СССР: вернуться в детство 4

11. ХОРОШИЙ АВГУСТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТОГО

Пятого августа (в понедельник) мы поехали в горисполком большим составом: мы с Вовкой, мама, Женя. Товарищ председатель встретил нас радушно, для начала уточнил у мамы: действительно ли она одобряет моё (как источника финансирования) решение? Не знаю, кто уж матушку настрополил, но отвечала она как по писаному, в духе коммунистической доктрины, мол — для общественного блага и всё такое.

Судя по лицу, наше социалистически нацеленное единодушие Виктора Степаныча вдохновило, и он перешёл к основному и внезапно нас порадовал:

— Прежде всего хочу сообщить вам, что идя навстречу общественной инициативе граждан, облисполком принял решение частично обеспечить затраты на производство работ дотационным порядком.

Не знаю уж, что они там дотировали, смета всё равно получилась огромной, пестрела всякими пунктами и осталась для меня малочитаемой филькиной грамотой. Главное, что общая сумма составила тринадцать тысяч двести восемьдесят три рубля. Эту новость все пережили по-разному. Мы с Вовкой переглянулись, мол — нормально. Мама, подписывая согласие на расходование денежных средств, держалась стоически. Женя молчал с каменным лицом, как Штирлиц.

— Также, решением облисполкома, за активную гражданскую позицию семья Тимшиных, а также участок, выделенный на Ольгу Шаманову с бабушкой, и юннатская станция «ДСЮНиОСХ „Шаман-камень“» освобождаются от уплаты регулярного взноса за землю сроком на десять лет, поздравляю, товарищи! — о чём нам немедленно вручили бумаги (в количестве трёх штук) и пожали руки.

Мама так обрадовалась, что чуть не ушла.

— А дорога-то? — спросила я. — И деньги кому?

Оказалось, что деньги нужно перевести через сберкассу на счёт специального треста по реквизитам, указанным в смете, и подъехать по адресу головного управления (тоже указанному в смете), там нам сообщат о сроках.

Мы выгреблись на улицу и сели в жигуль.

— Ну, хоть что-то! — мама с довольным видом затолкала свою «индульгенцию» в сумочку.

— Я так понимаю, — обернулся к заднему сиденью Женя, — главная скидка у нас пойдёт за дополнительную землю? Сколько вы, Ольга, платите?

— Ну — пятьсот, — развела руками я, — да за наш с бабушкой двенадцать.

— Итого пять двести сорок за десять лет, — подытожил Вова. — Да за ваш ещё триста шестьдесят.

Я тоже складывала бумажки к документам:

— Учитывая, что ни на какую компенсацию мы не рассчитывали, согласись — нормально.

— Ольга, — Женя завёл машину и смотрел на нас уже в зеркало заднего вида, — а тебя не смущает, что нам и тут возврат устроили, и в садоводстве?..

— Вообще не вижу никаких противоречий. В садоводстве нам действительно идёт возврат как бы авансом вложенных взносов. А здесь — нет. Как он сказал? Поощрение за активную гражданскую позицию. Ни о каком возврате разговора не было. Так что вам не запутать меня казуистическими выкладками. Где у нас, кстати, ближайший Сбербанк?

— Сберкасса, — поправила меня мама, — на Ленина.

Фу, блин, точно! «Сберкасса»!

— Поехали сразу, а?

И мы поехали.

В сберкассе, как положено, стояла очередь. В три разных окна, выполняющих одни и те же функции. Нас было много, и поэтому мы встали во все три — где быстрее. Хотя, вообще, такая система прям сильно меня раздражает. Что — тяжело одну общую очередь поставить вдоль ленточки, чтобы люди подходили к освободившемуся оператору (или как они тут называются…)?

Достояли. Оплатили. Поехали через весь город в дорожный трест.

Дорожный трест правильно назывался «Иркутский областной дорожно-строительный специализированный трест „Дорспецстрой“». Там нашу бумагу почитали с удовольствием, но отправили нас внезапно в ИСХИ, где колхозная ярмарка-то была, помните? Только не в сам сельхозинститут, а рядом. Собственно, весь микрорайон, образовавшийся вокруг института, в честь него и назывался.

На самом отшибе микрорайона приткнулся так называемый Иркутский хозрасчетный дорожно-строительный участок (сокращённо ИХДСУ), который работал со всякими сверхплановыми заказами по Иркутскому району, в основном с колхозами-совхозами. Вопреки моим опасениям в этом ИХДСУ нас волшебным образом ждали.

Не знаю, на сколько дней (или, допустим, месяцев) у них была распланирована очередь. Более того, подозреваю, что веское слово председателя горисполкома быстро подвинуло нас на первые позиции. Так или иначе, обширная и громкая дама, которая занималась координацией всей деятельности этого самого ИХДСУ (восхитительная аббревиатура), прочитав платёжку и сверив её с договором, сперва начала листать огромный гроссбух, а потом сказала:

— А-а, вы же через эту… — и достала другой журнал. Через какую «эту», так и осталось тайной, но началом работ была объявлена буквально среда, седьмое августа. С — стремительность!

Ну вот, теперь можно, как говорил дорогой Леонид Ильич, «с чувством глубокого удовлетворения» ехать домой, к курам, козам и прочим свиньям.

Восьмого августа приехала Наташка. Прилетела, если точнее — и сразу к нам, к Вовке, к подружкам… Новость привезла на хвосте, что у Вовки с Наташкой в Ставрополе скоро будет братик. По крайней мере, доктор с телевизором для внутренностей говорит, что братик. Бабушка сразу сложила губки бантиком и скептически высказалась, что УЗИ врут постоянно, надо на форму живота смотреть — широкий или вперёд торчит. Тут я тоже могла бы с ней поспорить. У меня два раза в эту схему точно попало, а третий — ваще непонятно. Тоже гадания, честно скажем.

Ирка страшно Наташкиному приезду обрадовалась. И так у них обеих в зобу дыхание спирало, что к ужину девки умудрились поссориться до соплей. Полагаю, от избытка чувств, поскольку никаких внятных разъяснений мы от них по этому поводу получить не смогли. Таня и Вова выступили в роли арбитров или, скорее, миротворцев. Только Таня больше увещевала, а Вовка обещался всем раздать по жопе, если они немедленно не прекратят. Я поняла, что от меня тоже ждут веского слова и проворчала:

— Ладно уж, если не будете кукситься, я вам расскажу продолжение «мирись-мирись», которое вы ещё не знаете.

Если вы вообще не в курсе, поясняю: есть такой специальный стишок, который положено хором декламировать, когда мирятся — непременно сцепившись при этом правыми мизинцами рук. Да, и качать ещё руками надо под ритм, вверх-вниз.

В те благословенные годы мирилка существовала в следующем виде:

На этом моменте полагалось торжественно расцепляться, и мирный договор навек считался заключённым. Однако, работая в детском саду в две тыщи, не соврать, четвёртом году, я услышала такое продолжение:

Про звезду я решила опустить, а про кошку озвучила. Наташка с Иркой начали ржать так же взахлёб, как перед этим ревели, а потом задёргали руками выше головы, скандируя удлинённую мирилку с такой силой, что я уверилась: надо пойти чаю с мятой заварить. А лучше бы посмотреть: может, в аптечке валерианка в каплях есть, накапать им в компот, что ли — явно же перевозбудились девки от счастья. И костёр надо запалить. Музыку спокойную поставить, посидеть тихонечко, пока они не переубивали тут друг друга…

Лето восемьдесят пятого ознаменовалось завершением строительства первых двух комбинатов дополнительной ступени в городе Иркутске. Тётя Клара, как завуч, входила в комиссию по приёмке, причём из Октябрьского района её направили почему-то к нам, в Свердловский. Уж не знаю, из какой логики это было сделано, возможно, чтоб комиссия не прикрывала косяки подготовки своего же района? Обратно глупо — Иркутск не такой уж большой город.

Так или иначе, тётя Клара вернулась с приёмки полная впечатлений и во время бабушкиного дня рождения, одиннадцатого августа, как раз делилась новостями с роднёй:

— И компьютеры даже у них стоят! Целый класс, представляете!

Народ уважительно загудел, мол: у-у-у, компью-у-утеры!

Я представила себе те компьютеры и поморщилась. Странные бандуры с экраном чёрно-зелёного цвета, на котором можно было печатать бело-зелёные буквы. Воспоминания об уроках информатики до сих пор вызывают у меня недоумение. Чему нас хотели научить? Зачем тренировали в пересчёте чисел из десятеричной системы в двоичную? Очень странный курс был, невнятный до безобразия.

Не возьмусь угадывать, будет ли нынешний советский курс информатики отличаться от нашего перестроечного. Да и не суть. Главное, что комбинаты дополнительной ступени были отстроены сверхударными темпами — видимо, новое образовательное начальство уж очень переживало за сохранность своих рабочих мест. В целом из рассказа выходило, что учреждения получились впечатляющими, по размеру вполне сопоставимыми с типовыми иркутскими школами.

В нашем прошлом будущем то здание, в котором разместился первый свердловский комбинат, было многолетним долгостроем. Реально, лет двадцать скелет бетонной конструкции торчал угрюмым памятником бесхозяйственности, пока его в конце концов, уже в середине двухтысячных, не переделали под детскую поликлинику. Теперь, очевидно, поликлиника будет в другом месте, а трёхэтажное здание приобретёт непривычный для меня вид.

Основной корпус в сентябре готовился принять учеников, но на месте «бывшей будущей» стоянки и невнятного пустыря за ней — до самого гаражного кооператива — теперь распланировали стадион и спортплощадки комбината, а по другую сторону продолжалось строительство дополнительного блока.

— На совещании сказали, на Свердловский район минимум три комбината будет, — рассказывала тётя Клара, ещё один на Синюшке, из УПК будут переделывать, а третий около Политеха.

— И где там? — удивилась тётя Нина, — Там же застроено всё!

— А где пустырь перед педучилищем.

— А-а! Сразу выше трамвайного кольца? — понял дядя Рашид. — Я видел, там котлован роют.

— Да-да, там! — подтвердила тётя Клара, а я поняла, что если в нашем городе и появится большой католический собор, похожий на епископскую шапку, то расположен он будет явно не там, где мы с Вовкой его помним. Да и вид, наверное, у него будет другой…

— А почему там? — спросила мама.

— Сказали, преподавателей будут привлекать с Политеха, и с остальных учебных заведений тоже. Считай, педучилище рядом, строительный техникум, пожарное училище.

— Высшая школа милиции, — подсказал дядя Саша.

— Да и железнодорожный институт недалеко, — вставила пять копеек Даша, — остановки не будет.

— И до госуниверситета две остановки: нефтехим, математический, а с этого года ещё и информатика, — торжественно закончила тётя Клара.

— И что, эти все ездить будут, школьников учить? — не поверила бабушка.

— Сказали, это будет самый такой комбинат… насыщенный. Там и инженерный профиль будет, и по военному делу, и углублённый компьютерный, и строительно-архитектурный.

— Даже военный?

— А что такого, — тётя Нина тоже заторопилась поделиться знаниями, — у нас в Октябрьском тоже, сказали, будет военка, лётного профиля. Там же и ИВАТУ, и ГВФ[21] рядом.

— Ну, а в нашем-то ближнем что есть? — заторопила мама.

— Во-первых, химико-биологический точно будет, — важно продолжила лекцию тётя Клара. — Лабораторию показывали такую солидную. Ещё иностранные языки.

— Немецкий, наверное? С шестьдесят четвёртой переведут?

— И немецкий, и английский, и испанский тоже. Потом физмат. Общегуманитарный будет — это углублённая литература и история, потом, сказали, может быть, его разделят. И ещё художественно-технологический.

— Это чё такое? — снова удивилась бабушка.

— Это, я так поняла, как технолог-модельер, что ли. По крайней мере, цех швейный на комбинате есть.

Я про себя подумала, что хорошо бы побольше нормальных модельеров. Тем более, что частные ателье разрешили открывать.

— А говорили, дополнительную профессию будут давать, вместо УПК? — спросила Даша.

Чтобы не утомлять вас пересказом всего диалога (а был он длинным, сумбурным и многоступенчатым), скажу, что профессий для освоения предлагалось много. Но не все они присутствовали в каждом комбинате во всём своём многообразии. Думаю, в значительной мере это определялось собственно, специализациями.

Логично, что в нашем первом свердловском одной из специальностей было швейное дело. Потому как поступишь ты в какой-нибудь институт на модельера или нет — это ещё вилами на воде писано, а вот корочка, с которой можно будет смело идти на производство, у тебя уже есть. А написано в ней могло быть разное, от «швея-мотористка» до «портной» определённого ассортимента одежды — это уж в зависимости от успехов. Подозреваю, что преподавать там будут те же мастера, что работают в учебном цехе «Труд» — близко тут, буквально пол-остановки.

Вторым направлением (к моему, честно говоря, удивлению) стало педагогическое. На самом деле даже два педагогических, которые можно было осваивать по отдельности или оптом. Вожатый и воспитатель младшей группы детского сада. Та и другая специальность рекомендовалась для девятого класса и предполагала летнюю практику на три-четыре недели. Воспитательская — понятное дело, в садиках района; вожатская — помощниками вожатых в нескольких пионерлагерях (бесплатная путёвка, между прочим). Был вариант выбрать эти специальности и в десятом классе, но тогда практику нужно было раскидывать на все каникулы в течение года, а это уже сложнее.

Раз уж имелся компьютерный класс, само собой, из этого вырастала специальность «оператор ЭВМ» и параллельная ей машинопись. Нет, машинописи учили не на ЭВМ, а на вполне обычных печатных машинках, здоровенных таких, электрических, причём методом слепой печати, не хухры-мухры, и брали только успевающих по русскому на хорошо и отлично.

Из прочих рабоче-крестьянских специальностей предлагались повар, кондитер, слесарь и электрик.

Желающие заниматься автоделом могли ездить по субботам и воскресеньям в ДОСААФ, и там научиться управлять легковым авто, монстрами ГАЗ-66 или Урал (что соответствовало категориям В и С), а заодно немного поднатореть в навыках автослесаря.

Примерно так же обстояло с «тепличным делом», для освоения которого следовало кататься в круглогодичное тепличное хозяйство, организованное при ИСХИ, и с «цветоводством», но тут уж база было в Горзеленхозе. То и другое далековато, не знаю, найдутся ли желающие.

За два года учащие были обязаны овладеть минимум двумя профессиями (больше можно, меньше — нельзя) помимо учебной специализации.

Кстати, комбинат дополнительной ступени, заложенный рядом со Сквером Кирова, вблизи сосредоточения целой когорты вузов, оказался по набору специализаций ещё более нестандартным. Он пока строился, но слухи о дивной предстартовой ступеньке к вузам расходились большими кругами.

Профилей в нём должно было открыться тоже много, и все едва ли не экзотические: педагогический, медицинский, юридический, художественно-эстетический (да, рисование, искусствоведение и вот это вот всё), литературный и историко-экономический.

Вот там среди «простых» профессий, по которым по итогам учёбы уже выдавали удостоверения о присвоении квалификации, были запланированы и художник-оформитель, и медицинское дело, и переводчик (какого-то там начального уровня), и бухгалтер — наравне с теми же слесарем, парикмахером, поваром и прочими вполне себе рабочими специальностями.