Становление (СИ)

Глава 8

Глава 8

Петербург.

16 февраля 1796 года.

Всё… Можно немного выдохнуть. Все дела, что были в Сенате, рассмотрены, если не считать тех, что поступили в последнюю неделю. Действительно, проделан колоссальный труд. В итоге разгребли более двенадцати тысяч дел.

Почему больше, чем было изначально? Так посыпались иски, как из рога изобилия. Как прознали дворяне, да и знатные купцы, что, наконец-то, Правительствующий Сенат заработал, так и давай свои проблемы выставлять напоказ, да дела заводить. До пятидесяти дел могли приходить в один день. С такой текучкой, если только без усиления и аврала, было не справиться, и получалось, что после нашей работы, когда старые проблемы решились, ворох новых дел стал бы только расти.

Я пошёл иным путем. Как обычно, через Алексея Борисовича Куракина, моего непосредственного начальника, удалось провести важное изменение. Изменили государственную пошлину, которую нужно было платить за обращение в Сенат.

Так, теперь, кроме установленной, фиксированной стоимости державной пошлины, «своим» решением генерал-прокурор назначил дополнительный сбор. Первое, что было введено, плата за срочность. Хотите первоочередное рассмотрение своего дела, заплатите больше. И тут важно понимать, что и раньше истцы платили за то, чтобы именно их дело вообще подверглось рассмотрению, но всё «мимо кассы», кому-нибудь из сенаторов.

Второе, что ввели, это прогрессивную шкалу государственной пошлины, когда дела, связанные с большими деньгами, как и с поместьями, стоили больше. Почему так? Так те, кто орудует сотнями тысяч рублей, разве не в состоянии заплатить шестьсот-семьсот?

Коррупция. Тут ей не пахло, а прямо-таки воняло. Но бухгалтерию я разработал самолично, как и были заказаны отрывные талоны с водяными знаками. Заказ от Правительствующего Сената был благосклонно принят на Красносельской бумажной фабрике. И уже через три дня — вот что угрозы в сумме со взятками животворящими делают — поступили бланки отчётной документации. Мало того, генерал-прокурор подписал приказ о том, что потеря таких бланков сулит не только административные взыскания, но и, при системных нарушениях, уголовные наказания.

Теперь всё официально, в талонах прописана сумма, уплаченная истцом, сроки, отрывная часть, которая шла в каждое дело, как документ строгой отчётности. Нет теперь доплат «в конвертах». Всё прозрачно, и можно в любой момент с лёгкостью отследить, куда и каким образом ушли деньги.

При этом, часть из доплат от государственной пошлины шла на увеличенную оплату труда исполнителя. Вот взял я себе срочное дело, не поехал домой или в имение крестьянок жамкать, а сделал работу, так отчего же мне не получить больше денег? Мало того, такие доплаты позволяют увеличить штат архивариусов, нарочных и мелких клерков, которых жуть, как не хватает.

К слову, я и себя никак не обидел, и, с учётом всех тех дел, что были мной закрыты с прилежанием и без апелляций, я заработал более полутора тысячи рублей сверх оклада, который также был повышен до девятисот рублей. Так что я уже, действительно, небедный человек. Живи себе, да не тужи, если бы не грандиозные планы. А вот для реализации хоть и трети от задуманного, нужно хотя бы в десять раз больше денег, чем я смогу заработать при нынешних раскладах за год.

— Ну, Михаил Михайлович, готовьте доклад государю, выделяйте тех, кто внёс особый вклад в общее дело. Меня не забудьте, но так… Это же я сам пишу, так что обойдитесь теми словами, которые не станут… Слишком… Ну, вы поняли меня, я же знаю, что поняли, — с весельем и радостью говорил Алексей Куракин.

Эх, подмешать бы Куракину ещё чего в еду. Но это будет уже слишком подозрительно. А так, с такой реляцией да к государю!.. Но ничего, себя я укажу обязательно, и так, что сомнений не останется, что наряду с Куракиным, конечно же, я был главным виновником успеха.

А успех есть, даже небывалый. Это когда же народ, ну те его представители из дворянства и купечества, хвалил государственный институт? А ведь хвалит. Не без моего новшества. Я ввёл такой вот незначительный, но хитропопый элемент — книгу жалоб и предложений. Теперь каждый истец, который удовлетворялся результатом дела, писал свой небольшой отзыв. Само собой разумеется, что старались давать книгу только тому человеку, который удовлетворён решением. Как известно, чаще всего в деле есть тот, кто доволен итогом, ну, и тот, кто не очень. Так что довольным давали писать отзывы, а недовольным тоже давали, но редко. Нельзя было оставлять только высокопарные слова благодарности.

Этот журнал также ляжет на стол Павлу Петровичу, где указаны и номера дел, имена конкретных людей, ну и хорошие, чаще плохих, слова.

— Алексей Борисович, подайте идею государю, что России нужна своя судебная система, я знаю, как всё устроить. Сенат не может справляться со всеми делами, если они потекут рекой. На сию пору мы прикрылись великими пошлинами и сборами за рассмотрение дел, но это не выход. Много тяжб останутся нерешёнными оттого, что не попадут в Сенат, — убеждал я генерал-прокурора.

— В Отечестве нашем с деньгами не всё ладно, не выйдет создать ещё и такую великую институцию, как вы предлагаете, — отвечал, якобы со знанием дела, Куракин.

— Ну так где мой проект финансовых изменений? В столе спрятан? — несколько обозлённо отвечал я.

— Подобное не мне, тем паче, не вам решать, — Куракин также повысил голос.

— Прошу простить меня за несдержанность! Ежели мои услуги государю понадобятся, я с честью сделаю всё, что от меня зависит, — сказал я и поспешил уйти.

Что-то во мне всё же не так. На пустом месте проявил неуместную эмоцию. Неужели я действительно подумал, что в этом времени будет что-то иначе, что реформы могут проводиться вдумчиво и для того, чтобы изменить ситуацию, а не усложнить. Что хватит наглости и упорства одного лишь попаданца, да ещё не в царя, а так… сына поповского?

Большинство реформ пусть и призваны сделать жизнь лучше всего горстке людей, но явно же лучше.

Это переутомление из-за почти двух месяцев работы в полном цейтноте. Нужно перезагрузиться, и я даже знаю, как именно.

Ужас! Но я решил уйти с работы ещё до обеда. От работы кони дохнут. Конечно, не такое мнение, я не лентяй, напротив, но каждому нормальному человеку нужна рекреация, восстановление, иначе с ума можно сойти.

Моя рекреация находилась на околицах Охтинской слободы, там, где плотники и столяры, трудящиеся на петербуржских верфях, пасли своих гольштейнских коров, начало разведения которых положил ещё Пётр Великий. Из всего сказанного можно было сделать вывод, что я решил расслабиться таким образом: сяду возле дома или домов с видом на пастбище, представлю, что нынче лето, и по лугу гуляют коровы, а их погоняют холёные бабёнки в полураздетом от жары виде. Ляпота!

Нет, подобным маразмом я пока не страдаю. Я ехал на свою «базу». Буквально полтора месяца назад смог выкупить три рядом стоящих дома и ещё два чуть дальше от первых. Сейчас пытаюсь уговорить хозяев домов между уже выкупленными мной строениями, о продаже и их недвижимости.

Охтинская слобода — на данный момент место с наиболее дешёвой недвижимостью в столице. Если ещё те строения, которые располагаются ближе к Торговой Екатерининской верфи, сооружались с фундаментом и часто полностью исполнены из камня, то на окраине слободы — своеобразные трущобы или же место, больше похожее на деревню. Самое-то для нас, с возможностью ремонтировать и отстраивать те здания и сооружения, что нам нужны.

Пока в эти самые дома заселены лишь пятнадцать мужчин и несколько подростков. Это те самые недоросли-сироты, ну и люди Богдана Стойковича, из них — десять белокуракинцев и пять присмотренных в Петербурге кандидатов в будущий мой личный спецназ.

Не скажу, что ребята все молодцы и прям таланты. Нет, из тех пяти раз, которые мне всё-таки удалось вырваться с работы и провести тренировки, я уже определил, что примерно половина кандидатов по разным причинам не смогут стать теми, кем я хотел бы их видеть. Однако, отказываться от людей нет никакого смысла. Все они молодые сильные мужчины, потому какое-нибудь применение я им обязательно найду. В конце концов нужно же будет кому-то охранять и защищать русскую Калифорнию.

Но сегодня я ехал не для того, чтобы показывать принципы ножевого боя или рассказывать и демонстрировать методики обучения диверсантов и разведчиков, привнесённые мной из будущего, но подвергшиеся изменениям соответственно реалиям. Сегодня ничего рассказывать не буду, сегодня я буду пить. На это расчёт.

Да, я мог выпить вина или даже чего покрепче с князем Куракиным. Либо же пойти вместе со студентами университета, тем же Тайниковским и Цветаевым. Они также намереваются сегодня превратиться в гуляк. Но нигде я не смогу расслабиться и наполовину, оттого рекреация не получится. Вот, надеюсь, что Богдан Стойкович, Северин Цалко по-простецки составят мне компанию, и мы споём «чёрного ворона», который вьётся и чего-то там хочет. Здесь бы не сорваться на каких-нибудь «трёх танкистов» или про любовь, у которой села батарейка.

— Ну, как вы без меня? — спросил я у Северина, который встречал меня у порога одного из домов.

— Так всё, вроде, добре. Вот только Тихон с Алиханом подрались, оба порезанные лежать. То они из-за хранцуженки той. Приехала она с недорослями. А ищо Богдан слёг, прихворал, жар у него. Я лекаря вызвал. Вот ещё, корова одна издохла, а так всё добре, — сказал Северин, и я несколько секунд всматривался в его глаза, ища подвох.

Он это серьёзно⁉ Всё хорошо, прекрасная маркиза? Лишь только дом сгорел, все померли, но в остальном — всё хорошо.

— С чего Аннета приехала? — спросил я.

— Как я разумею, выпер её Карп, стало быть, Милентьевич взашей. И это… она тренировалась с нами, лихая какая-то стала, — удивлённо рассказывал Северин.

— Кроме того, почему мне не доложили об этом, меня более остального волнует, где месье Милле. Он отписывался мне, что прибудет лишь по весне, как немного просохнут дороги, — сказал я, уже предполагая, что Аннета прибыла одна.

И что за девка такая? Чемодан без ручки, уж точно. И прогнать нельзя, так как её отец начудит, а он мне нужен, и оставить подле себя невозможно. Никого и никогда я не смогу переубедить, что такая девица рядом со мной — это что-то иное, чем содержанка и пассия для сексуальных практик.

— Мисье же осталися в Белокуракино, — сказал Северин и прищурился. — Вашбродь, а вы чего пришли? Вижу, что показывать нам ничего не будете, так чего же? До Анны и пришли, до хранцуженки?

— С Богданом выпить, — расстроенно сказал я.

— Так Россия на Посту Великом!

— Да я огурцами солёными закушу, — отшутился я.

Вот он пример, когда мы предполагаем, а Господь располагает. Не судьба мне напиться. Северин пить не умеет, с двух стограммовых стаканов уже лыка не вяжет. А более ни с кем пить я не стану, чужие они пока.

— На тренировку! Всех гони! Покажите, чему выучились без меня! — сказал я, переменяя своё настроение.

Душевного разговора не случилось, может в том есть и Божественное проведение. Нечего предаваться питию и веселью, когда Россия на посту!

Через пятнадцать минут я смотрел, как несколько подростков, ну и двенадцать уже рослых молодых мужчин, разминались на расчищенной от снега площадке. Я требовал запоминать пока что пять разминочных комплексов, в зависимости от того, что именно следует делать на тренировке. Запомнили, это да, но сейчас вижу, что нужно поправлять, как правильно делать то или иное движение.

Было видно, насколько все старались. Однако, нужно понимать, что в этой компании не все ещё прониклись теми идеями, таинственность которых я снимаю лишь постепенно. Это беспризорники ещё где-то на контрасте в прошлой жизнью могут работать за идею, а вот остальным, тем же казачкам, нужно серьёзно платить.

В целом получается так, что я на этих людей уже потратил более, чем тысячу семьсот рублей. Это зарплата, покупка домов, инструмент, лошади, пистолеты, ружья, два штуцера, ну, и порох с пулями. Казалось бы, что деньги уходят в никуда, и пока такие телодвижения кажутся лишь прожектёрством.

Но… не было бы этого «но», то подобные начинания уже бы закрыл. Я не из тех людей, которые будут долго вкладываться в ничто, пытаясь выжать хоть что-то. Ребята и две девушки, которые сейчас прибыли из Белокуракино, не считая француженки, явно окрепли, как и те же бойцы Стойковича. В этом времени быть стройным и подкаченным — это ни то, что не модно, а даже несколько неприлично. Мужчины считают за нужное и необходимое иметь небольшой животик. Не все, конечно, такие «модники», однако, целенаправленно строить своё тело в этом времени не умеют, чаще и не хотят. Впрочем, только в двадцатом веке появились научные труды и методики подготовки специализированных воинских подразделений, как и спортсменов.

Я не умоляю заслуг, не критикую вероятную выучку казаков-пластунов и даже не отрицаю, что на Руси могли быть воины-монахи, необычайно сильные и умелые, как тот же Пересвет. Но пока я не увижу систему казацких ухваток, оставляю за собой право несколько сомневаться. Те казаки, с которыми мне приходилось знаться в будущем, не гнушались использовать для подготовки апробированные общевойсковые и специальные методики, при этом, безусловно, имели некий свой, отличимый от многих, колорит.

И вот эти ещё не бойцы, но готовые ими стать, сейчас показывают, что смогли развить свои физические данные в нужном направлении, чтобы не сразу, но через год-полтора, а то и два, стать такими людьми, что смогут решать многие задачи. И важно понимать, что то, что смогут делать эти люди, сейчас, как серьёзный элемент войны, никем не воспринимается. А зря.

Пусть будет сюрпризом за тех, с кем России суждено воевать. Я не смогу оставаться в стороне, да и хотел бы заработать славу того, кто бросит всё и пойдёт громить врага, а не так, как было в иной реальности, когда Сперанского обвинили в франкофильстве и сослали.

— Так, Сева, коли ты за особу начальствующую, то неси мне книги затратные, а также роспись того, чем и сколько кормили всех бойцов, — сказал я и не увидел особой тревоги на лице заместителя отряда, может быть даже ничего не своровал, хотя вряд ли.

Меню я расписывал на каждые две недели, и после оно повторялось. Исходя из этого и закупались продукты, доставляемые приказчиком от купца Пылаева. Безусловно, здесь были отварные яйца, рыба, говядина, гречка, овсянка. Белки и медленные углеводы — основа рациона питания. К сожалению, зимой не достать овощей. И эту проблему к следующим холодам нужно было решить. Без витаминов и клетчатки здоровый и сильный организм не «построить».

На вскидку каких-либо прегрешений я не нашёл, да и не такая здесь серьёзная бухгалтерия, чтобы не понимать, что более или менее, но цифры сходятся.

— Аннету забираю, приеду через дня два, и будьте готовы к большой тренировке. Если Богдану станет хуже, присылай ко мне человека, будем вместе решать, как ему помогать, — сказал я и засобирался уходить.

— Ваше благородие, так чего ж Аннушку-то забираете, она ужо и хвранцузскому обучать нас стала, — взмолился Северин.

— Сева, а невеста твоя когда приедет? — спросил я и, не дожидаясь ответа, пошёл на стрельбище.

Стреляли в низине, примерно в версте от крайнего дома. Всё равно местные слышали звуки выстрелов. Но сюда, чтобы пострелять, приходят люди и кроме нас. Нынче всё дворянство переходит на дуэли на пистолетах. Где-то же нужно тренироваться в стрельбе почти каждому второму представителю привилегированного сословия. Так что выстрелы на окраинах Петербурга — привычное дело.

— Мсье Сперанский, я была уверена, что вы придете за мной раньше, — голосом, который уже может помутить сознание мужчины, говорила Аннета Мария Милле. Её голоску необычайный шарм придавал и французский язык, на котором она изъяснялась.

— Как ваш папа́ смотрит на то, что вы здесь одна в компании мужчин? — спросил я, усмехаясь.

На меня её колдовство не действовало, хотя силу удара женских чар я оценил.

— Мой любимый папа́ выполняет ваш заказ, мсье Сперанский. И не скрою, у нас состоялся не один откровенный разговор. Признаться, мсье, мой папа́ уверен, что я нынче у вас на содержании. И это он принял, — сказала Аннета, опустила взгляд в пол и стрельнула глазками исподлобья.

Вот именно сейчас у меня сложилось чёткое понимание, кем может стать мадмуазель Милле. Всё же думал её гнать подальше, но, нет, сейчас кое-что попробуем слепить из французской секси-куклы.

Какие слабости имеют сильные мужчины? Можно перечислять многое: семья, бизнес, охота, но самая главная слабость всех мужчин — женщины. Конечно, здесь нужно соблюсти то условие, чтобы мужчина всё ещё имел здоровье для общения с дамами. Но, коли уж оно есть, то такая вот Аннета сможет ослабить любого важного господина.

— Я снял себе дом, но пока именно ты будешь в нём жить. То, что это мой дом, никто не знает, так и должно быть. Я буду приезжать к тебе. Твоя задача: найти мужчину, связанного с князем Андреем Ивановичем Вяземским. Тебе нужно попасть в его постель, — сказал я и проследил за реакцией Аннеты.

— Но я не куртизанка, — не особо решительно возразила девушка.

— Нет, ты многим больше. И быть рядом с богатым и сильным мужчиной тебе вполне по силам. Если откажешься, то отправлю в своё имение крестьян французскому учить, — сказал я, улыбаясь, как будто сказал то, что неосуществимо.

Ещё как осуществимо. Да уже за то, что она знает мою цель, можно, по крайней мере, высылать подальше из столицы.

— Подробности после. Едем в дом! — сказал я и, как галантный кавалер, церемонно провёл Аннету к карете.

Уже дома, небольшого, даже маленького, но в относительно неплохом районе за Фонтанкой, я с обеда до поздней ночи «экзаменовал» свою агентессу. И, что самое пошлое в этой истории, я действительно её учил. Все уловки женщин, всяческие ласки, всё, что знал, я рассказывал этой нимфоманке. Рассказывал, показывал, «работали над ошибками». И покажите мне того немощного мужчину, который пройдёт мимо такой девицы, которая ещё и такая прилежная ученица! Вот только этикет, танцы, литература, да ещё много чего — пробелы, которые нужно восполнять. В этом необходимо хоть поверхностно, но разбираться.

А то, что при этом Аннета научилась стрелять, подтянула физическую форму, даже изучила некоторые приёмы самообороны, только в плюс.

А что, если её хорошо подготовить и отправить во Францию? Уж не знаю про Наполеона, но какого-нибудь Эжена Богарне, пасынка Наполеона, она окрутить сможет, только бы подобраться.

*……………*…………*

Ницца

23 марта 1796 года.

Расстрельные команды уже заканчивали работу. Более ста солдат расстреляны только за сегодня. Но иначе было нельзя. Тот сброд, который числится французской армией, по факту был толпой голодранцев и бузотёров. И тот человек, которого, по сути, сослали на границу с итальянскими землями, понимал — иначе, как принимать жёсткие меры, нельзя. В ином случае — смерть, как полководца и политика. Такое будущее ждёт нового командующего Итальянской армии Французской Республики, если он не воссоздаст Французскую Итальянскую армию.

Наполеон Бонапарт, только как три месяца изменивший свою фамилию с Буонопарте, смотрел в окно небольшого особняка на берегу Средиземного моря. Именно это временное жилище показалось наиболее приемлемым для дивизионного генерала.

Среднего роста мужчина, с чуть полноватыми ногами, но всё ещё подтянутый и без выступающего живота, Наполеон отличался чуть ли не квадратной, ярко выраженной челюстью и носом… Ох уж эти носы… Два человека, от которых в ближайшее время будут зависеть сотни тысяч, если не миллионы, жизней, имели запоминающиеся носы. Павел Петрович, русский император, владел чуть вздёрнутым курносым носом, но Наполеон имел большой нос с выдающейся горбинкой.

Серые пронзительные глаза Бонапарта наблюдали, как начинает волноваться море. В марте в Ницце была бы вполне комфортная температура, если только не ветра и дожди. И как воевать в условиях больших осадков? Он знает, как, но пока силился понять, не как, а кем воевать. Где та французская армия, которая способна решать сложнейшие задачи? Вчера её не было, завтра она появится. Толпа станет армией, и он поведёт её в поход!

Наполеон Бонапарт был рад отправиться на итальянский театр военных действий, но понимал, что, скорее всего, такое назначение — результат политических интриг.

В октябре прошлого года Наполеон был близок к тому, чтобы просто и незатейливо, с кровью, но сравнительно не сильно обильной, захватить власть в Париже, ну, и после во всей стране. Генерал, тогда ещё Буонапарте, повёл за собой армию, которая стала жёстко пресекать любые попытки неповиновения парижан.

А столица Франции бурлила. Народные массы, прочувствовав, что они могут решать судьбу страны, стали выходить на улицы и объединяться в отряды, вооружаясь всем, чем придётся. Нет, не Поль Франсуа Жан Николя де Баррас командовал подавлением восстания против Национального Конвента, этот деятель только числился, сам же себя и назначил командующим. Но солдаты пошли за Наполеоном. За тем, кто взял, казалось, неприступную крепость Тулона.

Генерал Бонапарт не сомневался, когда приказал расставлять пушки на улицах Парижа, а после картечью выкашивал парижан. Этот человек вообще мало когда сомневается. Делает это может только в отношении верности своей возлюбленной Жозефины Богарне.

Странно и не логично то, что Бонапарта не прокляли тогда, не стали клеймить душителем и карателем. Нет, убирая трупы своих соседей, парижане бросали заинтересованные взгляды в сторону того генерала, который, выставив правую ногу и заложив левую руку между пуговиц мундира, с решительностью в глазах наблюдал за действиями горожан. У оставшихся в живых французов, отчаявшихся получить элементарные блага, рождалась новая идея — призвать деятельного генерала, которые не только принесёт победы французской революции, но, наконец, разберётся с поставками продовольствия в крупные города Франции. Вот он, Наполеон Буонопарте, вероятный лидер республики.

Те люди, кто устроил термидорианский переворот и кто сверг якобинцев, были уже настолько научены революцией и тем, как именно она пожирает своих создателей, что почуяли перемены в умах французов. Наполеона Бонапарта нужно было высылать из Парижа.

Благо корсиканец был военным, целым дивизионным генералом, выше которого только маршал, так пусть и воюет. И, если на Рейне французская армия пока была более-менее боеспособной, по крайней мере, она выигрывала сражения или добивалась принуждения к политическому урегулированию, то французская армия в Италии почти что и не снабжалась.

— Гражданин дивизионный генерал, прибывают командующие корпусами, — сообщил Наполеону его адъютант, а также выполняющий все функции главы канцелярии Жан Андрош Жюно.

Генерал Бонапарт привёл с собой большую часть той команды, с которой ему удалось взять в декабре 1793 года Тулон и прогнать обнаглевших англичан из французского города. Жюно тогда был всего лишь писарем при Наполеоне, а нынче же, по мере взлёта своего патрона, растёт в чинах и Жан Андрош, оттого, скажи сейчас командующий убить хоть кого из Директории, Жюно не стал бы задумываться.

Через час Наполеон Бонапарт с задумчивым и, казалось, недовольным видом рассматривал всех высших командиров Французской Итальянской армии. Не было только Кавалериста Кильмена, который прислал письмо, что не может оставить свою зону ответственности на правом берегу реки Вара, так как наблюдает накопление сил неприятеля. Наполеон и сам знал, что австрийцы, которым ему и надлежит противостоять, начинают свои игры и маневрируют вдоль всей более чем стокилометровой линии постоянных мелких столкновений, вот-вот должных перерасти в полноценную войну.

— Граждане! Республика ждёт от нас подвига, и она дождётся! — командующий начал Военный Совет с пафосных речей.

Впрочем, складывалось впечатление, что этот ещё весьма молодой генерал действительно свято верил в то, о чём говорил. Постепенно, но все генералы начинали проникаться важностью своей миссии, которую ещё час назад начинали считать невозможной. Слишком много обещал командующий, не может так много обещать мужчина, не выполняя хоть части от обещанного.

— Я не стану сегодня приказывать вас арестовать за то, что армия похожа на сброд. Необходимые выводы должны сделать все, второго шанса не дам. Снабжение в ближайшее время улучшится, но ждать большего не приходится. Там, — Наполеон указал куда-то себе за спину. — Заливные луга, где уже проросла трава, там мы найдём и пропитание…

Генералы Массена, Ожеро, Серюрье, все внимали речам пылкого корсиканца. Говорил он много, если большая часть сказанного не окажется пустословием, они ему поверят, а пока… Командующий говорил без вычурных словестных конструкций, понятно для всех. Такие слова проникнут в сердца французских солдат, если только их желудки будут полными.

— Ознакомьтесь с планом кампании! — не терпящим возражения тоном потребовал Наполеон, а Жюно разложил на столе у каждого из генералов по два листа исписанной бумаги.

— Австрийцам ничего не остаётся, как дробить свои силы. Вероятный удар неприятеля будет осуществлён в ближайшее время в направлении реки Вар. Мы же перейдём через Альпы по карнизу приморской горной гряды и войдём в Италию, имея после возможность ударить по тылам и флангам противника, — озвучил план кампании командующий.

Противиться Наполеону никто не стал. Может быть и решились бы, но тут играло большую роль то, начнутся ли в ближайшее время поставки провианта и пороха. Если снабжение наладится, такое обстоятельство будет говорить о том, что Наполеон Бонапарт имеет большую протекцию в Директории. Тогда оспаривать корсиканца всяко себе дороже. Ну и людям, имеющим представление о субординации и подчинении, сложно бунтовать против командования, для этого нужны ещё более весомые причины, чем для гражданских лиц.

Через две недели дивизионный генерал Наполеон Бонапарт уже обращался к солдатам:

— Солдаты! Вы не одеты, вы плохо накормлены, правительство вам многим обязано, но ничего не может вам дать… Я поведу вас в плодороднейшие долины мира. Богатые провинции и огромные города будут в вашей власти… Солдаты Италии! Неужели не хватит у вас храбрости и настойчивости.

Начинался очередной виток борьбы республики со всей, или почти всей, Европой. Теперь на передний план вышел дивизионный генерал, бывший ещё не так чтобы давно всего капитаном. Смута, а революция была ни чем иным, как ею, часто выдвигает вперёд людей, которым было бы не суждено прорваться на вершину власти в спокойные времена.