Спэнсер Коэн. Книга 3

Глава 5

Стоило признать: мне нравилось просыпаться рядом с Эндрю. Не только потому что его постель была божественно удобной. В его нахождении рядом присутствовали незнакомый уют, спокойствие, безопасность.

Его рука лежала на моем животе, и он громко посапывал. Я переплел наши пальцы и выдохнул то тепло, что наполнило мою грудь. Вроде бы простой и милый жест, но держаться в постели за руки было довольно интимно. Еще одно “впервые” для меня.

Глядя в потолок, я удовлетворенно вздохнул. И если быть честным самим с собой, нужно сознаться: я был немного напуган. После всех прошедших лет позволить себе открыться, стать уязвимым, свободно вручить свое сердце другому человеку — пугающий поступок. Я не сожалел и не хотел уходить.

Боже, да я вообще этого не хотел. Но мне необходимо было быть уверенным, что я все равно буду в норме, если Эндрю решит со мной попрощаться.

Хватит ли мне сил пережить его уход?

Что со мной будет?

Вернусь ли я к эмоциональной отрешенности, с которой жил раньше? Вдруг я изменюсь настолько, что не соображу, с чего стоит начать? Может, состоять в отношениях означает потерять часть себя? Или я лишь выиграю, выучусь и вырасту? Стану ли я лучшим человеком или останусь полностью опустошенным?

Наверно, в действительности вопрос должен был звучать так: с чего вдруг мне думалось, что Эндрю меня бросит?

Ответа я не знал. Но не сомневался лишь в том, что я, Спэнсер Коэн, парень, который однажды поклялся, что он никогда не подпустит к себе никого достаточно близко, чтоб его вдруг не обидели, делал совершенно противоположное.

Я был влюблен в Эндрю.

Мое глупое сердце игнорировало глупый мозг. Ну, хотя бы мой глупый рот не выпалил ему все до того, как он был готов услышать, и до того, как я был готов признаться. И пускай я подслушал его разговор с матерью, когда он говорил, что любит меня. Что это вообще значило для парня вроде меня?

— Не хочешь рассказать, зачем пытаешься сломать мои пальцы? — сонным голосом прохрипел Эндрю.

Я и не осознавал, что стискивал его руку.

— О, прости.

Я отпустил его руку, но он резво ее сцапал и опустил наши переплетенные руки мне на грудь.

— В чем дело? Тебя что — то тревожит?

Черт, черт, черт.

— Ну, я задумался об известных мне чайных домах, которые в это время смогут доставить зеленый чай. Или, если уж на то пошло, в любое другое время. Не сомневаюсь: Зинеб рассмеялась бы и обзывалась бы по — арабски, если б я позвонил ей с вопросом о доставке на дом.

Эндрю хмыкнул и провел свободной рукой по лицу.

— Ни хрена ты не умеешь врать. Не об этом ты думал. Но раз уж тут такое дело, я куплю для тебя зеленый чай, чтоб здесь тоже был. И ту фигню, что стоит у тебя в кухне на стойке. Как она называется?

— Электрический чайник? Или заварочный чайник? У меня есть и то, и другое.

— Электрический. Но я куплю оба. — Он радостно и удовлетворенно вздохнул. — В обмен на проигрыватель, что ты мне купил.

— Знаешь, впервые приехав в Штаты, странно было осознать, что здесь почти никто не пользуется электрическими чайниками. В каждом доме в Австралии он есть. И чайник, и тостер. Они необходимы. Как тарелки и приборы.

— Потому что австралийцы чудные, — со смешком сказал он. — Который час?

— Половина шести.

— Видишь? Чудно. И что это означает?

— Шесть тридцать.

— Почему бы тогда так и не сказать?

— Потому что сейчас половина шести.

Он хохотнул.

— Вы правда в Австралии так говорите? Это реально означает шесть тридцать? Или же три часа? Потому что фактически половина шести — три.

— Не так уж все и сложно. Но означает шесть тридцать.

Эндрю опять расхохотался и покачал головой.

— Может, все — таки стоит сделать лоботомию, и тогда я пойму.

Я ахнул и его защекотал. Он взвизгнул и одновременно засмеялся, и с легкостью меня оттолкнул. Он явно был гораздо сильнее меня. Он перекатил меня на спину и оседлал, мои руки были пришпилены к подушке. Он, как и я, был обнажен. Поэтому мне достался прекрасный обзор на его член. Набухший и отяжелевший, его член был направлен прямо на меня.

— Тебе стоит больше заниматься, — пошутил Эндрю. — Может, тогда ты сможешь лучше драться.

Я засмеялся и, глазея на его член, облизнул губы.

— Кто сказал, что я хотел выиграть?

Он улыбнулся, и его глаза вспыхнули азартом и озорством.

— Правда?

Он спрашивал, действительно ли я хотел ему отсосать?

— О, да.

Эндрю сел прямо, член величественно возвышался, яйца касались моего живота.

Он слегка подался вперед, и я вновь облизнулся. Он еще чуть — чуть приблизился, но не достаточно близко, что, даже напрягая шею, я не мог дотянуться. Я рухнул обратно на подушку.

— Хочешь, чтоб я начал умолять?

Он злорадно усмехнулся и сместился вперед таким образом, что кончик его члена доставал до моих губ. Я открыл рот и в ожидании на него смотрел.

— Боже, — пробормотал он. Качнул бедрами и оказался у меня во рту. Его член был разбухшим и мускусным, и офигеть каким огромным. Я облизывал его и вбирал сильнее, ласкал одной рукой его яйца, а второй — стискивал у основания.

Эндрю схватился за изголовье и толкнулся немного глубже, резче, его самообладание разваливалось на куски. Он ворчал и постанывал, и, еще раз содрогнувшись, кончил. Я сглотнул и выпил то, что он мне дал. По нему пробежала судорога, он вскрикнул и наконец — то отстранился. Рухнул на бок рядом со мной, секунду лежал неподвижно и безмолвно, а потом зашелся в хохоте.

— Господи, боже мой. Спэнсер.

— Уже сделал лоботомию?

Он фыркнул.

— Похоже на то.

Я сжал свой член и подавил стон. Прежде чем я успел что — то сделать или сказать, он скатился с постели.

— Душ, завтрак, тренажерка.

Я покачал головой.

— Нет. Минет, душ, завтрак и обратно в постель.

Он стоял возле подножия кровати, его набрякший член все еще поблескивал от слюны. Его тело было бледным и подтянутым. Проведенные в зале часы действительно творили чудеса.

— Как насчет компромисса?

— Он включает в себя минет, душ, завтрак и постель?

Он рассмеялся.

— Мы примем душ, позавтракаем. Я доброшу тебя до дома и отправлюсь в зал.

Потом мы встретимся в тату — салоне за воскресным утренним кофе. У тебя будет время сделать все свои дела. Справедливо?

— Куда подевался мой минет?

Он хмыкнул.

— Обещаю, если сейчас ты согласишься на душ и завтрак, днем тебя ждет лучший секс в твоей жизни.

Это по — настоящему возбудило мой интерес. Как и мой все еще напряженный член.

— О, правда?

Он послал мне самодовольную, всезнающую улыбку, развернулся и отправился в ванную комнату. Он оставил дверь открытой, и до меня донесся звук полившейся воды.

Потом он крикнул:

— И я не говорил, что в душе нельзя будет помастурбировать.

Я так быстро ворвался в душевую кабину, что от воды еще даже не успел пойти пар.

Несколько часов я потратил на уборку, покупку продуктов, а потом сбегал за кофе для нашего еженедельного воскресного ритуала в салоне Эмилио. В момент приезда Эндрю был очень расслаблен и счастлив, разместился рядом со мной и весь следующий час смеялся и болтал с нами.

Он с легкостью вошел в мою жизнь, словно всегда там и находился, и я не мог припомнить, на что до знакомства с ним расходовал время.

После обеда Эндрю пробежался по моей коллекции альбомов. Хотелось послушать что — нибудь новенькое. И до меня дошло: я понятия не имел, чем в эту самую секунду себя занимал бы, если б его не было рядом. Возможно, торчал бы внизу и помогал Эмилио. Или раздражал бы Лолу и Габа у них дома. Может, гулял бы по городу или по Венис Бич… Но все это меркло по сравнению с проведенным в его компании временем.

— Опять ты таращишься в пустоту, — сказал он, выдергивая меня из мечтательности, и положил альбом. — Все нормально?

— Конечно. Вообще — то, все здорово, — ответил я.

— Но?

— Никаких “но”.

— Спэнсер, ты ни черта не умеешь врать.

— Я не вру.

Он подошел ко мне и провел большим пальцем по моей брови. И улыбнулся.

— Скажи, о чем задумался.

Можно же было ему рассказать, да? Ведь так и делали бойфренды? Они обсуждали различное дерьмо.

— Не могу припомнить, на что тратил время до знакомства с тобой.

Эндрю моргнул, но улыбка никуда не делась.

— И тебя это беспокоит?

— Ну, да. Нельзя быть собой, если без тебя не выходит быть тем, кто я есть.

Улыбка медленно исчезла.

— Что ты хочешь сказать?

Он выглядел так, будто я его ударил. И проиграв сказанное в голове, я осознал, как оно должно было для него прозвучать. Почти как прощание.

— Нет, нет, нет. Я не о том. — Я взял его за руку. — Я в хорошем смысле. Я не особо умею говорить, поэтому терпи. Больше всего я люблю проводить с тобой время. И только этим и хочу заниматься. Но и себя я не хочу терять. Это вообще логично? Несколько лет, чтоб себя обезопасить, я закрывался от людей. Я никогда в себе не сомневался. Но потом появился ты, и я уже не хочу просто быть собой. Я все время хочу быть с тобой. Но нам не стоит так поступать, да? А вдруг ты решишь, что больше не хочешь быть со мной?

Сомневаюсь, что я в курсе, что делать. И меня это пугает. Очень долго я был один и знаю, как с этим справляться. Но если сейчас придется остаться одному, вряд ли я переживу.

Эндрю приложил большой палец к моим губам, чтоб остановить поток бессвязной болтовни.

— Спэнсер, — зашептал он. — Я от тебя не уйду.

Его взгляд был таким искренним, таким честным, что у меня перехватило дыхание.

— Но ты прав, — нежно произнес он. — Нам стоит проводить время врозь. Потому — то утром я и отправился в зал, чтоб ты занялся своими делами. Всего на несколько часов, но все — таки. Нам нужно сохранить свою прежнюю жизнь.

Я кивнул.

— Ты не злишься?

Он улыбнулся.

— Ни капельки. Скорее наоборот. Спасибо, что поделился своими чувствами. И, — он коснулся меня губами, — я тоже больше всего люблю проводить с тобой время.

Я хотел рассказать ему о своих чувствах. Очень хотел. Слова уже были на кончике языка, типа прямо там, но мой глупый голос обнаружить не удалось. Мое глупое сердце не помещалось в груди, стало тяжело дышать, а мои нервные клетки подпитывали паривших в районе горла бабочек.

— Эндрю, — выдохнул я.

Потом он завладел моими губами в опаляющем, лишавшем всех мыслей поцелуе.

Он подтолкнул меня в сторону спальни, а потом на кровать, где накрыл меня своим телом.

Полностью одетый, он расположился между моих ног и целовал меня так, будто от этого зависела его жизнь.

Он и раньше меня целовал, но сейчас все было иначе. Было в новинку то, как он меня обнимал, двигался и крепко меня целовал. Здесь не было страсти и потребности.

Здесь были эмоции и жажда.

Нет, я не смог найти в себе смелости признаться в своих чувствах. Но я мог показать. Каждым прикосновением, каждым поцелуем. Я надеялся, что он сможет ощутить каждое слово, которое мне не удалось произнести. А потом мы разделись, и он погрузился в меня. Мы занимались любовью. Мягкие стоны и нежные поглаживания, глубокие поцелуи и обнимавшие руки. Во мне больше не осталось сомнений. Нет, он тоже не рассказал мне про свои чувства, но они были в его взгляде. Двигаясь внутри меня, он смотрел мне прямо в глаза. Он не отворачивался. А когда он достиг кульминации, я увидел. “Этот мужчина, этот идеальный для меня мужчина меня любит”.

И судя по выражению его лица, он, скорее всего, разглядел то же самое в моем лице. Потому что в тот день, лежа в моей постели и не произнеся ни слова, я признался ему в любви.

Во второй половине дня Эндрю уехал домой, а я направился вниз увидеться с Эмилио. По правде говоря, я скучал по времяпрепровождению с ним. И хотя мы с Эндрю вынуждены были находиться порознь, я все равно был счастлив побыть со своими друзьями.

Эмилио глянул на меня.

— Где Эндрю?

— Мы решили побыть врозь.

Эмилио стрельнул в меня глазами.

— Зачем?

— Чтоб не переусердствовать, — пояснил я. — Знаешь, чтоб не затошнило друг от друга.

Казалось, ему стало весело.

— И как, выходит?

— Пытаюсь вспомнить, чем занимался до знакомства с ним.

Эмилио засмеялся и махнул татуированной рукой в сторону беспорядка на стойке.

— Ты занимался инвентаризацией, прибирался и все дезинфицировал.

Там действительно был кавардак.

— Намек понят. Давненько я не помогал.

— Я и не жду.

— Да, но мне нравится помогать. — Я незамедлительно приступил к сортировке груды бумаг. — И вот мое мнение. Я не могу из — за Эндрю избегать своей прежней жизни. Я хочу, чтоб он был в моей жизни, а не был моей жизнью.

Эмилио оторвался от работы.

— Любовь — забавная штука, друг мой.

— Да. — И тут же осознал: впервые за всю свою жизнь я сознался, что был в курсе, что такое любовь. Я проигнорировал улыбку Эмилио и продолжил прибираться на столе. — Да.

Когда наступил вечер, я позвонил Лоле и ввязался помочь ей в течение недели.

Купил ужин для себя и Эмилио, смеялся и болтал. Прям как в старые времена. Телефон я проверил всего — то три десятка раз. С каждым разом разочарование разрасталось.

Сообщений от Эндрю не было.

Чуть позже, когда я в одиночестве лежал в постели, оно взяло надо мной верх. Я послал ему сообщение.

“Знаю, мы должны проводить время по отдельности, но моя постель пахнет тобой, и я хочу пожелать спокойной ночи”.

Ответ пришел почти сразу же.

“О, слава богу, ты написал. Я с ума сходил. Моя кровать тоже пахнет тобой”.

Глядя в маленький экран, я улыбнулся.

“Мне хотелось тебе написать с той самой секунды, как ты ушел”.

“Мне тоже”.

“Когда мы увидимся?”.

“Во вторник вечером. Сможешь научить меня готовить еще какое — нибудь блюдо”.

“Здорово”.

“У меня в половину шести”.

“Ты стебёшься над тем, как я называю время?”.

“Без сомнений. Но во вторник вечером я исправлюсь”.

“Звучит многообещающе”.

“И чтоб ты знал: я добавил чай, чайник и спринцовки в список покупок”.

Я закатился смехом.

“Спокойной ночи, Эндрю”.

“Сладких снов, Спэнсер”.

Я положил трубку на тумбочку и с улыбкой на лице уснул.

Следующие два дня я пробыл лакеем Лолы во время ее выездной работы и помогал Эмилио в салоне. Сжульничал и послал Эндрю несколько сообщений, а он позвонил мне вечером в понедельник, просто чтоб услышать мой голос. По крайней мере, так он заявил.

Мы оба были эмоционально истощены, потому что в ту же секунду, что я принял вызов, звук его голоса расслабил что — то внутри меня.

Но к вечеру вторника я был невероятно готов к встрече с ним. Почему два дня казались такими долгими? Каждая минута издевательски тянулась. Но вот он распахнул дверь, улыбнулся, и все в моем мире встало на свои места.

За кофту он втянул меня внутрь и поцеловал так основательно, что я перестал ясно мыслить. Мы пятились до тех пор, пока его зад не столкнулся с диваном. Губы не отрывались друг от друга. Я чувствовал, как ко мне прижималась его эрекция. Чувствовал нужду и настойчивость в его прикосновениях.

Чтоб отдышаться, я разорвал поцелуй. Из — за смеси его аромата, поцелуя и нехватки кислорода голова пошла кругом.

— Привет, — тяжело дыша, сказал я.

Его губы были опухшими и влажными.

— Привет. — Его дыхание было сладким и теплым, а член напрягся от возбуждения.

— Скоро здесь будет Сара. Она не останется. Только кое — что заберет. Черт, я скучал по тебе.

Я засмеялся.

— Я тоже скучал. — Я прижался к нему бедрами и поерзал по его стояку. Он простонал и толкнулся мне навстречу. Боже, он был в отчаянии. — Сколько у нас есть времени до ее прихода?

Эндрю опустил между нами руку и расстегнул ширинку.

— Мало. — Он скользнул ладонью в трусы и вытащил член. Сказать, что меня поразила его наглость, значит, ничего не сказать. — Пожалуйста, Спэнсер. Я вот — вот кончу.

Он опустил свободную руку мне на плечо и надавил. Я с готовностью опустился на колени. В ту же секунду, что я принял его в рот, Эндрю стиснул в кулак мои волосы и руководил мной. Он полностью держал все под контролем, а я закрыл глаза и расслабил горло.

К тому моменту, как приехала его сестра, Эндрю уже успокоился, на лице сияла самодовольная улыбка, а глаза были стеклянными.

— О, боже. — Сара помахала рукой перед лицом. — Чувствую запах тестостерона и феромонов.

Я не смог сдержать хохот, а она поприветствовала меня улыбкой и поцелуем в щеку.

— Спэнсер, я так понимаю, что именно в тебе причина выражения лица моего брата.

— Она взяла с дивана коробку, которую я даже не заметил, и произнесла: — Остаться не могу. Развлекайтесь, хотя заметно, что вы и так не скучаете. Увидимся в воскресенье. — Она чмокнула Эндрю в щеку, помахала мне и удалилась так же быстро, как и приехала.

Эндрю запер дверь и проговорил:

— Она собирается к родителям и хотела отвезти Янни мои старые книги. — Затем он неспешно ко мне приблизился. — Наверно, мне стоит извиниться за произошедшее ранее.

Последние два дня я только и делал, что думал о тебе. И немножко завелся.

Я дотронулся ладонью до его лица и нежно поцеловал.

— Всего лишь немножко?

Он улыбнулся, взгляд был напряженным и полным огня.

— Теперь твоя очередь. — Он осторожно подтолкнул меня на диван.

— Разве мы не должны были готовить ужин? — поинтересовался я.

Между моих ног он опустился на колени, расстегнул ширинку и облизнулся.

— Мы и ужинаем. Это первое блюдо. Потом мы готовим, ты меня вылижешь, а затем трахнешь.

“О, да”. Командир Эндрю вернулся. На его слова мой член отреагировал молниеносно.

— Я когда — нибудь говорил, что меня заводит, когда ты выдаешь такие вот пошлые фразочки?

Он улыбнулся. Слабый румянец окрасил его щеки. Он освободил мою эрекцию.

Как только он принял меня в рот, я коснулся ладонью его подбородка. Я скользил у него во рту и большим пальцем пробежался по его губе. Он вбирал меня все глубже, и его щеки западали. Во время минета он довольно часто тянул меня за волосы, и мне стало любопытно: ему понравится, если я сделаю так же? Я запустил пальцы в его короткие торчавшие вверх волосы и сгреб их в кулак, как только смог.

Он простонал и втянул меня сильнее.

“Блин”.

— Да, тебе нравится, — прохрипел я. Вновь потянул его за волосы и добился той же реакции. Он взял меня глубже, сглотнул и высосал из меня оргазм. Я кончил ему в горло, волна за волной по мне прокатывалось удовольствие. Кровь в венах разгорячилась, а яйца болели в самом хорошем смысле.

Эндрю меня отпустил, а я приподнял его лицо для поцелуя. Он прильнул к моей груди, а я рухнул на диван.

— Вау.

В ответ Эндрю довольно замурлыкал и поднял на меня взгляд.

— Думаю, теперь мы готовы поесть.

Я захохотал.

— Ты ненасытен. Секс, еда, секс, еда.

Он поднялся на ноги и потянул меня вверх, а я по — быстрому привел себя в презентабельный вид. Я чувствовал себя слегка одурманенным, и Эндрю улыбнулся.

— Еще я очень люблю музыку и поговорить. Давай ты выберешь музыку. Я достану из холодильника ингредиенты для ужина и расскажу, как прошел мой день. Как тебе?

Я зажал его подбородок между большим и указательным пальцами и притянул для поцелуя.

— Как по мне, так ты хренов командир.

Эндрю улыбнулся и отправился в кухню. До меня долетели звуки открывшегося холодильника и шуршания пакетов.

— Надеюсь, стейк и салат подойдут. Я загуглил “самый простой ужин, который можно приготовить дома” , и мне показалось, что этот вариант самый лучший. О, ты ни за что не угадаешь, что сегодня произошло на работе, — сказал он. — Было так смешно… Ты уже выбрал музыку?

Честно сказать, я по — прежнему стоял именно там, где он меня оставил, и лыбился, как идиот.

— Просматриваю. — Я подошел к его проигрывателю и обратил внимание на пластинки, которых не было в мой прошлый приход сюда. — Эй, ты не говорил мне, что купил вот эту.

Я обернулся и обнаружил его в кухонном дверном проеме. Он вытирал руки о полотенце.

— О, да. Купил вчера. А еще “Лучшие австралийские композиции восьмидесятых”.

Для тебя. Сомневался, что тебе понравится, но увидел и подумал о тебе. Потому и купил. — Он немного разрумянился, что было частью парадокса по имени Эндрю Лэндон. Не моргнув глазом, он мог потребовать, чтоб я опустился на колени и отсосал ему, зато краснел при самых невинных обстоятельствах.

— Это просто здорово. Спасибо. — Я вытащил альбом из обложки, аккуратно положил на вертушку и опустил тонарм. Подошел к Эндрю и смачно его поцеловал. — Ты замечательный. — Он моргнул и поправил свой вязаный жилет, будто пытался отмахнуться от моего комплимента. Я приподнял его подбородок, чтоб он смотрел мне в глаза. — Ты замечательный мужчина, Эндрю. А теперь про стейк…

Мы нарезали салат и приготовили стейк, а Эндрю пересказывал свой рабочий день.

До колик в животе я заливался смехом над историей о нем и Шель. А он внимательно выслушал мой рассказ о том, как, пока Лола делала макияж для маркетинговой фотосессии, я подавал ей кисти и палетки, прям как медсестра подает скальпели хирургу.

Он не поверил, что существует больше ста оттенков розового, и у Лолы были они все. Я почти мог отличить “Эго” от “Свиш”, и теперь меня считали экспертом по кистям кабуки.

После ужина мы разместились у телевизора и смотрели “Рискуй[5]”. Я лежал на спине, Эндрю почти лежал на мне, и наши переплетенные руки покоились на его груди.

Мы старались превзойти друг друга по количеству правильных ответов.

Когда шоу прервалось на рекламу, я изобразил из себя участника “Рискуй” и произнес:

— Я бы хотел выбрать свою любимую тему, спасибо, Алек.

Эндрю хмыкнул и подыграл.

— А именно?

— Эндрю.

Он сжал мою руку.

— Ладно, первая подсказка. У Эндрю…

Я нажал ему на грудь, словно на кнопку.

— Б — з — з — з — з — з. Двадцать сантиметров?

Он рассмеялся.

— Верно.

— Ты реально его мерил?

— Вето.

— Значит, да.

— Нет.

Я хохотнул.

— Следующая подсказка.

— Будешь перебивать?

— Да.

Он хмыкнул.

— У Эндрю любимое…

И опять я использовал его грудь как кнопку.

— Б — з — з — з — з. Секс или еда? И музыка, и разговоры, но в основном секс и еда.

От смеха его грудь завибрировала.

— Верно.

— А я шарю в этой игре.

Эндрю фыркнул, а потом дал еще одну подсказку.

— Эндрю говорил, что этим мы займемся вечером.

— Б — з — з — з — з. Римминг и секс?

Он зашелся в хохоте и встал. Протянул мне руку и поднял меня на ноги.

— Снова верно. Ты победитель сегодняшнего вечера. Хочешь забрать свой приз?

Держа за руку, я повел его наверх.

— Черт, еще как хочу.

— Только посмотрите на его улыбочку, — сказала Лола. Они с Даниэлой надо мной глумились. По — видимому, я опять придурковато лыбился.

— Я не скажу ничего такого, что в будущем могло бы меня инкриминировать. — Я направился к двери. — Сбегаю за кофе. Говорите сейчас или потом держите себя в руках.

Эмилио схватил себя за причиндалы.

— Не в этом смысле.

— Ох. — Он засмеялся. — Кофе не помешало бы.

Я протянул руку Лоле.

— Моя прекрасная леди составит мне компанию?

— Ты поделишься со мной развратными подробностями?

— Конечно же, нет. Джентельмен не распускает язык о своих похождениях. Или в зависимости от обстоятельств не занимается фантастическим сексом, риммингом, делает и получает минет, а потом треплется.

Эмилио закрыл уши руками.

— О, боже. Ла — ла — ла — ла — ла.

Даниэла хлопнула в ладоши и рассмеялась, а Лола ухмыльнулась и, прошмыгнув ко мне, взяла меня под руку. Мы хохотали на протяжении всего пути до кафе.

Вечер пятницы никак не наступал. Я не виделся с Эндрю с вечера вторника.

Каждый вечер мы болтали по телефону и часто друг другу писали, но я не касался его, не целовал и не находился рядом три дня.

Это было смехотворно.

Я любил проводить время с друзьями. Любил. Но стоило задуматься об Эндрю, у меня появлялось такое легкомысленное ощущение, похожее на нервно паривших бабочек.

Из — за него мое сердце сбивалось с ритма: из — за высветившегося имени на экране телефона, звука голоса, жужжания мобильника пришедшим сообщением. Мое глупое сердце екало в груди.

Это было чудесно.

Мы планировали провести вместе вечер пятницы и утро субботы, а потом заняться своими делами в субботу вечером, например, побыть с друзьями. А затем в воскресенье пообедать в доме его родителей.

Но стоило мне его увидеть в полдень пятницы, я уже был готов вышвырнуть все планы в окно. Он приехал раньше. Я находился в кабинке, в которой Даниэла делала пирсинг, помогал ей с инвентаризацией, и тут он просунул голову между штор.

— Привет.

У меня буквально пропал дар речи. Достаточно было его увидеть, и я лишился последовательности мыслей и светского этикета. Как только мой глупый мозг уловил его в обозримой близости, я отбросил таблицу и спустя три шага мои руки уже обнимали его лицо. И я его целовал.

Он рассмеялся мне в рот.

— Надеюсь, ты не всех так приветствуешь.

Я отстранился и его обнял.

— Не всех.

Он хохотнул и помахал в знак приветствия Даниэле.

— Прости, что прервал.

Она подобрала брошенные мной бумаги и, улыбнувшись, их сложила. И глянула на меня с любовью.

— Сложно на него злиться, когда он так счастлив.

Я закатил глаза и, прижимая к себе, подтолкнул его к запасному выходу.

— Увидимся позже, — крикнул я. — Мы уходим.

Эндрю хмыкнул. Мы вышли на улицу, и, оставив меня позади, он забирался по лестнице через ступеньку.

— Чего ждешь?

— Просто, пока ты карабкаешься по ступеням, любуюсь твоей задницей. Штаны неплохо на тебе натянулись.

Он прыснул.

— Хочешь знать, что еще я могу натянуть?

Неспешно я поднимался по ступенькам, наши глаза не отрывались друг от друга.

— Что же? — спросил я, хотя и не сомневался, что ответ был мне известен. Но мне хотелось услышать, как он это произнесет.

Я достиг верхней ступеньки, а он прислонился спиной к двери. Закусил губу, щеки заалели, но взор был полон огня и обещаний.

— Тебя. Я очень хорошо смогу тебя растянуть.

Черт.

Стоя почти вплотную к нему, я вставил ключ в замок и отпер дверь. Эндрю вошел в квартиру спиной, и как только я шагнул внутрь, он пинком захлопнул дверь и вдавил меня в нее. Он стал крепкими мышцами, теплом и силой, и божественным ароматом. И он уже был на взводе.

— Хочу растянуть тебя. Прямо сейчас.

Мой стон прервался, когда он накинулся на мои губы. Он ерзал по мне бедрами и крепко меня целовал. Наши зубы и языки сталкивались друг с другом, как и настойчивые руки.

Я пытался стянуть с него жилет. Мне было необходимо почувствовать тепло его кожи, но у него имелись другие идеи. Командир Эндрю снова был у руля, в том не было сомнений. Он оттолкнул мои руки и потащил меня в спальню, где раздел, подготовил и, как и обещал, растянул.

Чуть позже мы, распластавшись, лежали в постели, пыхтели и пытались прийти в себя. И тут он взял меня за руку.

— Ты в порядке?

— Очень даже.

Он хмыкнул и до сих пор силился перевести дух.

— Вау.

Я поднес наши переплетенные руки к губам и поцеловал тыльную сторону его ладони.

— Знаю. Решил пораньше уйти с работы?

— Ага. Я частенько работал в обеденный перерыв. Поэтому моего начальника не возмутило, когда я отпросился.

— Не мог дождаться?

Он повернул голову и смотрел прямо на меня.

— Нет.

— Еще не поздно, можем поужинать.

— Правда?

— Да. Надлежащее свидание за ужином. И если ты пообещаешь, что чуть позже трахнешь меня точно так же, после ужина я даже отведу тебя в джаз — бар.

Он засмеялся.

— Или мы можем остаться здесь.

— Или мы можем пойти поужинать.

— Ты типа командуешь?

— Ага.

— Нужно доработать.

— Завали и одевайся.

Он хохотнул.

— Так гораздо лучше.