Спецотдел-2

Полнолуние. Ч.2

Старый двухэтажный дом с высокими потолками и полукруглыми окнами прятался в густых облаках черёмухового цвета.

Приоткрытая дверь в подъезд была аккуратно изрисована знаками по периметру и внутри, и снаружи. В тихом, загадочном сумраке подъезда пахло цветами и, кажется, можжевельником.

Видящие поднялись по крутой лестнице на первый этаж. На площадке всего две двери: справа — тёмно-зелёная, с ручкой в виде выгнувшей спину зверюшки, слева — тёмно-синяя, вообще без ручки, зато вокруг глазка обвивался металлический змей. Стены вокруг обеих дверей были разрисованы. Справа хвойный лес, слева подводное царство. Стволы ёлок и сосен украшали мелкие связки знаков. Чешую рыб и створки раковин — тоже.

— Нам в лес или в море? — спросил Максим у коллеги.

Не успела Вика ответить, как синяя дверь открылась, и взорам «спецов» предстала «ведьма». Высокая женщина с длинными тёмными волосами, ниспадавшими ниже пояса. Бледное, безвозрастное лицо с умело накрашенными сонными глазами. Чёрное платье в пол, перехваченное тонким серебряным поясом, с которого свисали подвески в виде всяческих морских обитателей.

— Что вам нужно, служители? — неожиданно глубоким, бархатным голосом поинтересовалась «ведьма», медленно выговаривая слова, будто мысленно стояла на сцене, а не в подъезде.

— Семёнова Дарина Ивановна? — официальным тоном поинтересовалась Вика.

— Называйте меня Серена, — царственно кивнула женщина.

— Хм, Серена, — вступил в разговор Максим, — вы знаете, что творится в вашем районе в полнолуние?

«Ведьма» приподняла тонкие брови и уточнила:

— Что именно тебя интересует, служитель?

— То, что может быть опасно для молодой девушки, — решился на откровенность Кошкин.

— Кто-то ещё пропал? — почти нормально спросила Семёнова.

— Пока нет, насколько нам известно, — отозвалась Вика. — Что вам известно о пропаже людей?

«Ведьма» беспокойно покосилась на пустую лестницу и сказала:

— Заходите.

В тёмной квартире возможной свидетельницы было по-своему красиво и жутковато. Синие стены и потолок, оформленные под морские глубины, завораживали и подавляли. Максим чувствовал себя неуютно, но не мог не признать, что дизайнер квартиры невероятно талантлив.

— Я видела кое-что у реки, — сказала «ведьма», когда незваные гости расселись в гостиной-гроте. — Белую деву в уборе из увядших цветов...

Женщина сделала выразительную паузу, явно ожидая вопросов.

— Водное разумное существо? — уточнила Вика.

Хозяйка квартиры покачала головой:

— Нет. Дева была в белом пальто.

Максим изумлённо уставился на свидетельницу.

— Простите, что вы сказали?

— Я сказала, что дева была в белом пальто.

— И что она делала? — голос Вики звучал спокойно, и Максим, устыдившись, взял себя в руки.

— Бродила по песку, не оставляя следов. А когда заметила меня, оскалилась и растворилась. Зубы у неё, между прочим, некрасивые, как у щуки.

— Когда вы её видели? И где?

— В прошлое полнолуние.

— И не позвонили нам? — приподняла брови коллега.

— А я разве обязана это делать? — ощетинилась свидетельница. — Это ваша работа — связываться со всякими тварями, не моя!

Максим примирительно поднял руки:

— Мы вас ни в чём не обвиняем, Дари... Серена. Пожалуйста, расскажите, где именно вы видели эту деву в пальто?

— Недалеко от места ритуала.

— Какого ритуала? — Кошкин еле удержался от того, чтоб снова не вытаращиться на собеседницу.

— Неведомого мне, — безмятежно заявила та.

И тут же добавила, покосившись на Вику:

— Колышек древа Хозяина кладбищ всё ещё там. Шагах в пятнадцати по левую руку от моста, если смотреть на тот берег.

Видимо, речь идёт о могильной осине. Интересно...

Больше ничего полезного из свидетельницы выжать не удалось. Она не знала, что это было за существо, понятия не имела, кто и зачем его вызвал, и в общем-то не слишком жаждала узнать.

Уже в дверях Макс спросил:

— Простите, а вы сами оформляли квартиру?

— Да, — кивнула женщина. — И морскую, и лесную.

Она указала на противоположную дверь.

— А кто там живёт? — полюбопытствовал Кошкин.

— Я. Мои покои и тут, и там. Сегодня я Серена, а иногда бывают Терра. По настроению.

«Спецы» попрощались и вышли на улицу.

— Думаешь, она ни при чём? — спросил Кошкин, когда они пошли вдоль цветущих черёмух в сторону реки.

— Да, она вряд ли причастна, — кивнула Вика. — Слегка напугана, но, скорее всего, нашим визитом. Не похоже, что она что-то скрывает.

— Что ж, пойдём искать следы ритуала? Или сначала зайдём к подростку?

— Давай закончим с допросами.

— Ладно.

«Странность» подростка заключалась, по всей видимости, в пирсинге, «тоннелях» и подкрашенных чёрным глазах. Видящие столкнулись с ним в его подъезде.

Вика тут же сказала:

— Добрый день, вы Рубан Денис?

— Да, а вы кто? — хрипловатым баском поинтересовался парень, настороженно изучая взглядом «спецов».

— Спецотдел, Виктория Ежова, — Вика продемонстрировала «корочки».

— Максим Кошкин, — Макс тоже махнул удостоверением.

— Ясно, и что вам надо?

— Нас интересует, не видели ли вы чего-то подозрительного по паранормальной части этой весной?

— Хм... вы, получается, особая полиция, да?

— Спецотдел, — многозначительно повторила Вика.

Парень кивнул. Помолчал пару секунд и сказал:

— Я кое-что видел, но толком ничего не понял. Так что никому ничего не сказал...

— В таком случае, сейчас — самое время, — ободряюще заметил Макс.

— Да, наверное... В общем, я видел ещё в марте какой-то свет. Ну знаете, как вспышка такая — бум! — Денис взмахнул руками. — А потом так темно стало. Но недолго. На секунду. А потом страшно-страшно. Я на всякий случай домой ушёл.

— Где это было? — уточнил Макс.

— На мосту. То есть я на мосту, а это всё — за мостом.

— С какой стороны? — спросила Вика.

— Слева. Ну, если отсюда туда идти. Вспышка без звука и жуть.

— В начале марта, в середине или в конце?

— Ближе к концу. После двадцатого — это точно. Двадцатого у бабушки юбилей был. Так вот это всё было после юбилея. Это же паранормальное, да?

— Безусловно, — заверил Максим. — Спасибо, вы нам очень помогли, Денис.

Парень расправил плечи и кивнул.

— Можно идти, да? Эй, а если я ещё что-то увижу?.. Надо же будет сказать, да? А кому?

— Звоните диспетчерам.

Кошкин продиктовал номер.

Вышли они из подъезда вместе, а на улице Денис поспешил к проспекту, а «спецы» — к мосту.

— Странно, что Тихонов не в курсе про ритуал, — заметил Макс, когда они дошли до реки.

— Вероятно, он не слишком тщательно патрулирует территорию, — пожала плечами Вика. — Глянь на столбы и светофоры: защита держится, но еле-еле.

Максим покосился на ближайший столб: и верно.

Видящие перешли реку по хилому мостику, предательски пошатывающемуся под ногами, и повернули налево.

Знаки поиска никого и ничего не выявили. Вариантов несколько. Первый: существо хорошо прячется. Второй: существо ушло далеко от места призыва. Третий: существо появляется в какое-то определённое время.

Видящие переглянулись и осторожно двинулись в заросли ивняка.

Ленточников среди подрагивающей листвы не было, хотя ближе к мосту Максим их видел.

Место проведения ритуала Макс и Вика заметили одновременно. Ивы чуть расступились, образуя крошечную полянку. И посреди этой полянки обнаружилась композиция: вбитый в землю деревянный колышек и два серых камня размером с Максимов кулак, если соединить их линиями, получится равнобедренный треугольник. В центре треугольника лежал маленький чёрный камушек — кажется, подвеска из оникса.

— Что-то мне это напоминает, — нахмурилась Вика, пристально разглядывая камни.

Максим подошёл ближе и тоже присмотрелся. На левом камне виднелось подозрительное почти выцветшее пятно: наверняка кровь. Вокруг «треугольника» вились полузакопанные в землю чёрно-белые нитки.

— Зерно наверняка уже растащили, а личная вещь под могильной осиной... — вполголоса проговорила Вика, скорее сама себе, чем обращаясь к напарнику.

Она вытащила телефон и пояснила коллеге:

— Сейчас позвоню в архив, уточню кое-что... Здравствуйте, это Виктория Ежова из Б-пять. Подскажите, что нужно для вызова «последней надежды»? Да, ультимы. Да, конечно, я подожду.

Максим тем временем достал свой телефон и позвонил в лабораторию.

— Добрый день! У нас тут следы ритуала. Присылайте экспертов. Вроде бы сейчас опасности нет, — он покосился на коллегу, и та кивнула. — Фото пришлю.

Вика несколько раз сказала «да» собеседнику из архива, потом спрятала телефон в сумку.

— Судя по всему, здесь действительно вызывали ультиму. Она обменивает желание на жизнь. Обменивает плохо, как и все «исполнители желаний». Обманки, уловки, хитрости, недомолвки — в её арсенале всё.

— Как в сказках, — заметил Кошкин.

— Именно.

— Ты говорила, что под осиной личная вещь, по ней можно будет определить, кто вызвал существо?

— Возможно, — пожала плечами Вика. — Смотря какая именно вещь, но вряд ли вызывающий оставил там паспорт.

— Да, это вряд ли. Так, если ультима убивает в обмен на желание, то самый главный подозреваемый — пропавшая девушка, — высказался Максим.

— Самоубийство и инфаркт тоже подходят, — заметила Вика. — Ультима не всегда убивает своими руками: ей достаточно пообещать жизнь.

— Кстати, это ведь мог быть и не местный! Вдруг кто-то пришёл сюда, чтобы вызвать существо в укромном месте подальше от возможных знакомых?

— И такое могло быть.

— Ультима разумна?

— Вполне.

— Хм, а безопасно ли будет вызвать её сюда и спросить?

— Не уверена. То есть вызвать-то можно без особых проблем: типовой призыв, угроза алтарю, высказанное вслух сокровенное желание... В общем, вариантов немало. Но, как я уже говорила, она хитра, изворотлива и потенциально опасна.

— Тогда не стоит, ты права. А что ещё ты о ней знаешь?

— Немного. Я же на ритуалах специализировалась в университете, не на самих существах.

— Может, Аз подскажет?

Максим позвонил спецу по редким существам, но тот не отвечал. Кошкин выждал пару минут и позвонил снова. На этот раз ему ответили почти сразу. Только это был не Азамат, а серьёзный маленький мальчик, сообщивший, что дядя Аз очень-очень занят с заболевшей волшебной собачкой. Максим попросил передать дяде, чтобы тот перезвонил, пожелал здоровья собачке и попрощался.

Когда приехала бригада криминалистов, на полянке стало тесно и суетно. Вокруг места вызова выставили защиту; камни, нитки и не замеченную Максом тонкую серебристую цепочку упаковали по разным мешкам. Осиновый кол осторожно обернули в вышитую знаками ткань и спрятали в узкий футляр, испещрённый защитными символами.

— Вскрываем алтарь, — объявил старший группы криминалистов.

Их пятёрка раделилась: трое встали на расстоянии от алтаря, двое, вооружившись лопатками вроде туристических. начали копать.

Через пару минут из земли извлекли фотографию, обёрнутую в целлофан. На фото были запечатлены молодая женщина и девочка-подросток с зелёными волосами, в балахоне с большой буквой «М» и джинсах с многочисленными карманами. То ли сёстры с большой разницей в возрасте, то ли очень молодая мать с дочкой.

Максим сфотографировал снимок, потом и его убрали к прочим уликам.

Надо проверить фото пропавшей девушки. Макс взялся пересматривать присланные Егором документы. Вот она! Мимолётная радость тут же сменилась разочарованием: увы, исчезнувшая Марина Бондаренко была совсем не похожа ни на женщину, ни на девочку с фотографии.

Старший криминалистов скомандовал упятерённое уничтожение, и знаки вспыхнули, сливаясь в один. Максим невольно покосился в сторону алтаря. На месте выкопанной фотографии на миг появилась полупрозрачная фигура в белом. Вроде бы женская. Длинноволосая, с венком на голове и оскаленным, не по-человечески зубастым ртом. В следующее мгновенье знаки растаяли, а вместе с ними исчезла и ультима.

Кошкин снова уставился на снимок.

Криминалисты, тем временем, собрались, попрощались и отбыли в отдел, а Макс продолжал копаться в сканах и фотографиях документов.

Так, пожилой мужчина с инфарктом тут вряд ли при делах: судя по всему, он скончался, окружённый детьми и внуками. Есть, конечно, шанс, что покойный пытался вернуть какую-то важную для него знакомую или захотел повлиять на жизнь любимой дочки, но чутьё подсказывало Максиму, что гражданин Наумов тут ни при чём.

Остаётся самоубийца Полина Лавренкова.

Макс поискал её фото — и не сдержал радостный возглас. Причёска другая, но это точно она!

— Глянь, Вика.

— Полагаю, мать и дочь, — сделала вывод коллега, внимательно рассмотрев фото.

— Думаешь, Лавренкова-старшая вызвала ультиму?

Вика кивнула.

— Позвоню Тихонову, спрошу, знал ли он о ней. А потом давай поговорим с дочерью, — предложил Макс.

Возражений не последовало, и он связался с участковым. Тот заявил, что ему ничего о Лавренковой не известно. Мол, она или была без дара, или свои способности не афишировала. Во всяком случае лично он заявлений от неё не получал, жалоб или просьб о помощи тоже.

Макс и Вика наскоро перекусили в одном из местных кафе и поспешили к дому самоубийцы.

Кошкин запросил дополнительные материалы по делу, и теперь они с Викой знали, что дочка Лавренковой — единственный ребёнок. Её зовут Маргарита, ей двадцать, она учится в подмосковном институте.

Основная версия гласила, что суицид произошёл на почве затянувшейся ссоры с дочерью. Во всяком случае, на каникулы Рита домой ни разу не приезжала, а её мать, насколько было известно свидетелям, не ездила в Подмосковье.

Сам Макс часто конфликтовал с родителями, точнее — они с ним. То есть не то чтобы родители всерьёз с ним ссорились, но... в общем, в семье Кошкиных царили сложные отношения. Однако, несмотря ни на что, он любил и маму, и папу и совершенно не представлял, что чувствует Рита, живя в квартире, где умерла её мать. И, откровенно говоря, даже не хотел представлять.

Дверь спецотделовцам открыла вовсе не Маргарита. На пороге квартиры стояла темноволосая женщина лет тридцати с красивым, но неприязненным лицом.

— Вам кого? — спросила она, прищурив тёмно-карие глаза с длинными, какими-то ненастоящими ресницами.

— Маргарита Лавренкова здесь проживает? — спросил Максим, доставая удостоверение. — Максим Кошкин, спецотдел. Моя коллега, Виктория Ежова.

— Ой, ну вы чё прямо тут представляетесь, а? — женщина тряхнула головой, и массивные на вид серебристые серьги-листья встревоженно закачались. — Вы зайдите сначала.

Она шагнула в прихожую, позволяя незваным гостям войти.

Дверной проём изнутри защищали знаки. Максим внимательно поглядел на впустившую их женщину и только теперь заметил защиту, выгравированную на серьгах. Интересно, кто она?

— Вы снимаете квартиру у Маргариты Лавренковой? — спросила Вика.

Логичное предположение. Однако женщина покачала головой, снова заставив серьги раскачиваться.

— Нет. Мы с мужем наследники Полиночки.

Имя покойной она произнесла елейным тоном, но взгляд тёмных глаз оставался колючим и неласковым.

— У неё ведь есть дочь, — полувопросительно произнёс Максим.

— Тоже мне, дочь! Ритка с матерью не общается уже два года. Ни разу ни с днём рождения, ни с новым годом мамочку не поздравила!

— А вы Полине Лавренковой кем приходитесь? — спросила Вика.

— Я ей невестка. Она мне, получается, золовка. Родственники — не абы что! — женщина снова улыбнулась: ласковые интонации, холодные глаза.

— Вы позволите вымыть руки? — неожиданно спросила Вика.

— Что?.. А, конечно. Вон там: слева туалет, справа ванная.

— А мне воды, пожалуйста! — улыбнулся Макс.

Кажется, Вика хочет осмотреться в квартире.

Женщина раздражённо вздохнула, но отказываться не стала.

— Идёмте за мной.

Обои, мебель, шторы — всё выглядит добротным, но не новым. То ли вещи Лавренковой, то ли новые хозяева всё выкинули и завезли своё, из прежней квартиры.

На кухне Кошкин заметил примагниченный к холодильнику листок с защитной связкой, обережные знаки, кривовато нарисованные на горшках с фиалками и геранью, и большие настенные часы, изрисованные знаками так густо, что казалось, будто циферблат покрыт сплошным абстрактным узором.

— Как вас зовут, гражданочка?

— Лавренкова же, по мужу! Вот ваша вода, пейте на здоровье, — она протянула стакан, наполненный водой из-под крана.

— А имя-отчество? — не отставал Макс. Стакан он взял, пригубил воду и внимательно уставился на собеседницу.

— Тамара Сергеевна.

— Вот и хорошо. Итак, Тамара Сергеевна, расскажите, поподробнее, как вы стали тут хозяйкой?

Женщина одарила «спеца» злобным взглядом, но голос её звучал подчёркнуто добродушно:

— Мужу моему, брату Полиночки, квартира по наследству отошла. Ритка-то не явилась. Представляете: даже на похороны не приехала! Разве это дочь?! Тьфу, а не дочь! И поссорились ведь из-за ерунды, да только обе упрямые — жуть! В общем, не сложилась семья у Полиночки. Она так переживала, так помириться хотела с Риткой, так маялась, вот и наложила на себя руки, несчастная! Ну ничего, она своё отстрадала. Отмучилась бедняжка, а то...

В кухонном проёме появилась Вика и спросила, перебив Тамару:

— А вы раньше где проживали?

— В коммуналке ютились! — всплеснула руками женщина. — Кошмар! На головах друг у друга сидели. Ни отдохнуть, ни поработать! Стасик, муж мой, спать нормально не мог: у соседей то гулянка, то драка, то любовь неземная. И всё орут, орут, орут. Дети носятся, взрослые вопят, старики ворчат. Ужас, а не жизнь. А нам со Стасиком о детях пора подумать. И тут — радость такая, своя квартира! То есть Полиночку нам очень жалко...

Тамара опустила ресницы и вздохнула. Получилось очень ненатурально.

— Жалко, честное слово, — поспешно добавила женщина. — Но ей-то уже всё равно, а вот у нас со Стасиком всё впереди. Полиночка всё равно уже была в возрасте...

— Ей было тридцать шесть, — холодно проронила Вика.

— Ну вот же! Почти что сорок! Это уже, считай всё: пенсия скоро! А нам с вами, молодым, жить надо! — Тамара попыталась улыбнуться, но одобрения не нашла и опустила взгляд.

— Кто у вас видящий? Вы или муж? — тем же холодным тоном поинтересовалась Вика.

— Вы о чём? — захлопала глазами Лавренкова.

— Это ваше или мужа? — Вика ткнула пальцем в примагниченный листок со знаками.

— А, моё. От бабушки осталось. Сама не знаю, что это, но берегу как память о бабулечке.

На этот раз Тамара даже не пыталась быть убедительной.

— Вы предлагали Полине Лавренковой уступить квартиру вам?

— А вам какое дело, девушка?

— Я задала вам вопрос. Отвечайте.

Вика говорила негромко, но её голос прозвучал так, что Тамара, отшатнувшись к окну, прошипела:

— Предлагала! Сто раз! Поменяться предлагала. Нас сюда подселить и вместе жить предлагала. А она ни в какую! Зачем ей одной пустая квартира, а? Зачем?!

— И тогда вы рассказали ей, как вызвать существо, исполняющее желания? — вкрадчиво спросила Вика.

Макс был уверен, что выведенная из себя женщина всё расскажет, но Тамара замолчала, тяжело дыша и с ненавистью глядя на «спецов».

— Не поняла, про чё вы говорите, — выдавила она из себя. — Я ничего не знаю. Уходите! Вон отсюда!

Спецотделовцы переглянулись: видимо, придётся уходить. Увы, предъявить Тамаре Лавренковой нечего, хотя ясно как день, что она подучила несговорчивую золовку вызвать ультиму, чтобы получить желанные квадратные метры.

Уже на улице Вика сокрушённо покачала головой и сказала:

— Зря я поторопилась. Надо было дожать эту... дамочку!

— Она бы наверняка не далась, — отозвался Макс. — Осторожная и крайне бессердечная женщина.

— Наверное, сказала, что ультима сможет помирить золовку с дочкой...

— Но как, если ультима убивает? — озадачился Максим.

— Тамара наверняка в детали будущую покойницу не посвящала. А с ультимой — как договоришься. Может, речь шла о воссоединении семьи: жертва думала, что к ней вернётся дочь и они помирятся, а ультима решила воссоединить их в смерти, например. Но дотянуться до Маргариты она, видимо, не смогла, так что воссоединить мать и дочь даже в смерти не получилось. Правда, в таком случае непонятно, почему встревожился тот фамилиар...

— Погоди! — встрепенулся Максим. — А может, ультима воссоединяет в смерти мёртвую жертву с чужими дочками? Ну, раз до настоящей не может добраться... Так, сейчас гляну данные по пропавшей девушке. Вот, видишь: у неё светлые глаза и имя на «М», как у Маргариты Лавренковой. Плюс они примерно ровесницы.

— А у хозяйки фамилиара глаза светлые? — уточнила Вика.

— Да. Ей девятнадцать, и её зовут Мелисса, на «М». Поэтому Джек её сюда не пускал. Ультима активна по полнолуниям?

— Да. Между полнолуниями она не исчезает, но слабеет очень сильно.

— А зона действия у неё ограничена?

— Да. Точное расстояние не помню, но сравнительно небольшое.

— Видимо, Джек чует примерные пределы воздействия ультимы и не позволяет Мелиссе попасть в «зону поражения».

Вика согласилась.

Максим ещё раз просмотрел документы и кое-что заметил:

— А ещё она, кажется, умеет зеркалить жертв... Смотри, тут написано, что в день исчезновения на Бондаренко был венок из искусственных цветов, подарок подруги. А Лавренкова, наверное, вызывала монстра в нарядном белом пальто: готовилась ведь к исполнению самого важного желания...

— Но изворотливую невестку ко всему этому не привязать, — мрачно констатировала Вика.

— Увы...

Должен быть способ призвать к ответу того, кто так наплевательски относится к чужим жизням. И обладает опасными для окружающих знаниями.

Можно попробовать надавить на мужа, но это имеет смысл только если он тоже видящий. А если нет, он совершенно искренне знать не знает о том, почему на самом деле покончила с собой его сестра.

Соседи? Вряд ли Тамара передавала сведения о ритуале в подъезде или посреди двора.

Неужели никто ничего не знает?

— Для ритуала покойная всё наверняка приобретала сама, — подала голос Вика. — Кроме могильной осины. Её так просто не достанешь.

Не вся осина, растущая на кладбищах, считается могильной. Могильную выращивает лично Сторож. Никто доподлинно не знает, настоящее ли это дерево или сверхъестественное. Одно бесспорно: получить её можно только у хозяина кладбищ.

— Думаешь, — медленно отозвался Макс, — осину добыла Тамара?

— Да. И, возможно, Сторож может это подтвердить.

— Тогда можно будет связать Тамару с ритуалом!

— Да. Попробуем? — Вика поправила очки, стараясь выглядеть спокойной, но Макс понимал, что она взволнована.

— Конечно! Задача номер один — отвоевать осину у криминалистов, — улыбнулся Макс.

Удивительно, но осиновый кол в лаборатории им отдали без лишних разговоров. Уточнили зачем, попросили разрешение от старшего — Егор, конечно, разрешил — и стрясли штук шесть подписей и с Максима, и с Вики.

Макс попросил напарницу зайти в их кабинет за защитным покрывалом: таскать могильную осину голыми руками он, надо признать, побаивался.

Вика принесла покрывало, вызвала такси, и через шесть минут чёрная «тойота» помчала их к погосту.

На городском кладбище было тихо. Впрочем, как и всегда. Максим нечасто сюда наведывался и со Сторожем пересекался всего трижды, потому сейчас не мог не глядеть по сторонам. Волнительно и немного жутко.

Пожилой мужчина с ярко-синими глазами появился рядом как-то вдруг. Вот только что Максим оглядывал безлюдные кладбищенские дорожки — никого не было, а стоило моргнуть — на расстоянии двух шагов обнаружился Сторож.

— С чем пришли? — спросил он чуть насмешливо.

Стало одновременно жарко и холодно. Заныли разом все зубы, разболелась голова. Страшно захотелось сделать что-нибудь глупое и смешное, но Кошкин сдержался.

— С вопросом, — откашлявшись, отозвался Максим.

Протянул Сторожу колышек.

— Вы можете сказать, кто брал у вас эту осину?

Тот коснулся указательным пальцем торчащего из-под ткани заострённого конца, и Максу померещилась незримая искра, мелькнувшая между ногтем и деревом.

— Могу, — хитро прищурился хозяин кладбищ. — Согласен моим должником стать?

— Нет, — мягко, но непреклонно вмешалась Вика. — Простите, но это не личное дело. Расследование, хоть и не официальное.

Сторож несколько томительных мгновений смотрел то ли на неё, то ли на Макса, то ли ещё куда и наконец сказал:

— Ладно. Давай осину.

Кошкин осторожно подал колышек. Сторож ухватил его как обычную палку, стряхивая покрывало в руки человека, развернулся и зашагал вглубь кладбища.

— Чего стоите? Ответы нужны — идите за мной!

Видящие пошли: Макс чуть впереди, Вика на шаг позади.

Сердце у Максима билось как бешеное, спина взмокла, ноги еле гнулись. Аура Сторожа — тут ничего не поделаешь. На своей территории он не обязан притворяться человеком.

Сторож вышел к небольшому домику, у двери которого пугающе неподвижно застыли двое плечистых мужиков, обошёл его и остановился у безымянных надгробий, выстроенных в два ряда.

— Смотрите внимательно, — велел Сторож.

Вика вытащила блокнот, Максим приготовился смотреть и запоминать.

Хозяин кладбища стукнул колышком по ближайшей плите, и на ней начали проявляться буквы, будто кто-то вырезал их в камне, быстро-быстро и, надо признать, жутковато.

Лавренкова Тамара Сергеевна... дата рождения и... всё. Видимо, умрёт предприимчивая особа не сегодня.

Миг — и надпись исчезла.

— Эта женщина взяла у вас один колышек? — спросила Вика.

— Да.

— Давно? — хрипловато спросил Максим: оказывается, в горле пересохло.

— В начале марта. Что-то говорила о том, что ей скоро тридцать и уже пора, часики какие-то — в общем я не слушал, — усмехнулся Сторож.

Протянул колышек Максиму, попрощался и неспешно удалился в сторожку.

Кошкин невольно поёжился, всё ещё чувствуя то жар, то холод, несмотря на яркое майское солнце.

Что ж, теперь Тамаре Сергеевне придётся объяснить, как её колышек оказался у родственницы, не имевшей связей со сверхъестественным. Показания Сторожа, засвидетельствованные спецотделовцами, примут в суде. Сам хозяин кладбищ на процессы не приходит, но, говорят, может и появиться, если кто-то вздумает сомневаться в его словах или, наоборот, приписывать ему то, чего он не говорил. Так что Тамара Сергеевна накрепко связана с ритуалом своей невестки. Дальше пусть работают юристы: их забота — оформить дело, довести его до суда и убедиться, что злоумышленница получит по заслугам. Максим надеялся, что юристы сумеют добиться обвинения за умышленное убийство с использованием сверхъестественного существа — а это ого-го какой срок. Но даже если Тамара сумеет отвертеться от злого умысла, наказания за непредумышленное убийство ей не избежать.

Впереди уйма дел: заполнить кучу бумаг, колышек вернуть, отчитаться Егору и Антону Иванычу. Уточнить, что можно рассказать Мелиссе. Найти тело Марины Бондаренко. Сообщить Рите Лавренковой о смерти её матери — наверняка ведь родственнички не озаботились. Страшная новость, пусть они и не общались пару лет. Но не сказать нельзя.

Об этом думать не хотелось. И выходя за кладбищенские ворота, Максим думал о том, что в это полнолуние ультима никого не убьёт. И в следующее тоже. Потому что один фамилиар защищал свою хозяйку. А хозяйке было не всё равно.