Собрание стихотворений

ПРИМЕЧАНИЯ

Поэтические произведения А. Д. Кантемира при жизни автора не были изданы. Связанный служебным положением, он не мог напечатать собственные сочинения без разрешения императриц — Анны Иоанновны, а затем Елизаветы Петровны. Добиться такого разрешения Кантемиру не удалось. Отсутствие печатного издания не помешало тем не менее широкому распространению произведений сатирика. В сотнях списков сатиры Кантемира разошлись по стране и, по свидетельству Ломоносова, были «в российском народе с общей апробациею приняты» (П. Пекарский. История Академии наук в Петербурге, т. 1. 1870, стр. 37–38).

Впервые сатиры были опубликованы уже после смерти их автора, в 1749 г., в прозаическом переводе на французский язык. В 1750 г. издание это было повторено [1]. Оба французских издания были подготовлены другом Кантемира — итальянцем Октавианом Гуаско, при непосредственном содействии выдающегося французского просветителя Монтескье. В 1752 г. фон Шпилькер выпустил в Берлине вольный стихотворный перевод сатир на немецком языке. Имя Кантемира приобрело европейскую известность. Русский поэт по справедливости стал в один ряд с прославленными сатириками мира. Между тем в России сатиры Кантемира продолжали распространяться в списках.

Только в 1762 г., спустя 18 лет после кончины поэта, его сатиры и другие поэтические произведения были изданы в Петербурге «при Академии наук». Издание осуществлялось с разрешения тогдашнего президента Академии наук К Г. Разумовского на «собственный кошт» издателя И. Тауберта; редактирование было поручено поэту и переводчику И. С. Баркову. Академическое издание 1762 г. и по составу и по тексту определило печатную традицию сочинений Кантемира на целое столетие. Так, издание, вышедшее в серии «Русские классики» (Сочинения князя Антиоха Дмитриевича Кантемира, изд. Толстой, Есипов, Языков. СПб., 1836. Вышли только 4 тетради), издание А. Смирдина (Сочинения Кантемира. СПб., 1847), издание П. Перевлесского (Избранные сочинения князя Антиоха Кантемира. М., 1849) и ряд других воспроизводили текст издания 1762 г.

Так продолжалось до 1867 г., когда появилось новое издание сочинений Кантемира, подготовленное В. Я. Стоюниным под редакцией П. А. Ефремова (Сочинения, письма и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира, т. 1 и 2. СПб., 1867–1868).

Первоначально В. Я. Стоюнин и П. А. Ефремов, как и все предшествующие издатели, использовали в качестве источника текста издание 1762 г., редактированное И. С. Барковым. Но затем, когда том уже был сдан в производство и набран, академик А. А. Куник, как сообщает П. А. Ефремов, нашел «превосходный по отчетливости и выправке текста список с подлинной рукописи сатир и мелких стихотворений Кантемира, сделанный при Академии наук в 1755 году, т. е. за семь лет до напечатания 1-го издания». Этот список был предоставлен в распоряжение редакторов нового издания, и те, уничтожив набор, заново, по найденному списку отпечатали содержащиеся в нем произведения.

С появлением нового издания стали явственны недостатки первого. Оказалось, что И. С. Барков весьма вольно обошелся с текстами Кантемира. П. А. Ефремов специально приложил два отпечатанных листа ранее подготовленного текста по изданию 1762 г., чтобы, как он пишет, было «нагляднее видно обращение Баркова с порученными ему для издания творениями Кантемира».

В текстологическом отношении издание П. А. Ефремова считалось одним из образцовых в XIX веке, и не без оснований. Редакторы его задались целью представить сочинения Кантемира «в том самом виде, как были им написаны», и в известной степени достигли успеха. Достоинства этого издания несомненны, особенно с исторической точки зрения, но их не следует преувеличивать. В свете требований современной текстологии оно, бесспорно, устарело. В нем имеется ряд ошибочных чтений и других упущений, не говоря уже об опечатках. Кроме того, не все источники текста, использованные издателями, можно в настоящее время признать в достаточной мере авторитетными. Позднее были обнаружены списки ряда произведений Кантемира, более точные, чем те, какие были в распоряжении В. Я. Стоюнина и П. А. Ефремова. Наконец, в настоящее время это издание не может быть признано полным по составу, ибо за его пределами остаются произведения Кантемира, найденные и опубликованные после выхода данного издания в свет (особенно должны быть здесь отмечены богатые находками разыскания Т. Глаголевой).

В дальнейшем новых изданий Кантемира не появлялось, если не считать перепечатки его стихотворных произведений в издании С. А. Венгерова «Русская поэзия» (вып. I, СПб., 1893).

В советское время Кантемир отдельно не издавался. Избранные сатиры его печатались в различных хрестоматиях по литературе XVIII века, в сборнике «Вирши», вышедшем под редакцией П. Н. Беркова в малой серии «Библиотеки поэта» (Л., 1935).

Настоящее издание является собранием избранных стихотворных произведений Кантемира. В него включены все известные нам оригинальные произведения поэта. В этом отношении оно более полно представляет поэтическое наследие Кантемира, чем какое-либо из предыдущих изданий. Переводные произведения даны избранно. По сравнению с предыдущими изданиями здесь впервые воспроизводятся переводы Кантемира из Буало, перевод стихотворения Вольтера «Les deux amours» («О двух любвях»). В более полном виде публикуется текст оды «К императрице Анне в день ея рождения». В свое время Т. Глаголева напечатала отрывок оды, от 24-го до 88-го стиха. Составителю удалось найти недостающее начало и, таким образом, представить почти законченный текст этого произведения. В настоящем издании публикуется также ряд произведений, приписываемых Кантемиру. В разделе «Приложения» печатается текст пяти первых сатир в так называемой первоначальной редакции. О мотивах, по которым эта редакция воспроизводится в настоящем издании, см. ниже, на стр. 501–503. В этом же разделе помещено «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских».

Все произведения, предназначавшиеся Кантемиром для издания, снабжены примечаниями, им самим составленными. Примечания эти — не внешнее приложение к тексту, а органический элемент последнего. Как показывают данные творческой истории, Кантемир создавал свои произведения с расчетом на их последующее обязательное комментирование. Подобная установка оказывала существенное влияние на весь творческий процесс. В примечаниях раскрываются многие стороны мировоззрения и литературно-эстетической концепции Кантемира, не всегда ясно или полно выраженные в стихотворном тексте. Вместе с тем свод авторских примечаний образует один из важнейших элементов в системе литературно-тактических средств, применявшихся Кантемиром в целях защиты своей творческой позиции поэта-гражданина. Сам Кантемир подчеркивал, что примечания «к совершенному понятию моего намерения служат». Воля автора оказалась закрепленной двухсотлетней традицией печатных изданий Кантемира: примечания в них неизменно сопровождают стихотворный текст. По всем этим мотивам авторские примечания воспроизводятся в настоящем издании, но по техническим причинам они подаются не в форме подстрочных, как того требовал Кантемир («Примечания должно печатати на низу страницы, вмещая всякое примечание под стихом, к которому оно принадлежит»), а в виде общего свода, вслед за текстом произведений, к которым относятся.

При подготовке настоящего издания тексты подавляющего большинства произведений проверены по рукописным источникам — сохранившимся авторизованным спискам и наиболее исправным копиям. В тех случаях, когда рукописные источники отсутствуют, текст печатается по наиболее авторитетным публикациям, что и оговаривается в примечаниях.

Из многочисленных списков, содержащих произведения Кантемира, особо следует выделить упоминавшийся выше список, обнаруженный впервые А. А. Куником и переданный им П. А. Ефремову и В. Я. Стоюнину. Список этот раньше находился в Библиотеке Академии наук в Ленинграде (ф. 34, оп. 6, № 6), затем был передан в архив Института русской литературы (Пушкинский Дом), где и хранится ныне под шифром Р. II, оп. I, № 132. На одном из чистых листов в начале книги надпись: «Списана при Академии 1755 году». Книга озаглавлена «Сатиры и другие стихотворные сочинения князя Антиоха Кантемира с историческими примечаниями».

Сборник открывается «Письмом стихотворца к приятелю»:

Государь мой!

За несколько лет пред сим вы требовали от меня ведать, упражняюсь ли я еще в сочинении стихов, и, буде какие вновь сочинил, желали, чтоб я оные к вам переслал. Истинно в то время я вам ответствовал, что, вступая в новую должность, времени не имел к такому делу, к которому только в лишних часах прилежать позволено. Потом удалось мне три новые сатиры, несколько песней и басней и другие малые творенийцы составить; но усмотревая слог их весьма различествовать от прежних моих сочинений, которые до отъезда моего из отечества и кроме моей воли в люди вышли, принялся сии исправить. Много в том труда я положил, находя в них многие несовершенства и пороки, много в них отменил, много прибавил, больше же убавил, и могу сказать, что почти все сызнова переделал. Понеже вам, государю моему, преж сего мои сочиненийцы явились отчасти угодны, отваживаюся исправленные и новые, все в одну книжицу собранные при сем к вам отправить, больше для исправления, чем для прочитания, и «чтоб лишних моих часов употребление вам было известно». Впрочем, неотменно пребываю

Ваш, государя моего,

покорный слуга * * *

Из Парижа 1743

Марта

P. S. Приложенные под всяким стихом примечанийцы нужны для тех, кои в стихотворстве никакого знания не имеют, и, кроме того, к совершенному понятию моего намерения служат.

За этим «Письмом», играющим роль своеобразного предисловия, следует «Таблица содержимых в книге сей сочинений». Приведем ее полностью, чтобы получить представление о составе и композиции сборника:

I. Архиепископа Новгородского и архимандрита Кролика похвальные автору стихи.

II. Словоприношение к императрице.

III. Предисловие на сатиры.

I. На хулящих учения. II. На зависть и гордость дворян злонравных. III. О различии страстей человеческих. IV. О опасности сатирических сочинений. V. На человеческие злонравия вообще. VI. О истинном блаженстве. VII. О воспитании. VIII. На бесстыдную нахальчивость.

I. Противу безбожных. II. О надежде на бога. III. На злобного человека. IV. В похвалу наук.

I. К князю Трубецкому. II. К стихам своим.

I. Огонь и восковой болван. II. Пчельная матка и змея. III. Верблюд и лисица. IV. Ястреб, павлин и сова. V. Городская и полевая мышь. VI. Чиж и снегирь.

I. На самолюбца. II. На икону святого Петра. III. На Брута. IV. На старуху Лиду. V. О прихотливом женихе. VI. Хроностическая на коронацию Петра II. VII. К читателям сатир. VIII. На Леандра, любителя часов. IX. На гордого нового дворянина.

Происхождение списка выясняется из писем Кантемира к М. Л. Воронцову (см. Архив князя Воронцова, т. I. М., 1870, стр. 357–365). По всем данным, список этот, который мы в дальнейшем будем именовать Академическим, восходит к рукописному сборнику, составленному Кантемиром незадолго до смерти (в марте 1743 г.) и посланному Воронцову для представления Елизавете Петровне и, в случае благоприятной резолюции императрицы, для последующего издания. В свое время В. Я. Стоюнин высказал другое предположение. Он считал, что данный список имеет своим источником особую рукопись, отличавшуюся по своему составу от упомянутого выше предсмертного сборника, отправленного императрице (В. Я. Стоюнин. Князь А. Кантемир в Париже. — «Вестник Европы», 1880, т. 5, стр. 190). Однако специальное исследование этого вопроса убедило составителя настоящего издания, что предположение Стоюнина основано на недоразумении и неточных данных. К сожалению, дальнейшая судьба предсмертного сборника, посланного императрице, неясна. В письмах к Воронцову Кантемир просил, в случае если указанный сборник не будет сразу передан в Академию наук для напечатания, позволить Н. Ю. Трубецкому снять с него копию и для сохранности передать его в императорскую библиотеку. (Просьбу эту сатирик мотивировал тем обстоятельством, что другой такой исправной рукописи у него не осталось.) В этой связи остается неясным, восходит ли Академический список, изготовленный в 1755 г., непосредственно к рукописной книге, отправленной Кантемиром, или же к какой-либо копии, снятой с этой книги до 1755 г. (возможно, Н. Ю. Трубецким).

Но и в том и в другом случае ценность Академического списка совершенно исключительна. Это самый полный сборник произведений Кантемира. К тому же он является единственным списком, представляющим текст окончательной редакции сатирического цикла и других сочинений Кантемира. Некоторые произведения — три сатиры (VI, VII, VIII), песни, письма, часть басен и эпиграмм — вообще известны только по этому списку.Наконец, почти идеальная исправность Академического списка делает его весьма авторитетным в текстологическом отношении и заставляет предполагать максимальную близость к тексту Кантемира. По всем этим соображениям Академический список положен в основу композиции и текста настоящего издания.

При расположении произведений составитель, следуя воле автора, стремился, по возможности, придерживаться жанрового деления, а внутри жанровых рубрик — хронологического порядка. Однако выдержать этот композиционный принцип до конца не удалось. Отступления от него оказались неизбежными в виду того, что в настоящее собрание, наряду с произведениями, вошедшими в Академический список (предсмертный сборник), включены и стихотворения, оставшиеся за его пределами. Часть из этих последних распределена в соответствии с их жанровыми особенностями по рубрикам, установленным в названном списке. Остальные произведения, не укладывающиеся в эти рубрики, объединены в раздел «Разные стихотворения».

Трудности возникли и при расположении произведений внутри рубрик. Здесь помехой для последовательного осуществления хронологического порядка прежде всего служит авторская нумерация тех произведений, которые предназначались Кантемиром для печати. Номера эти стали неотъемлемым атрибутом наименования произведений и закрепились как в издательской, так и исследовательской практике. Чтобы не вносить путаницы и не нарушать устоявшейся за два столетия нумерации, пришлось поступить следующим образом: в рубриках, выделенных автором, сначала помещаются произведения, отобранные и пронумерованные им самим, а затем — включенные в эти рубрики составителем. Первые сохраняют авторскую нумерацию, вторые даются без нумерации. Исключение делается лишь для так называемой IX сатиры, поскольку ее номерное обозначение утвердилось давно. Выдержать до конца хронологический порядок мешает и то обстоятельство, что датировка многих произведений Кантемира до сих пор точно не установлена. Ряд коррективов, внесенных при подготовке настоящего издания, не решает проблемы в целом.

В примечаниях, принадлежащих составителю, указывается первая публикация (последующие упоминаются лишь в случае, если отличаются от первой), источник, по которому печатается текст, и рукопись, по которой произведена сверка. Ранние редакции, варианты и разночтения, встречающиеся в списках произведений Кантемира, как правило, в примечаниях не приводятся. Исключение делается лишь в тех случаях, когда это имеет существенное значение в идейном или художественном отношениях.

Примечания к переводам даются суммарно к каждому автору, а для комментирования отдельных произведений используются — выборочно и в сокращении — примечания, составленные самим Кантемиром. Первоначальная редакция сатирического цикла в данном издании печатается без авторских «Изъяснений». Однако последние имеют ряд существенных отличий от автокомментариев Кантемира к окончательному тексту сатир.

В виду этого в примечаниях к отдельным сатирам первоначальной редакции приведены наиболее важные в идейном отношении выдержки из названных выше «Изъяснений». Остальные сведения, касающиеся сатир этого цикла, читатель найдет в примечаниях к окончательному тексту.

Время написания многих произведений указано самим Кантемиром в авторских примечаниях. Но иногда здесь требуется уточнение, что и сделано в примечаниях составителя. Там, где представлялось возможным, сделана попытка датировать и те произведения, относительно которых не сохранилось свидетельств автора. Поскольку в ряде случаев это делается впервые, пришлось в примечаниях привести соответствующую аргументацию.

Большие затруднения возникают в связи с орфографией текстов Кантемира. Известно, что в его время нормы русского правописания еще не устоялись. Сам он зачастую испытывал колебания в употреблении соответствующих грамматических форм, в написании одних и тех же слов. Кроме того, следует учесть, что значительная часть поэтического наследия Кантемира дошла до нас в списках, «преписатели» которых, несомненно, также привнесли свои собственные написания, усилив и без того значительный орфографический разнобой, царивший в текстах Кантемира. При этом сейчас абсолютно невозможно определить, какие орфографические особенности принадлежат автору и какие «преписателям». В таких условиях требовалось соблюсти максимум осторожности. Стремясь в принципе приблизить текст настоящего издания к нормам современной орфографии, составитель вместе с тем счел необходимым сохранить наиболее существенные черты правописания Кантемира. Безусловно сохраняются написания, характерные для Кантемира и связанные с требованиями рифмы или размера стихотворения. В некоторых произведениях раннего периода, в частности в стихах, обращенных к Феофану Прокоповичу, Кантемир, судя по рифмам, по-видимому, произносил букву «ять» по-украински, т. е. как «и» (так же как и Прокопович в стихах к сатирику). Однако в настоящем издании буква «ять» всюду в соответствии с современной орфографией передается буквой «е». В угловые скобки заключен текст, не принадлежащий Кантемиру.

Все повторяющиеся в тексте устаревшие слова вынесены в словарь; в примечаниях объясняются только те слова, которые в тексте употреблены в особом, нераспространенном значении или в редкой форме.

Академический список — Рукописный сборник произведений Кантемира, хранящийся в архиве Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Р. II, оп. 1, №132).

Архив Воронцова — Архив князя Воронцова, т. 1. М., 1870.

БАН — Рукописное отделение Библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде.

БЗ — «Библиографические записки».

ГИМ — Государственный исторический музей в Москве.

Глаголева. Материалы — Т. Глаголева. Материалы для полного собрания сочинений кн. А. Д. Кантемира. СПб., 1906. (Первоначально: «Известия Отделения русского языка и словесности», 1906, т. 11, кн. I и II.)

ГПБ — Рукописное отделение Государственной публичной библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения.

ИРЛИ — Архив Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР.

Курбатовская рукопись — Отрывки из рукописного сборника с пометками, сделанными рукою Кантемира. Хранится среди автографов Кантемира в рукописном отделении Государственной публичной библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина.

Летописи (с указанием тома)-Летописи русской литературы и древности, тт. 1–5. М., 1859–1863.

Петухов. Заметки — Е. В. Петухов. Заметки о некоторых рукописях, хранящихся в библиотеке Историко-филологического института кн. Безбородко. Киев, 1895.

Родосский. Описание — А. Родосский. Описание 432-х рукописей, принадлежащих С.-Петербургской духовной академии и составляющих ее первое по времени собрание. СПб., 1894.

Ст. — стих, строка.

Стр. — страница.

Кроме того, сокращения, принятые в наименовании печатных изданий Кантемира, см. на стр. 530 в списке основных изданий его сочинений.

Кантемир неоднократно предпринимал попытки издать свои сатиры. Первая такая попытка относится к 1731 г., когда он, незадолго до отъезда из России, составил сборник, содержавший пять сатир, известных теперь по так называемой первоначальной редакции. Вторая попытка была предпринята в мае 1740 г., третья — в конце того же года. Состав сатир в этих сборниках был, по-видимому, одинаков и включал семь сатир (I—VII). Возможно, впрочем, что первый содержал только шесть сатир. Наконец, последняя, четвертая попытка (март 1743 г.) привела к созданию предсмертного сборника, содержавшего восемь сатир (I—VIII) в так называемой окончательной редакции. Копию с этого не дошедшего до нас сборника представляет упомянутый выше Академический список. Долгое время считалось, что указанные восемь сатир исчерпывающе представляют все, что создал Кантемир в данном жанре. Но в 1859 г. Н. С. Тихонравов опубликовал текст новой, дотоле неизвестной сатиры «К солнцу. На состояние сего света». Наконец, в 1906 г. Т. Глаголева напечатала еще одну сатиру «На Зоила», предположительно приписав ее Кантемиру. Отобранные для предсмертного сборника восемь сатир были пронумерованы автором в порядке, отражающем хронологию их создания. Вновь обнаруженную Н. С. Тихонравовым сатиру первые издатели назвали девятой, но не в соответствии с хронологией, а по тому чисто внешнему обстоятельству, что она была открыта после восьми известных.

В настоящем издании в наименовании сатир имеются некоторые особенности. Как известно, сатиры Кантемира, за немногими исключениями, имеют два заглавия. Одно заглавие — «тематическое» («На хулящих учение», «На зависть и гордость дворян злонравных» и т. п.). Другое заглавие — «нетематическое» — как правило, обозначает адресата, к которому обращается автор («К уму своему», «К Архиепископу Новгородскому» и т. д.), либо — в случае диалогического построения сатиры — участников диалога («Филарет и Евгений», «Сатир и Периерг»). Какое заглавие является основным, какое — дополнительным? В Академическом списке, отражающем последний этап творческой истории сатир, авторская воля в этом отношении не выражена прямо, явно. Тематические заглавия в списке приведены в «Таблице» (оглавлении), нетематические — в тексте, но при этом неясно, какому ряду заглавий Кантемир отдавал здесь предпочтение. В изд. Ефремова основным заглавием было признано то, какое в Академическом списке помещено в тексте (т. е. нетематическое). Вслед за ним в скобках дано тематическое заглавие, взятое из «Таблицы». Однако никаких оснований для того, чтобы так поступить, у Ефремова и Стоюнина не было. Если обратиться к практике самого Кантемира, то можно установить, что решающее значение автор придавал именно тематическим заглавиям, помещая их соответственно на первом месте. В дошедших до нас списках первоначальной редакции сатир, имеющих двойное заглавие, тематическое всегда стоит впереди. Данные истории текста и творческой истории сатир свидетельствуют о том, что Кантемир проявлял особую заботу о том, чтобы снабдить все сатиры тематическими заглавиями, в то время как две сатиры (VI и VIII) в окончательной редакции так и остались без второго — нетематического заглавия. Выделение тематических заглавий в качестве основных обеспечивает соблюдение единого принципа наименования сатир, к чему, по-видимому, и стремился сатирик; выделение же нетематических заглавий приводит к непоследовательности и половинчатости, особенно ярко проявившимся в изд. Ефремова, где большинство сатир (6) имеют в качестве основного заглавия нетематическое, а две (VI и VIII) — тематическое. По изложенным соображениям в настоящем издании сатир основным заглавием принято тематическое. Оно и поставлено впереди.

Широко распространено мнение, будто сатиры Кантемира написаны обычным силлабическим стихом. Авторы пособий по русскому стихосложению, как правило, даже цитируют сатиры Кантемира в качестве классических образцов силлабики.[1] Однако более внимательное изучение вопроса приводит к выводу, что традиционное мнение ошибочно. В известном смысле стихосложение сатир — явление уникальное в русской поэзии. Кроме Кантемира, почти никто им не пользовался. Стих его сатир в основе своей, конечно, силлабический, но это не обычная, не «классическая» силлабика, а реформированная. В нее введены элементы тонического принципа, и потому вернее будет определить ее как своего рода тонизированную силлабику. Сатиры написаны тринадцатисложным стихом с обычной для силлабической системы женской рифмой. Каждый стих обязательно имеет цезуру, делящую стих на два полустишия; в первом полустишии семь слогов, во втором — шесть. Обычное силлабическое стихосложение совершенно не регламентировало ударений в строке, за исключением ударения, связанного с рифмой. Именно таким обычным силлабическим стихом Кантемир писал первоначальную редакцию сатирического цикла из пяти сатир, созданных в период 1729–1731 гг.

В более поздний период — к концу 1730-х, началу 1740-х годов — у Кантемира вырабатываются новые правила ритмической организации тринадцатисложного стиха. Теоретически эти правила были изложены им в специальном трактате («Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских») и практически претворены в окончательной редакции восьми сатир, вошедших в предсмертный сборник, подготовленный для печати. Суть нововведенных Кантемиром правил сводится коротко к следующему. Как уже указывалось выше, единственным фиксированным ударением в традиционном силлабическом тринадцатисложнике было ударение, связанное с рифмой, т. е. на двенадцатом, предпоследнем слоге. Оно, разумеется, не могло служить ритмическим центром всего стиха из-за местоположения. Сохраняя за этим ударением роль ритмической опоры для второго полустишия, Кантемир создает новую ритмическую опору в первом полустишии, связывая ее с цезурой. Кантемир требует точной регламентации ударений в предцезурных слогах, чего не было ни в практике, ни в теории силлабического стихосложения в России до него. В первом полустишии ударение, согласно Кантемиру, должно обязательно падать либо на седьмой слог, либо на пятый, но ни в коем случае не на шестой.[1] Закрепляя ударение в предцезурных слогах, новые правила усилили ритмическую роль цезуры. Вместе с тем они увеличили число слогов, регламентированных в тоническом отношении. Если в традиционном тринадцатисложном стихе было всего два таких слога (двенадцатый обязательно ударный, а тринадцатый безударный), то в кантемировском таких слогов оказывается уже минимум четыре (кроме названных выше двух, еще шестой — непременно безударный и седьмой — ударный), а в отдельных случаях и пять (если ударение приходилось на пятый слог, то в этом случае не только шестой, но и седьмой должен был быть обязательно безударным). Все это говорит о том, что попытки Кантемира реформировать силлабику, как уже указывалось выше, вели к ее тонизации. Правда, попытки эти следует признать очень робкими, половинчатыми, особенно если сравнить их с реформаторской деятельностью в области стихосложения Тредиаковского и тем более Ломоносова. Но все же это был шаг вперед по сравнению с обычной, традиционной силлабикой, шаг в том направлении, в каком пошло дальнейшее развитие русского стихосложения.

Сказанное выше о строении стиха Кантемира позволяет уяснить, как следует читать его сатиры. Поскольку ритмической основой стихосложения сатир остается равносложность строк (общий принцип силлабического стихосложения), то при чтении необходимо скандировать по слогам, выделяя каждый слог.[1] Наряду с этим важно соблюсти при чтении цезуру — после седьмого слога следует сделать заметную паузу, что позволит расчленить стих на два полустишия. При этом в первом полустишии требуется выделить ударением соответствующий слог перед цезурой (либо пятый, либо седьмой, считая от начала стиха); во втором полустишии ударение связано с рифмой и падать оно должно обязательно на предпоследний, двенадцатый слог стиха. Для иллюстрации того, как нужно читать сатиры, приведем небольшой отрывок, расчленив слоги, проставив в строках предцезурное ударение и отметив место цезуры:

В изд. Ефремова редакторы специально проставили предцезурные ударения в стихотворном тексте, имея в виду помочь правильному чтению произведений сатирика. Однако целесообразность подобной операции с текстом весьма сомнительна. Сам Кантемир ударений не расставлял, а всякая позднейшая расстановка зачастую неизбежно оказывается произвольной, ибо далеко не всегда можно безошибочно определить, каково было ударение на том или ином слове в первой половине XVIII века, а тем более в индивидуальном произношении сатирика (что очень важно). Искусственная «подгонка» ударений под известные из «Письма Харитона Макентина» правила (как это сделано в изд. Ефремова) создает иллюзию, будто поэт в окончательной редакции абсолютно строго выдерживал указанные правила, не допуская от них ни одного отступления. Между тем специальный анализ доказывает, что на самом деле отступления имели место, что правила являлись нормой, к которой стремился сатирик, но не во всех случаях ему удавалось ее достичь. По этим соображениям предцезурные ударения в настоящем издании не проставляются.

В Академическом списке к разделу «Сатиры» имеется эпиграф:

То есть:

В этом же списке помещено следующее «Предисловие к сатирам».

«Сатиру назвать можно таким сочинением, которое, забавным слогом осмевая злонравие, старается исправлять нравы человеческие. Потому она в намерении своем со всяким другим нравоучительным сочинением сходна; но слог ея, будучи прост и веселый, читается охотнее, а обличения ея тем удачливее, что мы посмеяния больше всякого другого наказания боимся.

Сатира начало свое приняла на позорищах, где между действами трагедии вводилися для увеселения смотрителей смешные явления, в которых действители, в образе сатир, грубыми и почти деревенскими шутками пятнали граждан злые нравы и обычаи. Такое изображение римляне, грекам последуя, на своих позорищах завели; а потом и кроме зрелища порядочными стихами сатирические творения составлять стали. Луциус некто в том дорогу показал Горацию, Персию и Ювеналу, а сии итальянским, французским и прочих народов сатирикам.

Я, в сочинении своих, наипаче Горацию и Боалу, французу, последовал, от которых много занял, к нашим обычаям присвоив. Читателям моим оставляю судить, сколько я в сем опыте нового на нашем языке сочинения преуспел. Новость предприятия, может быть, извинит погрешения слога; а осторожное обличение злонравия подлинно не осудят любители добродетели. От злонравных ничего не ожидаю, хуление и хвалу, гнев и любовь их равно презирая».

Сатира I. На хулящих учения...(стр. 57). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. Первоначальный текст сатиры был создан в конце 1729 г. Он подвергся многократным переработкам. Окончательная редакция определилась к началу 1743 г.

В автокомментариях Кантемир рассказывает, что, написав сатиру, он, «по обычаю всех почти сатириков», скрыл свое имя и не думал ее «обнародить», но затем она стала известна Феофану Прокоповичу, который «ее везде с похвалами стихотворцу рассеял». Прокопович, возвращая список сатир, приложил к нему написанное в похвалу автора стихотворение «К сочинителю сатир»:

Эти стихи Прокоповича (о нем см. примечания к III сатире) обычно относят к 1729 г., однако в списках они датируются «апрелем» 1730 г. (в одном списке: «1-го дня», в остальных: «дня 22»). Противоречит также фактам утвердившаяся без должных оснований версия о том, будто Прокопович непосредственно инспирировал создание первой сатиры. В действительности первая сатира была создана Кантемиром по собственному почину, без ведома Прокоповича, и последний, как сообщается в автокомментариях, узнал о ней от «приятеля» сатирика. Похвальные стихи Феофана Прокоповича сыграли важную роль в литературной судьбе молодого поэта, утвердили его на избранном им поприще сатиры и вдохновили на создание новых обличительных произведений.

Вслед за Прокоповичем Кантемира приветствовал Феофил Кролик — видное духовное лицо, сторонник Ф. Прокоповича в борьбе против церковной реакции. Ф. Кролик написал на латинском языке стихотворения, в которых высоко оценивает значение сатирической деятельности Кантемира. Вот их подстрочный перевод:

«Важно искусство распознавать людские глупости, колоть пороки острым стихом и истреблять вредные, господствующие в умах предрассудки. Немаловажна заслуга открывать следы дурных нравов и смешивать в стихах полезное с приятным так, чтобы воля сама собою стремилась к лучшему. То и другое совершаешь ты, как мощный властелин, кто бы ты ни был под скрытым именем; но если ты сам избегаешь того, в чем укоряешь других, то совершенно успеешь в своем намерении».

«Какие достойные почести воздаст тебе мудрость, почтенная тобою столь лестным образом, остроумный писатель, когда и сама глупость, уязвленная колким стихом, восхваляет твой гений!»

«Пусть невежда, чуждый всего священного и коснеющий в своем неведении, порицает мудрого; пусть празднолюбец, гордящийся своею блестящею одеждой, издевается над познаниями, приобретенными неусыпным трудом; пусть сластолюбивый богач, бедный среди куч золота, изрыгает хулы на просвещение: все это развеваешь ты, как ветром, своим стихотворением и научаешь ценить достоинство наук. Как же музам (касталидам) тебя, увенчанного мудростью, не назвать оплотом и украшением, приятным богу». (Перевод заимствуется из изд. «Сочинения князя А. Д. Кантемира», 1836.)

Обычно вслед за приведенными в переводе стихами Ф. Кролика печатается эпиграмма «Ad lectorem satyrae» («К читателю сатиры»). Считая Кантемира автором этой эпиграммы (см. об этом ниже в примечаниях к эпиграммам), мы помещаем ее в настоящем издании среди произведений, принадлежащих сатирику (см. стр. 237).

Стихи Прокоповича и Кролика Кантемир помещал впереди сатиры, а в предсмертном сборнике включил их в вводную группу произведений, открывавших сборник. В списках перед I сатирой (в первоначальной редакции) встречается стихотворение Ф. Кролика на русском языке, не вошедшее в предсмертный сборник:

(В этих стихах зашифровано имя автора: боголюбец-русский перевод греческого имени Феофил; царык — по-польски кролик.)

В некоторых списках первоначальной редакции перед текстом сатиры помещено «На первую сатиру к читателю предисловие» (текст его см. в «Приложениях»). В тех же списках встречается ряд эпиграмм, связанных с I сатирой (о них см. в примечаниях к эпиграммам на стр. 471–472).

В рукописном отделении БАН хранится список (ф. 1, оп. 1, № 22), содержащий наиболее ранний текст I сатиры. По сравнению с так называемой первоначальной редакцией в нем недостает первых четырнадцати стихов и отсутствует второе заглавие: «К уму своему». Кроме того, имеются некоторые разночтения.

Ст.40. Поместья и вотчины весьма не пристали. В начале XVIII века русская церковь владела огромными земельными богатствами. Ей принадлежало около одной пятой всей обрабатываемой земли в стране. Петр I предпринял ряд мер к ограничению церковного землевладения и поставил его под контроль государства. Это вызвало сопротивление реакционной части духовенства, стремившегося сохранить экономическую мощь церкви. В речи изображенного в сатире церковника-мракобеса Критона осуждается мнение тех, кто считает, что духовенству не пристало владеть поместьями и вотчинами.

Ст. 49. Подлых — т. е. недворян.

Ст. 61. Буки, веди — в церковно-славянской азбуке названия букв «б» и «в».

Ст. 90. Песок. Песком присыпали написанное, чтобы скорее высыхали чернила.

Ст. 105. Чернец одну есть станет вязигу — т. е. монах перестанет в пост употреблять мясо.

Ст. 110. Фунт доброй пудры — имеется в виду пудра, употребляемая для париков.

Ст. 114. Немее быть клуши. В ряде местностей клушей называется курица-наседка, в других — галка, чайка. У Кантемира — в первом значении.

Ст. 134–142. В образе епископа воплощены черты, свойственные реальному лицу, которого Кантемир в окончательной редакции не называет по имени. В первоначальной редакции в авторских примечаниях (к стиху 18) оно обозначено инициалом: Д***. Кого именно разумел Кантемир, современные читатели хорошо знали. В ряде списков первоначальной редакции имя названо на полях: Егор Дашков. Георгий Дашков — Ростовский архиепископ, обскурант и политический реакционер (о нем см. ниже, стр. 478).

Ст. 137. Клобук — высокая цилиндрическая шапка с покрывалом, надеваемая епископами.

Ст. 147. Вздень перук с узлами — надень парик с буклями. Такие парики носили судьи.

Ст. 155. Подьячий — мелкий чиновник, писец, помощник дьяка. Впоследствии слово подьячий сделалось синонимом взяточника, крючкотвора.

Ст. 156. Крепить приговоры — подписывать приговоры.

Ст. 162. Науку невежество местом уж посело — т. е. невежество взяло верх над наукой.

Ст. 163. Гордится то — т. е. гордится невежество. В шитом платье ходит — имеется в виду вышитая одежда придворных.

Ст. 168. Как, страдавши на море, корабельной службы — т. е. как страдавшие морской болезнью избегают корабельной службы.

Ст. 171. Карты, мешать — играть в карты.

Ст. 181. Полком не владеет — т. е. не командует.

Ст. 183. Писец тужит, за сукном что не сидит красным. За столами, накрытыми красным сукном, сидели судьи. Писец, т. е. подьячий, тужит о том, что он еще не судья.

Ст. 195. Изъясняя тую — т. е. изъясняя пользу наук.

Сатира II. На зависть и гордость дворян злонравных... (стр. 68). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. Окончательная редакция определилась к началу 1743 г. В одной из промежуточных редакций сатира завершалась басенно-аллегорической концовкой. Но затем Кантемир исключил эту концовку, переделав ее в самостоятельное произведение (см. басню «Ястреб, павлин и сова», стр. 225). Название сатиры менялось. Первоначально: «На зависть и гордость дворян злонравных», в одной из промежуточных редакций: «На дворянскую спесь и зависть»; в окончательной редакции Кантемир возвратился к первому заглавию. В первоначальной редакции текст предварялся предисловием («На вторую сатиру к читателю предисловие». См. «Приложения», стр. 368).

В тех же списках первоначальной редакции вслед за предисловием встречаются латинские стихи Феофила Кролика с русским переводом, обращенные к автору сатиры (Ad autorem satyrae). Приводим только русский перевод:

Далее следовал эпиграф из Лабрюйера на французском языке с переводом на русский:

«S'il est heureux d'avoir de la naissance il n'est pas moins d'être tel qu'on ne s'informe plus si vous en avez (La Bruière dans son livre de Caractères ou moers decesiècle).

То же по-русски: Если добро есть быть благородным, не меньшее есть быть таким, чтоб никто не спрашивал, благороден ли ты? (Лабрюйер в книге своей о нравах сего века)».

Лабрюйер, Жан (1645–1696) — видный французский писатель-моралист, прославившийся своим сатирическим произведением «Характеры или нравы этого века» (1688).

II сатира посвящена острой социальной проблеме, волновавшей современников Кантемира. Со времени введения «Табели о рангах всех чинов воинских, статских и придворных» (1722) был положен конец старому порядку, при котором занятие соответствующих государственных должностей зависело исключительно от знатности рода. Новый порядок требовал от дворян выслуги чинов. «Мы для того никому никакого ранга не позволяем, — писал Петр, — пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут». Вместе с тем табель открывала возможность для лиц недворянского происхождения выслужиться до определенного чина, который давал право на дворянское звание. Табель о рангах вызвала злобную реакцию со стороны родовитого дворянства, потерявшего свои былые привилегии, и положительно оценена передовыми кругами русского общества. В сатире Кантемир выступает на защиту петровской табели о рангах и лежащего в ее основе принципа предпочтения личных заслуг перед одною древностью рода, смело ополчается против спеси, паразитизма и эгоистического своекорыстия тех дворян, чьи нравы «ни отечеству добры, ни в людях приятны». Используя диалогическую форму, Кантемир в сатире противопоставляет друг другу два образа — Евгения (т. е. «благородного»; в первоначальной редакции — Дворянина) и Филарета (т. е. «любителя добродетели»; в первоначальной редакции — Аретофилоса), олицетворяющих собою консервативные и прогрессивные силы, столкнувшиеся в тогдашней общественной борьбе. Жизненный источник данной сатиры определил и ее подлинную оригинальность. Кантемир имел все основания подчеркнуть в «Изъяснении» к первоначальной редакции, что хотя тема данной сатиры разрабатывалась Ювеналом в VIII сатире и Буало в V сатире, он их «весьма мало имитовал, что ясно может рассудить, кто всех трех сверстать похочет». В процессе дальнейших переработок Кантемир стремился еще более тесно связать содержание сатиры с реальными явлениями русской действительности, добиваясь одновременно и усиления социального звучания произведения. В окончательной редакции критика дворянских злонравий стала более острой и смелой. Более последовательно проводится идея о естественном равенстве людей: если в первоначальной редакции утверждалось равенство «знатного» и «незнатного», то в окончательной речь идет уже о естественном равенстве «свободного» и «холопа». Появились стихи, обличавшие дворян за жестокосердное обращение с «холопами», — стихи, которые Белинский цитировал как торжественное и неопровержимое доказательство того, «что наша литература в самом начале ее была провозвестницей для общества всех благородных чувств, всех высоких понятий. Да, она умела не только льстить, но и выговаривать святые истины „о человеческом достоинстве"» (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 8. M., 1955, стр. 624).

Ст. 3–4. Имеется в виду Ростовский архиепископ Георгий Дашков (см. о нем на стр. 478).

Ст. 7. В рядах — в торговых рядах на рынке.

Ст. 14. Тому следовать — следовать совету.

Ст. 28. Кто с подовыми горшком истер плечи. Намек на А. Д. Меншикова (1673–1729) — ближайшего сподвижника Петра I, талантливого полководца и видного государственного деятеля. В молодости Меншиков, по преданию, торговал подовыми пирогами. В презрительном отзыве Евгения о Меншикове отразилась ненависть родовитого дворянства к «новым» людям, выдвинувшимся в петровскую эпоху благодаря своим личным заслугам.

Ст. 35. Гербовники — книги, содержащие изображения и описания дворянских гербов.

Ст. 36. Книгу родословную — книгу, заключающую сведения о происхождении, преемстве и родстве старинных дворянских родов.

Ст. 43. Чисты руки — т. е. не брали взяток.

Ст. 45. Всем верх — т. е. превосходил всех.

Ст. 46. Государства правое плечо с ним отпало — т. е. государство лишилось в нем своей главной опоры.

Ст. 68. То — т. е. сердце; сей — т. е. язык.

Ст. 72. Вершенных дел — т. е. совершенных дел.

Ст. 74. Льстивный — привлекательный, заманчивый.

Ст. 81. Знатных нас детьми быть свидетель — свидетельствует о нашем знатном происхождении.

Ст. 118. На них одних — т. е. на одних дедов, предков.

Ст. 129. Иной правду весил тих, бегая обиды — т. е. судил справедливо, избегая наносить обиды.

Ст. 134. И твою жалобу быть праву — и твоя жалоба будет справедливой.

Ст. 139. Соплешь — храпишь.

Ст. 160. Пора — время года, сезон.

Ст. 169. Ущербя пожитки — растратив, уменьшив состояние.

Ст. 195–196. Проигрываешь в карты добро, скопленное трудом твоих предков.

Ст. 203. Стенах твоей на пространной салы — на стенах твоего обширного зала.

Ст. 210. Расседшися — раздавшись, разверзшись.

Ст. 211. Четверобочник — воинский строй, каре.

Ст. 220. Временно предупреждать удобен наветы — способен своевременно предупреждать козни врагов.

Ст. 228. Перун — древнеславянский языческий бог грома и молнии. Здесь — в значении: гром, молния.

Ст. 232. Званий — названий.

Ст. 243. Писана смерть — картина, изображающая смерть, гибель, сражение.

Ст. 246. Владеет — правит, управляет.

Ст. 264. Прочи вождев должности — остальные обязанности вождей, военачальников.

Ст. 266. Адамлевы чада — детей Адама, людей.

Ст. 267. Кому — у кого.

Ст. 277. Знать лист и страницу — знать статью закона.

Ст. 282. Из нашего высосал весь он сок устава — т. е. изучил до тонкости все наши законы.

Ст. 286. Завидим врагу — вызывающий зависть врага.

Ст. 292. Плоть в слуге твоей однолична — плоть у слуги такова же, как у тебя.

Ст. 311. С холопом новых людей — со слугами временщиков, выскочек.

Ст. 341. Поставим — допустим.

Ст. 347. Над всем — кроме всего.

Ст. 357. В авторских примечаниях ошибочно вместо Трифона назван Луций.

Ст. 363. Дворянства старостью — древностью дворянского рода.

Ст. 373. Ное — Ной, библейский патриарх.

Сатира III. О различии страстей человеческих...(стр. 89). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. В списках первоначальной редакции сатира ошибочно датируется 1731 г. «Когда автор наш, — пишет Кантемир в «Изъяснении» к первоначальной редакции, — получил в похвалу свою стихи от преосвященного архиепископа Новгородского... рассуждал, каким бы образом откупиться от такого долгу, и для того в том же 1731 году нарочно сочинил сию сатиру». Но, как указано выше (стр. 443), похвальные стихи Феофана Прокоповича, о которых говорит Кантемир, были написаны в апреле 1730 г. «В том же году» — значит не в 1731, а в 1730. Подтверждается это и тем фактом, что «Благодарительные стихи», которые в списках предваряют III сатиру, датированы августом 1730 г. Сатира была написана между апрелем и августом 1730 г. Текст ее многократно перерабатывался. Окончательная редакция определилась к началу 1743 г.

Сатира обращена к Феофану Прокоповичу (1681–1736) — крупному политическому деятелю, видному писателю и передовому мыслителю первой трети XVIII века. Прокопович был смелым и едва ли не самым талантливым пропагандистом петровских преобразований, деятельным проводником политики Петра I в церковных вопросах. Человек широкого кругозора, Прокопович поражал современников своими обширными и разносторонними познаниями, весьма далекими от его духовных обязанностей архиепископа сперва Псковского, а затем Новгородского и Великолукского. После смерти Петра I, особенно в период господства «верховников», положение Прокоповича пошатнулось. Враги его, реакционные церковники, подняли головы. Над Прокоповичем нависла серьезная угроза: его пытались обвинить в отступничестве от православия и т. п. Однако внезапная смерть малолетнего Петра II и последовавшие за ней февральские события, связанные с воцарением Анны Иоанновны, в которых Прокопович (а также Кантемир и Татищев) принял самое деятельное участие, резко изменили его положение. Он вновь вошел в силу и до смерти оставался самым влиятельным церковным деятелем России. Литературные отношения его с Кантемиром завязались после упомянутых февральских событий 1730 г., круто изменивших судьбу обоих писателей.

Познакомившись с I сатирой, Прокопович восторженно приветствовал Кантемира стихотворением, в котором ободрял молодого сатирика продолжать «путь преславный, коим книжные текли исполины» (см. примечание к I сатире, стр. 442). В ответ Кантемир посвятил Прокоповичу свою III сатиру (ко времени написания Прокоповичем приветственных стихов Кантемир уже успел создать и II сатиру), а также написал ряд произведений, обращенных к Прокоповичу. В числе их были, в частности, «Благодарительные стихи», которые Кантемир предпослал тексту III сатиры в первоначальной редакции. В окончательной редакции Кантемир переработал эти стихи, поместив их в примечаниях к сатире (стихи эти см. в настоящем издании на стр. 260). Далее, в списках первоначальной редакции перед текстом сатиры находилась эпиграмма «Сатирик к читателям» («В обществе все писано...») (см. настоящее издание, стр. 234). Заглавие самой сатиры в этих списках несколько отличается от окончательной редакции: «О различии страстей в че-ловецех». (В изд. Ефремова это заглавие опущено, хотя в списках, которыми пользовались редакторы, например Q, XIV, 6 из ГПБ, заглавие это имеется.) В одном списке первоначальной редакции (ИРЛИ, Р. II, оп. 1, № 130) после III сатиры помещены стихи: «Читатель некто к автору сатиры»:

Ст. 12. Хрисипп. Некоторые исследователи (например, В. Я. Стоюнин; см. изд. Ефремова, т. 1, стр. XLVI) полагают, что прототипом образа Хрисиппа явился Савва Лукич Владиславич-Рагузинский (167?—1738). Рагузинский вел крупную торговлю и одновременно выполнял ряд политических поручений русского правительства, в частности был чрезвычайным посланником и полномочным министром в Китае, откуда возвратился в 1728 г. Рагузинский отличался скупостью. Впрочем, не все в характеристике Хрисиппа соответствует Савве Рагузинскому (ср., например, примечания Кантемира к ст. 15). Видимо, Кантемир использовал лишь некоторые черты прототипа для создания обобщенного образа скупца.

Ст. 15. В авторских примечаниях ошибочно вместо Хрисиппа назван Тиций.

Ст. 68. Золотом облитых — т. е. одетых в вышитые золотом ливреи. Удобен — легок.

Ст. 79. Рост — проценты.

Ст. 87. В приказе. До XVIII века приказом называлось ведомство, ведавшее какой-либо отраслью государственного управления. Здесь — официальное учреждение.

Ст. 90. Он известен — он знает.

Ст. 102. Судно — сосуд.

Ст. 104. Устьми — через отверстия.

Ст. 109. Окружности — подробности.

Ст. 119. Посольство — здесь: поклон, привет.

Ст. 122. Хоть больну быть новыми зубами дочь знаешь — хоть знаешь, что у дочери его болят новые зубы. В авторских примечаниях вместо Лонгина ошибочно назван Грунний.

Ст. 128. Рядную — опись приданого. Особно — отдельно.

Ст. 135. В ней — в деревне.

Ст. 152–154. И не столько раз пойманный в краже целовальник, дав судье взятку, оправдает себя и скроет ущерб, нанесенный казне. Целовальники — продавцы вина в кабаках, сборщики пошлин, податей и т. п.

Ст. 163. Четки — шнурок с нанизанными на него бусами, при помощи которых верующие отсчитывали сделанные поклоны и прочитанные молитвы.

Ст. 185–186. И льстя себя, бедный думает, что, так же как и людей, легко обманывать всевидящие веки (здесь — глаза) всевышнего бога.

Ст. 207. Отличается ли кто ученостью, служа тем украшением своему роду.

Ст. 225–226. Клитес, презирая отважнее, чем монахи, бремя мирских сует, живет все время без печали.

Ст. 227. С захода — из отхожего места.

Ст. 230. Однокольны дроги — двухколесная легкая повозка.

Ст. 243–246. Если в ответ на твой низкий поклон он только мигнет, это значит, что он глубоко тебя почитает, ибо поговорить с кем-нибудь ему трудно: он не всегда способен подобрать слова.

Ст. 253. Протомоя — портомоя — прачка.

Ст. 255. Держал бы себя соответственно своему незнатному происхождению.

Ст. 260. Ему — над ним.

Ст. 274. Ему — у него.

Ст. 298. Менелаева пряла б пряжу дома — т. е. жена Менелая, Елена, не прельстила бы Париса и осталась бы дома (см. примечания автора, стр. 107).

Ст. 317–318. Сосед в котле отпереться может — сосед может не признать, что брал котел.

Ст. 329–330. Я на таком условии не согласился бы даже занять царский престол.

Ст. 331. Суму — нищету.

Ст. 357. С кем мне идет слово — с кем я веду беседу, разговор.

Ст. 362–363. Он часто сеет семя спасения и стремится растить его как словом, так и примером.

Ст. 367. Хвальный чин — достойный хвалы порядок.

Ст. 370–371. Неутомимо черпает из чистых источников многую мудрость.

Ст. 379. Сколько глав — сколько голов, сколько людей.

Ст. 380. Моя — моя охота, мое желание.

Ст. 381. Мои — мои недостатки.

Сатира IV. О опасности сатирических сочинений... (стр. 109). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. Первоначальная редакция датируется началом 1731 г., окончательная редакция оформилась к началу 1743 г. В первоначальной редакции сатира имела только одно название: «К музе своей». В промежуточных редакциях, представленных отрывками Курбатовской рукописи (см. стр. 502), заглавие сатиры изменилось: «К музе в свое оправдание». Приведенное в настоящем издании двойное заглавие появилось в окончательной редакции.

Замышляя IV сатиру, Кантемир имел в виду заключить ею цикл сатир, написанных к тому времени, и подготовить их вместе с другими произведениями к изданию. Отсюда своеобразный «итоговый» характер сатиры. Кантемир оглядывается в ней на пройденный путь и размышляет о своей творческой судьбе в будущем.

Создавая сатиру, Кантемир опирался на опыт прославленных сатириков прошлого (Ювенала, Буало), но корни авторского замысла выросли из русской жизни. Содержание сатиры было подсказано Кантемиру обстоятельствами его собственной творческой деятельности. Первые сатиры Кантемира вызвали живейшие отклики в самых различных кругах русского общества. В примечаниях к I и II сатирам приведены стихи Ф. Прокоповича и Ф. Кролика, восторженно приветствовавших молодого сатирика. В рукописных сборниках, содержащих первоначальную редакцию сатир, встречаются и анонимные отзывы, бесхитростно передающие те впечатления, какие испытывали от чтения сатир безымянные «преписатели», рядовые любители русского поэтического слова. В одном из сборников в ответ на призыв Кантемира к читателям «исправлять» его сатиры «преписатель» отвечает:

Другой автор пишет «Эпиграмму» о Кантемире:

Третий раскрывает имя автора сатир, считая необходимым подчеркнуть его достоинства:

Однако совершенно иначе встретили сатиры Кантемира приверженцы старины. В начальных стихах IV сатиры Кантемир ярко рисует реакцию этих кругов. Сатирик здесь не измышляет и не преувеличивает. Он отражает реальные факты, которые естественно навели его на мысль, ставшую темой данной сатиры и давшую ей заглавие: «О опасности сатирических сочинений». Сатира носит программный характер: в ней изложены эстетические принципы Кантемира, формулируется собственная творческая программа. Ни угрозы врагов, ни бедствия, которые на него неминуемо обрушатся, не заставят его изменить избранному направлению и отказаться от обличения общественных злонравий. В первоначальной редакции текст сатиры предварялся эпиграммой «К читателям» (см. стр. 238 настоящего издания). В ряде списков (ИРЛИ, Р. II, оп. 1, № 130 и др.) после IV сатиры следует двустишие, озаглавленное «Преписатель к автору»:

Ст. 11. Жадна — жаждешь.

Ст. 17. Кружальны. доходы — доходы от питейных домов, кабаков.

Ст. 22. В тебе — в музе.

Ст. 24. См. ст. 135 сатиры I.

Ст. 25. Намек на продолжавшееся судебное дело о наследстве молдавского господаря Дмитрия Кантемира, отца поэта.

Ст. 26. В приказе — здесь: в суде.

Ст. 47. Пра́вы — права́.

Ст. 58. Память — Мнемозина — в греческой мифологии богиня памяти, мать девяти муз, рожденных ею от Зевса.

Ст. 76. Въявь поет — открыто восхваляет.

Ст. 79. Чрез целый день — в течение целого дня.

Ст. 82. С рассудства — сознательно, намеренно, по расчету.

Ст. 83. В десть. Десть — мера бумаги. Старинная русская десть равна 24 листам.

Ст. 86. Век — всегда.

Ст. 97. Бесщадну — беспощадную, бессердечную. В изд. Ефремова неправильное чтение: бесчадну.

Ст. 98. Прохладну — полную неги и покоя.

Ст. 141–142. И на те походят, что по целой азбуке святых житье водят. Имеется в виду стихотворная книга черниговского архиепископа Иоанна Максимовича, напечатанная в 1705 г. под заглавием: «Алфавит собранный/ Рифмами сложенный/ От старых писаний, / Из древних речений, / На пользу всем чтущим, / В правой вере сущим, / Прежде от языка римска, / А ныне слогом словенска/ Прочих напечатася/ Во спасении собрася». Книга представляет образец схоластического рифмоплетства. Вся она от заглавия до послесловия написана виршами (всего 10322 стиха). Книга содержит жития святых и посвящена царевичу Алексею Петровичу.

Ст. 157. Любовные песни Кантемира до нас не дошли, вернее — неразличимы среди лирических песен второй четверти XVIII века, известных ныне.

Ст. 179. Отмены — перемены.

Ст. 181. Полно — достаточно.

Ст. 195. Неостудно — т. е. не стыдясь, открыто.

Ст. 197. Губы чуть помазал в латину — едва только приступил к изучению латинского языка.

Ст. 201. Хлебник — торговец хлебом. Цугом катится. Цугом, т. е. упряжкой гуськом в несколько пар лошадей, разрешалось ездить только знатным вельможам.

Ст. 202. Раздутый уж матери подьячий стыдится — возгордившийся подьячий стыдится уж своей матери.

Сатира V. На человеческие злонравия вообще... (стр. 119). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. По свидетельству Кантемира, «зачата сатира сия в августе месяце 1731 года». В 1737 г. в Лондоне Кантемир коренным образом переработал сатиру, создав фактически новое произведение («Так основание, как и содержание совсем ново», — указывает Кантемир в примечаниях Курбатовской рукописи). После 1737 г. текст сатиры еще переделывался. Окончательная редакция определилась к началу 1743 г. В результате текст увеличился почти вдвое (в первоначальной редакции 464 стиха, в окончательной—748). Первоначальное монологическое построение заменилось диалогическим уже в Курбатовской рукописи, из чего можно заключить, что эта перестройка произошла, по всей вероятности, в 1737 г. Менялось и заглавие сатиры. В первоначальной редакции — «На человека», в промежуточных редакциях, представленных в Курбатовской рукописи, — «На смешные нравы и обычаи людей». (Это заглавие сохранилось в уцелевшей части «Таблицы».) Видимо, тут уже появилось и второе заглавие — «Сатир и Периерг». Но утверждать это с полной уверенностью нельзя, так как начальный лист с текстом сатиры утерян.

Существенно изменилась и идейная концепция сатиры. Если в ранней редакции моральные пороки объяснялись в религиозно-догматическом духе и трактовались как результат первородного греха, будто бы тяготеющего над человечеством, то в окончательной редакции Кантемир исключает все рассуждения, основанные на библейской истории грехопадения Адама и Евы. Теперь Кантемир предупреждает против огульного обвинения всех людей в прирожденной склонности «ко злу», требует различать «добрых» и «злых» и делает попытку глубже раскрыть общественные корни обличаемых пороков. Исключаются выпады против материалистов-безбожников; усиливается критика политических язв русской жизни — вводятся стихи, обличающие фаворитизм, и т.п. Первоначальная редакция была мало оригинальной: «почти вся она, — по словам Кантемира, — состояла из речей французского сатирика», т. е. Буало. Это обстоятельство явилось одним из главных мотивов, побудивших Кантемира заняться переделкой сатиры. Преодолевая в процессе переработки следы влияния Буало, Кантемир одновременно пересматривал все содержание сатиры, изменяя его в соответствии с эволюцией, происшедшей в его мировоззрении. В первоначальной редакции текст предварялся специальным «Предисловием на пятую сатиру» (см. стр. 393).

Ст. 10. Глупцам чтительны — почитаемые глупцами.

Ст. 13. Его оказуют — выдают его.

Ст. 20. К приказам — к услугам.

Ст. 24. Уст лише краями — только на словах.

Ст. 34. Увидишь, что искренно предлагаю услугу.

Ст. 36. Удоволю тя — удовлетворю тебя (твою просьбу).

Ст. 44. В четверть — в четверть часа.

Ст. 76. Многовидны — многообразны.

Ст. 83–84. Тот, кто болен желтухой, не в состоянии различать действительные цвета вещей, ему все кажется окрашенным в желтый цвет.

Ст. 114. Дамете — следовало: Дамету; форма «Дамете» принята для рифмы.

Ст. 115. Прочел всю книгу.

Ст. 122. В ваши лета — в ваш век, в вашу эпоху.

Ст. 140. Что хульно — что заслуживает порицания.

Ст. 155. Учредил — здесь: назначил, снарядил.

Ст. 169–170. Прочие люди не сторонятся тех тел. Самых — лежащих тел.

Ст. 186. Прю начав — начав спор, ссору.

Ст. 203. Угож — пригоден, способен.

Ст. 218. Любовь к славе побудила его доставить мне дворянское звание.

Ст. 220. Ватаги — компании.

Ст. 237. Ту — т. е. добродетель.

Ст. 241–242. Наряду с прочими похвальными порядками учредили.

Ст. 279. Промыслом — по ремеслу, занятию. С природы — по происхождению.

Ст. 297. Что скотами нас чинит — что делает нас в глазах людей скотами.

Ст. 312. Того — зла.

Ст. 317. Ценой — за настоящую цену.

Ст. 321. Устен — уст. Тому — богу.

Ст. 322. Тех — молитв.

Ст. 331. Те — указы.

Ст. 347. Богат подданных числом — имеет много крепостных крестьян.

Ст. 350. Пока не заметил в слуге еще большей глупости.

Ст. 352. Без опаства муки — без страха наказания.

Ст. 354. Хозяин думал, что неприлично ему самому проверять счета.

Ст. 359. И малую долю его несметных богатств.

Ст. 371. Обнажен — здесь: лишен.

Ст. 386. Йовиш — Юпитер.

Ст. 387–388. Иль власть свою чая тем являть, или, как мню, говорить не зная — или думая этим власть свою проявить, или, как мне кажется, не умея говорить.

Ст. 389. Отродок — порождение, следствие.

Ст. 401. Большу — более вескую причину.

Ст. 421. Оную — добродетель.

Ст. 446. Липчивы недуги — заразные болезни.

Ст. 448. Ему не свой порок — не свойственный ему порок.

Ст. 453–454. Неблагодарность вредит и тому, в ком она гнездится, и тому, кто избегает быть неблагодарным.

Ст. 460. Крухи — крохи.

Ст. 472. Полными руками — с распростертыми объятиями.

Ст. 477. В образе Ксенона отражены многие черты, свойственные Ивану Алексеевичу Долгорукому, фавориту Петра II.

Ст. 493. Хотя опытность приобретается с трудами и годами.

Ст. 497. Где по нем — где после него.

Ст. 524. И вины их казнь претерпевати — и за вину их терпеть наказание.

Ст. 525. В соборе — здесь: вместе, в сборе.

Ст. 535. Винный — виновный.

Ст. 538. Не к издеву — не на шутку.

Ст. 539. Утолять огонь — мирить.

Ст. 540–541. Представляя, что причина распри маловажна.

Ст. 550. Ударился без оглядку в ноги — пустился без оглядки бежать.

Ст. 565. Печатные ... вести — газеты.

Ст. 577. Что чужие дети будут его звать своим отцом.

Ст. 586. Не один мешок — разумеется мешок денег, золота.

Ст. 591. Себе льстит — себя обманывает.

Ст. 592. Водяною — водянкою.

Ст. 594. Что день — ежедневно.

Ст. 607. Подлый народ — простой народ. Слово «подлый» во времена Кантемира не имело бранного значения, оно применялось к людям, принадлежащим к податному сословию.

Ст. 612. Без цуга — см. примечание к ст. 201 сатиры IV.

Ст. 655. Причет или причт — духовенство данной церкви.

Ст. 670. Скучают — докучают, надоедают.

Ст. 678–679. Когда же мир унывать бесплоден мразами начнет — когда наступят морозы.

Ст. 680. А вы, которые думаете, что одарены светом ума.

Ст. 683. Затеи — здесь: замыслы.

Ст. 691. И дают — имеются в виду взятки. Постою не знаешь — твой дом освобожден от постоя солдат.

Ст. 704. На правеже — в старину для принуждения к уплате долга или подати ставили в правеж, т. е. избивали палками.

Ст. 710. Палаты — здесь: полати.

Ст. 715. Подклет<ь> — нижнее помещение в крестьянской избе.

Ст. 720. Чрез год —. каждый год.

Ст. 726. И где до смерти всех бьют — т. е. в бою, в сражении.

Ст. 728. Наряжать мне все собой — делать мне все самому.

Ст. 735. Бельцом быти — т. е. снова стать мирянином (в отличие от чернеца, монаха).

Ст. 740. Харя — маска.

Ст. 746. Тую — речь.

Сатира VI. О истинном блаженстве (стр. 147). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст выверен по Академическому списку. Известна только в одной редакции, представленной в этом списке. Написана в Лондоне. Название сатиры менялось. В Курбатовской рукописи в «Таблице» озаглавлена: «На высокомыслие или о прямом блаженстве». Самый текст сатиры в этой рукописи не сохранился.

В «Примечаниях» Кантемир разъясняет «намерение» сатиры, «которое есть доказать, что тот только блажен в сей жизни, кто, малым довольствуяся, живет в тишине и добродетели следует». За этой общей и крайне абстрактной формулой, как видно из содержания сатиры, скрывается в сущности программа просветительской научно-литературной деятельности. Г. В. Плеханов, разбирая кантемировский идеал «истинного блаженства», изложенный в данной сатире, справедливо писал: «В этом идеале нет ничего радикального. Это действительно идеал „златой умеренности“. Но умеренность Кантемира не имеет ничего общего с умеренностью и аккуратностью Молчалина. Он советует не унижаться, а беречь свое человеческое достоинство, не угождать тем, от которых можно чем-нибудь попользоваться, а учиться, , , исследуя всех вещей действа и причины“. В тогдашнем обществе человек, проповедывавший такую умеренность, являлся настоящим „учителем жизни“... Число людей, способных увлекаться наукой и пренебрегать ради нее жизненными благами низшего рода, хотя и медленно, но все-таки увеличивалось на Руси, а по мере того как увеличивалось это число, увеличивалось и влияние того идеала, к которому стремился Кантемир» (Г. В. Плеханов. Соч., т. 21, стр. 217–218).

Ст. 19–20. Стежку жестоку топчет — идет трудным путем.

Ст. 28. Не знает — не может.

Ст. 29. Копком — пинком ноги.

Ст. 35. С холопы — с холопами, слугами.

Ст. 41–42. Нужно часто лгать и верить небылице, более несуразной, чем та, что скорлупой можно море вымерить.

Ст. 57. Вялить — сохнуть, страдать от зноя и ветра.

Ст. 61. Крепить — скреплять подписью, подписывать, утверждать.

Ст. 68. Нуриться — изнуряться.

Ст. 97–98. Вместе с властью любовь к славе в тебе возрастая, сокрушается, не зная, где поставить тебе предел.

Ст. 99. Меньше ж пользует — меньше приносит пользы.

Сатира VII. О воспитании... (стр. 157). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. Сатира известна только в одной редакции, представленной в этом списке. Написана в Париже в 1739 г. (до сентября). Обращена к другу Кантемира — Никите Юрьевичу Трубецкому (1699–1767). О нем см. в примечаниях Кантемира к I письму, стр. 218. Белинский писал о VII сатире: «Эта сатира исполнена таких здравых, гуманных понятий о воспитании, что стоила бы и теперь быть напечатанною золотыми буквами; и не худо было бы, если бы вступающие в брак предварительно заучивали ее наизусть» (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1955, стр. 628).

Ст. 8. Худо владеешь — не по праву владеешь.

Ст. 29–30. Видим, как не одно то мнение (о котором речь шла в предыдущих стихах), противоречащее здравому смыслу, укоренилось.

Ст. 31. Тех — ложных мнений.

Ст. 36. Что им смысл здравый вредно судит — что здравый смысл считает вредным для них.

Ст. 66–68. Где услужливая забота наставляла бы младенцев на путь добродетели.

Ст. 95–96. Для достижения той цели все науки и искусства должны действовать совместно.

Ст. 123. Повадить — здесь: приучить.

Ст. 138. Хоть числит — хоть умеет считать.

Ст. 143. Лишно спеша дело — излишне спеша с делом.

Ст. 151. Т. е. глаза скорее, чем уши, доставляют весть сердцу.

Ст. 157. Того — смысла.

Ст. 158. Сего — совета.

Ст. 160. Крушил — сек, бил.

Ст. 162–163. Ни надежда, ни страх не могли совлечь его с пути добродетели.

Ст. 171–172. В одном — добрые примеры, к счастью, подкрепили, наставление, в другом— дурные примеры истребили его.

Ст. 196. Прельстит твою веру — обманет твои надежды.

Ст. 203. По мнению ряда биографов, Кантемир в образе любвеобильной Сильвии вывел свою бывшую невесту Варвару Алексеевну Черкасскую (в замужестве гр. Шереметьеву).

Ст. 205. Мушек. Во времена Кантемира модницы ставили себе на лицо мушки — наклеивали кусочки черного пластыря или тафты в виде родинки.

Ст. 211–212. Слуга научил младенца, укравшего что-нибудь, клясться небом и землею, и тем отрицать перед отцом свою вину.

Ст. 218. Нужусь — стараюсь, прилагаю усилия.

Ст. 221 Т. е. счастливыми я называю одних лишь богатых.

Ст. 224. Убогим смеюся — насмехаюсь над бедными.

Ст. 235–236. Когда сын видит в тебе то, что постоянно ставишь ему в вину, и напрасно ищет в тебе то, что ты хвалишь.

Сатира VIII. На бесстыдную нахальчивость (стр. 173). Впервые — изд. 1762 г., с искажениями. Более точно — изд. Ефремова. В настоящем издании текст сверен и исправлен по Академическому списку. Сатира известна только в одной редакции, представленной в этом списке.

Ст. 2. Полдести — половина дести (см. примечание к ст. 83 сатиры IV).

Ст. 28. Стрегучись — остерегаясь.

Ст. 30. Рудомета — лекаря, пускающего кровь.

Ст. 69. Клуши — см. примечание к ст. 114 сатиры I.

Ст. 88. Право весить знает — умеет верно оценивать, взвешивать.

Ст. 91–92. Большинство из нас считает многословных разумными, а молчаливых — глупцами.

Ст. 94. Нелестный — верный.

Ст. 101. Тот уже чин дел отменился — уж тот порядок вещей изменился.

Ст. 121. Что пользует — какая польза.

Ст. 124. Малят — унижают.

Ст. 127. Над всем — кроме того.

Ст. 128. Пусть порочный не приближается к престолу.

Ст. 129. Ея — добродетели. Нас управляет — нами управляет.

Сатира IX. На состояние сего света... (стр. 181). Впервые напечатана Н. С. Тихонравовым (БЗ, 1858, т. 1, № 3, стр. 69–74) по списку, хранящемуся ныне в ГПБ под шифром О, XIV, 2. Более точное воспроизведение этого списка, — в изд. Ефремова. В 1892 г. С. Брайловский опубликовал текст сатиры по более исправному списку, находившемуся тогда в собрании новгород-северского библиофила Ф. К. Пономаренко (см. С. Брайловский. Девятая сатира Кантемира по вновь найденному списку. ЖМНП, 1892, кн. 7, стр. 66–80). Новый список отличается от предыдущего не только большей исправностью текста, но и важными дополнениями: в нем имеется свод авторских примечаний, отсутствовавший в ранее открытом списке. Ныне местонахождение списка, опубликованного С. Брайловским, неизвестно. В настоящем издании текст печатается по публикации С. Брайловского с некоторыми исправлениями по списку О, XIV, 2. В предсмертный сборник, подготовленный Кантемиром для печати, сатира не вошла.

До сих пор в трудах, посвященных Кантемиру, господствует мнение, впервые высказанное В. Я. Стоюниным, что сатира была написана в 1731 г., до отъезда автора за границу (см. изд. Ефремова, т. 1, стр. LXXIX — LXXX). Это мнение, имеющее чисто гипотетический характер, основано на косвенных данных, не во всем точных. Между тем в авторских примечаниях к сатире в списке, опубликованном С.Брайловским, точно указана дата: «Писана сия сатира 1738 году месяца июля в последних числах» (ЖМНП, 1892, кн. 7, стр. 69). Это указание автора до сих пор не принималось во внимание. Ряд исследователей, не знакомых с публикацией С. Брайловского, не знает о существовании авторской датировки сатиры. Другие, например Т. Глаголева, Ф.Я. Шолом, хотя и знали об этой датировке, но усомнились в ее точности и предпочли остаться при старом мнении. Для этого, однако, нет никаких оснований. В самом тексте сатиры имеется ссылка на исторический факт, произошедший в 1738 г.: сожжение в начале июля этого года капитан-лейтенанта Возницына за переход в иудейскую веру (см. ниже). Но поскольку сатира писалась в июле 1738 г., то, разумеется, не в Москве, как полагал Стоюнин, и не в Париже, как считал Е. Петухов, а в Лондоне, так как в Париж Кантемир выехал только в конце августа 1738 г.

Авторская датировка уточняет и вопрос о последовательности, в какой Кантемир создавал свои сатиры. В. Я. Стоюнин и исследователи, разделявшие его точку зрения, полагали, что данная сатира писалась Кантемиром после пятой и фактически является шестой. В действительности же сатира была написана после шестой (по нумерации автора) и фактически должна считаться седьмой (VI сатира «Об истинном блаженстве» была создана в начале 1738 г.). Но чтобы не вносить путаницы, в настоящем издании сохраняется традиционное обозначение ее в качестве девятой. Название сатиры в списке, опубликованном С. Брайловским: «На состояние всего света. К Солнцу». В настоящем издании заглавие воспроизводится по списку, обнаруженному Н. С. Тихонравовым. В списке, напечатанном Ф. Я. Шоломом, заглавие сатиры: «На состояние века сего. К Солнцу» (см. Hayковi записки Киiвського унiверситета, т. 11, вып. IX. Фiлологiчний збiрник, № 4, 1952, стр. 138–151).

Ст. 12. Аза в глаза не знает — ничего не смыслит, не знает. Аз — старинное название буквы «а».

Ст. 14. Разбивают — разбойничают.

Ст. 33. Вон де за то одного и сожгли недавно. В литературе высказывались различные мнения относительно лица, упоминаемого в данном стихе. Н. С. Тихонравов считал, что здесь разумеется казнь протестанта Квирина Кульмана, сожженного в Москве в 1689 г. (БЗ, 1858, т. 1, № 3, стр. 70). С этим мнением солидаризировались В. Я. Стоюнин и П. А. Ефремов (см. изд. Ефремова, т. 1, стр. 179). С. Брайловский в своей публикации, ссылаясь на авторское примечание к этому стиху, заметил, что в сатире речь идет не о Кульмане, а о другом, но не пытался определить, кто же это лицо (ЖМНП, 1892, кн. 7, стр. 74). Упоминаемый в примечаниях Кантемира «морского флоту капитан» — несомненно, капитан-лейтенант Возницын, обращенный в иудейскую веру Борухом Лейбовым. Оба они по указу императрицы Анны Иоанновны были сожжены в начале июля 1738 г. (см. Поли. собр. законов, № 7612; а также С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, т. 20, гл. 3). Указание, содержащееся в стихе «сожгли недавно», вполне согласуется с утверждением Кантемира, что сатира писалась в конце июля 1738 г.

Ст. 46. В отдышку — для отдыха.

Ст. 48. Святцы — здесь: святые.

Ст. 53. Сошник — от слова «соха» — крестьянин, мужик.

Ст. 55. По грамоте бродят — грамотные.

Ст. 63. Медлети — проводить время.

Ст. 69. Аввакума — имеется в виду протопоп Аввакум (1621–1682), поборник русского старообрядчества.

Ст. 71. Те — истории, россказни.

Ст. 111. А потому нам уже перестали дарить.

Ст. 131. В правости важен — праведен.

Ст. 138. Этот и следующие стихи изображают положение дел в Академии наук. По замыслу Петра I, в обязанность членов учрежденной в 1725 г. Академии наук входило и обучение слушателей «из славянского народа». Однако это указание Петра всячески игнорировалось. От русских студентов руководство Академии наук стремилось всеми способами избавиться. Ломоносов, описывая судьбу студентов, присланных в Академию в 1732 г., отмечал, что половина из них была взята в Камчатскую экспедицию, другие «быв несколько времени без призрения и учения, распределены в подьячии и к ремесленным делам. Между тем с 1733 года по 1738 никаких лекций в Академии не преподавано Российскому юношеству» (В. И. Ламанский. Ломоносов и Петербургская Академия наук. М., 1865, стр. 28–29). Кантемир, подобно Ломоносову, возмущался тем, что русские юноши, «кто сердцем учиться желает», вместо «высоких наук» находят в Академии лишь «комплементы» «заморских учителей». Кантемир, как известно, стремился стать президентом Академии наук, с тем чтобы «восстановить Академию по мысли ее основателя» (см. «Ученые записки имп. Академии наук по первому и третьему отделениям», т. 1, вып. 1. СПб., 1852, стр. XVIII).

Ст. 141. Умножить к ним чести — усилить к ним уважение.

Ст. 143. Пишут печатные вести — т. е. объявляют в газетах.

Ст. 146. Оных — учений, наук.

Ст. 150. Стени — тени.

Ст. 151. Точатся — текут, расточаются.

Ст. 190. Табак пить — нюхать табак.

Ст. 196. А себе четвериком сам валит за губу. Четверик — мера или предмет, содержащий в себе четыре какие-нибудь единицы. Смысл стиха: лицемер, обличающий других за то, что они «пьют» табак, сам употребляет его четверными порциями.

Ст. 212. Вся злая — все злое, порочное.

Ст. 213. По-человечески бы могло премениться — т. е. могло бы измениться, как изменяется человек.

На Зоила (стр. 190). Впервые опубликовано Т. Глаголевой (Материалы, стр. 39). Текст сверен и исправлен по единственному известному списку (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX). В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, сатира не вошла. В упомянутом списке сатира помещена среди переводов сатир Буало и обозначена здесь в качестве пятой. Однако сатира не является переводом. Это видно, в частности, из уцелевшей части примечаний, где говорится о том, что лицо, выведенное в сатире под именем Зоила, могло бы сделать «честь российской нации», если бы избавилось от присущих ему пороков. Сатира имеет в виду определенное лицо, но кто это — установить не удалось. Впервые мысль о принадлежности данной сатиры Кантемиру высказала Т. Глаголева. Основным аргументом в пользу авторства Кантемира для исследовательницы служит сходство сатиры «На Зоила» с сатирами Кантемира (по стилю, содержанию, построению), а также ряд прямых текстуальных совпадений, например стихи 26, 36, 55–56 сатиры «На Зоила», соответственно со стихами 44 (IV сатира), 174 (V сатира),[1] 1–2 (IV сатира)[2] первоначальной редакции.

К приведенным Т. Глаголевой примерам можно добавить еще ряд аналогичных [...]

Все эти совпадения, взятые вместе, разумеется, нельзя объяснить случайностью; в то же время они не дают основания для категорического утверждения об авторстве Кантемира, ибо могли явиться результатом чьего-либо намеренного подражания сатирику. Поэтому Т. Глаголева и заключила, что «рассматриваемая сатира или принадлежит Кантемиру, или же является искусным подражанием. Однако исследовательница не использовала всех бывших в ее распоряжении данных для решения вопроса. В самом тексте сатиры «На Зоила» имеется место, позволяющее более определенно судить об авторе сатиры. Следующие стихи, в которых автор, обращаясь к музе, говорит:

несомненно указывают на то, что автор не впервые берется за сатиру, что он известен читателям в качестве сатирика. Но известным сатириком, писавшим силлабическим тринадцатисложником до 1746 г. (в списке имеется помета: «Спис. генваря 14 д. 1746 г.»), мог быть только Кантемир. Косвенным подтверждением авторства Кантемира может служить и следующее соображение. В III сатире (в обеих редакциях) характеристика завистника Зоила намеренно и внезапно обрывается автором. В примечаниях к ст. 229 сатиры III (первоначальная редакция) находим такое объяснение: «Под Зоила именем описать намерен был сатирик самолюбивого, завидливого, но да не продолжить чрезмерно сатиру — кончает внезапно...» Почему именно прерывается описание Зоила, а не другого персонажа? Думается, что это сделано не случайно. Видимо, Кантемир не хотел в III сатире возвращаться в развернутом виде к теме, которая была им уже воплощена в отдельной сатире («На Зоила»). Все это дает основание считать Кантемира автором комментируемой сатиры. Датировать ее следует, по-видимому, 1729–1730 г. (до написания III сатиры, т. е. до августа 1730 г.).

Зоил (IV век до н. э.) — греческий грамматик и ритор, подвергавший мелочной, придирчивой критике поэмы Гомера. Впоследствии имя его стало нарицательным и служило для обозначения злобного, завистливого человека, придирчивого критика.

Ст. 2. Устне — уста.

Ст. 10. Ортоланы — птицы из семейства так называемых овсянок (садовые овсянки).

Ст. 11. Убрусом — платком, полотенцем.

Ст. 22. В девятый — девятый раз.

Ст. 24. Вредительному — наносящему вред.

Ст. 30. Тех — страстей, пороков.

Ст. 33. Врази — враги.

Ст. 34. В то время как ты был здоров и предавался веселью, тебя объявили мертвым.

Ст. 43. Збавь жизнь — лиши жизни.

Ст. 48. Промыслом твоим — благодаря твоей заботе.

Ст. 59 и след. Князь, красота Парнаса — по-видимому, имеется в виду римский поэт Гораций. Выражения «князь Парнаса», «князь стихотворцев» Кантемир употреблял для обозначения наиболее знаменитых поэтов (ср., например, авторское примечание к ст. 111 I сатиры, где Кантемир называет Вергилия «князем стихотворцев латинских»). Известно, что Гораций, издав вторую книгу сатир (ок. 30 г. до н. э.), больше не возвращался к этому жанру. Во вступительной сатире второй книги Гораций говорит, что его обличения вызвали недовольство многих; он обещает, что перо его не будет больше никого задевать, разве только тогда, когда ему придется отражать нападки других. Эти обстоятельства литературной деятельности римского поэта, видимо, имеются в виду а комментируемых стихах.

Кантемир отобрал для печати всего четыре песни, но написал больше. Не все, однако, до нас дошли. Очень важные свидетельства об этих не дошедших до нас произведениях дают уцелевшие отрывки Курбатовской рукописи (см. примечания к первоначальной редакции сатир, стр. 502). Сопоставляя различные материалы — сохранившуюся часть оглавления («Таблицы»), краткие примечания, дошедшие до нас отрывки текста и данные истории рукописи, — можно с уверенностью заключить, что, кроме четырех песен, отобранных для печати, Кантемир написал еще по крайней мере четыре песни, или, как они назывались в ранних редакциях, оды («К императрице Анне в день ея рождения», «К ней же на ея победы против варвар», «О императоре Петре Великом» и «Ода философическая»).

Текст оды «К императрице Анне в день ея рождения» сохранился не полностью (см. ниже, в примечаниях к ней). Остальные три песни (оды) совсем не дошли до нас. О двух из них можно судить по примечаниям, сохранившимся среди отрывков Курбатовской рукописи. Об оде «К императрице Анне на ея победы против варвар» здесь говорится следующее: «Одержанные российским войском победы в 1736 году, так на Дону, как в Крыму и Кубани, подали причину сей оды, которая от автора из Лондона к приятелю К. А. М. Ч. в С.-Петербург послана. Так надписана была: Анне Иоанновне, августейшей императрице и самодержице всероссийской на взятие Азова и благопоспешение ея величества оружия над татары в Крыму и Кубани, победная песнь от всеподданнейшего ея раба К А. К Стихотворец наш начинает описанием ея им. вел. славных действ в польской войне и в той, которая от польской в Германии и Италии взгорелася; потом слово сводит к осаде и взятию Азова».

Под инициалами К. А. М. Ч. имеется в виду князь Алексей Михайлович Черкасский, к которому Кантемир в октябре 1736 г. отправил свою оду (см. письмо Кантемира к Черкасскому от 1 октября 1736 г. в книге: Л. Н. Майков. Материалы для биографии кн. А. Д. Кантемира. СПб, 1903, стр. 57–58). К. А. К. — обычная криптограмма имени сатирика: князь Антиох Кантемир. В примечаниях имеется в виду война России против Турции (1736–1739). В победоносном исходе этой войны Кантемир был и лично заинтересован. Дело в том, что, согласно условию, заключенному между Петром I и Дмитрием Кантемиром, отцом сатирика, в случае если Молдавия отойдет к России, то должна будет управляться кем-либо из рода Кантемиров. Победы русских войск над турками возродили у детей бывшего Молдавского господаря, в том числе и у Антиоха, надежду на восстановление наследственных прав в Молдавии. Характерно, что в упомянутом письме к А. М. Черкасскому Кантемир говорит о турках не только как о «неприятелях христианства», но и как о своих «партикулярных» врагах. Кантемир придавал данной оде особое значение и считал ее одним из лучших своих произведений: «...если мне о своих <стихах> позволено говорить, чаю, что из всех моих сии лучшие», — писал он А. М. Черкасскому. Кантемир просил последнего, занимавшего тогда пост кабинет-министра, представить оду императрице Анне. Однако дальнейшая судьба оды неизвестна.

О другой не дошедшей до нас оде, «О императоре Петре Великом», в примечаниях Курбатовской рукописи сказано: «Оду сию в похвалу Петра Великого писал в 1735 году, на корабле едучи из Голландии в Англию. В оной коротко все сего императора чудные дела заключил, приуподобляя его богам древности, к Аполлону, богу науки». Т. Глаголева считала, что дата здесь указана неправильно, так как из Голландии в Англию Кантемир ехал в 1732 г. О подобной поездке в 1735 г. ничего не известно. Впрочем, лондонский период жизни сатирика изучен слабо. Не исключено, что здесь имеется в виду поездка, состоявшаяся в 1736 г., когда Кантемир из Лондона отправился в Париж для лечения глаз. Возможно, что обратный путь он совершил через Голландию. Если это так, то вероятнее предположить, что 1735 г. ошибочно указан вместо 1736 г., если вообще здесь имеет место ошибка. Но независимо от точности датировки сам по себе факт создания Кантемиром оды в честь Петра I примечателен. Отказавшись от попытки завершить «Петриду», Кантемир не оставил своего замысла воспеть Петра I и осуществил его в ином жанре — в не дошедшей до нас оде.

Наконец, важно учесть сохранившееся в протоколах Общества любителей российской словесности при Московском университете сообщение А. Ф. Мерзлякова, обследовавшего Курбатовскую рукопись в начале XIX века. Из этого сообщения видно, что в составе рукописи тогда находилась еще одна не дошедшая до нас ода, под названием «Ода философическая», но, кроме названия, о ней больше ничего не известно. Эти скудные и отрывочные сведения о не дошедших до нас одах имеют тем не менее важное значение. Они свидетельствуют о том, что одическое творчество Кантемира было значительно обширнее и разнообразнее, чем об этом можно судить по четырем «песням», отобранным Кантемиром для печати. Последние представляют Кантемира как автора, культивировавшего преимущественно так называемую горацианскую оду. Между тем сведения о не дошедших до нас одах говорят о том, что он пробовал свои силы и в оде политической и панегирической. Еще в Курбатовской рукописи (1740) Кантемир называл эту группу произведений «одами», или же компромиссно: «Оды, то есть песни» (таково заглавие рубрики на листе из этой рукописи, найденном составителем. См. фотокопию на стр. 209. Русское название: «песни» — установилось при подготовке предсмертного сборника, предназначавшегося для издания (1743). «Приличнее... показалося употребить своего языка речь, чем чужую, — объясняет Кантемир и добавляет: — Столь наипаче, что в церковных книгах уже греческое Ode переведена по-русски — песнь»).

Затруднительна датировка песен. За исключением III песни, Кантемир сам не указал времени их создания. Правда, в примечаниях ко II письму («К стихам своим») сатирик пишет: «Первые пять сатир и большая часть басней, песней и эпиграмм сочинены в 1729 и 1730 году». Но сразу же нужно отметить неточность: IV и V сатиры были написаны в 1731 г. Видимо, Кантемир имеет в виду период 1729–1731 гг. (т. е. до отъезда за границу). Кантемир писал названное письмо после составления предсмертного сборника, включавшего четыре песни. III песнь датируется им самим 1735 г. Остальные три песни (I, II, IV) и составляют, если буквально толковать приведенное свидетельство Кантемира, «большую часть... песней», которая, по его словам, была написана до отъезда за границу. Однако полной уверенности, что все три оды относятся к указанному (с уточнением) периоду, нет. Особые сомнения внушает Песнь II. По ряду соображений, о которых здесь невозможно распространяться, ее следует отнести к более позднему времени.

Песнь I. Противу безбожных (стр. 195). Впервые — изд. 1762 г. Написана, вероятно, в 1730–1731 гг. В песне нашли отражение деистические взгляды Кантемира: «Доказывается в ней бытие божества чрез его твари» (примечание Кантемира). Близка по содержанию к философским письмам Кантемира, впервые полностью, но неточно опубликованным в изд. Ефремова, под названием «Письма о природе и человеке» (т. 2, стр. 21–96).

Песнь II. О надежде на бога (стр. 197). Впервые — изд. 1762 г. Песня обращена к Н. Ю. Трубецкому. Написана, по всей вероятности, не ранее 1739–1740 г. (с 1732 по 1739 г. у Кантемира, по его собственному признанию, не было связи с Н. Ю. Трубецким).

Песнь III. На злобного человека (стр. 198). Впервые — изд. 1762 г. По свидетельству Кантемира, написана в 1735 г.

Песнь IV. В похвалу наук (стр. 200). Впервые — изд. 1762 г. Написана, по-видимому, в 1730–1731 гг. Среди уцелевших отрывков Курбатовской рукописи сохранился текст песни, отличный от публикуемого: в нем недостает пятнадцатой строфы; кроме того, имеются незначительные разночтения; называлась в рукописи «Одой об науках». Л. В. Пумпянский отрицал оригинальность произведения, считая его переводом с итальянского (сб. «XVIII век», вып. I. М.—Л., 1935, стр. 94–97). С этим, однако, нельзя согласиться. Кантемир был очень щепетилен в вопросах авторства и не стал бы помещать переведенную оду среди своих оригинальных произведений, не оговорив этого особо. Даже в тех случаях, когда Кантемир в отдельных местах подражал тому или иному автору, он всегда на это указывал в своих примечаниях, делал ссылки на источник, а зачастую и просто цитировал соответствующее место оригинала.

К императрице Анне в день ея рождения (стр. 211). Впервые, без первых 23 строк, опубликована Т. Глаголевой (Материалы, стр. 43–45). Начало оды публикуется здесь впервые по листу из Курбатовской рукописи. Лист этот хранится в Рукописном отделении ГПБ, среди автографов Кантемира. В предсмертный сборник, предназначенный для печати, ода не вошла. В примечаниях Курбатовской рукописи говорится: «Ода сия писана латинскими стихами и от учеников академической школы поднесена императрице в день ея величества рождения в 1731 году. Автор наш ее на стихи переложил с русского готового переводу и, желая по близку держаться слов первоначального, не прилежал, чтоб стихи были равносложные: что потому не бесплодно случилось, что в сей оде включены почти все различные роды стихов, кои на русском стихотворстве употреблять можно». Во вновь найденном листе, содержащем начальные 23 стиха оды, на полях рукой Кантемира вписаны варианты некоторых строф.

Стихи 5–8 обведены рамкой, а против них на полях рукой Кантемира вписаны следующие стихи:

Стихи 9–17 обведены рамкой, на полях рукой Кантемира вписано четверостишие:

Против стихов 18–21 на полях рукой Кантемира вписано:

В последнем стихе слово «смертное» написано вместо зачеркнутого «земное».

На стихе 23 заканчивается основной текст первого листа, найденного нами. Вслед за этим стихом на нижнем поле помещены следующие стихи, написанные рукой Кантемира:

В остальной части текста никаких исправлений нет. Видимо, Кантемир начал переделывать оду, но не закончил. По всей вероятности, причиной этому была смерть Анны Иоанновны (Курбатовская рукопись создавалась незадолго до смерти Анны Иоанновны, т. е. до октября 1740 г.).

Письмо I. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому(стр. 214).

Письмо II. К стихам своим (стр. 216). Впервые — изд. 1762 г.

Кантемиром написано шесть басен. Относительно времени их создания существуют противоречивые свидетельства автора. В примечаниях окончательной редакции (Академический список) говорится, что первые четыре басни сочинены в Москве в начале 1731 г.; в «Примечаниях на басни», содержащихся в Курбатовской рукописи, указано, что первые три басни написаны в Москве в 1732 г., а четвертая «писана в Лондоне в 1735 году». Указанная в Курбатовской рукописи дата создания первых трех басен (1732) ошибочна; Кантемир 1 января 1732 г. уехал из Москвы за границу. Подлинной датой сочинения этих басен следует признать 1731 г., как указано в Академическом списке. Что же касается четвертой басни, то, вопреки указанию Академического списка, она была создана не в 1731, а в 1735 г., как утверждается в Курбатовской рукописи. Доказывается это между прочим и тем фактом, что первые три басни встречаются изредка в сборниках, заключающих произведения Кантемира, написанные им до отъезда за границу, тогда как четвертая басня в этих списках не попадается. Относительно V басни в Курбатовской рукописи нет никаких хронологических указаний. В Академическом списке она приурочена к 1738 г., что, по-видимому, и соответствует истине. Наконец, VI басня может быть датирована лишь приблизительно. Прямых указаний самого Кантемира нет. Из того обстоятельства, что она отсутствовала в составе Курбатовской рукописи, но вошла в Академический список, следует заключить, что она, вероятно, была написана не ранее конца 1740 и не позднее марта 1743 г. Мотивы басен заимствованы Кантемиром у Эзопа, но содержание их, как это в ряде случаев установлено исследователями, приноровлено к конкретным историческим событиям, современным русскому поэту.

Баснь I. Огонь и восковой болван (стр. 221). Впервые — изд. 1762 г. В рукописном сборнике, хранящемся в ГПБ под шифром О, XIV, 2, помещен текст ранней редакции басни. Здесь она названа «Огонь и восковая статуя». По сравнению с окончательной редакцией имеются разночтения. Существенно отличается концовка басни, содержащая «Нравоучение»:

В басне содержится намек на политические события, связанные с воцарением Анны Иоанновны. «Дело», которое следует утвердить «на долги веки», искореняя все, что ему вредит, — это восстановление самодержавного правления. Кантемир считал, что после поражения верховников необходимо по отношению к ним проявлять бдительность, дабы они не могли вновь подняться для свержения самодержавной власти.

Баснь II. Пчельная матка и змея (стр. 222). Впервые — изд. 1762 г. В рукописном сборнике, хранящемся в ГПБ (Собр. Вяземского, F, CXXIX), содержится неоконченный текст ранней редакции басни:

Басня, как видно из ее «морали», обращена к «правящим». Кантемир имел в виду в первоначальной редакции Анну Иоанновну, а в окончательной — Елизавету Петровну. Он пытался предостеречь императриц от «злых» советов, внушая, что не «в лютости» заключается сила власти, а в доброте и милости по отношению к подданным.

Баснь III. Верблюд и лисица (стр. 223). Впервые — изд. 1762 г. Сохранился текст ранней редакции басни (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX):

В басне намекается на попытку членов Верховного тайного совета во главе с Долгорукими установить после смерти Петра II свое правление в России. Затея этой олигархической клики кончилась крахом. В феврале 1730 г. при активном участии Кантемира, Татищева и Прокоповича была восстановлена самодержавная власть Анны Иоанновны.

Баснь IV. Ястреб, павлин и сова (стр. 225). Впервые — изд. 1762 г. В примечаниях Курбатовской рукописи сказано, что басня «писана в Лондоне в 1735 году и сначала учреждена была заключить вторую сатиру, но потом автор отменил свое мнение». В. Я. Стоюнин, не зная об этой рукописи и опираясь на ошибочное указание в примечаниях к окончательной редакции, будто данная басня была написана в Москве в начале 1731 г., пытался истолковать ее содержание как непосредственный отклик на политические события, связанные с началом царствования Анны Иоанновны. Это мнение утвердилось в литературе, однако цитированные строки из примечаний Курбатовской рукописи опровергают его.

Баснь V. Городская и полевая мышь (стр. 226). Впервые — изд. 1762 г. Написана в 1738 г.

Баснь VI. Чиж и снегирь (стр. 228). Впервые изд. 1762 г.

Кантемир отобрал для печати всего девять эпиграмм. В настоящем издании печатается пятнадцать, однако они не исчерпывают всего числа произведений, написанных Кантемиром в этом жанре. По свидетельству А. Ф. Мерзлякова, обследовавшего Курбатовскую рукопись в 1811 г., в ней тогда содержалось пять эпиграмм, не вошедших в издание 1762 г. Они в свое время не были опубликованы, а листы с этими эпиграммами ныне утеряны. Из сообщения А. Ф. Мерзлякова мы знаем теперь лишь их названия: «К любовнице», «К моему портрету», «О Феофиле и Феофане», «О Меналке» и «На Харона». Не исключено, что до нас не дошли и другие эпиграммы. Точная датировка эпиграмм затруднительна. Сам Кантемир в примечаниях Курбатовской рукописи признавался: «Трудно точно означить время сочинения сих епиграмм, но то известно, что все писаны в Москве после первой и второй сатиры, и то в разные случаи». Из этого можно заключить, что все эпиграммы, входившие в состав Курбатовской рукописи, были написаны в 1730–1731 гг. Однако сейчас неизвестно в точности, какие именно эпиграммы были представлены в этой рукописи. В примечаниях окончательной редакции, относящихся к девяти эпиграммам, отобранным для печати, Кантемир указывает, что все эпиграммы, за исключением двух последних («На Леандра, любителя часов» и «На гордость нового дворянина»), были написаны «в Москве 1730 году». Но это свидетельство несомненно нуждается в уточнении. Так, например, в число первых семи эпиграмм, написанных, по словам Кантемира, в 1730 г., входит VI эпиграмма («Хроностическая на коронацию Петра II»), которая безусловно была написана ранее, до 1730 г.[1]

О последних двух эпиграммах (VIII и IX), названных выше, известно лишь, что они не были написаны «в Москве 1730 году». Но где и когда написаны? Судя по тому, что Кантемир, подготовляя Курбатовскую рукопись, не включил в нее указанные две эпиграммы, можно допустить, что они были написаны после 1740 г. О датировке остальных эпиграмм, не вошедших в сборник, подготовленный Кантемиром для печати, см. в примечаниях к отдельным эпиграммам.

В Курбатовской рукописи Кантемир писал по поводу своих эпиграмм: «В них нет ничего приметного, кроме новости своей, понеже до сих пор на нашем языке, чаю, епиграммы не писаны». Продиктованная авторской скромностью, эта характеристика, однако, верно отражает объективный исторический факт: эпиграммы Кантемира — действительно первые в русской поэзии опыты в этом жанре.

I. На самолюбца (стр. 233).

II. На икону святого Петра (стр. 233).

III. Ha Брута(стр. 233).

IV. На старуху Лиду (стр. 234).

V. О прихотливом женихе (стр. 234). Впервые — изд. 1762 г.

VI. Хроностическая на коронацию Петра II (стр. 234). Впервые — изд. 1762 г. Эпиграмма по форме представляет хроностих. Выделенные шрифтом буквы первого стиха по старославянскому обозначению имеют и числовое значение (в алфавитном порядке: а — 1; в — 2; д — 4; е — 5; и — 8; i — 10; к — 20; л — 30; н — 50; п — 80; р — 100; с — 200; т — 300) и в сумме составляют 1728 — год коронации Петра II. По всей вероятности, в этом году эпиграмма и была написана, хотя Кантемир и включал ее в группу эпиграмм, созданных в 1730 г. Коронация Петра II состоялась 25 февраля 1728 г., а 18 января 1730 г. он внезапно скончался, так что во вторую годовщину коронации Петра II уже не было в живых, между тем в эпиграмме о нем речь идет как о царствующем. В день коронации Петра II Кантемир был пожалован в подпоручики. Это, по-видимому, и побудило Кантемира в знак благодарности написать хроностих.

VII. К читателям сатир (стр. 234). Впервые — изд. 1762 г. В списках первоначальной редакции помещена перед III сатирой. Третья строка здесь читается: «И аще не нравен слог и вам досаждает».

Ст. 1. В обществе — вообще.

VIII. На Леандра, любителя часов (стр. 234).

IX. На гордого нового дворянина (стр. 235). Впервые — изд. 1762 г.

Сатирик к читателю (стр. 237). Впервые — изд. Ефремова. В изд. Ефремова эпиграмма приписана Феофилу Кролику и помещена среди его стихов, обращенных к Кантемиру. Т. Глаголева, однако, привела убедительные доводы в пользу авторства Кантемира (Материалы, стр. 55–56). В списках заглавие варьируется: «Сатира <Сатир?> к читателю», «Автор к читателю», «К читателю», «Той же сатирик к читателю». В ранних списках эпиграмма встречается только на русском языке (например, в списке БАН, ф. 1, оп. 1, № 22), в более поздних — на латинском и русском. Вот ее латинский текст:

Возможно, что именно Кролик перевел эпиграмму на латинский язык, почему она и попала в число его латинских стихов, посвященных Кантемиру. Судя по тому, что эпиграмма находится в названном выше списке, заключающем одну только сатиру в самой ранней редакции текста, время создания эпиграммы следует отнести к концу 1729 г., когда была написана сама сатира. Ср. содержание эпиграммы с предисловием к I сатире в первоначальной редакции (стр. 361), а также с примечанием к ст. 70 сатиры IV в первоначальной редакции (стр. 514).

Автор о себе (эпиграмма I)(стр. 237). Впервые — изд. Ефремова, по неисправному списку. А. Родосский в 1894 г. опубликовал (Описание, стр. 233) текст эпиграммы по другому списку, уточнив чтение последнего стиха: по-галльски вместо по-польски. Т. Глаголева, исследовав ряд списков, напечатала (Материалы, стр. 54) исправный текст эпиграммы, уточнив попутно и чтение третьего стиха: «Да верна. Ума хоть пределы узки» (вместо «Да, верно, ума хоть пределы узки»). Печатается по публикации Т. Глаголевой и сверена со списками, содержащими сатиры Кантемира в первоначальной редакции. В стихе 4 в некоторых списках встречаются еще чтения: «по-галански», «по-италски». Первое чтение (как и «по-польски») бессмысленно и должно быть отвергнуто. Что касается варианта «по-италски», то в печати высказывалось мнение, будто оно, возможно, дает правильное чтение спорного стиха (Записки Отдела рукописей Библиотеки им. В. И. Ленина, вып. 11. М., 1950, стр. 99). Однако это мнение нельзя признать обоснованным. Если принять чтение «по-италски», то содержание стиха 4 надо связать с именем Горация, но последнего Кантемир всегда именует латинским (или римским) стихотворцем, равно как и язык его сочинений — латинским, а не «италским». Этой последней формы Кантемир вообще не употребляет. У него встречается форма «италиянский», но применительно к современному языку Италии, а не языку древних римлян. Кроме того, чтение «по-италски» портит стих: вместо одиннадцати слогов в нем оказывается двенадцать. Правильным является чтение «по-галльски», т. е. по-французски, что естественно связывается с первой строкой: «занял у француза». В ряде списков имя последнего расшифровывается на полях следующим примечанием: «У Боало, сатирика французского, который много с Горация имитовал». В одном списке эпиграмма озаглавлена: «На свое сочинение». Обычно в списках помещена перед I сатирой (в первоначальной редакции). Написана в 1730 г. В сборник, подготовленный Кантемиром для печати, не вошла.

Автор о себе (эпиграмма II) (стр. 237). Впервые — изд. Ефремова, не совсем точно. Поправка сделана Т. Глаголевой (Материалы, стр. 54). Эпиграмма в списках обычно помещается перед текстом первой сатиры. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошла. Для датировки эпиграммы следует учесть следующие обстоятельства. Первые (по крайней мере, две) сатиры Кантемира распространялись анонимно. Но Феофан Прокопович, прочитав I сатиру, по свидетельству Кантемира, «ее везде с похвалами стихотворцу рассеял и, тем не доволен, возвращая ее, приложил похвальные сочинителю стихи...». Ясно, что после этих действий Прокоповича имя автора сатиры стало известно, и писать эпиграммы, намекающие на его личность, уже не имело смысла. «Похвальные сочинителю стихи» — это приветственные октавы Прокоповича «Не знаю, кто ты, пророче рогатый». Как было указано выше, в примечаниях к I сатире, стихи Ф. Прокоповича датируются апрелем 1730 г. Все это даст основание отнести создание данной и следующей эпиграмм либо к самому концу 1729 г., либо к началу 1730 г. (не позже апреля).

Млады мои лета. В сентябре 1729 г. Кантемиру, по его свидетельству, исполнилось 20 лет (сейчас принято считать годом рождения Кантемира 1708, а не 1709)

Автор о себе (эпиграмма III) (стр. 237). Впервые опубликована Е. В. Петуховым (Заметки, стр. 20). Т. Глаголева, не зная об этой публикации, напечатала эпиграмму, полагая, что делает это впервые (Материалы, стр. 54–55). Текст выверен по спискам, содержащим первоначальную редакцию сатир Кантемира. Встречается в немногих списках, где обычно следует после двух предыдущих эпиграмм перед I сатирой. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошла. О датировке см. предыдущее примечание.

Ст. 4. Добро, бывше в руках, сплыло — намек на несправедливое решение дела о наследстве, оставшемся после смерти отца Кантемира. См. примечание к ст. 125–126 «Epodos Consalatoria» (стр. 479).

Ст. 5. Отца, матерь погребох в отрочески лета — отец Кантемира умер в 1723 г., мать — в 1713 г.

Ст. 6. Хоть могу быть не отец — намек на молодость автора.

К читателям (стр. 238). Впервые — изд. Ефремова. Текст выверен по спискам первоначальной редакции сатир, где эпиграмма помещена перед IV сатирой. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошла. Эпиграмма написана в 1731 г., тогда же, когда и названная сатира.

На Езопа (стр. 238). Впервые — «Русский архив», 1865, № 10–11, стр. 358. Варианты и уточнения приводятся у Е. В. Петухова (Заметки, стр. 20–21) и у Т. Глаголевой (Материалы, стр. 57). Текст выверен по спискам, содержащим произведения Кантемира в первоначальной редакции. В сборник, предназначенный автором для печати, не вошла. Написана в 1730–1731 гг. В некоторых списках в стихе 8 встречается вариант: «много дум исправил».

Петрида (стр. 241). Впервые напечатана Н. С. Тихонравовым (Летописи, т. 1, отд. III, стр. 16–22). Более точно — изд. Ефремова. Текст выправлен по спискам, хранящимся в ГПБ (Q, XIV, 6 и A, IV/8). В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошла. Первая книга была написана в 1730 г. (между мартом и августом). Поэма о Петре осталась неоконченной, хотя мысль о продолжении ее занимала Кантемира впоследствии. Подобное намерение у него, в частности, появилось в конце 1731 г., когда решился вопрос о его назначении резидентом в Англию. Об этом сохранилось свидетельство Кантемира. «Сатирик наш, — говорится в примечании к первоначальной редакции V сатиры, — по окончании своей четвертой сатиры намерен был, оставя сей стихов род, употребить время свое, которое ему до отъезду в чужие краи оставалося, на продолжение «Петриды», которой одну первую книгу издал еще прежде третьей сатиры; но, уразумев через искус, что дело то не малого требует прилежания, также лишаяся к тому потребных известий, отложил то до другого времени, когда и способы к тому лучшие будут и мысли его, различными нуждами ныне смущаемые, спокоятся». Позднее Кантемир, видимо, отказался от продолжения «Петриды» и воспел Петра I в похвальной оде «О императоре Петре Великом», до нас не дошедшей (см. примечания к песням; стр. 464). Общий замысел «Петриды» новейший исследователь характеризует так: «В первой книге поэмы Петр не умирает, а только заболевает. В конце песни олицетворенная и названная латинским именем Странгурио болезнь, «прияв власть», данную ей по божественному поручению архангелом Михаилом, «устремися на Петра». Однако эта власть была дана болезни только при условии, что она в течение целого года не посмеет поразить свою жертву смертью... Следовательно, в первой книге мы имеем только завязку, за которой должно было последовать действие, рассчитанное на целый год, после чего должна была наступить развязка — смерть героя. Такое толкование замысла Кантемира подкрепится, если мы учтем, что существовало принятое многими теоретиками, в том числе и некоторыми русскими авторами рукописных пиитик, правило о годичной длительности действия эпопеи. Заболевание и смерть Петра как пограничные моменты действия давали Кантемиру право на второе заглавие поэмы: «Петрида, или Описание стихотворное смерти Петра Великого, императора всероссийского...». Повествуя о последнем годе деятельности Петра, Кантемир, несомненно, нашел бы повод рассказать в форме «предыстории», обычной для классической эпопеи, и о событиях предшествующих лет. Такое понимание сюжета поэмы оправдывает первую и основную часть ее монументального заглавия: „Петрида“» (А. Н. Соколов. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. М., 1955, стр. 85–86).

Ст. 2. Устремлял свои с охотою роги — имеются в виду рога мифологического сатира, в образе которого здесь представлен сатирик. Кантемир, как и многие в XVIII веке, ошибочно полагал, что слова «сатир» и «сатира» этимологически связаны, а потому и изображает автора сатир с атрибутами мифологического существа.

Ст. 6. Смеху дав прежде вину — дав прежде причину для смеха.

Ст. 7. Роксолян народе — русском народе.

Ст. 17–18. Музы! если иным вольно призывать вас на помощь, то у меня более всех достаточно причин требовать того же.

Ст. 21. Нелеть смертну — нельзя смертному.

Ст. 32. Не вовсе надежду непщуй прекращенну — не считай, что надежда совсем потеряна.

Ст. 37. Хоть ин владеет — хоть царствует иной (имеется в виду не Петр, а Анна).

Ст. 60. Лепу склонность — сильную склонность.

Ст. 79. Огненными его вои — огненными его воинами.

Ст. 82. Михаил — архангел Михаил; в христианской религии один из старших ангелов, предводитель небесного воинства.

Ст. 93. Сие же веждь — знай же это.

Ст. 94–100. Петр I скончался зимою (25 января 1725 г.).

Ст. 110. Нозе — ноги.

Ст. 112. Сотка — соткала.

Ст. 118. В ню же зрение стрелец мудр наводит — в нее мудрый стрелец целится.

Ст. 128. Ужаснул подземную и народ геенны — привел в ужас преисподнюю и обитателей ада.

Ст. 134. Не паки ли прейде скореняти — не снова ли пришел искоренять.

Ст. 157. Скудоплотны — тощие.

Ст. 170. Двизанием крыл его весь ад облистался — от движения его крыльев весь ад наполнился блеском.

Ст. 180–181. Бывшая в долзе у соседах подвластна — бывшая долго подвластна соседям.

Ст. 184. Ингрия (Ингерманландия, Ижорская земля) — прежнее название исконных русских земель, расположенных по берегам Невы и Финского залива. Эти земли несколько раз переходили от русских к шведам и обратно. Окончательно отвоеваны Петром в 1702 г.

Ст. 185–186. Речь идет о Неве. Устами — устьями.

Ст. 193. Шестибочная крепость — Петропавловская крепость.

Ст. 197. Обонпол — на противоположном берегу (Невы). Дальше речь идет о строительстве кораблей в Адмиралтействе.

Ст. 199–200. И флот, уже страшный многим, творят что дневно наипаче ужасный — и флот, уже устрашающий многих, строители делают с каждым днем еще более страшным.

Ст. 204. Два рамена — два плеча; здесь — рукава.

Ст. 209–210. В нуждах, наступить имущих народу, способ ища — ища способ удовлетворить нужды, которые возникнут у народа.

Ст. 217. Сорало — избороздило.

Читателю (стр. 251). Впервые — изд. Ефремова, по тексту которого воспроизводится в настоящем издании. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошло. В 1726 г. Кантемир перевел с французского языка сатирическое описание Парижа, поместив в конце перевода данное стихотворное обращение к читателю. Полное заглавие перевода: «Перевод с итальянского на французский язык некоего итальянского письма, содержащего утешное критическое описание Парижа и французов, писанного от некоего сицилианца к своему приятелю. На славянороссийский язык переведено с французского в царствующем С.-Петербурге, лета господня 1726 г.». Письмо это — первый опыт Кантемира в переводе с французского. Судя по стихотворному обращению к читателю, можно предположить, что Кантемир намеревался опубликовать свой перевод. Стихотворение, как и перевод, датируется 1726 г. Это самое раннее из известных нам стихотворных произведений Кантемира.

Metaphrasis ps. 36 (стр. 252). Впервые — изд. Ефремова. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошло. Стихотворными переложениями псалмов занимались многие русские поэты XVII — XIX веков (Симеон Полоцкий, Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Херасков, Державин, Ф. Глинка и др.). Содержание псалмов, при соответствующем его истолковании, предоставляло широкие возможности для обличения социальных язв современной действительности. К тому же авторитет духовного источника служил известной защитой для поэтов, использовавших «гражданские» мотивы псалмов для воплощения своих идейных замыслов. Всеми этими возможностями воспользовался и Кантемир, предприняв переложение двух псалмов — 36 и 72 (см. ниже). Общим мотивом обоих псалмов, усиленным в переложении сатирика, является убеждение в непрочности благ и недолговечности успехов, основанных на неправедных действиях, вера в конечное торжество добродетели и справедливости. Но этот отвлеченный морализаторский смысл псалмов связывается Кантемиром с конкретными политическими событиями — с попытками членов Верховного тайного совета узурпировать власть в стране. Несомненно также, что в переложениях отразились и чувства, испытанные Кантемиром в связи с несправедливостью, учиненной по отношению к нему верховниками при разборе дела об отцовском наследстве. Переложения эти, по-видимому, были созданы во второй половине 1730 г., после ликвидации «затейки» верховников. В самом этом историческом факте Кантемир увидел подтверждение идеи, заложенной в псалмах, — идеи о неизбежном возмездии, ожидающем тех, кто несправедливым путем присваивает себе не принадлежащие им по праву богатство, власть, славу.

Ст. 26. Что благим токмо случаются злая — что только с благими (добродетельными) случаются несчастья, беды.

Ст. 32. Наследит землю — получит землю в наследство.

Ст. 53. Сих и в зло время сыты будут чада — дети праведников и в годину бедствий будут сыты.

Ст. 55. Пара — пар.

Ст. 73. Аки вдовицы с Сидонской Сарепты. В Библии (3 книга Царств, гл. 17) рассказывается, что бедная вдова из города Сарепта Сидонская в течение трех лет голода давала пропитание пророку Илии.

Metaphrasis ps. 72 (стр. 255). Впервые — изд. Ефремова. Текст исправлен по спискам, хранящимся в ГПБ. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошло. См. также примечания к предыдущему произведению.

Ст. 7. В огнь пришед — превратившись в огонь.

Ст. 47. Новой сласти — нового удовольствия.

Ст. 66. Не довольны — не довольствуются.

Ст. 78. Сущ, не видит — существуя, не видит.

Ст. 95. Их же он своя нарече чада — их же он назовет своими детьми.

Ст. 98. Егда трудился, да вины узрит — когда трудился, надеясь узнать причины.

Ст. 115. В оном веце — в загробной жизни.

Ст. 129. Донде и аз сия постигох — до тех пор, пока и я это постиг.

Ст. 131. Бых, могох — был, мог.

Ст. 136. Меж прельщенных — между заблудшимися, соблазненными, обманутыми.

Ст. 143–144. Ничто земли держава есть у грешных — ничто власть грешных на земле.

Ст. 155. За тебе — вместо тебя.

Ст. 166. Правый — верный, справедливый.

Ст. 167. Твои хвалы — тебе хвалы.

Ст. 170. Вил — славянская форма имени финикийского бога Бэла. Здесь употребляется как нарицательное наименование, в значении: идол, истукан.

Ст. 171–172. Егда грешников вскоре отъемлешь злобных духи — когда у злобных грешников вскоре отнимешь дух.

Ст. 175. Сих дел странных — этих изумительных дел.

<Благодарительные стихи Феофану Прокоповичу> («Устами ты обязал меня и рукою...») (стр. 260). Впервые — изд. 1762 г. Стихи написаны в ответ на стихотворение Ф. Прокоповича «Не знаю, кто ты, пророче рогатый...» (см. стр. 442) и были предпосланы III сатире, посвященной также Ф. Прокоповичу (см. авторские примечания к данной сатире).

Epodos Consolatoria... (стр. 261). Впервые полностью напечатан Н. С. Тихонравовым (Летописи, т. 5, отд. III, стр. 38–41). Более точно — изд. Ефремова. Текст исправлен по спискам, хранящимся в ГПБ. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошел. Эпод написан в ответ на элегию Феофана Прокоповича «Плачет пастушок в долгом ненастьи»:

Элегия была написана Ф. Прокоповичем в январе 1730 г. в период господства реакционной клики верховников, когда его политическое положение серьезно пошатнулось, а враги торжествовали победу. «День пятый», о котором упоминается в элегии, — это пятый год со дня смерти Петра I. В ответном стихотворении Кантемир утешает Прокоповича (изображенного в образе пастуха Пимена), ссылаясь на наступившие политические перемены — ликвидацию олигархической власти верховников и восстановление самодержавного правления в лице Анны Иоанновны. Стихотворение насыщено многочисленными намеками на политические события, связанные с переворотом 25 февраля 1730 г. После переворота положение Прокоповича резко изменилось к лучшему, тогда как в судьбе Кантемира на первых порах существенных перемен не произошло. Отсюда заявление Кантемира: «Меж пастушками брожу единый несчастливый», жалобы его на то, что он лишен «стадца», «хижины» и «нивы», не имеет «льготы нимало». Согласно традиционному мнению, создание «Epodos Consolatoria» приурочивается обычно к началу 1730 г. (до переворота 25 февраля). Мнение это ошибочно. В действительности стихи Кантемира, как явствует из всего их содержания, были написаны после февральских событий 1730 г. Во всяком случае, в них упоминается коронация Анны Иоанновны, состоявшаяся 28 апреля 1730 г. С другой стороны, 20 декабря вышел именной указ императрицы о пожаловании детям покойного молдавского господаря (в том числе и Антиоху) имений в Нижегородском и Брянском уездах в вечное владение. После этого указа Кантемир вряд ли мог жаловаться на то, что не имеет «льготы нимало». Все это дает основание утверждать, что «Epodos Consolatoria» написан в период с мая до середины декабря 1730 г. (скорее всего в мае; см. ниже примечание к ст. 61). Эподом в античной поэзии называлось стихотворение, в котором длинный стих чередовался с коротким. «Эпод» Кантемира построен на чередовании десятисложного стиха с четырехсложным.

Ст. 13. Сенька и Федька — имеются в виду Стефан Яворский и Феодосий Яновский — реакционные церковные деятели, противники Феофана Прокоповича.

Ст. 16. Ветчиною — салом.

Ст. 20. Егор — ростовский архиепископ Георгий Дашков. В царствование Петра II добивался восстановления патриаршества, метя стать патриархом. Стремясь склонить в свою пользу влиятельных лиц и в первую очередь временщиков при Петре II — Долгоруких, Дашков дарил им лошадей, которых добывал незаконными путями. После воцарения Анны Иоанновны попал в опалу. Указом от 21 июля 1730 г. был уволен из синода; 24 октября того же года вышел указ о производстве следствия по делу о разорении Ростовской епархии. В процессе следствия выяснилась и история о взятках лошадьми. 8 декабря 1730 г. Дашков был лишен сана и сослан в монастырь.

Ст. 49–50. Для чего ж плачешь чрез пять дней — пять лет после кончины Петра I. Здесь Кантемир ссылается на стихи из элегии Прокоповича «Плачет пастушок в долгом ненастьи»: «Прошел день пятый, а вод дождевных нет отмены».

Ст. 61. С барашка уж на близнята — с созвездия Овна на созвездие Близнецов. Солнце, совершая свой видимый годичный путь по зодиаку, вступает в созвездие Близнецов весною, в мае.

Ст. 65. Диана (греч. миф.) — богиня охоты; здесь в образе богини выведена Анна Иоанновна, увлекавшаяся охотой. Но дальше Кантемир говорит об охоте («ловитве») в переносном смысле, разумея расправу императрицы с политическими противниками, т. е. с верховниками и их приверженцами.

Ст. 81. Корысти — здесь: добычу.

Ст. 87–88. Да не вас льстивых волков зло чадо повреждает — да не повреждает вас злое детище льстивых волков.

Ст. 90. Венчал красно — имеется в виду коронация Анны Иоанновны, состоявшаяся 28 апреля 1730 г. и произведенная Ф. Прокоповичем.

Ст. 97. Ея похвал ты певец славный. Прокопович написал в честь Анны Иоанновны ряд панегирических стихотворений.

Ст. 125–126. Но и сих Егор и его други отогнали. Намек на несправедливое лишение поэта права на отцовское наследство. «Други» Егора (т. е. Георгия Дашкова) — члены Верховного тайного совета. Среди них большим влиянием пользовался Д. Голицын, под давлением которого дело о наследстве было решено в пользу его зятя — Константина Кантемира, брата поэта.

Речь к императрице Анне Иоанновне (стр. 266). Впервые напечатана К. Калайдовичем в изд.: «Сочинения в прозе и стихах. Труды Общества любителей российской словесности при имп. Московском университете», ч. III. М., 1823, стр. 98–106. В изд. Ефремова воспроизведен более исправный список. Важные уточнения и дополнения сделаны Е. Петуховым (Заметки, стр. 18) и Т. Глаголевой (Материалы, стр. 46). Текст выверен и исправлен по спискам, хранящимся в ГПБ, ИРЛИ. В сборник, подготовленный Кантемиром для печати, не вошла. «Речь» написана в подражание Буало («Discours au Roi»), но совершенно самостоятельна по своему содержанию и тесно связана с обстоятельствами литературной деятельности Кантемира-сатирика. «Речь» была написана в июне 1731 г., после создания IV сатиры. Законченные к этому времени четыре сатиры Кантемир намеревался издать вместе с другими своими сочинениями. Выступление в печати должно было представить его поэтом преимущественно сатирического направления. Кантемир ясно сознавал опасность, которую навлекал на себя столь «неблагонадежным» уклоном своего творчества (см., например, признания на этот счет в IV сатире). Чтобы предохранить себя от неблагоприятных последствий, Кантемир хотел добиться разрешения на издание от самой императрицы, полагая, что такое разрешение послужило бы ему щитом против всяческих нападок и происков его врагов. Расчет этот осложнялся, однако, тем обстоятельством, что сама Анна Иоанновна и ее ближайшее окружение с подозрением относились к Кантемиру, в творчестве которого явственно обнаруживалось пристрастие к сатирическому жанру и полное пренебрежение к панегирическому. «Речь» и была написана Кантемиром с той целью, чтобы оправдать перед императрицей занятую им творческую позицию, защитить свое право на сатирические обличения и вместе с тем рассеять назревавшее обвинение в «злостном» нежелании настроить свою лиру на хвалебный лад в честь императрицы. «Речь» не оказала, однако, желаемого действия на Анну Иоанновну, и Кантемир до самой смерти императрицы (как, впрочем, и позднее) так и не получил разрешения на издание сатир. «Речь» к Анне Иоанновне и переделанное из нее позднее «Словоприношение» Елизавете Первой — своеобразные документы общественно-литературной борьбы Кантемира за сатирическое, т. е. по сути социально-критическое направление в русской литературе.

О жизни спокойной (стр. 270). Впервые опубликовано Т. Глаголевой (Материалы, стр. 61–62). Текст печатается по единственному известному списку (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX). В сборник, подготовленный Кантемиром для печати, не вошло. Авторство Кантемира подробно доказывается в упомянутой статье Т. Глаголевой. Стихотворение написано не позже 1740 г. После этого времени у Кантемира не встречаются силлабические стихи с неупорядоченным предцезурным ударением, какими написано данное стихотворение. По содержанию оно связано с VI сатирой, с философскими письмами и рядом других произведений Кантемира.

Ст. 1. Сенека. Луций Анней Сенека, или Сенека Младший (родился за несколько лет до н. э., умер в 65 г. н. э.), — известен как автор ряда философских трактатов на естественно-научные и моральные темы, а также как поэт, написавший несколько трагедий, сатиру, эпиграммы. Этические воззрения Сенеки носили эклектический характер. Причисляя себя к стоикам, Сенека использовал многие положения эпикуреизма. Умеренность, уход в частную жизнь, внутренняя независимость и душевный покой — таковы основные элементы нравственного идеала, проповедуемого Сенекой в трактатах: «Моральные письма к Луцилию», «О душевном покое», «О досуге» и др. Мораль Сенеки находилась, однако, в резком противоречии с образом его жизни. По словам Энгельса, «этот стоик, проповедывавший добродетель и воздержание, был первым интриганом при дворе Нерона, причем дело не обходилось без пресмыкательства; он добивался от Нерона подарков деньгами, имениями, садами, дворцами и, проповедуя бедность евангелического Лазаря, сам-то в действительности был богачом из той же притчи. Только когда Нерон собрался схватить его за горло, он попросил императора взять у него обратно все подарки, так как с него достаточно его философии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 607). От Кантемира не укрылась противоречивость Сенеки (см., например, его примечание к ст. 131 сатиры VI). Тем не менее он считал, что «сего Сенеки имеются многие и почти лучшие из древних нравоучительные книги» (Сатира I, ст. 110, примечание). В стихотворении «О жизни спокойной» также чувствуется, что Кантемир сознает двойственность облика римского философа («Всяк волен тя презирать или подражати»). Вместе с тем он без колебаний провозглашает свою решимость следовать за Сенекой, имея в виду, конечно, моральные принципы мыслителя, а не противоречившую им практическую деятельность. Поэтому стих 4 «Я тебе подобну жизнь хочу повождати» надо понимать не в буквальном значении. В нем автор провозглашает свое намерение вести жизнь в соответствии с моральной философией Сенеки, что и раскрывается всем содержанием стихотворения. Стихи несомненно навеяны трактатами Сенеки, особенно «De vita beata» и «De tranquillitate animi» («О счастливой жизни» и «О душевном покое»), названия которых сконтаминированы в заглавии стихотворения «О жизни спокойной». Однако само умонастроение Кантемира, способствовавшее восприятию нравственного идеала Сенеки, имеет глубокие корни в реальной жизни. О том, каков был истинный смысл и практическое значение этого идеала для Кантемира, см. примечание к VI сатире.

Ст. 41. Другая — страна (сторона).

Ст. 44. Та — т. е. жатва; жатва обогащает земледельцев (в награду) за их труды.

Ст. 51. Чиня брань животным — охотясь на животных.

Ст. 53. Лесть — обман, ложь.

О спящей своей полюбовнице (стр. 272). Впервые — изд. Ефремова. Текст печатается по авторизованному списку (ГПБ, Собр. Погодина, № 2023). В списке это стихотворение следует за переводами 55 песен Анакреонта. Перед заглавием указано: «Песня переводчикова в подражание Анакреонту». Написана между 1736 и 1743 гг. В эти годы Кантемир трудился над переводом сборника анакреонтических стихотворений.

Ст. 1. Благодати — хариты, грации.

Ст. 9. Спочивает — спит.

Ст. 11. Тыя — те.

Словоприношение к императрице Елисавете Первой (стр. 273). Впервые — изд. 1762 г. В изд. Ефремова неточно передано заглавие стихотворения («Елисавете Первой...»). Печатается с исправлениями, по Академическому списку, где оно помещено в вводной группе произведений (после приветственных стихов Прокоповича и Кролика, предваряя «Предисловие на сатиры»). «Словоприношение» является переделкой «Речи» к Анне Иоанновне (см. примечание к «Речи», стр. 479).

В 1740 г., предприняв незадолго до смерти Анны Иоанновны новую попытку издать сатиры, Кантемир переделал названную «Речь» в «Дедикацию сатир». «Дедикация» не сохранилась, название ее известно лишь по уцелевшей части оглавления Курбатовской рукописи, но А. Ф. Мерзляков, знавший рукопись в более полном составе, свидетельствует, что это посвятительное стихотворение первоначально было адресовано Анне Иоанновне, но затем обращено к Елизавете Петровне, что видно из собственноручной правки Кантемира. В письме Кантемира к М. Воронцову от 3/14 марта 1743 г. содержится очень ценное замечание относительно «Словоприношения», раскрывающее тактический замысел произведения. Заявляя Воронцову, что предоставляет самой императрице решить вопрос об опубликовании сатир, Кантемир пишет: «Я их <сатиры> сочинил в одном том намерении, чтоб, охуляя злонравие, подать охоту злонравным исправляться; и столь то мое намерение невинное, что потому смелость принял самой ея имп. величеству оной мой трудок приписать речью, которая в начале книжицы найдется» (Архив Воронцова, стр. 357). Так же как в свое время «Речь к императрице Анне Иоанновне», «Словоприношение к императрице Елисавете Первой» призвано было доказать «невинность» намерений сатирика и содействовать получению «высочайшей аппробации» на издание сатир. «Словоприношение» было написано в начале 1742 г. Окончательный текст определился к началу 1743 г.

Елисавете Первой (стр. 277). Впервые — изд. Ефремова. Печатается по авторизованному списку, хранящемуся в ГПБ. В стихотворении Кантемир посвящает Елизавете Петровне свой перевод писем Горация (см. ниже, стр. 487). Написано не ранее марта 1743 г. Это видно из того, что в авторских примечаниях говорится о трех книжках, которые уже прежде были Кантемиром «приписаны» императрице. Три книжки — это: 1) Сборник сатир и других оригинальных сочинений Кантемира (предсмертный сборник); 2) Перевод анакреонтических произведений и 3) Перевод истории Юстина. Все три книжки Кантемир посвятил Елизавете и отправил их из Парижа в Россию в марте 1743 г. (см. Архив Воронцова, стр. 357).

<Стихи из философских писем> («Почитаю здесь закон, повинуясь правам...») (стр. 279). Впервые — изд. Ефремова. В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, не вошло. Стихотворение служит поэтическим заключением к одиннадцати философским письмам Кантемира (в изд. Ефремова они произвольно названы: «Письма о природе и человеке»). Точно датировать философские письма, а с ними и стихотворение — затруднительно. Единственным хронологическим признаком здесь служит тот факт, что в стихотворении Кантемир не применяет уже старых правил силлабического стихосложения. Отсюда можно заключить, что стихотворение написано между 1740 и 1744 гг. Оно представляет единственный пример силлабо-тонического построения тринадцатисложного стиха в поэзии Кантемира.

Стихи на французском языке (стр. 280). В настоящее время известно два стихотворения, написанных Кантемиром на французском языке. Впервые - сб. Élite de poësies fugitives, à Londres (Paris), 1764, t. II, p. 69 и t. III, p. 13. Одно из них — мадригал герцогине д'Эгийон, — как установил А. Мазон, было перепечатано также в «Nouvelle bibliothèque de ville et de campagne», t. VI. Genève, 1788, p. 73. В научный оборот стихотворения введены Гр. Лозинским (Grégoire Lozinskij. Le prince Antioch Cantemir, poète français. — «Revue des études slaves», t. V. 1925, f. 3 et. 4, p. 238–243). Печатается по статье Лозинского. Герцогиня д'Эгийон — приятельница Кантемира. В салоне д’Эгийон собирались выдающиеся деятели французской культуры, группировавшиеся вокруг Монтескье. Вместе с Монтескье она содействовала изданию французского перевода сатир Кантемира. Автор перевода и близкий друг Кантемира Октавиан Гуаско посвятил герцогине д’Эгийон [1] свой перевод сатир и написанный им биографический очерк о Кантемире. В посвящении Гуаско ссылается на тесную дружбу, связывающую д’Эгийон с русским сатириком. Французская исследовательница М. Эрар, характеризуя отношения Кантемира и д’Эгийон, пишет следующее: «Что касается герцогини д’Эгийон, той, которую называли «доброй герцогиней», «толстой герцогиней», чей ум, по выражению ее подруги м-м дю Деффан, был «так же уродлив, как черты ее лица, и так же бросался в глаза», то она, благодаря своей порывистости, стремительности, своей доброте, более чем-кто либо другой была способна сломить сдержанность Кантемира и весело принять мадригал, которым другая женщина, быть может, и не удовлетворилась бы полностью» (M. Ehrhard. Le prince Cantemir à Paris. Paris, 1938, p. 199–200).

Песня («Житье — море неспокойно...») (стр. 281). Впервые напечатана Т. Глаголевой (Материалы, стр. 58–59). Встречается в различных вариантах во многих списках 30–60-х годов XVIII века (например, ГПБ, Q, XIV, 19; ГПБ, Собр. Вяземского, Q, CXXXVIII; БАН, ф. 25, оп. 7, № 14; ГИМ, 3973 и др.). Печатается по списку ГПБ, Q, XIV, 19 (с исправлениями по тексту других списков). Предположение об авторстве Кантемира впервые высказала Т. Глаголева в названной статье.

Стихи на желающих чести при дворе (стр. 282). Впервые опубликовано В. Г. Дружининым в статье «Три неизвестные произведения князя Антиоха Кантемира» (ЖМНП, 1887, кн. 12, стр. 194–204). Печатается с исправлениями явных погрешностей. В статье Дружинина, кроме данного стихотворения, было опубликовано и другое, начинающееся строкой: «Державнейший монарх, твой секретарь трудился». Оба произведения автор статьи приписал Кантемиру, но, как доказал П. Н. Берков, последнее стихотворение представляет русский перевод немецких стихов Ганке и не имеет никакого отношения к русскому сатирику (П. Н. Берков. Из истории русской поэзии первой трети XVIII века. — Сб. «XVIII век», вып. I. М. — Л., 1935, стр. 78). Нельзя считать бесспорно решенным и вопрос о принадлежности сатирику комментируемых здесь стихов. Стилистические и языковые особенности их заставляют серьезно сомневаться в этом.

«Невелик хотя удел, но живу спокоен...» (стр. 288). Печатается по «Собранию разных песен» М. Д. Чулкова. СПб., 1913, стр. 145–146. Указана А. В. Позднеевым. Приписывается Кантемиру предположительно. По содержанию и общей идее песня близка к VI сатире Кантемира и особенно к стихотворению, заключающему его философские письма («Почитаю здесь закон, повинуясь правам»). Стихотворение это и песня, кроме того, сходны по особенностям стихосложения. Последнее обстоятельство тем более разительно, что названное стихотворение, как уже указывалось, — единственный образчик силлабо-тонической организации тринадцатисложного стиха в поэзии Кантемира.

«Света лукавства и беды злые...» (стр. 289). Текст песни сообщен составителю А. В. Позднеевым. Песня известна в шести вариантах. Печатается по списку ГИМ, 3134. По содержанию песня близка к VI сатире и ряду других произведений сатирика. Об авторстве Кантемира говорит и встречающаяся в песне форма «трожды», распространенная в его сочинениях, а также выражение «малым доволен» (ср. ст. 1 сатиры VI: «Тот в сей жизни лишь блажен, кто малым доволен»). Последнее обстоятельство особенно важно. Дело в том, что VI сатира могла стать известной в России не ранее 1743 г., когда Кантемир прислал из Парижа предсмертный сборник своих сочинений. Между тем данная песня встречается в списках, относящихся к более раннему времени. Это исключает возможность использования кантемировского оборота кем-либо из его подражателей (если допустить, что сходство вызвано подражанием VI сатире).

Впервые полностью — изд. Ефремова. Кантемир перевел 55 песен, приписывавшихся вплоть до XVIII века древнегреческому поэту Анакреонту (VI век до н. э.). Как установлено было впоследствии, песни эти в действительности принадлежат не самому Анакреонту, а его последователям и подражателям позднеантичной эпохи. Кантемир не мог еще этого знать и полагал, что переводит подлинные произведения древнегреческого поэта. В предисловии к книге своих переводов Кантемир писал: «...общее о Анакреонте доброе мнение побудило меня сообщить его и нашему народу через русский перевод. Старался я в сем труде сколь можно ближе его простоте следовать; стихи без рифм употребил, чтоб можно было ближе подлинника держаться». В качестве основного источника Кантемир использовал греческий текст изд. Дасье (M-me Dacier) — одного из лучших комментированных изданий Анакреонта в XVIII веке. В рукописи (ГПБ, Собр. Погодина, № 2023) книга озаглавлена: «Анакреонта Тиейца песни с греческого переведены и потребными историческими примечаниями изъяснены трудами князя Антиоха Кантемира в Лондоне 1736 г.». Поставленная здесь дата служит, видимо, указанием на начало работы. Судя по ряду данных, перевод был завершен в 1742 г. В марте 1743 г. Кантемир отправил рукописную книгу своих переводов из Анакреонта М. Л. Воронцову с просьбой поднести эту книгу вместе с двумя другими Елизавете Петровне, которой все они были посвящены. Кантемир первым перевел сборник анакреонтических произведений на русский язык. Вслед за ним переводами из этого сборника занимались многие поэты, начиная от Ломоносова вплоть до Пушкина, Мея и других поэтов XIX и XX веков. Впрочем, непосредственного влияния на литературную традицию переводы Кантемира не оказали, так как более столетия оставались неизвестными. В настоящем издании представлены избранные переводы. Текст их выверен по названному выше списку из Собр. Погодина (ГПБ). Ниже приводятся наиболее существенные места из примечаний Кантемира к переводам.

<Тексты примечаний Кантемира перенесены в тексты переводов — В.Л.>

Впервые полностью — изд. Ефремова. Избранные переводы печатаются по этому изданию, с поправками по списку, хранящемуся в ГПБ. Римский поэт Гораций (Квинт Гораций Флакк; 65–8 гг. до н. э.) был одним из любимейших писателей Кантемира. «Между всеми древними латинскими стихотворцами, я чаю, Гораций одержит первейшее место», — писал Кантемир, отмечая, что «творения Горация... и через семнадцать веков при всех ученых людях во всех почти народах заслужили себе многое почтение». Гораций привлекал Кантемира многими сторонами своего творчества. Как автор сатир, Гораций, наряду с Ювеналом и Буало, оказал значительное влияние на русского сатирика. Хорошо знал и высоко ценил Кантемир оды римского поэта. Наконец, послания Горация особо привлекли внимание Кантемира, и он взялся за перевод их на русский язык. Мотивируя выбор для перевода именно этих произведений, Кантемир ссылался на то, что послания (или, как он их называет, письма) Горация «больше всех его других сочинений обильны нравоучением». Кантемир перевел 22 письма — всего около 2000 стихов. Все письма снабжены подробным, тщательно выполненным комментарием, свидетельствующим о большой филологической культуре Кантемира, о превосходном знании и тонком понимании творчества римского поэта. Над переводом Кантемир трудился несколько лет. К 1740 г. он закончил перевод 10 писем и в том же году отправил их в Россию, в Академию наук. В 1744 г. перевод этих писем вместе со стиховедческим трактатом Кантемира «Письмо Харитона Макентина» были изданы в одной книге. Перевод всех писем был выполнен, как это указано в заглавии сохранившейся рукописи, в «Париже 1742 году». Полностью перевод увидел свет только в 1867 г. в изд. Ефремова. Свой переводной труд Кантемир посвятил Елизавете Петровне, написав по этому случаю стихотворное посвящение (см. в настоящем издании стр. 277). Переводам было предпослано специальное предисловие (из него выше цитировались суждения Кантемира о Горации и его сочинениях), а также краткое «Житие Квинта Горация Флакка» — едва ли не первый опыт критико-биографического портрета в новой русской литературе. Кантемир стремился как можно ближе держаться оригинала, идя на то, чтобы во многих местах, как он сам говорит, «переводить Горация слово от слова». Последнее делалось с тем расчетом, что переводом будут пользоваться не только читатели, не знающие латыни, но и те, «кои учатся латинскому языку и желают подлинник совершенно выразуметь». Из тех же соображений, «чтоб по близку держаться первоначального», Кантемир перевел письма Горация «на стихи без рифм», т. е. белыми стихами (в своем стиховедческом трактате Кантемир называет их «свободными»). Белые стихи интересовали Кантемира не только с точки зрения их близости к античной версификации (античное стихосложение не знало рифмы), но и по мотивам принципиального характера, имеющим отношение к судьбе русского стихосложения. В европейской стиховедческой литературе времен Кантемира шли горячие споры по поводу того, возможны ли в поэзии нового времени стихи без рифм. Вопреки позиции французских стиховедов, отрицавших такую возможность, Кантемир, ссылаясь на опыт итальянской и английской поэзии, положительно решал этот вопрос. Переводы из Горация (и Анакреонта), кроме своего общекультурного значения, имели значение и специальное: они призваны были практически подтвердить тезис Кантемира о том, «что в сочинении стихов наших можно и без рифмы обойтися». Для разъяснения малопонятных мест текста ниже приводятся отрывки из примечаний Кантемира.

<Тексты примечаний Кантемира перенесены в тексты переводов — В.Л.>

Впервые опубликованы Т. Глаголевой (Материалы, стр. 67–85). Известны в единственном списке (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX), по которому печатается в настоящем издании. Явные ошибки исправлены. Интересен состав списка. На вкладных листах отличной от всего списка бумаги помещены отрывки из азбуки Кариона Истомина; открывается список азбуками (калмыкская, армянская, еврейская и др.); далее следует пять сатир Кантемира в первоначальной редакции. За ними — переводы из Буало («Речь к королю» и первые четыре сатиры), сатира «На Зоила» (в списке она обозначена V сатирой и, видимо, воспринималась переписчиком как перевод сатиры Буало), стихотворение «О жизни спокойной». Заключается список «Экспликацией о совести» Дмитрия Кантемира, обращенной в графу Гавриилу Головкину. На л. 59 (новейшей карандашной пагинации) имеется надпись: «Спис. генваря 14-д. 1746 года». «Этот список, — писала Т. Глаголева, — является для нас одним из наиболее интересных в виду того, что содержит совершенно неизвестные, как переводные, так и оригинальные, произведения, которые непосредственно примыкают к сатирам Кантемира и, очевидно, считались принадлежащими его перу» (Материалы, стр. 4). Приписывая переводы из Буало Кантемиру, Т. Глаголева оговорила, что делает это «предположительно». Но вопрос может быть решен более определенно. Сопоставляя стихи Кантемира, восходящие к Буало, с соответствующими стихами из переводов, обнаруживаем поразительное сходство. Например: [...]

Ср. также перевод ст. 133–134 сатиры I Буало:

с известными стихами из I сатиры Кантемира (первонач. ред., ст. 153–154; окончат. ред., ст. 165–166).

Это сходство нельзя объяснить тем, что и Кантемир и переводчик (если допустить, что это разные лица) пользовались одним оригиналом. Степень совпадения здесь (особенно в первом примере) превосходит обычное сходство двух самостоятельных переводов одного и того же оригинала. Показателен и следующий факт: в ряде случаев имена, упоминаемые во французском оригинале (например, в I сатире — George, Jaquin), заменены другими, встречающимися в сатирах Кантемира (Фабиус, Тулий). Важно обратить внимание и на своеобразное написание второй части фамилии Буало — «Деспро» (ср. Despréaux), какое встречается в примечаниях к переводу «Речи королю» и в примечаниях Кантемира к ст. 54 сатиры IV (окончат. ред.). У современников Кантемира обычно было принято написание «Депро» (см. у Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова) или же «Депрео».

В тех же примечаниях к переводу «Речи королю» (см. ниже, примечание к ст. 4) содержится характеристика Буало, совпадающая с той, которую Кантемир дает французскому сатирику в примечании к ст. 54 сатиры IV (окончат, ред.): «В подражании древних стихотворцев весьма удачлив. Сатиры и письма его, нашего стихотворца лучшая забава и предводители, соравняться могут тем, которыми древность хвастает» (в первонач. ред.: «Сатиры и письма его, если не превосходят всех тех, которыми древность хвастает, подлинно соравняться им могут»). Наконец, характер и структура примечаний переводчика к «Речи королю» весьма близки к примечаниям Кантемира и обнаруживают глубокую филологическую культуру, свойственную русскому сатирику. Все это вместе взятое позволяет заключить, что переводы из Буало принадлежат именно Кантемиру.

Работа над переводом Буало несомненно относится к раннему периоду творчества Кантемира, по всей вероятности к 1727–1729 гг. Перевод остался незавершенным. Кантемир успел перевести только «Речь королю» и четыре первые сатиры Буало, а прокомментировать — и то не до конца — одну только «Речь».

Приводим сохранившееся начало «Примечания» к «Речи королю»:

<Текст примечаний Кантемира перенесен в текст перевода — В.Л.>

О двух любвях (стр. 355). «Les deux amours». Впервые — Архив Воронцова (стр. 372). По тексту этой публикации печатается в настоящем издании. Исправлено лишь явно ошибочное чтение стиха 6. В первопечатном тексте было:«...когда там уж веселится». Перевод этот извлечен из письма Кантемира к М. Воронцову от 6/17 октября 1743 г.

<Драматический отрывок>(стр. 356). Впервые — изд. Ефремова, по тексту которого и воспроизводится в настоящем издании. Отрывок записан в календаре Кантемира на 1728 г. на обороте майского листка (от 17 по 30 мая). На этом основании отрывок датируется приблизительно маем — июнем 1728 г. Отрывок представляет собой начало перевода какой-то французской комедии. Об этом говорят имена героев, традиционные для французских комедий XVIII века; французское обозначение: «Acte I». Наконец, поправки, внесенные Кантемиром в текст отрывка, также свидетельствуют о переводном характере последнего. (Поправки см. в изд. Ефремова, т. 2, стр. 347–348.)

До появления изд. 1762 г. сатиры Кантемира распространялись в списках. Рукописные сборники и первое издание значительно разнятся между собой как по составу, так и по тексту. Рукописные сборники включают обычно пять сатир (I—V); в первом издании их восемь; трех последних в списках недостает. Все рукописные сатиры короче соответствующих печатных, причем разница колеблется от десятков стихов до сотен. Весьма существенно разнятся рукописные сатиры от печатных в идейном, стилистическом и языковом отношениях. Отлично и стихосложение: первые написаны обычным силлабическим тринадцатисложником; вторые — тонизированной силлабикой, по правилам, изложенным в «Письме Харитона Макентина». В списках сатиры сопровождаются специальными предисловиями (например, I, II, V); в изд. 1762 г. имеется общее предисловие к сатирам, но нет предисловий к отдельным произведениям. В списках сатиры предваряются «Речью к императрице Анне Иоанновне»; в изд. 1762 г. им предшествует «Словоприношение к императрице Елисавете Первой». Уже эта далеко не полная сравнительная характеристика свидетельствует о том, что рукописные сборники содержат особую редакцию сатирического цикла Кантемира. После выхода изд. 1762 г. рукописная традиция вскоре угасла, и в течение столетия о ней почти ничего не было известно. Только в 1858 г. А. Н. Афанасьев опубликовал (БЗ, 1858, т. 1, стр. 592–603) отрывки из рукописного цикла сатир, а в 1867 г. этот цикл был впервые полностью воспроизведен в изд. Ефремова. По почину Афанасьева, закрепленному в изд. Ефремова, текст рукописного цикла стали именовать первоначальной редакцией сатир. С тех пор и до настоящего времени принято считать, что первые пять сатир имели две редакции текста: первоначальную и окончательную (известную уже давно по печатным изданиям). Однако более детальное изучение рукописного наследия Кантемира свидетельствует о том, что творческая история и история текста сатир является более сложной, чем это обычно изображается в литературе. Составителю настоящего издания удалось обнаружить уникальный список (БАН. ф. 1, оп. 1, № 22), содержащий одну только I сатиру, текст которой несомненно предшествует по времени так называемой «первоначальной» редакции, и притом существенно отличается от последней. Имеются убедительные доказательства, что существовал и более ранний текст II сатиры, также отличавшийся от «первоначальной» редакции, но до нас не дошедший. Из всего этого явствует, что редакция, представленная рукописным циклом пяти сатир, не отражает первоначального их состояния, а является результатом переработки более раннего текста (по крайней мере первых двух сатир), итогом определенного этапа творческой работы Кантемира, завершившегося в конце 1731 г. (Чтобы не вносить разнобой в установившиеся наименования, мы сохраняем за текстом рукописного цикла название первоначальной редакции.) Оказывается также, что между «первоначальной» и окончательной редакциями были еще две посредствующие редакции сатир. Текст этих редакций не сохранился полностью. Судить о них можно по уцелевшим отрывкам, хранящимся среди автографов Кантемира в ГПБ. Как удалось установить, эти отрывки восходят к рукописи, представленной П. А. Курбатовым в 1811 г в Общество любителей российской словесности при Московском университете (почему и названа в настоящем издании Курбатовской рукописью). Т. Глаголева, исследовав известные ей отрывки I, II и V сатир, заключила, что «весь текст сатир представляет собой сочетание первоначальной и окончательной редакций» (Материалы, стр.7). Анализ дополнительных материалов (например, вновь обнаруженного отрывка III сатиры и др.) привел составителя к выводу, что указанные отрывки содержат не одну, как думала Т. Глаголева, а две промежуточные редакции сатир: первая датируется октябрем — ноябрем 1740 г.; вторая — началом 1742 г.

По сравнению с «первоначальной» редакцией в обеих посредствующих редакциях Курбатовской рукописи сатирические обличения приняли более острый характер, критика социальных пороков стала более глубокой и резкой, хотя и не достигла той силы и глубины, как в окончательном тексте. Выявленные три новые редакции сатир — самая ранняя и две промежуточные — дают возможность более полно и детально представить творческую историю сатир и тем самым более конкретно проследить идейно-художественную эволюцию сатирика. Здесь печатается лишь «первоначальная» редакция пяти сатир. Эта редакция, созданная десятью годами ранее окончательной, имеет самостоятельное идейно-художественное значение. Кроме того, следует учесть, что и при жизни Кантемира и почти два десятилетия после его смерти сатиры были известны лишь по тексту рукописного цикла, т. е. в «первоначальной» редакции. Именно в этой редакции (а не в окончательной, лежавшей под спудом до 1762 г.) они оказали непосредственное влияние на современников автора, на литературу и литературный язык. Все это придает так называемой «первоначальной» редакции важное историко-литературное значение и определяет необходимость ее воспроизведения в настоящем издании.

При подготовке текста «первоначальной» редакции к печати встречаются значительные трудности. До нас дошло множество списков этой редакции. Но среди них не сохранилось автографов Кантемира, и нельзя с достоверностью выделить авторизованные списки. В этих условиях весьма сложно установить аутентичный текст. В изд. Ефремова за основу текста взяты списки ГПБ (Q, XIV, 6 и F, XIV, 8). Они действительно относятся к числу наиболее авторитетных. Однако текст их нуждается в исправлениях на основании других списков. В настоящем издании для сверки текстов были использованы, кроме названных двух списков, и другие (например, ГПБ: F, XIV, 3; F, XIV, 70: Q, XIV, 5: Q, XIV, 22; Собр. Вяземского, F, CXXIX: Соф. № 1563: СПб. Д. А.. № 233. ИРЛИ: Р. II, оп. 1. № 128; Р. II. оп. 1, № 130; Р. II, оп. 1, № 133. БАН: ф. 1, оп. 1, № 22; и др.). Авторские «Изъяснения» к «первоначальной» редакции сатир приводятся ниже, в наиболее существенных отрывках, отсутствующих или переработанных в примечаниях к окончательной редакции. При сравнении примечаний обеих редакций особенно заметны изменения, происшедшие в мировоззрении Кантемира.

<Тексты примечаний Кантемира перенесены в тексты сатир — В.Л.>

Впервые, вместе с переводом десяти посланий Горация, — в книге: «Квинта Горация Флакка десять писем первой книги. Переведены с латинских стихов на русские и с примечаниями изъяснены от знатного некоторого охотника до стихотворства с приобщенным при том письмом о сложении русских стихов. В Санкт-Петербурге при имп. Академии наук 1744 года». В настоящем издании исправлены многочисленные опечатки на основании авторизованного списка, хранящегося в ИРЛИ (Р. II, оп. 1, № 135). В списке два заглавия: на первом титульном листе — «Письмо Харитона Макентина, содержащее правила русского стихосложения»; на втором — общеизвестное заглавие. Имя автора, зашифрованное в неточной анаграмме «Харитон Макентин», раскрывается на титульном листе списка прямым указанием: «Сочинение князя Антиоха Кантемира». (Надпись сделана другой рукой и другими чернилами, чем весь список.) Список не датирован. Из дел, хранящихся в Архиве Академии наук, устанавливается, что Н. Ю. Трубецкой, которому Кантемир прислал рукопись «Письма», передал его секретарю Академии наук Сергею Волчкову 16 февраля 1743 г. Тогда же канцелярия Академии, находившаяся под начальством А. К. Нартова, разрешила напечатать «Письмо». По указанию Трубецкого корректуру издания поручили В. К. Тредиаковскому. Еще до этого (в мае 1740 г.) Кантемир прислал Хр. Гроссу свой перевод 10 писем Горация, имея в виду напечатать его в Академии наук. Однако печатание почему-то задержалось. Когда же в Академию поступило «Письмо», его решили опубликовать в качестве приложения к переводу посланий Горация. Издание вышло в свет в середине 1744 г., уже после смерти Кантемира.

Для датировки «Письма» важно учесть, что в нем содержится следующее стихотворение:

В этих стихах имеется в виду рукописная книга сатир и других поэтических произведений, подготовленных Кантемиром для издания. Работа над окончательной редакцией сатир, по собственному признанию автора, была завершена «в конце 1742» г. Если принять во внимание: 1) что 16 февраля 1743 г. «Письмо» уже было передано Трубецким в Академию наук, 2) что в начальных строках «Письма» говорится о высланных «в прошлом годе» книгах, которые дошли до автора «на сей неделе», то следует заключить, что «Письмо» писалось Кантемиром в самом начале 1743 г., а не в 1742 г., как считали А. А. Куник, П. А. Ефремов, В. Я. Стоюнин и ряд других исследователей.

Высказывалось мнение, будто содержащееся в предисловии к «Письму» заявление о получении книги «только на сей неделе», а также «самая форма письма к приятелю, и сам «приятель», и «Харитон Макентин» — только литературная форма, прием» (С. М. Бонди. Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков. В книге: Тредиаковский. Стихотворения. Л., 1935, стр. 101). «Письмо» бесспорно заключает в себе элементы литературной условности, но их не следует преувеличивать. В частности, «приятель», которому адресовано «Письмо», отнюдь не вымышленное, а реальное лицо. Это — «Никита», о котором упоминается в цитированном выше стихотворении, т. е. Никита Юрьевич Трубецкой, давний друг сатирика, интересовавшийся поэзией и, по отзывам последнего, сам писавший «не худые стихи».

Из предисловия явствует, что «Письмо» было написано Кантемиром в ответ на просьбу Трубецкого высказать свои суждения о стиховедческом трактате В. К. Тредиаковского, вышедшем в свет в 1735 г. под названием «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (в предисловии Кантемир неточно передает его заглавие). К тому времени, когда Трубецкой обратился с указанной просьбой, Кантемир уже успел разработать свою систему стихосложения и практически применил ее в окончательной редакции сочинений, включенных в предсмертный сборник. Просьба Трубецкого послужила для Кантемира лишь поводом к изложению разработанной ранее теории, и нет ничего удивительного в том, что он мог сделать это в сравнительно короткий срок. Заметим кстати, что подавляющее большинство параграфов «Письма» прямо соотносится с «определениями», «правилами», «короллариями» трактата Тредиаковского (в «Письме» материал лишь иначе систематизирован). Таким образом, круг вопросов, проблематика «Письма» была предопределена самим «Способом», и это также облегчило задачу Кантемира.

Из сказанного было бы, однако, неправильно сделать вывод, будто только в начале 1743 г. Кантемир впервые познакомился с трактатом Тредиаковского. По всей видимости, трактат был ему известен ранее. Напомним, что он был «приписан», т. е. посвящен «всем высокопочтеннейшим особам, титулами своими превосходнейшим, в российском стихотворстве искуснейшим и в том охотно упражняющимся моим милостивейшим господам». Едва ли нужно доказывать, что в их числе Тредиаковский в первую очередь имел в виду Кантемира, который в самом трактате охарактеризован как «без сомнения главнейший и искуснейший пиита российский». К тому же все изложение правил «героического стиха» строится в трактате Тредиаковского на материале I сатиры Кантемира. Поэтому сомнительно, чтобы Тредиаковский, прилагавший большие усилия к пропаганде созданной им системы стихосложения, не постарался каким-либо образом познакомить с ней Кантемира, с которым он состоял в переписке. О «Новом и кратком способе» Кантемиру мог сообщить до Трубецкого не только автор, но и Иван Ильинский, обучавший в свое время юного Антиоха русскому языку и стихосложению и сам писавший силлабические стихи. Ильинский вместе с Тредиаковским входил в «Российское собрание», созданное при Академии наук. С деятельностью этого собрания связано и написание трактата Тредиаковского. Совершенно невероятно, чтобы Ильинский, постоянно осведомлявший Кантемира о делах в Академии наук и присылавший ему различные книги, обошел молчанием такое важное событие в истории русского стихосложения, как выход в свет «Нового и краткого способа» и не прислал бывшему ученику экземпляр этого сочинения. О возможности более раннего знакомства Кантемира с трактатом Тредиаковского говорит и то обстоятельство, что на практике Кантемир, как уже указывалось, перешел к новым правилам стихосложения прежде, чем изложил их в «Письме Харитона Макентина». Есть все основания полагать, что именно под влиянием «Нового и краткого способа» сатирик пересмотрел свои прежние взгляды на русскую версификацию. В таком случае можно приблизительно определить и время, когда Кантемир мог узнать о теории Тредиаковского. Это, видимо, произошло между 1738 и 1740 гг. Еще в 1738 г. Кантемир писал традиционным силлабическим стихом, о чем свидетельствует так называемая IX сатира, созданная в середине этого года. Зато в одной из промежуточных редакций сатир, датируемой концом 1740 г., уже последовательно применены новые принципы организации тринадцатисложного стиха, впоследствии теоретически изложенные в «Письме Харитона Макентина». О существе этих принципов см. стр. 439–441 настоящего издания.

Стиховедческая позиция Кантемира в «Письме» расходится с теорией Тредиаковского. Кантемир не принял главного тезиса Тредиаковского о необходимости строить стих на основе правильного чередования стоп, т. е. на основе последовательного применения силлабо-тонического принципа. «Стоп рассуждение не нужно», — лаконично замечает Кантемир, не утруждая себя сколько-нибудь серьезной аргументацией. Несогласен он и с большинством других положений, содержащихся в «Способе». Тем не менее и трактат Тредиаковского и собственный поэтический опыт побудили Кантемира отойти от чистой силлабики и внести в стих такие элементы (например, обязательное предцезурное ударение), которые неизбежно, хотя и непоследовательно, вели к ее тонизации. Это был шаг вперед по сравнению с традиционной силлабической системой, однако этот шаг был сделан уже сравнительно поздно, когда силлабике вообще пришел конец. Правда, сам Тредиаковский не сумел практически, своим поэтическим творчеством убедить в превосходстве предлагаемой им системы стихосложения. И это, по-видимому, было решающей причиной, в силу которой Кантемир не принял теории Тредиаковского, а противопоставил ей свою. (Следует подчеркнуть, что переделанный Тредиаковским первый стих I сатиры Кантемир забраковал, отметив, что переделка ухудшает, а не улучшает стих.) Нужен был теоретический и художественный гений Ломоносова, чтобы преимущества силлабо-тонической системы выявились полностью. Но Кантемиру не суждено было оценить подвиг Ломоносова. «Письмо о правилах российского стихотворства», равно как и поэтические творения Ломоносова, написанные еще при жизни Кантемира, остались, ему неизвестны.

§ 2. Максимовская количественная просодия. Имеется в виду просодическая система, изложенная Мелетием Смотрицким (1578–1633) в книге «Грамматики славенския правилное синтагма» (первое изд. — 1618 г.). Как установил М. П. Штокмар, в московском издании 1648 г. имя автора не упоминается, зато в предисловии, составленном из различных сочинений Максима Грека (ок. 1475–1556), имя последнего многократно повторяется. Это и дало повод к названию грамматики и изложенной в ней просодической системы «максимовской» (см. заметку «Несколько слов о максимовской просодии» в книге: М. П. Штокмар. Библиография работ по стихосложению. М., 1933, стр. 177–181). Кантемир, как и Тредиаковский, также принимал труд Мелетия Смотрицкого за сочинение Максима Грека. Под количественной просодией разумеется система стихосложения, основанная на чередовании долгих и кратких слогов. Мелетий Смотрицкий пытался применить этот принцип, заимствованный из античной поэзии, в русском стихосложении, но безуспешно, ибо ни в славянском, ни в русском языке гласные не различаются по долготе и краткости. В. К. Тредиаковский в «Новом и кратком способе» пишет, что автор «славенския грамматики, которая обще называется большая и Максимовская, желая наше сложение стихов подобным учинить греческому и латинскому, так свою просодию количественную смешно написал, что сколько раз за оную ни примешься, никогда не можешь удержаться, чтоб не быть, смотря на оную, смеющимся Демокритом непрестанно. Ежели б он тогда рассудил, что свойство нашего языка того не терпит, никогда б таковые просодии не положил в своей грамматике». Кантемир, в противовес Тредиаковскому, находил, что «различие русского языка с греческим в составе грамматическом не столь велико, чтоб то было довольным поводом смеяться Максимовской количественной просодии».

§ 20. Стоп рассуждение не нужно. Тредиаковский ставил себе в заслугу «изобретение» «прямых наших стихов», т. е. настоящих стихов, «которые и число слогов свойственное языку нашему иметь будут, и меру стоп с падением приятным слуху, отчего стих стихом называется, содержать в себе имеют». Отвергая выдвинутый Тредиаковским принцип стопосложения, Кантемир имел в виду следующее определение стопы, данное в «Новом и кратком способе»: «мера, или часть стиха, состоящая из двух у нас слогов» (определение III). У Тредиаковского речь идет исключительно о двухсложных стопах (хорей, ямб, спондей, пиррихий); трехсложные русский стих, по его мнению, «принять никак не может» (правило I).

§ 22. Перенос позволен. Тредиаковский, наоборот, считал, что «стих героический не долженствует недоконченный свой разум переносить в часть токмо следующего стиха» (правило IV).

§ 23. Слитии не отметаются. Тредиаковский считал, что «стих героический для нужды больше двух слитий иметь не должен» (правило V).

§ 24. Упоминаемый здесь «поправленный» стих — переделанный Тредиаковским первый стих из первоначальной редакции I сатиры Кантемира (Кантемир неточно цитирует поправленный Тредиаковским стих. У последнего: «Ум толь слабый...»).

§ 28. Тредиаковский допускает предцезурное ударение в первом полустишии только на седьмом слоге.

§ 38. Эндекасиллаб катуллианский — одиннадцатисложный стих, широко использованный в произведениях римского поэта Гая Валерия Катулла (I век до н. э.). Никито — Никита Юрьевич Трубецкой. «Книжку забавную тебе дам, другу». Обещание вскоре было выполнено Кантемиром. Посланная в марте 1743 г. М. Л. Воронцову рукописная книга сатир и других произведений, как можно судить по ее копии — Академическому списку, открывалась «Письмом стихотворца к приятелю» (см. в настоящем издании стр. 434), представляющим в сущности прозаический вариант комментируемого здесь стихотворения. Хотя «приятель» и не назван, но из сопоставления со стихотворением можно установить, что это Н. Ю. Трубецкой.

СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ СЛОВ

Абие — тотчас, с тех пор как, когда.

Аз — я.

Аки — как, так как, подобно, словно, как бы.

Аще — если, хотя, когда.

Барбер — брадобрей, парикмахер.

Бдеть — заботиться; быть на страже, бдительным.

Беглость — скорость.

Бережь — осторожность.

Бесперечь — безусловно, несомненно, беспрестанно.

Бесстудный — бесстыдный.

Благой — добрый, хороший.

Бо — ибо, потому что.

Болван — статуя, истукан, чурбан.

Буде — если, ежели, когда, коли.

Валы — волны.

Вдругорь — опять, вторично.

Вина — причина, повод.

Власно — точно, собственно.

Во́́лна — шерсть.

Вотще — напрасно.

Всуе — напрасно, попусту.

Выну — всегда, во всякое время, непрестанно.

Вящий — больший, высший.

Геенна — ад.

Горе́ — вверх.

Действители — актеры.

Денница — утренняя заря.

Десная, десница — правая, правая рука.

Десятью — десять раз.

Дивый — дикий.

Днесь — ныне, теперь, сегодня.

Довлеть — быть достаточным.

Довлеет — следует, должно, надлежит, прилично.

Дондеже — до тех пор, пока.

Егда — когда.

Еже — которое.

Елико — сколько.

Епанча — плащ, покрывало.

Ество — пища.

Естество — природа.

Живет — бывает.

Живот — жизнь, имущество.

Живут — бывают.

Завидит — завидует.

Зазор — стыд.

Законоломный — противозаконный.

Зде — здесь.

Зело — очень.

Зельный — огромный, сильный, великий.

Зеница — глаз, зрачок.

Злочинства — злодеяния.

Идра — гидра.

Иже — что, кто, который.

Инде — кое-где, в другом месте, когда-либо.

Искус — опыт.

Казнодей — проповедник.

Казнь — наказание, возмездие.

Картагинейцы — жители Карфагена.

Кой, коя, кое — какой, какая, какое.

Колико — сколько, как.

Коло — колесо, круг.

Конча — верно, непременно, конечно, очень.

Косный — медленный, неторопливый, неподвижный.

Красик — красавчик.

Красный — красивый, прекрасный, украшенный.

Крес<т>цы — перекрестки.

Кружало — кабак, питейный дом.

Лежень — лентяй, лежебока.

Лишитье — излишек.

Ловитва — охота.

Лоский — гладкий, блестящий.

Льзя — можно.

Льстить -обманывать, соблазнять.

Метафразис — переложение, иносказание.

Мнить — думать, считать.

Многовидные — многообразные.

Мочно — Можно.

Мраз — мороз.

Мя — меня.

Нань — на него.

Начальник — основоположник, зачинатель.

Несть — нет.

Ниже́ — и не, отнюдь не, также не.

Нудить — принуждать.

Обжирство — обжорство, чревоугодие.

Обильность — богатство, сокровища.

Образа — обида, оскорбление, недовольство.

Ов, ова, ово — этот, эта, это; тот, та, то.

Одесную — справа.

Однолична — одинакова, неизменна, такова же.

Оный — тот.

Остуда — неприятность, обида, оскорбление, стыд, досада.

Отзде — отсюда.

Отнележе — с тех пор как.

Отщетиться — потерпеть, лишиться, утратить.

Отъем — изъятие.

Ошую — слева.

Пазуха — залив.

Паки — вновь, опять.

Паче — более.

Перси — грудь.

Персты — пальцы.

Персть — прах, пыль.

Плоть — тело.

Повадка — привычка.

Позорище — зрелище, представление.

Полно — достаточно.

Полок — сцена.

Понеже — поскольку.

Порода — происхождение (знатное).

Послежде — после того как.

Похлебство — лесть, угодливость.

Право — справедливо, верно.

Прелесть — обман, соблазн, коварство.

Претить — запрещать.

Приклад — пример.

Приписать — посвятить.

Промысл — предначертание, попечение, мысль.

Противно — противоположно, наоборот.

Прохлады — удовольствия, наслаждения.

Пятью — пять раз.

Радеть — заботиться.

Рдеть — краснеть, стыдиться.

Рещи — сказать, изречь.

Свобожденник — вольноотпущенник.

Сиречь — то есть.

Слично — достойно, прилично, соответствующе.

Смотрители — зрители.

Сотью — сто раз.

Стезя — дорога, путь.

Стерво — мертвечина.

Столчак — стольчак, стульчак.

Стропотный — строптивый.

Студ — стыд.

Таже — затем, потом.

Такожде — также.

Творец — бог, автор.

Ти — тебе.

Током — течением.

Торопеть — быть робким, пугливым.

Трожды, трожжи — трижды.

Тщивый — щедрый, усердный, заботливый.

Убо — ибо, так как, поэтому.

Уд — член.

Удобно — способно.

Устав— порядок, обычай.

Фразис — фраза, выражение.

Хвальный — достойный похвал.

Хвилый — слабый, хилый.

Чернец — монах.

Чин — порядок.

Чресла — бедра, поясница, стан.

Чтец — читатель.

Чтительный — уважаемый, почитаемый.

Чужится — чуждается.

Шипок, шипковый — роза, розовый.

Эдиция — издание.

Эфесиянцы — жители Эфеса.

Юже — что, которую.

Яже — что, которая.

Язык— народ, племя.

СПИСОК ОСНОВНЫХ ИЗДАНИЙ СОЧИНЕНИЙ А. Д. КАНТЕМИРА

1. Satyres de monsieur le prince Cantemir. Avec l'histoire de sa vie. Traduites en Franсois. A. Londres. Chez Jean Nourse. 1749. (Второе изд. — 1750 г.).

2. Heinrih Eberhards Freyherrn von Spilker. Freye Uebersetzung der Satyren des Prinzen Kantemir. Berlin, 1752.

3. Сатиры и другие стихотворческие сочинения князя Антиоха Кантемира с историческими примечаниями и кратким описанием его жизни. СПб., при имп. Академии наук, 1762.

Изд. 1762 г. [1]

4. Сочинения Кантемира, Изд. Александра Смирдина. СПб., 1847.

5. Сочинения, письма и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира. Под ред. П. А. Ефремова: т. I — Сатиры, мелкие стихотворения и переводы в стихах (СПб., 1867); т. II — Сочинения и переводы в прозе, политические депеши и письма (СПб., 1868).

Изд. Ефремова