Соддит

Глава вторая БАРБЕКЮ

Бинго был разбужен трубкой Гэндефа — точнее, дымом, который жалил слизистую оболочку его носовых пазух, вызывая смешанные ассоциации с опаленными волосами, сгоревшей корой и дымящейся резиной. Юный соддит закашлялся, сел и уставился на колдуна, лениво развалившегося на его самой лучшей софе.

— Доброе утро, мастер Граббинс, — добродушно сказал колдун и с такой силой всосал в себя дым из мундштука, что его глазные яблоки втянулись в череп на пару сантиметров.

— Сколько сейчас времени? — прохрипел соддит.

Задав вопрос, он посмотрел на каминные часы с приподнятой крышкой. До девяти оставалось несколько минут. Он протер глаза, и «несколько минут» превратились в более точные «пятьдесят минут».

— Десять минут девятого? — с удивлением воскликнул он. — Сейчас десять минут девятого утра?

(Соддиты, как вы, очевидно, знаете, любят спать до обеда. Эта привычка так укоренилась в их культуре, что первая из двух функций циферблата — речь идет о «до» и «после» полудня — стала для них лишь умозрительной и теоретической гипотезой.)

Гэндеф утвердительно кивнул.

— Легче вставать спозаранку, — произнес колдун. — Кхых! Моя первая трубка за нынешний день. Первая — самая сладкая!

Он сделал еще одну затяжку.

— Гномы! — поднимаясь на ноги, простонал дрожащий Бинго. — Пьянка! Веселящая трава! Галлюцинации!

Ему казалось, что какой-то злодей вскрыл его голову, забил в мозг десять гвоздей и затем загнул края черепа обратно.

— Да-да, — снисходительно ответил Гэндеф. — Я знаю, что уже поздно. Но Торри пожалел тебя и не стал будить. Ты так мирно спал. И все же тебе лучше поторопиться. Ты уже прочитал письмо?

— Какое письмо?

— Вот и хорошо. Я рад, что ты прочитал его.

После десятиминутных поисков в том хаотическом беспорядке, который царил в его гостиной, Бинго наконец нашел письмо, написанное на тончайшем гномичьем пергаменте. Это послание, выглядевшее как поцарапанный камень, гласило следующее:

— Они выследят меня и убьют, как гадкого клопа? — с трудом вернув дар речи, возмутился Бинго.

— Посмотри, как красиво написана эта буква «н», — заметил Гэндеф, заглядывая через его плечо. — А эта точка похожа на маленький регбистский мяч, летящий через верхнюю половину — как раз в «Уджинго», стоящее левее. Торри — великий герой.

— Неужели, если я не приду, они действительно убьют меня?

— Конечно нет, — покачав головой и засмеявшись, ответил Гэндеф. — Ничего подобного.

Набив трубку табаком, он добродушно добавил:

— С другой стороны, если ты не придешь, они точно прихлопнут тебя. Это гномская традиция. Пунктуальность — их конек. Такой же важный атрибут, как овцы.

Последнюю фразу он произнес очень таинственно.

В слепой панике Бинго вылетел из гостиной, пробежал по выломанной и все еще стучавшей двери, а затем помчался по главной улице Хромбит-Эгей! в направлении Уджинго[9] — так быстро, как позволяла его больная нога.

Он влетел во двор «Пасующего дракона» с минутой в запасе и, задыхаясь, обхватил руками агонизирующую стопу. Гномы уже поджидали его под размалеванной вывеской харчевни (изображавшей одетого в брюки дракона, который на фоне саламандр пытался загнать в лунку[10] хитрый двадцатиногий мяч).

— Точно вовремя, парень, без всяких ля-ля, — похвалил его Мори, когда городские куранты Уджинго пробили девять часов — или, точнее, тихо звякнули разок, как делали это ежечасно после кражи колокола, который теперь стал шляпой какого-то юного и озорного соддита.

Гномы закинули свои тюки на спины и отправились в великое путешествие. Бинго, постанывая и хромая, последовал за ними.

В Кримоне они купили пони по кличке Кость. Продавец клялся «святейшим Энтони», что назвал так свое животное в шутку за жирную талию и крепкое здоровье.

— Вы же знаете, что это прозвище носил большой парень по имени Маленький Джон, — сказал он.

Бинго и гномы не знали такого, но решили не показывать свое невежество. Никто из них не видел прежде пони, поэтому они поверили словам продавца, что выступавшие, как шпангоуты, ребра служили животному защитой против хищников — по типу броненосца или черепахи.

— Какие только чудеса ни вытворяет мать-природа, — сунув деньги в карман, добавил торговец.

Взвалив припасы на печальное животное, отряд продолжил путь на восток через покатые холмы по пологим спускам в низины и по едва заметным подъемам к невысоким плато (то есть, по мере того, как они пересекали местность, дорога и поля волнообразно поднимались вверх и опускались вниз, то приближаясь к ним, то удаляясь). К полудню третьих суток они вошли в Тигровый лес, где и была первоначально придумана картофельная игра. В этом опасном месте водились дикие звери, утаскивавшие неосторожных путников в песчаные воронки. После многих приключений, которые мне некогда описывать, они выбрались на другую сторону жуткого леса, прошли вдоль реки Тима, названной в честь одного из самых известных героев-малоросликов (Крохи Тима), и вступили в Петельный лес. Дальше их продвижение замедлилось. Чтобы успокоить боль в ноге, Бинго приходилось садиться через каждые тридцать-сорок ярдов, и вскоре гномы начали сердиться. В конце концов Пилфур и Гофур подхватили его под локти и понесли, но соддит стал жаловался на ухабы, и они оставили Бинго в покое.

На закате следующего дня[11] отряд в полном истощении добрался до Леса лесных деревьев. Гномы по очереди несли соддита и к тому времени уже подошли к пределу своих сил.

Тогда они привязали к этому пределу второй предел и вскоре достигли его конца, что может дать вам намек на то, как далеко способны зайти гномы. На самом деле очень далеко. Я думаю, вы даже согласитесь, что запредельно далеко! К сожалению, их вьючное животное — тот самый дистрофичный пони Кость, которого они купили в Кримоне у жулика Тони (единственного торговца пони в Кримоне) — это бедное и несчастное существо упало в реку Флем и утонуло, унеся с собой почти все их припасы. Они остались только с котелком, который Тори носил вместо шлема.

Как только путешественники устроили стоянку, пала тьма. О, это было самое настоящее падение темноты. Бац! И каждый в отряде испытывал голод.

— Эй ты, — ткнув Бинго обухом боевого топора, сказал Мори. — Сходи и найди что-нибудь съестное.

— Вы шутите? — прохныкал соддит, растирая щавелем болячки на ногах. — Я вас правильно понял? Вы же пошутили?

— Там между деревьями виден свет костра, — произнес Гофур, указывая на мерцавшее вдали оранжевое пятнышко. — Сходи и посмотри, кто там. А еще лучше, стащи у них немного еды. Ты же грабитель. Мы для этого тебя и взяли, так что не надо ля-ля, паренек.

Другие гномы одобрительно зашумели. Среди шума и ворчания можно было разобрать две фразы «Я того же мнения», одну «Встал и пошел, придурок», одну «Я тоже так думаю» и одну «Моя сладкая птичка!», хотя последнее высказывание исходило от уже уснувшего гнома и, вероятно, не имело отношения к данному вопросу.

Бинго слишком устал, чтобы спорить с гномами. Прикусив губу, чтобы приглушить боль и стоны, он поплелся через дебри лесных деревьев в направлении слабых отблесков костра. Вскоре, с минимальным треском ветвей и шелестом листвы, с переполохом птиц, гнездившихся в траве, приглушенными восклицаниями «ой-ой!» и «у-у-уй!» и тому подобное, он добрался до края небольшой поляны, откуда открывался хороший обзор на тех существ, что грелись у костра.

Педролли! Четыре огромных каменных педролля! Вполне достаточно, чтобы даже у самого храброго соддита заурчало в животе. Они сидели вокруг костра и жарили трех собак на открытом огне.

— Эх! — сказал ближайший из них, облизывая губы массивным каменным языком, — опять барбекю.

— Тебе не нравится жареные барбосы, Барт? — спросил второй педролль.

— Нравится, Герд, — ответил Барт, снимая с огня одну из собак, которая шипела и брызгала соком на вертеле.

Он для пробы откусил половину бока ободранной туши[12].

Педролли, как вы знаете, страшные создания. Много лет назад они покинули свои традиционные места тусовок под мостами и перестали довольствоваться обычной диетой из козлов и баранов. Рассеявшись по миру вширь и вдоль, они занялись поисками полного самовыражения и быстрых деньжат. Педролли, как правило, обладают мощным телосложением. Рост не меньше пяти футов одиннадцати дюймов, хотя встречаются некоторые особи по шесть футов два дюйма и даже выше. Их пропорции выглядят огромными: животы словно горные скалы; руки, как корни великих дубов; головы, которые с расстояния кажутся увенчанными стальными шлемами, пока, приблизившись, вы не понимаете, что это просто форма черепа. Педролли, будучи существами природы, имеют на груди, руках и ногах пучковатый мох. Из их подбородков торчат щетинистые маленькие шипы, зато макушки голов настолько гладкие, что напоминают камни, отшлифованные горными ручьями. У них красные, как гранат, глаза и нависшие брови — не до самых ног, конечно, а лишь в той угрожающей манере, когда они выступают чуть вперед и слегка свисают вниз.

Эти четверо дюжих педролля спустились с гор в надежде собрать небольшую дань с владельцев транспортных повозок и с северо-западных фермеров. Они носили традиционную одежду своей расы: кружевное нижнее белье, подвязки, чулки (сделанные из проволочной сетки для заборов), красные шелковые мини-юбки, непристойно задиравшиеся вверх при малейшем дуновении воздуха (и становившиеся просто никчемными, когда ветер задувал сильнее), нарядные французские кофты малинового цвета, с низким вырезом, однако наглухо застегнутые на все пуговицы. Барт оживил свой наряд аккуратным шелковым бантом на континентальный манер. Билл — самый высокий из четверых — носил сандалии от Ральфа Лорена, а не туфли с кирпичными каблуками, как это делали остальные педролли. Герд выделялся перчатками до локтей, которые некогда были свадебно-белыми, а теперь окрасились в грязно-розовый цвет после того, как с них в прачечной смыли человеческую кровь, столь часто попадавшую на ткань. Старина Джил, четвертый член группы, превосходил других в макияже. Его похожие на плиты губы были очаровательно обведены пятнадцатью фунтами губной помады. Крохотные сверкающие глазки, окруженные четырьмя густыми и подкрашенными рядами ресниц, придавали ему вид большой и гротескно перекормленной Венеры. Эффектный образ завершался мушкой на щеке.

Бинго не ел горячую пищу с прошлого дня. От запаха жареной собаки его рот наполнился слюной. Чтобы получить лучший обзор, он беззвучно перебежал к другому стволу дерева и, прижавшись к нему, осторожно осмотрелся по сторонам. К несчастью для него, этот ствол оказался не деревом, а ногой Герда. Уже в воздухе, возмущаясь и лягаясь, он понял свою ошибку.

— Ого, чтоб мне больше не пробовать гуся с мочеными грушами, — сказал Герд, показывая добычу сородичам. — Смотрите, кого я надыбал!

Последнее слово показалось Бинго несколько странным, но он предположил, что Герд хотел сказать «случайно обнаружил» или даже «нашел», а не «подвесил на дыбе».

Педролли собрались вокруг соддита и для пробы потыкали его ребра массивными пальцами.

— Пикантная закуска! — сказал Джил. — Отдай его мне!

— Здесь только на один укус, — ответил Билл.

— Классное блюдо, — добавил Герд. — Прямо как у «Экни и Бермондси». Так бы целиком и проглотил.

— Без приправы? — изумился Барт. — Без пригоршни липкой грязи?

— Это я его поймал, — напомнил Герд.

— Отдай его мне, — рявкнул Джил.

— Я думаю, нам нужно тянуть жребий, — сказал Билл.

— Лотерея на деликатес, — поддакнул Барт.

— Эй, закуска, тут есть еще такие, как ты? — спросил Джил, приблизив к Бинго каменное лицо.

В нос соддита ударило зловоние духов «Амур де тролль».

— Нет! — пискнул Бинго.

— Врет, — с усмешкой сказал Билл.

— Давайте сбегаем и проверим, — кивнув, предложил Джил.

Билл, Джил и Барт без лишних слов скрылись в лесу. Продолжая извиваться в воздухе, Бинго старался утешить себя мыслью о том, что три больших педролля наделают много шума и гномы вовремя заметят их приближение. Затем он с надеждой думал о доблести и свирепости гномов. Конечно, они быстро победят педроллей и превратят их в жалкие россыпи камней. К сожалению, он ошибся в своих предположениях. Не прошло и десяти минут, как педролли вернулись. Каждый из них держал в руках охапку гномов. Все участники похода на восток были связаны бородами и находились в унизительном состоянии, которое включало в себя не только обиду от оскорбительного обращения с ними, но также и вину за поражение — причем последняя во много раз превосходила первую. Когда их бросили на траву у костра, словно кучу огромных волосатых личинок, Герд связал Бинго старой подвязкой от чулка и уложил его поверх гномов.

— Так-то уже лучше, — сказал Джил, садясь на широкий валун, который он использовал в качестве стула. — Устроим настоящий пир.

Педролль потер ладони над огнем, и каменная крошка засеребрилась в воздухе.

— Жаркое из гномов, — добавил Барт, почмокав губами, или, точнее, пощелкав ими. — Вкуснотища! Клево!

— Я обжегся крапивой, — пожаловался Билл, расчесывая ягодицы под шелковой юбкой. — Чертов лес.

— Вы только послушайте его, — съязвил Герд и, насколько позволяли его каменные голосовые связки, попытался сымитировать женский голос. — Мои ляжки обожгло крапивой.

Его кокетливый смех был похож на грохот могильных плит, падавших друг на друга, как костяшки домино.

— Вонючий сутенер, — закончил он.

— Неженка, — огрызнулся Билл.

— Тупицы, — добавил Герд.

— Сам ты урод, — парировал Билл.

— Ничтожество, — ответил Герд.

— Скотина, — возразил ему Билл.

— Эй, кончайте, — рявкнул Барт.

Фактически он сказал: «Эйончате», но два других педролля поняли его. Они оскалились друг на друга. Билл поправил складки на красной шелковой юбке, облегавшей огромные бедра. Герд надменно отвернулся в сторону леса.

— Теперь нам осталось решить, как лучше приготовить их, — сказал старина Джил.

— Лучше всего, — предложил Билл, — посыпать гномов мясной приправой для нежности, отбить их как следует, нарезать ломтиками и поджарить.

— Нет, нет, — с презрением в голосе сказал Барт. — Гномов нужно не нарезать, а разрывать кусками. Затем их следует сунуть в горшок, добавить лук, кардамон, дюжину долек чеснока и несколько перчиков — причем зеленых, а не красных. Смочить мясо лимонным соком, варить в котле сорок пять минут, добавить базилик, лавровый лист, щепотку мяты, четыре дюжины морковок, смешать все вместе и томить на огне в течение двух часов. Далее блюдо накрывается слоем сметаны и подается вместе с бренди. Например, с «Демерара» и без всяких лимонов. Остатки одежды и башмаков лучше выбросить или отложить про запас. В качестве гарнира к каждой тушке идет по шесть крупных картофелин. Пальчики оближете. Красота и объедение.

— А может, просто сядем на них? — предложил Билл.

— Точно, — согласился Барт.

Педролли осмотрели кучу гномов.

— Знаешь, что, Герд, — сказал Билл. - Давай-ка, плюхнись на них.

— Я? — сердито ответил Герд. — Почему это я?

— У тебя самая большая задница.

— Черта с два! — вскочив на ноги, рявкнул Герд. — У Джила в два раза толще и больше.

— Это наглая ложь! — закричал старина Джил и тоже поднялся на ноги.

— Помнишь ту кожаную юбку, которую ты купил в бутике Донгора? — с усмешкой спросил Герд. — Мы чуть со смеху не умерли. Глядя на твой зад, нам казалось, что под кожаной палаткой дрались две коровы! Гы-ы!

— Вы смеялись за моей спиной? — крикнул Джил и ткнул кулак в лицо Герда.

От ужасной силы удара задрожала земля, но Герд лишь слегка покачнулся, и выражение его лица не изменилось. Он нанес правой рукой ответный мощный хук в подбородок Джила. Треск удара походил на грохот грома. Вода в больших чанах, стоявших у костра, подернулась рябью. Однако Джил не дрогнул и не издал ни звука. Честно говоря, драки педроллей бессмысленны, потому что эти каменные колоссы не могут ранить друг друга и совершенно не чувствуют боли. Но иногда они все же дерутся между собой — просто ради формы. После нескольких ударов с каждой стороны Герд и Джил снова сели на камни.

— Добрые сэры, я вас очень прошу, — набравшись храбрости, пропищал Бинго. — Не ешьте нас! Мы дадим вам золото!

— Золото, — задумчиво отозвался Барт. — Я ел его однажды. Как-то раз в Бэрдбери клиент дал мне золотой браслет с гравировкой: «Любимому на память о самом счастливом уик-энде в моей жизни. Твой толстячок-милашка Дж. Борона Точило-младший, торговец шелком и бархатом на сезонных распродажах».

Барт засопел, углубляясь в воспоминания.

— Конечно, я съел этот браслет. А через день он застрял в моей за... Ну, вы понимаете, о чем я говорю.

Другие три педролля закивали в знак согласия.

— Это чертово золото почти не переваривается, — сказал Билл.

— Ну-ка, ну-ка, подожди, — прервал его Джил. — Торговец шелком в Бэрдбери? Твоим клиентом был торговец шелком? Тогда почему мы шатаемся по лесам, если ты крутишь шашни с такими крутыми парнями?

— Да, это чистая правда, — кокетливо ответил Барт. — Он был моим маленьким дружком.

— Чур, все поровну! — крикнул Джил.

— Я не возражаю, — сказал Барт. — Только мы с ним расстались прошлой весной. Он брал меня с собой в командировки, баловал как мог. Лучшие гостиницы, наряды из тончайшей ткани. Я ел столько собак, сколько хотел. Но однажды утром я проснулся, взглянул на него и подумал: «Какой же ты вкусненький, парень». Короче, съел его, и делу конец.

— Хватит болтать, — вмешался Билл. — Мне не терпится отведать гномов. Давайте лучше займемся приготовлением, иначе будем возиться с ними всю ночь.

Педролль встал и поднял за ноги извивающегося пленника. Однако пока он разгибался, Герд вытащил из кучи другого гнома и швырнул его на камень Билла. Когда педролль, ничего не подозревая, сел на валун, послышался громкий хлюпающий звук, как будто кто-то выпустил газы. Билл вздрогнул от удивления, а его сородичи загромыхали раскатистым и тяжеловесным каменным смехом.

— Ой, умники! — саркастически и строго сказал Билл. — Ой, как это было смешно. Я сейчас лопну от смеха.

— Видел бы ты свое лицо, — заметил Барт.

— Ага, — ответил Билл. — Ты сначала на свое посмотри.

Он отдал Джилу гнома, которого держал в руке, и осторожно встал на ноги, пытаясь отклеить объект, безвольно прилипший к его ягодицам. Тем временем три других педролля положили по гному на валуны, служившие им стульями, и сели на несчастных пленников. Раздалось три новых хлюпающих звука. Затем в течение нескольких минут на поляне можно было слышать только хруст костей и чавканье, сопровождавшее трапезу педроллей.

Ситуация для путешественников выглядела мрачной и безнадежной.

— Мой гном на вкус напоминал курятину, — кратко поделился впечатлениями Джил.

— А для меня вся пища на вкус, как курятина, — ответил Билл. — Кроме золота.

— Девочки, может, стоит снимать с них доспехи перед тем, как жевать? — спросил Барт, выковыривая ногтями из зубов часть обглоданной кольчуги.

— Как же вы воняете, — произнес ломающийся бас, похожий на голос, который порою встречается у юношей перед самым достижением зрелого возраста. — Вот из-за этой вони вы никому и не нравитесь.

— Кто тут разболтался? — рявкнул Герд, осматривая пленников.

— Билл, — ответил ломающийся бас.

— Нет, я молчал, — возразил Билл.

— Голос доносится оттуда, — сказал Джил, указывая на деревья.

— А вот и не оттуда, — ответил бас. — Это Билл сказал, что вы воняете. Ваша вонь настолько неприятна, что я даже не знаю, как вас назвать. Вы позор для племени педроллей.

— Ах даже так? — возмутился Герд.

Голос хрипло прочистил горло и опустился еще на полтона.

— Да как ты смеешь, крошка Билли, говорить со мной подобным образом? Это ты являешься позором племени. И я знаю, что остальные согласятся со мной. Если брать нас четверых, то только ты позоришь честь педроллей везде, где появляешься.

Последовала небольшая пауза.

— Это сказал Герд.

Вскочив на ноги, Герд резонно заявил:

— Мой голос совершенно не такой!

— Нет-нет, это точно был Герд, — ответил голос. — Мне кажется, он хочет начать драку. Билл, ты не побоишься выступить против него? Или ты... Харг-харг! Харг! Харг! Харг-харг! Харг! Харг!

Джил вытянул огромную руку и вытащил из-за дерева извивающуюся фигуру, одетую в серое пончо и коническую шляпу.

— Харг-харг! — ругалась фигура. — Харг! Харг!

— Колдун! — воскликнул Герд. — Это же у них такие шляпки,верно?

— Я никогда раньше не видел колдунов, — с весельем в голосе признался Билл.

— Какой-то он костлявый, — отметил Джил, пощупав старика. — Но на зубочистки сгодится.

— Харк! — продолжая кашлять, возмутилась фигура. — Харг!

— Гэндеф! — пискнул Бинго. — Спаси нас!

Шею болтавшегося в воздухе колдуна сжимали каменные пальцы педролля. Несмотря на это, старику удалось повернуть голову и посмотреть на Бинго. Сердитый взгляд на посиневшем лице, казалось, говорил: «А я, по-твоему, чем занимаюсь, маленький придурок?» Затем он как бы добавил: «Оцени ситуацию, в которой я нахожусь. Что нам теперь предпринять? Для вас такие переделки — обычное явление. Но я человек преклонных лет и вряд ли смогу одолеть четверых взрослых педроллей, учитывая мой хронический радикулит и все прочее. Не то чтобы я жаловался... просто говорю как есть». В то же время изгиб его бровей, казалось, вопрошал: «Не мог бы ты вытащить один из мечей гномов, срезать путы и освободить отряд Торри, чтобы затем вырыть большую яму, посадить в нее педроллей и быстро забросать их несколькими тоннами земли?» Когда отчаяние на лице соддита выразило отрицательный ответ, колдун как бы закончил: «Вы просто бесполезные создания и зря занимаете место на земле».

Все это, казалось, было произнесено одним красноречивым взглядом.

— Господа педролли, — задыхаясь, произнес старик. — Джентльмены. Я советую вам не торопиться. Предупреждаю вас, что я колдун.

— И что из этого? — спросил Джил.

— Я могу создать вам несколько проблем, — прохрипел Гэндеф, дергая ногами и пытаясь разжать пальцы педролля. — Скажите, это случайно не первый луч солнца? Похоже, он застал вас врасплох, ха-ха-ха?

Барт обернулся через плечо.

— Действительно, уже рассвет.

Возникла пауза.

— И что? — спросил Гэндеф. — Вам не пора бежать в пещеру?

Его лицо стало пурпурным от удушья.

— А зачем нам куда-то бежать?

— Неужели вы не понимаете? Это рассвет! Лучи солнца! Они превратят вас в пепел!

— С чего бы это вдруг? — изумился Герд. — Какое странное заявление!

— Ох, — задыхаясь, прохрипел Гэндеф. — Вы уверены, что свет вам не вредит?

Казалось, он хотел сказать что-то другое.

— Конечно, мы уверены, — ответил Герд.

— В прошлом году я отдыхал на юго-западном курорте, — похвастался Билл. — Там такое жаркое солнце! Загар великолепный! Я тут же стал коричневым. Говорят, это просто процесс окисления.

— Если бы вы... — прошипел Гэндеф, — проявили уважение... и дали мне разок вздохнуть...

Пурпурный цвет его лица сменился на черные оттенки.

— Что он там бормочет? — спросил Барт. — Джил, отпусти-ка его на минутку.

Колдун упал на землю. Какое-то время он лежал, задыхаясь, пока педролли обсуждали, как лучше использовать его в качестве пищи.

— Ну, все! — сказал Гэндеф, сердито поднимаясь на ноги. — Вы меня разозлили!

Прекратив разговор, педролли посмотрели вниз на колдуна.

— Как джентльмен, я делаю вам последнее предупреждение, — продолжил старик. — Немедленно развяжите моих товарищей, извинитесь перед ними должным образом, и я позволю вам уйти живыми и здоровыми. Но учтите! Если вы будете вести себя столь же грубо и безответственно, то я снимаю с себя ответственность за возможные последствия.

— За какие последствия? — спросил Билл.

— Ужасные последствия, — ответил Гэндеф, помахав кулаком или, возможно, сжав кулак во время приступа старческой дрожи.

— Что-то мне не верится, — сказал Барт. — Ужасные последствия чего? Вот что я хотел бы узнать.

— Интересно, для кого они будут ужасными? — добавил Герд.

— А можно, я раздавлю его ногой? — спросил Джил.

— Не забывайте о том, что я колдун! — напомнил Гэндеф обиженным тоном, в котором звучала раненая гордость.

— И что дальше?

— Я наложу на вас чары! Самые карающие и невыносимые!

— Ха-ха-ха, — отозвался Барт.

Его хохот был грубой пародией на смех, в которой явно сквозили сарказм и чувство глубочайшего презрения[13].

— Я знаю несколько хороших чар, — продолжил Гэндеф. — Некоторые из них очень серьезные и могучие.

— Они плохие? — спросил Билл.

— Ужасно плохие, — ответил колдун.

— И что это за чары? — поинтересовался Джил.

— Я могу превратить вас в камень, — с достоинством сказал старик. — Без всяких усилий.

— А мы, дед, уже каменные, — заметил Герд. — Чего нам бояться?

Бинго оценил его слова как вполне разумные.

— Хм, — произнес озадаченный Гэндеф.

— Ага! — сказал Барт. — Преврати нас в камень. Это классный прикол!

— Давай! — поддержал его Джил. — Наложи на нас свои самые страшные чары!

Хотя свет зари нарастал с каждой минутой, на лесной поляне в кольце деревьев было по-прежнему сумеречно. Когда огромная фигура Джила замерла на миг и растворилась в воздухе, испуганный Бинго решил, что это ему привиделось. Другие три педролля с изумленными лицами посмотрели друг на друга, затем вдруг сморщились и, потеряв материальность камня, осыпались вниз. Они исчезли, как и их сородич. Соддит не верил своим глазам.

Гэндеф сел на камень, не испачканный кровью гномов, набил трубку табаком и запыхтел, о чем-то размышляя. Затем, будто вспомнив о мелочи, ускользнувшей от его внимания, он пригнулся над Бинго и развязал путы соддита. После этого они освободили гномов, и через пять минут их отряд толпился у костра, растирая одеревеневшие члены и с голодным отвращением посматривая на вертела с зажаренными трупами собак.

— Гэндеф, — тихо спросил Бинго, — ты меня слышишь?

— Да, — посасывая трубку, ответил колдун. — Вы попали в жуткую ситуацию, поэтому я задействовал слуховые чары. Мне не нравится использовать их все время. Они истощают мою магическую силу.

— Что ты сделал с педроллями?

— Я превратил их в камень, как и обещал.

— Нет, — сказал Мори, потопав ногами по остаткам гигантов. — Ты превратил их в песок.

— А я не говорил, в какой вид камня они превратятся, — ответил Гэндеф. — Пусть это послужит для вас уроком. Никогда не дерзите колдунам. Советую вам разбросать песок по лесу. Как вы понимаете, педролли еще живы, и для нас будет лучше, если они не соберутся в одну кучу. За работу, друзья. А затем перекусим и уйдем отсюда.