Сон в летнюю ночь

XIV. Санкт-Петербург, ноябрь 1740 года

Анна Леопольдовна всегда была добра и чистосердечна, но при правлении Анны Иоанновны при дворе не замечали тихой мечтательницы. Однако после переворота восьмого ноября принцесса оказалась в центре всеобщего внимания, и теперь всё, что бы она ни делала, внимательно оценивалось. Указы о полной амнистии и о содержании нищепитательных домов, освобождение от каторжных работ кандальных людей, введение особого чина — рекетмейстера — человека, принимающего жалобы от челобитчиков всех сословий — все нововведения Анны Леопольдовны говорили о милосердии молодой правительницы. И изо всего этого окружающие быстро поняли: от государыни-правительницы можно не ждать казней и ссылок, а значит, следует без опаски требовать для себя наград и званий.

Как ни была равнодушна Виктория к дворцовым событиям, но даже её поразили каскады торжеств, начавшихся после свержения Бирона. К принцессе Анне Леопольдовне, которая теперь именовалась благоверной государыней-правительницей великой княгиней всея России, примчались с поздравлениями те же царедворецы, что три недели до этого присягали на верность Бирону. Дальнейшие события иначе как «раздачей слонов» Виктория определить не смогла. Благодеяния щедро сыпались на всех без разбору: принц Антон получил чин генералиссимуса всех сухопутных и морских сил и стал подполковником Конной гвардии, сохранив шефство и над Семеновским полком. Фельдмаршал граф Миних стал первым министром, граф Остерман — великим адмиралом, князь Черкасский — великим канцлером, а князь Михайло Головкин — вице-канцлером и кабинетским министром… Награждения падали на придворных, словно из рога изобилия, назначались невиданные прежде жалованья, вводились новые должности. В суматохе дворцовых перемен Анна Леопольдовна не забыла про Викторию Чучухину, и безродная шутиха покойной императрицы была пожалована званием камер-фрейлины с соответствующим годовым жалованием.

Новая ступенька карьерной лестницы озадачила специалиста отдела анализа и внедрения Центра качества и стандартизации. Вика сразу почувствовала на себе косые взгляды придворных: из загадочной провидицы она моментально превратилась в выскочку-самозванку, попавшую в фавор. И вот сереньким ноябрьским утром за шахматной игрой новоиспеченная камер-фрейлина Виктория Чучухина и адъютант лейб-гвардии Измайловского полка Сергей Афанасиевич Мальцев обсуждали неожиданный список назначений. Они сидели за шахматным столиком в покоях парадной анфилады, мимо сновали придворные, но на эту пару никто не обращал внимания. Все во дворце привыкли к их приятельству, привыкли настолько, что даже не сплетничали про эти отношения.

— Сергей Афанасьевич, мне кажется, что этот стартап Анна Леопольдовна абсолютно не продумала, — Виктория переставляла пешку.

Вике было легко с Мальцевым: не надо ничего объяснять, растолковывать. Как он угадывал значение произносимых Викторией фраз, понять невозможно, но их оживленные, им одним понятные беседы длились часами.

— Вы, Виктория Робертовна, про расписание о пожалованных толкуете? — Мальцев, хитро прищурившись, выдвинул ферзя.

— Да не только. Я о ротации кадров в целом, — Виктория внимательно смотрела на шахматную доску.

Словосочетание «ротация кадров» Мальцев не совсем понял, но по тону почувствовал — новшества Виктория Робертовна осуждает.

— Опасаюсь, что слухи о приезде в Петербург графа Линара могут подтвердиться, — Мальцев покраснел, нехорошо пересказывать досужие пересуды, но уж очень вероятен приезд нового фаворита. Во дворце который день шёпотом обсуждали, что новая правительница пригласила ко дору свою первую любовь — саксонского посланника Карла Морица Линара.

— А прикольно будет: тётка с Бироном на троне сидела, племянница — с Линаром.

— Виктория Робертовна, Вы что такое говорите! В чем, как Вы называете, «прикольно»? То, что Анна Леопольдовна, будучи супругой герцога Брауншвейского, на глазах у всех позволит этот адюльтер?!

— Если серьезно, то фигня получится, — Виктория нахмурилась. — Невооруженным глазом видно, что здравый смысл отключен или находится вне действия сети. Прямо хоть от власти её отстраняй.

— Полагаю, князь Соболевский-Слеповран эту мысль Вам подсказали, — небрежно произнес Мальцев, но фигуры на доске не сдвинул, замер в ожидании ответа.

— Господи, дался Вам князь. Ходите давайте — Ваш ход!

Но Сергей Афанасьевич не успел сделать ход конем, поскольку в гостиную вбежал паж Анны Леопольдовны:

— Госпожа Виктория, Вам срочно Ея Императорское Величество велит к ним пожаловать.

Вика неохотно поднялась: ну вот, доиграть не дали — срочно чего-то надо пророчить. А она ведь почти что выиграла.

В кабинет новой правительницы вместе с Викторией вошел только назначенный великий адмирал Остерман.

— Иван Андреевич, я Вас не приглашала, — Анна Леопольдовна недоуменно посмотрела на вошедшего.

— Я много времени не заберу, Ваше Императорское Высочество. Вот тут я кое-чего набросал пером об различных инфлуенциях и конъюнктурах европейских дворов, посмотрите на досуге, а я попозже загляну.

— Хорошо, посмотрю, — тут же согласилась принцесса.

Но Остерман не унимался:

— Я Вам, Ваше Императорское Высочество, еще одиннадцатого числа о чужестранных послах записочку подал, когда сподобитесь ознакомиться?

— Ах, Иван Андреевич, я же Вам все подписала. Что вы ещё от меня хотите? — Анна Леопольдовна печально вздохнула.

— Правление одной из величайших государынь, Вашей великой тетушки Анны Иоанновны, явило образец высочайшей заботы о благе Отечества, но индо сея величайшая императрица больше собственному прогневлению, нежели законам и справедливости следовала. Посему Вам надлежит… — с глубокомысленным видом начал свою речь Остерман.

Вика не стала слушать Остермана: непонятно, о чем говорит, да и неинтересно. Но Анне Леопольдовне тоже было неинтересно, она перемигивалась с Юлией Менгден, всем видом показывая, что никак не дождется окончания этой скучного визита.

Наконец адмирал ушёл. Анна Леопольдовна уныло обвела взглядом лежащую на столе стопку бумаг:

— Хорек сколько дел, как говорит Виктория.

— Не хорек, а песец, — поправила Вика, — песец в смысле… — и осеклась: сложно быть камер-фрейлиной девушке с Автозаводской.

— Виктория, сядьте и выслушайте. Вы знаете, что наше доверие к Вам безгранично. Но не хотелось бы, во еже вопрос, Вам сейчас заданный, обсуждался с кем бы то ни было, ажно с господином Мальцевым. Про прочих лиц, Вы понимаете, кого мы не упоминаем, но подразумеваем, речи не может и идти.

Вика всё понимала: сейчас принцесса спросит о том, что известно всему дворцу, о графе Линаре. И вот этим секретом Полишенеля (Виктория недавно узнала от Мальцева это выражение) ни с кем делиться нельзя.

— Виктория, приоткройте завесу будущего. Посмотрите, в каком расположении приедет граф Линар в Петербург.

— А он что? Планировал? — сыронизировала Вика.

— Он получил наше приглашение.

Виктория Чучухина уставилась на бывшую принцессу, а теперь великую княгиню. Только что они с Мальцевым эту тему обсуждали, и вот тебе — уже получил приглашение… Надо тормозить эту дурочку Анну Леопольдовну, иначе вляпается на глазах у всего царства.

— Может, не стоит принимать скоропалительных решений? Вы, Анна Леопольдовна, большая молодец, но это уже чересчур.

— Виктория, когда Вы научитесь говорить по-русски? — Юлиана фон Менгден ненавидела речевые ошибки. — Как можно сказать «большая молодец»!

— А как надо было сказать?

— Молодец — это мужчина, стало быть, следует говорить большой молодец.

Юлиана очень добросовестно училась русскому языку и любила этим щегольнуть. Даже Анна Леопльдовна, выросшая в Измайлове во дворце царицы Прасковьи, своей бабушки, и, пока не была взята теткою во дворец, не знавшая никаких языков помимо русского, советовалась с Юлианой фон Менгден при составлении писем на русском речении. Но Виктория не стала вступать в лингвистические дискуссии, нужно было срочно отговаривать Анну Леопольдовну от опрометчивого поступка.

— Я понимаю, Анна Леопольдовна, что Вы графа Линара в Петербург хотите позвать. Но поверьте, он сейчас Вам нужен, как рыбе велосипед.

— Что Вы, Виктория, имеете в виду под этой непонятной аллегорией?

— То, что абсолютно, Ваше Величество, не надо, чтобы граф приезжал! Вы что, разговоров, порочащих регеншу малолетнего императора, не боитесь?

— Виктория, Вы хотите нам сказать, что позволяете себе осуждать наши поступки, посчитав приезд графа Линара неуместным, на Ваш взгляд, или невозможным, как подсказывает Вам Ваш дар прозора?

— Да тут не прозор, а позор будет! Тетке Вашей Бирона ещё как-то прощали, но она была вдова, у неё законного мужа не было, да и притом, не обижайтесь, Анна Иоанновна была жестким руководителем, а Вы никого построить не сможете. Поэтому какой может быть Линар, когда у Вас есть законный муж!

— Виктория, Вы сейчас укоризну мне произносите, дабы вообразить не можете, каково жить с мужем, коий так несмел в поступках, как Антон Ульрих. Лучше тогда и вовсе не жить, — Анна Леопольдовна горестно закатила глаза к небу.

— А чем лучше? И вообще, я вот давно хочу поинтересоваться: чего уж такого ужасного в принце Антоне?

— Он слишком робок, нельзя с таким жалким нравом называться мужчиной, — печально произнесла Анна Леопольдовна ставшую уже привычной фразу. — Он не кавалер, не муж, он тряпка. Даже хуже тряпки — тряпкой хоть пол подтереть можно.

— А вот почему Вы уверены, что Вам брутальный мачо нужен? Может, с сильным мужчиной Вы через день затоскуете, а через два — заплачете.

— Вестимо, что сильный мужчина достоин уважения, ибо ему приятно подчиняться. Именно в подчинении сильному мужчине я вижу счастье своё, своё предназначение.

— Да ладно! А чего ж Вы, когда тетушке подчинились, счастья не испытывали?

Анна Леопольдовна задумалась:

— То тетушка-благодетельница, а то избранник судьбы. Вот я намедни читала в романе, — и правительница начала подробно пересказывать очередную историю из жизни французских галантных особ.

Виктория отключилась: зачем ей это слушать — она сценариев для сериалов не пишет. А действительно, чего там, в далеком двадцать первом веке, креативят, взяли бы любой романчик о жизни прекрасной Клотильды, и пожалуйста — у экранов все рыдают. Хотя Виктория точно не знала, может, именно так и пишутся в двадцать первом веке телесценарии.

— Без любви жизнь полна душевной скорби, — печально завершила свой рассказ Анна Леопольдовна.

— С этим не поспоришь. А почему Вы решили, что нельзя принца Антона любить?

— Виктория, Вы же сами видите, что принц ни что не способен, и кроме презрения ничем более не может быть удостоен. И как Вы сами цитировали из Вашей мудрой книги: «В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства».

— Это не из книги, это из Интернета, — буркнула Вика.

Наша героиня задумалась. Она сама, как и все девушки, ждала принца, правда, некоторые мечтали о принце на белом коне, но Виктории хватило бы и пешего принца. А тут не образное выражение, а натуральные принцы наводнили дворец. И эта малахольная Анна Леопольдовна, реальная принцесса, имеет своего принца, так нет, ей надо этого мажорного Линара. А принц Антон, даже если и не брать во внимание, что он принц, человек приятный, вежливый, терпеливый, все выверты своей жены много лет сносит… Да нормальный мужик, чтобы им вот так манкировать.

— Вы же, Ваше Величество, извините, сами его закомплексовали. Нельзя поменять принца — надо поменять себя.

И Виктория, как могла, пересказала известную интернетскую байку про принцев:

— Принцев можно классифицировать на чужих принцев, на потенциальных принцев и на нифига ни разу не принцев.

Чужие принцы тем и ценны, что они не Ваши. И большой вопрос — останутся они в Вашем королевстве или ускачут к своей принцессе, которая сидит дома. Чужой принц, как правило, обладает и конём, и кошельком — в общем, обладает всем, чем положено обладать принцу. Чужой Принц приезжает по пятницам, дарит цветы и плюшевого мишку, потом смущённо выходит на балкон, звонит своей принцессе, скорбно сообщает ей, что у него сегодня корпоративка, и он вернётся утром, клянётся ей в любви, потом ложится в Вашу постель, и до утра упражняется в искусстве орально-генитального секса. К утру глаза чужого принца затягиваются грустной поволокой и непременно следует неотъемлемый монолог: «Родная моя, почему я не встретил тебя раньше? …Я не хочу от тебя уходить… Но мне пора домой. Не скучай, моя любимая, в следующую пятницу я вернусь!» Иногда они даже возвращаются. По пятницам.

Потенциальный принц — это заготовка человека, не отшлифованная никем до конца. Потенциальный принц не имеет, как правило, ни-че-го, кроме какого-то одного. Но это может быть какой-то невероятный талант, или неземная красота, или хорошо подвешенный язык — неважно. Главное, что глаз сразу цепляется за какую-то деталь, и ты начинаешь долго и кропотливо ваять из него своего принца. И вот наконец Вы имеете вполне сносного Своего Принца, который хорошо зарабатывает и всегда моет за собой посуду. Но радоваться Вы будете недолго. Очень скоро Принц сложит свои вещи в купленный Вами же чемодан, грустно погладит Вас по голове и скажет: «Спасибо тебе за всё. Я очень благодарен тебе, но я полюбил Дашу. Ты умная женщина. Ты поймёшь меня». Уходит к ней, у которой не будет занимать деньги, которой будет дарить цветы, с которой будет всё именно так, как Вы его учили все эти годы. Умничка.

После всего этого как-то незаметно начинает пропадать вера в существование принцев, и тут появляется Нифига Ни Разу Не Принц. И появляется он случайно. Это может быть водитель, который подвёз домой. Или сантехник, который пришёл чинить унитаз. И Вы понимаете, что он Вам абсолютно не нужен. И Вы ему тоже не нужны. А потом он приглашает в кино, и Вы соглашаетесь, потому что нечем заняться в тот вечер, а по дороге он рассказывает о своей работе, а Вы слушаете вполуха, и Вам хочется спать. А у него тоже глаза слипаются, а живёт далеко. И Вы укладываете его у себя в соседней комнате. И всё это как-то поверхностно…Глупо и неинтересно. На вопросы подруг только отвечаете: «Да, есть у меня щас один…так себе, ничего особенного… Пусть будет, пока кто не подвернется». И вот однажды Ваш Нифига Ни Разу Не Принц проснётся в Вашей постели. А Вы посмотрите на него и понимаете, что дело уже зашло далеко. И что пора сделать вид, что Вы с ним незнакомы. И в последний раз Вы наливаете ему кофе на кухне, улыбаетесь, и закрываете за ним дверь. И сразу же выключате все телефоны. А через три дня понимаете, что Вам не хватает этих походов в кино. И однажды утром Вам приходит вацапка «Я без тебя не могу! Мне тебя не хватает. Я люблю тебя, слышишь?» И Вы… перезваниваете ему. И совершенно неожиданно для себя, говорите: «А я тебя тоже люблю…» И пугаетесь на секунду. Потому что он совсем не принц! Тогда почему, стоя рядом с ним в ЗАГСе и произнося сакраментальное «ДА!», Вы наконец чувствуете себя принцессой?

Мораль — Принц, это мужчина, который может сделать из тебя принцессу.

Виктория пересказывала, попутно заменяя «кино» и «вацапку» на «музицирование», «записку». И вдруг осознала, что Вуколов тоже был никакой не настоящий принц, а принц потенциальный, но она, как автор интернет-хохмы, носилась с ним, надеясь получить Своего Принца. И чтобы понять это, ей потребовалось перенестись на триста лет назад и из такого далёкого далёка посмотреть на себя и своего единственного. Прав, сто раз прав был Вуколов, когда говорил: «Мозгов тебе чуть-чуть добавить, и получился бы человек».

Принцесса внимательно слушала про поиск принца, но впечатление эта история не произвела:

— Виктория, героиня Вашего курьезного повествования искала супруга, а у меня супруг есть. Принц Антон Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский — потомок древнего рода Вельфов, племянник супруги императора Священной Римской империи Карла VI. Мой супруг связан родственными связями со многими царствующими домами Европы. Английский король Георг I приходится ему дядей, тетка Елизавета Христиана стала австрийской королевой, младшая сестра принца Антона замужем за Фридрихом Великим, а старший брат женат на сестре Фридриха, наследница австрийского престола Марии Терезии, а его двоюродная сестра… Можно ещё долго перечислять родственников принца Антона, но Вы, Виктория, полагаю, поняли, что покойная тетушка, даруй ей Царствие Небесное, упокой, Господи, ея душу, немало времени уделила поиску достойной партии для меня, дабы отец будущего императора был бы безупречен в глазах всех европейских монархий и никто не мог бы посягнуть на российский престол.

— А что, кто-то мог бы посягнуть?

— Тетушка должна была закрепить престол за династической ветвью своего отца — царя Ивана Алексеевича, брата и соправителя царя Петра Алексеевича, но она, не имея собственных детей, остерегалась, что при отсутствии наследника царствующей императрицы на престол будет претендовать голштинский принц Карл Петер Ульрих, внук Петра Первого.

— У Петра Первого был внук? Вот не знала, — Вика удивилась так, словно была специалистом по царским династиям.

— Отчего был? Голштинский наследник, сын покойной Анны Петровны, дочери царя Петра, жив по сей день.

— Анна Петровна — это сестра цесаревны Елизаветы Петровны? А если внук мог на престол претендовать, то Елизавета Петровна тоже тогда может? Она ведь даже не внучка, а дочь Петра Первого.

— Что Вы говорите, Виктория! — в разговор вмешалась Юлиана. — Как такое можно подумать! Карл Петер Ульрих не токмо внук Петра Первого, но и сын герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, поэтому его могли бы рассматривать как наследника престола, а Елизавета — незаконнорожденная, к тому же её родительница Марта Сковронская была чрезвычайно низкого происхождения. Когда Верховным тайным советом решалось судьба престола, о Елизавете сказано было: «прачкиных дочек не обсуждаем». Да о каком престоле можно толковать! Эту царевну французский наследник не захотел в жены взять — слишком низкого рода. А Анна Леопольдовна — природная принцесса, дочь герцога и парфиророжденной царевны, жена принца Брауншвейг-Бевернского…

Виктория заскучала, слушая про безупречную родословную Анны Леопольдовны:

— Я всё поняла. Что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король.

— Боже! Это Вы ещё об чём? Что эфтим Вы хотите сказать?

Пришлось спеть о том, что всё могут короли. Но пела Виктория намного хуже Пугачевой, и песня у слушательниц успеха не имела.