Становление (СИ)

Эпилог

Эпилог

Петербург

21 декабря 1796 года

Сегодняшнее собрание в Зубовском особняке на Мойке было более организованным и представительным, чем месяц назад. Тогда, под впечатлением от первых итогов Кавказской войны, собравшиеся у Николая Ивановича Зубова больше были похожи на обиженных детей, у которых забрали любимую игрушку. Но не как не на составителей заговора против государя.

Как же, Валериана Александровича Зубова — надежду клана — отлучили от армии. И не было кому и заступиться за инвалида. Никто громогласно не выразил сожаление о том, что Валериана не только с позором отозвали из войск, но и лишили назначения. Теперь он генерал без службы. При этом официальной отставки не получил, как и понижения в чине. Издевательство какое-то, да и только.

Не появились люди, которые бы громко выразили свой протест подобному, но шепотки появились. Те, кто боялся и шептать о своей солидарности с Зубовыми, старались намекнуть на такие обстоятельства. Ну а кто шептал, тот с каждой новой встречей, делал это все громче. Особенно повышению тону разговоров способствовал выпитый алкоголь.

Сегодня собрание было более официальным и уже имело чуть больше отличительных черт от простой попойки. Прибыли новые люди и впервые прозвучало…

— Я готов на то, чтобы смещать императора. Я прибыл служить Екатерине Великой и определенно иной России. На троне сумасброд! — сказал генерал в отставке Леонтий Леонтьевич Беннигсен.

Левин Август Готлиб Теофиль фон Беннигсен, уроженец английского Ганновера, был всего как две недели в отставке. Генерал проявил строптивость, и никто не стал его уговаривать остаться на службе. Идет массовое сокращение в армии, так что одни генералы довольны, что иные сами уходят.

Не только Беннигсен сейчас оказался недовольным царствованием Павла Петровича. И причины тому были свои, у каждого особенные. Это пусть обыватели нервируются новыми указами государя, такие, как Беннигсен раздражаются иным — неблагодарностью.

Екатерина Алексеевна всегда одаривала подарками, деньгами, наградами, за даже незначительные успехи на войне. А тут: взятие большой крепости Дербент, разгром персов в битве под Урмией… Но что получил он, Леонтий Леонтьевич за то, что принес такие вести? Ему была объявлена высочайшая благодарность с вручением бриллиантов на уже имевший ся орден Святого Владимира.

Ранение правой руки, не слишком обременительное, сразу же стало для Беннигсена поводом подать в отставку. Хотя все знали, что Леонтий Леонтьевич проявлял свою обиду. И вот что характерно — никто не считал Беннигсена снобом, или человеком, совершающим необоснованные поступки. За добрые вести, в древности называемые «сеунч» положено одаривать.

Некогда майор Румянцев принес вести императрице Елизавете Петровне о победе над шведами и сразу стал генерал-майором, получив дивизию в командование. Тот же Петр Александрович Румянцев нынче имеет несчитанные площади земли, десятки тысяч крепостных, целые города в управлении, хотя сильно погрузнел и отошел от каких бы то ни было военных дел.

Беннигсен, как и другие высшие офицеры поспешили с выводами. Павел Петрович, на самом деле, хотел отблагодарить всех воинов, участвовавших в Кавказской войне, но после того, как на персидский престол взойдет ставленник России Муртаза Кули-хан и будет заключен выгоднейший мирный договор, по сути, ставивший Иран в полувассальное положение от Российской империи. Военные же считали, раз русские войска в столице Ирана, городе Исфахан, то армия свою работу выполнила, и пора бы раздать подарки.

Между тем, ганноверский офицер на службе России, Беннигсен, был так засыпан подарками ранее, что ни один барон в Ганновере не мог бы похвастаться подобными богатствами. Он только успел вступить во владения огромными территориями в Белой Руси, дарованные ему только полтора года назад еще Екатериной. Это были земли с более чем тысячей крепостных в Слуцком уезде. Были дарованы Леонтию Леонтьевичу и иные поместья, а так же большие деньги на устройство своих земель.

Император об этом знал и посчитал, что уже слишком облагодетельствован сей офицер. Как для только что ставшего генерал-майором, так и сверх нужного получил ганноверец на русской службе.

А еще Леонтий Леонтьевич продвигался по карьере Зубовыми, прежде всего Валерианом Александровичем. К чести Беннигсена, он после смерти императрицы был одним из тех немногих, кто не стал напоказ отказываться от дружбы с Зубовыми, напротив, демонстративно, навещал лежавшего Платона, чем заслужил тихое, негласное уважение в некоторых армейских кругах.

— Я рада приветствовать всех вас, господа, в доме моего горячо любимого братца, — провозгласил тоненький голосок, тоненькой женщины, но с толстыми нервами и с мужской решимостью.

Ольга Александровна Жеребцова, в девичестве, Зубова, в последнее время все больше начинала влиять на весь клан Зубовых, к которым относятся немало и других фамилий. Эта женщина, мало того, что сама имела сильный характер, так и не скрывала своей связи с Чарльзом Уитвортом, являясь чуть ли не главным доверенным лицом английского посла в России. И любовная связь между Ольгой Александровной и Уитвортом, лишь некоторое побочное явление, без которого они могли бы и обойтись. Эти отношения не были страстью, если это только не страсть к Англии и желание вернуть силу рода Зубовых.

— Ольга Александровна, уже только для того, чтобы увидеть вас, стоило прийти в этот дом, — сказал на английском языке Леонтий Беннигсен, так и не удосужившийся выучить русский язык, меж тем ожидающий от русских правителей подарков.

— Я знакома с вашей супругой, генерал, эта женщина может и волосы мне повыдергивать только за флирт с вами, — сказала Жеребцова и все присутствующие засмеялись.

Беннигсен уже слыл, как «черный» вдовец. Три официальные жены и немало любовниц по тем или иным причинам, чаще все же связанными с родами, умирали. Но вот уже как пять лет Леонтий Леонтьевич женат на одной женщине, грубость и надменность которой нередко становились поводом для петербургских сплетен. Мария-Леонарда Фадеевна Буттовт-Андржейкович может нагрубить и самой императрице.

— Я хотела бы, господа, сказать, что английское посольство всемерно с нами душой и сердцем. Все, что мы делаем и сделаем в будущем, будет дипломатически поддержано сэром Уитвортом… — Жеребцова взяла паузу, чтобы до всех дошло сказанное.

Для Зубовых, Беннигсена, Никиты Петровича Панина, Осипа Михайловича Дерибаса важным было то, что при отречении Павла Петровича дружественная Англия сразу же признает того ставленника заговорщиков, которого предложит эта самая кучка пока еще только недовольных людей, но уже могущих стать заговорщиками.

А вот для Ольги важнее было то, что ее мужчина, пусть и более выгодный, нежели любимый, стал лордом Великобритании. Приставка «сэр» сильно льстила и самому Уитворту, ну и его русской любовнице. И не важно, что именно император Российской империи в своем письме просил своего венценосного брата, короля Великобритании Георга III, признать посла в России лордом. Павлу так было более сподручнее, а то получалось, что русскому императору приходится общаться с графом, который даже не признан лордом.

Всех людей, нынче пьющих шампанское в доме Никола Александровича Зубова в заговорщики приводили не только обиды на императора, но и любовь к Великобритании. Ну как мог допустить Беннигсен того, чтобы России и Англия ссорились, если Леонтий Леонтьевич родился в самой проанглийской немецкой земле, в Ганновере, курфюрстом которого является английский король? Да он с молоком матери получал признание Англии и верность ей.

А де Рибасу вообще обидно до слез. Федор Ростопчин обвинил его, одесского губернатора, в воровстве. Ну и ладно, все воруют, но Президент коллегии Иностранных дел назвал государю сумму, которую, якобы, украл Осип-Хосе де Рибас — пятьсот тысяч рублей только за год. Вот губернатор и прибыл в Петербург с отчетом, где доказывал, что украл сильно меньше, чем полмиллиона. А его государь не принимает. Вот и зарождаются обиды в горячем испанском сердце. Всего-то сто тысяч государственных денег потратил на обустройство своих поместий у Херсона. Дорогое там дерево, а строится нужно, как в столице.

— Почему мы, господа, стеснены в своих словах и все никак не можем назвать цели, которые объединяют нас? — задала вопрос Ольга Жеребцова. — Мы должны готовиться к тому, чтобы через два, или три года сменить в России монарха.

После таких слов мужчины съежились, кто-то отвел глаза, мол, «я в домике и ничего не знаю». И то, что именно Жеребцова произнесла те слова, что не могли вслух сказать другие, было согласовано и подготовлено заранее. Женщину-заговорщицу император-рыцарь Павел Петрович не сошлет в Сибирь, не прикажет забрать в Петропавловскую крепость для дальнейшего допроса. Да и лишать должностей Ольгу никто не станет, уже потому, что у нее их нет, а законный муж занимается только своими поместьями.

Не сейчас, позже, но нужны будут люди. Об этом, сразу после постельных игр с Ольгой, говорил Уитворт. Английский посол видел, что русский монарх собирается сменить вектор политики. А после того, как Никита Петрович повинился Уитворту в том, какое именно поручение дал ему государь… Искать дипломатические возможности с Францией, представитель Англии в России через одного из английского купцов передал записку в правительство. И там просит разрешение на более решительные действия в отношении русского монарха.

Теперь Уитворт готовит обстоятельное письмо, сдерживаться на страницах которого не собирается. Благо, текст будет зашифрованным. Вот там Чарльз пишет и о том, что Россия после победы над Ираном, может немало зарабатывать на русско-персидской торговле, как и получает возможности для осуществления торговых операций с северными индийскими раджами. Такая торговля с персами частью может и нивелировать потери России от отказа отношений с Англией. По крайней мере, русские дворяне смогут продать персам свое зерно. В Иране сейчас голодно.

Мало того, на стол английского посла попали выписки из уже подписанного императором указа о создании Русско-Американской компании. Вроде бы и нет особого дела Великобритании до того, что там русские хотят вытворять на Аляске. Но в проекте РАК Уитворт увидел много больше, чем показано на поверхности.

Русские теперь могут создавать войска, называть их силами РАКа и участвовать в экспансии в Америке. В районе Гудзона британские компании уже оказываются недалеко от тех территорий, которые Британия готова признать за Россией. Но это северо-запад Северной Америки, территории интересные только пушниной. А что, если русские замахнуться на большее?

Уитворт знал, что французские республиканцы готовы продавать большие американские территории на запад от САСШ. Это Луизина. Русские могут купить эти колонии и тогда… Да, большие проблемы будут не у Англии, а у Соединенных Штатов, но такое усиление русских при их энергии и больших возможностях не сулит ничего хорошего и для Лондона.

А что будет, если полки под флагом Русско-Американской компании высадятся в Индии? Или пройдут туда по территории уже почти что вассального Ирана? И Россия может откреститься от подобного, как и Англия, но русские будут воевать с англичанами. Даже самый сложный сухопутный путь все равно лучше в отношении логистики, чем снабжение по морю, за тысячи километров от метрополии. И у русских будет шанс взять Индию.

— Почему мы не можем действовать раньше? — удивился Беннигсен.

— Потому что Россия еще должна сыграть свою роль в будущем европейском устройстве, — объяснил генералу молодой дипломат Никита Петрович Панин.

То, что было не совсем понятно для военного, оказывалось очевидным для понимания потомственного дипломатического работника. Австрийцы потерпели поражение в Северной Италии. Сейчас увеличился риск французской оккупации всей Италии. Когда пруссаки отсиживаются в тусклых лучах своих прошлых побед и не стремятся воевать с Францией, даже заключив с ней сепаратный договор, единственной силой, способной остановить республиканцев, остается Российская империя.

Если император Павел откажется принять участие в новой антифранцузской коалиции, то в России уже будут в наличие решительные люди, готовые на решительные действия. Ну а согласится русский государь послать свои полки в Северную Италию на помощь австрийцам, так и никуда не денется Павел Петрович от того, чтобы плыть по течению мировой политики, а не стараться выгребать против бурного потока реки.

— Шампанского! — выкрикнула Ольга Александровна.

*………….*…………*

Остафьево

23 декабря 1796 года

Андрей Иванович Вяземский пребывал в не лучшем расположении духа. Должность генерал-губернатора предполагает полную свободу действий, без условностей и держать ответ нужно только перед Богом и государем-императором. А тут эксперименты проводятся, где слово генерал-губернатора вторично. Подобное можно счесть и за оскорбление, но Вяземский достаточно острожный человек и видит, какие страсти закипают у трона. Так что лучше лишний раз не показываться на глаза императору.

— Катенька, ты не можешь принимать подарки от Сперанского! — требовал Вяземский, указывая на упакованный в красочную бумагу ящик.

— Батюшка, он что-то дурное сделал вам? — спросила Екатерина Андреевна Колыванова.

— Дочка, ты им увлеклась? — задал прямой вопрос Вяземский.

Катерина лишь немного смутилась. Она была сильна характером и не из тех девушек, что от стеснения будут менять цвет кожи. И да, она для себя уже решила, что Сперанский ей нравится. И немалую роль в этом сыграл тот фактор, что Михаил Михайлович станет работать рядом с ее отцом, но при этом подчиняться только государю. А еще эти стихи…

Буквально две недели назад в периодических изданиях, сразу и в Петербургских и Московских ведомостях было напечатано стихотворение «Георгины». Екатерина Андреевна, следя за творчеством всех пиитов, ну и Сперанского, конечно, последнего как-то с особенным интересом, уже выучила наизусть красивое стихотворение про цветок, о котором не знал никто в ее окружении. Георгины казались чем-то необычайно красивым, сказочным. Некоторые думали, что таких цветов и нет вовсе, другие утверждали, что в Новой Испании есть такая прелесть. Как выглядит эта «прелесть» никто не знал, так что после выхода стихотворения немало девиц захотели заполучить свой условный «Цветок Аленький».

— Я дочь ваша, папенька, и в воле вашей. Но лишь прошу, не отлучайте сего пиита от нашего дома! — сказала Катенька и все-таки зарделась, представив себе встречу с Михаилом Михайловичем.

— Смотри уже, что там тебе дарит к Рождеству этот пиит, который волк в овечьей шкуре, — сказал Вяземский.

Внутри бумаги был большой глиняный горшок, в котором…

— Георгины! — восхищенно предположила Катя. — Так вот какие вы!

На горшке была надпись, указывающая на то, какие именно цветы подарил Сперанский девушке, которую выбрал себе в жены.

— Вчера уж солнце рдело низко, средь георгин я шел твоих, и как живая одалиска, стояла каждая из них… — воодушевленно декламировала стихи Екатерина Андреевна [А. Фет Георгины. Полное стихотворение в приложении].

— И кто такие эти адалиски? — спросил Вяземский, упиваясь видом абсолютного счастья дочери.

— Ну как же, папенька, это же служанки в гареме султана, — сказала Катя, рассматривая пышные белые бутоны цветов.

— И от куда ты знаешь, как устроен гарем султана? Впрочем, лучше не отвечай! — Андрей Иванович улыбнулся и обратил внимание, что в цветах есть маленькая записка. — Катенька, смотри, твой кавалер соизволил еще что-то написать!

Катерина быстро взяла картонку, украшенную рисунком тех самых георгин и прочла записку. Казалось, что только что было абсолютное счастье, но нынче же оно стало «самое-самое абсолютное».

— Сей цветок в Европе только один и он у вас. Вы же во всем мире одна такая, — прочла Катя и с опаской посмотрела на отца, ожидая негативной реакции.

Вяземский лишь махнул рукой, но решил узнать, так ли это, что цветок в единственном экземпляре в Европе. Но вряд ли Нижегородский генерал-губернатор сможет узнать, что георгины только пять лет назад начал выращивать один испанский любитель цветов. И никогда, никто не узнает, сколько стоило доставить в Россию эти самые георгины. Более тысячи рублей обошелся такой вот подарок к Рождеству. А виноват во всем Афанасий Фет, чье великое стихотворение «георгины» Сперанский знал наизусть.

Но все вышло, как нельзя лучше, как и должно быть.

23.07.2024 год

Спасибо за внимание!

Третья книга, дай Бог без катаклизмов, будет скоро.

Просьба поставить сердечки и, если, вдруг, возникнет желание, сделать подарок.

А еще хорошее слово и коту приятно, а уж человеку, изливающему свое творчество кратно больше. Все это сильно стимулирует.