Сойти с ума (СИ)

Глава 11. Родник

Троица продвигалась по подземному тоннелю, созданному самой природой. И что это был за тоннель! Бригитта уже и не жалела об их походе. Ради такого определенно стоило спуститься в расселину. Все стены хода переливались цветными каменьями, гранитом, яшмой, рассекались полосами лазурно-бежевого оникса. Под ногами сновали черные колючехвостые игуаны.

— Так вот куда вы прячетесь зимой, — ухватила Бригитта одну игуану. Почесала ее по плоской, пупырчатой голове. Ящерица закрыла глаза, обманные колючки встали столбиками по всему хребту.

Наверняка самец, — хмыкнул герцог, — вон как разомлел от прикосновений нежных женских пальчиков.

Им пришлось преодолеть трудный завал из камней, за которым открывался участок буйной зелени, облюбованный уже знакомыми птицами-фонариками.

Дальше подземный коридор сжимался до узкой щели. Чтобы протиснуться в щель, Чарону и Бригитте пришлось снять с себя теплые вещи и подтаскивать их за собой. Худощавый Хан в плотном комбинезоне пролез вполне вольготно.

Примерно через час пути стали различимы шум воды, потрескивание, характерное для костра, и человеческая речь.

— Чем так отвратительно пахнет? — прикрыла ладошкой Бригитта нос и рот.

Герцог выразился бы более прямолинейно. Не пахло, а воняло! Он постарался задержать дыхание, чтобы не чувствовать ужасную вонищу.

— Вот падла, в мешок наложил! — вытащил Хан кота из заплечной сумы.

Клыкастый усиленно дергал лапами, демонстрируя, что закапывает свои делишки.

— Придется выбрасывать, — вздохнул аристократ.

— Мешок или кота? — уточнил Чарон.

— Да ладно вам, — забрала Бригитта из рук мага извивающегося зверя, — Джоан просто перенервничал.

Она держала его, пока Хан закапывал в глинистую почву последствие испуга впечатлительного Джоана.

— У нас есть план? — спросила девушка.

— Идти напролом, — имелся такой вот план у герцога. — Хан, как только нас заметят, подними кота так, чтобы его тоже увидели.

Скаженные собрались вокруг костра и жарили ломтики хлеба, нанизанные на длинные прутья. Тут не все, кто приходил в поселок, — сразу определил Волфуорт. Человек сорок. Старуха предводитель среди них.

Это место существенно отличалось от тоннеля, как будто разлом поделили на две части. Внутри пещеры рос собственный лес. Здесь текла подземная река, в которую шумными брызгами обрушивался водопад. Со скалистых сводов свисали подсвеченные камушками оплывшие сталактиты и стволы деревьев. Удивительное дело, несмотря на отверстие между скальной породой, сквозь которое в разлом врывалось зимнее солнце, завывал ветер и пригоршнями влетал легион снежинок — листва деревьев оставалась зелена, речушка не замерзала, а красные известняковые стены пещеры-грота сохраняли тепло.

Чарон сразу понял, как жители подземного города выбираются наружу. В каменной породе имелось множество уступов-лестниц. Вели они наверх.

Появление чужаков вызвало оживление среди бесноватых, выраженное больше словесно, нежели действиями. Мужчины и женщины не побросали своего увлекательного занятия и продолжали жарить хлеб. А когда Хан поднял над своей головой клыкастого, одна девушка с колтунами в рыжих волосах стремительно подбежала к гостям.

— Какой чудесный демоненок! — вырвала рыжая кота из рук растерявшегося от такой прыти мага.

Скаженная принялась чесать Джоана за ушком и ласково ворковать над ним.

— Люди с внутренними демонами приняли клыкастого за своего, — уже ничему не удивлялся здесь генерал Волфуорт.

Те, кто совсем недавно пытался напасть на восточный поселок, сейчас агрессии не проявляли. Выглядели пещерные, как и прежде, неопрятно, в однотипной скучной одежде и с застывшим отпечатком безумия в зрачках, но вели себя вполне смирно.

— В костре стебли мяты, — определил Хан по витавшему в воздухе ментоловому запаху. — Я люблю мяту. Мята успокаивает нервы.

Вот и причина того равнодушия, с которым отнеслись к ним пещерники, — понимал Чарон, что им только на руку такой поворот. Осталось разобраться, как лучше подступиться с расспросами. Ставка на демонюку не принесла нужного эффекта, кот счастливо мурчал, терся о щеку девицы с колтунами в прическе и не думал никого пугать.

Задачу облегчила знакомая старуха.

— Мне голос подсказывал, что ты сама явишься, — приблизилась к Бригитте женщина. — Принесла?

— Что принесла? — отступила от нее графиня, а Волфуорт закрыл девушку своей широкой спиной.

— Не знаешь? — поскребла безумная по голове.

Чарон предположил, что в спутанных седых волосах обосновались вши.

— Не знаю, — пискнула Бригитта.

— Тогда пошли. Покажу.

Бабуся развернулась и удивительной для ее лет размашистой походкой зашагала к шапке раскидистых ветвей ивы. Раздвинула извивающиеся прутики дерева, открывая обзор на еще одну пещеру.

Чарон взял Бригитту за руку и последовал за женщиной. Хан остался у костра, где ему выделили кусок хлеба для дальнейшего превращения в сухарь.

Грот, вход в который скрывали ивовые ветви, отличался темнотой, разглядеть в нем что-либо не представлялось возможным.

Предводительница бесноватых зажгла свечу. И еще одну, и еще. Отблеск пламени осветил небольшое пространство.

— Это что, место поклонения? — вглядывалась девушка в рисунки на стенах.

Все изображения так или иначе были связаны с образом белого медведя. Кто-то искусно, реалистично вырезал на камне красивое и грозное животное, не забыв раскрасить туловище белой краской, а глазки-пуговки и когти черной. Бригитту обучали живописи, она помнила, что для скальной росписи далекие предки получали краски из жира, крови и мозга животных. И такие краски не тускнели от времени. Определенно, то, что предстало их взору, было создано очень и очень давно.

Чарона более, чем наскальная живопись, заинтересовало чучело белого медведя, установленного в центре грота. Хищник свернулся клубком и спал. Передними лапами зверь прижимал к себе ларец из состаренной латуни и дерева. Легкое сияние подсказывало, что при изготовлении шкатулки также использовали белое золото.

Старуха поднесла свечу ближе к ларчику, чтобы гости смогли разглядеть инкрустацию.

Герцог примерно уже догадывался в чем дело. На внешних стенках шкатулки многократно повторялась фигура спящего медведя.

— Белая смерть спит и не трогает пещерных жителей! — почти выкрикнула бесноватая. — Белую смерть задобрили драгоценным кулоном! Ему понравилось. Но кулон украли и белая смерть осерчала на пещерных жителей. Надо вернуть кулон. А кулон у тебя, — ткнула женщина указательным пальцем в Бригитту. — Я сама видела на твоей шее. А когда в разлом попала, вспомнила. И жители пещеры поверили, что можно вернуть дар на место. Тогда белая смерть перестанет серчать, перестанет насылать обвалы и потопы.

— Бригитта, ты готова со своим кулоном расстаться? — надоело Волфуорту слушать глупости.

— Если это поможет избежать набегов, конечно, готова. Только, Чарон, как-то это все…

— Глупо? — подсказал он. — Бредово?

— Ну, примерно так я и подумала, — шепотом, чтобы не слышала старушка, сказала Бригитта.

— Всем надо во что-то верить, — пожал плечами Чарон. — Пещерники верят в белую смерть. Почему нет?

Действительно, почему нет? — сняла графиня с шеи подвеску из белого золота с кулоном спящего медведя и опустила ее в ларчик. Наверху в Скаженном лесу тоже кое во что верят, только герцогу она об этом не скажет.

Старушка, ее имя они так и не узнали, издала радостный, квохчущий звук и выскочила из святилища белой смерти.

— Бригитта, пойдем-ка отсюда, — позвал девушку генерал. — Сюда сейчас свора прибежит. А нам тут больше делать нечего.

Он оказался прав. Стоило им выйти, в грот хлынули полоумные, проверять наличие сокровища.

— Хан, где твое клыкастое недоразумение? — заметил Волфуорт отсутствие кота. — Мы уходим.

— Джоан за рыжей увязался. Но я знаю, как его приманить, — расстегнул аристократ молнию на одном из многочисленных карманов своего комбинезона и извлек на свет лепесток бордового цветка.

Демоненок объявился почти сразу.

— Я думал, цветок для привлечения самок, — помнил герцог слова Бригитты.

— Джоан не знает, кто он, поэтому реагирует, — пояснил Хан, пристраивая кота себе за пазуху.

— Мы пойдем тем же путем? — поинтересовалась Бригитта.

— Нет, — решил Чарон. — Поднимемся по ступеням. Так быстрее будет. Лыжи и строп с веревкой позже заберем.

Выбрались они практически у манцинеллового дерева. Хан, не снимая толстых перчаток, сорвал несколько плодов и завернул их в тряпицу.

— Мне для опытов надо, — пояснил он. — Вы знали, что манцинелловое дерево безопасно для игуан? Черная колючехвостая игуана живет в его кронах и поедает яблочки смерти с большим удовольствием. И прекрасно себя чувствует. Мухи пестрокрылки тоже живут и размножаются на этом дереве. Вот я и хочу разобраться, почему для одних дерево источник жизни, а для других несет смерть.

— Смотри, сам не съешь, — не всегда понимал герцог, когда Хан нормален, а когда съезжает с катушек.

— Вождь, я что, псих по-твоему, смертоносные яблоки жрать? — обиделся маг, но мгновенно переключился. — Я, кстати, у пещерников узнал, где они себе еду и одежду добывают.

— И где же? — заинтересовался Чарон.

— В разломе один тоннель до Севертауна ведет, выход прямо к портовым складам. С этих складов и таскают.

Бригитта сразу вспомнила особенный запах моря, вспомнила, как волна накатывает во время прибоя к берегу и оголяет песок с застрявшими ракушками в период отлива. Она скучала по морю.

В поселке их никто не встречал.

— А где все? — удивилась девушка.

Они вернулись не слишком поздно. Световой день еще не закончился, мороз заметно ослаб и не мог напугать поселян. Вряд ли все сидят по домам. Куда же скаженные подевались?

— Ушастый чего-нибудь придумал, — предположил герцог. — Зря я его за старшего оставил.

Но Чарон оказался не прав, к опустевшим улицам поселка эльф не имел никакого отношения.

Откуда-то со стороны зазвучал хор голосов. Пели тягучую, заунывную песню. Пели нестройно, одни начинали, другие подхватывали не вовремя, оттого и не понять было, чего поют. К тому же к хору присоединились Лорик с Юки, чем внесли еще больше диссонанса в общее исполнение.

— Хоронят кого-то, — без эмоций произнес маг.

— Стоило отлучиться, как уже кто-то помер, — перебирал Чарон наиболее подходящих кандидатов в покойники. По всему выходило — либо Геральд от старости, либо Даниэл от пьянки.

Бригитта на месте не стояла, после слов Хана побежала туда, откуда нестройным хором лилась песня.

Переживает, — понял герцог и быстрым шагом направился за ней.

— Задери тебя медведь! — ругнулся он, увидев в гробу белое и мертвое лицо Геральда. Как это ни странно, но Чарон успел привязаться к услужливому деду.

Он стал оглядывать раскачивающиеся фигуры, тянущие кручинную песню и наткнулся взглядом на… Геральда.

— Хемери, — ткнул Чарон повара. Мужчина находился к нему ближе всех. — Кто лежит в гробу?

— Геральд, — печально ответил дядька в поварском колпаке.

— А там кто стоит? — указал герцог на старика.

— Геральд, — не удивившись, сказал Хемери.

— А почему их двое? — засомневался Чарон в сохранении своего рассудка.

— Так это, тот, что помер — брат-близнец нашего Геральда. Только он в южном поселке проживал. Его сегодня оттуда и привезли. Последняя воля у него, значит, такая была. Похоронить рядом с братом.

— Так брат же живой.

— Ну, не знаю тады, зачем его привезли.

На следующий день состоялось запланированное мероприятие — поездка на телегах и санях к роднику. Бригитта сообщила герцогу, что родник поселяне посещают раз в неделю. Но не все сразу. Обычно Доббин делил скаженных на группы по двадцать человек, и группы сменяли друг друга в течение месяца.

Требовалось набрать в бочки чистой воды для питья и приготовления еды.

— Вода в роднике не замерзает? — на всякий случай уточнил Чарон, а то как бы не пришлось разбивать лед. В этом случае лучше подготовиться заранее.

— Не замерзает, — успокоила его девушка. — А летом, даже в самую жаркую погоду не становится теплой, всегда прохладная. Еще у ключа можно встретить жителей из других поселков.

— Откуда течет вода?

— Из земли.

— Если источник бьет из земли, как наполнить бочки?

— Увидишь, — предпочла графиня оставить Волфуорта в неведении.

Герцога впечатлило то, что он увидел. На месте, где пульсировал родник, стоял деревянный сруб, внутри чистейшая вода лилась каскадным фонтаном. Не тоненькой струйкой, а так, что бочки наполнялись буквально за пять-семь минут. Но зацепило Чарона не это, а пейзаж вокруг обустроенного источника. Снег в этом месте отличался повышенной липкостью, и сама природа образовывала из него причудливые ледяные скульптуры. Силой воображения ледяные изваяния можно было трактовать по своему усмотрению. Генерал представлял, что видит стражей родника.

Чарон помогал укладывать наполненные водой бочки в телегу и поймал на себе взгляд Бригитты. Не было в этом взгляде былой неприязни или недоверия, скорее — любопытство и что-то еще. Ему хотелось верить в это что-то еще.

Девушка устроилась на деревянных качелях типа «люлька» и слегка раскачивалась. Сильно раскачаться у нее не получалось, для этого требовалась сила двоих-четверых. Чарон закинул в телегу последнюю бочку, разрешил скаженным лепить крепости и снеговиков, а сам запрыгнул на качели, оказавшись напротив Бригитты. Надавил на ступеньку, приводя парные качели в движение.

— Оказывается, у тебя есть сердце, герцог, — первой нарушила молчание графиня.

— Почему у меня не должно его быть?

— Потому что твоя карета сбила Кардинала А ты не помог, велел кучеру ехать дальше.

— Ах, вот в чем дело, — до этой минуты никак не связывал Волфуорт тот давешний эпизод с разноцветным псом семейства Янссенов. — Я спешил. Но, когда добрался до службы, велел отправить человека за псиной. Мне доложили, что собаку уже подобрала какая-то девушка. Выходит, той девушкой была ты?

— Да. Я, — покрепче уцепилась Бригитта за перекладины. Герцог сильно раскачал качели-люльку.

— На основании того случая ты сделала вывод о моем бессердечии?

— Не только.

— Что еще? — внимательно глядел на Бригитту герцог.

А она понимала, что задерживает взгляд на его лице, на его фигуре дольше, чем следует, дольше, чем позволяют приличия.

— Ты убил Милота.

— Милота? — приподнял одну бровь герцог. — Кто это?

— Он работал на верфи моего отца.

— Тот, что украл у твоего отца документы?

— Да. Я была на площади, когда ты проткнул его шею шпагой. Это было ужасно и бесчеловечно.

— Дорогая, а ты знаешь, что за бумаги выкрал Милот? — вкрадчиво спросил Чарон.

— Какие-то чертежи, — не знала девушка подробностей.

— Не какие-то, Бригитта. А секретные. Твой отец весьма талантливый человек. Он придумал новую боевую галеру с тараном, усиленным железом. Если подобным тараном попасть неприятельскому судну в ватерлинию или ниже, его станет легко потопить. Такие галеры дадут королевству серьезное преимущество перед врагами, усилят нашу военную мощь. А твой знакомец Милот собирался продать чертежи шпионам из Севертауна.

Графиня растерялась. Она как-то не задумывалась раньше, что судит о поступках герцога Волфуорта слишком однобоко.

Бригитта отчего-то начала сердиться и необдуманно спрыгнула с качелей, позабыв, что с люльки так прыгать нельзя, надо дожидаться полной естественной остановки.

Она неловко вывалилась, кубарем преодолела небольшое расстояние и растянулась на спине возле одной из ледяных статуй.

При виде упавшей девушки у Чарона помутился рассудок, он прыгнул вслед за ней, споткнулся о ком, который дружно лепили скаженные, и рухнул прямо на Бригитту.

— Не ударилась? Не повредила ничего? — с беспокойством всматривался он в ее порозовевшее личико.

— Не ударилась. Только, Чарон, ты очень тяжелый, — смущенно улыбнулась она.

— Прости, — опомнился герцог, слез с Бригитты и подал ей руку.