Советник Аида

5

Уже несколько дней кабинет адвоката Ковалевой не посещали клиенты. Климов с Лосевым, откровенно говоря, заскучали. Но их не заставляли находится постоянно в помещении и отпускали после планерки домой. Не было смысла сидеть без дела в служебном помещении, они всегда могли прибыть по звонку в случае необходимости. Вот и сегодня планерка закончилась, практически не начавшись.

— Клиентов нет, господа, по домам, — объявил Илья.

Климов с Лосевым уже собрались уходить, когда зазвонил домофон.

— Не повезло вам, ребята, придется немного повременить с уходом, — произнес Громов.

— Почему же не повезло? — возразил Лосев, — бездельниками и нахлебниками тоже сидеть не радостно.

Илья пожал плечами и, не спрашивая, открыл входную дверь. На вошедшего сразу обратили внимания все. Мужчина за тридцать лет с трехдневной бородкой и каким-то «пыльным», немытым лицом, в одежде явно не по размеру, со спортивной фигурой и накаченными мускулами вошел и остановился на середине комнаты.

— Присаживайтесь, — предложила ему Анна.

— Не, я женщинам не доверяю, — он присел на стул к Громову.

Илья пожал плечами, произнес:

— Я вас внимательно слушаю. Представьтесь, пожалуйста, и назовите цель визита.

— Мне нужна ваша помощь… — начал говорить клиент, но Громов его перебил.

— Это понятно, за этим к нам и приходят. Все-таки начнем с фамилии, имени и отчества. Как к вам обращаться?

— Зверев Илья Иванович, я работаю на подземном секретном заводе по обогащению урана. Этот завод прямо под нами находится, мне удалось сбежать оттуда. Там много людей в заточении, мы работаем, носим руду голыми руками, пока не умираем от облучения. Помогите нам, спасите нас. Я уже был в полиции, но там мне никто не поверил.

— Урановый завод — это секретность, вам надо было в ФСБ идти, а не в полицию, — произнес Илья.

— В ФСБ? — усмехнулся Зверев, — я сам из ФСБ, ФСБ там и мутит всем, они как раз и используют рабский труд. Вы возьметесь меня защищать?

— Конечно, Илья Иванович, в России каждый гражданин имеет право на защиту. Пишите заявление, — он пододвинул бумагу и ручку, — а я не стану вам мешать.

Илья кивнул головой и увел с собой Климова с Лосевым в их рабочую комнату.

— Он же полный бред несет, Илья, — возмутился Климов, — зачем вы предложили ему писать заявление на защиту?

— Бред не бред, а без бумажки ты букашка, а с записью человек, — усмехнулся Громов. — Я звоню, включаю громкую связь, а ты записываешь разговор на диктофон.

Он набрал номер.

— Алло, это ФСБ?

— Говорите, вас слушают.

— С вами говорит помощник адвоката Ковалевой. К нам в офис обратился некий гражданин, назвавший себя Зверевым Ильей Ивановичем. Он утверждает, что сбежал с секретного подземного завода по обогащению урановой руды, где его держали насильно. Завод находится под нашим городом. Гражданин так же утверждает, что является сотрудником ФСБ. Урановые рудники — это по вашей части, подъедите разобраться и забрать своего сотрудника?

— Это бред полный — никаких заводов под городом нет и сотрудников у нас таких тоже нет, до свидания.

В трубке раздались короткие гудки.

— Вот теперь надо сделать еще один звоночек и идти к нашему посетителю, — резюмировал Илья.

Он набрал номер скорой и вызвал психиатрическую бригаду. Встретив врачей, Илья объяснил им ситуацию и особо подчеркнул, что клиент, якобы, является сотрудником ФСБ. Но в ФСБ пояснили, что урановых заводов под городом нет, как и таких сотрудников. Мужчина физически очень крепкий и может применить силу.

Громов еще раз вошел в большую комнату, но уже вместе с санитарами психиатрической бригады.

— Илья Иванович, — обратился он к посетителю, — вам необходимо обследоваться на предмет облучения, а я к вам подойду завтра в стационар, если вы больны. А если нет, то сами сюда придете и начнем непосредственно работать.

К удивлению, клиент согласился и прошел добровольно в салон скорой помощи. Санитары зафиксировали его мгновенно. Скорая тронулась, а через минуту пациент заговорил приказным тоном:

— Тормозите, приехали — я сотрудник ФСБ и проводил в адвокатском кабинете секретную спецоперацию. Отвязывайте мне руки и едем к нам в управление, мне необходимо взять с вас объяснения.

— К вам уже едем, — пояснил врач и кивнул головой фельдшеру, — а объяснения сейчас напишем, не волнуйтесь.

Фельдшер вколол пациенту дозу успокоительного и тот враз закричал:

— Вы что, суки, с ума посходили — я сотрудник федеральной службы безопасности, я вам всем матки повыворачиваю и яйца откручу. Немедленно освободите меня. Не верите — позвоните, — он назвал номер.

— Звонили уже, — согласился доктор, — там все подтвердили, вас поместят в палату вместе с Андроповым или вы хотите в люкс со Дзержинским?

Пациент постепенно впадал в апатию и ему становилось все равно. Бригада скорой сдала его в стационар, отметив, что больной буйный и постоянно нуждается в успокоительных средствах.

Ковалева с помощниками остались одни. Она произнесла с усмешкой:

— Пришел клиент и тот психом оказался. А кто-то уверял, что отбою от клиентов не будет.

Анна посмотрела на Илью. Тот спокойно налил себе кофе и предложил ей, но она отказалась.

— Это не псих, Аня, это был настоящий и действующий сотрудник ФСБ, который пришел выяснить кто я такой. Заметь — не хозяйку адвокатского кабинета проверить, а ее первого помощника. Мы нашли похитителей мальчика за пять дней, вернули сына Уткину. ФСБ стало интересно — что за хрен этот Громов, как он смог сделать то, что не смогли полиция и следственный комитет за три года? Подослали этого псевдо Зверева. Они почему-то были уверены, что я возьмусь за расследование по несуществующему урановому заводу. Тогда меня можно будет взять на попытке получения государственных секретов. Никаких секретов, естественно, нет, но вербануть на этом можно.

— Почему вы уверены, Илья, что это чекист? У него на лбу написано? Дежурный по ФСБ ясно ответил, что ни заводов, ни сотрудников таких нет.

Лосев спросил и посмотрел на Климова. Тот тоже закивал головой.

— Что я могу вам ответить, коллеги? — он отпил глоток кофе. — Только то, что вы слепы, как новорожденные котята. Не согласны?

— Нет, не согласны, — ответил Климов, — обыкновенный бомж с немытой и небритой рожей, одеждой не по размеру. Они же носят то, что найдут на помойке.

Анна знала Илью пару месяцев всего, но уже поняла, что сейчас предстоит «избиение младенцев». Она приготовилась слушать, поудобнее устроившись в кресле.

— Согласен, — кивнул головой Громов, — вы не только слепы, глухи, но и без обоняния. А еще в полиции когда-то служили. Там каждый дежурный старается бомжа в тигрятник не садить — провоняет потом весь отдел. Кто-то из вас чувствовал здесь бомжовский запах? Одежда не по размеру… да, сняли с какого-то бомжа, но чекист не одел ее сразу, а постирал. Брезгливость пересилила оперативную необходимость. Мордочка три дня небритая и грязная, а руки абсолютно чистые и ухоженные, ноготочки пилочкой правленые. У какого бомжа такие руки имеются? Грязно, грубо и непрофессионально сработал чекист. Не характерно для их конторы, но факт. А по тексту вообще полная чушь — урановую руду они руками носили… руки бы у них ломтями облезли к концу дня, а к утру они бы и сами померли. Дежурный по ФСБ сразу ответил, что таких сотрудников у них нет. Он всех знает или в кадры звонил прямо при нас? Вы в отделе всех по фамилии знали? Оперов знали, а участковых, ППС и прочих вряд ли. Тут целое областное управление и ответ сразу готов. Это означает одно — ждали нашего звоночка, ждали. Потому и ответили сразу.

— Логика у вас железная, Илья, нечего возразить, — ответил Лосев. — Но, зачем чекистам вся эта возня?

— Так может быть потому и крутят чего-то, чтобы Илью в негласный аппарат записать? — выразил мысль Климов. — Он же Шерлок Холмс современности.

Громов не стал объяснять коллегам истинную причину беспокойства ФСБ. В городе уже давно ходили слухи о необычном киллере между крупными бизнесменами, местными олигархами, легализовавшейся мафией. В определенной элите назревали сплетни о неуязвимости этого человека, именуемого себя советником Аида. В соцсетях интернета, в адресах электронной почты есть самые разные имена — от космических названий, типа Альдебарана или Андромеды, до элементарно бытовых: Ложка, Кушетка, Люстра. Киллер обозначил свое имя, как советник Аида. Причем советник с маленькой буквы, что означало фактически должность, а не имя. И это наводило определенный своеобразный страх на клиентов. Информация докатилась и до ФСБ. Несколько электронных почтовых отправлений результата не принесли и аналитики чекистов задумали простой ход до глупости. Подозревали они все-таки Громова, и он должен был клюнуть на приманку определенным образом. Не отреагировать вообще никак — так бы киллер и сделал по мнению аналитиков. Или бы занялся проверкой информации о подземном заводе. Сверхъестественную тупость подобного не усмотрел никто в аппарате чекистов. На то он и советник Аида, чтобы позволить себе маленькие вольности над человеческом разумом. ФСБ имело негласную лицензию на убийство в государственных интересах и пользовалось этим не всегда на пользу стране. Громов хотел несколько озадачить чекистов, чтобы они тридцать семь раз отмерили и пятьдесят три раза подумали прежде, чем принимать решения в будущем.

А пока они потеряли своего сотрудника и ничего не понимали. Им и в голову не могло прийти поискать Зверева в психиатрической клинике.

А он, тем временем, продолжал «буйствовать» и угрожать расправой. Абсолютно неверный ход в психушке, где имеются свои Гитлеры, Сталины, человеки-пауки, Бонды, маньяки и прочие личности. Психиатрам было вполне достаточно звонка, где дежурный по ФСБ объявил конкретно — такого сотрудника нет и подземного завода тоже. Кому же хочется выслушивать постоянно лекции о вывернутых матках, оторванных яйцах, порванных телах и прочем угрожающем бреде больного? Назначенные препараты делали свое дело, превращая бузотера в элементарный овощ. А когда больной уже без эмоций все же пообещал вырезать всю семью доктора, ему добавили еще один препарат для лечения. Теперь Зверев не реагировал ни на какие внешние раздражители и процессы в его головном мозге уже не подлежали регенерации. Больной мог бы вылечиться, но безопасность семьи прежде всего и теперь он не причинит вреда уже никому.

Чекисты посетили адвокатский кабинет через три дня. Вошедший представился майором Морозовым и спросил не появлялся ли здесь некий Зверев.

— Так все-таки это ваш сотрудник, — усмехнулся Громов, — а дежурный по ФСБ отрицал это. Не понимаю — зачем федеральной службе безопасности понадобилось разводить адвокатов на наличие секретных заводов по обогащению урановой руды? Какую роль мы должны сыграть в ваших шпионских играх?

— Зверев не наш сотрудник, — неохотно пояснил чекист, — он один из фигурантов определенной секретной разработки. И, как я понял, он был здесь.

— Действительно был, — согласился Илья, — нес какую-то чушь и нам пришлось вызвать скорую помощь. Врачи признали его невменяемым и увезли в психушку. Больше нам пояснить нечего.

Чекист мгновенно исчез. Понятно, что побежал в психиатрическую клинику. И там столкнулся с серьезнейшей проблемой. Никто не отрицал присутствия Зверева в стационаре, но он был объявлен больным тяжелой формой шизофрении, не поддающейся эффективному лечению. И чекист вновь побежал докладывать руководству.

Утверждение, что в России все возможно, приобрело для Громова и его коллег вполне реальный смысл. Невероятно, но вскоре адвокатский кабинет Ковалевой вновь посетил необычный человек. Вряд ли можно назвать клиентом мужчину в маске и с пистолетом в руке. Он сразу махнул рукой Анне, чтобы сидела, не мешая, и заявил безапелляционно, обращаясь к Илье:

— Ты разрушил мое счастье и отправил любимого человека в психушку. Ты недостоин жизни и будешь наказан.

Мужчина в маске выстрелил в грудь Громову и произвел контрольный выстрел в голову. На грохот из своей комнаты выбежали Климов с Лосевым и обезоружили преступника, повалив его на пол, связали руки за спиной его же ремнем.

Разорванная пулей рубашка на груди в области сердца совсем немного пропиталась кровью, и дырка во лбу между бровей тоже кровила слабо. Лосев инстинктивно пощупал пульс на сонной артерии Громова и воскликнул:

— Он жив!

Скорую вызвали немедленно и потом полицию. Прибыли все практически одновременно и невесть откуда появились журналисты — вероятно имели своего человека в дежурной части. Следователь глянул на Илью и произнес изумленно:

— Дырка во лбу и он жив!? Извините…

Собственно, расследовать по этому уголовному делу было нечего. Преступник задержан с поличным, в комнате велось видеонаблюдение и задержанный не отрицал содеянного. Он лишь пояснил, что убил обидчика из мести — тот поместил его любовника в психиатрическую клинику. Его никто не поправил, что не убил, а ранил — в конечном исходе не сомневались. Оставалось только грамотно все задокументировать. Но личность преступника ошеломила всех — им оказался полковник ФСБ Колотов, непосредственный начальник Зверева. Эти геи чекисты давно состояли в любовной связи. Фактам мужеложства никто не обрадовался, кроме журналистов. Эти раздули информацию до невероятных сенсаций, словно отыгрываясь за недоступность и зловещую таинственность. «Извращенная любовь чекистов… и как тогда они любят Родину?». «Вместо работы — однополый секс в кабинете». Примерно в этом духе писали все газеты, вещали по телевизору.

На следующий день следователь решил сам съездить в хирургическое отделение городской больницы — забрать пули выемкой и попросить провести вскрытие побыстрее. Но там его ждал сюрприз. Заведующий отделением пояснил:

— Больной Громов Илья Антонович поступил к нам в отделение с огнестрельными ранениями области сердца и лобной кости. Для определения месторасположения пуль сделаны рентгеновские снимки. Одна пуля застряла в четвертом ребре, сломав его, конечно, но не прошла дальше. Больному повезло невероятно. Вторая пуля, пробив лобную кость, застряла в ней. Пули мы извлекли и требовалось дальнейшее оперативное вмешательство — убрали мелкие осколки костей, омертвевшие ткани в результате удара. Ушиб мозгового вещества сто процентный и мозговые оболочки повреждены, вероятны кровоизлияния… Череп проломлен пулей и это не простая болячка…

— Понятное дело, пульки можно забрать?

— Да, забирайте.

Врач отдал две сплющенные пули, словно они попали не в человека, а в стальной лист.

— Когда можно переговорить с больным? — спросил следователь.

— Никогда — он исчез, — ответил хирург.

— Не понял? — переспросил следователь.

— Я тоже не понял, — ответил доктор, — но больного нет, он исчез.

— Встал и ушел что ли? — выдвинул свою версию следователь.

— Вы с ума сошли! — возмутился врач, — как может уйти больной с такими ранениями? Тем более, что он еще от наркоза толком не отошел. Его отвезли в палату на каталке, зашли через пять минут, а его нет. Не мог он уйти сам, не мог. И как его похитили — непонятно. По коридору врачи ходят, медсестры и никто ничего не видел — не выносили никого из палаты. Даже если это проделки спецслужб, то все равно непонятно — через отдушину они его выкрали что ли?

Следователь знал, что в Громова стрелял полковник ФСБ Колотов. Он уже арестован и не отрицает содеянного. Жалеет лишь об одном — что не убил, а только ранил и надеется, что сдохнет во время или после операции. В ФСБ вполне могли организовать похищение, они на это мастера. А врач — обыкновенный лепила, профи в своей области и ни черта не смыслит в похищениях.

По месту прописки Громова не нашли. Соседи пояснили, что он живет на даче и в квартире бывает крайне редко, наездами. Дача где-то на заливе, адрес неизвестен. Следователь решил позже посетить адвокатский кабинет Ковалевой, там наверняка знают фактическое место жительство Громова. Его необходимо найти и допросить в качестве потерпевшего.

Заведующий отделением и его коллеги утверждали однозначно — сам Громов уйти не мог по состоянию здоровья. А это означало одно — похищение. Пришлось возбуждать еще одну статью уголовного кодекса.

Илья не мог позволить докторам многократное изумление. Они и так не понимали многое. С двумя подобными пулевыми ранениями не выживал никто. Но, в данном конкретном случае пули не проникли в мозговое вещество и сердечную сумку. Лобная кость и ребро предотвратили тяжкие последствия. Сплющенные пули свидетельствовали о том, что патрон не был подмочен или испорчен. Кости против пули никогда не выигрывали. На излете они могли задержать ее, но тогда пуля бы не деформировалась так сильно.

Повторных рентгеновских снимков не избежать, как и полного обследования. Илья знал, что через сутки не только срастутся кости, но и на коже не останется никаких следов. Придут врачи на следующий день, а у больного ничего нет, даже кожа не поцарапана. Все изумления, охи и ахи закончатся одним — такого больного необходимо исследовать, в обязательном порядке исследовать. Стать подопытной обезьянкой в секретных спецлабораториях он не желал.

В собственный коттедж на заливе Илья проник осторожно. Не хотелось, чтобы его кто-нибудь видел. Он вошел в гараж — его Крузак на месте, как и Лексус Анны. Она пригнала его машину из города, молодец. Теперь надо как-то подготовить ее к собственному появлению. А как — готовь-не готовь: результат один. На первом этаже Анны не было, на втором тоже. Осталась непроверенной одна спальня, но только семь вечера… Наверное, устала от всего и легла пораньше. Он открыл дверь…

Его Анна занималась любовью с заместителем прокурора области. Его Анна… теперь уже не его. Он зашел и кашлянул. Прокурор мгновенно скатился с Анны, и они оба в страхе смотрели на вошедшего хозяина дома.

— Бить или убивать я никого не стану, — спокойно произнес Илья, — тебе, прокурорское отродье, даю минуту на сборы. Если останешься дольше — могу покалечить. Тебе, Анна, пять минут вещички собрать. Потому, что ты больше здесь не появишься никогда. Лексус тоже можешь забрать — я подарки не возвращаю.

— Илья! — закричала Анна, — я же люблю тебя.

— Сама то поняла, что сказала? — усмехнулся он.

— Я думала, что ты уже умер, а мне надо было устраивать свою жизнь — возвращаться в прокуратуру.

— Думать — это хорошо. У тебя пять минут, а у твоего хахаля одна. Время пошло.

Оставшись один, Илья сел в кресло. Возраст Христа, тридцать три года, а ему все не везет с женщинами. С Анной было неплохо, но такая продаст в трудной ситуации. Любит она, хмыкнул Громов, даже не поинтересовалась — жив ли. Сразу в койку, чтобы вернули в прокуратуру. Передок — верный способ многих симпатичных женщин чего-нибудь добиться. А может не многих.

Ни слез, ни сожаления, ничего. Зоя… неиспорченная деревенская девчонка с шизоидным характером в отношении мужчин. Жена должна знать всё! Она ему тоже нравилась, но он даже не спал с ней ни разу. Алена, Светлана и другие девочки — никаких чувств к ним он не испытывал. Обычные потребности организма по обоюдному согласию. Не везло ему с женщинами, не везло однозначно. Пора семью заводить, детей, а он все бобылем резвится — не встретил еще своей пары.

Через пару дней в коттедже появились Климов с Лосевым. Они вообще ничего не понимали — Ковалева в офис не приходила, на звонки не отвечала, в больнице пояснили, что Громова похитили почти из операционной. Решили приехать на удачу.

Илья приложил ко лбу марлевую повязку, приклеил ее пластырем и впустил коллег. Пришлось кое что объяснять.

— Операция прошла успешно и валяться в больнице — это не по мне. Следствие наверняка уже сейчас выясняет, что за бутафорские патроны у этого чекиста были, если они мне мозги напрочь не вынесли. Я понимал, что никто меня не выпишет, пока всеми обследованиями не замучают и клистирными трубками не задолбают, образно говоря. Пришлось исчезнуть, а перевязки я сам могу делать. Это по моему похищению, через недельку сам появлюсь, и вы меня не видели. Теперь второе, это вам важнее. Ковалева желает вернуться в прокуратуру, профессия адвоката не для нее, тем более то, чем занимались мы. И флаг ей в руки — у нее уже новый любовник: зам прокурора области. Помещение адвокатского кабинета — это моя личная собственность. Поэтому вы, ребятки, вывеску «Ковалева и справедливость» снимите и давайте обсудим наши дальнейшие действия.

— Да-а, новости отменные, — произнес Лосев.

— Мы работали под вывеской адвокатского кабинета Ковалевой. Теперь, если мы продолжим, необходим новый юрстатус, — высказал свое мнение Климов.

Оба посмотрели на Громова.

— Да, вы правы, — ответил Илья, — с Ковалевой все кончено. И я думаю… Был такой сыщик, детектив Ниро Вульф в американской литературе у Рекса Стаута. Как Шерлок Холмс у Конан Дойля.

— Да, да, да, — сразу же поддержал мысль Лосев, — вы именно так себя и проявили с Уткиным… как Ниро Вульф.

— А почему не Шерлок Холмс? — возразил Климов.

— Так Шерлок Холмс сам бегал, а Ниро Вульф в кабинете сидел, — ответил Дмитрий.

— Верно, — согласился Илья, — у Ниро Вульфа был Арчи Гудвин, его первый и главный помощник, собирающий информацию. Но у него был и Фриц Бреннер, специальный повар. Теодор Хортсман — садовник. Я могу обойтись без повара и садовника, но взамен возьму не одного Арчи Гудвина, а двух. Что вы на это скажете, господа?

— Частный сыск, детективное бюро — это не плохо. Но заниматься слежкой за неверными женами или мужьями мне совершенно не хочется. Да Бог с ними, с этими женами или мужьями… меня, как и Диму, интересует прежде всего оплата. Что это будет — процент с договорной суммы, оклад или нечто другое? Мы должны кормить семьи, а в ЧОПе небольшая, но гарантированная зарплата.

Громов задумался и немного затянул паузу ответа.

— Парни, никто не предполагал нападения на меня целого полковника ФСБ, этого чертова гея, любовничка мужских задниц. Но, кроме детективного бюро я вам предложить ничего не могу, как и обещать тоже. Думайте сами. Через недельку я появлюсь в офисе, и вы дадите ответ — остаетесь со мной или уходите в ЧОП, в службу безопасности другой фирмы, ищите что-нибудь другое. Удачи вам.

Лосев с Климовым вышли.

— Зря мы связались с этой Ковалевой и Громовым, — заговорил Климов на улице, — изначально было понятно, что все это туфта.

— Чего тогда соглашался, если знал, что туфта? — ехидно возразил Лосев.

— Так все равно работы не было.

— Не было и сейчас пока нет, но ты сто штук, Володя, поимел за месяц и все недоволен.

— Деньги неплохие, согласен, но хочется определенности, уверенности в завтрашнем дне.

— О-о-о, Володенька, ты еще Советский Союз вспомни.

— Чё его вспоминать-то, — усмехнулся Климов, — я только в нем родился и потом в другую страну переехал без переезда. Кто меня спрашивал?

— Ладно, я так понял, что ты в детективном бюро работать не станешь.

Лосев посмотрел внимательно на Климова.

— Ты правильно понял, Дима, не стану. Вот тебе ключи от офиса, я больше там не появляюсь и не работаю. Удачи, Лосев, хорошей тебе слежки за бабами и их мужьями.

Климов с Лосевым разошлись, как в море корабли.

Определенное бездействие Илью напрягало. Надо было выдержать какое-то время и не появляться на людях, чтобы не узнали о нем некоторые врачи и следствие. Позже он мог сказать, что сделал пластическую операцию на лбу, поэтому никаких следов не осталось. Недельки для этого было мало, но в офисе он все равно появился. Лосев рассказал ему, что Ковалева так и не появлялась, вывеску он снял, а Климов решил уйти сразу. Слышал, что он устроился в ЧОП на тридцать штук. Работа посменная — сутки через двое.

— Я могу предложить тебе, Дима, следующее, начал разговор Илья, — никаких детективных бюро я оформлять не стану. Ко мне иногда обращаются люди, такие, как Уткин, например, и я выполняю свою работу в срок и качественно. Могу работать круглыми сутками, могу месяц или два ничего не делать. Ты бы мог помогать мне, но тебе нужна трудовая книжка. Ты можешь сам зарегистрироваться, как частный детектив, и вести расследование, которое я тебе поручу. По своему усмотрению клиентов брать не станешь, будешь выполнять все мои указания — морально и финансово останешься довольным. Если согласен, то оформляйся, как частный сыщик, а это помещение будет нам местом для встреч между собой и с клиентами.

Дмитрий согласился, и Илья еще некоторое время объяснял ему определенные нюансы будущей работы.

Август… Еще не время для желтых или багряных листочков, но близость осени чувствуется ночью и по утрам. Время туманов и грибов. Грибы… когда он собирал их? Давно, в прошлой жизни.

Он шел по парку до своей машины, которую оставил за квартал от офиса, чтобы никто не узнал и не звякнул, куда не следует. Прелестное время… и вдруг он услышал плач. Обыкновенный женский плач навзрыд. Люди проходили мимо, а он не смог, присел рядом на скамеечку.

— Что случилось, девушка?

Она не ответила, и он повторил вопрос.

— Вам то это зачем?

Она достала платок и стала вытирать слезы, не поднимая головы и не смотря на Илью.

— Мы же люди, а людям свойственно помогать друг другу. Может я смогу вам помочь?

— Хотите помочь — отстаньте, — ответила девушка.

Но Громов не собирался никуда уходить.

— Если расскажите, то легче вам вряд ли станет, но вдруг я действительно могу чем-то помочь? Говорите.

— Один уже помог сердобольный — предложил секс, — усмехнулась она, — и не просто секс, а целый год в борделе отработать.

— И за что?

— За что? За сто тысяч, естественно. Рублей, даже не долларов.

— Вам нужны сто тысяч — возьмите.

Илья вынул из кармана и отсчитал двадцать красных бумажек.

Девушка оторопело отпрянула от Громова и подняла голову, все еще промокая глаза платочком.

— Вам я что буду должна?

— Ничего, абсолютно ничего. Расскажите зачем вам деньги и все, — ответил Илья.

— Вы считаете меня полной дурой? Бесплатно только солнышко светит и то в ясную погоду, — возразила она.

— Полной дурой не считаю, но что-то в этом есть неестественное. Не хочешь рассказать — забирай деньги и уходи. Мне ничего не нужно.

Девушка все еще не верила. Действительно, в такой жест доброй воли поверить трудно, когда находишься в полном отчаянии.

— У меня брат тяжело болен, почки отказывают, и я готова отдать ему свою. Но для пересадки врачи просят сто тысяч за саму операцию и последующий уход в палате. А где мне взять эти сто тысяч? Почка есть, а ста тысяч нет.

Она снова заплакала, опустив голову.

— И всего-то, — улыбнулся Громов, — ну, это не проблема. Решим мы твою проблему прямо сейчас. Деньги пусть у тебя останутся и поедем к твоему брату.

— Вы врач что ли? — спросила девушка.

Объяснять долго и вряд ли она поймет сразу. Поэтому он солгал.

— Да, я врач и лучший хирург по этому профилю. Поэтому заберу твоего брата в свою клинику и сделаю операцию без всяких денег. Мальчик в городской больнице лежит?

— Нет, в областной, мы из деревни сами, — ответила девушка.

— Хорошо, поехали в областную. Я — Илья. А тебя как зовут?

— Меня Маша, — ответила она, — как вас по отчеству величать?

— Просто Илья — терпеть не могу отчеств. Состарюсь — тогда и станешь меня называть по отчеству.

Они подъехали к областной больнице, и Илья попросил Марию остаться в машине.

— Урологическое отделение — это понятно. Фамилия брата как?

— Усов Сергей Федорович, четырнадцать лет, — ответила Маша.

Громов ушел и вернулся через сорок минут с ребенком на руках. Четырнадцатилетний мальчик выглядел изможденным, очень худым и в то же время отечным. Илья попросил Машу пересесть на заднее сиденье и положил мальчика к ней на колени.

Поздно, но девушка поняла, что привезли ее с братом совсем не в клинику или какую-либо другую больницу. Она спросила тихо и обреченно, спросила так, что у Ильи сжалось сердце:

— Вы нас убьете, это доставляет вам удовольствие?

— Мне доставляет удовольствие, Машенька, когда все здоровы, и твой брат будет чувствовать себя прелестно уже сегодня.

Илья взял Сергея на руки и понес в дом. Мария понуро плелась сзади и попросила снова:

— Не мучайте Сережу, пусть он уснет первым, а меня можете пытать, резать и наслаждаться. Мне уже все равно, и я выдержу всё. Наслаждайтесь…

Илья видел, что у нее высохли слезы, лицо стало мужественным и окаменело-серым. Он понял, что она вряд ли сейчас воспримет какие-либо объяснения. Он запер ее в комнате без окон, а сам остался с Сергеем, который жил уже только на аппарате искусственной почки.

Громов перевернул его животом вниз и поднял рубашку, оголяя области почек. Посмотрел на собственную ладонь, вздохнул и стал проникать пальцами через кожу, жировой слой, мышцы, фасции, раздвигая в стороны сосуды и нервы. Он взял почку в ладонь и из нее стало просачиваться внутрь невидимое излучение, пропитывая паренхиму и почечные чашечки. Структура почки приходила в норму, как и ее мочевыводящая функция. Проделав подобное с другой почкой, он встал, погладил спину мальчика и заправил его рубашку в брюки. Сергей проснулся и Громов спросил его:

— Как ты себя чувствуешь?

— Ой, даже не знаю. Мне снился сон, что кто-то взял мои почки в руки и вытаскивал из них болячку за болячкой. У меня ничего и нигде не болит, не тошнит и не колет.

Мальчик не мог сказать, что многочисленные и неспецифические симптомы почечной недостаточности исчезли, он испарились, словно их и не было. Исчезла общая интоксикация организма, пришла в норму сердечно-сосудистая система, перестали болеть суставы и даже кожа изменила свой цвет.

— Ты, наверное, хочешь кушать? — спросил Илья.

— Очень хочу, дяденька. А вы кто и где я?

— Меня зовут Илья, можешь называть меня дядя Илья, если тебе так удобнее. Ты у меня дома, Сережа, я забрал тебя из больницы и вылечил. Твоя сестра Маша тоже здесь, но она думает, что я привез вас убивать. Трудно объяснить то, что я сделал, но главное — ты здоров. Я пойду на кухню готовить еду, это на первом этаже, а ты выпусти из комнаты Машу, — он указал рукой. — Объясни ей, что ты здоров, что я никого не собираюсь убивать, а пошел готовить еду.

Громов заглянул в холодильник. Там еще оставалось немного колбасы, балыка, яиц и свежих помидоров. Но он решил сварить овсяную кашу, сейчас она полезнее для Сергея, чем колбасные изделия.

Только через десять минут Мария с братом спустились на первый этаж. Она все выспрашивала его и не верила. Как можно вылечить почки, которые уже не функционируют и не поддаются лечению? Как можно их вылечить за несколько минут? Все профессора утверждали, что помочь может только пересадка. Брат говорит, что во сне кто-то копался в его почках и чувствует он себя замечательно. Мария ничего не понимала.

А Илья расставил тарелки на столе и пригласил:

— Прошу — пища британских лордов: овсянка, господа и дамы. Сергею необходимо покушать. А потом вы вольны, словно ветер — можете уехать домой, можете остаться: мне будет приятно. И главное — никакого лечения Сергею не требуется, он абсолютно здоров. Только одна просьба к вам — не говорите никому, что это я вылечил Сергея.

Илья уткнулся в тарелку и молча стал кушать кашу. Сергея не надо было упрашивать, он съел все за минуту и попросил добавки. Илья наложил ему еще, незаметно поглядывая на Марию. Она все же заметила, покраснела и только теперь стала есть. Тоже была голодной с утра.

После ужина Громов показал комнату Усовым.

— Вечер и ехать куда-либо поздно. Здесь две кровати в комнате, и я так понимая, что Маша вряд ли захочет спать где-то отдельно. Если завтра встанете рано, то кухня и холодильник в вашем распоряжении, можете приготовить что-нибудь на завтрак, в том числе и мне.

Илья показал им санузел и ванную с душем, ушел наверх. Он понимал, что им надо поговорить и Марии осмыслить произошедшее. Невероятно, но факт — Сергей чувствует себя хорошо без чистки крови. Он бы уже давно умер без аппарата, но что-то сделал Илья с ним. Он сказал о себе, что врач и лучший хирург, но он же не оперировал… Если Сергей доживет до утра и будет чувствовать себя хорошо, то придется поверить Илье. Поверить… а чем платить? Да, он заслужил и пусть делает со мной, что хочет.

Мария так и не смогла заснуть в раздумьях, слыша, как ровно посапывает ее брат. За последние годы он впервые заснул без ощущения слабости, тошноты и болей в суставах. Интоксикация сказывалась по-разному — то воспалялась кожа, то легкие, то колотилось сердце, а общая слабость и тошнота с болями в костях изматывали напрочь. Сергей говорил, что он заснул и чувствовал, что кто-то трогает его почки, вытаскивает болячку за болячкой, как он выразился. Конечно — это его лечил Илья. А я дура и навешала на него ярлык убийцы. Мысли перемешивались, роились и все же пытались выстроиться в единую версию за Илью. Под утро она задремала немного, но в шесть утра очнулась. Время доить корову, убираться в хлеву, выгонять животных на поскотину.

Мария встала, ласково и нежно посмотрев на брата, ушла в туалет и душ. Потом появилась на кухне. Ей стало стыдно не только за свои поступки, но и за бездействие — хозяин дома, мужчина, кормил их вчера ужином. Пусть кашей, но все равно ее надо варить. Она внимательно обследовала холодильник и морозильную камеру. Пельмени, котлеты, фарш в морозилке, свинина, говядина. Можно сделать поджарку и подать с картофельным пюре. Мария нашла овощи в холодильнике, но картошки не было нигде. Она сообразила, что поискать необходимо в подвале. И действительно нашла. Долго обследовала сам подвал и нашла.

Запах жареной свининки докатился даже до спальни Ильи на втором этаже. Он не стал залеживаться и встал, как ему казалось, рано. Восемь утра, обычно он поднимался в девять, если никуда не спешил. Он умылся и появился на кухне в домашнем халате.

— Доброе утро, Маша. Как спалось?

— Думала все, — не стала сочинять она, — под утро задремала, но привыкла вставать в шесть, хотя здесь и скотины нет. Вы меня извините, Илья…

Он сразу же перебил ее:

— Стоп, Машенька, стоп — никаких извинений. Я тебя понимаю и действовала ты правильно. Ты мне ничего не должна, ничем не обязана — вот это запомни, заруби себе на носу, запиши на листочке и выучи наизусть. Ты мне ничем не обязана. Если поняла — то мы продолжаем разговор. Если не поняла — иди, записывай и учи. Поймешь — вернешься.

— Я поняла, Илья, — ответила она неуверенно, — но как-то необычно все это.

— Необычно? Необычно то, что люди озверели и перестали помогать друг другу. Вот это необычно. Необычно то, что у человека миллионы, а ему рубля жалко для больного человека. Проехали, Маша… Как там Сергей? Он настрадался бедняга. Но, в отличие от тебя, он в меня быстро поверил. Но и ты теперь веришь, я знаю.

Проснулся Сергей, умылся и довольно произнес на кухне:

— Как же это прекрасно — чувствовать себя здоровым! И у тебя ничего не болит!

После завтрака Илья спросил:

— Что думаете делать, какие планы у вас?

— Какие планы… поблагодарить вас и нам с Сергеем домой пора, — ответила Мария.

— Понятно — Сереже надо готовиться к школе, к полноценной учебе, а ты, Маша, чем займешься, чем ваши родители занимаются?

— Я мечтала поступить в медицинский университет, наверное, понятно из-за чего, вернее из-за кого. Но теперь уже опоздала, набор сделан. Я рада, очень рада — Сергей здоров, это главное. Стану домохозяйничать, может на работу устроюсь полы мыть или почту разносить. Нет пока у меня специальности никакой. Я говорила, что мы в деревне живем — это не совсем так. Рабочий поселок Медведково — районный центр в двухстах километрах отсюда, восемь тысяч жителей. Папа — директор школы и преподает физику, мама: учитель русского языка и литературы.

Громов молча смотрел на Марию, иногда переводя взгляд на ее брата. Пауза несколько затянулась и Маша покраснела, опустив голову. Интересно — о чем подумала девушка, покраснев? Илья догадывался, о чем. О плате натурой. А может я себя идеализирую, и никто не собирается со мной спать, подумал он? Конечно никто. Только если в качестве оплаты.

— Маша, — внезапно произнес Илья и она даже вздрогнула, — ты говорила, что станешь домохозяйничать или уборщицей работать, или на почту пойти. У меня бы ты не согласилась поработать?

— У вас? — удивленно переспросила Мария.

— У меня, чего тут особенного. Полы помыть, пропылесосить, обед сварить. Вечерами можно готовиться к университету на следующий год. Что скажешь?

— Я не знаю, Илья, это так неожиданно… — ответила она честно. Наверное, нет. Работа несложная, но вы мужчина, а я девушка… с проживанием в одном доме. И потом, я не из вашего круга, Илья. Спасибо, но нет.

Проводив Машу и Сергея до автовокзала, Илья уехал в офис. Поздоровался с Лосевым и начал разговор без предисловий, словно торопился куда-то:

— Совершенно недавно я узнал очень интересную информацию, Дима. Многие врачи, оказывается, квалифицированно вымогают взятки у своих пациентов. Схема достаточно проста, актуальна и доказать криминал очень сложно. Допустим, тебе требуется небольшое оперативное вмешательство — венку выдернуть, полипы на прямой кишке удалить или нечто подобное. Врач говорит, что поставит вас в очередь, годика через полтора-два приходите. В подробности вдаваться не стану, но доктор быстро выяснит платежеспособность. Исключительно из личного уважения, тэ дэ и тэ пэ, он скостит срок ожидания с двух лет до годика или даже полгодика. Если у тебя денег нет. А если есть, то он предложит платную палату через месяц. Ты сдаешь анализы за свой счет, тебя оперируют, два дня в палате и ты дома, но уже без пятидесяти тысяч. И еще один важный фактор имеется — тебя попросят принести направление на операцию от хирурга поликлиники. То есть твое лечение оплачивает страховая компания, а пятьдесят тысяч доктор положит в свой карман. Мало кто из пациентов задумывается, отдав деньги, что никакого приходного ордера или чека они не получили. Некоторые понимают, что это завуалированная взятка, но лучше откатить, чем предполагать, что хирург может накосячить во время операции. Начни войну и тебе явно что-нибудь не то отрежут. Обыкновенная психология, которой врачи успешно пользуются в течение многих лет. Печально то, что это не единичные случаи, что это социальная болезнь многих врачей и регионов. Объем работы здесь большой, но не сложный — необходимо получить перечень больных и опросить их. Десятки пациентов подтвердят, что давали врачам деньги и даже не думали о взятке, считая, что так положено. Что ты думаешь об этом, Дима?

— Что тут думать, Илья… наживаться на больных людях — это подло. Действительно, можно опросить и представить следствию несколько десятков объяснений. Всегда сложно доказывать взятку, если преступник не взят с поличным. Часть больных запугают адвокаты тем, что они тоже могут попасть под статью, как взяткодатели. Часть другим способом, но десяток, другой заявителей выстоят и не изменят своих показаний. В данном случае основополагающим фактором будет являться позиция следственного комитета. Какую цель там поставят изначально — размотать этот клубок и посадить врачей или замять это дело до полного отсутствия состава преступления, а в худшем случае ограничиться условными сроками. Одну и ту же ситуацию можно осветить с разных сторон и следствие это умеет делать прекрасно.

— Ты хочешь сказать, Дима, что если мы соберем доказательства, то неизвестно еще чем закончится дело?

— Я хотел сказать, что следователь может излагать факты в своей аранжировке — реабилитирующей или изобличающей. Разве это секрет?

— И что ты предлагаешь?

— Вы платите деньги — вам и решать, Илья, — как-то аморфно ответил Лосев.

— Да, — обрублено произнес Громов, — тем более, что клиента у нас нет. Это в частности, а в общем я хочу закрыть нашу фирму. Ковалевой нет… и не надо. Я присмотрел тебе, Дима, место в банке, в службе безопасности. Устраивайся, а сюда больше не приходи.

— А как же дело врачей? — неподдельно поинтересовался Дмитрий.

— Оно дойдет до своего логического конца, не переживай.

— Все было так хорошо… Вы расстались с Аней и отсюда все последствия?

— Извини, Дима, это уже личное, до свидания. Да-а, и ключи от помещения оставь.

Громов не жалел, что расстался с Лосевым холодно. Место работы он ему подыскал и не дал повода для дальнейших взаимоотношений. Как раз то, что нужно. Сам же Дмитрий расстался с работой легко, но сожалел о том, что не придется больше поработать с Громовым, которого считал мастером стратегии и тактики, виртуозом логики с отменной интуицией.

Через несколько дней Лосев с восхищением просматривал интернет. Илья своеобразно разрешил проблему на своем уровне. Непонятно, как он заставил или предложил врачу сделать заявление для прокуратуры и следственного комитета. Человек в маске, представившийся хирургом одной из больниц города, раскрыл всю преступную схему взяточничества и заявил, что в случае возбуждения уголовного дела скрываться не станет. Теперь многие пациенты, узнав, что их операция была оплачена страховой компанией, напишут заявление. Массовый поток следствие не сдержит, не замнет. Они и пытаться не станут в такой ситуации.