Солнце взойдёт

ПЯТЬ

Уэйн, техник-стажер (второй курс), оглядел пульт управления солнцем и попытался понять, не сломалось ли в нем что-нибудь.

Если сломалось, сказал он себе, то это не его вина. Он не просил так срочно переводить его из Приливов, где он только-только овладел искусством мытья полов в столовой для персонала, и давать ему лететь на этой треклятой махине. Никто не объяснил ему, как на ней летают, возможно из-за того, что никто и сам толком не знал. Итог, к которому сводился полученный им устный инструктаж по управлению вверенным ему приспособлением, выражался словами: «По-моему, вон та хреновина — это зажигание».

Почему они все там внизу смотрят на него?

Он где-то слышал, что смертные обычно не смотрят прямо на солнце, потому что это вредит их глазам или какому-то еще столь же хрупкому органу.

Смертным, насколько он мог судить, вообще вредило чуть ли не все. Если хотя бы половина того, что он слышал, была правдой, то это просто чудо, что кто-то из них еще остался.

Оторвать от земли эту дурацкую штуковину было уже само по себе не так-то просто, и причиненный при этом ущерб тоже был не на его совести. В конце концов, любой человек в здравом уме предположил бы, что она взлетает вертикально. Разумеется, никто не сказал ему, что сначала ее нужно двадцать минут разгонять вдоль земли, пока она наберет достаточно скорости, чтобы, в очередной раз подпрыгнув, остаться в воздухе.

Он нажал на то, что, как он надеялся, было кнопкой включения переговорного устройства, и еще раз попытался установить связь с контрольной вышкой. Он заметил, что его голос срывался из-за понемногу охватывавшей его паники.

— Эй, — произнес он, — там, внизу! Вы можете мне сказать, какого дьявола я должен здесь наверху делать?

Ему стало лишь ненамного легче, когда он определил, как работать с джойстиком; впрочем, это было все же кстати.

Можно было подумать, что когда тянешь его на себя, машина должна подниматься выше. Ничего подобного. Удивительно, насколько быстро может таять ледяная шапка, если описывать над ней низкие круги.

— Есть там внизу хоть кто-нибудь, дерьма вам на головы?!

Он сдался. По левую руку от него на консоли находились несколько кнопок, на которые он еще не нажимал. Он нажал на них. Особенной разницы он не заметил.

Должен был найтись какой-то способ заставить эту хреновину лететь ровно. Если он сможет опуститься пониже, возможно, на земле окажется кто-нибудь, кто будет знать, что ему делать, и они смогут сообщить это ему. Он заметил рычаг с красной головкой и потянул его. Теперь он несомненно заметил разницу.

— Помогите! — завопил он.

Минут через пять, когда он приноровился лететь вниз головой, ему удалось вновь схватиться за рычаг и он попробовал задвинуть его обратно. Рычаг не шелохнулся. Его заклинило.

«По крайней мере, — сказал он себе, — теперь мне не видно, что происходит на земле». Почему-то ему не хотелось этого знать.

Инстинкт подсказал ему, что поскольку он не может видеть, куда летит, разумно будет попытаться подняться выше, так как чем выше ты летишь, тем на меньшее число вещей ты можешь напороться. Ну, может быть, блуждающая звезда; возможно, комета-другая. Не земля. Он налег на джойстик, но теперь заело и его. Он заметил, что начал вращаться, постепенно при этом снижаясь.

Если огромный пылающий диск, которым он пытался манипулировать, врежется в землю, еще оставалась возможность, что он, может быть, просто оставит глубокую вмятину и в три счета улетит куда-нибудь на другой конец вселенной.

— Я не виноват, — бормотал он, вцепившись в джойстик. — Я не виноват, я не виноват, я — не — виноват…

Джейн проснулась и резко села в кровати. Что-то было не так.

Рассвет, поняла она. Он делал нечто такое, чего рассвет делать не должен. Он мигал.

С головой, еще полной липкого, тяжелого сна, она выбралась из кровати, прошлепала к окну и отдернула штору. «Боже мой, — подумала она. — Так и есть!»

Солнце, стоявшее высоко — очень высоко — в утреннем небе, мигало подобно огромному ослепительному стоп-сигналу.

Яркая вспышка, затем внезапная темнота, и так двадцать раз в секунду. По всем признакам планета Земля приближалась к развязке и готовилась делать левый поворот.

«Может быть, — сказала себе Джейн, влезая в пуловер, — это просто затмение. Много затмений. Может, они вывалили весь скопившийся у них огромный запас затмений, пока у них не вышел срок годности».

Она остановилась и секунду подумала. Тут есть что-то еще, — поняла она.

Очень медленно она повернулась и отыскала свои часы. Это было не так просто, поскольку стробоскопический эффект от мигающего солнца не давал сфокусировать на чем-нибудь взгляд или определить расстояние. В конце концов она все же нашла их и всмотрелась в циферблат. На часах было полдвенадцатого. Ночи. Она легла спать всего какой-нибудь час назад. Какого дьявола им вздумалось устраивать рассвет в полдвенадцатого ночи?

«Возможно, — подумала она, — с минуты на минуту сделают какое-нибудь объявление. „Нет причин волноваться, это всего лишь учения. Мы отрабатываем рассветы, и забыли вас предупредить. Приносим извинения за беспокойство“».

Потом она заметила. Солнце шло в обратную сторону. Вместо направления «восток-запад» оно шло в направлении «запад-восток».

Она смогла определить это, поскольку, в добавление к тому, что оно вспыхивало и гасло, как пленка времен немого кино, оно двигалось по небу с совершенно невероятной скоростью.

Джейн стояла у окна — маленькое смертное существо, пытающееся постичь смысл Вселенной. Если подумать, это было довольно самонадеянно с ее стороны; никто не стал бы ее винить, если бы она даже и не стала пытаться.

Вон Аристотель уже пытался, в конце концов, и Фома Аквинский, и Декарт, и Эйнштейн, и еще множество других, каждый из которых был лучше подготовлен и, скорее всего, гораздо больше получал, чем она. И тем не менее следовало признать, что объединенные результаты их усилий не очень впечатляли. Никто не осудил бы Джейн, если бы она потерпела неудачу. Но она не потерпела ее; фактически, несмотря на то что она вряд ли сама понимала это, она попала в самое яблочко, почти пробив насквозь мишень.

— Боже мой, — сказала она, — здесь что-то не так!

И, словно поздравляя ее с точностью сделанного ею определения, луна показалась из-за кучки выглядевших довольно испуганными облаков, пронеслась по небосклону и зависла, остановившись немного пониже солнца. Джейн могла поклясться, что на совершенно чистом серебряном круге лунного лика она разобрала выражение, напомнившее ей лицо ее школьного учителя географии. Джейн нахмурилась.

— Честное слово! — проговорила она.

Она плотно задернула шторы и вернулась в кровать.

Уэйн, техник-стажер (второй курс), открыл глаза и посмотрел вверх.

Строго говоря, это не было верхом, поскольку он по-прежнему летел вверх тормашками, направляясь прямиком к центру земли. С его точки зрения, однако, это было верхом. Это называется «относительность», и в большинстве случаев она работает.

— Ох, — сказал он.

Прямо над своей головой — или, возможно, под своей головой — он увидел луну. Более того, на луне он увидел лунного человека. И этот лунный человек определенно выглядел недовольным.

Говоря точнее, он стоял, высунувшись из кабины, и размахивал кулаками, что-то крича. Он был слишком далеко, чтобы Уэйн мог что-либо услышать, а тем более прочесть по губам, но общая суть его речи была слишком понятна.

— Я не виноват, — проревел стажер. — Я не виноват!

Какого черта, все равно тот не мог его услышать. Уэйн пожал плечами, расслабился и откинулся в пилотском кресле. С минуты на минуту, полагал он, он врежется в землю, и все это уже не будет иметь большого значения.

Но случилось так, что, откидываясь в кресле, он задел локтем контрольную панель, переключив на ней какой-то тумблер.

— …НЮ ТЫ ТАМ ВЫТВОРЯЕШЬ, ДОЛБАНЫЙ ТЫ СУКИН СЫН, ПЕРЕКЛЮЧАЙ СЕЙЧАС ЖЕ ЧЕРТОВ ДЖОЙСТИК И ВЫПУСКАЙ СВОИ ХРЕНОВЫ ЗАКРЫЛКИ!!!

«Ага, — сказал сам себе Уэйн, — это, должно быть, и есть переговорное устройство. Что ж, теперь, возможно, что-нибудь и получится».

— Эй, — сказал он, — вы меня слышите?

Голос в переговорном устройстве, по всей видимости принадлежавший лунному человеку, не ответил на его вопрос непосредственно, но у него сложилось впечатление, что да, им удалось войти в контакт. Уэйн перевел дыхание.

— Слушайте, — сказал он, — как летают на этой штуковине?

Последовала минута остолбенелого молчания.

— Ты что, хочешь сказать, что ты не знаешь?

Уэйн хмыкнул.

— Разумеется, не знаю, черт побери! Неужели вы думаете, что я стал бы лететь вниз головой прямо к чертовой земле, если бы знал?

Луна слегка вильнула в сторону.

— Неужели никто, ну, не объяснил тебе, что ли, прежде чем посадить тебя за пульт?

— Нет, — ответил Уэйн. — Послушайте…

— Ладно, — быстро проговорил лунный человек, — держи голову выше, в этом нет ничего страшного. Видишь этот рычаг прямо перед тобой?

Уэйн посмотрел.

— Ну да, — сказал он. — Я уже пробовал.

— Заткнись и послушай. Это джойстик, понял? Теперь, слева от джойстика есть несколько рычагов. Это закрылки. Так вот, джойстик тянешь правой рукой на себя, левой выпускаешь закрылки. Только не дергай. Не дергай, я сказал! Мягко!

Удивительно, но Уэйн почувствовал, что солнце слушается — выравнивается и замедляет полет. Он мертвой хваткой вцепился в джойстик. Голос в переговорном устройстве звучал спокойно и уверенно, лишь с самой крошечной щепоткой слепой паники.

— Ну вот, — произнес голос. — Теперь, рядом с твоей левой ногой находится педаль. Это тормоз. Нашел?

— Ага.

— Только мягко, не забудь; вот так. Ни в коем случае не рывком, не то ты заглушишь его. Теперь джойстик немного вперед, вот так, молодец; и приоткрой самую малость дроссель…

— А где здесь дроссель?

— Правая нога. Нет, нет, это сцепление; вот дроссель. Только помни, самую малость, а то опомниться не успеешь, как окажешься в Туманности Рака. Давай, сынок, еще чуток; вот так. Теперь так и держи.

— Так?

— НЕТ!!!

На минуту установилось радиомолчание, в то время как солнце и луна предпринимали попытки избежать столкновения. По всем статьям яростные виражи, закладывавшиеся луной, должны были поднять цунами, который гигантским пылесосом прошел бы по всей Северной Америке и задал бы Японии такую большую уборку, какую она еще долго бы помнила. Однако волею судеб в Приливах был безнадежный недобор персонала, не без помощи руководящих чиновников других департаментов, и поэтому все осталось в точности как было.

— ШЕВЕЛИ ДОЛБАНЫМ ДЖОЙСТИКОМ!

— Так?

— Вот-вот. Еще немножко. Работай спиной, не только руками.

— Так?

— Да, хорошо.

Солнце, казалось, зависло на одном месте; затем, на какую-то долю секунды, оно, казалось, начало камнем падать вниз, но тут же выправилось, вильнуло так, что у Уэйна захолонуло сердце, и полетело прямо и ровно. Луна приблизилась вплотную и осторожно легла на параллельный курс.

— Чистая работа, — произнес лунный человек с оттенком восхищения, пробивавшимся сквозь страх и облегчение. — И еще одно.

— Что?

— Выруби наконец эту чертову мигалку, у меня от нее уже голова болит.

Уэйн с хрустом сдвинул брови.

— Мигалку? Какую еще мигалку?

— Обыкновенную. Аварийный сигнал. Ты мигаешь, как полицейская машина, разве ты… У тебя под левой рукой, там такая маленькая синяя кнопка со стрелочкой… Вот-вот. Ты неплохо справляешься.

Сидя в навигационной кабине луны, Джордж испустил глубокий вздох и тыльной стороной ладони вытер полпинты пота со лба. Увольнение в результате оказалось чертовски недолгим. «Однако, — сказал он себе, — похоже, парнишка неплохо схватывает, и потрясающе быстро; это, видать, врожденное. Прямо скажем, повезло».

— Ну вот, — произнес он. — Теперь нам остается только развернуть его в обратную сторону.