Спасая Куинтона

Глава 4

«Спаси меня» от Unwritten Law с моего iPod играет через динамики, и багажник Шеви Нова забит под завязку вещами, которые мы с Леа смогли запихать туда, на заднем сидении лежат наши инструменты. Все остальные вещи мы поместили в камеру хранения. Солнце ярко светит, небо голубое, и впереди нас ожидает длинная дорога. Это идеальный день для дорожного путешествия, но на душе у меня неспокойно. Я не уверена, что буду делать, когда окажусь в Лас-Вегасе. Просто появлюсь у Куинтона на пороге? Постучу в дверь и скажу: «Привет, я пришла спасти тебя»?

Боже, звучит слишком нравоучительно.

К счастью, у Леа есть дядя, который живет в Вегасе. Его зовут Брэндон, и он сказал, что позволит нам остаться в его доме на пару недель, в противном случае пришлось бы снимать номер в отеле, а у нас мало денег с тех пор, как мы уволились с работы на летние каникулы.

— Ты уверена, что все будет в порядке? — делаю звук приемника тише. В машине жарко, ноги прилипают к кожаному сидению, и руки скользят, держась за руль.

Леа поднимает голову от стопки бумаг, лежащей у нее на коленях, она читает, не отрываясь, уже довольно долго, пытаясь изучить проблему наркомании, хотя я пробовала ей объяснить, что статьи из интернета не помогут вникнуть в суть проблемы, а лишь поверхностно ознакомят с ней.

— Я же уже говорила тебе, что так будет, тысячу раз.

— Я знаю, — заправляю выбившуюся прядь за ухо. — Но чувствую, что это моя вина.

Она качает головой и снова переключает внимание на бумаги.

— То, что произошло между мной и Джексоном назревало уже давно.

— Но я люблю вас обоих, — надеваю солнечные очки. — Мне больно, что вы расстались.

— Мы бы расстались в любом случае, — она отвечает, не отрывая взгляда от текста. — Мы разговаривали об этом последние несколько недель. Мы хотим разного… он хочет стабильности, жить вместе, обручиться, а я… я даже не знаю, чего я хочу. И пока это не выясню, ничего не будет.

Не могу ей ничем помочь, но думаю о том, что я хотела от Лэндона стабильности и совместного будущего, но он никогда не говорил об этом, что заставляет меня задуматься, как давно он планировал уйти из этого мира.

Я смотрю вперед на дорогу, которая проходит через пустыню с кактусами.

— Мне по-прежнему трудно в это поверить, вы, ребята, были словно родственные души.

— Я не верю в существование родственных душ, — она несколько раз прочищает горло, пытаясь бороться с наступающими слезами. — Но мне тоже больно, и я не хочу больше говорить об этом, иначе начну реветь. Тогда ты тоже начнешь плакать, и вся дорога пройдет в наших слезах, так что давай просто прекратим это обсуждать.

Продолжаю вести машину, стараясь сосредоточиться на Лас-Вегасе, вместо того, чтобы думать о Куинтоне, Леа и Джексоне, или как расстроится моя мама, узнав, что я не приеду, но у меня ничего не выходит. Мы с Леа молчим некоторое время, решаю заехать на заправочную станцию, так как лампочка уже начинает мигать, и, наконец, позвонить маме и рассказать ей, что происходит. Я избегала этого разговора, зная, что она начнет волноваться, но не хочу от нее ничего скрывать. К тому же, она думает, что я на пути домой.

— Мне нужно позвонить маме, — говорю Леа и протягиваю свой кошелек из сумки. — Можешь пока заправиться?

Леа откладывает бумаги на заднее сидение.

— Конечно, — она берет мой бумажник и выходит из машины, пока я набираю номер мамы и опускаю вниз стекло на двери, потому что с выключенным двигателем кондиционер не работает, и в машине становится жарче, чем в аду.

Мама берет трубку после двух гудков, и ее голос такой ликующий, будто она очень счастлива меня слышать.

— Я как раз собиралась звонить тебе, — говорит она. — Чтобы узнать, когда ты будешь дома.

— Оу, — я цепляюсь крепче за руль, нервничая и чувствуя, как вспотели мои ладошки. — Да, насчет этого…я не приеду домой.

— Что ты имеешь ввиду? — ее голос звучит огорченно.

— Дело в том… — тяну время, прочищая горло. — Слушай, мам, не расстраивайся, но мне нужно съездить в Лас-Вегас на пару недель.

— Вегас? — переспрашивает она, на сей раз взволнованно. — Зачем ты туда едешь?

— Потому что… мне нужно помочь другу.

— Какому другу? — задает она вопрос неодобрительным тоном, думаю, она уже догадывается, о ком идет речь, тем более она знает, что я занималась его поисками для согласования моего видеопроекта.

Медленно выдыхаю.

— Ты помнишь того парня, Куинтона, о котором я тебе рассказывала?

Она довольно долго молчит и, когда, наконец, говорит, ее голос звучит довольно настороженно.

— Да, тот самый, с которым ты проводила время прошлым летом, верно?

— Да, это он… мне нужно с ним увидеться, — я задерживаю дыхание в ожидании ее реакции, думая, что сейчас она начнет кричать на меня, отговаривая ехать.

Она опять замолкает, и я слышу ее тяжелое дыхание на другом конце провода.

— Зачем?

— Потому что ему нужна моя помощь, — я удивлена, что она не психует.

— Помощь с чем? — продолжает выпытывать она.

— С… чувствовать себя лучше, — уклончиво отвечаю.

— Нова, я не думаю, что это хорошая идея, — говорит она быстро, как будто в ее голове что-то щелкает на моих словах о помощи Куинтону. Я рассказала достаточно о прошлом лете, так что она знает многое о нем, но не знает инцидента с машиной. Поэтому мне нужно быстро посвятить ее в некоторые детали той аварии, пока Леа заправляет машину. Я обязательно должна ей рассказать все самое важное, через что ему пришлось пройти, что я чувствую, стремясь помочь ему, и как это для меня значимо. Когда я заканчиваю, мама молчит, и я начинаю беспокоиться о ее реакции.

— Так Леа с тобой? — наконец, она нарушает тишину. Моя мама очень любит Леа. Я приглашала ее к нам домой на Рождество в прошлом году, и мама провела много времени, беседуя с ней, и теперь не может дождаться, когда встретится с ней вновь.

Я смотрю в окно заправки и вижу, как Леа расплачивается у прилавка.

— Да.

— Как долго вы там пробудете? — спрашивает она, и я удивляюсь, что она сдалась так быстро и без боя.

— Я не уверена… это все будет зависеть от…

— От чего?

— Насколько ему плохо, — говорю, вытирая вспотевшие ладони о края шорт.

— Нова… Я не думаю, что это хорошая идея… — повторяет она, пытаясь подобрать правильные слова. Чувствуется, что паника охватывает ее, и она боится потерять свою дочь. — Нова, я имею в виду, что ты едва переборола в себе это состояние, и я боюсь, что будет слишком просто вернуться к нему.

— Мама, я намного сильнее, чем раньше, — заверяю ее. — И у меня есть Леа, чтобы присматривать за мной, ты прекрасно знаешь, насколько она хороша в этом.

Она вздыхает с тяжелым сердцем. — Я все равно беспокоюсь и не думаю, что так просто могу отпустить тебя.

— Я тоже беспокоюсь, но о Куинтоне, — говорю ей. — Мам, у него никого нет, кто бы смог помочь ему, по крайней мере, кого я знаю. И если ты сильно переживаешь, можешь в любой момент приехать и увидеть меня. Это всего восемь часов езды, но я обещаю, что всё будет в порядке.

— Ты разрешаешь мне приехать? — ошеломленно спрашивает она.

— Да, потому что знаю, что не будет ничего такого, — отвечаю ей. — Я буду в порядке. Я могу это сделать — помочь ему. И это нужно мне, не только ему… для меня это… это просто то, что я должна сделать, нравится тебе это или нет, — ненавижу себя за последние сказанные слова, но это было необходимо, чтобы поставить точку и ей нечего было возразить.

Она опять молчит, и это сводит меня с ума. Хоть я все равно поступлю, как решила, мне важна ее поддержка, и я не хочу, чтобы она переживала. Но я понимаю, почему она так поступает, учитывая, через что ей пришлось пройти со мной в прошлом.

Мама до сих пор ничего не говорит, когда Леа садится в машину. Она опускает большой пакет «Cheetos» между нами вместе с бутылкой воды и бутылкой «Dr Pepper», а затем закрывает дверь. Она бросает на меня безумный взгляд, когда я запускаю двигатель и поворачиваю ручку кондиционера. Леа начинает что-то говорить, но я останавливаю ее, прикладывая палец к губам.

— Мам, ты еще здесь? — спрашиваю, закрывая окно.

— Да, здесь, — выдыхает она громко. — Ладно, я позволю тебе это сделать, но я не в восторге от всего этого. И я хочу, чтобы ты звонила мне три раза в день, как минимум, и, если дела пойдут плохо, пусть Леа скажет мне об этом. Не ты.

Я немного огорчена ее последним замечанием, но не могу винить в этом. Все время, что я говорила ей, что со мной всё в порядке, я умирала внутри, она знает, как легко я могу скрыть от нее, если что-то будет не так.

— Хорошо, — отвечаю ей, зная, что она не может заставить меня что-то сделать, так как я уже взрослая. Звоня ей, я пытаюсь быть хорошей дочерью и дать знать о своих планах. — Я сделаю это ради тебя.

— А сейчас дай Леа трубку, — говорит она строгим тоном.

— Что? Зачем?

— Потому что я хочу поговорить с ней.

— Ладно… держи, — передаю Леа телефон.

Леа берет его немного смущенно.

— Что такое? — спрашивает она меня, смотря на экран.

— Она хочет поговорить с тобой, — объясняю ей и завожу машину. — Но даже не догадываюсь, о чем.

Леа подносит телефон к уху и говорит привет, пока я выруливаю с заправки. Они болтают некоторое время, ответы Леа довольно односложны. Наконец, она заканчивает разговор и кладет трубку между нашими сиденьями. Ничего не говоря, она открывает пачку чипсов и, расслабляясь, откидывается на сиденье.

— Так ты собираешься мне рассказать, о чем вы говорили? — не выдерживаю я.

Леа пожимает плечами, закидывая «Cheetos» в рот.

— Ничего особенного. Она просто попросила приглядывать за тобой, но это и так входило в мои планы, — она закидывает ноги на приборную панель. — Она действительно заботится о тебе, ты же знаешь.

— Я знаю, — говорю, запустив руку в пакет и взяв пригоршню чипсов. — И я ненавижу, что она так сильно волнуется.

— Ты должна быть рада, что она беспокоится о тебе. Это значит, что она тебя любит, — говорит она грустно, вероятно вспоминая о своих натянутых отношениях с матерью. После того, как отец покончил жизнь самоубийством, ее мать оставила Леа с сестрами жить с бабушкой, потому что не хотела быть матерью-одиночкой. Я думаю, она пытается вернуться в жизнь Леа, но та противится этому.

— Я рада, — перестраиваюсь на другую полосу и вытираю руки об шорты. — Но все равно ненавижу заставлять ее волноваться.

Но продолжаю это делать. Моя мама уже через многое прошла, но поездка в Вегас, к Куинтону, — это то, что я должна сделать. Если этого не сделать, я всегда буду оглядываться назад и сожалеть об этом, а как говорит тату Леа — нужно прожить жизнь без сожалений. Их и так много в моей жизни, больше я не хочу.

Мы с Леа едим чипсы и разговариваем о том, чем будем заниматься следующие несколько недель, пока город не предстает пред нами. Тогда Леа садится, опуская ноги на пол, и наклоняется вперед, чтобы лучше разглядеть Город грехов, поблескивающий вдали.

— Боже, он кажется таким маленьким, но это совсем не так.

Я киваю, соглашаясь, разглядывая уникальной формы башни и здания, тянущиеся ввысь, и огромные билборды по краям дороги, обещающие массу впечатлений и удовольствий.

— Ты знаешь, я приезжала сюда несколько раз, когда была маленькой, — говорит Леа. — Но никогда не бывала в районе Стрип, это обещает быть интересным.

— Здесь довольно оживленно, — замечаю я, сверяя направление с навигатором. — Эта штука говорит, что мы можем даже не заезжать в город, чтобы попасть в дом твоего дяди.

Леа откидывается обратно на спинку сиденья и крутит кнопку кондиционера.

— Хорошо, но мы должны как следует повеселиться.

— Разве тебе не должно быть двадцать один год, чтобы как следует повеселиться в Вегасе? — спрашиваю ее, в то время, как голос GPS говорит мне повернуть через полторы мили.

Она мотает головой.

— Нет. Я имею в виду, что нам должно быть двадцать один, чтобы играть в азартные игры и прочее дерьмо, но есть куча других вещей, которые мы можем сделать, например, посмотреть на выступление музыкальных групп или сходить в караоке. Это должно быть весело.

На самом деле, мне совсем не хочется здесь оставаться, но Леа выглядит грустной, и, возможно, эта прогулка ее немного взбодрит.

— Ладно, договорились, обязательно сходим повеселиться, пока мы здесь.

Она улыбается и пожимает мою руку.

— По рукам.

Мы разжимаем руки, и я возвращаю свою на руль. Жму на тормоз, сбавляя скорость и следуя указаниям навигатора. Когда мы проезжаем мимо среднестатистических домов, я представляю, что в таком же может жить и Куинтон. Не в таком месте, где он жил год назад: трейлер в захудалом паркинге, полном наркоманов.

Мои мысли все еще сосредоточены на Куинтоне, когда мы достигаем района, где все дома выглядят одинаково. Во всех дворах стоят разбрызгиватели воды для полива газона, жители проверяют свою почту в ящиках и гуляют со своими собаками. Этот район довольно уютный, и совсем не ожидаешь увидеть такое в Городе грехов.

— Какой из них? — спрашиваю Леа, когда навигатор сообщает, что мы прибыли в место назначения.

Леа тычет пальцем на дом в конце тупика, одноэтажное здание с лужайкой и гаражом. Подъездная дорога свободна, и я хорошо вижу, что находится за невысоким забором.

Паркуюсь перед закрытой дверью гаража.

— Он дома?

Леа отстегивает ремень безопасности и открывает дверь.

— Нет. Я говорила тебе, что он уехал из города на несколько дней в командировку или что-то вроде того, но он сказал, что ключ лежит под цветочным горшком на заднем дворе, так что мы легко сможем попасть в дом.

Мы выходим из машины и встречаемся у капота. Первое, что я замечаю, это тепло, как будто я очутилась в сауне, но влаги никакой нет.

— Черт, вот это жара, — я машу рукой перед лицом.

— Да, жара, как в пустыне, — говорит Леа, направляясь в сторону дома. — Тебе должно понравиться.

Я следую за ней вдоль забора, поглядывая на соседей ближайших домов. Один из них, здоровый парень в кепке на голове, пристально наблюдает за нами, как будто мы грабители.

— Что, если кто-нибудь вызовет полицию? — спрашиваю, когда Леа перекидывает ногу через забор.

Она пожимает плечами и спрыгивает на траву по другую сторону ограждения.

— Тогда они позвонят моему дяде, и он скажет, что они сумасшедшие.

Я оглядываюсь на соседского парня, который продолжает на нас пялиться, и перелажу через забор. На заднем дворе есть джакузи, цветочный сад и беседка с множеством колокольчиков на ней.

— Твой дядя женат? — спрашиваю Леа, пока мы идем вдоль дома.

— Он не женат, ему тридцать четыре и все, что я о нем помню, это его странная любовь к коллекционированию всякой ерунды, такой, как эти колокольчики, — она кивает на беседку, колокольчики звенят от тихого ветерка.

— Где он работает?

— В банке.

— Банк, — я обхожу большой цветочный горшок. — Это звучит…

— Скучно, — заканчивает Леа, оглядываясь через плечо и улыбаясь мне. — Да, Брэндон довольно скучный, поэтому хорошо, что он будет с нами. Он будет держать нас подальше от неприятностей.

Я улыбаюсь.

— Ты самая лучшая подруга на свете.

— Знаешь, нам следует обзавестись браслетами дружбы или чем-то подобным, чтобы каждый раз брататься друг с другом, когда ты так говоришь, — шутит она.

— Звучит, как план, — смеюсь ей в ответ, осматривая цветочный горшок рядом с дверью. Я поднимаю его, но не нахожу там ключа. — Ладно, здесь ключа нет.

— Минуту, — Леа подходит и приседает рядом со мной. Она проводит рукой по нижней части вазона, нажимая на что-то. Ее рука возвращается с ключом.

— Та-дам! — выкрикивает она, победно держа ключ в руке, и выпрямляется.

— Браво! — хлопаю в ладоши.

Она ухмыляется, довольная собой, и прижимает руки к груди.

— Что тут еще скажешь, я гений.

Я смотрю на раздвижные стеклянные двери, в которых не видно замка.

— Хорошо, гений, а теперь скажи, куда нам вставить ключ.

Она осматривает дом, задумчиво постукивая пальцем по губам.

— Да, это уже интереснее.

— В гараже есть дверь? — спрашиваю, идя к углу дома.

— Я не уверена, — говорит она, следуя за мной. — Он недавно переехал в этот дом, около полугода, так что я никогда не была здесь.

Я возвращаюсь к забору и нахожу дверь в гараж. Леа отталкивает меня локтем в сторону, чтобы вставить ключ в скважину. Он подходит, и дверь открывается.

— Да, черт возьми, — она вскидывает руки в воздух и гордо улыбается.

Даю ей пять, и мы заходим внутрь. В гараже нет автомобиля, только полки и ящики, и пара квадроциклов. Не могу не думать о нашем гараже, который забит коробками со старыми вещами, многие из которых часть воспоминаний о Лэндоне. В моих планах было разобрать их этим летом, потому что теперь я это могу сделать. Я собиралась сделать альбом с фотографиями и некоторыми эскизами Лэндона. Обязательно займусь этим, как только разберусь с делами здесь. Это важно.

Мы заходим в дом и открываем парадную дверь, чтобы разгрузить багажник. Относим все наши вещи в гостевую комнату в задней части дома, рядом с небольшим кабинетом. Здесь довольно мило, чистый ковер, на полу плитка, две спальни и две ванные комнаты. Мебель простая, но не убогая, несколько фотографий висит на стене в гостиной, на одной их которых Леа показывает запечатленного ее отца вместе с дядей.

— Ты похожа на своего отца, — говорю ей и иду за стаканом воды, потная и пыльная после поездки по такой жаре. На фото два парня, один высокий, другой пониже, но их лица похожи, только один выглядит моложе — дядя Леа. Похоже, они просто шли с рыбалки, и отец Леа держит в руках рыбу, гордый своим уловом. Он действительно кажется счастливым, улыбаясь на этом фото, и мне хочется спросить, как давно сделан этот снимок, сколько времени прошло, прежде чем он решил уйти из жизни, но я не делаю этого, потому что это вызовет болезненные эмоции у нее. Я знаю это, потому что каждый раз, когда кто-то упоминает имя Лэндона, я чувствую, как колет мое сердце.

— Спасибо, — говорит она, отворачивается от фото и плюхается на коричневый кожаный диван. Закидывает ноги на журнальный столик и берет пульт с подлокотника, направляя его на плоский экран телевизора, висящий на стене. — Может, посмотрим немного Ррржжжжаку[4]?

Ставлю стакан с водой на край стола и подхожу к дивану, скрестив руки на груди, но не сажусь.

— Не хочу показаться сумасшедшей, но я не могу ничего делать, пока не увижу Куинтона.

Она выключает телевизор и смотрит в окно на заходящее солнце и город, светящийся на расстоянии.

— Нова, уже поздно… может, нам стоит подождать до утра. Ты даже не позвонила маме и не сказала, что мы добрались, она будет волноваться.

— Я знаю, — присаживаюсь на край дивана. — Просто я хотела сначала поговорить с Куинтоном, чтобы понять, как долго нам придется пробыть здесь.

Она опускает пульт на диванную подушку и поворачивается лицом ко мне.

— И как именно ты это поймешь?

— Не знаю, — я запускаю пальцы в свои сухие, тонкие волосы. — Я честно не знаю, что, черт возьми, я делаю. Все, что я знаю, что я должна сделать… что-то.

Она поджимает губы, обдумывая мои слова.

Из статей, что я распечатала из интернета, можно сделать вывод, что метзависимые склонны к частым переменам настроения.

— Я думаю, это относится ко всем наркотикам, не только амфетамину.

— Да, но те, кто его употребляют, намного хуже.

— Я так и предполагал. — На самом деле нет. Я понятия не имею, что творю. Черт, что я собираюсь сказать ему, когда увижу? Почему я не продумала все заранее? Боже, Нова.

— Расслабься, — Леа замечает моё беспокойство. — В статьях пишут, что есть специальные группы поддержки, и я уверена, что найдутся такие и в Вегасе… я займусь их поиском.

— Спасибо, — говорю ей и снова замолкаю, глядя на сверкающий вдали город и гадая, где он сейчас находится. Гуляет где-нибудь или дома? Или в месте похуже? Что я буду делать, если адрес окажется выдуманным, и он на самом деле бездомный.

— О, ради Бога, Нова, — она вскакивает на ноги, захватывая ключи со стола. — Поехали.

Я быстро встаю со спинки дивана.

— Прямо сейчас?

Она закатывает глаза и открывает входную дверь.

— Если мы этого не сделаем, ты будешь сидеть здесь всю ночь и места себе не находить.

Она вероятно права, но нервы стягивают тугой узел в моем желудке.

— Мне нехорошо, — кладу руку на свой живот.

— Это всё твои нервы. — Она берет меня за руку и тянет за собой. — А теперь пошли. Я поведу, так что у тебя будет немого времени привести мысли в порядок.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — говорю я, а затем смотрю на свои шорты и майку с небольшим пятном. — Может, мне переодеться?

— Ты выглядишь замечательно, — она тянет меня за порог. — Как, впрочем, и всегда. — Она отпускает мою руку, снова заходит внутрь и щелкает выключателем, зажигая свет на веранде. Затем закрывает дверь и кладет ключ в карман. Мы вместе спускаемся по асфальтированной дорожке к машине. — К тому же я сильно сомневаюсь, что он сможет оценить твой внешний вид.

— Я знаю, — забираюсь в машину с пассажирской стороны. — Ты права. Я просто нервничаю. — На самом деле я настолько нервничаю, что почти дохожу до самой точки. Но я заставляю себя перебороть подступившую тошноту и сесть в машину. Открыв бардачок, я достаю листок бумаги, на котором записан адрес Куинтона. Леа садится и заводит двигатель, пока она включает фары, я ввожу адрес в навигатор.

Рассматриваю карту на экране.

— Он показывает, что до места всего пять миль.

— Пять миль в Вегасе может занять намного больше времени, чем обычно, — она пристегивает ремень, и я делаю то же самое. — И я немного беспокоюсь о месте, в которое мы направляемся.

— О чем ты?

— Я имею в виду, что есть некоторые районы, где небезопасно.

— И ты предполагаешь, что он живет в одном из таких районов?

— Я не хочу делать никаких предположений. Уверена, что многие наркоманы живут в довольно хороших домах, и ты никогда бы не подумала, что… — она замолкает, поправляя зеркало заднего вида.

— Но у него даже нет телефона и работы, — я откидываюсь на спинку сидения. — Поэтому никаких иллюзий о месте, где он живет у меня нет… И несмотря на это, я все равно пойду туда, Леа. Мне нужно знать, что случилось с парнем, который вернул меня к жизни…

Леа одаривает меня понимающей улыбкой и нажимает на газ. Из нее вышел плохой водитель, поэтому машина начинает резко дергаться, заставляя меня держаться за приборную панель.

Держаться за свою жизнь, несмотря ни на что.

Я чувствую, что умираю. Приходя в сознание, чувствую, как каждая кость ноет от ударов. Я слышу голоса, решающие, как лучше избавиться от моего тела, но не могу открыть глаза. Чувствую, как воспоминания, которые я пытался забыть, возвращаются ко мне. Чувствую, как они накрывают меня…

Я собираюсь умереть. Я чувствую это через отсутствие боли, онемение в груди, холод в воздухе. Но я также ощущаю тепло от крови, которой пропитана моя одежда, которая везде: внутри меня и снаружи. Это ощущение близкой смерти внутри меня, и я нежно лелею его, зная, что, если я выживу, не останется ничего, кроме тоски и одиночества.

Я смотрю на небо и вижу, как лежу рядом с Лекси, захлебываясь в собственных слезах, как держу ее за холодную безжизненную руку. Вглядываюсь в звезды, желая прикоснуться к ним, пока они не начинают исчезать одна за другой, мое сердцебиение затухает вместе с ними. Небо темнеет, как и всё вокруг меня, пока не становится совсем темно. Я чувствую, как дыхание покидает меня, грудь становится тяжелее, но мысли светлее. Свобода.

Земля подо мной размягчается, свет меркнет. Такое чувство, будто я падаю… или тону…или, может, улетаю… не могу точно сказать. Это не важно. Я просто хочу сохранить это ощущение, потому что оно уносит боль от смерти Лекси с собой. Агония… проходит… Чувство вины… уже не существует. Тот факт, что я разрушил наше будущее, не имеет значения, потому что мы покидаем этот мир вместе…

— Куинтон… приди в себя, чувак…

Уходи…

— Куинтон… — кто-то трясет меня за плечи. — Я серьезно, очнись, мужик. Ты пугаешь меня до чертиков.

Оставьте меня в покое…

— Очнись! — кричит кто-то.

Просто дайте мне умереть… пожалуйста…

Я просто хочу умереть…

Господи, пожалуйста, забери меня…