Соддит

Глава шестая ПАУК И МУХА! УЛЕТАЙ! БЕГИ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ!

Они покидали дом Биорна в прекрасном настроении. Белокурый лжеоборотень замкнулся в себе и был мрачнее тучи из-за девяти крепких пони и нескольких курочек, заимствованных отрядом. Он угрюмо сидел в углу, стыдясь своего вчерашнего поведения.

— Ну, пока! — сказали ему гномы, отправляясь в дорогу. — Прощай!

Биорн даже не ответил.

После хорошего сна под теплыми и толстыми одеялами путники чувствовали себя великолепно. Путешествие на откормленных пони казалось им легкой прогулкой. Через некоторое время они подъехали к берегу великой реки М. На другой стороне водной глади, напоминавшей большое зеркало, виднелся край огромного леса. Небо над головами делилось поровну на полуденную синеву и металлическую серость — что, соответственно, демонстрировало перспективу и возможности мира. Воздух был чистым будто родниковая вода.

— Как мы переберемся на тот берег? — спросил соддит.

— На жестянках, естественно, — ответил Мори, снимая нагрудную пластину. — А где твоя?

— У меня такой нет, — признался Бинго. — Я не ношу броню.

— Понятно, — сказал Тори, пощупав плисовый жилет[29] соддита. — Интересно, как ты собираешься сделать его водонепроницаемым?

— Он вообще не предназначен для пребывания в воде, — объяснил Бинго. — Кроме тех случаев, когда его стирают.

Этот жилет давно уже не стирали.

— Так ты говоришь, что он не предназначен для вхождения в воду? — спросил гном. — Отлично. А зачем он тогда нужен?

— Чтобы согревать мое тело.

— Поверю тебе на слово, — с усмешкой сказал Тори. — Пусть будет по-твоему. Но каково его вторичное предназначение?

— Он служит только для обогревания.

Гномы пошептались между собой и решили, что глупо носить одежду, не имеющую вторичного предназначения. Сняв поклажу с пони, они закрепили тюки на спинах, перенесли нагрудные пластины к воде, проворно забрались в эти импровизированные «суденышки» и поплыли через реку. Их короткие мускулистые руки с успехом заменяли весла. Течение снесло гномов вниз на большое расстояние, но переправа прошла успешно. Оставшись наедине с колдуном и пони, Бинго почувствовал себя покинутым.

— Эй! — закричал он. — А как же мы? Эгей!

Затем он увидел, как два гнома на дальнем берегу развернули свои крохотные «лодки» и направились обратно к нему. Течение сносило их все дальше и дальше. Вскоре они исчезли из виду и появились вновь лишь через двадцать минут. Устало шагая вдоль кромки воды, они несли четыре нагрудные пластины.

— Ладно, парень, вот тебе жестянка для переправы, — сказал Он, инструктируя соддита. — Запрыгивай в нее и греби что есть силы.

Тори помог Гэндефу сесть в другую «лодку». Стоя одной ногой на берегу, Бинго попытался уравновесить на воде непослушную пластину.

— А как же пони? — спросил он у гнома.

— Они вернутся обратно к Биорну.

Однако соддит не услышал этого ответа. Плюхнувшись в утлое суденышко, он тут же оказался в нескольких ярдах от берега. Быстрое течение понесло его вперед. Бинго начал грести руками, но, неудачно согнувшись, почувствовал боль в позвоночнике. Он лег на спину и сделал несколько обратных гребков, затем, найдя такой способ неэффективным, перевернулся на живот. Острые края нагрудной пластины впились ему в горло. В конце концов он был вынужден стиснуть зубы и, несмотря на боль в спине, грести по-гномьи до тех пор, пока его «посудина» не уткнулась в прибрежную гальку. Бинго осмотрелся по сторонам, взглянул на свои промокшие ботинки и одежду, вытащил пластину на берег и поволок ее по грязи. Примерно через час он отыскал отряд. Колдун и гномы устроили стоянку и отдыхали у костра.

На следующее утро, позавтракав припасами Биорна — копченой рыбой с глазированной медовой корочкой, медовыми тостами и медовым апельсиновым соком — Бинго почувствовал себя гораздо лучше.

— Что теперь? — спросил он. — Отправимся в лес?

— Вот именно, приятель, — ответил Мори.

Они собрались в путь, встали в колонну по двое и зашагали к краю лесного массива. Как только отряд вступил под свод переплетенных ветвей и прошел несколько шагов по узкой и поросшей мхом тропе, беспечное настроение соддита бесследно исчезло. Сумрак и холод пугали его. Эта мрачная чаща во всем отличалась от менее густого и освещенного солнцем леса, в котором жил эльфийский король Элсквар. Казалось, что мрак воплотился в форме деревьев. Поганки с широкими шляпками росли под бледными крапчатыми стволами, чья кора напоминала старый и заплесневелый сыр. Все, к чему случайно прикасались пальцы Бинго, было липким и влажным на ощупь.

— Какое ужасное место! — сказал он.

— Точно, — согласился шагавший рядом Мори. — Это зловещий Мойпрофиль. Видишь те вязы?

— Да.

— На самом деле это дубы.

Бинго осмотрел деревья.

— Вблизи они действительно похожи на дубы. Ты хочешь сказать, что эти деревья могут принимать форму вязов?

— Частично, — ответил гном. — Они, видишь ли, заколдованы. А посмотри на те ясени.

— Тоже дубы? — спросил Бинго.

— Хорошая догадка, — похвалил его гном.

— Тут и ребенок бы догадался. Как только ты присматриваешься к ним, то видишь, что они дубы, а не ясени.

— Верно, — сказал Мори. — Это не очень эффективное колдовство. Тем не менее мы имеем дело с видоизменяющими чарами. Деревья здесь опасны и таинственны.

— Тогда зачем нам пробираться через них? Разве мы не можем обойти вокруг?

— Это самый прямой и короткий путь, — угрюмо ответил Мори. — Но, кроме прочего... и если говорить начистоту...

Он быстро осмотрелся по сторонам и убедился, что другие гномы не слышали его.

— Наш король Торри считает, что... кхм... нам станет веселее, если мы будем иметь какой-то свод над головой. Почти как под землей... Это он так думает. Вот мы теперь и радуемся. Разве тебе не приятно? Кстати, здесь много пауков.

— Пауки меня не волнуют, — побледнев, солгал Бинго.

— Маленькие паучата меня тоже не волнуют, — сказал Мори. — Всякая мелочь величиной с мой ноготь или с кулак. Но я говорю о пауках размером с тебя. А то и в два раза больше.

— Учитывая опасности, с которыми мы уже сталкивались, я верю, что моя хромбидская отвага не подведет меня, — ответил соддит.

Это тоже было ложью. Фактически, огромной ложью.

Они провели в пути весь остаток дня и вечером устроили привал рядом с мелким и тихим ручьем, пересекавшим тропу.

— В воду лучше не входите, — посоветовал Мори. — Она может оказаться заколдованной, парни. Завтра мы поищем брод.

Ночь прошла спокойно, хотя сон был рваным и тревожным. Утром Мори встал на берегу протоки и попытался придумать способ для переправы на другую сторону.

— Мы можем срубить дерево, — сказал он подошедшим гномам. — Что лучше? Сделать мост или снова отправиться в плаванье на нагрудных пластинах?

Тори начал зубоскалить.

— Ты шутишь, брат?

Естественно, это был риторический вопрос.

— Ручей в дюйм глубиной, если не меньше. Ты не сможешь плыть на нагрудной пластине по такому мелководью. Да и стоит ли все усложнять? Давайте просто перейдем ручей вброд и отправимся дальше. Зачем тратить время и рубить зря дерево? Это апсюрд. Просто ап-сюрд.

— Нет-нет, брат Тори, — настойчиво ответил Мори. — Мы в чащобе Мойпрофиля! Понимаешь? Вся его территория заколдована.

— Терри... Торри... О чем ты говоришь? При чем здесь Торри?

— Я сказал «территория», — терпеливо поправил его Мори.

Тори язвительно засмеялся.

— Все это место заколдовано, понимаешь? — с обидой в голосе продолжил Мори. — Лес, земля, акры площади — одним словом, все! Никто не знает, что случится с тобой в этом потоке. Он может погрузить тебя в сон. Или вообще прикончить! Потому что это магический поток!

— А я вижу перед собой мелкий, в дюйм глубиной ручеек, который мы запросто можем перейти, не замочив штанов.

— Ну давай, попробуй! — в пылу спора предложил ему Мори.

— И попробую! — ответил Тори.

Он встал на берегу, опустил одну ногу в воду и выдержал паузу. Ручей был настолько мелкий, что верхняя часть ботинка осталась сухой. Убедившись в своей правоте, Тори с триумфальной усмешкой посмотрел на товарищей и сделал второй шаг. В одно мгновение поток сбил его с ног. Гном замолотил руками по воде и понесся вниз по течению. Крохотный ручей вдруг превратился в глубокую и широкую протоку. Черная вода с ревом мчалась вперед перед ошеломленными путниками.

— Помогите! — захлебываясь, прокричал Тори. — На помощь!

Через секунду он исчез за мрачными деревьями, и его голос почти тут же затерялся в реве мощного потока. Пена от вскипавшей воды летела на берег. Стремительные струи вымывали камни почти у самых ног напуганных гномов. А затем внезапно наступила тишина. Отряд снова стоял средь сумрачного леса перед неказистым ручейком, чья глубина не достигала местами и дюйма.

— Топоры! — после долгого молчания крикнул Мори. — Ну-ка все за топоры!

— Разве мы не пойдем искать Тори? — с тревогой в голосе спросил Бинго.

Гномы мрачно заверили его, что было бы глупо оставлять лесную тропу и углубляться в чащу — даже ради поисков их бесценного товарища и брата.

— Иначе мы просто погибнем, — сказал Мори. — Понимаешь? Возможно, он уже утонул, или его унесло из леса в реку Стремительную, которая течет по восточным землям. В любом случае мы ничем не поможем ему.

Они попытались срубить высокое дерево, которое росло у тропы перед ручьем. Однако это оказалось непосильным делом. Крепкая кора пружинила и выделяла какую-то отвратительную клейкую жидкость. Вскоре лезвия топоров начали скользить и прилипать вместо того, чтобы кромсать и рубить. После двух часов утомительных и бесполезных взмахов гномы хмуро сели в круг и погрузились в уныние.

— Может, нам позвать колдуна? — предложил им Бинго.

К сожалению, Гэндеф пребывал в каком-то старческом маразме. В ответ на просьбы гномов он улыбался и махал им рукой. Они просто не знали, что еще придумать — ни громкие крики, ни мимика, ни рисунки, выполненные веточкой на песке, не доходили до его угасшего сознания.

— Похоже, глухота колдуна прогрессирует, — сказал Мори. — Она ухудшилась и стала почти абсолютной.

— Абсолютной? — спросил Бинго.

— Да. А что ты ожидал? Старость — не радость. Вряд ли его здоровье пойдет на поправку.

— Но это еще не означает, что оно должно испортиться окончательно. Ты ведешь себя так, как будто ожидал чего-то подобного. К примеру, такой недееспособности.

Мори посмотрел на соддита, словно тот сказал какую-то глупость. Затем он задумчиво кивнул головой.

— Ну да, конечно. Ты же ничего не знаешь. Ха-ха! Я ведь забыл, что ты не гном! Забавно, правда? Наверное, это из-за нашего знакомства. Я просто привык к тебе, парень.

— О чем ты говоришь? — встрепенувшись, спросил Бинго. — Чего такого я не знаю?

— Ладно, забудь об этом, — проворчал в ответ гном.

— Нет! Серьезно! Что я не знаю? Вы все время утаиваете от меня какую-то информацию. Давайте, выкладывайте! Зачем мы идем к Единственной горе?

— За золотом, — смущенным голосом сказал один из гномов.

— Только не нужно опять говорить мне про золото, — возмутился Бинго. — Я не идиот и понимаю, что вашей целью являются не деньги. Скажите мне! Что? Зачем мы идем в такую даль?

— За золотом, — ответил Мори. — Просто за золотом.

— Ух! — в отчаянии воскликнул Бинго и направился к берегу заколдованной протоки.

Ручей выглядел мирным и безобидным. Казалось, что расстояние между берегами не превышало десяти футов. Можно ли было перепрыгнуть через него? Конечно, нет. То была иллюзия, навеянная чарами. Соддит повернулся к группе.

— Если мы не можем срубить дерево, то давайте построим переправу из другого материала. Здесь на берегу лежат большие камни. Что, если вытащить их из грязи и перекатить в ручей? Тогда мы сможем перейти по ним на другую сторону.

— Это идея, — поднимаясь на ноги, согласился Мори.

Соддит и шесть уцелевших гномов начали тянуть и толкать один из валунов. Они выковыряли его из тины и перекатили в протоку. Ничего магического не произошло.

— Эй, вы, двое, — сказал Мори, обращаясь к Фэйлину и Гофуру, — держите меня за руки.

Три гнома встали на берегу. Мори осторожно вытянул ногу и поместил ее на большой валун. Все затаили дыхание. Ничего странного не случилось.

— Продолжим.

Мори приподнял вторую ногу, и как только подошва его ботинка оторвалась от грязи на краю ручья, раздался оглушительный грохот. Валун погрузился в воду и пошел ко дну. Гном едва не утонул. К счастью, Фэйлин и Гофур не растерялись. Они выдернули Мори из воды, и тот растянулся в липкой грязи. Через несколько секунд стремительный поток затих и превратился в неприметный ручеек.

— Я думаю, нам нужно переправиться через протоку, не входя в контакт с водой, — сказал Бинго.

— Я того же мнения, — угрюмо согласился Мори.

— Что теперь?

— Взгляни на ту лиану, — сказал соддит. — Видишь? Она свешивается с той ветви, которая протянулась над потоком. Мы можем добраться до нее?

— Я попробую подцепить ее и подтянуть поближе, — отозвался Мори, поднимая с земли мокрую палку, похожую на рогатину. — Ты думаешь, мы сможем перелететь через поток по воздуху?

— Да, — ответил Бинго. — Как на качелях.

— Тогда тебе и начинать, — сказал гном. — Ты легче любого из нас. Если лиана не выдержит твоего веса, то нам вообще лучше не пробовать. Но если ты переберешься на другую сторону, то я одобрю твой план.

Бинго не очень понравилось это предложение, однако, учитывая физику масс, он не мог отрицать логики приведенного обоснования. Гном подцепил лиану палкой и подтянул ее к краю ручья.

— Я с разбега, — немного нервозно пискнул соддит.

Отойдя на несколько шагов, он повернулся и побежал по тропе к краю ручья. Точнее, не совсем побежал. Это больше походило на торопливый шаг или замедленный бег. Бинго прыгнул, ухватился за лиану и с воем полетел по воздуху, задрав вверх ноги, чтобы не задеть ими воду. Через секунду он завис на другой стороне протоки.

— Молодчина! — закричали гномы. — Смотрите, он перебрался! Ура! Эй, парень, отцепись и отойди подальше, чтобы дать нам место.

— Сейчас, ребята, — ответил Бинго. — Минуточку.

Однако он не мог отпустить лиану. Его руки приклеились к ней. Чуть ниже болталась палка, которую использовал Мори. Достигнув наивысшей точки траектории, соддит помчался назад. Те листья, которых он касался по пути, с шуршаньем прилипали к его телу. В конце концов он повис высоко над землей в почти горизонтальной позе, запутавшись в клейкой массе листвы и ветвей.

— Помогите, — крикнул Бинго.

К сожалению, помощи ждать было неоткуда. Он видел лишь темный и пятнистый купол леса и так называемую «лиану», к которой приклеились его руки. За спиной раздался шорох.

— Привет, — шепнул ему в ухо коварный голос. — Что тут у нас вкусненького?

Бинго быстро оглянулся через плечо.

Прямо за ним среди листвы, раскорячившись на прогнувшейся серой паутине, сидел самый огромный паук, которого он видел в своей жизни. Жирное тело с восьмью сложенными под острыми углами черными ногами было покрыто жесткой шерстью. (Мне хотелось бы заострить ваше внимание на этом факте. Представьте себе, не две ноги, как у нормальных существ, и даже не четыре на манер некоторых полевых зверушек с добрыми глазами, а ужасные восемь лап, поросшие грубой шерстью. Целых восемь! Отвратительно, правда? Вот и я о том же!) Живот существа походил на шар. На сплющенной морде выпирали две подергивающиеся жвалы. Они располагались над V-образными губами и напоминали сюрреалистические усы, пугавшие своей неестественной живостью. Паук имел восемь глаз — шесть маленьких, словно прыщи, буркул, сгруппированных слева и справа от жвал, и два больших и красных глаза, похожих на стеклянные плошки с ярко-красным вином. Рассеянный свет, проникавший сквозь кроны деревьев, создавал любопытные спиральные эффекты на сферической оболочке глаз. Несмотря на это, ужасная морда паука обладала заметным сходством с человеческим лицом, а сам он ассоциировался с коротконогим пижоном, носившим красные очки в массивной роговой оправе.

— Пришел навестить меня, дружок? — с усмешкой спросил паук. — Какой ты добрый. Или, возможно, решил колонизировать наш лес? Так сказать, оккупировать территорию честных трудяг-пауков для последующей эксплуатации?

— Вы ошибаетесь, — задрожав, ответил Бинго. — Нет-нет!

— Именно так и говорят империалисты. Кстати, скажи мне, тебе холодно? Ты что-то дрожишь. Дай-ка я тебя укрою.

Вопреки большому и жирному телу, паук быстро закружил вокруг Бинго, оплетая его липкой нитью. Он выпускал ее из кончика брюшка и ловко манипулировал ею двумя задними ногами — более вытянутыми и узловатыми, чем шесть других его конечностей. Вскоре Бинго оказался в плотном коконе. Только его правая рука, все еще приклеенная к толстой паутине (которая, естественно, с самого начала не была лианой), оставалась свободной от пут.

— Отпустите меня! — жалобно пропищал соддит.

Однако паук имел другие намерения. Нетерпеливо пыхтя, он вымазал особой секрецией свободную руку Бинго и очистил ее от клея. Затем насекомое прижало эту руку к боку соддита и обвило ее несколькими прочными петлями. К счастью для Бинго (как потом оказалось), паук сделал это несколько поспешно. Когда он поднял жертву и понес ее среди ветвей и сучьев крон, паутина порвалась, и рука Бинго вновь освободилась от пут. Но хитрый соддит прижимал ее к боку, боясь, что паук свяжет его заново, если заметит свою оплошность.

Большое насекомое несло соддита довольно долго. Во время этого сотрясающего и неприятного путешествия по лесу Бинго напрягал мозги, пытаясь что-нибудь придумать. Как сообщить друзьям о своем пленении? Как предупредить их об опасности и попросить о помощи? Будто назло, все умные мысли покинули голову соддита. Впрочем, когда насекомое притащило его в коммуну пауков, он понял, что питал себя надеждами напрасно. С одной из толстых ветвей свисало семь коконов, качавшихся на прочных нитях: шесть связанных фигур были гномами, один — колдуном.

— Вот же беда, — проворчал Бинго.

— Привет, брат, — сказал ближайший к нему гном. — Ты тоже здесь?

Это был Фрили.

— Что с вами случилось?

— Мы увидели, что ты застрял в листве, и Мори решил вернуться к первоначальному плану. Нам, гномам, всегда ближе планы, в которых можно помахать топорами. Поэтому мы пошли к нашим тюкам, а эти гадкие пауки уже протянули через тропу невидимую нить на высоте шести дюймов. Мы зацепились за нее — кто голенями, кто ботинками. Все попадали и прилипли к паутине. В принципе, мы могли бы снять обувь и уйти. Но бороды — другое дело, сам понимаешь. Затем на нас набросились пауки. Они связали всех и принесли сюда.

— По крайней мере, мы перебрались через заколдованный ручей, — донесся голос из качавшейся линии коконов. — Насекомые перетащили нас по веткам.

Бинго узнал голос Мори. Такой ход событий доставил ему мало радости.

Рядом сновали пауки. Он перебегали с ветки на ветку по тонким нитям паутины и создавали впечатление какой-то групповой активности. В отличие от людей, склонных выращивать бороды на лицах, пауки предпочитали разводить растительность на многочисленных ногах. Кроме того, их тела были покрыты черной щетиной, короткими ресничками и прочими формами специально укороченных волос. Эти существа считались непревзойденными производителями шелка и толстых нитей, из которых они сплетали различные вещи — в том числе и смертельно опасные предметы. Огромным спросом пользовались их шарфы — теплые и симпатичные (если, конечно, содрать с них паучьи украшения). Неутомимые пауки вязали свитера, носки, одеяла, создавали мягкую мебель, черепичные плитки, ботинки, парики, фермерскую утварь и липкие мечи. По правде говоря, паучьи изделия во многом превосходили аналогичные товары других фирм, но их основным рынком сбыта являлись восточные земли, лежавшие за Мойпрофилем и населенные угрюмым неприветливым народом. Помимо прочего, пауки охотно брались за особую работу, если их заказчики могли оплатить свои странные просьбы — например, они проникали в дома людей и в качестве первоапрельской шутки покрывали все веши паутиной. Когда какой-то прожженный жених бросал свою девушку у алтаря, злопыхатели часто вызывали пауков и просили их оплести ее спальную — да и саму невесту — паутиной, чтобы обманутая жертва почувствовала себя еще более безутешной и обиженной.

Интересно, что бойкая торговля не пробудила у пауков любви и дружбы к обитателям равнин. Хотя вторая сторона вела себя аналогично. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что люди ненавидели этих насекомых. Не все, конечно, но многие. А те, кто симпатизировал паукам, — я не могу найти другого слова — были извращенцами[30]. Все остальные представители человеческого рода питали к восьмилапым тварям рефлекторную ненависть. При виде пауков они вздрагивали, взвизгивали, убегали или говорили что-то вроде: «Ой! Фу! Фу! Брр! Рейчел! Рейчел! Ты не могла бы прийти и помочь мне немного! У нас в гостиной огромный паук...» Да, люди торговали с ними, потому что они торгуют с кем угодно и чем угодно, если кто-то дает им что-то нужное для них. Но каждый человек считал пауков ужасно отвратительными — прямо-таки до мурашек на коже и холодка по спине.

Вот какими были пауки. Даже самые приятные из них.

Это общественное мнение повлияло на обитателей Мойпрофильного леса. Они стали злыми и замкнутыми. Поначалу они были просто злыми тварями, но однажды один паук вернулся из дальних путешествий с кипой социалистических брошюр и так называемых основополагающих работ[31], после чего вся коммуна превратилась в политизированное сообщество. Пауки перестали быть злыми тварями и превратились в радикально воинствующих левых[32]. Они остро осознали социальные антипаучьи предубеждения и идеологическую угнетенность трудящихся пауков во всем Верхнем Средиземье, где их считали ненавистными изгоями и проявляли к ним ярко выраженную реакционную диктатуру фашизма. А почему? Почему, я вас спрашиваю? Позвольте указать вам, товарищи, истинную причину подобной ситуации! Пауки представляют собой архетип пролетариев, неутомимых тружеников, чей труд эксплуатируется каждым человеком — будь то контроль числа паразитов, плетение или текстильная промышленность. Я не ошибусь, если назову такое отношение ползучим империализмом той клики, которая сейчас стоит у власти. И, конечно, товарищи, паукам давно пора сформировать свою партию и выразить протест на площадях и улицах! Пауки всех стран, объединяйтесь! Нам нечего терять, кроме своих липких нитей!

Когда Бинго понял серьезность своего положения, он возблагодарил судьбу за то, что его правая рука осталась не связанной. Однако долгие и безуспешные попытки выпутать левую руку привели лишь к двум сломанным ногтям. Нити оказались слишком крепкими и липкими. Он осмотрелся по сторонам. Его свободная рука могла дотянуться только до нескольких веточек и листьев.

Бинго решил, что пора начинать разговор об условиях освобождения из плена.

— Эй! — позвал он. — Алло! Прошу прощения!

Один из жирных пауков прервал процесс суетливого бега и придвинул блестящую морду к лицу соддита.

— Да?

— О огромный и сильный паук, — сказал Бинго, пустив лишь небольшого «петуха» дрожащим голосом, — могу ли я обратиться с краткой речью к вашему великому и грозному монарху? К королю или королеве, я, увы, не знаю... К тому правителю, который ведет ваш народ к процветанию. Если только вы не против, сэр.

То был абсолютно неправильный способ обращения к пауку-пролетарию. Насекомое уставилось на соддита большими красными глазами. Бинго мог видеть в них собственное лицо, искаженное выпуклой поверхностью. Он как бы смотрел на себя, глядящего на него, и это было очень странно.

Затем паук заговорил:

— Во-первых, твое допущение, что я мужчина, очень спорно. Вполне очевидно, что такое предположение о моей половой принадлежности основано на гипертрофированном маскулинизме и фаллоэгоцентрических предрассудках мужской человеческой особи. Совершенно случайно ты оказался прав. Я действительно самец. Но мой пол не может быть приемлемым аргументом в нашем политическом споре.

Бинго не успел отследить ход его мыслей и на всякий случай согласился:

— Да! Конечно!

— Во-вторых, — продолжил паук, — твое нелепое заявление демонстрирует абсолютно неверную гипотезу о том, что наш коллектив иерархически управляется каким-то фашистом-диктатором или монархом. Я мог бы счесть твои слова за оскорбление, не будь они настолько явным архаическим пережитком упраздненной идеологии. Подобные идеи в постсовременной истории вызывают у нас лишь иронию.

Бинго попытался переварить эти фразы, но они застряли в его уме, как сырое яйцо, проглоченное вместе со скорлупой.

— Действительно, — сказал он неопределенным тоном.

Тем не менее паук нисколько не смягчился и даже, наоборот, рассердился еще больше.

— Как это типично для узколобых, тощих, империалистически настроенных и невежественных врагов восьминогого трудового класса! — резюмировал он.

Насекомое презрительно фыркнуло и скрылось в листве.

— Куда он убежал? — спросил Фрили.

— К своему вождю, — ответил Бинго. — Думаю, нам нужно провести переговоры и обсудить условия освобождения.

Однако прошел час, за ним — другой, и соддит понял, что пауки решили оставить их висящими на ветке до тех пор, пока они не умрут.

— Тебе не кажется, что они планируют съесть нас живыми или мертвыми? — спросил он у Фрили.

— Если только они не собираются использовать наши тела как праздничные украшения, — ответил гном.

Бинго задумался.

— Мори! — позвал он. — Мори! Мы должны докричаться до Гэндефа. Он может вызвать магические чары и спасти нас из плена.

— Твой оптимизм, приятель, тронул мое сердце, — отозвался гном. — Хотя он абсолютно неуместный. Ладно, парень, я попробую.

Колдун спал. Бинго просто не понимал, как старик мог дрыхнуть в такой критический момент. Тем не менее он спал. Мори кричал что было сил, однако в уши колдуна не проникало ни звука.

— А я что говорил! — в конце концов пожаловался гном. — Он глух, как мяч для регби.

— Минутку, — сказал Бинго.

Вытянув свободную руку, он ухватился за тонкую ветвь. Затем, напрягая мышцы и переставляя пальцы все дальше и дальше по ветви, он отклонился от вертикальной оси, разжал руку, качнулся по дуге и пролетел в нескольких дюймах от свисавшего кокона Фрили. Импульс маятника потащил его связанное тело назад. Бинго потел от страха и усилий, но раскачивался снова и снова. Когда отклонение от оси достигло примерно сорока градусов, он перешел к активной фазе действий. На этот раз во время полета соддит столкнулся с Фрили — да так, что из легких вышибло дух. Фрили охнул от удивления, ткнулся в Фэйлина, тот — в Она, затем пришла очередь Торри, Гофура и Мори. Внезапно Гэндеф, находившийся на дальнем конце линии, взлетел в воздух.

— Эй! — крикнул он, проснувшись от толчка.

Старик долетел до верхней точки траектории, завис на секунду и помчался назад. Серия столкновений промежуточных коконов привела к тому, что Бинго вновь оказался подброшенным в воздух.

— Быстрее, Гэндеф! — пискнул он. — Помоги нам! Сделай что-нибудь!

Взмах вверх, краткая пауза, полет вниз и удар. Через миг он услышал восторженный голос колдуна:

— Вот это здорово! И-и-е-эх! Ю-ху!

Полет вверх, краткая пауза, стремительное скольжение вниз и удар. На третьем взлете отчаянный крик Бинго привлек внимание пауков. Они проворно пробежали по натянутым нитям и забрались на ветвь, чтобы остановить раскачивание коконов.

— Что вы делаете? — возмутились они, схватив Бинго и Гэндефа мощными передними ногами. — Прекратите немедленно! Висите спокойно!

— Мы требуем переговоров с властями, — писклявым голосом заявил им соддит. — Иначе у вас появятся большие проблемы! Один из нас великий колдун. Он наложит на вас чары! Лучше отпустите нас, а то пожалеете!

Большие красные глаза ближайшего насекомого не позволяли судить о произведенном впечатлении. Осмотрев пленников, паук строго спросил:

— Кто из вас колдун?

Тут Гэндеф окончательно проснулся и заголосил:

— Что за дела? К чему вся эта суматоха? Почему вы не даете колдуну немного вздремнуть?

— Гэндеф! — крикнул Бинго. — Сделай что-нибудь!

— Слуховые чары! — завопили гномы.

— Почему я не могу пошевелить руками? — угрюмо спросил колдун. — Что вы все там шепчете? Это какая-то игра в глухонемых?

Вокруг колдуна собралось несколько пауков.

— Ага! — сказал Гэндеф, нацелив на одного из них строгий взгляд. — Это ты, Мори?

Сердце соддита екнуло.

— Что бы я хотел к обеду? — задумчиво спросил колдун. — Пирог, наверное. Пирог с печенкой. А на десерт вишневый пудинг. Чтобы сэкономить время, принеси мне печеночно-вишневый пирог.

— Так-так, — сказал один из пауков. — Значит, это ваш колдун? Мне кажется, он немного слеповат. И глуховат одновременно.

— Совсем чуть-чуть, — согласился Мори. — Но вам лучше не сердить его. Поверьте мне на слово.

Насекомое кивнуло и, забравшись на верхнюю ветвь, обратилось к пленникам с речью:

— Мы обсудили вашу участь на судейском комитете. Для принятия решения нам требовалось простое большинство голосовавших членов, хотя конечный результат будет ратифицирован в более высокой инстанции при одобрении двух третей голосов.

Гномы и соддит хранили молчание. Гэндеф начал тихо и фальшиво напевать:

— Обсуждаемая нами дилемма была связана с решением, принятым в прошлом году на весенней сессии Центрального совета трудящихся пауков, — пояснило насекомое. — Речь идет о солидарности с бородачами, угнетаемыми в Верхнем Средиземье. Вы, гномы, и ваш колдун попадаете под эту категорию. Мы можем предположить, что все вы переживали невыносимый гнет гладко выбритого общества и страдали от проявлений антагонистического антибородизма. Это так?

— О да! — подтвердили гномы.

— И вы, тем не менее, никогда не соглашались брить бороды и скатываться к империалистическому декадентству гладкой кожи?

— Конечно, нет! — в унисон ответили гномы.

— Тогда, вполне возможно, мы реабилитируем вас, — пообещал паук. — Наши пластические хирурги пришьют к вашим торсам искусственные конечности, чтобы их было по четыре с каждой стороны. Затем вам выдадут окуляры с красными линзами. Но ваш восьмой безбородый спутник...

Все повернулись и посмотрели на Бинго.

— Его буржуазный стиль одежды и жалкое гладкое лицо выдают в нем пособника империализма. Более того! Он уже продемонстрировал свои тайные симпатии к феодальным и реваншистским устоям в предыдущем обращении к одному из наших товарищей. Этот тип — ваш сородич? Мы раньше не видели подобных существ.

Среди гномов возникли небольшие разногласия.

— Нет! — кричали одни.

— Да! — отвечали другие.

— Он наш сородич и брат! — оборвав остальных, рявкнул Мори.

Пауки посовещались.

— Вы не убедили нас, — сказал главный паук. — Либо ваш спутник какой-то странный гном, затесавшийся среди вас, бородатых товарищей (я не удивлюсь, если он из девятой колонки[33] и является законспирированным шпионом), либо вы — и это еще под вопросом — представляете собой группу узколобых врагов трудящихся, нацепивших на себя фальшивые бороды.

— Чушь! — крикнул Мори, и его обмотанное паутиной тело слегка изогнулось на нити. — Все наши бороды настоящие! Можете подергать! Давайте, подергайте любую бороду, и вы найдете только лицевые волосы трудового класса. Никаких накладных буржуйских бородок!

Какой-то паук сравнительно средних размеров, с крапчатым брюхом и черной спиной, придвинулся к пленникам.

— Мне хотелось бы верить тебе, товарищ, — сказал он и боком пробежал вдоль линии коконов.

Когда он оказался перед Гэндефом, колдун прищурил глаза и с усмешкой сказал:

— A-а, Бинго! Ты знаешь, о чем я подумал? Мне не нравится фраза: «Приветик, цветик». Слова немного нелепые. Ты так не считаешь?

— Что он имеет в виду? — спросил паук.

— Ничего, — торопливо ответил Мори. — Он... хм... ударился головой, и его разум слегка дезориентирован. Но даже в этом расстроенном состоянии он по-прежнему имеет пролетарские извилины.

— Если вырезать дырку в верхней части репы, туда можно вставить свечу, — заметил колдун.

— Проверь его бороду! — закричали стоявшие сзади насекомые.

Паук вытянул передние лапы и схватил седую бороду Гэндефа.

— Эй! — возмутился старик.

Паук рванул бороду на себя, и она осталась в его лапах. Бинго открыл рот от изумления. Голый отвисший подбородок колдуна покачивался, как лист на ветру.

— Прохладно, — резюмировал он. — Что случилось с моей бородой? Она еще со мной?

Пауки собрались в круг и посовещались. Один из них пробежал вдоль линии связанных гномов и подергал их за бороды. Лицевая растительность держалась крепко и не удалялась. Обсудив ситуацию, главный паук обратился к пленникам:

— Мы решили проявить к вам милосердие. Бородатых съедим; в безбородых отложим яйца.

После этого пауки разбежались по своим делам.

— Да, парни, — прошептал чуть позже Фрили. — Похоже, нам конец.

— Я не понял, — возмутился Бинго. — Что случилось? Почему у Гэндефа была поддельная борода?

— Он не носил поддельную бороду, — огрызнулся Мори.

— Тогда почему она осталась в лапах паука? Это магия какая-то?

— Нет, — ответил Мори. — Просто признак возраста.

— Не понимаю, — повторился соддит.

— Когда ты станешь старше, часть твоих волос выпадет, и ты полысеешь, — объяснил ему гном. — Люди и соддиты теряют волосы на голове, а колдуны... э-э... Хм! Они теряют волосы на бороде.

— Но не все же сразу! Не целую бороду!

— Эти колдуны очень странные ребята, — ответил Мори.

— Бред какой-то! — проворчал Бинго. — Тут что-то не так. Бессмыслица. Ты опять скрываешь правду. Почему ты все время что-то недоговариваешь?

— Теперь это не важно, — сказал гном. — Нас сожрут. В тебя и Гэндефа отложат яйца. У нашего путешествия оказался плохой конец. Вот в чем беда.

Поразмышляв какое-то время над ситуацией, соддит попытался разорвать паучьи нити на талии и просунуть пальцы в мешочек на поясе.

— Никогда не нужно терять надежду, — произнес он конфиденциальным тоном. — Когда мы блуждали под Мятными горами, я случайно нашел одну Штучку. Это магическое устройство. Возможно, оно поможет нам.

Его слова вызвали оживление среди гномов. Или, точнее, активное шевеление, насколько это позволяли путы из паучьего шелка.

— Почему ты не рассказал нам о нем раньше? — спросил Мори.

— Я стеснялся, — ответил Бинго.

— Скорее, темнил, — добавил Фэйлин.

— Он стеснительный, как хитрый лис, — с отвращением фыркнул Гофур.

— Я просто думал придержать эту вещь для себя, вот и все, — сказал соддит. — Но Штучка точно обладает магическими свойствами. Недаром Соллум так отчаянно хотел вернуть ее назад. Он даже был готов убить меня. Что, если она поможет нам выбраться из этой неприятной ситуации?

— Ты сможешь вытащить ее из мешочка? — спросил Фрили, извиваясь и пытаясь повернуться лицом к Бинго.

— Тут нужна сноровка, — ответил соддит, сложив пальцы клином и протолкнув их между нитей паутины.

Наконец ему удалось просунуть указательный и средний пальцы в мешочек на поясе. Возможно, он был более счастливым соддитом, чем думал о себе: чтобы освободить пленника от липкой паутины (ошибочно принятой Бинго за свисавшую лиану), паук вымазал его ладонь каким-то растворителем. Часть этого химического вещества по-прежнему оставалась на коже, иначе его правая рука прилипла бы к шелковистым нитям. Однако плотность кокона оказалась такой, что ему удалось лишь прикоснуться к Штучке кончиками пальцев.

— Минутку, — сказал он.

— Поторопись, — крикнул Мори. — Я вижу пауков через листья. Они катят к нам свои яйца.

Бинго быстро задвигал пальцами и почувствовал, что Штучка переместилась ближе. Он несколько раз попытался поддеть ее пальцем, но она все время ускользала. Мимо пленников пробежал гротескно-тучный пурпурно-серый паук. Сердце соддита застучало.

— Уже, — прошептал он. — Почти.

Он сжал пальцы вместе, протолкнул их еще дальше в мешочек и попытался раздвинуть щипчиками. К сожалению, подобные манипуляции доступны только опытным гуслярам и гитаристам, а Бинго таковым не являлся.

— Сейчас, — подбодрил он себя.

Внезапно ему повезло. Штучка сдвинулась с места и застряла между пальцами. Соддит медленно вытащил ее из мешочка, пронес под плотными нитями и со вздохом облегчения сжал предмет в ладони.

— Дай посмотреть, — попросил его Фрили.

Бинго показал ему Штучку.

— Ух ты! — сказали гномы (даже те, кто ничего не видел). — Ого!

— Кто-нибудь знает, как она действует? — спросил соддит. — И вообще, что это такое? Когда я заблудился под Мятными горами, она вывела меня из лабиринта. Я не знаю, каким образом, но она помогла мне бежать быстрее и в правильном направлении.

— Это одна из знаменитых Штучек Шарона, — приглушенным голосом ответил Мори. — Те свойства, о которых ты сказал, являются самыми второстепенными из доступного набора. Злой Шарон выковал Штучку в огне легендарной Немой горы, но затем устройство было утеряно...

— Сейчас это не важно, — перебил его Бинго. — Ты знаешь, как она работает? Пауки могут вернуться в любую минуту. Не забывай, что они хотят отложить в меня яйца. Что я могу сделать с помощью Штучки?

— Ладно, парень, ты прав, — мрачно проворчал Мори. — Просто я хотел дать тебе сопутствующую информацию. Это очень могущественная Штучка! В ней заключена самая мощная магия в мире.

— Так ты знаешь, как она работает?

— Ну-у-у...

Мори превратил это междометие из краткого в длинное и когда он закончил его через несколько секунд, то тут же добавил:

— Нет.

— Я могу помочь, — произнес тихий голос.

— Ты что, не понимаешь, в каком мы положении? — огрызнулся Бинго. — Почему ты сразу не признался, что не знаешь, а продолжал тянуть время... Кто это сказал?

Наступила тишина.

— Я, — ответил тихий голос.

— Кто «я»?

— Тойи, — донесся чуть слышный ответ.

— Торри, ты знаешь, как действует Штучка? — недоверчиво спросил Мори. — Откуда тебе известно о таких секретных делах?

— Это как газ то замое, что мы, коголи, обязаны знать, — сказал Торри.

— Так говори же скорее! — поторопил его соддит.

— Штучка очень многофункциональна, — ответил Торри. — Злой Шагон, зоздавший ее, внез в узтройзтво целый гяд азпектов. Важнейшим из них являетзя магия пготивоположного напгавления.

— Магия чего?

— Пготивоположного напгавления, — еще тише повторил король гномов.

— Ладно, — сказал Бинго. — Не важно, как называется эта магия. Лучше объясни, как она работает?

— Ты пгоизнозишь злова чегез Штучку, и она зоздает что-нибудь пготивоположное твоему желанию.

— Переиначивает мои слова наоборот? — уточнил у него соддит.

— Лучше говоги через нее какие-то кгаткие утвегждения, — посоветовал Торри. — Не изпользуй Штучку для обычных желаний. Она лишь пегеиначит твое желание наобогот и пгеватит его в зло, котогое ты хотел бы меньше взего на звете. Говоги пгозтые утвегждения. Ой! Пауки идут!

— Пауки идут! — эхом повторил Бинго.

Торри сказал правду. Насекомые маршировали к ним походным строем, и в передних рядах виднелись самки, нагруженные яйцами. Их сплюснутые морды выражали решительную непреклонность.

— Ладно, попробуем.

Бинго приложил Штучку ко рту и сказал:

— Пауки подходят.

Как только эта фраза прошла через устройство, пауки зашагали в противоположном направлении, удаляясь от связанных пленников.

— Ничего себе! — воскликнул соддит.

Однако чары получились слабыми. Как только насекомые поняли, что пошли не в ту сторону, они остановились, удивленно пошептались и, развернув свои жирные тела на восьми ногах, двинулись обратно к пойманным путникам.

Это было еще одно важное свойство Штучки, о котором Торри не успел рассказать. Магия устройства действительно состояла в отрицании произнесенных заявлений, но она зависела от тонкого баланса магических сил во всем мире. То есть она не отличалась точностью. Если бы кто-то выразил через Штучку достаточно объемное утверждение — например: «Земля вертится вокруг Солнца» — это сильно истощило бы магию устройства в усилии сделать что-нибудь обратное. И даже через многие тысячелетия после такого применения могущественная магия Штучки была бы значительно уменьшенной. В самом начале, когда Шарон выковал устройство в вулканической кузнице, оно могло бы заставить Солнце вращаться вокруг Земли — со всеми последствиями и катаклизмами этого действия. Но теперь, после длительной эксплуатации, магии Штучки уже не хватало для таких массивных и радикальных инверсий реальности. Тем не менее она производила самое наихудшее зло, на которое была способна. Она все еще могла изменить направление земной орбиты (наша планета вращалась бы вокруг Солнца, но в другую сторону). Штучка охотно что-нибудь ломала, портила и ухудшала, но при этом ее магия истощалась (особенно, если действие требовало слишком больших энергетических затрат). Поэтому ее следовало использовать с максимальной осторожностью. Неопытный заклинатель мог сломать устройство или вызвать собственную гибель. Более того, он мог нанести огромный вред всему миру.

Естественно, Бинго не знал о такой опасности.

Колонна пауков приближалась к пленникам. Насекомые выглядели очень раздраженными. Соддит снова поднес устройство ко рту.

Я забыл рассказать вам об еще одном свойстве Штучки — о способе, которым она воплощала коварный замысел своего создателя. Любое заявление обычно предполагает несколько возможных противоположных вариантов. Штучка, как правило, выбирала тот из них, который вел к наибольшему ущербу согласно извращенным склонностям ее безумного творца.

Если бы Бинго произнес фразу: «Я хочу освободиться», Штучка перевернула бы его желание наоборот — то есть он больше не хотел бы на свободу, а был бы рад своему плену и судьбе, которую приготовили для него пауки. Если бы соддит сказал: «Я хочу остаться схваченным», то ничего бы не изменилось. Устройство наверняка узнало бы, что Бинго не хочет быть пленником, и инвертировало это глубинное желание, «оставив его схваченным». К счастью, он обладал достаточной мудростью, чтобы следовать совету Торри и произносить через Штучку лишь краткие заявления, а не заветные желания. Но давайте предположим, что он произнес бы фразу: «Мы пленники». Тогда Штучка могла бы освободить его, колдуна и гномов. В то же время она могла — причем, с большей вероятностью — обобщить смысл «мы» (включавший в себя только пленников) на всех существ в мире или только на группу путешественников и пауков (в зависимости от того, что лучше соответствовало злобной магии устройства). Кстати, эта истина верна не только для Штучек, но и для любого магического устройства! Поэтому, используя подобные предметы, всегда выражайте желания очень осторожно.

В данном случае ум Бинго отказался работать в самый важный момент. Он видел подходивших пауков. Он напрягал мозги, стараясь придумать фразу, которая могла бы задержать насекомых. Но все умные мысли облетали его голову стороной. А твари уже были почти рядом с ними.

— Что ты медлишь? — крикнул Торри.

Бинго вздрогнул и впопыхах произнес:

— Пауки восьминогие существа.

Внезапно насекомые рухнули вниз. Многие из них упали с деревьев на землю. Другим посчастливилось свалиться на сплетение ветвей и паутину. Однако никто из пауков не мог подняться.

После нескольких секунд изумления Бинго понял, что произошло. Огромные пауки, схватившие их в плен, больше не были «восьминогими существами». Они теперь стали одноногими существами с восемью телами. Эти восемь тел соединялись друг с другом шеями и брюшками, но в то же время обладали собственными животами, кровеносными системами и другими внутренними органами. Существа выглядели как монументальные виноградные гроздья и лежали на спинах, беспомощно подергивая своими единственными крючковатыми ногами.

Вот как работала магия Штучки.

— Уррра! — закричали гномы.

Бинго засмеялся.

— Теперь, браток, используй это устройство и освободи нас от пут, — сказал Мори.

— Только будь озтогожен, — добавил Торри. — Езди ты дашь Штучке хотя бы одну возможнозть для увегтки или дгугого вагианта в интегпетации, она тут же возпользуется этим и нанезет нам непопгавимый вьед. Это жутко опазная везщь!

— Почему бы мне, к примеру, не сказать: «Мы связаны»? — сжав устройство в кулаке, спросил Бинго. — Возможно, это освободит нас от нитей?

— Или дело закончитьзя тем, что мы окажемзя пьивязанными дгуг к дгугу, — возразил Торри. — Нет. Лучше так: «Нити кьепко звязывают меня, этих гномов и колдуна».

— Нити крепко связывают меня, шесть гномов и колдуна, — повторил соддит, произнося слова через Штучку.

Путы спали с пленников, словно их разорвала какая-то мощная сила. Она была такой свирепой, что несколько гномов пострадали от ожогов, когда шелковые нити скользнули по их телам. Петли, с помощью которых коконы крепились к ветви, с треском лопнули, и бедные путешественники полетели вниз через листву к подножию стволов. Большинство из них упало на лежащих восьмительных пауков. Отпружинив от мягких животов, они быстро поднялись на ноги. Три гнома вонзились в мшистые лесные кочки. Но гномы крепкие существа. Никто из них не получил ранений при падении, кроме Фрили, который вывихнул лодыжку. Гэндеф спал сном младенца. Его обмякшее тело ничуть не пострадало от удара о землю, хотя он не на шутку рассердился. Бинго упал на кучу сухих листьев.

Восьмительные пауки выпустили в бывших пленников несколько пучков клейких нитей. Одно насекомое попыталось дотянуться до них единственной оставшейся ногой. Однако удача была не на их стороне. Отряд путешественников построился в походную колонну и быстро поспешил прочь с паучьей территории, таща за собой хныкавшего Фрили.

Они проходили мимо многих видоизмененных пауков, лежавших на земле. Время от времени им приходилось огибать целые кучи деформированных насекомых. Некоторые твари жалобно взывали к ним странными восьмитональными голосами:

— Поммммммогите! На поммммощь!

Однако отряд торопливо двигался дальше. В конце концов они оставили паучью коммуну далеко позади и решили сделать привал для отдыха.

— Бинго, дай мне Штучку! — попросил гном Фрили. — Дай ее... Хотя бы на минутку.

— Зачем она тебе понадобилась?

— Я воспользуюсь ею, чтобы унять боль в моей вывихнутой лодыжке.

К тому времени соддит уже неплохо разбирался в вопросах применения магического устройства.

— И как ты сделаешь это?

— Я скажу: «Моя лодыжка болит», — огрызнулся гном. — Ничего, кроме правды, понимаешь?

— Да, тогда твоя лодыжка перестанет болеть, — согласился Бинго. — Но, возможно, заболит что-нибудь другое.

Фрили тихо выругался, но возражать не стал.

— Я зчитаю, что гисковать с большими фъазами вообще не зтоит, — сказал Торри. — При габоте с магичезкими узтройзтвами лучше опигатьзя на кгаткозть и пгозтоту. Чем больше злов, тем больше недогазумений может получитьзя.

— Хм, дайте-ка подумать, — вмешался Мори. — Слушайте! А почему бы нам не сказать что-нибудь типа: «Мы в лесу». Все просто и коротко. Штучка выпустит свою магию, и мы больше не будем в лесу.

— Кажется, я разобрался, как она работает, — сказал Бинго, рассматривая устройство. — Да, Штучка может перенести нас за край леса. Но из паскудства она отправит наш отряд к началу лесной тропы, и мы снова окажемся у заколдованной протоки. Или она перевернет выражение таким образом, что не мы будем в лесу, а лес будет в нас.

— Ух ты! — фыркнул Мори. — Но это же невозможно, парень.

— Да? А если она разорвет нас на миллионы кровавых кусочков и разложит их по периметру леса?

Все притихли на минуту.

— Мы должны использовать Штучку только в самом крайнем случае, — сказал Бинго. — Как самое последнее средство.

— Отлично зказано, — похвалил его Торри.

Между прочим, Бинго был прав. Хотя он и не знал этого, Штучка растратила большую часть своего магического потенциала. Когда соддит сказал: «Пауки восьминогие существа», она превратила всех пауков в этом регионе мира — больших и малых, лесных и домашних — в восьмительные одноногие существа. Такое действие потребовало огромного количества магии и вызвало ужасные последствия, от которых Верхнее Средиземье страдало многие-многие годы. Это касалось бесконтрольного размножения мух, нескончаемых набегов саранчи на фермерские поля и повсеместных болезней, переносимых паразитами. Однако все вышеназванные беды проявили себя позже — в недалеком будущем. Поэтому они никак не связаны с моим рассказом.