Солнце и луна

Глава 7

Фланируя под руку с Хью по Лондонскому мосту, Филиппа размышляла над тем, согласилась бы она или нет, если бы заранее знала, что ей придется играть роль его жены. Когда она попыталась протестовать, лорд Ричард сказал так: «Миледи, не пошлю же я вас совсем одну, без всякой защиты на тот случай, если что-нибудь пойдет не так? В нашем деле вы новичок. Сэр Хью тоже не из самых опытных, но на него можно положиться».

И вот они шли по ветхому деревянному мосту – единственной связующей нити между центром Лондона и предместьями на другом берегу Темзы. Хью провел Филиппу через шумную толпу к дубовым перилам, откуда открывалась панорама поблескивающей на солнце реки с бесчисленными судами, часть которых стояла на якоре. Здесь были баркасы, двухвесельные ялики, шхуны под иноземными флагами и один странный корабль с высокой резной кормой.

– Это и есть Саутуорк? – Филиппа обвела взглядом скопище черепичных и соломенных крыш на другом берегу. – Не похоже па прибежище порока.

– А что ты ожидала увидеть? Девиц, танцующих в чем мать родила прямо на улицах? Тебе бы почаще выбираться из Оксфорда.

– Я и выбралась, разве нет?

Вопреки обстоятельствам девушка не жалела об этом. Что-то такое было в Лондоне с его шумными звуками и простонародным колоритом – что-то, что быстрее гнало по жилам кровь.

– Повернись лицом к свету, чтобы Олдос Юинг узнал тебя, если окажется поблизости.

Это напомнило Филиппе о том, что они фланируют по мосту ради «случайной» встречи с объектом ее тайной миссии. Олдос должен был еще до полуночи возвращаться домой после службы в соборе, куда он все же заглядывал, бывая в городе, поскольку не мог совершенно пренебречь обязанностями дьякона. Накануне они целый день бродили вокруг собора, но Олдос или вовсе не появился, или они его проглядели. Если им сегодня повезет, он мог не только повстречаться им, но и пригласить к себе домой, а потом и в замок Холторп.

Девушка послушно повернулась лицом к гавани. С запада ее частично закрывал замок Бейнард, а на востоке – сияющий белизной стен Тауэр. Ветерок с реки шаловливо подергивал вуаль Филиппы, прихваченную серебряной диадемой филигранной работы.

– Я все-таки думаю, что наш спектакль ни к чему, – сказала она уже не в первый раз. – Раз весь смысл в том, чтобы завлечь Олдоса, муж будет фигурой нежеланной. Почему бы мне не оказаться незамужней?

– Так будет лучше – Олдос и Клер помешаны на куртуазной любви. Брачные узы страсти не помеха, особенно если у мужа не слишком зоркий глаз. Сдается мне, все твои знания хороши больше в теории, чем на практике.

Филиппа пропустила шпильку мимо ушей.

– Я просто хочу разобраться. Когда лорд Ричард упомянул, что Олдос предпочитает женщин замужних, ты кивнул с умным видом. А вот мне не понятно. Разве это не усложняет ему погоню за удовольствиями?

– Наоборот, упрощает, – назидательно ответил Хью. – Замужние дамы не требуют ничего, кроме страсти. Какое облегчение не изображать из себя влюбленного ради пары пылких встреч!

– Изображать? А настоящей влюбленности ты что же, никогда не испытывал?

Филиппа повернулась и заглянула в глаза Хью, более глубокие и зеленые, чем воды Темзы. Ей показалось, что ответный взгляд проник ей в самую душу. Хью коснулся ее подбородка кончиками пальцев, грубыми и такими горячими, что у нее встрепенулось сердце. «Сейчас он меня поцелует! – подумала девушка. – И я не стану противиться. Я отвечу на поцелуй!»

– Смотри в ту сторону, – сказал Хью и повернул ее лицом к Лондону.

Некоторое время они стояли, обнявшись, у перил, словно и в самом деле были семейной парой на прогулке в летний день, а вовсе не королевскими шпионами, у которых не было ничего общего, кроме жажды личной свободы, и которых свела лишь прихоть судьбы. Так или иначе, но им предстояло провести бок о бок много дней и ночей.

Филиппу вдруг пробрал озноб.

– Нервы?

Хью легонько помассировал ей плечи. Тепло его ладоней хорошо ощущалось сквозь шелк платья и тонкий лен нижней сорочки. Платье было розовое, с серебряной нитью – часть роскошного гардероба, заказанного лордом Ричардом у королевского портного, как только девушка ответила согласием. Наряды были сшиты по последней парижской моде и призваны обольщать каждой своей деталью, от низкого выреза до тесно затянутого корсажа. Помимо этого, Филиппу снабдили ожерельями, браслетами и подвесками, десятком пар дорогих туфелек и, конечно, обручальным перстнем с алмазами и сапфирами. Все это, включая шкатулку с новенькими испанскими дублонами, представляло собой дар за услуги. Юстициарий строго наказал, чтобы в своей новой роли она не жалела средств.

Хью тоже приоделся. В это утро он был чисто выбрит, волосы схвачены сзади атласной лентой, так что, несмотря на неизменный ятаган у пояса и золотую серьгу в ухе, он казался воплощением молодого джентльмена, не только богатого, но и весьма привлекательного внешне.

– Нервы тут ни при чем, – отмахнулась девушка в ответ на его вопрос.

Это было верно лишь отчасти. За успех миссии она не тревожилась, зато ее всерьез беспокоили прикосновения Хью. Все эти дни вынужденного «супружества» он постоянно прикасался к ней, словно стараясь вжиться в новую роль. Его небрежная ласка, его беззаботная улыбка, само его присутствие – все, все вносило в мысли сумятицу!

Когда Филиппа сообразила, что ее физически тянет к Хью, она была и взволнована, и раздосадована. Почему, ну почему первым мужчиной, который вызвал в ней желание, должен был оказаться именно этот наглец? Почему не один из тех, кого она уважает и ценит, почему не тот, кто заслуживает быть избранным ею?

Возможно, как раз потому, что Хью Уэксфорд ничем не напоминал этих достойных людей. Их можно было уважать за умение глубоко мыслить, за их начитанность – уважать, но не желать. Ни один из них не затронул чувства Филиппы настолько, чтобы ночами она лежала без сна, воображая себя в его объятиях, задаваясь вопросом, каково это – полностью и безоговорочно быть в его власти и испытать, наконец, акт физической любви, о котором она столько слышала и говорила.

Пытаясь мыслить здраво, девушка убеждала себя, что все дело в новизне восприятия. Хью казался желанным, потому что обладал незнакомыми ей прежде чертами мужского характера. Он был силен, импульсивен, он привык не просить, а брать. Без сомнения, он затерялся бы в толпе наемников, где все это не в диковинку. То, что он сумел разжечь в ней плотское вожделение, еще ничего не значило, как и то, что вожделение это взаимно. Она была не единственным, а лишь ближайшим объектом его страсти. Хью Уэксфорд желал женщину тем сильнее, чем меньше уважал (Филиппа все никак не могла простить намека на черную шапочку на ее ночном столике).

Мысли девушки некстати перекочевали к Олдосу Юингу. Она не собиралась забираться к нему в постель, потому что считала это излишним. Поскольку Филиппе так и не удалось убедить в этом ни Хью, ни лорда Ричарда, она сделала вид, что они уговорили ее стать любовницей бывшего поклонника. Она и его собиралась в этом убедить, но не более того.

– Филиппа! – раздалось рядом. – Леди Филиппа!

Она вздрогнула и обернулась. К ним быстро приближался поразительно красивый мужчина в облачении священника. Черный цвет на редкость шел ему.

– Олдос! – воскликнула девушка, пытаясь побороть панику.

Рука Хью легла ей на талию, и он повел ее навстречу Юиигу.

– Я рядом, так что бояться нечего, – произнес Хью едва слышно. – Ты справишься. Улыбку, улыбку!

– Боже правый, Филиппа! – На правах старого знакомого Олдос взял ее за плечи и звонко чмокнул в каждую щеку. – Ты еще больше расцвела! Сколько же мы не виделись?

– С самого Парижа. Лет семь, не меньше, – ответила девушка, обретая, наконец, хладнокровие.

– Ах, Париж!

Олдос возвел глаза к небу, потом обратил их к Хью и только тут заметил его руку на талии Филиппы. Улыбка ловеласа померкла, но лишь самую малость.

– Позволь представить тебе моего супруга Хью Уэксфорда. Хью, это мой давний знакомый и друг Олдос Тоттнем.

– Значит, ты замужем? – В красивых карих глазах Олдоса появилось откровенное изумление.

Да и как ему было не изумляться, если семь лет назад в ответ на его предложение Филиппа заявила, что никогда не свяжет себя браком. Тогда она свято в это верила. А теперь?

– А вы счастливец! – произнес Олдос тоном более любезным, чем теплым, и отвесил Хью небрежный поклон.

– Мне ли не знать.

С этими словами Хью привлек Филиппу к себе так убедительно, словно забыл о рогах, которыми вскоре должен был увенчаться его лоб. Девушка была озадачена. Опомнившись, Хью отступил от нее подальше, к самым перилам.

– Кстати, я больше известен как Олдос Юинг – с тех пор как стал дьяконом.

– Дьяконом? В самом деле? – несколько наигранно удивилась Филиппа.

– Похоже, каждый из нас пошел не той дорогой, какой намеревался. Такова жизнь. Но ты… как же ты изменилась! – Олдос окинул девушку оценивающим опытным взглядом, не упустив ни одной детали. – Этот наряд идет тебе куда больше прежних бесформенных туник. И я рад, что не вижу той ужасной сумки с книгами. Неужели с чтением покончено?

Девушка растерялась. Хью заметил это и поспешил на помощь.

– Книги она любит по-прежнему, разве что не носит с собой повсюду. Такой хорошенькой женщине это не к лицу, не правда ли?

– Золотые слова! – Олдос снова оглядел Филиппу, на сей раз, уже откровенно раздевая ее глазами. – Итак, что же привело вас в Лондон?

Филиппа пустилась в объяснения. Еще в Вестминстере они втроем разработали легенду, где истина переплеталась с чистой воды вымыслом.

– Вообще-то мы ездили в гости в Уэксфорд, однако отец Хью был не слишком любезен, и… – она помедлила как бы в смущении оттого, что проговорилась, – и наш визит не затянулся. Здесь мы проездом. Завтра уезжаем в Оксфорд.

– Так вы – сын Уильяма Уэксфорда? – уточнил Олдос. – Уж не тот ли, который пошел в наемники?

– Насколько мне известно, других у отца не было.

– Остроумно! А ведь наши отцы частенько вместе охотились.

Филиппа этого не знала. Судя по всему, Хью тоже.

– И вы с ними? – спросил он небрежно.

– Пару раз. Охота меня никогда не занимала. Это сестра обожает хищных птиц. Однако меня переполняет любопытство. Как и когда же вы решили пожениться?

– Мы познакомились в Оксфорде, – сказала Филиппа, – где я продолжала обучение. Я встретила Хью на Рождество у королевы Элеоноры. Ею тогда владела глубокая меланхолия. Придворный врач приписал это разлитию желчи, хотя…

– Хотя настоящей причиной была потаскуха Розамунда Клиффорд! – вставил Хью.

Он имел в виду нечаянную встречу королевы с любовницей короля прямо в стенах резиденции. Об этом болтали потом не только по всей Англии, но и во Франции.

– Я сделала все, что в моих силах, чтобы развеселить королеву, – продолжала девушка, – потому и задержалась в замке. А Хью попал туда по одному деликатному вопросу, который королева…

– Дорогая, – перебил тот как бы в испуге, – твоему другу не интересны такие подробности! Довольно и того, что это была любовь с первого взгляда, во всяком случае, для меня.

– И для меня! – воскликнула Филиппа. – Любовь поразила меня в самое сердце, и я склонилась перед ее всемогущей силой! – Краем глаза она заметила, что уголки губ Хью дрогнули в усмешке. – Но я приняла предложение Хью, лишь взяв с него клятву, покончить с жизнью наемника.

– Значит, вы оба пользуетесь доверием королевы…

– Ну, это слишком сильно сказано, – скромно возразил Хью. – Я бывал при дворе в Пуатье, хотя и не имел тогда чести лично беседовать с ее величеством. Не думаю, чтобы королева запомнила меня по Оксфорду. Она ведь была тогда так озабочена своим положением…

– Нам довольно и того, что мы были полезны, – поддержала Филиппа и добавила благочестиво: – Я не устаю молиться за королеву, особенно теперь, когда она унижена и оскорблена этим чудовищем!

– Дорогая!

– Вам не нужно опасаться меня, – сказал Олдос. – Поверьте, я во всем разделяю мнение вашей супруги.

– Я знала это, знала! – Девушка порывисто взяла обе его руки в свои. – Ты всегда был такой – тонкий, чувствительный! Ты умел отличать добро от зла. В прежние времена я восхищалась тобой из-за этого!

В глубине души она не могла поверить, что рыбка так легко попалась на крючок. Теперь ее оставалось поводить, чтобы получше зацепилась. Неожиданно Филиппа ощутила всплеск раскаяния. Даже просто лгать было не слишком-то благородно, а уж играть чужими чувствами – и вовсе низко, даже ради доброго дела.

– Теперь, когда мы снова встретились, я уже не так рвусь обратно в Оксфорд. – Она произнесла это тихим воркующим голосом, нежно поглаживая ладони Олдоса. – Все эти годы я… мне недоставало тебя! – Оглянувшись на Хью и видя, что тот «отвлекся» на что-то в отдалении, она еще больше понизила голос. – Ах, раскаяние! Оно неумолимо. Как часто я думала о том, что могло сбыться, но не сбылось! Мне бы хотелось как-то воздать тебе за мою прежнюю холодность.

– А уж мне бы как хотелось! – хрипло прошептал Олдос. – Я бы не прочь узнать тебя получше… в том смысле, что…

– Я знаю, в каком смысле, – промурлыкала Филиппа. – Вот только…

– Дорогая, нам пора, – вмешался Хью, поворачиваясь. Девушка с виноватым видом отдернула руки. – До темноты надо подыскать ночлег. Пока доставят вещи, пока подкрепимся… Завтра предстоит долгая дорога.

– А это необходимо – уезжать так скоро? – спросил Олдос.

– Больше одной ночи на постоялом дворе я просто не вынесу! – пожаловалась Филиппа.

– Вы ночуете на постоялом дворе?

– Ничего другого подыскать не удалось. Везде все переполнено. Будь у нас друзья в городе…

– А я разве вам не друг? Правда, я живу не в центре, а в Саутуорке, зато у меня просторный дом, и я всегда рад гостям.

– Ну что ты, Олдос! – Девушка потупилась. – Нам неловко тебя стеснять.

– Вы меня ничуть не стесните. Можете оставаться хоть месяц или два!

– Вы, я вижу, человек радушный, – заметил Хью. – Что скажешь, дорогая?

– Разумеется, она согласна! – поспешно вскричал Олдос, не давая Филиппе возможности ответить отказом. – Я буду, счастлив, видеть ее под своей крышей.

– Вот видишь, он будет счастлив, видеть тебя под своей крышей, – повторил Хью со значением.

– Я хотел сказать, буду, счастлив, разместить у себя вас обоих! Вам будет предоставлена лучшая комната, с камином, двуспальной кроватью и пуховой периной.

– Звучит заманчиво, – вымолвил Хью, делая вид, что колеблется.

«Даже слишком заманчиво», – подумала Филиппа, не решаясь заглядывать в ближайшее будущее даже краем глаза.