлении экономикой выражает общественный характер современных производительных сил и означает создание адекватных им производственных отношений, обеспечивающих наиболее быстрое развитие производства, говорят следующие данные развития экономики СССР. В 1940 г. национальный доход был больше, чем в 1913 г., в 5,3 раза, объём валовой продукции промышленности — в 7,7 раза, машиностроение увеличило производство в 30 раз, электроэнергетика — в 24, химическая промышленность — в 16,9 и сельское хозяйство — в 1,4 раза[177].

Тяжелейшим испытанием для экономики социализма, для системы планового централизованного управления экономикой, составляющей ядро отношений общественной собственности на средства производства, явились годы Великой Отечественной войны. Война СССР и гитлеровской Германии представляла собой борьбу двух типов производственных отношений, двух классов, двух мировых систем и показала, на что способен тот и другой общественный строй при максимальном напряжении всех сил. Уже со второго года войны Советский Союз стал выпускать больше техники, оружия и боеприпасов, чем Германия вместе с оккупированными ею странами, хотя война шла на территории СССР и у нас производилось 8,1 млн. т. стали и 75,5 млн. т угля, в то время как Германия и оккупированные ею страны выпускали 31,8 млн. т стали и 400 млн. т угля. «С наступлением войны количество продукции, распределяемой из единого центра по государственному плану, увеличилось более чем в два раза»[178]. Централизовав свои ресурсы, советский народ сумел вынести все тяготы войны и победить. Союзники за всю войну поставили всего 2% артиллерийского вооружения, 12% самолётов (уступавших советским по тактико–техническим данным) и 10% танков[179]. Победа советского народа явилась доказательством огромных преимуществ социалистических производственных отношений над капиталистическими.

За послевоенное время народное хозяйство СССР гигантски выросло, превратилось в ещё более могущественный и более сложный организм. С 1950 по 1970 г. национальный доход увеличился в 5,2 раза, производственные фонды народного хозяйства — в 6 раз, производство продукции промышленности — в 6,7 раза. «В огромной степени расширились и усложнились межотраслевые связи и взаимозависимости различных отраслей. Все это повышает роль и значение планирования, организации и управления»[180].

Дальнейшее развитие общественной социалистической собственности и перерастание её в коммунистическую обеспечивается развитием централизма в управлении экономикой на основе роста общественного характера производства, совершенствованием средств и методов, гарантирующих выполнение планов.

XXIV съезд КПСС поставил совершенствование государственного централизованного управления в центр внимания экономистов, организаторов общественного производства, всех трудящихся. Принятое в 1973 г. постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О некоторых мероприятиях по дальнейшему совершенствованию управления промышленностью» предусматривает переход на двух– и трехзвенную систему управления промышленностью, укрупнение производства путём создания объединений и комбинатов и является новым шагом в развитии социалистического централизма.

Для совершенствования управления социалистической экономикой, для борьбы с оппортунизмом и ревизионизмом в этой области требуется ясное понимание того, что без пролетарского централизма, без планомерности нет и не может быть общественной собственности на средства производства, нет и не может быть социализма. Планомерность выступает как характерная черта, как момент, как неотъемлемое свойство, как имманентная сторона социалистического воспроизводства, внутренне присущая ему по самой его природе.

Плановое развитие экономики при социализме — объективная необходимость, закон. Социализм не может развиваться без планирования в масштабах всего общества, без управления экономикой из единого центра. Тот факт, что планирование и управление является субъективной деятельностью и как всякая субъективная деятельность подвергается воздействию людей, не должен скрывать от нас объективной необходимости этой деятельности и объективности её содержания. Задача планового управления — придать экономике объективно необходимое развитие к обществу без всякого социального неравенства, к обществу без классов, и степень соответствия планирования этой задаче есть мерило соответствия этой субъективной деятельности требованиям объективных экономических законов.

Законы социализма начинают действовать и действуют только в плановой, централизованной экономике, ибо они могут существовать лишь в экономике социализма. А социализма нет без общественной собственности, которая в свою очередь обеспечивается прежде всего планомерным распоряжением средствами производства со стороны общества. Если убрать плановое централизованное управление, то "исчезнут" вместе с общественной собственностью и законы социализма. Эту истину хорошо понимают враги социализма. Вот почему они ведут свои атаки прежде всего против планового централизованного управления.

Ревизионисты почти никогда не выступают прямо против общественной собственности на средства производства. Они выступают зато против её ядра — централизма в управлении социалистической экономикой, нападают на программный принцип коммунистов[181]. Но и эти атаки они ведут в свойственной им. ползучей манере. Французский ревизионист и ренегат Р. Гароди, например, пытается направить против централизации справедливое отрицательное отношение людей к бюрократизации, отождествляя централизм и бюрократизм и искажая историю развития социализма в СССР. О. Шик же, с готовностью признавая централизм для прошлого, отвергал его для будущего. По словам Гароди, «чехословацкая модель» должна была впервые на деле доказать преимущества социалистических производственных отношений и социалистической демократии над капиталистическими производственными отношениями и формальной буржуазной демократией[182].

Какую демократию несла с собой чехословацкая «модель демократического социализма», продемонстрировала в 1968 г. газета «Млада фронта», опубликовав призыв сжигать книги Маркса и Ленина и вешать коммунистов. В значительной мере подготовленная стараниями О. Шика, эта модель не смогла бы увидеть свет, если бы так легко не принимались на веру его демагогические заявления о том, что время централизма уже ушло, что централизм — преходящее явление и на современном этапе является препятствием к повышению эффективности производства. Ревизионисты утверждали, что определённая степень строго централизованного управления необходима только в отдельные периоды, например в переходный период. Централизация, говорили они, помогла нам ускорить социальную и структурную перестройку экономики и обеспечить прогресс по социалистическим линиям в то время, когда классовое строение управленческого персонала претерпевало радикальные изменения, и она облегчила быстрое выравнивание уровней экономического развития различных частей страны. «Но как только социалистическое экономическое развитие постепенно достигло зрелости, жёсткое централизованное планирование и управление стало главным препятствием для большей эффективности»[183]. Дорого обошлось чехословацким коммунистам усвоение той истины, что любой централизм для ревизионистов является жёстким, и что ревизионисты главное средство повышения эффективности обязательно назовут главным препятствием.

События в Чехословакии показали, к чему приведёт. ослабление и урезание роли центрального планирования и его всеобъемлющего характера. Вначале это скажется на исчезновении тех или иных видов средств и предметов потребления, на несбалансированности экономики по целому ряду продуктов, снизятся темпы роста. Затем нарушится общий баланс между ростом заработной платы и её товарным обеспечением, что при условии непланового стихийного ценообразования приведёт к инфляционным процессам, снижению покупательной способности денежной единицы.

Общественное производство все больше и больше будет терять целенаправленный характер, пока прежде единая экономика не превратится в экономику атомарного, товарного типа, в которой каждое предприятие действует на свой страх и риск и связывает их между собой лишь обмен продуктов.

Вместе с утратой основной общественной связи предприятия утрачивают общие экономические интересы и начинают действовать только из усилившихся и обособившихся коллективных интересов. Появляется конкуренция между предприятиями, ускоряющая рост неравенства в доходах.

В такой обстановке находятся теоретики, которые пытаются толкнуть развитие процессов разложения социализма дальше, в сторону закрепления достигнутых на этом пути позиций и допущения любого неравенства в доходах, что уже равносильно допущению эксплуатации. За теоретиками появляются политики, ставящие себе целью осуществить ревизионистские идеи на практике. Происходит оживление и организация контрреволюционных сил, которые при поддержке внешних сил, используя средства массовой информации внутри страны и силу организации в обстановке экономической неустойчивости, постараются окончательно довершить процесс разложения социализма. Путём захвата власти они ликвидируют всякую возможность устранения извращений, установления власти рабочего класса и налаживания социалистического хозяйства, возрождения общественной собственности вместо кооперативной.

Сопутствующее ослаблению централизма и руководящей роли рабочего класса преувеличение роли материальных стимулов ведёт к воспитанию мелкобуржуазного потребительского подхода к социализму, когда на первое место ставится личное материальное благополучие и высшей целью становится лучший, чем у окружающих, материальный жизненный уровень. Процветает безответственность, общественные дела двигаются чрезвычайно медленно. Такая среда является воистину питательной для ускоренного роста мелкобуржуазных взглядов, идей, настроений и действий, особенно в кругах интеллигенции. Все это может быть использовано сознательными контрреволюционерами для реализации их планов уничтожения социализма.

Немалое значение имеет и то, что с ослаблением планового централизованного управления нарушается нормальный ход всего общественного воспроизводства и растущие недостатки, минусы, отрицательные явления и т. д. некоторыми людьми воспринимаются как недостатки самого социалистического строя. Это тоже облегчает путь к контрреволюционному перевороту. Именно по такому руслу развивались события в Чехословакии, ход которых был остановлен лишь благодаря интернациональной помощи братских социалистических стран, но правые и сегодня отнюдь не отказываются ни от своих целей, ни от своей тактики подрыва социализма методом тихой контрреволюции[184].

Вопрос о борьбе с оппортунизмом и ревизионизмом занял большое место на состоявшихся в 1973 г. совещаниях учёных в области исторических, философских и экономических наук, где подводились некоторые итоги работы по выполнению постановления ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве». В написанной по результатам этих совещаний книге заведующего Отделом науки ЦК КПСС С. П. Трапезникова говорится, что «современный ревизионизм, как и в начале нашего века, разросся до международных размеров», что теперь «мы вступили в новый период, в котором ревизионизм будет надломлен и разбит» и что «именно на плечи нынешнего поколения коммунистов выпадает великая миссия — взять крепче в руки дело борьбы с ревизионизмом и отстоять марксизм–ленинизм в этой борьбе». Необходимо помнить, что «даже в социалистических странах долго продолжает существовать среда, восприимчивая к буржуазной идеологии. События недавних лет в Чехословакии наглядно подтвердили это. И всем памятно, что даже в руководстве партии там нашлись не только примиренцы, но и прямые покровители и вдохновители антисоциалистических сил»[185].

Опыт компартии Чехословакии подтвердил ещё раз, что никогда нельзя забывать ленинского требования быть непримиримым, быть беспощадным к ревизионистам, ибо ревизионизм в теории неизбежно приводит к оппортунистической политической практике. Эти события подтвердили также, что самой страшной опасностью для коммунистических партий социалистических стран было бы заражение их «центризмом».

«Центризм», представляющий самую гнусную разновидность оппортунизма, впервые возник в германской социал–демократии в период расцвета бернштейнианства. Духовным отцом этого течения стал Карл Каутский, которого Ленин с полным основанием назвал ренегатом и отступником первого ранга. Главное усилие «центризма» было направлено на то, чтобы ослабить, обезоружить идейную борьбу революционных сил партии с оппортунизмом, призывая марксистов к уступчивости, терпимости, мирному сожительству с оппортунистами всех мастей. «„Центризм” по существу превратился в опорный пункт оппортунистов и являлся наиболее вредным политическим течением, направленным против революционных марксистов»[186]. Центристы пытаются бороться с ревизионизмом марксистской фразеологией, бумажными резолюциями, увещеваниями, вежливостью, корректностью, а па деле потворствуют и попустительствуют ему.

Марксизму–ленинизму чуждо примиренчество, он беспощадно враждебен всякому оппортунизму и ревизионизму, и для всех последователей Маркса и Ленина работы этих великих идеологов пролетариата являются образцом непримиримости к врагам рабочего класса.

Обратившись к «Философским тетрадям» В. И. Ленина, можно убедиться, что Ленин вырабатывал в себе непримиримость, нетерпимость ко всему, что враждебно делу пролетариата. Словами bien dit (хорошо сказано), он выделяет, например, следующую фразу: «Кто гладит по шерсти всех и всё, тот кроме себя не любит никого и ничего; кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без оскорбления зла. Кого никто не ненавидит, тому никто ничем не обязан»[187].

С этой непримиримостью Ленин обрушивался на оппортунистов. В статье «Открытое письмо Борису Суварину», например, Ленин пишет: «…я выступаю против «центристов» не с личной критикой, а с критикой политической». …«Центристы» своею пропагандой «единства» и «защиты отечества», своим стремлением к соглашению, своими усилиями прикрыть словами самые глубокие расхождения причиняют величайший ущерб рабочему движению, задерживая окончательное банкротство морального авторитета социал–шовинистов, поддерживая, таким образом, их влияние на массы»[188].

Для успешной борьбы с оппортунизмом никогда нельзя забывать «его неопределённости, расплывчатости, неуловимости. Оппортунист, по самой своей природе, уклоняется всегда от определённой и бесповоротной постановки вопроса, отыскивает равнодействующую, вьётся ужом между исключающими одна другую точками зрения, стараясь «быть согласным» и с той и с другой, сводя свои разногласия к поправочкам, к сомнениям, к благим и невинным пожеланиям и проч. и проч.»[189].

Общим признаком ревизионистов является, как говорил Ленин, внешняя маскировка под марксизм, непрямая, а потому в ряде случаев и более тонкая борьба с ним. Ревизионисты своё грязное дело делают под предлогом «улучшения», «развития», «уточнения», «благожелания». «И когда их уличают во лжи, в клевете, в инсинуациях, они тут же принимают позу обиженных, оскорблённых, непонятых, впадают в истеричность, бьют себя в грудь, уверяя в своей «честности» и «непогрешимости»[190]. Почувствовав опасность для себя, обнаружив провал своих планов, ревизионисты становятся ортодоксальнее самых ортодоксальных марксистов, причём «белые так перекрашиваются, что выглядят ярче красных»[191].

Ревизионизм в области теории управления социалистической экономикой не лишён ни одного из тех качеств, на которые указывал Ленин. Отрицание планового управления, проявляет ли оно себя в выступлениях против планирования номенклатуры или в виде критики индивидуальных плановых заданий каждому предприятию в отдельности, идёт ли оно под лозунгом борьбы с недостатками планирования или под лозунгом его совершенствования и т. д., во всяком случае остаётся отрицанием централизованного руководства народным хозяйством, отрицанием принципа демократического централизма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Член–корреспондент АН СССР А. Ефимов справедливо замечает, что «принцип демократического централизма вызывает наиболее яростные нападки со стороны противников социализма. В последние годы под флагом борьбы с бюрократизацией плана даже в некоторых социалистических странах настойчиво пропагандировалась идея «рыночного социализма», причём в качестве новейшего достижения экономической теории. На деле же она является лишь вульгарной копией «мещански–реакционной критики капиталистического империализма, которая мечтает, как говорил, В. И. Ленин, о возвращении назад к «свободной», «мирной», «честной» конкуренции»[192].

Итак, централизованное плановое управление экономикой — одно из важнейших революционных завоеваний. Без планового централизованного управления экономикой нет общественной собственности на средства производства, нет социалистических производственных отношений. Установление и развитие планового централизованного управления в общественных интересах — центральное звено установления социалистические производственных отношений. Благодаря укреплению и развитию планового централизованного управления экономикой обеспечивается характерная для экономики социализма ведущая роль общественных экономических интересов, составляющая содержание принципа демократического централизма.

III. ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ЦЕНТРАЛИЗМА

В. И. Ленин о противоположности буржуазного и пролетарского централизма. Экономическое содержание демократического централизма. Что такое экономические интересы. Интересы и производственные отношения. Материальные интересы. Общественные, коллективные и личные интересы в социалистическом обществе. Объективные основы их общности и различий. Их противоречивость. Ведущая роль общественных интересов. Формы реализация интересов: общественных, коллективных, личных. Материальная заинтересованность. Интересы и управление экономикой. Главная задача управления при социализме.

Экономическая роль социалистического государства состоит в том, чтобы, являясь субъектом общественной собственности на средства производства, управлять развитием экономики в соответствии с объективными экономическими законами, в соответствии с объективными экономическими интересами рабочего класса, выражающими коренные интересы всех трудящихся. Укрепление и развитие экономической роли социалистического государства как хозяйственно–политического центра — главное условие укрепления и развития социалистических производственных отношений.

В. И. Ленин указывал, что отказ от централизованного управления равносилен отказу от коммунизма как учения и как общественной цели. Он подчёркивал, что «коммунизм требует и предполагает наибольшую централизацию крупного производства во всей стране.»[193] «Осуществление коммунизма, — писал В. И. Ленин, — безусловно требуя наивозможно большей и строжайшей централизации труда в общегосударственном масштабе, предполагает тем самым преодоление той разрозненности и раздроблённости рабочих, профессиональной и местной, которые были одним из источников силы капитала и бессилия труда»[194].

Отстаивая наибольшую централизацию в управлении экономикой, В. И. Ленин в то же время резко выступал против понимания социалистического централизма как централизма бюрократического. Ревизионисты стремятся изобразить всякий централизм бюрократическим, надеясь таким образом облегчить себе борьбу за уничтожение или ослабление пролетарского централизма. «Бернштейну, — писал Ленин, — как и всякому филистеру, централизм рисуется как нечто только сверху, только чиновничеством и военщиной могущее быть навязанным и сохранённым». Но такой централизм ничего общего не имеет с тем централизмом, который осуществляет рабочий класс. К. Маркс считал необходимым «противопоставить сознательный, демократический, пролетарский централизм буржуазному, военному, чиновничьему»[195]. В. И. Ленин разъяснял, что «централизм, понятый в действительно демократическом смысле, предполагает в первый раз историей созданную возможность полного и беспрепятственного развития не только местных особенностей, но и местного почина, местной инициативы, разнообразия путей, приёмов и средств движения к общей цели»[196].

Всемерное развитие инициативы трудящихся, привлечение их к управлению государством, самые широкие возможности для контроля снизу — без этого немыслим социалистический централизм. Основой демократического характера социалистического централизма является то, что государство рабочего класса выражает коренные интересы всех трудящихся, обеспечивает приоритет коренных общественных интересов. В этом кроется самая глубокая причина поддержки трудящимися централизма социалистического государства, развития местного почина и самодеятельности в осуществлении государственных интересов. Нет и не может быть поддержки снизу там, где государство служит орудием порабощения трудящихся. Лишь с установлением диктатуры рабочего класса, решительно и неуклонно отстаивающего коренные интересы трудящихся масс, начинается демократический централизм.

Отношения управления экономикой со стороны социалистического государства становятся важнейшими базисными отношениями и обеспечивают ядро отношений общественной социалистической собственности. Демократический централизм получает экономическое содержание.

Экономическое содержание демократического централизма в том, чтобы, развивая руководящую роль рабочего класса в экономике, осуществлять приоритет коренных общественных интересов трудящихся над интересами побочными и сиюминутными, обеспечивать безраздельное господство самых глубоких интересов громадного, подавляющего большинства трудящихся масс.

На XXIV съезде КПСС был взят курс на полное использование творческой инициативы трудящихся, которая обусловлена глубоким осознанием ими своих объективных экономических интересов. Изучение природы, характера, форм проявления и реализации, а также механизма действия экономических интересов на различных уровнях народнохозяйственной системы является непременным условием последовательного совершенствования форм и методов управления социалистической экономикой в целях повышения её эффективности.

Особое значение имеет выяснение структуры личных и коллективных экономических интересов и их соотношения с общественными экономическими интересами. Только на этой основе можно понять экономическое содержание принципа демократического централизма, уяснить демократический характер приоритета общественных интересов. Проанализируем систему интересов в социалистическом обществе.

Дать описание экономических интересов индивида означает указать, какие объективно возможные изменения той жизненной обстановки, в которой он пребывает, ему выгодны, а какие нет. Жизненная обстановка индивида — это, во–первых, его материальные жизненные условия, включая условия труда и производства, и, во–вторых, отношения его с другими людьми, и прежде всего производственные отношения, которые определяют всю его жизненную обстановку в целом. Экономические интересы характеризуют положение людей в общественной системе производства и являются одной из наиболее важных характеристик системы производственных отношений.

Категория экономических интересов — это такая характеристика положения субъекта этих интересов (будь то отдельный индивидуум, коллектив или класс) в системе производственных отношений, которая показывает, какие действия в рамках этой системы отношений и какие изменения производственных отношений улучшают его жизненную обстановку, ему выгодны. Критерием для определения того, что является улучшением жизненной обстановки субъекта, служат сами же производственные отношения. При капиталистических производственных отношениях, например, капиталисту выгодно увеличение прибавочной стоимости и развитие всего, что к этому ведёт, сохранение отношений эксплуатации. Рабочему же выгодно улучшение условий продажи его рабочей силы, но коренной его интерес состоит в уничтожении самой этой продажи.

Среди всех экономических интересов выделяются интересы в улучшении материальных жизненных условий, то есть материальные интересы. Все другие экономические интересы тесно связаны с материальными и их удовлетворение в конечном счёте приводит и к удовлетворению материальных. Материальные интересы трудящегося при социализме, например, состоят в улучшении его условий труда и быта, увеличении той суммы материальных благ, которой он располагает, в создании лучших условий для физического и духовного развития. Удовлетворение любого другого экономического интереса работника (например, интерес в выполнении государственного плана, в росте общественных фондов, в увеличении темпов роста производства, в укреплении и совершенствовании централизованного управления и т. п.) в конечном счёте приводит и к удовлетворению его материальных интересов.

Материальные, а через них и другие экономические интересы тесно связаны с потребностями. Удовлетворение материальных интересов приводит к удовлетворению потребностей людей, а необходимость удовлетворений потребностей порождает материальные интересы! Это следствие того, что изменение материальных жизненных условий является их улучшением лишь в том случае, если способствует лучшему, более полному удовлетворению ряда человеческих потребностей, а именно таких, которые являются общественно необходимыми.

Вообще потребности человека являются не только продуктом обстоятельств, но и воспитания, а через воспитание в потребности входят субъективные элементы. И сами потребности, хотя и имеют под собой объективную основу, существуют в сознании, субъективны по форме. Вот поэтому из всей системы потребностей человека и выделяют общественно необходимые потребности, как потребности в исторически определённой и объективно необходимой для развития человека совокупности жизненных условий.

В потребностях, несмотря на их объективную определённость, присутствует, таким образом, и субъективный элемент. В то же время в интересах субъективный элемент совершенно отсутствует. Материальные интересы индивида — это не более как объективные данные о том, что ему в данной жизненной обстановке и в силу его места в системе производственных отношений непосредственно выгодно, какие изменения материальных жизненных условий улучшают условия его существования и развития.

Материальные интересы людей не только зависят от их положения в системе производственных отношении, но и удовлетворяются посредством производства, через систему производственных отношений. Поэтому то или иное действие в рамках производственных отношений, то или иное изменение этих отношений оказывается выгодным или невыгодным для данного индивида, способствует или не способствует в конечном счёте удовлетворению его материальных интересов, улучшению его материальных жизненных условий.

Вопрос «в чьих интересах?» может быть поставлен и как вопрос «кому выгодно?». Спросить «каковы интересы?» означает спросить «что выгодно?». А кому и что выгодно при данной системе производственных отношений — в этом, действительно, одна из наиболее ярких, наиболее важных объективных характеристик системы отношений, в которые вступают люди в процессе производства и воспроизводства материальных благ. Энгельс писал: «Экономические отношения каждого данного общества проявляются прежде всего как интересы»[197].

Марксизм, таким образом, рассматривает экономические интересы как объективную характеристику экономического бытия людей. Ревизионистами же экономические интересы определяются субъективистски, например, как «концентрированная относительно устойчивая направленность внимания человека на удовлетворение определённых объективно обусловленных потребностей, которые либо удовлетворяются далеко не полностью и поэтому постоянно приковывают внимание человека, либо вследствие силы вызываемых эмоций и чувств рождают особое, все более сильное желание человека». При таком понимании экономический интерес превращается в разновидность психологических интересов. Нет, однако, ничего более ошибочного, чем подмена экономических категорий, являющихся объективными характеристиками производственных отношений, категориями психологии. Человек отнюдь не всегда интересуется тем, в чем он экономически заинтересован. К ошибкам приводит также отождествление интереса как объективной категории и интереса как уже осознанного, ставшего в качестве стимула элементом сознания.

Из понятия экономических интересов вытекает, что любая группа людей, положение которых в системе производственных отношений имеет общие черты, будь то общество в целом, производственный коллектив или класс, обладает и определённой общностью интересов. То, что выгодно одному, оказывается в силу наличия общих черт экономического положения выгодным и другим представителям рассматриваемой социальной группы.

Различия же в экономическом положении означают и различия в интересах. Поэтому интересы личностей, коллективов, классов и слоёв не могут полностью совпадать.

Наибольшее совпадение интересов, когда можно сказать, что всем представителям данной группы людей выгодно практически одно и то же, наблюдается у членов одного и того же класса, поскольку в один класс индивидуумы попадают как раз в силу их одинакового положения в системе производственных отношений. В. И. Ленин писал, что «действия «живых личностей»… были обобщены и сведены к действиям групп личностей, различавшихся между собою по роли, которую они играли в системе производственных отношений, по условиям производства и, следовательно, по условиям их жизненной обстановки, по тем интересам, которые определялись этой обстановкой, — одним словом, к действиям классов, борьба которых определяла развитие общества»[198].

Что выгодно данному классу рассматриваемой общественно–экономической формации — это определено его местом в системе общественного разделения труда, отношением его к средствам производства, размером и способами получения той суммы общественного богатства, которой он располагает. Интересы класса существуют поэтому объективно, независимо от воли представителей класса или степени осознания этих интересов, существуют как одна из объективных характеристик производственных отношений, в которые вступает класс. Интересы классов отличаются друг от друга в той мере, в какой отличается положение этих классов в экономической структуре общества.

В. И. Ленин подчёркивал, что политика классов есть выражение осознанных экономических интересов этих классов. Он писал: «Самые глубокие корни и внутренней, и внешней политики нашего государства определяются экономическими интересами, экономическим положением господствующих классов нашего государства»[199]. В этом плане и надо понимать знаменитую ленинскую формулу: «Политика есть концентрированное выражение экономики»[200].

Осознанный интерес толкает к борьбе за его реализацию. Он превращается в движущую силу, в могучий побудительный мотив, рождает стремление отстаивать его, выступает как необходимость действовать в направлении реализации этого интереса. Положение рабочего класса в системе капиталистических производственных отношений таково, что ему объективно выгодно уничтожение эксплуатации и построение бесклассового коммунистического общества. Осознание этих интересов подняло рабочий класс на борьбу и завершилось установлением его диктатуры.

С превращением рабочего класса в класс, господствующий не только в политическом, но и в экономическом плане, т. е. с установлением общественной собственности на средства производства, его экономические интересы сделались господствующими. Все вопросы в социалистическом обществе решаются с позиций рабочего класса, с позиций построения коммунистического общества, и действия всех подчиняются этому главному направлению. В социалистическом обществе построение коммунизма объективно выгодно всем слоям и классам. Поэтому интересы рабочего класса выражают их коренные интересы, и общественные интересы составляют ядро их экономических интересов.

С уничтожением антагонизма классов при социализме впервые возникает общность интересов всех членов общества. Эта общность интересов порождена близостью экономического положения всех социальных групп, коллективов и личностей. Чем меньше различий в экономическом положении, тем больше общих интересов. Различия же порождают дополнительные интересы, которые могут или развивать, конкретизировать коренные, общественные, интересы или в той или иной мере вступать с ними в противоречие.

Раз общественные интересы по своему классовому характеру являются интересами рабочего класса, то у рабочих внутренняя противоречивость их личных экономических интересов наименьшая, поэтому они выполняют авангардную роль в отстаивании общественных интересов. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев говорил: «Рабочие — самая революционная, дисциплинированная и организованная сила общества, наиболее последовательно заинтересованная в осуществлении социалистических и коммунистических целей общественного развития»[201]. Коммунизм, будучи выгоден и рабочему классу, и колхозному крестьянству, и интеллигенции, больше даёт рабочим и крестьянам, выгоднее для них, они в нем больше заинтересованы, поскольку им он несёт не только коренной переворот в распределении продуктов труда, но и в самих условиях и содержании труда, представляет значительно больший шаг в повышении их образовательного уровня и овладении богатствами мировой культуры, однако это различие в интенсивности, силе интересов существует лишь в рамках их единства и по мере сокращения социально–экономических различий между людьми физического и людьми умственного труда постоянно уменьшается.

По мере развития производительных сил социалистического общества, по мере роста кооперации труда в масштабах всего общества и перерастания социалистической собственности в коммунистическую будут преодолеваться социально–экономические различия между людьми и будет возрастать общность экономических интересов. В то же время, как подчёркивается в Программе КПСС, «поскольку рабочий класс — самая передовая, организованная сила советского общества, он осуществляет свою руководящую роль и в период развёрнутого коммунистического строительства. Выполнение своей роли руководителя общества рабочий класс завершит с построением коммунизма, когда исчезнут классы»[202].

Глубинной основой единства интересов трудящихся при социализме служит общественный характер производства, усиливающийся в условиях быстрого научно–технического прогресса. Но интересы — характеристика не производительных сил, а производственных отношений. Поэтому единство интересов может быть обеспечено лишь при условии объединения общественной собственностью на средства производства всех предприятий в единое целое, в единый организм, развивающийся по общему плану в общественных интересах. Предприятие — именно тот пункт, где индивидуум вступает в экономические отношения с обществом, включаясь в процесс общественного производства. Следовательно, без объединения всех предприятий государственным планом в единый народнохозяйственный организм, без планового централизованного управления экономикой единство интересов работников и коллективов предприятий дало бы лишь «кооперативный социализм», идеал анархо–синдикализма, ликвидирующий общность интересов в масштабах общества, уничтожающий общественную собственность. Такой идеал пытались реализовать ревизионисты в Чехословакии.

Единство интересов трудящихся при социализме не складывается само собой, оно зависит от деятельности людей, от организации общественного производства. Укрепление планового централизованного управления социалистической экономикой, совершенствование прямых директивных методов и всех других экономических методов управления, обеспечивающих обобществление на деле, является основной гарантией единства личных, коллективных и общественных интересов. При социализме ещё нельзя устранить всех противоречий между интересами коллективов предприятий и общества, но путём совершенствования системы планового централизованного управления их можно в значительной степени ослабить, а некоторые устранить совсем.

Коллективные интересы работников предприятия появляются как свидетельство общности условий, присущей членам одного и того же производственного коллектива. От лучшей организации производства на данном предприятии выигрывают все работники. Для членов данного производственного коллектива удовлетворение их интересов в повышении жизненного уровня в значительной мере определяется предприятием, на котором ни работают, и связано с выполнением их производственного плана, составляющего часть общего плана всего народного хозяйства. Интересы коллектива поэтому в значительной мере определяются формой связи, сочетания интересов общества и материальных интересов отельных трудящихся, членов данного производственного коллектива.

Общность интересов работников предприятия ещё более рельефно проявляется в условиях новой системы планирования и материального стимулирования, так как более полное удовлетворение материальных интересов работников поставлено в прямую зависимость от общих итогов работы всего предприятия. Ленинградское оптико–механическое объединение (ЛОМО), например, в течение восьмой пятилетки значительно увеличило объём реализованной продукции, в 3 раза — прибыль, более чем в полтора раза производительность труда. Это позволило более полно удовлетворить все растущие материальные интересы коллектива. В объединении значительно выросла заработная плата, полностью ликвидирован тяжёлый женский труд, решена проблема детских дошкольных учреждений; вошли в строй новая поликлиника и больница, создана база отдыха на Карельском перешейке и начато строительство пансионата в Сочи на 500 мест.

При условии существования планового централизованного управления экономикой в общественных интересах трудящиеся — члены своего производственного коллектива являются одновременно и прежде всего членами единого всенародного производственного коллектива. Основное, коренное содержание интересов коллектива выражено поэтому общественными интересами.[203]

Общественные интересы — ядро коллективных интересов. Коллективу предприятия объективно выгодно руководствоваться в своей хозяйственной деятельности общественными интересами (даже если это в некоторых случаях и не даст наибольшего повышения заработной платы его членов). При условии аналогичного подхода со стороны других коллективов (что обеспечивается производственной дисциплиной и социалистическим соревнованием) это не может не повести к более быстрому развитию общественного производства и, как следствие, к более быстрому росту среднего уровня заработной платы рабочих и служащих в народном хозяйстве, а вместе с ним и заработной платы работников данного коллектива.

Если обратиться к данным статистики, то легко убедиться в том, что рост заработной платы работников в гораздо большей мере определяется успехами в развитии всего общественного производства, чем ростом индивидуальных затрат труда со стороны этих работников.

В то время как затраты труда работников с 1940 г. практически не возросли, а в связи с сокращением рабочей недели, вероятно, и сократились, среднемесячная заработная. плата постоянно увеличивалась.

Среднемесячная заработная плата рабочих и служащих (руб.)

Нельзя забывать о том, что фонд распределения по труду есть величина переменная, а не неизменная, поэтому всем коллективам даже с точки зрения увеличения заработной платы следует прежде всего заботиться о росте этого фонда, а не об увеличении своей доли в этом фонде. Ведь при социализме одним из важнейших интересов общества является интерес в повышении заработной платы трудящихся, и этот интерес реализуется в той мере, в какой растёт общественное производство.

Кроме того, надо учесть, что более быстрый рост общественных фондов потребления и улучшение условий труда связаны опять–таки с более быстрым развитием всего общественного производства. Материальные интересы коллектива предприятия, следовательно, могут быть наилучшим образом удовлетворены тогда, когда коллектив стремится действовать в общественных экономических интересах.

Часто выдвигающийся в литературе лозунг «То, что выгодно обществу, должно быть выгодно и предприятию» ставится не вполне корректно, так как подвергает сомнению тот факт, что с установлением социалистических производственных отношений в силу самого их характера, то, что выгодно обществу тем самым уже является объективно выгодным коллективу предприятия. Другое дело, что эта выгода не всегда является непосредственной и не всегда выражается в рублях заработай платы или премии; бывает, что она не сразу осознается. Но от этого она не перестаёт быть коренной выгодой. Например, переход от неполного среднего к всеобщему среднему образованию принадлежит как раз к числу таких выгод. То же можно сказать об увеличении общественных фондов и средней заработной платы в народном хозяйстве.

Очень важно делать то, что выгодно обществу, непосредственно влияющему на уровень заработной платы и премии. Однако было бы ошибкой сводить весь комплекс экономических интересов личности лишь к формам непосредственной материальной заинтересованности.

Эта ошибка не может не повести к серьёзным отрицательным последствиям в хозяйственной практике. Газета «Правда» писала в передовой статье: «Иные хозяйственники полагают, что экономическая реформа даёт им право подходить к любому делу только с одной меркой — «выгодно нам это или невыгодно», забывая о потребностях государственного масштаба». Такие хозяйственники понимают выгодность чрезвычайно узко, имея в виду лишь свою непосредственную материальную выгоду и пренебрегая коренными общественными интересами. «Подобное отношение к интересам государства, — продолжает «Правда», — возможно только в условиях низкой требовательности, попустительства, отсутствия должной партийной принципиальности»[204].

К сожалению, такой подход нашёл поддержку и у некоторых экономистов. Г. Лисичкин, например, который полагает, что «свобода личности начинается со свободы потребления», пропагандирует идею о том, что «каждого человека, каждое предприятие интересует «навар», «припёк» от той деятельности, которой они занимаются»[205].

Мелкого буржуа, то есть мелкого хозяйчика, работающего на рынок, действительно интересует «навар», «припёк» от той деятельности, которой он занимается, и он вполне будет согласен с Лисичкиным, что «одно дело носить навоз на собственный огород и другое работать на участке у соседа»[206]. Но разве можно с той же меркой подходить к социалистическому предприятию, коллектив которого действует прежде всего в общественных интересах, на общее благо?

Никакой мелкий буржуа не будет возражать, если, стремясь к своей личной выгоде, он будет заодно удовлетворять и общественные интересы, но разве мы, советские люди, можем систему управления общественным производством строить только на личной выгоде, только на стремлении предприятия получить прибыль? Система управления должна строиться таким образом, чтобы предприятия, стремясь удовлетворить общественные интересы, получали в то же время высокую прибыль. При этом "гарантируется" приоритет о6щественных интересов. Лисичкин же ставит проблему с ног на голову, выдвигая идею «так управлять предприятиями, чтобы они, стремясь увеличить свою прибыль (подчёркнуто нами. — Н. М., М. П.), выполняли в то же время общественный заказ»[207].

Идея о том, что общие интересы можно осуществлять, не заботясь о них и думая лишь о своих собственных, не нова. Эту идею развивал в конце XIX века английский теоретик утилитаризма Иеремия Бентам, которого беспощадно высмеял К. Маркс в «Капитале»[208]. Развивать подобные идеи при социализме можно только с позиций потребительского к нему отношения, как это и получилось у Лисичкина: «если я не могу купить то, что мне хочется, то зачем, собственно, стараться работать больше». Он, правда, заявляет, что «в организме человека есть определённый иммунитет против потребительской болезни»[209]. Иммунитет против потребительской болезни, однако, вырабатывается, по–видимому, общественным путём, путём борьбы с идеями «потребительского социализма».

Правильное, марксистское понимание социализма требует рассматривать в качестве двигателя нашего производства общественные экономические интересы, непосредственно присущие при социализме всем производителям материальных благ. Потребительское отношение к нему базируется на том, что таким двигателем является рост личной собственности. Логично поэтому, стоя на той позиции, что «рост личной собственности при социализме является не только следствием развития производства, но и двигателем его развития», придерживаться соответствующего взгляда и на характер отношений предприятие — общество: «как производственно–техническая и экономическая организация, предприятие осуществляет функции владельца в своих собственных интересах»[210].

Что же останется от приоритета общественных интересов, если каждое предприятие как экономическая организация будет действовать не в общественных, а в своих собственных интересах, и не общество, а предприятия будут выполнять функции владельца средств производства?

При анализе социалистической системы интересов было бы неправильно рассматривать общественные интересы, с одной стороны, и коллективные, и личные, с другой, как абсолютно тождественные друг другу или совершенно изолированные. Общественные интересы в качестве коренных интересов объективно присущи каждому трудящемуся и коллективу в социалистическом обществе, составляют ядро их экономических интересов и обеспечивают единство интересов личности, коллектива и общества, но нельзя забывать, что среди интересов как личности, так и коллектива есть и такие, которые объективно противоречат общественным. Поэтому очень важно, чтобы трудящийся, коллектив осознавали не только те свои интересы, которые отличаются от общественных, а иногда и противоречат им, но и те, которые совпадают с ними и составляют важнейшие его интересы.

Осознание своих общественных интересов есть процесс более сложный и трудный, чем осознание заинтересованности в удовлетворении своих материальных интересов. Поэтому нельзя ограничиться раскрытием всей совокупности объективных экономических интересов коллектива, разъяснением того положения, что высший экономический интерес самого же производственного коллектива требует действовать в общественных интересах. Социалистическое государство в целях подчинения в процессе производства действий трудящихся их общественным интересам применяет власть и прибегает к форме материальной заинтересованности, ставя удовлетворение материальных интересов работников в непосредственную зависимость от удовлетворения работниками общественных интересов.

Используя директивные и административные методы, материальную и моральную заинтересованность, государство направляет действия трудящихся в единое русло, указанное общественными интересами. Когда же коллектив предприятия фактически действует в общественных интересах, то остаётся лишь добиться осознания, понимания каждым членом коллектива необходимости таких действий. На это, в частности, направлено экономическое образование трудящихся.

Материальная заинтересованность является эффективным средством для того, чтобы сглаживать возникающие противоречия между интересами коллектива и общества. Материальная поддержка и поощрение действий трудящихся, направленных в общественных интересах, материальная ответственность за действия, идущие вразрез с интересами общества, — такая система материального стимулирования и материальной ответственности важна для закрепления ростков коммунистического отношения к делу. Нельзя, однако, забывать и о негативных явлениях, связанных с организацией материального стимулирования.

Материальные интересы работников предприятия проявляются во всех отношениях этого предприятия с работниками, государством и другими предприятиями, т. е. при организации производства, обеспечении сбыта продукции, получении сырья и новой техники и т. д. При этом возможно столкновение коллективных экономических интересов, порождённых существующей общественной формой удовлетворения материальных интересов, с общественными интересами. В докладе первого секретаря Ленинградского ОК КПСС Г. В. Романова на пленуме ОК КПСС 28 марта 1972 г. отмечалось, что имеются случаи, «когда в первую очередь выдвигаются не государственные интересы, а интересы того или иного коллектива или отдельной группы людей. Кое–где такое отношение, стремление получить оптимальную прибыль приводит к прямому нарушению законов, к различного рода махинациям».

Однако грубейшим извращением социалистических производственных отношений является изображение интересов коллектива как чего–то противостоящего общественным интересам или интересам других коллективов. Различие интересов существует. Но их объединяет то, что общественные интересы составляют ядро экономических интересов всех трудящихся. Это единство является определяющим, господствующим моментом и составляет прочную основу для разрешения возникающих противоречий. Если же в какой–либо период наблюдается рост противоречий, то это либо свидетельство того, что коллективами не осознаны их коренные интересы, либо сигнал для общества совершенствовать систему управления, приводить её в соответствие с изменившимися производительными силами.

Проблема обеспечения действий трудящихся и коллективов в соответствии с их коренными долговременными интересами составляет важнейшую задачу управления при социализме.

Экономическое управление по форме состоит в приведении действий людей в соответствие с целями субъекта управления, а по существу заключается в подчинении их действий интересам собственников средств производства. При социализме управление экономикой заключается в том, чтобы в процессе производства обеспечить подчинение действий людей их коренным — общественным интересам. В этом содержание принципа демократического централизма в управлении социалистической экономикой.

Те или иные формы и методы управления определяются в зависимости от того, в каком отношении интересы непосредственных производителей находятся к интересам собственника средств производства. Ясно поэтому, что правильное представление о структуре экономических интересов является совершенно необходимым для организации управления социалистической экономикой. Неверное изображение экономических интересов может вести к подрыву социалистической системы управления, способствовать деформации социалистических производственных отношений.

Особенно опасным было бы сужение экономических интересов личности и коллектива при социализме до их материальных интересов. Это было бы равносильно исключению из состава личных и коллективных экономических интересов целого ряда важнейших интересов, относящихся к коренным экономическим интересам личности и коллектива, являющихся в то же время общественными. Подобное понимание личных и коллективных экономических интересов ещё встречается в работах некоторых авторов.

«Личный экономический интерес, носителем и выразителем которого является отдельный работник, состоит в обеспечении общественно необходимого уровня удовлетворения потребностей этого работника», — пишет экономист Б. В. Ракитский.[211] Такое определение личных экономических интересов превращает интересы субъектов производственных отношений из характеристики их положения в системе этих отношений в отражение общественно необходимых потребностей работников. Это определение ошибочно, так как важнейший экономический интерес трудящихся, интерес в построении бесклассового коммунистического общества этим определением не выражен и не входит в состав личных экономических интересов. «В социалистическом обществе, — пишет Б. В. Ракитский, — должен быть самостоятельный носитель общественного экономического интереса, способный действовать в целях его осуществления. Эту функцию выполняет социалистическое общество в целом, представляемое государством»[212].

Б. В. Ракитский в своих книгах нигде прямо не указал, является ли трудящийся при социализме носителем общественных интересов или эту функцию выполняет лишь общество в целом, представляемое государством. Оставлять этот вопрос невыясненным и, более того, давать определение личных интересов, как не включающих в себя общественные в качестве ядра и главного содержания, означает оставлять не только лазейку, но и распахнутую дверь для немарксистских, буржуазных трактовок социализма.

Буржуазные идеологи изображают социализм строем, в котором общественные интересы существуют как нечто чуждое непосредственным производителям, никто лично в построении коммунизма не заинтересован и все понуро бредут вперёд, лишь понукаемые большевистским государством. Исходя из такого представления о социализме, буржуазные советчики предлагают в максимальной степени сократить сферу централизованного планирования и управления, отказаться от директивных и административных методов управления и заменить государственное управление стихийностью товарно–денежных отношений.

Трудно согласиться и с той трактовкой коллективных интересов, которую даёт Б. В. Ракитский: «В чем состоит интерес социалистического предприятия, или, что то же самое, интерес коллектива? Он состоит в получении возможно большего поощрения от общества за выполнение государственных заданий»[213]. В этом определении отсутствует главное в содержании интересов производственного коллектива социалистического предприятия — первостепенное обеспечение общественных, коренных интересов трудящихся. Получается, что производственному коллективу выгодно получать за выполнение заданий возможно большее поощрение, и этим круг его экономических интересов завершается.

Между тем каждый коллектив при социализме в силу своего положения в структуре общественного производства объективно заинтересован во всем, что способствует росту общественного производства и развитию социалистического общества, и общественные интересы входят в круг его экономических интересов, причём не только в качестве составной, но и в качестве основной его части.

Тот интерес, на который указал Б. В. Ракитский, тоже входит в круг экономических интересов коллектива. Но неверно было бы думать, что экономические интересы коллектива при социализме только в этом и состоят. Единство действий производственных коллективов при социализме может быть обеспечено только благодаря единству интересов, благодаря тому, что основные общественные интересы составляют ядро экономических интересов каждого производственного коллектива. Именно на эти общие для всех интересы опирается социалистическое государство при организации планового централизованного управления экономикой.

При организации управления экономикой необходимо иметь в виду, что действия людей исходят из тех экономических интересов, которые ими осознаны, что осознание общественных интересов идёт не с такой лёгкостью, как осознание материальных интересов. Осознанные же общественные интересы являются интересами, из которых действия людей исходят в первую очередь. Это вытекает из того, что общественные интересы являются в то же время коренными интересами трудящихся, составляющими самую глубокую основу их деятельности в обществе.

Осознанные общественные интересы оказывают непосредственное влияние на деятельность личности как один из самых могущественных экономических факторов. Противоположную точку зрения отстаивает Б. В. Ракитский: «Действия отдельных людей исходят в первую очередь из личного материального интереса, в котором фактическое экономическое неравенство отражается непосредственно. Что же касается общественного материального интереса, то на деятельность личности он не оказывает непосредственного влияния как экономический фактор»[214]. Такое представление неизбежно ведёт к принижению директивного планирования и централизованного управления социалистической экономикой и преувеличению роли методов материального стимулирования, к привнесению в экономику социализма элементов рыночного хозяйства.

Таким образом, общественные интересы, составляющие при социализме ядро личных и коллективных интересов, оказывают решающее, определяющее влияние на всю экономическую жизнь общества. Эти интересы непосредственно присущи каждому трудящемуся и коллективу, а следовательно, выступают они не только в форме общественной воли, выражаемой государством, но и непосредственно как характеристика социалистических производственных отношений, характеристика того положения, которое занимает трудящийся или коллектив в этой системе. Главная задача управления при социализме состоит в том, чтобы обеспечивать приоритет общественных интересов, составляющий экономическое содержание демократического централизма.

Соединение централизма социалистического государства с широчайшей инициативой масс обеспечивает проведение общественных интересов с такой полнотой, которая недоступна иному типу централизма, кроме демократического. Демократический централизм есть централизм наивысшего типа, и этот высший тип централизма доставляет ядро социалистической экономики.

I. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОРЕВНОВАНИЕ

Общественные экономические интересы и социалистическое соревнование. Принципы организации соревнования. Роль центральных органов планирования и управления в обеспечении выполнения социалистических обязательств трудящихся. Социалистическое соревнование и план. Сочетание морального и материального стимулирования социалистического соревнования.

При капитализме, где интересы собственников средств производства противоположны интересам непосредственных производителей, осознание трудящимися своих объективных экономических интересов представляет угрозу самому существованию этого экономического строя. При социализме, где цели управления вытекают из интересов трудящихся, государство само стремится к повышению сознательности трудящихся масс. Капиталистический менеджер делает ставку на экономическое принуждение. Представитель общественных интересов опирается прежде всего на сознательность, на осознание трудящимися своих объективных экономических интересов. Социализм — строй, который впервые фактически, на деле признает в трудящемся не только объект управления, но мыслящего, обладающего сознанием субъекта. Экономическое управление в полном смысле слова становится управлением людьми.

Демократический централизм предполагает, чтобы максимальное число работников ясно представляло свои общественные интересы, понимало, что решающим условием улучшения жизни является общая забота об общем деле. Требуется больше привлекать рабочих к управлению общественным производством. Важно показывать на исторических примерах и экономическим расчётом, какие результаты давала и может давать забота об общественных интересах, и наоборот, каких экономических выгод лишаются сами же трудящиеся, руководствуясь только личными и коллективными материальными интересами, пренебрегая общественными.

Здесь — громадный резерв повышения эффективности общественного производства, и его использование по мере движения к коммунизму будет усиливаться все более и более.

Существование у трудящихся общественных экономических интересов порождает соревнование за лучшее удовлетворение этих, общих для всех, коренных интересов. Социалистическое государство поддерживает и организует это соревнование, рассматривая его как один из важнейших методов управления социалистической экономикой, непосредственно использующий общественные интересы миллионов рядовых участников общественного производства.

В специальном постановлении ЦК КПСС подчёркивалось, что «соревнование на всех этапах социалистического и коммунистического строительства было и остаётся могучим средством развития творческой инициативы масс, формирования социалистического коллективизма. Оно всегда служило эффективным методом подъёма производительных сил, совершенствования производственных отношений, воспитания трудящихся, привлечения их к управлению производством. Социалистическое соревнование рождает в массах трудовой энтузиазм, творчество, выдвигает миллионы передовиков и новаторов, рационализаторов и изобретателей»[215]. Гласность, сравнимость результатов, возможность повторения передового опыта, возможность обмена теми материальными силами — и человеческими силами, — которые проявили себя с наилучшей стороны, т. е. то, что необходимо для организации соревнования, обеспечены руководящей ролью Коммунистической партии и государства рабочего класса в экономике.

Новые приёмы и методы работы и организации труда при социализме становятся, благодаря соревнованию сначала моральным, а затем, с помощью государства, и принудительно вводимым образцом. Последнее обстоятельство является особенно важным, поскольку все коллективы, все трудящиеся поднимаются таким образом до уровня передовых, что обеспечивает перевод всей экономики на новый, более высокий уровень. На этом уровне вновь инициатива передовиков рождает новые способы подхода к делу, лучший опыт, благодаря широкой гласности, опять становится сначала моральным, а затем благодаря организаторской деятельности государства и принудительно вводимым образцом. Экономика поднимается на ещё более высокий уровень и т. д. Процесс этот идёт непрерывно, благодаря чему обеспечиваются более высокие темпы развития производства и более быстрое решение социально–экономических задач.

Поскольку соревнование построено на осознании трудящимися общности их интересов, на сознательной борьбе за проведение общественных экономических интересов в жизнь, на сознательном распространении и утверждении передовых методов, форм и приёмов их осуществления, постольку организовать соревнование значит прежде всего обеспечить гласность, которая давала бы возможность всем знакомиться с ходом коммунистического строительства во всех ячейках народного хозяйства. Отсюда следует, что огромную роль в организации соревнования, в организации экономической жизни играет при социализме пресса.

Пресса должна обеспечивать проверку, изучение и широчайшее распространение передового опыта, всесторонне освещать содержание этого опыта, не ограничиваясь лишь сообщением результатов, достигнутых благодаря новым передовым приёмам труда и организации производства. Только в этом случае новый опыт, новые, передовые приёмы труда и производства смогут стать достоянием самых широких слоёв трудящихся во всех концах страны, а при условии, что созданы условия для его повторения, он будет распространяться и внедряться с той быстротой, с какой распространяется пресса.

Пресса должна не только показывать передовое, лучшее, но и способствовать искоренению всего отсталого, негодного, занося на «чёрную доску» всех «хранителей традиций капитализма»; этого требует её роль как могучего орудия воздействия на умы людей в руках передового класса. «Разве, — писал Ленин, — классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму не состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса от тех горсток, групп, слоёв рабочих, которые упорно держатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть на Советское государство по–прежнему: дать «ему» работы поменьше и похуже, — содрать с «него» денег побольше… Скольких из них мы поймали, скольких изобличили, скольких пригвоздили к позорному столбу? Печать об этом молчит. А если пишет, то по–казённому, не как революционная печать, не как орган диктатуры класса, доказывающего своими делами, что сопротивление капиталистов и хранящих капиталистические привычки тунеядцев будет сломлено железной рукой… У нас нет деловой, беспощадной, истинно революционной войны с конкретными носителями зла. У нас мало воспитания масс на живых конкретных примерах и образцах из всех областей жизни, а это — главная задача прессы во время перехода от капитализма к коммунизму»[216].

Особая роль в организации соревнования вполне закономерно отводится социалистическим обязательствам. Необходимо подчеркнуть, что обязательство по своему существу есть средство включения соревнующихся в общий планомерный процесс производства. Это — заявка соревнующихся социалистическому государству на обеспечение их материальными средствами и организационно–техническими условиями, необходимыми для рождения новых приёмов труда и достижения лучших результатов.

В обязательстве указывается, какие результаты, в какие сроки, за счёт чего и при каких условиях соревнующиеся обязуются получить. Совершенно ясно, что никакая инициатива не сможет породить тех средств производства, из которых изготовляется продукция, и если соревнующиеся не обеспечены ими в соответствии с обязательствами, то обязательства ждёт неминуемый провал. Так происходит, когда руководство не обеспечивает должной согласованности между обязательствами различных предприятий и отраслей, и поставщики отгружают продукцию потребителям вне всякой зависимости от тех сроков, которые необходимо выдержать, чтобы обязательства последних были выполнены.

Чтобы движение потоков материальных ценностей было сбалансировано, чтобы обязательства были согласованы по средствам и результатам их осуществления, следует основные обязательства принимать в предшествующий составлению плана период и в качестве основных обязательств рассматривать напряжённые планы. Взятые в период выполнения народнохозяйственного плана, обязательства также должны быть отражены в планах или обязательствах производств и организаций, снабжающих и обеспечивающих соревнующиеся предприятия. Необходима энергия и требовательность со стороны центральных органов, чтобы создать условия передовым коллективам для внедрения передовых приёмов и методов труда.

Соревнование — дело государственное. Оно предполагает централизм социалистического государства, организаторскую деятельность плановых и хозяйственных органов, высокую плановую и вообще хозяйственную дисциплину и, конечно, гласность. Только в этом случае оно будет соревнованием самых широких масс. В организации соревнования особенно ярко проявляется демократический централизм, сочетание широчайшей инициативы масс с централизмом социалистического государства. Без централизма нет соревнования, а без соревнования нет настоящего централизма, смысл которого в том, чтобы обеспечить тесное единство действий участников трудового процесса в осуществлении общественных интересов.

Следует помнить, что план, каким бы подробным он пи был, не может предписать все действия, которые необходимо совершить, чтобы общественные интересы реализовать во всей их полноте. Вопрос поэтому в том, какими действиями участников производства будет дополнена та совокупность мер, которая предписана планом. От того, будут ли в сфере оперативно–хозяйственной самостоятельности трудящиеся действовать в общественных интересах или вопреки им, в колоссальной степени зависит поэтому решение задачи социалистического управления. Инициатива и сознательность масс, их активная борьба за осуществление общественных интересов, как выраженных, так и не выраженных планом, — вот на чем основан социалистический экономический строй. Этим определено значение соревнования как могучего средства аккумулировать и направлять социалистическую инициативу.

К сожалению, ещё не все хозяйственные руководители, инженерно–технические работники понимают значение социалистического соревнования, не все учитывают общественный характер производства и достаточно хорошо осознают вытекающую отсюда свою роль в организации соревнования, некоторые из них полагают, что их дело — план, а дело рабочих — выполнение обязательств, соревнование. Без плана, учитывающего обязательства, без централизма и хозяйственной дисциплины, без внедрения новой техники, без активной роли руководителей соревнование на современном этапе научно–технического прогресса не может раскрыть всех своих преимуществ.

ЦК КПСС в постановлении «О дальнейшем улучшении организации социалистического соревнования» обратил внимание партийных, профсоюзных и советских органов, министерств и ведомств на необходимость повышения роли и ответственности хозяйственных руководителей, инженерно–технических работников, специалистов сельского хозяйства за организацию социалистического соревнования.

Хозяйственные руководители обязаны создавать необходимые организационно–технические и экономические условия для высокопроизводительного труда, позволяющие каждому трудящемуся выполнять принятые обязательства, наиболее полно проявлять свои способности. Важно своевременно подмечать и поддерживать все новое, что рождается творчеством масс, принимать эффективные меры по распространению достижений передовиков и лучших коллективов, постоянно заботиться о повышении уровня профессиональной подготовки рабочих, колхозников, служащих.

Нельзя, однако, сказать, что органы хозяйственного управления, партийные и профсоюзные органы в полной мере используют свои возможности для организации соревнования. Порой к его организации относятся ещё формально, спустя рукава.

Возьмём, например, такое ценное начинание, как практика определения и доведения до рабочих личных и бригадных заданий, сравнение результатов соревнования с помощью критерия опережения в выполнении заданий, выраженного в человеко–днях, показ этих результатов на экранах соревнования. Широкий круг партийного и профсоюзного актива ленинградской промышленности хорошо освоил эту форму организации соревнования. Но вот какой факт имел место в объединении «Баррикада».

Если судить по экранам соревнования, то на каждого сдельщика в 1974 г. здесь было достигнуто в среднем восьмидневное опережение заданий. Однако годовой план был выполнен лишь на 98%. Таким образом, индивидуальные и бригадные задания в нормо–часах давались в явном несоответствии с утверждённым государственным планом, не нацеливали соревнующихся даже на его выполнение[217].

Ещё имеются факты искажения самой сути социалистического соревнования, когда «хорошими результатами» прикрываются отсталая организация труда, низкий уровень технической оснащённости, слабая организаторская работа и даже нарушения трудового законодательства.

В цитированном постановлении ЦК КПСС отмечается, что имеет место недооценка моральных стимулов к труду, не всегда последовательно применяется и правильно используется существующая система морального поощрения. Зачастую не обеспечивается должное сочетание материального поощрения с моральным. Вручение переходящих Красных знамён, Почётных грамот и премий, занесение победителей в Книги и на Доски почёта проводится порой формально, без должной гласности. Во многих коллективах ослабла требовательность при подтверждении и присвоении званий коллективов и ударников коммунистического труда.

Вот о чем написала в «Ленинградскую правду» работница швейного объединения «Весна» В. Тихонова: «Я случайно узнала, что награждена почётным знаком «Победитель социалистического соревнования». И вот уже несколько месяцев не могу этот знак получить». Такой случай мог произойти лишь потому, что в цехе № 2 Сестрорецкого филиала объединения «Весна», где работает В. Тихонова, у администрации сложилось безразличное отношение к самому ходу соревнования, безразличие к людям, ко всем моральным стимулам[218].

Одним из ключевых вопросов организации соревнования является сочетание морального и материального стимулирования. Ударный труд должен и соответствующим образом поощряться. Трудящийся должен чувствовать, что его забота об общественных интересах, его самоотверженный труд общество ценит высоко и в свою очередь проявляет о нем заботу. Моральное и материальное Поощрение должны идти рука об руку. Но «бывает и так, что в погоне за планом, сиюминутной выгодой кое–кто делает упор на чисто материальный интерес. Рубль, мол, «все сделает». И вот становятся системой сверхурочные работы. Премии вместо того, чтобы быть выражением общественного признания успешного труда, рассматриваются просто как прибавка к заработной плате. Да и иные пропагандисты, не утруждая себя осмыслением важных проблем, связанных с ростом народного благосостояния, сводят всю проблему к удовлетворению материальных запросов. Долг партийных организаций — решительно выступать против подобной практики, порождающей иждивенческие настроения, мещанские взгляды на жизнь и труд в социалистическом обществе»[219].

Партия руководствуется ленинским положением о том, что коммунизм вырастает из сознательности масс, их творческой активности и самодеятельности. Она призывает в управлении производством опираться прежде всего на общественные интересы трудящихся. Б. В. Ракитский полагает, однако, что «когда решается задача повысить эффективность производства, вовлечь в дело все имеющиеся резервы, главная ставка должна быть сделана, конечно же, на материальную заинтересованность»[220]. Это представление не желает считаться с тем, что решающими, определяющими при социализме являются общественные интересы, что они объективно присущи каждому трудящемуся и суть его самые основные, коренные интересы. Если же не отбрасывать эту фундаментальную черту производственных отношений социализма, а, напротив, попытаться оценить все её значение для управления социалистической экономикой, то станет ясно, что при полном использовании возможностей материального стимулирования управление при социализме должно ориентироваться прежде всего на общественные экономические интересы работников. Нельзя поэтому не согласиться с мнением наших немецких товарищей: «Нынешние масштабы экономической инициативы во многих отношениях сочетаются одновременно и с высокими идеологическими требованиями. Система экономических рычагов может действенно поддерживать такую инициативу, но не может автоматически и в совершенстве её направлять. Для этого ей необходима движущая сила — она в сознательных социалистических действиях миллионов»[221].

Ленинская мысль о том, что «государство сильно… тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно»[222], нашла своё выражение уже в самой постановке вопроса о совершенствовании управления экономикой в Отчётном докладе ЦК КПСС XXIV съезду.

Эта мысль развивается в специальном разделе доклада, где указывается, что «одна из центральных задач партии — все более широкое вовлечение трудящихся масс в управление производством. Нужно добиваться, чтобы каждый сознательный трудящийся, каждый сознательный рабочий, как подчёркивал В. И. Ленин, «чувствовал себя не только хозяином на своём заводе, а представителем страны». Наш долг — ещё полнее претворить в жизнь ленинские заветы, добиться того, чтобы все рабочие, колхозники, интеллигенция стали сознательными борцами за осуществление экономической политики партии, действовали как государственные люди, в полной мере проявляя свои способности, инициативу, хозяйственную смётку»[223].

Партия держит курс на полное использование могучих резервов социалистического производства, и прежде всего тех, которые связаны с глубоким осознанием трудящимися своих общественных интересов. Использование всех преимуществ социализма — необходимое условие высоких темпов роста экономики, быстрого повышения производительности труда и эффективности производства, необходимое условие успешного движения вперёд по пути полного уничтожения классов.

II. РОЛЬ ПЛАНА В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ И ТРЕБОВАНИЯ К СИСТЕМЕ ПЛАНОВЫХ ЗАДАНИЙ

Понятие народнохозяйственного плана. Критерий оптимальности народнохозяйственных планов. Общественные интересы и формирование структуры потребностей. Роль плана в обеспечении соответствия производства и потребностей. Планомерное развитие производства и управление спросом. Удовлетворение потребностей и роль натуральных показателей в государственном планировании. Сбалансированность и напряжённость как важнейшие характеристики оптимального народнохозяйственного плана. Микропоказатели и централизм.

Реальное функционирование общественной собственности на средства производства имеет место тогда и только тогда, когда производство ведётся в общественных интересах. В условиях производства, принявшего общественный характер, это предполагает выражение требований этих интересов в виде плана, а также реализацию этого плана, обеспечение неукоснительного выполнения заложенных в плане и воплощающих общественные интересы заданий всеми участниками общественного производства. На социалистической стадии коммунистической формации последнее ещё невозможно гарантировать без использования государственного принуждения.

Понятие народнохозяйственного плана вытекает из того, что он должен, вобрав в себя экономическую необходимость, предопределить развитие экономики. Отражая взаимообусловленность и взаимозависимость экономических процессов, план должен быть в то же время выражением интересов общества.

Следовательно, народнохозяйственный план составляется на основе познания экономической действительности, и прежде всего экономических законов. По форме он представляет собой комплекс взаимосогласованных, взаимоувязанных директивных заданий, в совокупности предопределяющих развитие экономики, причём взаимосогласованность, взаимоувязанность заданий соответствует взаимообусловленности, взаимозависимости экономических процессов. По своему содержанию народнохозяйственныи план является развёрнутым выражением общественных интересов.

Таким образом, народнохозяйственный план есть выражение общественных интересов в директивной форме в виде комплекса согласованных директивных заданий, определяющих будущее экономическое развитие.

Составление плана, отвечающего общественным интересам, может быть представлено в следующем виде. На первом этапе выясняется множество всех технологически и экономически возможных плановых вариантов развития экономики. На втором этапе из этого множества выбирается оптимальный.

Критерий оптимальности, то есть принцип, согласно которому производится сравнение вариантов, — соответствие их общественным интересам. Следовательно, оптимальный план — это план, наилучшим образом отвечающий общественным интересам, которые на социалистической стадии коммунистической формации являются интересами руководителя общества — рабочего класса, выступающего в союзе с крестьянством.

Оптимальный плановый вариант развития экономики — наилучший из технологически и экономически возможных. Следовательно, искусственное ограничение использования или полное неиспользование каких–либо присущих социализму методов управления ограничивает множество тех плановых вариантов, из которых выбирается наилучший, и не даёт поэтому оптимального варианта развития. Этот вариант, который может быть реализован лишь при полном использовании всех возможностей социализма, оказывается тогда за кругом рассматриваемых вариантов развития экономики.

Без планирования невозможно в полной мере обеспечить развитие экономики в общественных интересах даже при наличии централизации, поскольку отдельные управляющие директивы центра в этом случае попадают в стихию непредвиденных обстоятельств и неучтённых факторов. Не имея под собой прочной научной базы, эти директивы не могут быть настолько детальными, чтобы с возможной на данном техническом уровне полнотой определить будущее экономическое развитие. Это следует из того, что тесная взаимозависимость экономических процессов и их взаимообусловленность как в пространстве, так и во времени требуют и соответствующей взаимозависимости и взаимообусловленности управляющих директив.

Только планирование даёт поэтому настоящую централизацию, построенную на принципе демократического централизма. В свою очередь без энергичной деятельности экономического руководства, направленной на безусловную реализацию намеченных планов, без революционной решимости добиться выполнения плана, без использования для обеспечения выполнения плана всего арсенала методов управления, имеющихся в распоряжении социалистического государства, и его силы план перестаёт быть планом и оказывается лишь мечтой, научно выраженной, обоснованной, но все же мечтой, которая была вполне осуществимой, но так и не осуществилась. Таким образом, общественная собственность существует лишь при наличии планового централизованного управления экономикой.

Планомерность является показателем того, что общество достигло такого уровня развития, когда объективная экономическая необходимость выступает по отношению к членам общества уже не как слепая необходимость, а как необходимость, осознанная и выраженная в словах и цифрах.

Производство при социализме ведётся целесообразно не только в масштабах отдельных производственных единиц, но и в масштабах всего общества. Цель производства при социализме определяется интересами рабочих и крестьян. Она заключается в таком удовлетворении потребностей людей и развитии их физических и духовных способностей, которое способствует ускорению процесса ликвидации существенных социально–экономических различий, ускорению процесса полного уничтожения классов.

Планы направлены на реализацию этой цели и доводятся до субъектов хозяйственной деятельности в виде ясно и чётко сформулированных заданий. Эти планы представляют собой требования общества ассоциированных производителей к своим членам, вытекающие из общих экономических интересов, требования, выраженные с помощью высшей формы общения между людьми — языка — и признающие, следовательно, в исполнителе не просто объект управления, а мыслящего, способного к осознанию выраженной в плане объективной необходимости человека.

Плановое управление есть субъективная по форме деятельность. Важно поэтому, чтобы она не отрывалась от своего объективного содержания. План, переставший выражать объективную необходимость, составленный ненаучно, может лишь дискредитировать планирование и из могущественного средства господства общества над своим производством может превратиться в свою противоположность. Гарантией от такого превращения является выражение и последовательное проведение социалистическим государством интересов господствующего класса, развитие революционной теории марксизма–ленинизма, который является научной основой планирования при социализме.

Ошибки в планировании возможны, и за них сразу же ухватываются ревизионисты и ренегаты, требуя вместо устранения ошибок и повышения уровня планирования отказаться от централизованного планирования вообще. Эти требования, однако, реакционны по своей сути и показывают полное отсутствие необходимой для решения новых задач революционной смелости и энергии. Социализм — это более высокая форма общественной организации, чем капитализм. Здесь создаётся сложная система тонких организационных отношений, и преимущества этой системы нужно уметь использовать. Вот почему так важно совершенствовать как теорию, так и практику планирования.

Система показателей плана должна быть настолько развитой, чтобы предопределять развитие экономики и направлять это развитие в соответствии с общественными интересами. Стихийность будет уничтожена и заменена целесообразностью, сознательностью, планомерностью лишь в том случае, если плановые показатели охватят все важнейшие пункты, стороны и моменты воспроизводства. Отсюда для планов производства вытекает необходимость по меньшей мере трёх групп показателей, характеризующих затраты, результаты и эффективность производства, соотношение затрат и результатов.

Особое значение при социализме имеют натурально–вещественные показатели, так как производство здесь развивается для удовлетворения потребностей. Важнейшей задачей планирования, важнейшим требованием общественных интересов является обеспечение соответствия производства потребностям.

Проблема соответствия производства и потребностей возникает с того момента, как производство принимает общественный характер, то есть когда производители и потребители любого материального блага уже не совпадают. Разрешимой она становится только в результате уничтожения стихийной формы ведения хозяйства и установления планового централизованного управления — при социализме.

Если рассматривать проблему соответствия производства и потребностей в динамике, то она отнюдь не выглядит как проблема планомерного приведения структуры производства в соответствие с некоей заданной, неизменной структурой потребностей. Эта проблема является гораздо более сложной и глубокой. Хотя её решение предполагает для каждого периода производства определённое согласование структуры производства и потребностей, необходимо учесть изменение потребностей под воздействием развития производства, и не только производственных, но и непроизводственных.

Так как человек является продуктом обстоятельств и воспитания, то его потребности определены той жизненной обстановкой, в которой он находился и находится, и в частности, характером потребления. Условия жизни человека в свою очередь определяются уровнем развития производительных сил, характером и степенью развития производственных отношений и местом его в этой системе отношений. Производство под воздействием данных потребностей развивается, изменяет условия жизни людей, а с ними и их потребности.

Жизненная обстановка не сводится только к материальным условиям, а включает и общественные отношения, в которых протекает жизнь человека. Следовательно, революция в производственных отношениях означает и наступающую через некоторое время революцию в потребностях. Кроме того, различным общественно–экономическим формациям даже при одном и том же уровне развития производительных сил соответствуют различные системы потребностей.

Признание определяющей роли производства во взаимодействии производства и потребностей не отвергает физиологической основы человеческих потребностей. То, что человек, как и всякое животное, должен вступать в обмен веществ с природой, есть вечное условие его существования. Но человек — «животное» общественное, а общество развивается вместе с развитием производства. Состав и структура потребностей, способ удовлетворения потребностей, интенсивность потребностей — все это менялось и будет меняться по мере развития производства.

С развитием производства растут потребности, увеличивается их разнообразие. Удовлетворение же этих потребностей, как известно, в классовых обществах является привилегией меньшинства. Коммунистический способ производства уничтожил антагонизм классов и положил начало движению к полному равенству возможностей удовлетворения потребностей. Социалистическому обществу на разных этапах развития его производительных сил соответствуют различные потребности, различное распределение их между классами и слоями и все возрастающие возможности их удовлетворения. Потребности людей полного коммунистического общества, общества, в котором производительные силы получат новое мощное развитие, будут иными, более совершенными, чем при социализме, будут потребностями всесторонне развитых индивидов.

Во всех докоммунистических формациях развитие потребностей под воздействием развития производства шло стихийно. С установлением социалистических производственных отношений планирование производства дало в руки обществу ассоциированных производителей возможность сознательного формирования потребностей. Используя эту возможность, рабочий класс, стоящий во главе социалистического общества, стремится создать у людей такую систему потребностей, которая вытекает из интересов построения коммунистического общества. Он воздействует на потребности людей таким образом, чтобы в качестве предметов этих потребностей выступила совокупность тех и только тех материальных и духовных условий, которые при данном уровне развития производительных сил необходимы для обеспечения нормальной жизнедеятельности личности и её функционирования в обществе в соответствии с его целью. В частности, стоит задача ликвидации тех потребностей, дальнейшее существование которых мешает воспитанию всесторонне развитого, активного и сознательного человека — строителя коммунизма.

К сожалению, не все экономисты понимают, что задача управления потребностями решается прежде всего благодаря управлению производством по схеме: производство — потребление — потребности. Н. Я. Петраков считает, например, что «когда речь идёт о потреблении продуктов, которые могут принести вред здоровью человека (например, алкоголя)», то процедура регулировали производства и потребления должна держаться прямо противоположного направления: «отмирание потребности — снижение потребления — сокращение производства»[224].

Роль производства в этой схеме совершенно пассивна. Автор понимает, что нужно оказывать воздействие на факторы жизнедеятельности, определяющие нежелательное поведение объекта управления[225], но выключает решающую цепочку этого воздействия: постепенное, но неуклонное сокращение производства и соответствующее снижение продажи и потребления крепких алкогольных напитков, что в комплексе с целым рядом мер по улучшению условий труда, быта, отдыха и повышению сознательного и культурного уровня трудящихся будет способствовать постепенному отмиранию данной потребности. Именно так подходит к решению этого вопроса Коммунистическая партия.

Поскольку затронутая Н. Я. Петраковым проблема имеет очень долгую историю, то мы можем на её решение взглянуть не только с позиций теории, а и с позиции исторической практики. Известно, что в царской России производство алкогольных напитков не ограничивалось. И это несло народу «вместо уменьшения пьянства — увеличение числа мест тайной продажи вина, увеличение полицейских доходов с этих мест, открытие винных лавок вопреки воле населения, ходатайствующего о противном, усиление пьянства на улицах»[226].

Итак, по отношению к потребностям производство является определяющей стороной. Из двух взаимодействующих друг с другом сторон — производства и потребностей — лишь первая является самостоятельной, способной к решительным изменениям при неизменной другой стороне. Вторая же в динамике оказывается продуктом первой как по составу средств для удовлетворения потребностей, так и по структуре, форме и интенсивности потребностей в продуктах того или иного рода.

Без учёта этого невозможно перспективное планирование. Производственные планы, намечаемые на большой срок (5–10 лет), неминуемо отразятся на структуре и интенсивности потребностей и, следовательно, делают необходимым составление не только прогноза и плана производства, но также взаимоувязанного с ними и составленного на их основе прогноза и плана потребностей. Следовательно, уже само составление плана и прогноза производства требует учёта изменения структуры и интенсивностей потребностей по мере роста и развития производства.

В каждый момент производство развивается под воздействием существующих на данный момент потребностей, но вследствие изменений в производстве потребности изменяются и служат побудительным мотивом производства уже в своём новом, изменённом виде и т. д. Поэтому составление прогноза и плана производства и составление прогноза и плана потребностей — не два различных процесса, а единый процесс планирования воспроизводства, учитывающий единство производства и потребностей при определяющей роли производства. Кроме того, он отражает тот факт, что потребности — не только побудительный мотив, но и продукт производства, что, выступая в качестве побудительного мотива производства, сами они изменяются и определяются производством.

Потребление выступает как связующее звено между производством и потребностями. Перспективное планирование производства, потребления и потребностей в их единстве является одним из важнейших моментов социалистического воспроизводства, позволяющих наилучшим образом обеспечить следование цели социалистического воспроизводства, сократить число случаев несбалансированности производства и потребностей, свести до минимума запасы нереализованных продуктов.

В этой связи опять приходится вспомнить теоретиков «рыночного социализма», предлагающих в перспективном планировании ограничиться лишь публикацией трендов, индексов развития, составленных на основе данный о тенденциях изменения конъюнктуры спроса и предложения. Формальная экстраполяция на будущее конъюнктуры сегодняшнего дня — вещь в экономической науке не новая. Этим длительное время занимались в Гарвардском университете, а методы формальной экстраполяции, разработанные там, получили даже специальное название «гарвардских барометров». Кризис 1929 года, никак не предсказанный этими экономистами, нокаутировал их, принеся нашумевшим «гарвардским барометрам» бесславный конец. То, что подобные методы вновь были вытащены на свет, свидетельствует не только о готовности «социалистических» ренегатов принять обветшалые, опровергнутые самой капиталистической действительностью буржуазные догмы. Это ещё и трусливая увёртка от решения огромных, требующих научной смелости задач социалистического планирования и проблем совершенствования централизованного планового управления социалистической экономикой.

Потребности, удовлетворяясь через торговлю, выступают как спрос. Качественное и количественное различие между этими двумя категориями позволяет сделать вывод о том, что согласование структуры производства и потребностей отнюдь не сводится к уравниванию спроса и предложения. Учитывая спрос, хозяйственный центр руководствуется в планировании прежде всего общественными интересами, целью воспроизводства, а не стремлением во что бы то ни стало добиться совпадения спроса и предложения. Если бы задача состояла только в уравнивании спроса и предложения, то в плановой экономике добиться её решения было бы просто: достаточно лишь поднять или опустить цены до уровня, при котором спрос станет равным предложению.

Но все дело в том, что социалистическое государство, руководствуясь целью воспроизводства, идёт и должно идти в отношении ряда продуктов на установление таких цен, при которых некоторое время спрос и предложение не совпадают. Это необходимо делать либо для воздействия на структуру потребностей, приводя её к такой, которая отвечает цели социализма, интересам рабочего класса и колхозного крестьянства, либо для обеспечения социалистического воспроизводства рабочей силы (соответствующий пример будет приведён ниже), либо руководствуясь другими законами социализма и его объективной целью.

Рассмотрим следующий пример. В нашей стране реалиизуется обширная программа развития сельского хозяйства. Партия и правительство принимают, в частности, меры к быстрому росту производства мяса и мясопродуктов. Потребности в мясе удовлетворяются, однако, ещё недостаточно полно. Означает ли это, что цены на этот продукт должны быть подняты до уровня, обеспечивающего уравнение спроса и предложения? Нет, не означает. Государство, руководствуясь требованиями закона расширенного социалистического воспроизводства рабочей силы, оставляет цены на мясо и мясопродукты на уровне, который будет характеризоваться превышением спроса над предложением до тех пор, пока рост производства не поднимет предложение до уровня спроса.

Повышение цен на мясо, конечно, мгновенно обеспечило бы уравнивание спроса и предложения. Но при этом различия в заработной плате, неизбежные при социализме, реализовались бы не только как известное неравенство в потреблении основных продуктов питания, но и как неравенство, характеризующееся такими же или ещё большими перепадами, чем различия в зарплате. Это было бы уже извращением законов социалистического воспроизводства, неоправданным распространением требований закона распределения по труду со стоимостной стороны на натурально–вещественную сторону фонда индивидуального потребления.

Так как закон распределения по труду характеризует распределение не с натурально–вещественной, а со стоимостной стороны, только поэтому он и может согласовываться, увязываться с другими законами социализма. Указывая лишь на долю работника в фонде распределения по труду и оставляя открытым вопрос о составе этой доли, он оставляет тем самым простор для действия других законов. Одно из главных преимуществ социализма в том, что в силу его законов воспроизводства рабочей силы подрастающее поколение, независимо от дохода его семьи, получает не только примерно одинаковые жилищные условия, медицинское обслуживание, но и самые необходимые предметы потребления. Различия же в доходах семей находят своё выражение прежде всего в различной обеспеченности предметами не самой первой и не первой необходимости. Это достигается за счёт того, что цены на продукты первой необходимости устанавливаются таким образом, чтобы сделать эти продукты доступными для всего населения, даже если по некоторым из них спрос и превысит предложение.

В ГДР, например, за 1965–1970 гг. из госбюджета было ассигновано на сохранение низких потребительских цен на продовольственные товары, такие, как молоко, сливочное масло, хлеб, мясо, птица, рыба и столовый картофель, около 22 млрд, марок; на дотацию цен на те или иные промышленные товары широкого потребления, как, например, буроугольные брикеты, прочее твёрдое топливо, детская верхняя одежда, — 4 млрд, марок[227].

В социалистическом обществе уравнивание спроса и предложения не является самоцелью и достигается не за счёт повышения цен, а за счёт расширения выпуска соответствующих продуктов. Благодаря проведению такой экономической политики структура спроса в социалистической стране оказывается несравненно более близкой к структуре потребностей, чем в стране капиталистической, где относительно высокие цены на предметы первой необходимости искусственно сокращают спрос, отрывают его от его естественной основы — потребности.

Само собой разумеется, что расширение выпуска дефицитных продуктов не может происходить мгновенно, поэтому, пока производство дефицитного продукта не получило ещё достаточного расширения, используются такие средства, как установление норм отпуска продуктов в одни руки, прямое распределение и т. д. Если, однако, при этом не всегда удаётся исключить образование очередей, то это все же неизмеримо меньшее зло, чем рост цен на предметы первой необходимости. В случае повышения цен отсутствие очередей свидетельствовало бы не об изобилии продуктов, а о том, что массовому покупателю они не по карману.

Таким образом, задача планирования производства в соответствии с потребностями не сводится только к задаче уравнивания спроса и предложения. Потребности и спрос — это две различные категории, и структура спроса зачастую далека не только от той структуры потребностей, которая вытекает из цели социализма и к которой следует стремиться, но и от структуры существующих потребностей. Практика показывает, что спрос является не только функцией потребностей, но и функцией удовлетворения потребностей, зависит от цен, количества денег, имеющегося у населения, и ряда других факторов экономического и неэкономического порядка. Формируя цены и доходы, можно воздействовать на спрос. Воздействуя же на спрос, можно влиять и на потребности.

Если выступающим на капиталистическом рынке монополиям нет дела до потребностей, был бы спрос па их продукцию, то социалистическому обществу и его государству совсем не безразлично, какие потребности стоят за данным спросом, не является ли повышенный спрос на один продукт лишь следствием недостатка в других, не вызван ли повышенный спрос чисто внешними причинами. В этой связи уместно указать, в каком отношении к основному экономическому закону социализма стоит удовлетворение требований моды.

Мода предстаёт как непостоянство, свобода в употреблении форм изготовляемых вещей. Однако это такая свобода, которая по отношению к отдельным лицам оказывается «принуждением без объяснения», а для обывателя — необходимостью, которой он не в силах противиться. Поэтому смена моды может быть как положительным, так и отрицательным явлением, в зависимости от того, что является содержанием этой смены и как часто происходит такая смена.

Если срок службы одежды или обуви, находящихся в пользовании человека, подходит к концу, то вполне естественно заменить её новыми, более совершенными, более красивыми и удобными образцами, лучше удовлетворяющими данные потребности. В таком случае соответствующая мода, воздействуя в этом направлении на покупателя, может играть прогрессивную роль, способствовать осуществлению основного экономического закона. Другое дело, когда мода при социализме вдруг принимает несвойственные социализму формы, например, когда население социалистической страны подвергается влиянию современной буржуазной моды, в смене которой помимо уродливого вкуса отживающего капиталистического мира явственно проступает и желание навязать населению буржуазную систему ценностей и стремление монополистов под угрозой остановки производства добиться быстрого изменения моды и тем самым сбыть другую, «модную» модель. Эта «модная» модель навязывается рекламой независимо от того, служит ли она лучшим средством для удовлетворения потребности, чем существующая.

В этом случае приспособление социалистического производства к требованиям такой моды было бы равносильно растрате общественных ресурсов, без чего не может обойтись лишь капиталистическое производство. Это было бы отступлением от цели социалистического воспроизводства, требующей повышения жизненного уровня трудящихся, ликвидации социально–экономических различий, а не удовлетворения всякого возникающего на рынке спроса независимо от его содержания и движущих сил. Понятно, что проблема оказывается не чисто экономической. Однако тот факт, что социалистическое государство несёт в себе не только экономические, но и политические и идеологические функции, служит надёжной гарантией успешного решения этой проблемы в соответствии с целью социализма.

Таким образом, планирование производства в связи с потребностями следует понимать в динамике не как приведение структуры производства в соответствие со спросом и даже не как приведение его в соответствие с имеющимися потребностями, а как приведение и производства, и потребностей к единой, отвечающей цели социализма, общественным интересам, структуре. Разумеется, что это не мгновенный процесс, он развивается постепенно. Структура производства сначала может не совпадать со структурой потребностей, вытекающей из цели воспроизводства, а должна лишь постоянно отклоняться в этом направлении от структуры спроса, будучи в то же время близка к ней. Последнее необходимо, чтобы производство могло вести спрос и потребность за собой, учитывая их инерцию и известную самостоятельность. Поэтому необходимо тщательно изучать наличный спрос населения и тенденции его стихийного изменения.

Кроме того, до тех пор, пока хоть какая–либо часть предметов потребления распределяется по труду, до этих пор платёжеспособный спрос будет играть существенную роль в процессах воспроизводства и, следовательно, необходим его учёт в планировании.

Необходимость приводить в соответствие структуру производства и потребностей (как непроизводственных, так и производственных) заставляет при планировании организации общественного воспроизводства учитывать в первую очередь его натурально–вещественный аспект. Эта необходимость диктуется методологией марксизма и на современном этапе является требованием и yсловием научно–технического прогресса.

Не изучая и не планируя воспроизводства с натурально–вещественной стороны, невозможно выполнить требования основного экономического закона социализма и сделать производство средством для удовлетворения потребностей. Поэтому по мере развития социализма и перерастания его в коммунизм роль планирования в натуральных показателях для организации социалистического воспроизводства в соответствии с его целью будет постоянно возрастать. Это выдвигает плановые задания, определяющие движение натурально–вещественной структуры совокупного продукта, в разряд ключевых показателей народнохозяйственного плана.

Проблема плановых показателей — важнейшая составная часть проблемы обеспечения приоритета общественных интересов. Предназначение плановых заданий в том, чтобы обеспечить этот приоритет, обеспечить эффективное ведение производства в соответствии с потребностями. От решения проблемы показателей зависит поэтому само существование и развитие социалистической системы хозяйствования.

К сожалению, нельзя сказать, что все исследования проблемы показателей идут в нужном русле. Есть и такие экономисты, для которых проблемы показателей вообще не существует. Н. Я. Петраков, например, предлагает схему экономической взаимосвязи государства и предприятия, которая, по его мнению, обладает тем замечательным свойством, что вообще «позволяет снять вопрос о планируемых и непланируемых показателях Государственные органы будут непосредственно утверждать лишь объём поступлений денежных средств в казну»[228], никаких других заданий не давая.

Прежде всего непонятно, почему вместо слов «государственный бюджет» Н. Я. Петраков употребил слово «казна». Это звучит по меньшей мере архаично. Однако главное в том, что отказ от использования в системе централизованного планирования показателей плана, и прежде всего показателей, позволяющих управлять вещественной структурой совокупного продукта, если упростит систему народнохозяйственного планирования, то упростит таким образом, что практически сделает несмежным централизованное сбалансирование народнохозяйственного плана.

Реализация схемы Н. Я. Петракова, независимо от того, желает этого автор или не желает, приведёт к подрыву централизации в управлении экономикой, тем самым разрушается становой хребет всей системы планирования и управления. «Можно будет, — говорит Я. Петраков, — окончательно решить вопрос о стимулах к принятию предприятием максимальных планов, вскрытию им всех производственных резервов. У предприятия просто–напросто отпадают все причины занижать свой план, поскольку составляется он самим предприятием, и в первую очередь для своих собственных нужд»[229]. Заметим, план предприятие составляет «в первую очередь для своих собственных нужд», а не в целях обеспечения общественных экономических интересов. Без централизованного управления в реальной действительности, к сожалению, все может получиться так же, как в известной басне «Лебедь, рак и щука», для персонажей которой тоже был окончательно решён вопрос о стимулах к принятию «максимальных планов» и вскрытию «всех производственных резервов».

Поскольку предприятие является звеном в социалистической системе хозяйства, его план составляется на основе директивных указаний центра, исходя в первую очередь из общественных интересов, и центром же утверждается. Это — незыблемый принцип социалистического планирования. Схема Н. Я. Петракова имеет с такой практикой весьма мало общего.

Претендуя на критику буржуазных экономистов и даже теоретиков «рыночного социализма», Н. Я. Петраков пишет в одной из своих статей, что в буржуазной экономической науке плановое управление социалистическим общественным производством «рассматривается не иначе, как система, состоящая из центрального органа планирования, обладающего всей полнотой информации и власти, и огромного числа производителей и потребителей, выступающих в роли марионеток. (Последнее поставляет коренной порок буржуазных теорий социализма. — И. М., М. П.). Отсюда следует, — пишет далее Н. Я. Петраков, — что любые отступления от этой схемы, любые мероприятия, направленные на усиление гибкости и оперативности централизованного планирования, развитие самостоятельности и инициативы предприятий, на повышение материальной заинтересованности производителей, являются отступлением от идеи плана и капитуляцией перед преимуществами (??) рынка»[230]. Беда Н. Я. Петракова, однако, в том, что его схема, в которой планы предприятия составляют «в первую очередь для своих собственных нужд» и не имеют никаких иных плановых показателей, кроме отчислений в «казну», такова, что любые отступления от этой схемы, любые мероприятия, направленные на возвращение централизации и восстановление государственного планирования, на повышение заинтересованности в развитии всей экономики, являются отступлением от идеи приоритета рынка и капитуляцией перед преимуществами плана.

Буржуазные экономисты рисуют централизм при социализме не как демократический, а как бюрократический. Но и схема, которую предлагает в своей книге Н. Я. Петраков, не ведёт к укреплению позиций демократического централизма, поскольку в ней гипертрофированы роль и значение коллективного материального интереса и принижено значение общественного экономического интереса и централизованного планового начала в организации управления социалистической экономикой.

Своё представление о системе управления социалистическим хозяйством Н. Я. Петраков продемонстрировал в одной из статей ещё в 1970 г.[231] Это об этой статье председатель Комитета Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли т. Стукалин писал, что в ней автор «по сути дела исходит из «рыночной концепции», приоритета рынка как регулятора социалистической экономики»[232].

На XXIV съезде Коммунистической партии Советского Союза было специально подчёркнуто: «…ведущим и определяющим является директивное планирование… мы отвергаем всякие ошибочные концепции, подменяющие рыночным регулированием ведущую роль государственного централизованного планирования»[233]. Н. Я. Петраков опубликовал сразу после съезда статью в «Новом мире»[234] и выпустил книгу («Хозяйственная реформа: план и экономическая самостоятельность»). Однако, как оказалось, и в этих публикациях он остался на прежних ошибочных позициях.

Н. Я. Петраков утверждает, что «товарно–денежный механизм даёт исходную информацию для составления плана», что этот механизм является «сигнальной системой, которая точно и незамедлительно фиксирует всякие отклонения производства от реальных общественных потребностей» и что данный «механизм выступает в роли системы, экономически удостоверяющей степень соответствия наших представлений о закономерностях развития производства, находящих выражение в плане, объективной реальности»[235].

Такие свойства товарно–денежного механизма до сих пор были неизвестны. Зато известно, что информация, доставляемая им, — это информация, исходящая с самой поверхности экономической жизни, прямо и непосредственно не выражающая глубинных черт действительности и зачастую совершенно извращающая сущность экономических явлений и процессов. Установлено теоретически и проверено на опыте, что товарно–денежный механизм как сигнальная система неточно и лишь с большим опозданием фиксирует отклонения производства от спроса (а не от «реальных общественных потребностей», ибо спрос — превращённая форма потребностей), причём фиксирует только тогда, когда производство уже завершено и, следовательно, когда уже нельзя предпринять никаких исправляющих положение мер.

Исходной для составления плана информация, доставляемая товарно–денежным механизмом, могла быть и была лишь в историческом аспекте, так как исторически господству плана предшествовало господство рыночного регулирования и первые планы должны были опираться на информацию, данную товарно–денежным механизмом. С созданием социалистических производственных отношений не стало места для двух механизмов регулирования, так что лозунг «план и рынок» брошенный ревизионистами, имеет реакционное значение.

Планирующие органы используют стоимостные и товарно–денежные формы учёта, контроля и материального стимулирования, но это, во–первых, отнюдь не самостоятельный механизм регулирования, а лишь часть общей системы планового директивного управления, во–вторых, это лишь часть, и притом не решающая часть, социалистической системы государственного учёта и контроля за производством и распределением продуктов.

Недооценку первостепенного значения форм непосредственного государственного и общественного учёта и контроля в системе обратных связей при социализме Н. Я. Петраков продемонстрировал в 1974 г. Он продолжает по–прежнему утверждать, что «функции блока (подсистемы) обратных связей выполняет механизм товарно–денежных отношений»[236]. И это, конечно, не может быть иначе в той схеме, где деньги «выступают как результирующий показатель экономической деятельности», отрасль (министерство) интересуется прежде всего «общей выручкой и суммарными расходами предприятий» и «исключение, безусловно, составляют те виды продукции, объём производства которых в силу тех или иных соображений определяется непосредственно центром»[237].

Пропаганда подобных идей уже после XXIV съезда КПСС говорит о том, что выдвигавшиеся незадолго до него некоторыми экономистами ошибочные концепции ещё живучи, ещё необходимы критика и разбор этих концепций, объективно склоняющихся к теории «рыночного социализма», и нет сомнений, что критика взглядов Н. Я. Петракова и его предшественников — Г. Лисичкина, Я. А. Кронрода, Я. Г. Либермана и некоторых других в советской экономической литературе будет продолжена.

Позиция Г. Лисичкина по вопросу о роли плана и системе плановых показателей была исчерпывающим образом охарактеризована академиком К. В. Островитяновым: «Формально Г. Лисичкин не отрицает значения плана, но существо планового руководства экономикой он сводит к изучению и предвидению объективных тенденций развития рыночных связей. „Общенародная собственность на средства производства и вырастающая из этого возможность широкого, всеохватывающего планирования на базе изучения и предвидения процессов, происходящих на рынке, — утверждает он, — в корне отличают характер действия закона стоимости в условиях социализма”. Планы, по мнению Г. Лисичкина, должны носить не директивный, а рекомендательный характер, предприятиям должна быть предоставлена полная свобода „в выборе цели и путей к её достижению”. Воздействие же государства на предприятия следует ограничить „налогом, кредитом, банковским процентом и т. д.”»[238].

Г. Лисичкин отношения между государством и предприятиями понимает приблизительно так же, как Н. Я. Петраков. И тот, и другой в своих схемах оставляют социалистическому государству право получать налог на прибыль, предоставляя предприятиям полную свободу «в выборе цели и путей к её достижению» и возможность составлять план «в первую очередь для своих собственных нужд». Государственное планирование если и есть, то носит чисто формальный характер, полностью теряя свою обязательную силу.

Предложения Г. Лисичкина и И. Я. Петракова не способствуют борьбе с идеями чехословацких ревизионистов. Последние выступали замаскированно и считали обязательным поэтому сделать хотя бы заявление о том, что горизонт предприятия слишком узок, чтобы оно могло при отсутствии централизованного планирования действовать в соответствии с необходимыми макроэкономическими процессами. Это гипнотизировало неискушённых и заставляло думать, что эти предложения не поведут к полному отказу от централизованного планирования и управления, к переходу всецело на рельсы рыночной экономики. Г. Лисичкин и Н. Петраков либо не понимают того, о чем не смог умолчать даже О. Шик, либо недостаточно заботятся о важнейших условиях реального функционирования общественной собственности — единстве экономики и подчинении отдельных предприятий интересам общества. Уместно напомнить этим авторам известное ленинское предостережение: «Отнять право у всероссийского центра подчинять себе непосредственно все предприятия данной отрасли во всех концах страны… было бы областническим анархо–синдикализмом, а не коммунизмом»[239].

По словам Г. Лисичкина и Н. Я. Петракова, их схемы вообще «позволяют» снять вопрос о планируемых и непланируемых показателях. И все же никто из экономистов не оказал открытую поддержку такому «решению» проблемы. Я. А. Кронрод, например, хотя по существу своих предложений весьма близок к Г. Лисичкину и Н. Я. Петракову, не счёл возможным вообще обойти вопрос о показателях[240]. Он полагает зато, что предприятиям надо устанавливать «минимум укрупнённых эластичных показателей», проводимую экономическую реформу трактовать в смысле ограничения «директивных плановых показателей минимумом», как будто целью реформы было не совершенствование централизованного управления, а его сужение, а пока, говорит критикуемый автор, «минимум централизованных заданий, хотя и сокращён реформой, все ещё значителен».

Обоснования сокращения сферы централизованного управления у Я. А. Кронрода сводятся к тому, что централизация «связывает», «сковывает», «не заинтересовывает», «предопределяет», и, наконец ещё один аргумент: «Поле для хозяйственной инициативы предприятий… все ещё недостаточно широко». Но ведь хорошо известно, что чрезмерная децентрализация чревата для социалистической экономики тяжёлыми последствиями. Какие же аргументы приводит автор, чтобы доказать, что ликвидация критикуемой системы не скажется отрицательно и предлагаемый им «минимум укрупнённых эластичных показателей» обеспечит необходимый натурально–вещественный баланс экономики?

Кронрод утверждает, что это «может быть достигнуто», что предлагаемое им задание по специализированным группам «призвано обеспечить планомерную сбалансированность», «сможет… поддерживать» сбалансированность производства и т. д. и, наконец, что предлагаемые плановые задания, «по нашему мнению, смогут надёжно обеспечить поддержание запланированных народнохозяйственных пропорций и темпов расширенного воспроизводства»[241]. Эти заверения не могут быть достаточными для доказательства того, что общественные интересы будут обеспечены. Более того, заверения даже самых авторитетных учёных не являются в науке доказательством.

Допуская минимум стоимостных показателей, Я. А. Кронрод выступает за уничтожение планирования производства с натурально–вещественной стороны и ликвидацию системы централизованного материально–технического снабжения. Высказываясь против тех, кто предлагает установить «оптимальное сочетание между централизованным распределением средств производства и оптовой торговлей ими», он предлагает системе Госснаба отвести только две функции: «организацию оптовой торговли и страхование обращения». «Переход к торговле средствами производства, — пишет автор, — обусловит постепенное свёртывание централизованного планирования ассортимента производства в натуре»[242].

Попытаемся выяснить, к чему ведёт свёртывание планирования в натуральных показателях и централизованного распределения средств производства.

К показателям, определяющим натурально–вещественную структуру производства, помимо натуральных и по содержанию, и по форме, следует отнести и такие показатели, которые по форме являются стоимостными, но превращаются в непосредственно натуральные простым делением на цену соответствующих продуктов. Кроме того, к ним относятся такие стоимостные показатели (как, например, объём реализованной продукции определённого вида), которые, по существу, являются средством агрегирования продуктов в группы по натурально–вещественному признаку. Центр, не расшифровывая детальную номенклатуру, может указать, например, лишь, что всего станков надо произвести на такую–то сумму рублей.

К. Маркс, исследуя общественное воспроизводство специально подчёркивал необходимость учёта как стоимостных, так и натурально–вещественных его моментов, без чего невозможна организация нормального процесса воспроизводства. Стремление отказаться от натуральных плановых показателей, которое свойственно некоторым экономистам, идёт поэтому вразрез не только с практикой хозяйствования социалистических стран, но противоречит и марксистской методологии. Именно в способности прежде всего учесть натурально–вещественные моменты воспроизводства, а не только стоимостные, видел гениальность Марксовых схем В. И. Ленин[243].

Ещё более актуальны эти мысли для общества, идущего к полному отмиранию товарно–денежных отношений. Если стоимостные показатели с переходом на высшую фазу коммунизма могут отмереть, превратившись исключительно в показатели затрат труда и эффективности производства, то необходимые для оптимального балансирования и бесперебойного функционирования общественного производства натурально–вещественные показатели, имеющие решающее значение с момента построения социализма, не только не отомрут, но и получат ещё большее развитие.

Как выше было указано, без натурально–вещественных показателей нельзя согласовать структуру производства и потребностей, а это — одна из стратегических задач народнохозяйственного планирования, вытекающая из основного экономического закона социализма. Без натурально–вещественных показателей невозможно развивать производство для удовлетворения потребностей, без них, следовательно, невозможен социализм.

По мере построения коммунизма в связи с ростом общественного характера производства роль натурально–вещественных показателей будет постоянно расти.

На современном этапе очень важно помимо совершенствования натурально–вещественных показателей искать наилучшие формы их совмещения со стоимостными, которые ещё долгое время будут играть в экономике существенную роль. Необходимо, однако, иметь в виду, что стоимостные показатели являются показателями экономии труда и эффективности социалистического производства лишь при том условии, что натурально–вещественная структура производства определена планом и, следовательно, производство ведётся для удовлетворения потребностей. В случае отсутствия натуральных показателей стоимостные показатели будут толкать предприятие на изменение номенклатуры и ассортимента продукции, и поскольку с натурально–вещественной стороны центр оставил производство неопределённым, несоответствие производства и потребностей может достичь катастрофических размеров, и производство потеряет свой социалистический характер.

Важнейшие положения марксизма о роли планирования в натуральных показателях хорошо известны и нашли своё воплощение в экономической практике социалистических стран. Чем же объясняют свою позицию экономисты, призывающие к отказу от натуральных показателей? Я. А. Кронрод, например, свой отход от известных ему положений о роли планирования в натуральных показателях совершает под лозунгом создания ситуаций «борьбы за потребителя», что, по мнению автора, заставит предприятия повышать качество продукции, будет стимулировать технический прогресс[244].

Положим, ставится цель стимулировать повышение качества продукции и технический прогресс. Но какой ценой предлагается достигнуть этой цели? Ценой отказа от сознательного контроля за движением материальных ценностей, следовательно, отказа от составления и реализации оптимальных натурально–вещественных балансов и, значит, ценой отказа от преимуществ социализма, обеспечивающих высокие темпы развития.

Только при капитализме нет иных средств стимулирования научно–технического прогресса и повышения качества продукции, кроме конкуренции, которая, хотя и выглядит как «борьба за потребителя», по сути дела является борьбой с потребителем. В социалистической же экономике существует множество высокоэффективных способов обеспечить выпуск качественной продукции, например постоянное, идущее в ногу с научно–техническим прогрессом изменение государственных стандартов, аттестация продукции на качество, соответствующая надбавка к цене, штрафы за некачественность, установление условий о качестве продукции в хозяйственных договорах и т. д.

Огромное значение для решения задачи ускорения научно–технического прогресса имеет, как указывалось на XXIV съезде КПСС, проведение единой государственной технической политики. «Выполнение планов по новой технике должно стать важнейшим критерием при оценке деятельности министерств и предприятий, а равно и результатов социалистического соревнования… Мы должны располагать научно обоснованными нормами расходов сырья, топлива, электроэнергии, материалов, трудовых затрат. Плановые органы должны своевременно проводить пересмотр нормативов, обеспечивая непосредственную связь этих норм с достижениями технического прогресса»[245]. Словом, имеются богатые возможности осуществления технического прогресса и без отказа от преимуществ социализма.

Рассмотрим теперь, какое значение в системе планомерной организации производства имеет система централизованного материально–технического снабжения.

Планомерность не ограничивается сознательным поддержанием пропорциональности. Планомерность предполагает ведение по плану всей хозяйственной жизни общества, уничтожение стихийности в осуществлении всех важнейших экономических процессов. Отсюда следует, в частности, что задания по выпуску продукции не дают ещё народнохозяйственного плана, и план материально–технического снабжения, обеспечивающий планомерное движение средств производства, представляет в народнохозяйственном плане его вторую важнейшую часть.

Необходимо иметь в виду, что движение средств производства внутри сферы производства от одного предприятия к другому, поскольку производство приобрело общественный характер, составляет один из моментов самого производства. Преодолеть стихийность производства означает поэтому до начала процесса производства определить не только, что и где будет производиться, но также что и где будет производительно потребляться. Необходимо гарантировать удовлетворение потребностей производства, обеспечив планомерное движение средств производства из пункта их производства в пункт их производительного потребления. Вот эти функции и выполняет социалистическая система материально–технического снабжения. На XXIV съезде КПСС подчёркивалось, что «опыт подтверждает жизненность такой системы»[246] и были поставлены задачи по её дальнейшему совершенствованию.

К сожалению, ещё нередко встречаются такие авторы, которые, по существу, выступают против планомерности внутри сферы производства, обеспечиваемой системой материально–технического снабжения. А. Сидоров и С. Воронин приписывают все перебои в снабжении системе фондированного снабжения. «Как осуществляется снабжение сегодня? — спрашивают А. Сидоров и С. Воронин и сами же отвечают: — С помощью принудительного централизованного распределения ресурсов. Из–за своей скрупулезнейшей мелочной методики такая система вызывает то фиктивный недостаток, то относительные излишки продукции. Из жара в озноб, из одной крайности в другую — только так, и не иначе, поддерживается „относительное равновесие”»[247]. Указанные авторы затушёвывают тот факт, что перебои в снабжении — прямой результат и неизбежный продукт небрежного планирования и ослабления его директивного характера. Распределять можно лишь то, что произведено, и если планы составлены неудовлетворительно или не выполняются, то системе материально–технического снабжения будет нечего распределять. Заместитель председателя Госснаба СССР В. Лагуткин указывает на то, что «значительные трудности в материально–техническое снабжение вносят имеющие ещё место неувязки в балансах, неполное обеспечение планов производства и капитального строительства материальными ресурсами. Отрицательно сказывается на выполнении поставок и большое число изменений, вносимых министерствами в планы производства, нередко с нарушением установленного порядка и сроков, без предварительного согласования с потребителями и органами, осуществляющими распределение продукции», «часты факты выполнения и перевыполнения предприятиями планов производства по общему объёму реализованной продукции и невыполнения при этом заданий и обязательств по поставкам продукции в номенклатуре в соответствии с нарядами органов снабжения и сбыта и заключёнными договорами»[248]. Таким образом, для организации бесперебойного снабжения нужно прежде всего налаживать и укреплять директивное планирование, то есть идти вперёд, а не назад, к отказу от планового распределения средств производства и использования всех преимуществ планомерности. Оптовая торговля может и должна использоваться в дополнение к системе планового распределения средств производства, но подавляющая часть средств производства должна распределяться планомерно, а их движение в сфере производства подвергаться централизованному контролю.

В связи с имеющимися ещё ошибочными взглядами на характер управления при социализме необходимо подчеркнуть коренные преимущества социалистической экономики:

1) проблема реализации потребительной стоимости произведённого продукта, вопрос о его потреблении (производительном или непроизводительном) решаются до начала процесса производства, а не по окончании его;

2) движение материальных ценностей, взаимная увязка производства в разных отраслях и на различных предприятиях происходят по заранее намеченному плану и под сознательным контролем центра.

Это позволяет не только достигнуть полного использования производственных мощностей, заранее сбалансировав производство по натурально–вещественному признаку, по ассортименту и обеспечив чёткую и своевременную поставку предприятиям сырья и полуфабрикатов, не только избежать громадных потерь в сфере обращения, но и из всех возможных сбалансированных планов выбрать такой, который в максимальной степени экономит человеческий труд, гарантирует наиболее эффективное использование ресурсов.

Отсюда следует, что всякое ограничение централизации по сравнению с имеющимися техническими и организационными возможностями, и прежде всего всякое умаление значения планирования в номенклатуре, равносильно растрате человеческих и материальных ресурсов, замедлению темпов роста производства и повышения жизненного уровня народа. Е. Г. Либерман, однако, пишет: «Остаётся только пожелать, чтобы номенклатура продукции, не распределяемой в централизованном порядке, все более расширялась»[249]. Решения о хозяйственной реформе ставят проблему совершенно в иной плоскости. Речь идёт о рациональном изменении рубежей информации, объём которой с ростом масштабов производства резко возрос, с таким расчётом, чтобы усилить роль центра в решении главных, принципиальных вопросов и освободить его от решения второстепенных хозяйственных вопросов. Планирование движения средств производства необходимо для уничтожения стихийности производства и поэтому всегда было, есть и будет прерогативой центра. Вот почему ошибочна и вредна идея безудержного сокращения круга продукции, распределяемой централизованно.

Из необходимости использовать все преимущества централизации вытекает необходимость придерживаться в планировании принципа напряжённых планов. Напряжённый план в свою очередь требует фондированного снабжения, так как, предполагая полное использование ресурсов, он исключает избыточность для подавляющего числа видов средств производства, а лишь относительно избыточные продукты могут без нарушения плана не получать заранее определённого целевого назначения. Напряжённый план, следовательно, тесно связан с существованием других свойственных социализму форм хозяйствования, и отказ от принципа напряжённых планов был бы отказом от полного использования преимуществ социализма.

Однако Я. Г. Либерман заявляет об «ошибочности самой идеи о стимулировании повышенных плановых заданий»[250]. Необходимо поэтому хотя бы кратко пояснить важность решения этой проблемы, выдвинутой в своё время самим ходом социалистического строительства и вновь поставленной в центр внимания экономистов и хозяйственников XXIV съездом КПСС.

Напряжённый план — это возможность полнее использовать принадлежащие обществу средства производства. Это возможность полнее загрузить имеющиеся производственные мощности и обеспечить более полное (за счёт напряжённых планов предприятий–поставщиков) и более чёткое (за счёт государственной плановой дисциплины) материально–техническое снабжение. Это возможность направить гораздо большую массу продуктов по заранее намеченным маршрутам и избежать больших издержек обращения. Это возможность заранее сбалансировать производство и распределение средств производства, больше продукции планомерно отправлять туда и тогда, где и когда она может быть использована наиболее эффективно. Напряжённый план, следовательно, обеспечивает более высокую эффективность и более высокие темпы роста общественного производства. Отказавшись от него, мы бы лишились очень важных экономических преимуществ. Оптимальный план поэтому — это не только сбалансированный, но и напряжённый план.

Про капиталистическое программирование хорошо известно, что оно ограничивается стремлением влиять на рыночные тренды, то есть тенденции стихийного развития, смягчая пики кризисов и сглаживая колебания объёмов производства.

Коренное отличие социалистического планирования от буржуазного программирования состоит в том, что хозяйственные единицы получают конкретные плановые задания: что, к какому сроку, в каком объёме, какого качества произвести и кому поставить. Круг показателей, устанавливаемых предприятием, при социализме не имеет каких–либо социальных границ и ограничивается лишь степенью познания экономической действительности и техническими возможностями управления с учётом затрат на управление. При этом в число показателей включаются обязательно показатели двух видов — обеспечивающие натурально–вещественную и стоимостную стороны воспроизводства, как того требует марксистско–ленинская теория воспроизводства. Имеются, кроме того, специальные показатели по росту производительности труда и эффективности производства, по внедрению новой техники и т. д.

Все это известные истины. Но выступления против индивидуальных плановых заданий некоторых советских экономистов вынуждают ещё и ещё раз эти истины повторять.

Например, Я. Г. Либерман заявляет, что ему «представляется возможным отказаться от конкретных индивидуальных плановых заданий каждому предприятию в отдельности»[251]. Это заявление в корне неверно. Ведь лишить руководство отрасли права давать конкретные индивидуальные задания каждому предприятию в отдельности — значит лишить его главных средств выполнения установленного плана отрасли, лишить план обязательной силы.

Планомерное установление натурально–вещественной структуры производства невозможно уже в том случае, когда предприятия не получают индивидуальных заданий только по номенклатуре. Дело в том, что стоимостные показатели могут иметь одну и ту же величину при самых различных сочетаниях производимых на предприятии продуктов и не предопределяют поэтому натурально–вещественную структуру производства предприятия. Стоимостные показатели задают, по существу, систему линейных уравнений, в которой в качестве неизвестных фигурируют количества выпускаемых продуктов в натуральном выражении. Число стоимостных показателей почти всегда меньше числа продуктов, поэтому система имеет бесчисленное множество решений, что и подтверждается на практике.

Поэтому предприятия, составляющие отрасль, без конкретных плановых заданий будут производить продукты в неконтролируемых количествах и руководство отрасли не сможет добиться выполнения общеотраслевых заданий. За ширмой отказа от конкретных индивидуальных плановых заданий каждому предприятию в отдельности скрывается, следовательно, принципиальный отказ от директивного планирования. Безадресный план — это не план, а список желаемых продуктов в желательных количествах.

Марксизм–ленинизм учит для оценки тех или иных предложений обращаться к практике. Вся суть извращения экономической системы социализма в Чехословакии состояла как раз в отказе от индивидуальных плановых заданий каждому предприятию в отдельности. Подобная система регулирования, не выходящая даже за рамки государственного регулирования в капиталистической стране, по существу своему есть отрицание социалистической системы планового управления экономикой.

Естественно, что автор, которому «представляется возможным отказаться от конкретных индивидуальных плановых заданий каждому предприятию в отдельности», считает идеальным положение, когда предприятия обеспечены только той информацией, «которая необходима и полезна для безусловного выполнения установленных глобальных пропорций»[252]. Но разве может речь идти о глобальных пропорциях? Общественный интерес заключается отнюдь не только в установлении глобальных пропорций. Хорошие глобальные пропорции, как и средние цифры, могут прикрывать нехватку одних продуктов и избыток других, могут прикрывать значительные отклонения от действительных народнохозяйственных целей.

Ярко выраженное стремление ограничить централизованное плановое управление проявил Б. В. Ракитский. Государственному плановому управлению он отводит лишь роль установления макропропорций. Функцией централизованного планирования и центрального управления, пишет Б. В. Ракитский, «является установление и постоянное поддержание решающих народнохозяйственных пропорций, т. е. макропропорциональности общественного воспроизводства»[253]. Но ведь предприятие не имеет дела с макропропорциями, а лишь с микропропорциями. Поэтому Б. В. Ракитский предлагает абсолютно то же самое, что и Я. Г. Либерман: никаких плановых заданий предприятиям не давать. Именно так следует понимать предложение ограничиться лишь установлением макропропорций.

Стремясь в своих предложениях опереться на партийные решения, Б. В. Ракитский пишет: «Опыт 1966–1968 гг. вплотную подвёл наше хозяйство ко второму этапу реформы, подготовив предпосылки для его осуществления. Основным содержанием этого этапа должно стать осуществление наиболее далеко идущих, наиболее глубоких идей, заложенных в решениях мартовского и сентябрьского (1965 г.) Пленумов ЦК КПСС и XXIII съезда КПСС»[254].

Что должно стать содержанием второго этапа реформы, ясно было указано XXIV съездом КПСС, ещё раз подчеркнувшим, что «ведущим и определяющим является директивное планирование» и «его совершенствование должно и впредь находиться в центре нашего внимания»[255]. Именно эта идея наряду с идеей повышения эффективности общественного производства и ускорения темпов научно–технического прогресса является одной из наиболее глубоких идей, составляющих стержень экономической политики партии.

XXIV съездом КПСС была дана наиболее глубокая партийная трактовка идей, заложенных в решениях мартовского и сентябрьского Пленумов ЦК КПСС и XXIII съезда КПСС. Что же касается «наиболее далеко идущих идей» Б. В. Ракитского, то к ним, кроме идеи планирования одних лишь макропропорций, относится его идея о том, что «реформа обязательно приведёт к отказу от централизованного планирования ассортимента»[256]. Несостоятельность и абсурдность этого утверждения доказана жизнью.

Доведение государственного плана до предприятий не только по валовому объёму производства, но и обязательно по ассортименту — одно из фундаментальных условий социалистического планирования.

Это условие атакуют ревизионисты, заявляя, что центральные макроэкономические планы должны быть чрезвычайно макроэкономическими, дающими направление только основной структуре и наиболее общие пропорции отраслей производства, фундаментальное региональное размещение производительных сил, основные процессы распределения национального дохода, основные пропорции между собственным производством и внешней торговлей и т. д. Мы должны понять, убеждает Шик, что центральное управление может успешно управлять только долговременным развитием агрегированных и обобщённых экономических явлений, чтобы освободить себя от административного представления о планировании детальными директивами. Дескать, хотите — принимайте шиковское понимание возможностей социалистического управления, не хотите–носите клеймо человека с административными представлениями о планировании детальными директивами. Если все же кто–то клюнет на эту удочку, то ему произведение О. Шика разъяснит, что «как только отраслевое управление начинает определять конкретно производственную программу и размер производства различных предприятий, это не только ограничивает независимость предприятий, но также мешает конкуренции между ними и при этом также необходимым рыночным отношениям между торговлей и производством»[257]. Вот, оказывается, чем вредно, по Шику, доведение до предприятия централизованных заданий! Оно «ограничивает независимость предприятий», и «мешает конкуренции между ними». И это выдавалось за развитие экономической теории социализма!

Общие пропорции складываются из частных, и, не запланировав последние, нельзя гарантировать и соблюдение первых. Практика ЧССР подтвердила, что без развёртывания макропоказателей в микропоказатели предприятия действуют стихийно, и в результате устанавливаются такие пропорции, которые могут соответствовать макропоказателям лишь в одном случае — в том случае, когда эти показатели являлись прогнозом стихийного развития, а не выражением общественных интересов.

Таким образом, без централизованного директивного планирования каждому предприятию номенклатуры продукции невозможно обеспечить и поддерживать не только микро–, но и макроэкономические пропорции в натурально–вещественной структуре общественного продукта, невозможно планомерное управление производством в соответствии с потребностями социалистического общества. Основной экономический закон социализма может быть осуществлён, следовательно, только при условии установления конкретных индивидуальных плановых заданий, задающих натурально–вещественную структуру производства каждому предприятию в отдельности. Это и есть конкретная форма осуществления этого закона в плановом управлении экономикой.

III. ОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ ПЛАНОВ. ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЦЕНТРАЛИЗМ И ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДИСЦИПЛИНА

Реализация общественных экономических интересов и обязательность планов. Государственный план — закон для всех. Проверка выполнения планов, привлечение к ответственности за невыполнение — неотъемлемые элементы государственного планового управления. Научная обоснованность планов — предпосылка их директивного характера. Высокий уровень хозяйственной дисциплины — необходимое условие проведения в экономике принципа демократического централизма

План обязателен для всех, чью деятельность он согласует с деятельностью других участников планируемого процесса и направляет в соответствии с общественными интересами. Планом называется не перечень благих пожеланий, а комплекс таких внутренне согласованных и взаимообусловленных заданий, которым предстоит воплотиться в реальной экономической жизни. Невыполнение их даже небольшим числом участников планируемого процесса, нарушая необходимую согласованность, ставит под сомнение дальнейшую реализацию плана в целом.

План предполагает соответствие между ним и экономической действительностью в течение планового периода. Это возможно или в случае обязательности плановых заданий, то есть в случае его директивности, или тогда, когда план является лишь прогнозом стихийного развития и вырождается в предварительное отражение независимо от него развивающейся действительности, в которую он не вносит никаких изменений.

Следовательно, план как орудие преобразования действительности, как средство сознательного воздействия человека на экономическую жизнь с целью подчинения её интересам общества может быть только директивным планом. Обязательность планов -– не просто свойство, но конституирующее свойство планов, отличающее их от выраженных на бумаге, но не подлежащих реализации идей. План отвечает Марксову материализму, поскольку, будучи отражением познанных законов и воплощением интересов революционного класса, он в результате своего выполнения преобразует действительность и делает её своим выражением.

Обязательность планов, вытекающая из самого их существа, является самым прямым и наиболее ярким выражением принципа демократического централизма. Раз план выражает общественные интересы, то его обязательность обеспечивает приоритет общественных интересов над коллективными и личными, господство коренных, долговременных интересов трудящихся над побочными, сиюминутными, а в этом — главное содержание принципа демократического централизма, в этом — проявление общественной собственности на средства производства.

Обеспеченный планом демократический централизм и в сфере оперативно–хозяйственной самостоятельности не прекращается, поскольку трудящиеся и в этой сфере действуют в общественных интересах. Это следствие того, что план выражает интересы непосредственных производителей и в силу этого развивается и дополняется инициативой масс. Сплавляя в единое целое научное предвидение и опыт миллионов, план обеспечивает единство в основном, коренном, существенном, оставляя простор для разнообразия в подходе к делу, в способах ведения контроля, в конкретном осуществлении как выраженных, так и не выраженных в плане общественных интересов.

Без обязательности выполнения планов и директив центра — нет централизма, а поскольку распоряжения центра при социализме являются выражением общественных интересов — нет централизма демократического. Неподчинение требованиям общественных интересов, выраженным в плане и директивах центра, означает выдвижение в ранг решающих интересов узкогрупповых, означает полный разрыв с демократическим централизмом, а заодно и с общественной собственностью, так как демократический централизм есть становой хребет общественной собственности на средства производства. «Мы стоим за демократический централизм. И надо ясно понять, как далеко отличается демократический централизм, с одной стороны, от централизма бюрократического, с другой стороны — от анархизма»[258].

Государственный план является законом. Это означает, что в случае его невыполнения к виновным применяются со стороны государства меры материального, морального, административного или судебного воздействия в зависимости от характера, степени и причин невыполнения. Принуждение, применяемое со стороны социалистического государства, служит выражением решимости революционного класса добиться своих классовых целей, несмотря на анархические привычки или действия (или бездействие) отдельных лиц несмотря на то, что при социализме ещё не у всех выработана привычка действовать всегда в интересах общества и всегда подчиняться в процессе выполнения плана распоряжениям руководителей и директивам центра. Строжайшая дисциплина в процессе выполнения планов, широчайшее обсуждение в процессе их составления, составление планов в интересах трудящихся — в этом суть принципа демократического централизма в управлении социалистической экономикой.

Дисциплина в процессе исполнения не означает, однако, что, как только план составлен, он перестаёт обсуждаться. Напротив, в ходе выполнения плана вскрываются его положительные и отрицательные стороны, обогащается практика планирования, аккумулируется опыт широких народных масс, всех участников выполнения народнохозяйственных планов. Однако характерной чертой обсуждения в процессе выполнения плана является то, что это обсуждение не должно мешать выполнению планов, не ставит под сомнение их обязательности, не освобождает несогласных с тем или иным пунктом плана от выполнения этого пункта. Все сделанные замечания учитываются при корректировке планов и при составлении их на следующий период.

В. И. Ленин требовал установления строжайшей ответственности за исполнительские функции. «На суды, — указывал он, — …если они организованы действительно на принципе советских учреждений, ложится… задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся… Без принуждения такая задача совершенно не выполнима. Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющего такое принуждение, должны быть советские суды. И на них ложится громадная задача воспитания населения к трудовой дисциплине»[259].

В. И. Ленин подчёркивал, что масштабы использования государственного принуждения определяются степенью сознательности и дисциплинированности участников трудового процесса, степенью сознательного и добровольного подчинения общественным интересам и их проводникам — советским руководителям. «Это подчинение, — писал Ленин, — может, при идеальной сознательности и дисциплинированности участников общей работы, напоминать больше мягкое руководство дирижёра. Оно может принимать резкие формы диктаторства, — если нет идеальной дисциплинированности и сознательности. Но, так или иначе, беспрекословное подчинение единой воле для успеха процессов работы, организованной по типу крупной машинной индустрии, безусловно необходимо»[260].

В экономической литературе имеющее ещё место неприятие обязательного, директивного характера планов часто выражается в совершенно абстрактной форме. Так, например, некоторые авторы, сводя управление к движению потоков информации, намеренно или ненамеренно выпускают такое звено управления, как управляющее воздействие. И хотя движение потоков информации действительно составляет одну из важнейших сторон управления, было бы ошибкой, однако, возводить одну какую–либо сторону явления в абсолют, не принимая во внимание других, не менее важных сторон явления.

В самой абстрактной форме управление есть деятельность, обеспечивающая движение объекта управления в соответствии с целями субъекта управления, что немыслимо без средств, которые гарантируют такое соответствие. Управление в экономике состоит в подчинении действий людей интересам собственников средств производства и предполагает наличие средств этого подчинения. Плановое управление предполагает наличие средств, которые обеспечивают выполнение планов, поэтому абстрагироваться от средств выполнения планов значило бы абстрагироваться от обязательности их выполнения.

Встречаются, к сожалению, и прямые, максимально конкретные и ясно определённые выпады против обязательного исполнительного (а не рекомендательного) характера планов. Экономисты Е. Либерман и 3. Житницкий, например, имея в виду процесс управления, пишут сдедующее: «Если же этот процесс приобретает исполнительный, а не плановый характер и ведётся методом прямого указания места, времени и получателя каждого товара, то он неизбежно теряет экономический характер и приобретает все черты административного рационирования наподобие карточной системы»[261]. И все это направлено против тех, кто сохраняет свою приверженность обязательным планам, против тех, кто полагает, что экономический характер не только не теряют, но и с самого начала не имеют планы рекомендательные.

Уместно здесь вспомнить высказывание Энгельса: «К чему же мы тогда боремся за политическую диктатуру пролетариата, если политическая власть… экономически бессильна. Насилие (т. е. государственная власть) — это тоже экономическая сила»[262]. Если бы не директивный характер планов, страна победившего социализма не совершила бы того экономического чуда, которое сделало её маяком, притягательной силой в глазах многомиллионной массы трудящихся как в развитых капиталистических, так и в развивающихся странах. И если в этих странах невозможно директивное планирование, то все же ни одна партия там не может завоевать победы на выборах, не пообещав «планирования» и не назвав планированием составляемые государством программы развития. Название, однако, не может дать высоких темпов роста. Они возможны лишь тогда, когда в результате совершения социалистической революции появится общность интересов в масштабах всей страны и, следовательно, возможность составлять планы, являющиеся выражением общественных интересов и представляющие собой директивы пролетарского государства.

Изображение плана не имеющим исполнительного характера равносильно призыву уничтожить планирование как таковое, так как необязательный план — это не план, а проспект, рекомендация, информация и т. п. С уничтожением же централизованного государственного планирования перестаёт функционировать общественная социалистическая собственность на средства производства, практически становится невозможным социализм как экономический строй. По существу, к тому же ведут предложения отказаться от мер государственного принуждения и в случае невыполнения планов ограничиваться исключительно лишь финансовым воздействием, взиманием штрафов и т. д.

Такая система взаимоотношений между государством и предприятиями поставила бы предприятия в положение кооперативных собственников, поддерживающих с государством чисто торговые отношения и имеющих возможность, уплатив соответствующий штраф, действовать помимо общественных интересов и даже вопреки им. Решение о том, выполнить или не выполнить план, оставалось бы в этом случае за предприятием. Все материальные балансы, построенные на предположении о выполнении планов, неизбежно рухнули бы и вместо планомерного развития экономика опять погрузилась бы в стихию рыночных отношений. Диалектика ошибочных идей и ошибочных предложений, следовательно, такова, что если принятие тезиса «рыночных социалистов» о товарном характере социалистического производства ведёт к отказу от обязательности планов, то отказ от обязательности планов превращает социализм в разновидность товарного производства и, таким образом, реализует ошибочную идею на практике.

Выступления против обязательности планов в такой прямой форме — не очень частое явление, и та откровенность, с которой некоторые авторы высказывают свои мысли, оставляет возможность предположить, что они стали жертвами заблуждений. А вот когда по тем же вопросам высказываются ревизионисты, они, как правило, так или иначе маскируются.

Обязательный характер планов предполагает проверку их исполнения, контроль за ходом их реализации. Проверка и контроль дают ту обратную связь, без которой не может быть управления. Марксисты, будучи прежде всего материалистами, хорошо понимают, что даже очень хороший, научно составленный план есть всё–таки идея будущего развития, а не само развитие, и необходимо постоянное сличение этой идеи с действительностью, если мы хотим добиться реализации поставленных целей. Вот почему В. И. Ленин так много внимания в работах послеоктябрьского периода уделял вопросам учёта, контроля и проверки исполнения.

Новые возможности совершенствования учёта, контроля и проверки исполнения раскрываются в связи с широким внедрением автоматизированных систем управления. Показателен опыт Ленинградского объединения «Электросила», где создана и функционирует автоматизированная система контроля исполнения (АСКИ). Суть системы состоит в следующем. На каждый документ, требующий контроля, кроме конкретного исполнителя назначается лицо, снимающее его с контроля. После постановки документа на контроль ЭВМ выдаёт контрольные карточки, направляемые исполнителю и лицу, снимающему с контроля. В карточке указываются содержание работы, срок исполнения и время, которое отводится контролёру, чтобы принять работу. Нарушивший этот срок несёт материальную ответственность, так как попадает в ведомость, ежемесячно выдаваемую ЭВМ, где указываются проценты, на которые нарушителю должен быть снижен размер начисленной премии. Еженедельно из информационно–вычислительного центра в группу контроля поступают списки нарушителей исполнительской дисциплины со сроками задержки выполнения. Эти списки направляются руководителям, утвердившим задания, для принятия мер и соответствующих решений.

Система позволяет держать на контроле одновременно около 140 тыс. позиций. Для контроля такого количества документов обычным путём потребовалось бы 130 человек, тогда как сейчас весь этот процесс координирует группа из четырёх человек[263].

Широкое внедрение автоматизированных систем управления позволит резко повысить уровень планового управления, дать новые гарантии неукоснительного выполнения планов. В рамках автоматизированной системы плановых расчётов возможно заранее, ещё на этапе планирования, предвидеть и оценить последствия невыполнения планов теми или иными хозяйственными единицами, указав цепочки невыполнения, которые порождаются невыполнением плана в каждой из этих единиц, предусмотреть комплекс мер, которые должны быть предприняты в случае того или иного нарушения. Сосредоточение усилий центральных органов на ключевых с точки зрения последствий невыполнения планов объектах позволит избежать цепных реакций невыполнения, которые ещё очень часто имеют место и не могут не отражаться на общих результатах развития экономики. Предупреждать же о намечающихся тенденциях к невыполнению автоматизированная система сбора и обработки информации способна значительно раньше, чем это имеет место при нынешней технической базе. В настоящее время в ряде случаев центр не получает информации о тенденциях к невыполнению и ставится перед фактом невыполнения плана, то есть тогда, когда можно принять меры только в счёт будущего выполнения, но не в счёт настоящего.

Обязательность планов следует понимать не только как обязательность плановых заданий предприятиям, объединениям, отраслям и вообще составным частям народнохозяйственного организма, но и как обязательность выполнения всего народнохозяйственного плана в целом по всему кругу его показателей и, в частности, как безусловное удовлетворение всего перечня плановых потребностей. Выполнения плана центру необходимо добиваться снизу вверх, то есть обеспечивая его выполнение всеми нижестоящими звеньями, причём в более крупных частях народного хозяйства, на более высоких уровнях управления — даже в случае непредвиденных обстоятельств, вызвавших невыполнение планов отдельными нижестоящими звеньями или временные перебои в снабжении. В том, чтобы обеспечивать безусловное выполнение планов, локализовывать невыполнения и обеспечивать максимально точное соблюдение как выраженных, так и не выраженных в плане общественных интересов, и состоят главные функции органов управления народным хозяйством. Этого органы управления могут достичь, используя имеющиеся в их распоряжении материальные резервы и весь арсенал социалистических методов управления.

Для реального выполнения планов они должны быть научно обоснованными и неуклонно проводиться в жизнь. Это требует высокого уровня плановой работы, эффективной, энергичной организаторской деятельности министерств и ведомств и железной хозяйственной дисциплины.

Ничто так не подрывает обязательности планов, как их необоснованность, ненаучность. Может ли идти речь о выполнении, если, например, план производства запчастей объединению даётся на 13,9 млн. руб., а выделенные фонды на стальные и чугунные заготовки позволяют изготовить их только на 8,4 млн. руб.? [264] Эти цифры взяты из плана 1972 г. объединения «АвтоВАЗ» (г. Брянск). На 1973 г. тоже было намечено выпустить запасных частей на 15 млн. руб., а фонд на заготовки сохранился на прежнем уровне — 8,4 млн. руб. От ответственности за такое планирование планирующие органы уходят путём «корректировки» планов в последние дни отчётного года. Так, в конце 1967 г. план по запчастям объединению «АвтоВАЗ» был уменьшён на полмиллиона рублей, в 1968 г. — на 2 млн. 564 тыс. руб., в 1969 г. — на 795 тыс. руб., в 1970 г. — на 3 млн. руб., в 1971 г. — на 2,6 млн. руб. Вот тут как раз тот случай, когда меры государственного принуждения следует принять не к исполнителям, а к «корректировщикам».

Корректировка планов, разумеется, имеет смысл лишь в том случае, когда плановый период ещё не подошёл к концу и представляет собой такие изменения в плановых заданиях, которые улучшают сбалансированность этих заданий и сохраняют их согласованность по всему народному хозяйству. Корректировка планов учитывает результаты выполнения плана за истёкшую часть планового периода и способствует лучшему выполнению плана, но только при том условии, что корректировка сохраняет достигнутую в процессе планирования взаимоувязанность директив, составляющих план.

Если же это требование не соблюдается, то план, представляющий собой итог большого труда учёных, плановых и хозяйственных работников, коллективов предприятий, рассыпается на директивы, не связанные между собой и потому не способные составить план. Добиться согласованности можно только усилиями больших коллективов людей, кропотливой плановой работой, уничтожить же эту согласованность может всего одно непродуманное решение одного министерства. Вот почему план является законом не только для нижестоящих звеньев народного хозяйства, но и для вышестоящих, и за сохранение его сбалансированности хозяйственные руководители должны нести самую строгую ответственность.

К сожалению, случаи нарушений согласованности плановых директив ещё имеют место. «Ленинградская правда» критиковала, например, руководителей Министерства станкостроительной промышленности, в ведении которого находится одно из крупнейших предприятий Ленинградской области — тихвинский «Центролит», за то, что они «в угоду ведомственным интересам поступились интересами народного хозяйства в целом». О позиции министерства можно судить хотя бы по таким фактам. В 1972 г. внутриотраслевые поставки с «Центролита», иначе говоря, поставки «для себя», были выполнены сполна, а межотраслевые — только на 44 процента. В тяжелейшем положении оказались многие ленинградские заводы «чужих» министерств.

Металлическому заводу для выпуска турбин в 1972 г. вместо 525 т сварных металлоконструкций дали только 23 т, объединение «Электросила» получило 34 т вместо 1000 т, а «Электроаппарат» довольствовался 3 т конструкций вместо 1000 т, предусмотренных договорами и государственным планом кооперативных поставок.

В 1973 г. та же практика. За полугодие Кировскому заводу было недодано почти 2700 т стального литья, в результате чего был не полностью выполнен план выпуска степных богатырей тракторов «Кировец», которые так нужны в страдную пору уборки урожая. К сказанному приходится добавить, что сооружение огромного завода велось некомплексно, без учёта элементарных социальных нужд коллектива[265]. А ведь план — это комплекс согласованных, взаимоувязанных директив…

В плановом централизованном хозяйстве от работы плановых работников и хозяйственных руководителей в колоссальной степени зависят ход и результаты хозяйственной жизни. Недостаточно чёткое выполнение своих обязанностей руководителями не только нарушает плановость, но и несёт громадный моральный ущерб, смазывая успехи низовых работников и подрывая инициативу рядовых участников общественного производства.

Призывы к экономии, например, не достигают своей цели, если люди видят, как не по–хозяйски порой расходуются народные средства, или из–за неувязок в планировании и материально–техническом снабжении, или оттого, что министерство, главк не проявляют должной энергии и настойчивости, чтобы добиться ритмичной работы поставщиков. Председатель Белорусского республиканского комитета профсоюза рабочих строительства и промстройматериалов Ч. Антилевский пишет: «Слишком дорого обходятся строителям недочёты планирования не только материально, но и морально. Как можно включать в план строительства здание, если нет для него строительных материалов? Не обеспечивая стройки необходимыми материалами, плановики заранее обрекают их на простои и на штурмовщину. Ведь из воздуха строить здание не станешь! Нельзя сказать, что обо всем этом не говорилось на различных заседаниях в руководящих инстанциях. Время, однако, идёт, а ошибки и просчёты в планировании повторяются. Я не знаю ни одного случая, чтобы виновные в таком, прямо скажем, несоциалистическом планировании понесли ответственность»[266].

Бурный рост специализации и кооперирования, необходимость повышения темпов нашего экономического роста предъявляют особые требования к хозяйственной дисциплине. Нужно, чтобы весь народнохозяйственный организм функционировал с точностью часового механизма. Улучшение планирования, отмечает журнал «Коммунист», тесно связано с укреплением хозяйственной дисциплины. К сожалению, случаи нарушения плановой дисциплины имеют место уже в процессе составления государственных планов. «Некоторые Госпланы союзных республик представляют проекты планов в Госплан СССР со значительным опозданием и не в полном объёме, часто превышают в них предусмотренные лимиты капитальных вложений, что приводит к необходимости перерабатывать соответствующие разделы планов»[267].

Чем выше звено управления, тем выше должна быть дисциплинированность, ибо ослабление дисциплины в каком–либо звене ведёт к ослаблению дисциплины сверху донизу во всех подчинённых этому звену составных частях общественного производства. Большая ответственность за то же нарушение, большая мера наказаний за просчёты в планировании и недостаточно энергичную организаторскую работу на более высоких уровнях управления необходимы также для того, чтобы наверх выдвигались лишь наиболее дисциплинированные, наиболее ответственные и наиболее твёрдые и энергичные работники, преданные общему делу.

Дисциплинированность при социализме в самом широком смысле заключается в том, чтобы не только выполнять планы, наряды и хозяйственные договоры, но и в сфере оперативно–хозяйственной самостоятельности действовать в общественных интересах. Контроль государства за деятельностью хозяйственных звеньев экономики не должен поэтому сводиться лишь к сверке результатов хозяйственной деятельности с показателями планов, а охватывать все аспекты деятельности предприятий, быть контролем всеобщим, всеобъемлющим, универсальным.

Необходимо выборочно проводить полный анализ деятельности предприятий, объединений и отраслей, чтобы вскрыть все факты отступлений от общественных интересов, предать самой широкой гласности как эти факты, так и принятые по ним меры, чтобы для каждого хозяйственника была ясна неотвратимость строжайшего наказания за отступление от общественных интересов и, следовательно, за нарушение отношений общественной собственности. Такой контроль, который может проводиться снизу и сверху, должен закрыть для нижестоящих звеньев лазейки формального выполнения планов, а для вышестоящих — возможность смотреть сквозь пальцы на бесхозяйственность подчинённых, если ими выполнен план в результирующих показателях.

Этот контроль предполагает оперативно–хозяйственную самостоятельность и является прямым выражением принципа демократического централизма. О нем говорил В. И. Ленин в своих работах послеоктябрьского периода и идею его развил наиболее полно в статье «Очередные задачи Советской власти». Реальное функционирование общественной собственности обеспечивается такой системой всенародного учёта и контроля, которая не упускает ни один факт отступления от общественных интересов и пресекает все попытки полного или частичного присвоения принадлежащих обществу средств производства.

Ослабление хозяйственной дисциплины ведёт к ослаблению демократического централизма, общественной собственности на средства производства. События в Чехословакии конца 60‑х годов, которым предшествовало и сопутствовало ослабление государственной дисциплины по всем линиям, подтвердили и сделали вновь актуальными следующие ленинские слова: «Реставрация буржуазной эксплуатации грозила нам вчера в лице Корниловых, Гоцов, Дутовых, Гегечкори, Богаевских. Мы их победили. Эта реставрация, та же самая реставрация грозит нам сегодня в иной форме, в виде стихии мелкобуржуазной распущенности и анархизма, мелкособственнического: «моя хата с краю», в виде будничных, мелких, но зато многочисленных выступлений и нашествий этой стихии против пролетарской дисциплинированности»[268].

XXIV съезд КПСС подчеркнул, что для совершенствования управления необходимо повышение научного уровня планирования, ответственности за выполнение планов и государственных заданий. Съезд поставил задачу добиться крепкой хозяйственной дисциплины как условия успешного выполнения тех грандиозных планов, которые стоят перед советским народом, условия нашего быстрого движения вперёд. Для решения этой задачи необходимо в полной мере использовать все средства, имеющиеся в распоряжении социалистического государства.

IV. ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ РАСЧЕТ

Прекращение действия стихийных регуляторов производства и цены. Необходимость использования товарно–денежных и стоимостных форм для учёта, контроля и материального стимулирования. Понятие хозяйственного расчёта. Хозрасчёт нэповский и хозрасчёт социалистический. Преодоление противоречий хозрасчёта. Относительность хозрасчётного обособления и термин „полный хозяйственный расчёт”. Хозяйственный расчёт и высшие звенья экономического управления

По мере того как план завоёвывал себе роль регулятора производства, преодолевался товарный характер производства. Производство становилось непосредственно общественным. А непосредственно обобществлённый труд, как подчёркивал Маркс, означает «форму производства, диаметрально противоположную товарному производству»[269]. Продукты на социалистических пред, приятиях производятся не для обмена, а непосредственно для удовлетворения потребностей общества, которые выражены в плане и выступают по отношению к коллективу предприятия в качестве государственных заданий, подлежащих обязательному выполнению.

Государственные задания по номенклатуре и ассортименту, доводимые до каждого предприятия и определяющие натурально–вещественную структуру его выпуска, подчиняют производство основному экономическому закону социализма и прекращают действие стихийных регуляторов производства.

Если выпуск продукции планируется в соответствии с потребностями, то тем самым обеспечен гарантированный сбыт продукции потребителю, для которого она была произведена. Отсутствие же гарантий сбыта является важнейшим элементом стихийного регулирования. Только перепроизводство какого–либо продукта и вызванное этим падение цены может заставить частных производителей сокращать производство данного продукта. Закон стоимости может выступать регулятором производства лишь при условии, что сохраняется свободная конкуренция и у предприятий имеется возможность без ограничений менять объём и структуру своего производства под воздействием изменения цен.

Если же натурально–вещественная структура производства предприятий определена планом, то изменение цены какого–либо продукта под воздействием спроса и предложения уже не может стихийно вызвать возрастание (при росте цены) или убывание (при снижении цены) объёмов его производства. Следовательно, сохранение практики стихийного установления цен под воздействием спроса и предложения теряет свою объективную основу.

В то же время нужды социалистического планового управления требуют централизованного установления цен, причём для подавляющего большинства видов продукции — установления твёрдых цен, то есть неизменных в течение планового периода. Только при этом условии планируемые затраты, результаты и эффективность производства могут получить вполне определённое, фиксированное в данном плановом периоде стоимостное выражение.

Без твёрдых цен стоимостные показатели нельзя использовать даже как плановые показатели затрат труда, поскольку с изменением цен одна и та же величина стоимостного показателя будет задавать различные величины затрат труда. В то же время при твёрдых ценах стоимостные показатели могут использоваться даже для планирования натурально–вещественной структуры производства и придавать дополнительную гибкость планированию. Появляются полунатуральные показатели, которые по форме являются стоимостными, но превращаются в натуральные простым делением на цену соответствующих продуктов. Кроме того, появляются такие стоимостные показатели (как, например, объём реализованной продукции определённого вида), которые в то же время являются средством агрегирования продуктов в группы по натурально–вещественному признаку, средством планового распределения всей массы общественного труда по укрупнённым группам конкретного труда.

Твёрдые цены — показатель того, что общество покончило со стихийным регулированием, что роль регулятора производства взяло на себя социалистическое государство.

К сожалению, некоторые экономисты выступают против теории и практики централизованного установления цен. Наиболее последовательным из них оказался Б. В. Ракитский. Он писал: «Отсутствие системы гибкого подвижного установления и изменения цен, в частности возможности их реакции на изменение конъюнктурных условий (в рамках хотя бы (!) плановой «вилки» изменения уровня цен), не позволяет создать систему стимулирования за умелое маневрирование и использование выгод конкретной хозяйственной ситуации… негибкое Ценообразование и фондирование пресекают развитие внутриотраслевой конкуренции, глушат создаваемые ею импульсы для развития технического прогресса»[270]. В своей борьбе за развитие конкуренции (ибо дело не в разновидности конкуренции, а в факте её существования или несуществования) Б. В. Ракитский видно сов, сём забыл о борьбе с идеями О. Шика, который утверждал, что в его схеме управления социалистическим хозяйством «применение системы рыночной конкуренции есть дело первоочерёдной важности»[271].

Подобное представление о роли конкуренции и методах регулирования цен заставляет ставить вопрос: не нанесёт ли вред реализация предложений Б. В. Ракитского системе управления народным хозяйством, тем более что он в своей модели за государством оставляет контроль лишь «над уровнем цен»[272]. Б. В. Ракитский предусмотрел этот вопрос и спешит успокоить читателя: «Цены, колеблющиеся в пределах лимитов на основе договорённости, никак не могут подорвать основы нашей социалистической плановой экономики, ибо они сами есть объект централизованного контроля. Даже если бы цены были вообще безлимитными (рассмотрим и такой крайний, но теоретически мыслимый (!) случай), то они и тогда не способны были бы вызвать хозяйственные диспропорции, ибо, как уже говорилось вначале, центр тяжести регулирования социалистического производства лежит не в обращении, а в области планирования»[273].

Автору должно быть хорошо известно марксистское положение о том, что нельзя метафизически разрывать централизованное планирование и ценообразование. Каждому ясно, что неизменные в течение планового периода цены делают стоимостные показатели планов одновременно и натуральными, и цифра в рублях в силу этого всегда выражает собой определённое количество продукции определённого вида. Запланированные натурально–вещественные пропорции при таких ценах выражаются какими–то определёнными стоимостными величинами. Но достаточно устранить стабильность цен, как это свойство потеряется, и если в какой–то момент запланированная в рублях сумма поставок представляет необходимое пропорциональное количество продуктов данного вида, то в следующий момент уже меньшее (с повышением цены) или большее (с понижением). C уничтожением твёрдых, централизованно устанавливаемых цен планирование производства, именно производства, становится невозможным, диспропорции неизбежными, и преимущества социализма теряются.

Превращение цены в один из инструментов планирования непосредственно общественного производства подтверждает, что коренное изменение характера производства не ведёт непременно к уничтожению всех тех форм хозяйствования, которые выработаны человечеством р условиях товарного производства. И это вполне объяснимо. Социализм есть продукт всего предшествующего развития человечества. Банки, например, уже в условиях капитализма из посредников в финансовых операциях выросли в органы общественного счетоводства. Социалистический переворот, требующий перенесения счетоводства на все общество, придания ему всеобъемлющего характера, уничтожил товарное содержание банковских операций, но не мог не сохранить и не развить банки как аппарат учёта и контроля за производством и распределением.

Следует заметить, что вообще те или иные формы хозяйствования существуют не по воле того или иного лица, а в силу объективной необходимости. Они исчезают, уступая место другим лишь в том случае, когда необходимость в них перестаёт существовать. А существует ли необходимость в использовании товарно–денежных и стоимостных форм в социалистическом хозяйстве?

Достаточно принять во внимание тот факт, что средства производства при социализме непосредственно используются коллективами отдельных предприятий (объединений). Поэтому производственные коллективы имеют возможность влиять на характер использования закреплённых за предприятием средств производства. Экономическая теория, равно как и экономическая история, учит, что если никаких противодействующих факторов нет, то средства производства из объекта хозяйствования могут превращаться в объект собственности. Экономическое развитие Чехословакии в 1968 г. подтвердило эту истину.

Государственный план, доводимый до каждого предприятия и определяющий его производство с натурально–вещественной стороны, — вот главное средство, ликвидирующее возможность превращения средств производства из объекта хозяйствования в объект собственности производственных коллективов. Вот почему говорим: плановое централизованное управление экономикой в общественных интересах — ядро отношений общественной собственности на средства производства.

План, однако, не может во всей конкретности предопределить деятельность предприятия, и проблема обеспечения действий коллектива предприятия в общественных интересах одним лишь планированием не снимается. Необходим контроль и учёт всеобщий, всеобъемлющий универсальный, исключающий использование средств производства вопреки общественным интересам и гарантирующий поэтому общественную собственность на средства производства не только в основном и коренном, но и в полной мере.

Существует, следовательно, объективная необходимость в учёте и контроле, в сравнении затрат и результатов и в использовании всех форм, которые решают эту задачу. Помимо прямого учёта и контроля объективно необходимо поэтому использовать и те формы, которые выработаны человечеством в лоне товарного производства, но могут служить для решения специфически социалистических задач. Учёт затрат труда — это такая сторона закона стоимости, которая с уничтожением его как закона товарного производства не только не исчезает, но, напротив, только при социализме получает действительно всеобъемлющий характер, действительно полное развитие.

Использование товарно–денежных и стоимостных форм, выработанных товарным производством, для нужд социалистического учёта и контроля порождает хозяйственный расчёт. Хозяйственный расчёт предполагает обособление предприятий по затратам и результатам, учёт и сравнение затрат и результатов в стоимостной форме на каждом предприятии в отдельности и является в то же время инструментом организации материального стимулирования. Необходимость в материальном стимулировании — вторая, порождающая использование товарно–денежных и стоимостных форм, черта социализма. Хозяйственный расчёт, таким образом, — это определённый способ использования товарно–денежных и стоимостных форм для учёта затрат и результатов хозяйствования и организации материального стимулирования. Не следует забывать, что всякая форма содержательна. Использование стоимостных и товарно–денежных форм несёт отпечаток своего товарного происхождения, и с уничтожением директивного планирования и управления эти формы способны быстро наполняться прежним, товарным содержанием. Тогда социалистический их характер отступает на задний план, чтобы впоследствии исчезнуть вовсе.

Хозяйственный расчёт обеспечивает использование материальных интересов трудящихся для стимулирования развития производства в общественных интересах. Когда общественные интересы ещё не выражались в виде народнохозяйственного плана и директивное управление ещё не получило присущего социалистической экономике развития, мы имели хозрасчёт нэповского типа. Хозрасчёт социалистического типа возник лишь с установлением планового централизованного управления и является формой хозяйствования, обеспечивающей использование материальных интересов в целях выполнения централизованных заданий государственного плана.

О хозрасчёте нэповского типа В. И. Ленин в 1921 г. писал: «Перевод госпредприятий на так называемый хозяйственный расчёт неизбежно и неразрывно связан с новой экономической политикой, и в ближайшем будущем этот тип станет преобладающим, если не исключительным»[274].

Хозяйственный расчёт нэповского типа перерастал в хозяйственный расчёт социалистического типа по мере вытеснения капиталистических и товарных начал и создания всеобъемлющей системы государственного планирования и управления. Хозяйственный расчёт социалистического типа окончательно сложился только к концу второй пятилетки[275]. Он предполагает объединение всего народного хозяйства государственным планом в единый механизм и преодоление в основном обособленности интересов.

Хозяйственный расчёт, как было сказано, предполагает стоимостную оценку производимой на социалистических предприятиях продукции, централизованное установление цен. Эти цены дают стоимостное выражение затратам, результатам и эффективности производства предприятий и служат в руках государства одним из важнейших рычагов централизованного управления.

Для организации социалистического хозрасчёта необходимы неизменные в течение определённого планового периода цены. Стабильные цены, как подчёркивалось на мартовском (1965 г.), октябрьском (1968 г.) и июньском (1970 г.) Пленумах ЦК КПСС, обеспечивая устойчивость экономических условий работы предприятий, дают им возможность получать гарантированную прибыль, а хорошо работающим предприятиям-–гарантированную добавочную прибыль. Это позволяет предприятиям рассчитывать свои планы производства и воспроизводства на перспективу и поощряет перспективный подход к организации всей деятельности предприятия. В то же время это даёт возможность государству отрегулировать систему платежей в бюджет так, чтобы погасить воздействие, которое на размеры фонда зарплаты и хозрасчётных фондов оказывают внешние факторы, не зависящие от деятельности предприятий, и таким образом создать всем производственным коллективам равные экономические условия хозяйствования.

Те цены, по которым предприятия реализуют производимую продукцию, включая и предметы потребления, устанавливаются, как правило, на таком уровне, который обеспечивает предприятиям возмещение затрат на производимую продукцию и получение прибыли. В то же время цены, по которым предметы потребления приобретаются населением, должны быть установлены исходя из других принципов: из социалистического закона воспроизводства рабочей силы, из задачи формирования потребностей, из решения определённых социально–экономических задач.

Противоречие между этими двумя группами требований устраняется благодаря тому, что государство является посредником между производством и потребителями и может поэтому обеспечить реализацию потребителям продукции по ценам иной структуры и уровня, чем те, по которым реализуют продукцию предприятия. Поэтому при социализме существует две системы цен на предметы потребления: система розничных и система оптовых цен. Предприятия сдают предметы потребления государственным сбытовым организациям по оптовым ценам, а через государственные магазины население приобретает их уже по розничным ценам.

Социалистическое государство, являясь посредником между производством и потребителями и организатором производства, является в то же время представителем потребителей. Это играет решающую роль для подчинения производства интересам удовлетворения потребностей трудящихся в соответствии с общественными интересами. Централизованное управление экономикой, и, в частности, централизованное установление цен, позволяет гасить ещё возможные при социализме попытки поставить материальные интересы коллективов предприятий выше интересов потребителей производимой ими продукции.

Одно из требований хозрасчёта — построение такой системы цен, которая делала бы нужные обществу продукты рентабельными. Нельзя, однако, предполагать, что когда–либо все продукты каждого предприятия будут одинаково рентабельными. С точки зрения увеличения объёма прибыли, на предприятии среди рентабельных продуктов всегда будут более и менее «выгодные». В этих условиях, чтобы сохранить и приумножить те преимущества, которые связаны с возможностью установления твёрдых цен, чтобы не лишить цены их социально–экономических функций, чтобы исключить при этом «исчезновение» нужных продуктов, необходимо по всем нужным обществу, но не самым «выгодным» для предприятий изделиям либо указывать конкретно, «что и сколько произвести», либо запретить их снятие с производства без санкции центральных органов.

Чтобы использовать преимущества высоких темпов развития, нельзя обойтись без конкретных указаний предприятиям, какие из «выгодных» продуктов, в каком количестве, для кого и к какому сроку они должны произвести обязательно. На основе этих плановых указаний поставщики и потребители заключают договоры, конкретизирующие условия поставки. Только на этой основе возможно свойственное социализму решение в исторически короткие сроки крупнейших социально–экономических задач.

Одной из важнейших сторон хозрасчёта социалистического типа является социалистический учёт и контроль. Материальное стимулирование играет по отношению к плану подчинённый характер, и его использование определено государственным планом. Это — стимулирование в рамках плана, стимулирование лучшего выполнения государственных плановых заданий. В таком качестве хозрасчёт является средством связать удовлетворение личных и коллективных материальных интересов с выполнением государственного плана, привязать личные и коллективные материальные интересы к общественным экономическим интересам, а методы материального стимулирования — к директивным и административным методам.

Без плана, без директивных и административных методов хозрасчёт не может являться средством реализации основного экономического закона социализма и теряет свой специфически социалистический характер. Это связано с тем, как убедительно показывает А. Ерёмин, что стоимостный эффект деятельности ячейки далеко не всегда совпадает с натурально–вещественными потребностями общества. А. Ерёмин пишет: «При социализме, который, конечно, не является разновидностью товарного хозяйства, хозрасчётное обособление вызывает специфические противоречия. Производство в отдельной ячейке (как и в обществе в целом) не имеет целью производство стоимости или избытка стоимости над затратами… Однако сама обстановка хозрасчётного хозяйствования делает синтетический стоимостный итог хозяйственной деятельности автоматически определяющим благосостояние отдельных членов коллектива ячейки и всего его в целом»[276]. Обеспечение планомерного функционирования всего народнохозяйственного целого необходимо требует сознательного контроля за тем, чтобы противоречия между хозрасчётными интересами ячеек производства и общественными интересами разрешались не в ущерб общественным.

Нельзя вместе с А. Ерёминым не выразить сожаления в том, что «противоречия, свойственные сегодня хозрасчётному обособлению предприятий, иногда рекомендуется преодолевать посредством его углубления, ослабления его относительного характера, его связей с общей системой планового управления экономикой, хотя многие негативные моменты в функционировании нашего хозяйственного механизма как раз обусловлены наличием многочисленных границ обособления (между звеньями переработки продукта, между научно–конструкторскими и производящими звеньями и т. д.). Стало быть, предлагаемые рецепты усиления хозрасчётной обособленности нельзя… признать приемлемыми»[277].

Преодоление противоречий хозрасчёта происходит прежде всего за счёт планового определения структуры производства с натурально–вещественной стороны. В плане может быть указан не только вид и объём производимого продукта, но и нижняя граница его качества сразу по большому числу параметров, то есть общественные потребности могут быть выражены с той подробностью, глубиной и однозначностью, которые недоступны для стоимостных категорий. Потребность не сводится к стоимости, не растворяется в ней, это самостоятельная категория и ей должно быть дано самостоятельное выражение. Такое выражение и дают ей натуральные (номенклатура, ассортимент) и агрегировано–натуральные (объём реализованной продукции) показатели государственного плана.

Нельзя забывать, что стоимостные показатели могут иметь одну и ту же величину при самых различных сочетаниях производимых на предприятии продуктов и не предопределяют поэтому натурально–вещественной структуры производства объединения или предприятия. Без планового задания натурально–вещественной структуры производства нет, следовательно, развития производства для удовлетворения потребностей и, следовательно, нет социалистического хозрасчёта.

Итак, хозрасчёт социалистический есть хозрасчёт, построенный на плане и ориентирующий материальные стимулы на выполнение плана и директив центра. Это хозрасчёт, предполагающий и усиливающий централизм. В связи с этим нельзя не обратить внимания на искажение понятия полный хозяйственный расчёт, которое некоторые авторы толкуют как хозрасчёт, полностью освобождённый от его планомерного характера, предполагающий полную независимость хозрасчётных единиц от государства. Такую, по сути дела, идею полного хозрасчёта проводил в своих работах Б. В. Ракитский, и такой хозрасчёт он объявил конечной целью реформы[278]. Какие же показатели, по его мнению, останутся при достижении этой сформулированной им цели? «Среди перечисленных показателей, — пишет Б. Ракитский, — нет ни объёма реализуемой продукции, ни номенклатуры. Нам кажется, что в будущем, при полном хозяйственном расчёте, утверждать эти показатели сверху не будет необходимости»[279]. Оставляемые Б. В. Ракитским показатели носят чисто финансовый характер, представляя собой различного рода платежи[280], так что директивное планирование и управление практически сходят на нет.

Конечной целью реформы, как это подчеркнул XXIV съезд КПСС, является совершенствование всей системы управления, и прежде всего основных методов управления экономикой — директивного планирования и управления, которые при социализме являются ведущими и определяющими. Хозяйственный расчёт в отрыве от главенства директивного планирования и управления теряет свой социалистический характер, оказывается коммерческим расчётом, хозрасчётом нэповского типа, хотя ему наклеивают ярлык «неформального хозрасчёта». Неправомерно поэтому использование термина «формальный хозрасчёт» применительно к хозрасчётным отношениям всего периода 30‑х и 50‑х годов[281]. Ревизионисты согласны считать хозрасчёт неформальным лишь при условии, что рычаги материального стимулирования примут господствующее значение. Хозяйственный расчёт, который привязывает все материальные стимулы к государственному плану, к директивным и административным методам, отнюдь не является формальным.

Рассмотрим в заключение ещё один важный момент в организации управления. Даже на самых нижних уровнях управления, как мы отмечали выше, возможно возникновение противоречий между стоимостным и натурально–вещественным аспектами воспроизводства. Даже в применении к предприятию нельзя сказать, что его цель — максимальное превышение доходов над расходами. Цель предприятия — удовлетворение общественных интересов, как выраженных, так и не выраженных в государственном плане, удовлетворение потребностей общества наиболее эффективным образом. При социализме конечный пункт производства — удовлетворение общественных потребностей — стал не только результатом, но и целью производства, что нашло своё отражение на всех уровнях управления. В то же время в условиях индивидуального и общественного воспроизводства эта цель проявляется по–разному. На уровне предприятия натурально–вещественные аспекты воспроизводства уже определены плановыми заданиями по номенклатуре и ассортименту, и одной из важнейших задач является поэтому задача превышения доходов над расходами на запланированную продукцию, эквивалентная при этих условиях задаче экономии затрат труда. На высших уровнях управления, где формируется государственный план и устанавливаются цены, задача состоит в одновременном формировании натурально–вещественной и стоимостной структур производства в общественных интересах, и степень превышения доходов над расходами уже никак не может являться решающим показателем работы органов управления.

К. Маркс специально обращал внимание на то, что анализ воспроизводства в целом следует начинать с рассмотрения его натурально–вещественных аспектов, с выяснения характера потребностей и средств их удовлетворения и что согласование натурально–вещественных и стоимостных аспектов воспроизводства является решающим моментом в осуществлении процесса воспроизводства. Эта мысль для практики управления на макроуровне имеет особую важность, так как здесь несогласованность между стоимостными и натурально–вещественными аспектами воспроизводства грозит весьма серьёзными нарушениями нормального хода воспроизводства, перебоями в снабжении предприятий и населения необходимыми продуктами и т. д.

На этом уровне управления задача максимального превышения доходов над расходами, характерная для хозрасчёта, может входить в серьёзные противоречия с задачей обеспечения потребностей народного хозяйства, обеспечения определённой натурально–вещественной структуры продукции отраслей. В этом — одно из отличий воспроизводства на макроуровне от воспроизводства на микроуровне. Было бы неправильно не считаться с этим отличием и при решении вопроса о том, переводить или не переводить министерства на хозяйственный расчёт. Поэтому трудно согласиться с Б. В. Ракитским, что «хозрасчёт министерства был бы самым действенным рычагом в перестройке стиля их работы» [282]. Это можно заявлять только в том случае, когда предполагается отказ от директивного управления со стороны министерств и от подчинённого значения материальных стимулов для деятельности руководящих работников. О том, что Б. В. Ракитский имеет в виду как раз такую перестройку стиля работы министерств, говорит его представление о хозрасчёте и то решение, которое он дал созданной им самим же дилемме (командир — администратор или хозяйственник — коммерсант): «командир–администратор, — пишет Б. В. Ракитский, — далеко не всегда и не во всем разумеет хозяйственника–коммерсанта»[283]. Обозвав командирами–администраторами тех командиров производства, хозяйственников, которые используют все предоставляемые социалистическим строем методы руководства, Б. В. Ракитский вдобавок продемонстрировал, что идеалом руководителя для него является хозяйственник–коммерсант.

При социализме необходимо полностью использовать все возможности хозяйственного расчёта, и, в частности, его возможности в области учёта и контроля. По меткому выражению академика В. С. Немчинова, «карман, конечно, один, но кошельки должны быть разные». Нельзя, однако, забывать, что существование хозрасчёта обусловлено также необходимостью использовать в первой фазе коммунизма материальное стимулирование, и по мере ослабления этой необходимости будет ослабевать и значение хозрасчёта. Сохранится и разовьётся при коммунизме лишь та его сторона, которая представляет собой сегодня учёт затрат труда, социалистический учёт и контроль.

Поэтому хозяйственный расчёт нужно совершенствовать. Но было бы неверно считать совершенствование хозрасчёта единственной или главной магистралью совершенствования системы управления экономикой социализма. Лицо системы управления при социализме определяется директивным планированием и управлением. Поэтому при полном использовании возможностей хозрасчёта главное внимание должно быть уделено совершенствованию директивного планирования, директивных и административных методов управления, социалистического учёта и контроля и развитию на этой основе социалистического соревнования, инициативы и самодеятельности масс в реализации общественных интересов. Только при этом условии хозяйственный расчёт сохранит свой социалистический характер и в комплексе с другими формами осуществления демократического централизма послужит эффективным средством социалистического управления.

V. СИСТЕМА МЕТОДОВ УПРАВЛЕНИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКОЙ

Основы классификации методов управления социалистической экономикой (базис и надстройка в социалистическом обществе). Система управления как диалектическое единство методов. Присущ ли административным методам экономический характер? Экономические методы управления и экономическая реформа.

Правильная классификация методов управления в системе государственного планового управления социалистической экономикой зависит от правильного понимания соотношения между экономическим базисом и политической надстройкой.

Марксизм–ленинизм учит, что государство как таковое, то есть политическое государство, есть категория надстроечная. Это аппарат для проведения политики экономически господствующего класса. Поскольку политика класса есть концентрированное выражение его экономических интересов, постольку государство — это такая организация принуждения, которая обеспечивает подчинение всего общества экономическим интересам господствующего класса. Степень и масштабы использования принуждения определяются тем, в каком отношении интересы экономически господствующего класса находятся к интересам других классов и социальных групп общества и какова сила сопротивления этих классов и социальных групп осуществлению интересов господствующего класса.

С установлением диктатуры пролетариата, когда государство стало проводником интересов рабочего класса, выразителя коренных интересов трудящихся и эксплуатируемых, класса, наиболее полно и последовательно заинтересованного в построении коммунизма, с уничтожением эксплуататорских классов и социальных причин, их порождающих, начался процесс отмирания государства. Этот процесс протекает тем интенсивнее, чем интенсивнее сокращаются социально–экономические различия между людьми, ибо с сокращением социально–экономических различий уменьшаются различия в интересах, усиливается их общность, а с уменьшением различий в интересах и усилением их общности ослабевает необходимость в принуждении для проведения интересов политически господствующего класса. Как подчёркивается в резолюции XXIV съезда КПСС по Отчётному докладу Центрального Комитета, «на базе социалистических интересов и коммунистических идеалов рабочего класса все более укрепляется единство советского общества»[284]. С достижением полного социального равенства необходимость в классовом принуждении отомрёт, а вместе с этим отомрёт и соответствующий аппарат — государство.

Процесс отмирания государства как такового сопровождается тем, что оно выполняет все больше экономических функций по организации социалистического хозяйства. Но это, конечно, не означает, что социалистическое государство перестаёт быть политической надстройкой. Государство как таковое, пока оно ещё существует, остаётся организацией надстроечной, и только с учётом этого факта может быть рассмотрен вопрос о его экономических функциях в социалистическом хозяйстве. В то же время именно потому, что государство — организация надстроечная, было бы методологически ошибочным пытаться из одного лишь понятия государства выводить и только под этим углом зрения анализировать его экономические функции. К пониманию экономических функций социалистического государства можно подойти только на основе изучения качественных особенностей экономического базиса коммунистической формации, первой фазой которой является социализм.

Коммунистическая общественно–экономическая формация есть, как известно, формация, основанная на крупной машинной индустрии и общественной собственности на средства производства. Она возникает в результате революционного превращения производства, принявшего развитый общественный характер, в непосредственно общественное производство, то есть в производство, непосредственно осуществляющееся в общественных интересах. Обобществление производства на деле заключается в том, чтобы подчинить весь его ход общественным экономическим интересам, что в условиях общественного характера производства может быть достигнуто только посредством планового управления экономикой из единого центра, когда «все отрасли производства будут находиться в ведении всего общества, т. е. будут вестись в общественных интересах, по общему плану и при участии всех членов общества»[285]. В этом — реальное содержание общественной собственности на средства производства.

Для осуществления общественной собственности необходимо, таким образом, чтобы все общественное производство подчинялось общественным экономическим интересам, а реальными отношениями собственности являются те производственные отношения, которые обеспечивают такое подчинение, прежде всего отношения планового централизованного управления в общественных интересах. Отношения планового централизованного управления экономикой в общественных интересах придают соответствующую направленность всем другим производственным отношениям и составляют поэтому становой хребет реальных отношений общественной собственности.

Итак, обобществление производства на деле заключается в том, чтобы подчинить весь его ход общественным экономическим интересам, а в условиях развитого общественного характера производства это может быть достигнуто только посредством планового управления экономикой из единого центра. В. И. Ленин обращал на это обстоятельство особое внимание. Он ясно отделял национализацию и конфискацию от обобществления деле, отмечая, что «недостаточно даже величайшей в мире «решительности» для перехода от национализации и конфискации к обобществлению»[286] подчёркивая, что «одна экспроприация, как юридический или политический акт, далеко не решает дела, ибо нужно фактически сместить помещиков и капиталистов, фактически заменить их другим, рабочим, управлением фабриками и имениями»[287]. Наконец, он прямо указывал, что построение социализма «есть построение централизованного хозяйства, хозяйства из центра»[288]. Было бы поэтому серьёзной ошибкой считать, что лишь с отмиранием государства возникнет экономический центр по руководству народным хозяйством. Напротив, с возникновением экономического центра по управлению социалистическим хозяйством только и начинается активное, сознательное, целенаправленное формирование экономических условий отмирания государства.

В. И. Ленин выступал за «настойчивое проведение централизации хозяйственной жизни в общенациональном масштабе»[289] и социализм рассматривал как «единую фабрику». Такое понимание социализма позволяет сделать очень важный вывод. Точно так же, как отношения управления фабрикой являются экономическими, ибо они обеспечивают кооперацию труда в масштабах фабрики, экономическими, базисными, производственными отношениями являются отношения планового централизованного управления производством коммунистической формации. Эти отношения обеспечивают кооперацию труда в масштабах общества в целом, существуют объективно и являются производственными в силу самого определения производственных отношений. Ведь производственные отношения — это такие отношения, в которые люди вступают, чтобы производить. А чтобы производить по–коммунистически, то есть в общественных интересах, чтобы способ производства был коммунистическим, необходимо вступать в отношения планового централизованного управления экономикой из единого центра. Это отношения, которые завязываются между центром и производственными ячейками, «цехами» той огромной фабрики, какую представляет собой производство коммунистической формации.

Ясно при этом, что недопустимо смешивать объективную необходимость отношений планового централизованного управления с той или иной конкретной формой этих отношений, которая вполне может оказаться вовсе не необходимой или перестать быть необходимой на известном этапе развития производительных сил. Ясно также, что отношения управления не следует отождествлять с деятельностью по управлению, которая всегда субъективна, как, впрочем, и любая производственная деятельность. Перед органами управления коммунистической формации стоит задача строить свою субъективную деятельность по управлению в соответствии с объективными экономическими законами и объективными экономическими интересами общества и выбирать такую конкретную форму отношений планового управления, которая позволила бы наиболее полно осуществлять требования общественных экономических интересов и объективных экономических законов.

Итак, экономика коммунистической формации существует лишь как экономика, в которой центр вступает в экономические отношения директивного планового управления с производственными ячейками. А отсюда, из экономического характера отношений директивного управления, вытекает экономический характер директивных методов.

При рассмотрении вопроса об экономических методах управления необходимо держаться принципа историзма. Экономическими по отношению к данному экономическому строю называются такие методы, которые внутренне присущи экономическим отношениям управления этого строя. При капитализме отношения директивного управления могли считаться экономическими только на уровне отдельного капиталистического предприятия, отдельной капиталистической монополии. С установлением общественной собственности, когда кооперация труда распространилась на все общество и экономическими стали отношения управления всей экономикой в целом, директивные методы управления из единого экономического центра получили экономический характер. Более того, теперь это важнейшие экономические методы управления. Что же касается методов материального стимулирования, то, будучи внутренне присущими отношениям планового управления в первой фазе коммунизма, они отмирают с наступлением его второй, высшей фазы вместе с отмиранием распределения по труду. Если в первой фазе коммунизма экономическими методами являются директивные методы, методы материального стимулирования и социалистическое соревнование, то во второй фазе коммунизма директивные методы и социалистическое соревнование будут исчерпывать собой арсенал экономических методов управления. С развитием социализма возрастёт роль директивных методов управления и социалистического соревнования, а методы материального стимулирования должны до конца реализовать свои возможности.

Социализм, как известно, — это коммунизм, но только в своей низшей фазе. Способ производства при социализме — коммунистический прежде всего в том плане, что производство ведётся планомерно, управляется из единого экономического центра в общественных интересах.

Классовый характер общественных экономических интересов придаёт классовый, политический характер и экономическому управлению. Деятельность по управлению экономикой при социализме не может не носить поэтому политического характера.

В силу того, что общественные экономические интересы при социализме имеют классовый характер и суть интересы передового, рабочего класса, субъектом экономического управления может быть только рабочий класс в лице своего сознательного авангарда — Коммунистической партии. В этом состоит экономическая роль Коммунистической партии в социалистическом обществе. Все важнейшие экономические решения принимаются высшими партийными форумами — съездами Коммунистической партии, а в промежутках между съездами — её Центральным Комитетом. Коммунистическая партия оказывает решающее влияние на всю экономическую жизнь, а поскольку экономика — основа общества, благодаря этому обеспечивается руководящая роль рабочего класса в обществе в целом.

Классовый, политический характер экономического управления в первой фазе коммунизма превращает деятельность по управлению экономикой в экономическую политику и делает необходимым совмещение экономического и политического центров. Так как общественные интересы по своему классовому характеру суть интересы передового, рабочего класса, а аппаратом для проведения интересов экономически господствующего класса, как известно, является государство, только государство может выполнять при социализме роль экономического центра. В. И. Ленин, имея в виду переходный от капитализма к социализму период, писал: «Государственная власть перестаёт быть паразитическим аппаратом, стоящим над производственным процессом; она начинает превращаться в организацию, непосредственно выполняющую функции управления экономикой страны»[290].

Безосновательно поэтому, как это делает Я. А. Кронрод, отвергать ту мысль, что «хозяйственные органы государственного аппарата есть верхушка социалистического базиса»[291]. Ведь базис — это система производственных отношений, а государство, выполняя роль центра экономической жизни социалистической страны, несомненно вступает в производственные отношения управления со всеми ячейками хозяйства. Неверно, следовательно, утверждение Я. А. Кронрода, что при социализме «экономические функции государства… являются надстроечными, а не базисными функциями»[292]. Экономические функции социалистического государства — это функции экономического центра, являющегося органом базиса коммунистической формации, а следовательно, базисные функции.

Итак, только государство, которое само по себе есть организация надстроечная, может выполнять при социализме роль экономического центра, относящегося к базису нового строя. Политический и экономический центр совмещены, и центр политический выполняет наряду со своими собственными и функции экономического центра, базисные функции. В этом своеобразие, диалектика взаимодействия базиса и надстройки в социалистическом обществе как переходном к бесклассовому коммунистическому обществу.

Мы видим, таким образом, что взаимоотношения между экономическим базисом и политической надстройкой в социалистическом обществе имеют принципиально новые черты. При рабовладельческом строе, феодализме, капитализме надстройка как бы парит над базисом, находясь лишь в общей зависимости от него, и её функции сводятся лишь к охране сложившихся производственных отношений, в которых само оно непосредственного участия не принимает. В высшей, монополистической стадии капитализма государство начинает вступать в экономические отношения с капиталистическими монополиями, оказывая на них посредством регулирования цен, налогов, процента за кредит, системы заказов определённое регулирующее воздействие, но тем не менее экономическая жизнь развивается в общем и целом независимо от деятельности политического центра. И лишь при социализме, на первой ступени развития коммунистической формации, когда кооперация распространяется до пределов общества в целом и в число производственных отношений входят отношения управления экономикой из единого центра, государство, оставаясь центром политическим, одновременно выполняет и функции экономического центра.

Происходит тесное сплетение политики и экономики. Политика, которую призвано проводить социалистическое государство, есть концентрированное выражение экономических интересов рабочего класса, который выражает коренные интересы всех трудящихся, так что деятельность политической надстройки, в общем и целом, определена экономическим базисом. В то же время, поскольку экономическая деятельность носит классовый и, следовательно, политический характер, все экономические отношения буквально пронизаны политическим содержанием, и любой, не только крупный, но и мелкий экономический вопрос может принять и принимает политическое значение. Так, любое отступление от общественных экономических интересов, любое нарушение их есть не только отступление от общественной собственности и ослабление её, но это также отступление и от государственных интересов и ослабление руководящей роли рабочего класса и Коммунистической партии в обществе. Напротив, последовательное и полное осуществление общественных экономических интересов в экономике есть не только укрепление общественной собственности, но и укрепление руководящей роли рабочего класса и его партии в обществе. Вот почему партия решительно выступает против ведомственных и местнических тенденций, против любых попыток поставить интересы отдельной группы или коллектива работников выше интересов общества в целом, за последовательное проведение демократического централизма, ибо социалистический демократизм требует обеспечения господства в экономике коренных интересов большинства трудящихся. В этом суть политического подхода к решению экономических, хозяйственных задач.

Тот факт, что государство, то есть политический центр, выполняет при социализме одновременно и роль экономического центра, означает, что при социализме политика способна оказывать и оказывает самое непосредственное воздействие на экономику. События в ЧССР конца 60‑х годов показали, что всякие нарушения в сфере политики, ревизионизм в теории, на которой базируется деятельность социалистического государства, или оппортунизм на практике чреваты самыми серьёзными экономическими последствиями. В то же время, как показывает история нашей страны, ясность революционной теории, политических задач, стоящих перед обществом, опыт и пролетарская закалка руководителей, преданность делу коммунизма партийных и государственных кадров — все это находит прямое выражение и в успехах экономических. Социализм есть гораздо более сложный, более высокоорганизованный общественный строй, чем капитализм, и он раскрывает все свои возможности только тогда, когда управление им, как экономическое, так и политическое, находится на уровне предъявляемых к нему требований. Этой идеей проникнуты важнейшие партийные решения последних лет, поставившие задачу резкого повышения уровня управления обществом.

Ревизионисты в Чехословакии приложили немало усилий к тому, чтобы доказать, будто у социалистического государства нет экономических, базисных функций, что все функции социалистического государства надстроечные и что, следовательно, оно должно быть отстранено от управления общественным производством. Отношения директивного управления, а вместе с ними и директивные методы управления объявлялись неэкономическими. Экономическими же признавались лишь те методы, которые используются в системе буржуазного государственного регулирования. Под тем предлогом, что деятельность по управлению экономикой субъективна (как будто бы не субъективна любая другая производственная деятельность), отвергалась объективная необходимость этой деятельности, а объективными формами проявления экономических законов объявлялись только цена, прибыль, заработная плата, хозрасчёт и т. д., то есть только те, которые связаны с использованием в первой фазе коммунизма товарно–денежных, стоимостных форм и материального стимулирования. При этом ревизионистов не смущало даже то обстоятельство, что высшая фаза коммунизма вообще оставалась тогда без объективных форм проявления экономических законов.

Эти идеи были положены правыми оппортунистами в основу проведения экономической реформы. Она шла под лозунгом вытеснения административных методов экономическими. И это выглядело вполне благообразно. Однако, если учесть, что административными оппортунисты называли директивные методы экономического управления, а экономическими — исключительно лишь методы материального стимулирования и использование стоимостных рычагов, на практике этот лозунг означал устранение директивного планового управления, а вместе с тем и ядра тех отношений, которые обеспечивают обобществление на деле. За призывами перейти от административных к экономическим методам хозяйствования стояло поэтому не только очернение всей предшествующей экономической практики, которая будто бы была построена на неэкономических методах. За этим стояла цель уничтожить главную форму осуществления общественной собственности, руководящую роль рабочего класса и Коммунистической партии в социалистическом обществе, уничтожить социализм как общественный строй.

По мере развития социалистического общества и перерастания его в коммунизм меняется соотношение между экономическими и политическими функциями социалистического государства. Как указывал В. И. Ленин, аппарату государства в собственном смысле слова «суждено умереть, а аппарату типа Высшего совета народного хозяйства суждено расти, развиваться и крепнуть, заполняя собой всю главнейшую деятельность организованного общества»[293].

На современном этапе экономические, базисные функции социалистического государства переживают процесс своего дальнейшего развития. Необходимо подчеркнуть в то же время, что как бы ни развивались экономические функции социалистического государства, как бы ни расширялись его задачи как экономического центра, вступающего в экономические отношения управления с производственными ячейками и отдельными работницами, государство как таковое, собственно государство, продолжает оставаться органом политическим и всю свою экономическую деятельность наполняет политическим содержанием. Экономическая деятельность социалистического государства носит характер экономической политики, и к управлению экономикой нужен политический подход.

Только с полным уничтожением классов экономический центр управления производством коммунистической формации сбросит государственную форму и предстанет непосредственно в виде чисто экономического органа. Это будет. Но история показывала уже не раз, что попытки забегания вперёд, попытки подменить решение задач сегодняшнего дня постановкой будущих задач сводятся к самообману и затушёвыванию самых насущных, актуальнейших проблем и противоречий современной жизни общества. Это не может не вести к самым серьёзным отрицательным последствиям как в теории, так и на практике.

Поэтому хотя мы за построение бесклассового общества, а скорее, именно потому, что мы за построение бесклассового общества, мы отвергаем проповедь бесклассовости надклассовости как чрезвычайно мешающую делу коммунистического строительства, а неклассовый подход к анализу общественных явлений в условиях, когда классы ещё остаются, осуждаем как мелкобуржуазный и ревизионистский. Хотя мы за отмирание государства и наше марксистско–ленинское учение выдвигает цель уничтожения всякого насилия над людьми, мы в интересах отмирания государства, в интересах приближения этого момента выступаем за укрепление социалистического государства, полное использование его возможностей как аппарата для неуклонного проведения общественных интересов, так как это одна из решающих гарантий того, что процесс отмирания государства будет действительно происходить.

Точно так же мы за развитие экономических функций социалистического государства, но ни в коей мере не за счёт ослабления его политических функций. Напротив, мы за то, чтобы каждое экономическое мероприятие было проникнуто политическим, классовым содержанием и чтобы деятельность государства как экономического центра решала задачу «теснее объединить сотни тысяч коллективов, десятки миллионов трудящихся вокруг главных целей партийной политики»[294].

Как же выглядит система государственного планового управления социалистической экономикой?

Основу этой системы составляет государственный народнохозяйственный план. Он развивается директивами, направленными на выполнение плана. Директивы, как входящие, так и не входящие в план, дополняются административными распоряжениями и указаниями, призванными обеспечить выполнение директив. В сфере оперативно–хозяйственной самостоятельности действия трудящихся направляются в общественных интересах с помощью социалистического соревнования и методов материального стимулирования.

Выше мы указывали на то, что экономическими методами являются методы, внутренне присущие экономическим отношениям управления этого строя. Система экономических методов управления представлена на схеме (см. рис.).

Рису нок 1 Система экономических методов управления при социализме

Директивные и административные методы состоят в том, чтобы на основе изучения хода экономических процессов, и, в частности, хода выполнения планов, сформировать и довести до исполнителей необходимые для успешной реализации общественных интересов управляющие команды, проверить их выполнение и в случае невыполнения по вине исполнителей принять меры государственного принуждения. Директивные и административные методы по форме тождественны и отличаются лишь по значимости управляющих команд: директивы определяют задачи, общее направление и общий ход процесса, а административные указания, распоряжения детализируют директивы и направлены на их выполнение.

Директивы и административные распоряжения, подкрепляемые авторитетом власти, когда они экономически обоснованы, представляют собой наиболее прямое и непосредственное выражение общественных интересов.

Социалистическое соревнование как метод управления не предполагает прямых указаний центра. Оно основано на том, что осознание общности интересов рождает состязание в лучшем удовлетворении этих интересов, и это есть косвенный метод управления, использующий общественные интересы.

Если задание даётся в прямой форме, но предполагает только материальную ответственность, мы имеем дело с прямым методом материального стимулирования. Косвенные методы материального стимулирования, как и социалистическое соревнование, не предполагают прямых заданий и лишь ориентируют деятельность коллективов в направлении, определённом общественными интересами.

Систему планового управления социалистической экономикой нельзя рассматривать как конгломерат, механическое соединение различных, органически не взаимосвязанных приёмов и методов регулирования экономических процессов. Напротив, это есть система диалектически взаимообусловленных и, таким образом, органически взаимосвязанных элементов (мер, приёмов, методов) сознательного, целенаправленного управления экономическими процессами в общественных интересах на основе использования в хозяйственной практике объективных экономических законов социализма.

Эта система построена на принципе разделения и спецификации функций, выполняемых каждым её составным элементом в ходе планового регулирования развития всего народного хозяйства. В ней директивные, административные методы, равно как и методы материального стимулирования, выполняют свои специфические функции. Поэтому выступления против тех или иных методов управления всегда следует рассматривать не изолированно, а обязательно с учётом последствий, с учётом того, как будет функционировать в случае утраты или недостаточного использования каких–либо методов вся система управления в целом и будет ли она вообще функционировать как социалистическая.

Несмотря на кажущуюся абстрактность, спор о методах управления, развернувшийся в экономической литературе, имеет не только теоретический аспект. Поэтому к данному вопросу необходимо подходить со всей ответственностью.

Подчеркнём, что правильное понимание соотношения методов управления неразрывно связано с выяснением роли плана в социалистической экономике и системы его показателей, места хозяйственного расчёта. Нельзя ожидать правильного понимания системы методов управления от тех, кто объективно выступает против планового централизованного управления экономикой, кто, по существу, ставит под вопрос само существование планирования при социализме. Форма выражения может быть при этом самой различной, и мы видели, что некоторые авторы по форме рассуждают как люди, признающие необходимость планирования, но не признающие всего лишь тех или иных форм этого планирования. Так появляются выступления против натуральных и полунатуральных показателей, индивидуальных плановых заданий, напряжённости и обязательности планов, попытки представить план не выражением в директивной форме общественных интересов, а всего лишь регистратором складывающихся хозяйственных ситуаций. «Можно сказать, — пишет, например, Е. Г. Либерман, — что план — это проекция на сетку времени всех действующих договоров (нарядов), срок исполнения которых приходится на данный год или квартал»[295].

Эти выступления не могут не привести к выступлениям против тех методов, которые тесно связаны с директивным планированием и обеспечивают неуклонное выполнение планов — против директивных и административных методов. И наоборот, выступления против директивных и административных методов равносильны выступлениям против директивного планирования и централизованного управления.

У некоторых авторов распространённым стало противопоставление центральных для социалистической экономики и тесно связанных с директивным планированием директивных и административных методов методам материального стимулирования.

Первые объявляются неэкономическими не только по названию, но и по существу. Последние изображаются только в розовом свете. Вот характерное высказывание Я. А. Кронрода: «Административное руководство не считается с наличием противоречий между общественными и коллективными, коллективными и личными интересами, обязывает предприятие вопреки его интересам заниматься деятельностью, нужной обществу, а работника — деятельностью, необходимой предприятию, безотносительно к тому, насколько это соответствует его личным интересам. Во многих случаях эти задания или совсем не выполняются, или их реализация даёт очень мало эффекта, ибо вместо экономического побуждения действуют только административные рычаги»[296]. Этим высказыванием, по существу, отвергается приоритет общественных интересов над коллективными и личными.

Казалось бы, ясно, что каждый метод хорош в своей области и не годится в других, что методы — это только инструменты в руках хозяйственных органов. Будут ли они использоваться в соответствии с требованиями экономических законов или вопреки им, зависит не от методов, а от хозяйственных органов и тех рекомендаций, которые даёт им экономическая наука. Я. А. Кронрод отвергает эту простую истину. Умалчивая о том, что в основе директивных и административных методов лежат самые существенные, коренные экономические интересы трудящихся — общественные, он пишет: «Именно потому, что административное руководство опирается на авторитет власти, непосредственно не базируется на экономических интересах и стимулах деятельности трудящихся и их коллективов, именно потому, что оно представляет собой руководство, посредством которого осуществляется внеэкономическое принуждение, оно заключает в себе широкие возможности волюнтаристского отхода от реальных экономических условий, нарушений требований экономических законов и т. п.», а вот «экономическое руководство по самому своему содержанию не может непосредственно не считаться с требованиями объективных экономических законов, с объективными интересами социалистического общества»[297].

Налицо искажение директивного планового руководства, экономической действительности, основанное на отрицании «трактовки государственных хозяйственных функций в качестве базисных»[298].

Необходимо подчеркнуть, что как директивные и административные методы, так и методы материального стимулирования, будучи неотъемлемыми элементами социалистических производственных отношений, являются экономическими методами управления. Что же касается их формы, то она является административно–правовой как у одних, так и у других. Государственный характер управления делает административными все используемые государством методы управления.

Нельзя не согласиться поэтому с тем, что «противопоставление экономического содержания методов управления их административному, правовому (волевому) началу есть по сути дела противопоставление формы содержанию… Для изучения названного явления необходим принципиально иной путь анализа, при котором форма рассматривается как конкретный способ существования содержания»[299].

Термин «административные методы» получил столь широкое распространение не без стараний противников методов директивных. Если и в тех случаях, когда речь идёт о директивных методах, употреблять слово «административные», как это делает Я. А. Кронрод, то можно не заметить различия между административными методами и администрированием и своё справедливое отрицательное отношение к администрированию отнести не только к административным, но и к директивным методам.

Если Я. А. Кронрод опирается на бессознательное смешение административного управления с администрированием, то экономист Л. А. Леонтьев идёт значительно дальше, отождествляя их. Он пишет: «Крупное машинное производство вообще немыслимо без администрирования, обеспечивающего слаженность всего государственного процесса»[300]. Может показаться, что Л. А. Леонтьев — не противник директивных и административных методов. Но это не так. «Иной раз дело представляется таким образом, будто административные методы руководства хозяйством и являются самыми подлинными экономическими методами»[301]. Следовательно, по словам Л. А. Леонтьева, директивные и административные методы управления не являются экономическими методами управления.

Отрицание экономического характера директивных и административных методов позволяет Л. А. Леонтьеву вместе с В. Д. Белкиным и В. В. Ивантером, которых он цитирует положительно, изображать экономическую реформу как акт замены этих методов методами материального стимулирования. Вот как он об этом пишет:

«Управляющие сигналы (выражаясь языком кибернетики) административного характера в преобладающей части индивидуализированы, направлены каждому отдельному предприятию [причём детальная регламентация, переходящая в мелочную опеку, не оставляет места для должного развития творческой инициативы]. Между тем экономические сигналы относятся к совокупности предприятий, к отрасли в целом или даже ко всему народному хозяйству, имея задачей направить деятельность предприятия в должное русло, не сковывая его инициативы.

,,Изменение методов руководства означает, что административные указания — что произвести, в какие сроки… заменяются инструментами экономического управления: ценами, ставками платы за производственные фонды, рентными платежами, процентами за кредит, финансовыми льготами и санкциями (штрафы, пени, неустойки) ”»[302].

Мы поставили здесь в квадратные скобки слова, которые создают впечатление, только лишь впечатление, не более, что индивидуализированные, направленные каждому конкретному предприятию задания не оставляют места для должного развития творческой инициативы.

«Экономическое управление, — пишет Л. А. Леонтьев, — предполагает наличие и использование целого арсенала инструментов, которые только в комплексе обеспечивают рациональное, плановое ведение хозяйства. Экономическим методам управления присущ глобальный характер, что, однако, не только не означает игнорирования особенностей отдельных предприятий и отраслей, но, наоборот, обеспечивает оптимальные для каждого предприятия условия работы. Речь идёт, таким образом, о целостной системе экономических рычагов, в которой…»[303] и т. д. Поскольку директивные и административные методы автор к числу экономических методов не относит, постольку в «целом арсенале инструментов» Л. А. Леонтьева, которые только в комплексе «обеспечивают» рациональное, плановое ведение хозяйства, нет ни директивных, ни административных методов, а речь идёт лишь о «системе экономических рычагов». План поэтому не признается директивой, не имеет обязательной силы, а потому не есть план, а только называется им.

Глобальность, «макроэкономичность» методов управления и в самом деле не игнорирует особенностей отдельных предприятий, жаль только, что при отсутствии директивных и административных заданий она позволяет некоторым нерадивым руководителям предприятий игнорировать общественные интересы. Что же касается целостности, то система экономических рычагов сама по себе может быть целостной лишь в системе буржуазного регулирования экономики или в «рыночном социализме» как переходном к капитализму типе хозяйства. Целостная же система социалистического управления ядром своим имеет директивное планирование и управление, и экономические рычаги ориентированы на выполнение директив, как входящих, так и не входящих в план. С исключением директивных и административных методов из этой системы она теряет всякую целостность, как система социалистического управления она рассыпается и приобретает целостность иного рода — целостность системы регулирования стихийных процессов в экономике кооперативного «социализма», который есть лишь подготовительная ступень к реставрации капитализма.

Попытки представить директивное управление неэкономическим не только по названию, но и по существу глубоко несостоятельны. План есть комплекс директив, поэтому эти попытки равносильны отрицанию экономического значения плана. Экономическими, выходит, не признаются такие методы, которые присущи только социалистической экономике. А поскольку директивные и административные методы определяют всю систему социалистических производственных отношений в целом, постольку отвергается социализм как экономический строй.

К вопросу о том, какие методы считать экономическими, а какие — нет, следует подходить со всей ответственностью. Здесь, как мы выше уже указывали, прежде всего требуется историческая точка зрения. Экономическими методами для данной системы отношений являются такие, которые ей внутренне присущи, составляют неотъемлемые элементы базисных отношений управления.

С этих позиций директивные и административные методы являются при капитализме экономическими лишь в пределах капиталистического предприятия, капиталистической монополии и неэкономическими для народного хозяйства в целом. При социализме, когда план охватывает всю экономику и содержанием этих методов становятся интересы непосредственных производителей материальных благ, они являются важнейшими экономическими методами управления.

Что касается экономических реформ, то уже в самом слове «реформа» содержится указание на то, что она не предполагает коренных изменений в системе социалистического управления и лишь, в известной мере модифицирует её,

Возникает вопрос, что заставило некоторых экономистов отказаться от много лет с успехом употребляющегося термина «методы материального стимулирования» и принять для обозначения этих методов вносящий путаницу термин «экономические методы»? Большинство поддалось стихийному увлечению и не заметило такой подмены. Что же касается чехословацких ревизионистов, то они такую подмену совершили вполне сознательно. Поскольку план есть комплекс взаимоувязанных директив, постольку лучшим способом низвести его до уровня необязательных рекомендаций и порвать тем самым с принципом демократического централизма является изображение директивных и административных методов как неэкономических не только по названию, но и по существу, с тем чтобы широковещательные требования отказаться от неэкономических методов управления ударяли по директивным и административным методам. Этот приём был использован ревизионистами, чтобы устранить те экономические методы, которые составляют существо социалистического управления.

Ещё встречаются и среди советских экономистов попытки представить осуществление экономической реформы как отказ от директивных и административных методов управления или от их преобладания. Например, Р. Н. Евстигнеев делает заявление, идущее вразрез с объективной тенденцией развития социалистического хозяйства. Нисколько не считаясь с тем, что историческое развитие идёт от товарности к нетоварности и от стихийности к сознательному управлению экономикой, он утверждает: «Преобладание административных связей по сравнению с экономическими не обеспечивало подлинной целостности хозяйств и свидетельствовало о недостаточной ещё развитости внутреннего хозяйственного механизма социалистических стран»[304].

Преобладание директивных и административных методов в управлении социалистической экономикой вопреки этому заявлению не только не исчезает по мере развития, но имеет ярко выраженную тенденцию к усилению. А следуя Р. Н. Евстигнееву, мы должны были бы заключить, что высшая фаза коммунизма, с установлением которой окончательно отомрут методы материального стимулирования, будет иметь совершенно «неразвитый внутренний хозяйственный механизм».

Осуществляя хозяйственную реформу, партия выдвинула формулу: переход на новые условия планирования и материального стимулирования. Эта чёткая и ясная формула, видимо, не устраивает авторов, противопоставляющих одни методы планового руководства другим как якобы неэкономические экономическим. Это ими придумана иная формула реформы: переход к экономическим методам хозяйствования, будто до реформы использовались неэкономические методы хозяйствования. Задача реформы заключались в том, чтобы внести такие изменения в условия планирования и материального стимулирования, которые позволяют учесть новые возможности, созданные развитием производительных сил, и приспособить систему управления к современным масштабам производства. Речь идёт о том, чтобы, расширив инициативу трудящихся, во главу угла поставить вопросы интенсификации и повышения эффективности производства и сосредоточить на их решении весь арсенал экономических методов управления социалистической экономикой, и в первую очередь методов директивного планового управления как решающих экономических методов управления экономикой при социализме, методов реализации принципа демократического централизма.