Спасти обязан

Глава 29

Я едва успел вернуться в свою комнату и упасть на постель, как в дверь постучали. Заглянул тот самый краснорожий полковник, которого мы видели на совещании. Он силился растянуть губы в приятной улыбке, но получалось это у него плохо. Выходил какой-то напряженный оскал, словно на лице не хватало кожи.

— Глеб Сергеевич? Здравия желаю, полковник Степанцов. Хорошая новость. Установку вашу наладили, и теперь можно будет освободить вас от этого тела. Рады?

Я постарался изобразить восторг, надеясь, что у меня получится лучше, чем у него.

— Какие сомнения? Что, прямо сейчас пойдем?

— Если вы не против, то желательно прямо сейчас. Ваши специалисты уже ждут.

— А где Александр Николаевич? Вроде бы он нами занимался?

— Полковник Хромов приведет девушку. Он у нас галантным кавалером слывет.

— Ну, тогда вперед!

С порога оглядел комнату — не забыл ли чего-нибудь. Ведь возвращаться сюда, скорее всего, не придется. И пошел по коридору вслед за Степанцовым. Полковник ступал тяжело, чуть косолапя, резко отмахивая правой рукой. Я шел и думал, чувствует ли он что-нибудь, заранее зная, что этот путь для меня — последний. Дать ему, что ли, по загривку, забросить в пустую комнату и дальше идти одному? Нет, рановато. По загривку всегда успеется. Надо сначала выяснить, где находится установка, и какой около нее расклад сил. Настя тоже будет там. Хромов должен привести и Стаса. Все согласно приказа, ведь наш третий товарищ — тоже свидетель.

Аппаратуру установили двумя этажами ниже того, на котором мы жили. Большая комната с низким потолком, очевидно, была раньше гимнастическим залом — в углу стопкой лежали дерматиновые маты, блины для штанги. Имелись также шведские стенки, еще какой-то спортивный инвентарь. В воздухе витал неистребимый, хотя и порядком подвыветрившийся запах пота и пыли — непременный признак подобных мест. Вентиляция на базе оставляла желать лучшего, как и многое другое.

Установка расположилась прямо посередине зала. К двум камерам от щита на стене тянулись толстые армированные кабели — энергии для переноса матриц требовалось много. Поодаль стояли два контейнера, где, как я знал, хранились наши с Настей настоящие тела. Оставив полковника разговаривать с инженерами Центра, и только помахав им приветственно рукой, я устремился к контейнерам. Они были автономными и могли сохранять тело без ущерба для него довольно длительное время — год или около того. Потом, если сознание не возвращалось, начинались необратимые изменения в спинном мозге. Но столь долго не могло длиться ни одно задание. Мы с Настей и так уже побили все рекорды пребывания в чужом теле. Перед началом перехода нам еще предстояло пройти врачебный осмотр, чтобы установить, не случилось ли чего-нибудь экстраординарного. Врачи уже наладили свои приборы и ожидали нас.

В передней части контейнера имелось небольшое прозрачное окошко, сквозь которое можно было увидеть лицо. Обслуживающий персонал установки мрачно шутил: «Как в цинковом гробу». Что действительности почти соответствовало. Я заглянул в контейнер и не узнал себя. В этом теле отсутствовал разум, и открой оно сейчас глаза, в них не было бы ничего, даже безумия. Пустота. Иногда появлялась суеверная мысль — уж не пресловутую ли душу переносит наша установка? Я притерпелся к виду себя, лежащего в контейнере, и не испытывал никаких неприятных эмоций. Хотя на первых порах это зрелище потрясало.

Смешно, но за время моего отсутствия у тела выросла приличная щетина, больше похожая на небольшую бородку. Конечно, все жизненные процессы замедлялись, но вот волосы и борода росли по-прежнему. Экая же я буду образина, когда выйду из камеры! И ведь побриться времени не будет! Ну, да ничего, лишь бы живым отсюда выбраться, сбрить эту поросль всегда успею. Или не брить, так оставить? Вроде ничего смотрится. Надо будет у Насти спросить, как мне лучше.

Я старался думать о пустяках, чтобы не нервничать. При аварийной посадке в Крестополе, когда моя голова проломила переборку, микрочип перехода не должен был повредиться. Но все же…

Врачи уже усадили меня в кресло и принялись обследовать, когда в зал вошли Хромов, Настя и Стас. Степанцов тут же набросился на коллегу с упреками: почему задержались? Но полковника не так просто было смутить. Он с улыбкой оправдался тем, что долго собиралась Настя, а разве женщину кто-нибудь может заставить торопиться? Степанцов отстал от него и стал приставать к инженерам, чтобы настраивали свою аппаратуру побыстрее. Те посмотрели на него, как на идиота и заявили, что установка давно готова, дело только за медиками. Медики же вовсе послали его подальше, чтобы не мешал людям заниматься делом. Тут Степанцов увял и принялся проверять и расставлять охранников. Несколько вооруженных солдат находились в зале. На мой вопрос, заданный совершенно невинным тоном — к чему они здесь? — было сказано, что в целях вящей безопасности. Красномордый явно нервничал.

Мне на голову нацепили шлем, подключили датчики и пришлось совершать простые движения руками и ногами, отвечать на вопросы и решать несложные задачки. Процедура была знакомой, через нее мы проходили всякий раз после возвращения с задания. Хорошо, хоть анализов никаких не делали. Терпеть не могу уколов.

Шлем сняли только через полчаса. В кресло усадили Настю. Мое тело тем временем извлекли из контейнера и поместили в камеру перехода. Все привычно, отработано. Только сегодня пойдет не так, как надеются наши врачи и инженеры и ждет Степанцов. О том, что попробовал мемофар и о способности теперь управлять сознанием Круталова, я, естественно, рассказывать специалистам не стал. При обследовании ничего не заметили? Сами виноваты, лучше смотрите в следующий раз.

Вообще-то надо было пропустить даму вперед. А то, освободив атомного специалиста, эти вояки решат, что хватит баловства, незачем электроэнергию попусту переводить. И начнут на стенку облокачивать: меня в собственном теле, а Настю — в обличие Ларисы Малявиной. Не-ет, этот номер у них не пройдет, не знают они еще о сюрпризе, что я им приготовил. Правильно, Олег Афанасьевич? Вот то-то.

До меня такой номер никто еще не проделывал, это я точно знаю, покопался в свое время в отчетах как наших, так и западных. Большой сборник этих описаний нам поставили вместе с аппаратурой для перехода. Пришлось изучать во время профессиональной подготовки. Ну что же, всегда находится кто-то, кому приходится быть первым. Пионером, так сказать. Есть, конечно, опасность, что может получиться прокол. Но другого выхода нет, буду рисковать.

Все это время техники подключали ко мне электроды, готовили к переходу. То же самое происходило и с моим бездушным телом. Я его не видел, камеры стояли глухими стенками друг к другу. Делалось это по каким-то эстетическим и моральным соображениям. Не зря же в штате Центра имелся психолог. Вот он и придумывал разные штучки, чтобы не перенапрягать клиента и его спаса. Можно подумать, что, увидевшись после перехода, мы потеряем сознание от шока или вообще в кому впадем. Ерунда, по-моему.

Наконец установку включили, по залу поплыло низкое гудение. Оно все усиливалось, и я почувствовал, что пора действовать мне. Напрягся, вызывая сознание Круталова, отдал ему четкий и недвусмысленный приказ. По всему телу побежали острые неприятные мурашки, перед глазами возник серый туман, быстро сгущавшийся. Ну, поехали!

Совершенно особенное ощущение, когда открываешь глаза и понимаешь, что вернулся в свое тело. Если задание выполнил быстро, за два-три дня, то и отвыкнуть не успеваешь. Но в нашем случае…

Первое, что я почувствовал, была слабость во всем теле. Не хватало сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Вот этого я не предусмотрел. Понадеялся, что вскочу, как молодой лось и если нужда будет — всех забодаю. Ан фиг! Если мой трюк не сработал — то можно будет на лихом спасе, а также на его друзьях ставить жирный крест. Обидно.

Ничего, состояние это ненадолго. Сейчас проинспектируем наше драгоценное тельце и примемся за восстановление функций. Так, а что там Круталов Олег Афанасьевич? Судя по тому, как забегали техники, что-то не в порядке. Правильно, так и должно быть. Не отзывается он, не приходит в себя, хотя сознание полностью освободилось. Что же это такое? Ай-яй-яй, непорядок! Черт, еще одну деталь не продумал. Могут ведь побояться Настю пускать. Вдруг машина дает какой-то микросбой. Надо побыстрее становиться самим собой, да шепнуть подружке, чтобы не боялась. Все, как надо, ни ей, ни Малявиной ничего не грозит. Ну, давай же, тело, слушайся хозяина!

Возврат проходил быстрее, чем я надеялся. Уже через пять минут стала возникать сила. Задвигались пальцы, согнулись в коленях ноги. Вот и славно. Теперь руки, вот уже и встать можно попробовать. Получается!

Меня еще пошатывало, немного кружилась голова. И есть хотелось просто ужасно! Даже не есть, а жрать. Мясо, рыбу, картошку, макароны, огурцы, помидоры, дыни, арбузы, ананасы, наконец! Все время, пока я отсутствовал, тело кормили внутривенно. И теперь оно жаждало настоящей пищи. Ну, ничего, потерпит. Если все закончится хорошо, закачусь вместе со Стасом и Настей в какой-нибудь ресторан пошикарнее и наемся от пуза. Не сразу, конечно, а то с отвычки и перекинуться можно. Чуть погодя.

Мир обретал реальность. Воспользовавшись общей суматохой вокруг Круталова, я заглянул через плечо врача и удовлетворенно кивнул. Все получилось, как надо. Мой клиент лежал розовый и упитанный, но абсолютно без сознания. Вот так, товарищи офицеры и генералы, будете знать, как спасов со счетов списывать. Свидетелей боитесь? Продолжайте в том же духе. Сейчас сознание вашему специалисту только я могу вернуть. И скоро вы это поймете.

Уже почти на твердых ногах я подошел к коллегам и Хромову, стоявшим в стороне. Они с тревогой вглядывались в суету вокруг камер. Подойти ближе мешал один из солдат с квадратной челюстью, картинно повесивший на грудь автомат. Наш полковник мог и приказать пропустить, но почему-то этого не делал.

— Что там, Глеб? — спросила Настя.

Она приняла мой новый-прежний облик как должное и теперь переживала за свое тело.

— Да ничего, — равнодушно ответил я, — все путем. Как и рассчитывал. В отключке специалист по мини-бомбам. И долго так пробудет. Пока я не позволю в себя прийти.

Тут я немного покривил душой, но должна же у меня быть хоть какая-то тайна!

— Что, аппаратура барахлит?

— Нет, все в порядке, не сомневайся. Сейчас толпа чуть успокоится, и можно будет тебе возвращаться. Надо только наших спецов убедить, чтобы не препятствовали. А то перепугаются, как и ты, возьмутся перепроверять установку. Александр Николаевич, поспособствуйте.

— Каким образом? — спросил Хромов, так и все не отрывавший взгляда от суетившихся инженеров и врачей.

— Ну, наврите что-нибудь. Скажите, например, что Настя материал второсортный, на ней можно попробовать еще раз, вдруг получится.

— Это я — второсортный материал? — возмутилась девушка. — Сам такой!

— Ну что ты, как маленькая! В свое тело хочешь вернуться? А для этого все средства хороши. Тем более что еще предстоит побороться с козлами из здешнего подземелья. Извините, Александр Николаевич, я не про вас.

— Ничего, я не обиделся. Пойду, гляну, как там, заодно со Степанцовым поговорю. Ну-ка, воин, сдвинься в сторону!

Он действительно отодвинул солдата, как какую-нибудь куклу, и зашагал к установке. А мы остались на месте. Я шепнул Стасу:

— Пушку-то возверни! Себе сам добудешь, когда понадобится.

Трофейный «Глок» я отдал ему еще в пункте контроля, чтобы не обнаружили во время медосмотра. Сейчас Стас с сожалением сунул мне австрийскую игрушку. Передал за спиной, чтобы не заметила охрана. Пистолет исчез под моей курткой. Скоро, скоро придет его время.

Хромов со Степанцовым о чем-то яростно спорили, размахивая руками. По званию они были равны, а вот как по должности? Наконец «наш» полковник неожиданно захохотал и направился к нам.

— Ну все, Настенька, готовься. Сейчас этот дуболом приказ отдаст. Совсем охренел. «Мне поручено их убрать, и я это выполню!» — передразнил он Степанцова. — А то, что ничего еще не получилось, до него не доходит. Считает, Круталов просто в обмороке, перетрудился. Глеб Сергеевич, что вы там с ним сделали?

— Да ничего особенного. Просто отдал приказ не приходить в себя, пока не разрешу.

— Что-то я про такую вашу возможность ничего раньше не слышал.

— А ее раньше и не было. Не требовалась.

— Значит, потребовалась сейчас? Умно. Действительно, ничего они с вами пока не сделают. Им Круталов живой и здоровый нужен. Вот и поостерегутся.

Подбежал Степанцов, едва не сбив с ног охранника.

— Ну, вы готовы?

Настя пожала плечами.

— Как юный пионер. А это не опасно?

Она решила прикинуться дурочкой. И это сработало, слишком плохо полковник знал нас.

— Что вы! Абсолютно! Все в полном порядке! Давайте, давайте, время уходит!

И он поволок девушку за собой.

— Вот же скотина! — сказал Хромов. — Действительно, попался на вашу хитрость, Глеб Сергеевич. Боится, что если Круталов в себя не придет, ему голову отвернут.

— Ненадолго это, — вздохнул молчавший до сих пор Стас.

— Что ненадолго? — не понял полковник.

— Специалисты в нашем Центре — не дураки. Быстро поймут, что Глеб в сознании клиента барьер поставил. Вот тогда за него и возьмутся. Живо заставят запрет снять.

— Если у них время будет, — загадочно сказал Хромов, однако разъяснять свои слова не стал. Мы со Стасом переглянулись. Что-то «наш» полковник темнил. Может быть, и в остальном ему верить было нельзя? Но мы уже доверились, отступать некуда. Предстояло играть до конца, что бы ни случилось.

Между тем Степанцову удалось заставить специалистов подготовить установку к возвращению Насти. Тело Круталова отнесли в сторону и уложили на маты. Врачи продолжали хлопотать над ним. Настоящее тело Насти поместили в камеру. Я не беспокоился за исход эксперимента. Все будет как надо. А дальше постараемся держаться разработанного плана.

Возник знакомый гул. Мне даже показалось, что вокруг фигур людей за аппаратурой появился светящийся контур. Но это, конечно, только показалось. Я потихоньку разминал мускулы, сгибал и разгибал суставы. Почти норма, как она помнилась. Захотелось курить. Но в той одежде, которая была на мне, сигарет не оказалось. Пачка осталась в куртке у Круталова. Кстати, мои карманы, пока сознание отсутствовало, очистили полностью. Исчезла золотая зажигалка, подаренная «Лаокооном», спасенным мной из тисков удава. Вот же гады! И ключей от моей квартиры не было. Еще вопрос, вернусь ли я туда? Как разобрались с трупами неуклюжих братьев-бандитов, не умевших обращаться с оружием? Убрали или люди Мусы там их и бросили? Да нет, соседи бы давно запах почувствовали.

— Александр Николаевич! Поделитесь сигареткой! — попросил я полковника.

Тот кивнул на установку.

— А здесь можно? Ничему не повредит?

— Да что с ней сделается, с железякой? Больше скажу — около нее даже выпить можно.

Хромов усмехнулся, принимая шутку.

— Я бы сейчас грамм сто пятьдесят хватанул. А то мандражирую что-то.

— Потом выпьем. И не трусьте, прорвемся.

— Да я и не трушу, просто нервничаю. Как там Настя?

— Сходите, посмотрите.

— А вы не хотите?

— Я этого уже насмотрелся. В принципе, зрелище совсем не впечатляющее. Сидит человек в кресле, аппаратура гудит. Потом он открывает глаза — все, приехали. Правда, Насте тяжело будет, не говорю уже о Ларисе. На себе почувствовал.

— Так, может быть, помощь нужна?

— Там есть, кому помогать. Вы лучше за обстановкой наблюдайте, как бы чего неожиданного не случилось.

— Не должно, ситуация под контролем. Правда, Степанцов человек малопредсказуемый. Сейчас у него приказ есть. Вот он и будет его тупо выполнять.

— То есть, нас ликвидировать?

— Да. Здесь мне успеть бы его притормозить, ведь Круталова пока еще нет. Вы потом-то сознание ему вернете?

— Всенепременно, зачем человека калекой оставлять? Ага, кажется, начинают. Ну что, пойдете смотреть?

Полковник зябко повел плечами.

— Нет, лучше издалека. Ощущения уж больно неприятные. Я ведь не технарь и ко всяким научным достижениям отношусь с опаской.

— Брезгуете, значит?

— Не то, что бы. Сказал же — опасаюсь. Вот и на стареньком компьютере, который ничего больше не умеет, как писать или считать, могу работать. А к чему-нибудь посложнее уже не хочется подходить. Мало ли что эта машина выкинет!

Гудение установки достигло своей высшей точки и оборвалось.

— Все, закончилось, — сказал я Хромову. — Вы тут постойте, а мы пойдем девушкам поможем. Прикажите этому обалдую нас пропустить. Стас, за мной!

Стас сегодня был каким-то заторможенным. То ли переживал за Настю, то ли тоже волновался перед предстоящим. Он молча шагнул следом.

Настя сидела в кабине и… плакала. На лицах инженеров была растерянность. Они не знали, что делать с плачущим спасом.

— Ну, чего ты, балда, разнюнилась? — спросил я.

Сейчас это была наша Настя, рыжеволосая красавица. Но я-то помнил ту, другую.

— Ноги не идут! — прорыдала девушка. — И руки не слушаются!

— Ерунда, у меня полчаса назад то же самое было. Как видишь — ничего, хожу. Это ты отвыкла от своего тела, а оно от тебя. Притретесь. Ладно, Стас, ты здесь побудь, а я клиенткой займусь. Ей несладко сейчас.

Стас с радостью воспринял приказ. К нему вернулась та Настя, которую он любил. Я подошел ко второй камере. Лариса не ревела, обалдело хлопала глазами и силилась что-то сказать. Последними ее воспоминаниями были скрутившийся купол парашюта и земля, стремительно надвигавшаяся снизу. А тут вдруг — раз! — какое-то подземелье, люди в белых халатах, причем одни мужчины. Есть от чего растеряться.

Я фамильярно облокотился о край кабины, подмигнул.

— Ну что, дружок, испугалась? Не бойся, это не рай и не ад. Это обычная больница, куда ты попала после прыжков. Но не волнуйся, ничего страшного с тобой не произошло. Так, мелочи. Ты жива, здорова, испытала, правда, серьезный шок. Поэтому и чувствуешь себя такой разбитой.

А про себя подумал: «Идиот, нашел эпитет. Она сейчас только об этом и гадает: разбилась, не разбилась? Мягче давай, мягче!»

— Нет, парашют в конце концов сработал, ты приземлилась, только перед эти сознание потеряла от страха. Теперь все в порядке. Ну-ка, пошевели пальцами! Вот видишь, получается. А теперь попробуй сказать что-нибудь.

— Х-кто вы?

— Отлично, отлично! Зовут меня Глеб, я специалист по спасению таких вот дурачков и дурочек, как ты. Но именно тебе помог не я, другой человек. Я вас после познакомлю. А теперь давай займемся твоими ногами. Чувствуешь их? Согни и разогни колени. Попробуй встать.

Поддерживая Ларису под руку, я помог ей подняться с кресла, вывел из камеры. Хотя навыков возвращения в свое тело у нее не было, чувствовала она себя сейчас более уверенно, чем Настя, ведь ее тело, хотя и с чужим сознанием, жило и двигалось все последнее время. Врач Центра начал осматривать девушек, но набежавший Степанцов отогнал его.

— Нечего дурака валять, видите же, что все в порядке! Занимайтесь Круталовым! Он никак в себя не придет!

Потом повернулся ко мне.

— У вас как? Тоже плохо себя чувствуете?

Я пожал плечами.

— Нет, вроде бы. Небольшая слабость — и все.

— Да-а? А что же тогда происходит с вашим клиентом?

В голосе его звучало подозрение.

— Все очень просто. Я человек тренированный, много раз совершал подобные переходы. А мой клиент никогда раньше с эти не сталкивался. Жизнь его тела в последнее время была очень напряженной. Вот сейчас, видимо, сказывается. Ему нужно время на реабилитацию, — я подумал и добавил, чтобы окончательно сбить его с толку: — Может быть и так, что установка дала небольшой сбой. Маловероятно, но чего не случается? Пусть специалисты как следует разберутся. Раньше такого у нас в Центре не происходило. Но это не значит, что где-нибудь еще не было. И еще не забывайте, что с установки снимались блоки, которые нам пришлось искать. Бандиты могли их нечаянно или нарочно повредить.

На протяжении моего монолога Степанцов наливался кровью от ярости. И без того багровое, его лицо стало почти черным. Я даже испугался — вот трахнет сейчас человека инсульт. Но полковник, наконец, не выдержал и заорал:

— Хватит мне мозги компостировать! Херню какую-то несешь! Блоки ему повредили! Я тебе сейчас башку поврежу! Говори, скотина, почему Круталов без сознания?!

Я хладнокровно выдержал эту вспышку, и четко разделяя слова, ответил:

— А вот в таком тоне вообще отказываюсь с вами разговаривать!

Повернулся и повел испуганную Ларису к скамейке, что стояла у стены. Там уже сидела Настя. За моей спиной послышалась какая-то возня, полковник требовал, чтобы его не держали и немедленно отпустили. Видимо, пытался вытащить пистолет и застрелить меня, а ему не давали. Потом раздался тупой звук удара, и в наступившей тишине нечто тяжелое обрушилось на пол. Только тогда я позволил себе повернуться. Стас растирал ребро ладони, глядя под ноги, где бесформенной кучей валялся Степанцов. Потом поднял на меня взгляд, улыбнулся.

— А чего же он скотиной обзывается? Стрелять, блин, собрался.

Я кивнул.

— Спасибо, друг. Александр Николаевич, уймите этих гвардейцев, а то они сейчас пальбу откроют!

Но Хромов и сам уже понял, что солдаты при виде низвержения своего командира могут совершить непоправимое. Они уже, вытаращив глаза, переводили стволы автоматов с меня на Стаса и обратно. «Наш» полковник вмешался и инцидент закончился благополучно. Грузное тело Степанцова два стрелка с трудом оттащили на маты и уложили рядом с Круталовым. Ничего, отлежится — спокойнее будет.

Спровоцировал я полковника не случайно. Медики должны будут понять, что произошло с атомщиком. Естественно, о причине его состояния узнает Степанцов. Нетрудно представить, какая последует реакция. Лучше этот момент отодвинуть на потом. Все равно станет известно, но — позже. Пока еще он в себя придет. Стас его основательно приложил.

В зал вошел офицер с погонами капитана. Он что-то прошептал на ухо Хромову, и на лице полковника появилось недоуменное выражение.

— Что случилось, Александр Николаевич? — спросил я.

— Не пойму. Вас хотят видеть. И немедленно.

— Кто? Ваши генералы?

— Нет, как раз наоборот. Гражданские.

— Это что, хозяева нашего Центра?

— Вот именно. Только зачем это им надо?

— Ну, соскучились по своим подчиненным. Делов-то!

— Все шутите, Глеб Сергеевич? А мне этот вызов совсем не нравится. С чего бы — накануне операции?

— Может быть, это и к лучшему? Все подальше от Степанцова.

— Не знаю, не знаю. Вы их слышали на совещании. Такие же волки ненасытные.

— Так давайте не пойдем! — встрял Стас.

Полковник задумался, потом тряхнул головой.

— Будет еще хуже. Я чувствую. Ох, как хочется определенности! А ее нет и не предвидится. Ну что, пошли?

— Все вместе?

— Как я понял, нужны только спасы. Но точных указаний не было.

— Не хотелось бы оставлять Ларису здесь, — сказала подошедшая к нам Настя.

Она уже вполне освоилась в своем теле.

— Раз нет точного приказа, то мы и ее с собой захватим. Нам сейчас разлучаться нельзя, — решил я. — Ведите, Александр Николаевич. Где там эти заговорщики прячутся?

В зале ничего нового не происходило. Медики все так же хлопотали вокруг Круталова и Степанцова, техники копались в установке. Мы вышли. Солдаты нам не препятствовали.