Срок для Бешеного

РАЗБОГАТЕЕШЬ — ОТДАШЬ

Варя оказалась права: Савелий действительно начал быстро поправляться. Вскоре она освободила от бинтов грудь — дышать ему сразу стало легче. Савелий решил, что пора потихоньку восстанавливать ослабшие от болезни мышцы. Постепенно, увеличивая нагрузку, стал сгибать в разгибать ноги в коленях, поднимать ноги, нагружая и мышцы пресса. Когда Вари не было в комнате, он качал и качал ноги до тех пор, пока все тело не покрывалось потом. Однажды, пока Варя занималась хозяйством во дворе, он попробовал встать с кровати. Поставил перед собой цель дойти до трюмо, которое находилось в пяти шагах. Уж очень хотелось взглянуть на себя в зеркало и узнать, во что он превратился.

Осторожно спустив нагие кровати, Савелий, напрягая все силы, сел. Это, казалось бы, простое дело, отняло у него много времени. Пьяно кружилась голова, молотом стучало в висках… Несколько минут Савелий сидел неподвижно, восстанавливая силы, чтобы накопить их для следующего «броска».

Отдышавшись и думая, что готов к дальнейшим действиям, он ухватился обеими руками за спинку кровати, рывком выдернул вверх свое малопослушное тело… и комната завертелась каруселью.

В этот день Савелий больше не пытался встать на ноги, однако первая неудача подстегнула и заставила его еще упорнее тренировать ноги, лежа на кровати. Только через три дня он решил сделать вторую попытку. Савелий, конечно, знал, что первые шаги дадутся ему нелегко. И на этот раз ему удалось только несколько минут простоять на ногах, с трудом удерживая равновесие…

Прошло еще две недели упорных тренировок. И пятая попытка стала удачной. Савелий добрался до цели: оказался перед трюмо. То, что он увидел, ужаснуло: обросший, черты лица заострились, под глазами огромные синяки… Но особенно расстроил Савелия огромный шрам, пересекавший едва ли не все лицо…

— Хорош, нечего сказать! — скривился он, внимательно разглядывая себя. Савелий пятерней попробовал пригладить спутавшиеся волосы, затем решил не терять времени и, воспользовавшись тем, что стоит на ногах, потихоньку начал делать упражнения, которые были недоступны лежащему. Конечно, самое трудное будет восстановить больную ногу. Закусив губу, стал нагружать больше всего именно ее. Каждый день, выбирая любой момент, когда Вари не было, он занимался и вскоре почувствовал, что нога становится более устойчивой и более надежной, а шина стала только мешать.

Настал день, когда Варя решила наконец снять шину. Разбинтовав ногу, она помассировала ее, потом неуверенно произнесла.

— Ну что, попробуем потихоньку встать?

— Попробуем! — Савелий резко поднялся с кровати.

— Обнимите меня за плечи! — приказала Варя и обхватила его за талию. — Дано бойтесь, как следует опирайтесь, выдержу! — сердито бросила она, заметив, что Савелий еле прикасается к ней. Они сделали несколько шагов.

— Молодец!.. Хорошо!.. Умница!.. Очень хорошо!.. — подбадривала его Варя. — Не больно?

Конечно же, ему было приятно держать Варю за плечи, но и стыдно за обман, и он смущенно отстранился.

— Варя, я сам попробую.

— Может, рановато?

— В самый раз! — упрямо заявил он и решительно сделал шаг.

Чуть прихрамывая, медленно прошелся по комнате. Не веря своим глазам, девушка с восторгом воскликнула:

— Вот это лекарства!

— Ну да — чудо-мазь! — чуть ехидно заметил он. — Пойду на воздух: подышу немного…

— На крыльцо выйдешь, будь осторожнее — придышись сначала!..

Савелий действительно едва не потерял сознание от свежего осеннего воздуха. Несколько минут он держался за перила крыльца. Легко кружилась голова, и состояние напоминало то, какое бывает после стакана крепкого вина…. Было прохладно, и Савелий зябко передернул плечами.

— Не простудись, смотри… Вот, надень! — Варя, все время стоявшая рядом и следившая за ним, протянула ему светло-голубой свитер.

— Спасибо, не надо! — неожиданно сконфузился Савелий.

— Чего там не надо, надевай! — Она сунула свитер ему в руки и вернулась в дом, недоумевая, что снова вдруг перешла на «ты»…

Повертев свитер в руках, Савелий натянул на себя и спустился во двор. В этот момент подскочил Мишка, как-то странно поглядел на него, словно удивляясь чему-то. Подошел ближе, обнюхал тапочки Савелия, потом его пижаму, снова посмотрел с некоторым недоумением и вдруг ткнулся носом в свитер. С радостным лаем, суетливо пес прыгал около Савелия, всякий раз норовя прикоснуться носом к свитеру.

«Друг ты мой сердечный! — едва не воскликнул Савелий, сразу догадавшись, кому посвящаются эти радостные восторги Мишки. — Сколько лет прошло, .а ты все еще помнишь своего хозяина! Самого лучшего, самого умного и надежного! Продолжаешь верить, что он еще может вернуться!»

Савелию неожиданно стало грустно и невыносимо стыдно, словно он присвоил себе что-то и незаслуженно пользуется тем, что ему не принадлежит. Нет, не свитером, не пищей… Это касалось чего-то нематериального, чего-то такого, что невозможно ощутить физически… отношение хозяйки ломанее забота, радость и ласка пса, который, вспомнив своего хозяина, благодарен ему, Савелию, за это воспоминание и готов как щенок прыгать вокруг него.

Савелий стоял посреди двора и не видел, что Варя все это наблюдала из окна: и то, как Мишка резвился вокруг Савелия, и его неожиданную печаль… Девушка тоже все поняла в подосадовала на свою непредусмотрительность. Распахнув окно, окликнула:

— Савелий! Он вздрогнул от неожиданности, оглянулся.

— Савелий, сними-ка свитер: не углядела, что с дырой дала, подштопать надо… Я мигом!..

Ни слова не говоря, он медленно стянул свитер, подошел к окну и протянул варе, не глядя на нее. Она спокойно прикрыла окно, отошла в глубь комнаты, и тут выдержка изменила ей: прижав свитер Егора к лицу, она залилась слезами.

Савелий не знал, что ему делать: хотелось провалиться сквозь землю, скрыться куда-нибудь… Но куда? Куда он может уйти с больной ногой? Чертова нога! Чертова ситуация! Стиснув кулаки, в бессильной злобе на себя, на людей, на тайгу, на весь мир, он беспомощно огляделся вокруг: взгляд наткнулся на топор, небрежно вогнанный в колоду. Рядом валялись напиленные чурки. Савелий подхватил топор и принялся яростно разрубать чурки на поленья. Рубил зло, с ненавистью, словно, разрубая чурку, разделывался с каким-то врагом. Каждый удар придавал ему новые силы…

Пот струился по лицу, шее, стекал по спине, но Савелий не замечал ни пота, ни вздувшихся от непривычки пузырей на ладонях… Он рубил и рубил, рубил и рубил… Дважды приближалась к нему Варя, не решаясь окликнуть… Постояв минуту-другую, так же незаметно удалялась прочь… Однако не выдержала: в третий раз подошла и тихо проговорила:

— Тебе рано столько работать… Я воды согрела, идем, солью. Тяжело дыша, Савелий вогнал топор в колоду.

— Пойдем! — повторила Варя и положила ему руку на плечо.

От этого прикосновения Савелий мгновенно ссутулился, будто на него опустился тяжелый груз. Постоял немного, выпрямился и медленно повернулся к ней. Повернулся, чтобы бросить ей в лицо что-нибудь грубое, непоправимое, но наткнулся на такой чистый и нежный взгляд, что запнулся и ничего не смог сказать.

— Ты что же, бороду репам отпустить? — неожиданно спросила Варя и заразительно рассмеялась.

— А что, не надо? — растерялся он.

— Пока не знаю. — Варя прищурилась, пытаясь представить его с бородой, и пожала плечами. — Может, и ничего будет… А хочешь, я тебя подстригу?..

— Хочу, — ответил он и улыбнулся. — А мытье как же?

— А мокрые волосы даже лучше подстригать. Савелий вынес из дома ведро с теплой водой, поставил на крыльцо, оголился по пояс и начал обмывать потное тело, пофыркивая от удовольствия.

— Наклонись ниже! — скомандовала Варя и решительно стала намыливать его широкую спину. Потом опрокинула остатки воды на него и протянула мохнатое полотенце. Наблюдая, как Савелий растирается, она вдруг спросила:

— Спортом занимался?

— Не столько спорт, сколько армия и флот! — Он рассмеялся. — Надо же — в рифму… — Шутливо поиграв бицепсами, он взял рубашку.

— Иди за мной!.. — бросила Варя. Пожав плечами, он медленно поплелся за ней.

— Вот, одевай! — указала она на одежду, аккуратно сложенную на столе: клетчатая рубашка, брюки, кожаная куртка… Перехватив его взгляд, тут же добавила. — Это все новое…

— Да… я не к тому, — попробовал оправдываться Савелий, но девушка перебила:

— Так и я не к тому! Одевай: разбогатеешь — отдашь! — Варя весело улыбнулась. — Хотя дет, погоди. Садись сюда. — Она поставила посреди комнаты стул, как раз напротив трюмо. Савелий недоуменно уставился на нее.

— Господи, да стричь же тебя буду! — воскликнула Варя и прыснула, не выдержав его странного взгляда.

Савелий расхохотался и плюхнулся на стул. Несколько минут они, хитро переглядываясь, заходились в судорожном смехе. Наконец успокоились, и Варя взяла в руки ножницы.

— Мокрые волосы гораздо удобнее и подстригать и укладывать в прическу… Какие мягкие! Добрый, значит… Савелий ухмыльнулся, и Варя сразу добавила:

— В народе так говорят…

Она быстро и умело подстригала, и Савелий с удивлением наблюдал за тем, как он меняется на глазах.

— Ты что, и парикмахером работала?

— Что, не нравится?

— Что ты, наоборот! — восторженно возразил он, повернувшись.

— Смирно сиди, а то ухо отстригу! — Она повернула назад его голову, сделала последний взмах расческой, отошла и придирчиво оглядела его со всех сторон. — А бороду все-таки лучше не надо! — И задумчиво добавила: — Я тебе уже говорила, что работала только медсестрой, а стригу я впервые… Вас освежить?

— Нет, побрить! — в тон ей ответил Савелий.

— Побрить?! — У нее был такой растерянный вид, что он снова не выдержал и расхохотался.

— Юморист! — укоризненно покачала головой Варя и быстро принесла бритвенный прибор.

Как ни старался Савелий, как та осторожничал, а все-таки порезался, и Варе пришлось оказывать ему «медицинскую помощь».

— Горе ты мое! — вздохнула она, прижигая порез одеколоном.

— Я всегда электрической брился… — начал оправдываться он.

— Сказать надо было: есть и электрическая… Она продолжала держать ватку на порезе и вдруг смущенно опустила глаза и густо покраснела. Сначала Савелий не понял причину ее смущения, но потом и сам покрылся румянцем: его рука случало прикоснулась к оголенному колену девушки… Он отдернул руку и покраснел еще больше: не подумала ли Варя, что он специально вольничает… Неизвестно, сколько бы продолжалось это неловкое молчание, если бы Мишка, поглядывающий то на хозяйку, то на Савелия, неожиданно не заскулил. Варя вздрогнула, взглянула на пса и улыбнулась, а чтобы прервать странную паузу, деланно воскликнула:

— Ну, Савелий, лет на десять помолодел… Совсем мальчик!

— Скажешь тоже, мальчик! — по-детски скривился он и повернулся к зеркалу, а когда повернулся, чтобы сказать Варе спасибо, ее в комнате уже не было, а на него смотрел Мишка, виляя пушистым хвостом.

«Все время исчезает незаметно… как фея: растворяется в воздухе…» — грустно улыбнулся Савелий.