Солдат Пешкин и компания

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой выясняется, что внутри острова была начинка с косичками

Все было бы хорошо, если бы в животе острова чтото не урчало и не перекатывалось. По временам он даже начинал кружиться на месте и выписывать на воде зигзаги. Это продолжал буянить у него внутри Непоседа.

Оставшись в живых, друзья как-то позабыли о своем железном друге.

— Эй, что там с тобой?! — восклицал Петя, пробуждаясь от сладкой дремы, когда остров особенно резво кружился и ерзал.

Но когда он ни с того ни с сего начал еще похохатывать и повизгивать, Петя окончательно проснулся. Он вежливо постучал пальцем в урчащую стенку и спросил:

— Что вас беспокоит, уважаемый?

В ответ послышался визг и хохот. Остров содрогался всем корпусом, словно его щекотали: «И-иха-ха-ха! О-оха-ха-ха! А-а-а…»

На крыше проснулся Мякиш и, ухватив руками свой пластилиновый задик, запищал:

— Ой, горячо! У него жар! Он заболел!

Услыхав слово «жар», Нетак подбежал к самому краешку борта и тотчас же опустил ноги в воду. Уж он-то теперь знал, что значит слово «жар».

Остров свистнул и не своим голосом сказал: «Билибонс-марнинонс-фуги, до-ре-ми-фа-соль!»

Петя положил руку на крышку домика и почувствовал, что она горяча. У острова была высокая температура, он бредил. Тогда Петя как можно ласковее спросил:

— Вам наверное, нездоровится?

Стрелки на приборах заметались, лампочки замигали, и остров басом запел:

Рикатэ, рикита -

Синус минус три кита!

Я легко могу считать,

Действую прекрасно:

Пятью пять — двадцать пять,

Дважды два — не ясно…

Теперь в болезни острова сомнений не оставалось. Петя быстро взобрался на крышу, сорвал с антенны свою курточку и, подбежав к борту, намочил ее в прохладной океанской воде. Потом, не раздумывая, положил этот компресс на разгоряченную крышу главного домика.

«Сенкью вери мач! Мерси! — по-английски и пофранцузски поблагодарил остров и снова задергался и захохотал: — Хи-хи-хи! Киберкутика, кибернутика… Хи-хи-ха!»

— Его кто-то щекочет… там, в середине, — высказал осторожно свою догадку Мякиш.

— Он проглотил морского ежа! — сказал Нетак.

— Ежа не ежа, — потер лоб Петя, — но факт, что кто-то в его животе безобразничает.

И тут Мякиш вспомнил:

— Да там же наш Непоседа! И как это мы о нем забыли?! Эй, Непоседа, ты жив? — крикнул Мякиш, немножко приблизившись к разгоряченной стенке.

Нетак не удержался и злорадно проскрипел:

— Ага, наконец-то и он попал в печку!

— Нечего злорадствовать! — прикрикнул на Нетака Петя. — Ему, наверное, там не сладко.

И вдруг раздался далекий, жалобный голос Непоседы:

— Я здесь, братцы, помогите!… Помоги-и…

Все снова бросились искать щели и дырочки, чтобы увидеть, где там внутри находится Непоседа. Но в это время большой репродуктор, который стоял на одном из домиков, завращался и голосом девочки спросил:

«Что там происходит?! Папа, это ты?… Ты уже прилетел?»

Петя, Мякиш и Нетак удивленно переглянулись. Только теперь они заметили и этот репродуктор, и большую вертолетную площадку. Но Петя решительно сказал друзьям:

— Никого здесь нет! Это все его штучки, — и махнул рукой в сторону репродуктора.

— А вдруг есть? — пропищал Мякиш.

«Папа?» — снова тем же девичьим голосом спросил репродуктор и посмотрел своим раструбом прямо на Петю. Тоща Мякиш предложил Пете:

— Ну, скажи на всякий случай, что ты тут есть.

— Кто — я?

— Ну да, ты.

— Я же не папа.

— А что тебе, жалко побыть немножечко папой?

Петя пожал плечами и, стараясь побасовитее, сказал:

— Я здесь, доченька… Гм… Я уже прилетел…

Репродуктор радостно взвизгнул и замолчал. И сразу же в одном из домиков отворилась дверь, и из нее вышла девчонка. Самая обыкновенная девчонка с торчащими в стороны косицами и в очень красивом синеньком комбинезоне.

— Папа! — крикнула она точно таким же голосом, как репродуктор, и глаза ее забегали по острову. Потом она протерла их и посмотрела на Петю. Потом на Мякиша и Нетака.

— Это еще что такое?! — проворчал Петя. — Остров-то, оказывается, с начинкой!

Петя назвал девочку начинкой потому, что она вышла откуда-то из середины.

Мякиша очень смутило то, что Петя так грубо встретил девочку. Он приблизился к ее правой туфле, постучал по ней и вежливо сказал:

— Здравствуй, девочка!

Но она была так растеряна, что не ответила ему, а спросила у Пети:

— Значит, это ты разговаривал со мной?

— Ну, я, — надулся Петя.

— А как вы все сюда попали?

Петя кивнул головой на свой везделет, а Мякиш объяснил:

— Каждый своим путем.

Девочка покачала головой и сказала:

— Но что вы здесь делаете?

Поскольку Петя стоял совершенно растерянный, Мякиш снова ответил за него:

— Ведем ученые наблюдения и… и ловим рыбу.

— Пожалуйста, помолчи, — сказала вежливо Мякишу девочка. — Я буду разговаривать со старшим.

Но Петя не мог терпеть, когда девчонки с ним так разговаривают. И хотя она была в настоящем синем комбинезоне, он ответил ей так, как отвечал всем девчонкам в школе:

— А тебе какое дело?!

— Как это «какое»?! Когда папы нет, я отвечаю за работу всей кибернетической станции. Прошу отвечать мне как полагается!

Этого Петя вынести не смог.

— Вот еще! — заворчал он. — Стану я со всякими девчонками разговаривать!… Подумаешь, папа поручил! Станет он тебя брать в такое путешествие.

— Хе!… — ухмыльнулся Мякиш и лукаво подмигнул девчонке.

А Петя продолжал ворчать:

— Знаем, как ты сюда попала! Папочка небось отвернулся, а ты и забралась в середину и спряталась за какую-нибудь штучку-дрючку… Если бы он тогда заметил — быстро сладил бы с тобой.

Тут Мякиш громко вздохнул и, кивнув головой на девчонку, сказал:

— Она же не машина.

— Ну и что из того, что не машина? — пожал плечами Петя.

— А то, что с любой машиной сладить можно, а с ребенком не каждый папаша сладит. Вот что!

Тут Петя должен был согласиться и промолчать, потому что вспомнил своего собственного папу, который по фамилии Мамин.

— Не понимаю, чему вы удивляетесь?! — сказала девочка. — Что ту особенного?! То ли вы с луны свалились, то ли давно газет не читали. Скоро вообще все дети сами будут машинами управлять, без пап…

Петя подумал о том, что за время их путешествия, должно быть, на Земле произошли большие изменения и в школах начали изучать кибернетику. Мякиш подтвердил догадку:

— Прямо диву даешься, как нынче быстро наука шагает!

И все равно Петя был очень зол на девчонку. Он еще наговорил бы ей глупостей, если бы Мякиш вовремя не стал дергать его за штанину и шептать:

— Тише! Молчи! Не то она прикажет острову, и он нас всех в лепешки превратит!

Петя вспомнил, как проучил его остров, и незаметно потер наказанное место. Но девочка уже о многом догадалась. Она сбросила с крыши домика Петину мокрую куртку и сердито заговорила:

— Так, значит, это вы здесь безобразничали? Так вот почему машины капризничают!… Я сижу заполняю бортовой дневник, хочу все успеть сделать к папиному возвращению, а в аппаратуре какие-то смешки, безобразия и перебои… Признавайтесь, есть еще кто-нибудь с вами или нет?

— Нет, нет! — уже испуганно залепетал Петя и зачем-то заслонил собой стенку, за которой слышался голос Непоседы.

— Впрочем, что ж это я спрашиваю, если могу все сама узнать?!

И она обратилась к острову:

— Внимание, спрашиваю! Отвечай, кто еще кроме нас, находится на борту?

За сеткой репродуктора послышалось шипение, затем знакомое хихиканье, и остров ответил:

«Я — мышка-норушка, я — лягушка-квакушка, а ты кто?»

Девочка удивленно посмотрела на Петю и сурово сказала острову:

— Вопросы задаю я, а не ты. Отвечай!

И остров ответил:

«Я, Петя Малин… Мамин-Папин, ученик четвертого «А» класса… Тетрадь по русскому правописанию точка…»

Петя и друзья незаметно перемигнулись. Они-то знали, что остров прочитал эти слова с обложки Петиной тетради, но девочке ничего не сказали.

— Что происходит у тебя внутри? Сейчас же произведи саморемонт! — взволнованно приказала девочка и заплакала. — Приедет папа, что я ему скажу… Что скажу?

И тогда остров тоже заплакал и сказал:

«Не плачь Таня не плачь точка приступаю к саморемонту точка…»

Замелькали цветные лампочки, задергались стрелки приборов, внутри острова поднялась целая буря. Казалось, все его колеса и рычаги гнались за кем-то неуловимым. Слышались и топот и поскрипывание — словом, целая революция происходила в его металлическом брюхе. Наконец из всех репродукторов послышался вздох облегчения, с треском распахнулись дверцы, и на лотке со свистом выехал Непоседа. Кулачки его были свирепо сжаты, глазенки сверкали, и все пружинки дрожали от напряжения. Видно, он выдержал нелегкую борьбу и, пожалуй, чудом уцелел. Но первое, что он выкрикнул, появившись на свет, — это были слова:

— Ух и задал же я ему перцу, Петя!…

Но вместо похвалы и благодарности на него со всех сторон зашикали друзья:

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш!…

А Петя даже попытался заслонить его спиной.

Но зря. Девочка-то была хитрая. От ее глаз ничего не ускользало.

— Бессовестные! — закричала она и затопала ногами. — Как вы смели пустить в приборы этого железного чертика?! Это вам так не пройдет! Я все расскажу папе! Вот увидите! — И хотя голос у нее был очень сердитым, слезы градом катились из ее глаз. Впрочем, она имела на это немножечко права: ведь она была девочкой.

Скоро на ее лице появились фиолетовые пятна и полосы. Но это было понятно. Ведь она вела бортовой дневник — писала.

И вот с помощью слез чернила с ее пальцев перешли на щеки и нос. Именно теперь наши путешественники окончательно убедились, что она обыкновенная девочка, такая, как и все школьницы ее возраста, и поэтому можно было переходить к перемирию.

Однако все произошло не так просто.