Союз Преданных (СИ)

15

— Ланс! Открывай, твою мать! — грохот двери под напором тяжелого кулака вывел старика из раздумий. Он уже час смотрел на догорающие свечи, подпитываясь после разговора со своим учеником.

Чужое имя, пусть он и пытался с ним сродниться, хлестнуло, как пощечина, на которую он не мог ответить. Ланс поднялся из мягкого кресла, чувствуя, как ноет спина и ноги. Больше, чем необходимость пользоваться не своим именем, его раздражало только дряхлое тело, ставшее его темницей. Оно было слабым, ноги и вовсе норовили вот-вот отвалиться, от кожи воняло уже не старостью, а разложением. Силы в этом теле оставалось ровно столько, чтобы передвигаться и не разваливаться на части от каждого неосторожного чиха. Он надеялся, что, высвободив часть силы из своей темницы, сможет восстановить и оболочку, но впитанных сил было недостаточно, процесс старения зашел слишком далеко. Эти гады слишком хорошо все продумали. Даже если он вернет себе былую мощь, его разорвет на части. Но он не был бы собой, если бы не нашего решения и для этой задачки.

Он клялся себе, что осталось немного потерпеть. Он ждал уже много столетий, и теперь, наконец, счет перешел на месяцы — даже недели — если его прогноз верен. Но это время ожидания оказалось самым невыносимым. Но сложнее, чем ожидание, оказалось выдерживать только вспыльчивого князя Гряды, с которым они нашли некоторое взаимопонимание и который теперь при любой возможности совал свой любопытный нос в его дела. Ланс в этот раз решил не щадить его нервы париком и гримом, и показался на пороге в своем истинном обличье.

— Наконец-то, — буркнул Ирвин и вошел в теплый просторный флигель на территории замка, который он выделил своему неожиданному гостю. Странный чародей обещал ему власть и открытие путей на Юг, уничтожение Договоров. Естественно, Ирвин согласился. И теперь он чуть ли не каждый день наведывался к Лансу, чтобы узнать, как продвигается работа. Но в этот раз, стоило ему сделать пару шагов, он застыл, будто напоролся на невидимую стену.

Нестерпимая вонь ударила в нос, выбрила из глаз слезы, налипла на язык и горло, душа до рвоты. Князь прижал нос к сгибу локтя и проморгался.

— Добро пожаловать, князь, — размашисто поклонился Ланс. По взгляду Ирвина он понял, что вместе с париком и пудрой он позабыл даже о вставной челюсти. — Чаю?

— Чем воняет? — нахмурился Ирвин, заглядывая дальше в комнату. — И где все слуги?

— Испускают столь впечатлившие тебя ароматы, — улыбнулся старик, жестом приглашая Ирвина зайти в просторную комнату.

В одном углу стояла кровать, совсем рядом находился обеденно-рабочий стол, на котором горели несколько сальных свечей. Окна были плотно закрыты, так что мерцающие огоньки, весело пляшущие на фитилях, были единственным источником света. Их желтые отблески то и дело выхватывали из плотного полумракам бурые пятная на полу и бесформенную кучу в дальнем углу: руки, ноги, плечи, закрытые глаза, все в беспорядке, сваленное в кучу. Ирвин видал такое на поле боя, но не в доме. Тошнота резко подкатила к горлу, заставляя все тело напрячься в попытках сдержать позыв. Князь Ортир с трудом отнял взгляд от горы тел и уставился на Ланса.

— Что ты с ними сделал? — процедил он. — Я дал тебе слуг не затем, чтобы ты их убивал.

— Извините-извините, надо было уточнять наше с тобой понимание фразы: «мои люди полностью в твоем распоряжении», — хмыкнул старик. — Да и к тому же, ты и сам грешишь подобным. Зачем ты набрал себе целую армию?

— Это другое.

— Но они же в результате тоже умрут, в том или ином количестве и «полностью в твоем распоряжении».

— Они это сделают ради великой цели, исполняя пророчество…

— А, — махнул рукой Ланс. — Тогда, считай, твои слуги тоже исполняли своего рода пророчество. Я же говорил, что мне нужен помощник для колдовства, человек, который смог бы справиться с моей силой. Но твои правдовидцы оказались слабоваты. Должен сказать в свое оправдание, они умерли сами, я ничего руками не делал.

— Тогда что ты хочешь?

— Мне нужен чародей. Я думал, что смогу обойтись без него, но он взял у меня кое-что важное. А все из-за твоего братца и принцессы…

— Моя армия может тотчас отправиться в Бернберг и взять его штурмом, — хмыкнул Ирвин. Ланс смерил его снисходительным взглядом и указал на дверь.

— Сходи, продышись, а то ты вообще не улавливаешь нить.

— Сначала разберемся с телами.

— Да пришли просто пару горничных, чтоб прибрались, — махнул рукой старик и выпихнул князя на улицу. В бледном свете дня лениво порхали пушистые снежинки. Они провисали в воздухе, а с новым порывом ледяного соленого ветра, налетавшего с моря, принимались виться бешеным роем, вонзаясь в лицо, глаза, руки. Ирвин с облегчением вдохнул ледяной воздух. Старик, чародей, явился к нему несколько дней назад, залечил его раны и пообещал сделать так, что древние договоры рухнут, и Ирвин сможет направить свою армию на юг, как и было завещано детям севера. Вырваться из ледяного плена, из круга одних и тех же лиц, получить славу и самостоятельно написать будущее своего народа — одна мысль об этом будила в Ирвине азарт. Тем более, если Ладвиг собирался населить север чародеями, действовать нужно было быстро. Поэтому он без вопросов пустил странного старика в свой замок, дал ему все необходимое, но тот лишь чертил какие-то схемы и объяснял все события положением звезд. Ирвин и так слабо понимал, что происходит, а заумный вид ходячей мумии и вовсе раздражал его до скрежета зубов.

— Полегчало? — участливо поинтересовался Ланс, набившая трубку табаком. Ирвин скрипнул зубами.

— Я не вижу результатов твоей работы.

— Так мы и не обсуждали, что они должны быть прям сразу, — пожал плечами Ланс. — Магия, а особенно древняя — дело тонкое. Но ты не слишком хочешь в это вникать, и, честно говоря, так даже лучше для тебя.

— Откуда мне знать, что ты не кормишь меня обещаниями?

— Начнем с того, что у нас общая цель, мальчик мой. Мы оба хотим стать великими, чтобы нас знали, — промурлыкал старик. — Но для этого нужно время и терпение. А еще мне нужен чародей, я уж говорил.

— Мои люди приведут его тебе.

— О, нет-нет. Попридержи коней, дорогой. Твоим людям найдется применение, лучше займись пока своими делами. Например, узнай у прекрасной маленькой княгини, как там поживает твой сын, — осклабился он.

От напоминания Ирвин вспыхнул. Скрежетнули зубы, словно его хлестнули плетью по обнаженным нервам.

— Я встречусь с ней, когда дело с договорами будет сделано и мы сможем покинуть Север, — проговорил он, как будто Ланса это вообще как-то казалось. Старик только одобрительно хмыкнул.

— Советую придумать достойное объяснение для разъяренной женщины, которая с тех пор, как разрешилась от бремени, не получила от тебя ни строчки.

***

Кровать была настолько мягкой, что невозможно было выбраться из ее теплых уютных объятий. Доминика переворачивалась с одного бока на другой, пытаясь найти в себе силы подняться или хотя бы открыть глаза. По губам растеклась блаженная улыбка — ей не удавалось как следует поспать вот уже много ночей, вместо сна она отправлялась в зеркальный лабиринт под чутким руководством Куно, а при свете дня занималась обустройством поселения вместе с Ладвигом. Он выделил ей небольшой участок земли на восточном склоне горы, так что за полдня верхом можно было добраться до Бернберга, и теперь принцесса проводила там целые дни, наблюдая за тем, как идет строительство.

В основном командовал парадом Куно. За один день он умудрялся превратить три телеги поваленных деревьев и камней в пару домов со всем необходимым. Несколько зодчих объясняли ему, как строить дома с учетом северного климата, проливных дождей весной и тяжелых снегопадов зимой. Мастера из Бернберга изготавливали мебель, присылали ткани, и даже какие-то старые вещи, с которыми готовы были расстаться, лишь бы посмотреть, как чародей на пустом месте создает жилье, а кучу хлама превращает в посуду, игрушки и новую добротную одежду. Местные звали Куно в гости, спрашивали, все ли чародеи могут так же и, в принципе, были вполне довольны предстоящим соседством.

За две недели чародею удалось отстроить небольшое поселение, а в центре — аккуратный особняк для Доминики. Его трудно было сравнить с замком Ладвига, но дом получился просторным и достаточно вместительным для гостей или приемов. Доминика как раз зашла посмотреть на свое новое жилище, но стоило ей опуститься на кровать, как в глазах потемнело и сон мгновенно захватил ее в сладкий плен.

Она проснулась только на следующее утро, вернее, вскочила, как ужаленная внезапным приступом тревожности. Мысли в голове свалялись в один невнятный комок, а внутренний голос вопил, что она забыла обо всем на свете. Принцесса заозиралась по сторонам, пытаясь вспомнить, где она и что вообще происходит. Память нехотя подкинула ей осознание, что дубовый пол, покрытый мягким ковром, выбеленные дощатые стены, кровать с тяжелым одеялом — это ее дом. И то, что находится за дверью — кабинет, гостиная, столовая, несколько спален, гардероб, кладовая и комната для слуг — это тоже ее. Сама мысль «дом» пробирала дрожью до костей. Не верилось, что такое вообще возможно. Доминика накинула свободное домашнее платье и вышла из комнаты.

С глуповатой улыбкой на губах, она выставила руку и, прикрыв глаза, провела кончиками пальцем по стене, дверным ручкам, кое-где висевшим гобеленам. Затем под рукой оказались перила, лестница привела ее в столовую, где на столе уже стоял завтрак, накрытый салфеткой. Доминика оглянулась — слуги из Бернберга еще не отправлялись в новое поселение.

— Куно? — осторожно позвала она. Чародей сам проводил ей экскурсию по новому дому. Как в лучшие времена, словно оставшиеся без присмотра дети, они пили вино, носились по комнатам и смеялись, жадно впитывая каждую свободную минуту вечера. Словно завтрашнее утро, когда Куно предстоит снова стать важным чародеем, а Доминике — принцессой беженцев, может и не наступить.

— Он ушел с полчаса назад, — раздался хриплый улыбчивый голос из гостиной. На душе потеплело. Доминика пригладила волосы и вошла в соседнюю комнату к расположившемуся на диванчике Ладвигу. Князь окинул девушку оценивающим взглядом и довольно заключил. — Все-таки ничто не красит человека так, как здоровый сон.

Он протянул руку и привлек ее к себе для поцелуя. В груди принцессы все сжалось от того, насколько привычным было это действие и с какой силой она каждый раз желала этого мягкого касания губ.

— Что ты здесь делаешь?

— Решил проведать, — ухмыльнулся он. — К тому же, мне надо знать, как продвигается строительство. Группы беженцев уже приближаются к границе. А еще, я соскучился.

Еще один многообещающий поцелуй, крепкая рука сжимает ткань платья на ее плече, немного оттягивает вниз, открывая нежную покрывающуюся мурашками кожу. Доминика прикрыла глаза, молясь, чтобы это не оказалось сном. Ладвиг оставил еще один дразнящий поцелуй на ее шее, вырывая из груди девушки довольный стон.

«Расслабься», — прошептал он, щекоча кожу дыханием. И Доминика послушалась, отклоняясь назад, на мягкий диван, отпуская все мысли.

В это время Куно отошел достаточно далеко от города, чтобы бросить оценивающий взгляд на проделанную работу. Лицо горело от щипавшегося кожу мороза, по телу разлилась приятная усталость. Он, наконец, нашел то «большое дело», о котором говорил Ланс. Из-под его рук родился целый небольшой городок. Аккуратные Доминики стояли вплотную друг к другу и ждали своих обитателей. В каминах были сложены дрова, на полках стояла аккуратными рядами посуда. А в груди самого чародея трепетало волнение. Не верилось, что они успели сделать так много за такое короткое время. Что практически все это — его заслуга. Становилось горько и больно за Ост-Гаэль, дом, который им пришлось оставить. Каким бы красивым и славным было то место, если бы магам только дали возможность использовать его по уму.

«Теперь мы все будем здесь, в безопасности», — одернул он себя. Теперь эта мысль уже не казалась какой-то дикостью. Даже наоборот, она отвлекала, утешала, не давала думать обо всем безумии, которое творилось в целом в его жизни.

С того случая с зеркалами Ланс больше не объявлялся. Они с Доминикой в общих чертах объяснили Ладвигу ситуацию. Князь поручил Эдвину найти старика, где бы тот ни скрывался, но что с ним делать и кем на самом деле был Ланс он не знал. Доминика попыталась внести в это дело ясность и со свойственной ей дотошностью проштудировала все летописи Севера, какие только можно было найти в библиотеке Бернберга — и ей даже удалось найти легенду, вроде той, о которой рассказывал Эдвин. О мятежном духе, что развлекался, наблюдая за хаосом, он был одним из первых духов и учил людей магии. Уроки его были жестоки, полны боли, и если ученики — будущие маги — были слабы, то нередко умирали. Затем появились более молодые духи, вставшие на сторону тех, кто был слаб — людей и чародеев, не наделенных особым талантом — и они заковали духа-наставника в вечное древо. А имя его вычистили из всех летописей, мифов и легенд, чтобы никто не мог воззвать к нему и призвать его. Этот тупик чуть не обернулся катастрофой, Доминика буквально трясла Ладвига, требуя все книги, которые только были в замке. И если бы у нее не было других дел, она наверняка заперлась бы в библиотеке, пока не докопается до истины, но Ладвиг каким-то ведомым только ему образом заставил девушку вернуться к подготовке поселения для южных чародеев.

Куно было страшно это признавать, но втайне от себя он был рад, что история с Лансом так и зависла в ожидании решения или какого-то чуда, которое даст ответ на все вопросы. Он сам не очень хотел искать истинное имя древнего духа, не хотел он и расставаться с древней силой, что теперь слушалась его, вела за собой. В ней было что-то живое, Куно готов был поклясться, что он слышал даже настроение этой магии, как будто это была отдельная живая сущность. И этой сущности нравилось, когда он создавал новое, когда наводил уют и превращал камень в дома для целых семей. Он словно смог приручить мощь, которая упоминалась в страшных сказках.

А еще — и это тоже стало его огромным секретом — он был рад на время оказаться достаточно далеко от Вассы. С одной стороны, он скучал по ней, по ее внезапным вспышкам нежности, по тому, как она льнула к нему ночью, хотя ему было до невозможности жарко от ее объятий и до стука зубов холодно от прикосновения ее ледяных ног. Несколько раз она приезжала, чтобы издалека посмотреть, как он строит городок, пока местные отгружают лес и камень. Но в ее глазах застыла такая страшная жалость, желание ему помочь, на которое он не знал, как ответить. Он не был болен, он не был прокаженным, но Васса глядела на него так, словно у него уже отвалились все пальцы, нос и ухо. Да и в глазах Доминики он то и дело ловил что-то подобное, хотя ее взгляд больше напоминал осуждение. Словно, не говоря ни слова, она спрашивала: «Во что ты втянул нас, Куно?»

Поэтому все больше времени чародей начал проводить в своей лачуге. Он собрал ее, как укрепленный шалаш, еще в первые дни, из валявшихся на земле веток и остатков леса. Выстлал крышу досками и еловыми лапами, выложил пол обломками камня, как мозаикой. Сваял не самый изящный очаг, а потом в несколько ходок с помощью порталов перевез туда всю свою библиотеку и лабораторию. Пешком до городка от его лачуги был где-то час прогулочным шагом, и особо желающих совершить прогулку по мрачному и окутанному дермой лесу не было. Чародея это устраивало. Он начал заваривать хвойные чаи, вязать носочки, а в свободное время печь пироги, прям как сказочная ведьма. Время в его лачуге как будто остановилось, там не было ни проблем, ни политики, ни оглушающего шума чужих мыслей и эмоций. Был только сладкий запах пирога и горечь диких трав.

Но в этот раз возле своей лачуги он увидел огромные следы звериных лап. Куно огляделся по сторонам, пока не увидел массивное рыжее тело, лежащее рядом с входной дверью. Пара кошачье-зеленых глаз уставилась на него из-под косматых бровей.

— Ты б хоть предупредил, я бы оставил дверь открытой, — хмыкнул Куно, выпуская из рук схваченную впопыхах ветку. Скальный лев тряхнул головой, встал на задние лапы и обернулся Эдвином.

— Я не должен никому из вас отчитываться, — фыркнул он. Чародей лениво передразнил его и, поправив многочисленные шарфы и шали, выпростал из-под них руку и отпер дверь.

— Почему ты не греешься с помощью магии? — нахмурился Эд.

— А почему ты даже посреди зимы ходишь в юбке?

— Это тартан. Так удобнее.

— И мне так удобнее. Как будто вышел из дома, завернувшись в одеялко, — улыбнулся Куно, пропуская Эдвина вперед.

Чародейское обиталище было великану впритык. Между макушкой Эда и сводом крыши в лучшем случае втиснулась бы пара пальцев, но Эдвин заблаговременно пригибался. Мебель рядом с ним выглядела игрушечной, и даже самая большая чашка Куно была размером с наперсток. Чародей протянул ему чай и пододвинул поближе самый крепкий табурет. Эд кивнул и сел, то и дело с опаской поглядывая на потолок.

— Ну, чего? Какие новости?

— Ланс на Гряде, — сказал Эд.

— С твоим братцем. Замечательно, славная парочка, — вздохнул Куно. — Тогда точно жди беды. А как твоя болячка? Больше не беспокоит?

Эд покраснел до корней волос и выдавил еле слышное «нет». Куно только кивнул.

— Безотказное средство, — улыбнулся он. — Дам тебе на всякий случай про запас…

— Обойдусь, — процедил Эд. Чародей пожал плечами и уселся на кресло, поджал ноги и уставился перед собой, обхватив обеими руками кружку с чаем.

— Скоро они уже будут?

— Меньше недели, — хмыкнул Эдвин.

— Я смогу доставить туда нас вчетвером за час.

— А Васса? — нахмурился Эд. Куно взглянул на него так, словно Эдвин был последним, от кого он ждал подобного вопроса. — Я не лезу в ваши дела, но тебе бы…

— Я знаю, — торопливо проговорил Куно. Он выловил из-под рубахи парный медальон — тот мерцал ярко-зеленым. — Я думаю, мы можем дохлебывать и направляться к нашим благороднейшим как бы назвать их по-приличнее.

— Порталом?

— Лучше пешком. На всякий случай, — ухмыльнулся Куно. Эдвин неохотно, но понимающе кивнул. Чародей бросил на него пристальный взгляд. — Я, конечно, не правдовидец, но надеюсь, ты ответишь честно. Ты никогда не хотел занять место братца на троне?

— Ни один человек в здравом уме, имея выбор, не полез бы на трон.

— А все-таки?

— А я в здравом уме.

***

— Привыкаешь к новому месту? — пальцы Ладвига пробежались по ее плечу, отбивая каждое слово, не давая Доминике провалиться обратно в сон. Принцесса поднялась и, оставив на его щеке быстрый поцелуй, принялась одеваться. Без слуг и посторонних глаз все ощущалось по-новому, по-настоящему. Жаль, что так дела могли оставаться только временно.

— Более-менее. Мне кажется, я привыкла к этому месту, как только оказалась здесь.

— Придумала название для своего поселения?

Принцесса повела плечами:

— Монте-Маджи.

— Смесь местного и твоего языка? Неплохо, — ухмыльнулся он. — Местные оценят.

— Это меня беспокоит больше всего, — призналась она. — Что на нас будут смотреть, как на чужаков с другой стороны горы, от которых нужно держаться подальше и не подпускать слишком близко к своим домам.

— Ну, мы можем подать им хороший пример, — усмехнулся-нуля Ладвиг и, перехватив ее руку, оставил на тыльной стороне ладони невесомый поцелуй. По тонкому пальцу скользнуло кольцо. Глаза Доминики распахнулись, все слова, которые она знала, рассыпались в песчинки непонятных звуков. Принцесса смотрела на свою руку так, словно туда посадили огромного лохматого паука со светящимися глазками: вроде жутко, но в то же время мило.

— Это…

— Не обязательно прямо сейчас, но я бы хотел знать ответ заранее, — он потянулся к дорожной сумке и вынул несколько исчерпанных планами листов. — В этой горе есть старые пустые шахты. Их можно будет укрепить и сделать путь напрямую в Бернберг. Что думаешь?

Она кивнула, чувствуя, как щеки заливает румянец.

В дверь постучали. Доминика на секунду спрятала руку с кольцом за спину, затем отдернула себя и, как ни в чем не бывало, открыла дверь. На пороге стоял лучащийся удовольствием всеслышащий Куно и Эдвин.

— Не помешали? — улыбнулся чародей. Доминика жестом пригласила их войти.

— Миленький домик, — хмыкнул Эдвин.

— Надо же, раз уж тебе понравилось… — пожала плечами принцесса.

— Мы обсуждали строительство тоннеля в Бернберг, — сообщил Ладвиг, указывая на планы. — Куно, что думаешь, сколько времени на это может уйти, если делом займутся чародеи?

— Неделя в лучшем случае. Но понадобятся очень опытные камнеломы, в Ост-Гаэле таких немного. Пока сложно говорить, мы еще толком не знаем, кто приедет и что у них получается лучше всего. И первое время их надо будет обучать…

Беседа потекла в обычном русле. Они обсуждали, как будут поставлять продукты в поселение, Куно показал планы будущих теплиц и мастерских, школы. Доминика расслабленно улыбалась, предвкушая новое начало. Оно будет не из легких, но если все пройдет хорошо… если только все будет, как надо. Ее мысли зацепились за это «если», плечи опустились, улыбка померкла.

— У нас есть новости насчет границы и, может быть, Ланса?

— Ланс сейчас развлекает своим обществом Ирвина, — хмыкнул Эдвин.

— А он в курсе, кто у него в гостях?

— Навряд ли, но оно и к лучшему, — ответил Куно. — Пока имя и суть Ланса скрыта ото всех, он не может набраться сил.

— Но если Ирвин узнает…

— То ничего и не поймет. Для него древние договоры — пустой звук, а древнейший демон — тем более, — отмахнулся Эдвин. — Но надо быть наготове, как бы Ланс не надоумил моего братца на какую-нибудь глупость.

— Не хочешь отправиться на переговоры? — спросил Ладвиг. Эдвин только криво усмехнулся.

— И пропустить все веселье здесь? Птички нашептали, что король Луис стянул армию обратно в Ост-Гаэль.

— Будет проще, если беды нужно будет ждать только с одной стороны, — ответила Доминика.

— Как только сюда прибудут чародеи и примут это место, как свой дом, я уверен, Юг больше не будет проблемой, — ответил Куно, доставая из-под складок одежды ветхую книгу. — Тиснул у Ланса в последнюю встречу. Там есть защитные чары. Мы сможем укрепить древнюю магию более новой.

Он раскрыл книгу на странице с причудливой схемной и показал остальным, будто они могли что-то понять. Все закивали, украдкой переглядываясь друг с другом.

Ладвиг перехватил взгляд Эдвина, а затем сказал:

— Пока вы будете обустраивать город, я хочу, чтобы ты взял на себя заботу о безопасности принцессы. И чародея.

Доминика вскинула бровь, словно вместо признания в любви услышала смертный приговор. Эд смерил ее холодным взглядом, губа чуть дернулась вверх, обнажая клыки. Затем льдистый взгляд плавно перетек обратно на Ладвига.

— Даешь мне весомую причину не возвращаться на Гряду? Умно. Пойдет.

— Я могу доверить ее безопасность только тебе, — с нажимом проговорил Ладвиг. Эдвин смерил Доминику еще одним взглядом, на этот раз задержавшись на руках. Губы изогнулись в едкой улыбке.

— Как пожелаешь, князь.

Куно захлопнул книгу и вдруг обернулся к окну, словно услышал что-то. На его губах заиграла улыбка.

— Они близко.

***

Лейне пятнадцать. Уже достаточно взрослый возраст, чтобы выходить замуж, вести хозяйство и воспитывать детей, но никак не подходящий для слов в духе: «я устала», «я больше не могу», «у меня нет сил». И все же теперь ей приходилось прикладывать все усилия, чтобы не дать этим словам вырваться наружу. Особенно, когда рядом шли родители: такие же угрюмые и уставшие, как она. Они почти не разговаривали в последние дни, по крайней мере, во время переходов.

После того странного сна они проснулись почти одновременно, собрали все самое необходимое и покинули дом. Внутри остались ковры, любимая мамина посуда, платье, которое должно было достаться Лейне в приданое, картины. А вместе со всеми вещами как будто остались забыты и долгие разговоры. Вместе с ними покинула дома вся улица и обитатели нескольких соседних кварталов. В предрассветный час толпа, вместе с чародеями-караульными, покинула город и направилась на север, через пустыню, пестрой рекой из мешков и котомок. Лейла никогда не представляла, что так много чародеев жилой в Ост-Гаэле. В толпе она замечала и знакомых: торговок, фокусников, владельцев лавок, жрецов и целителей, и тех, кто раньше никогда не попадался ей на глаза. Были чародеи из богатых домов, слуги влиятельных господ с тонкими белыми пальцами, не знавшими тяжелой работы. И все они двигались в одном направлении, поддерживая друг друга, обмениваясь едой и теплой одеждой. У них было всего понемногу, меньше всего было сил. По ночам они останавливались на привалы, разводили на песке магические костры, которые светили, но не согревали. Дети помладше плавали и просились домой, а родители утешали их, обещая, что скоро они уже будут дома. Лейна не очень понимала, откуда в них столько уверенности и доверия к принцессе, которая просто несколько раз привиделась всем во сне и позвала за собой, понаобещав с три короба. Она пыталась поговорить об этом с родителями, но папа только отчитал ее за такой вопрос.

«Видимо, ты слишком хорошо жила, раз не понимаешь, что это значит для всех нас», — сказал он тогда. Лейна и правда не очень понимала. Но еще больше она не понимала, почему никто не пытается даже усомниться в принцессе. Словно их недоверие может разрушить надежду на дом, что вела их вперед через пустыню.

Они прошли уже неделю, когда, обернувшись назад, увидели, как их нагоняют песчаные парусники — маневренные плоскодонки, на которых чародеи из королевской армии быстро перемещались по пескам. Мужчины и женщины, кто еще был в силах колдовать, кого долгий переход не успел истощить, выстроились в линию, готовые отбиваться всеми возможными способами. А остальные побежали вперед, врассыпную, пригибая головы, растекаясь по пескам россыпью выцветших на солнце платков и шалей. Преследователи приближались с каждой секундой, на фоне хлопающих на ветру парусов начали вырисовываться силуэты людей, машущих руками. Они срывали с себя армейские куртки и размахивали ими, затем поджигали и бросали в песок. Лейна, застывшая плечом к плечу рядом с отцом, пыталась вспомнить хоть один защитный знак, но ее словно парализовало.

— Не верьте им, — папа вертел головой на истончившийся шее, пытаясь обратиться одновременно ко всей толпе, что растянулась в попытках хоть как-то противостоять обученным военным. — Они пытаются нас обмануть.

— Они машут белыми тряпками, — сказал кто-то зоркий.

— Они замедляют парусники.

Плоскодонки остановились в нескольких шагах от них, и никто из беженцев не нашел в себе сил поднять руки, сложить их в атакующий знак и направить на солдат волну ветра и песка. Всех сковал привычный, вбитый в самые кости страх. Ужас при виде своих же. Капитан парусника, шедшего впереди, спрыгнул на песок. Темные кудри, пропитанные потом, прилипли к высокому лбу. Светло карие глаза окинули собравшуюся толпу, парализованную при их виде.

— Я капитан Кайрис, — ладонь легла на широкую грудь. Из-под воротника и манжета были видны тонкие бледные линии шрамов-ожогов. Словно его целиком бросили в костер, так что уцелела только голова. — У нас три парусника, в трюмах вода и немного еды. Мы сможем взять на борт полсотни женщин, стариков и детей.

— Мы с вами! — раздалось с других лодок. И, сколько бы ни пытался образумить толпу папа, люди бросились к кораблям, протягивая руки за водой и мисками с кашей.

Военные сопровождали толпу дальше на север. Брали на борт тех, кто совсем ослаб, а на привалах раздавали еду. Многие относились к ним с опаской, но не Лейна. Она неожиданно для себя открыла желание помогать другим: разносить кашу в деревянных мисках, кормить детей, заворачивать стариков в одеяла, припасенные на кораблях, а днем помогать ставить паруса капитану Кайрису. Он, казалось, знал все о жизни в пустыне. А когда он улыбался, и в его глазах трели золотистые искорки, Лейна понимала, что будет молиться всем духам, чтобы только на глаза молодому капитану не попалась больше ни одна красивая девушка. Она пыталась стать ему ближе, как могла. И Кайрис каждый раз искренне улыбался, когда видел, что она не опасается его.

— Ты тоже веришь, что на севере будет лучше? — спросила она как-то вечером, кутаясь в шаль. Теперь холодно было не только по ночам, но и в самый разгар дня. Ледяной ветер пронизывал до костей.

— Мы все сделали выбор, — только поджимал плечами Кайрис. — Приятно, когда он есть, хоть какой-то. И приятно иметь дом, в котором тебя ждут. И помогать своим тоже отличное занятие, вместо того, чтобы умирать на чужой войне.

— Но она говорила, что пути обратно не будет.

— А из наших никто и не хочет возвращаться туда, где ты сам себе не хозяин, — он смерил ее оценивающим взглядом и улыбнулся. — Вырастешь — поймешь.

— Я уже взрослая!

— Тогда иди, помоги другим взрослым, — сказал он. На секунду его лицо ожесточилось, но в следующее мгновение на тонких губах снова появилась светлая улыбка. — Потом будем разносить ему тем, у кого маленькие дети.

Чем дальше они продвигались, тем холоднее становилось. Песок начал сменяться камнями, то тут, то там пробивались мелкие растения. Дальше песчаные парусники двигаться не могли, с них сняли все самое необходимое и дальше отправились пешком. Кто-то с помощью порталов отправлялся назад, чтобы запутать их следы, но большая часть чародеев двигалась вперед пешком, экономя силы на случай, если надо будет защищаться. Небо затянули плотные облака, и силы брать стало неоткуда. Пар вырвался из ртов плотными клубами и окутывал толпу туманом.

Показались первые низкие кустарники, а за ними — деревья. Из-за горизонта начали выступать горы севера, как неровные острые зубы. Лейне с трудом верилось, что тот край будет хоть сколько-то дружелюбен к ним. Больше всего ей хотелось вернуться домой, жить свою незамысловатую жизнь и готовить сладости для еженедельных ярмарок. Она скучала по запахам патоки и специй. Казалось, она начала забывать, как пахнут корица и бадьян, вместо этого в носу застряли запахи пота, износившейся одежды и каши на воде. А еще холод, от которого казалось, что из носа вот-вот тонкой струйкой польется кровь.

Она старалась не говорить, чтоб от усталости не бросить какие-нибудь обидные слова маме, папе или Кайрису. Она старалась не смотреть в глаза другим — ее раздражала надежда, что слепо вела их вперед. А еще Лейна боялась увидеть таких же, как она. Сомневающихся, что дальше будет лучше. Это значило бы, что она права, и весь путь был проделан зря.

А потом они вышли к дельте реки. Там берег мерцал от кристаллов льда, а над водой висела дымка, точно сотканная из света. А на другом берегу они увидели людей, немного. Они варили что-то в котлах и грели у костров десятки теплых одеял. Высокий рыжий великан бродил между костров, командуя, чтобы люди вовремя подкидывали дрова. А у самой кромки воды стояла принцесса из снов. За руку ее держал красивый светловолосый мужчина.

Толпа загудела и бросилась через реку вброд, к котлам, к кострам и теплым одеялам. И Лейна бросилась вместе с ними, позабыв обо всех сомнениях. Кайрис поддерживал ее за плечи, не давая упасть в ледяную воду. Но холода она не чувствовала.