Старуха

Глава 23

Иосиф Виссарионович насчет окупания расходов не просто так сказал: за предыдущую неделю он разбирал три серьезных жалобы, которые были непосредственно с этой девушкой связаны. А жаловались Генеральному секретарю товарищи Семашко, Кржижановский и Голощекин.

Вообще-то Семашко пришел жаловаться на первого секретаря Московского губкома товарища Угланова, который отказал в выделении «сверх фондов» ста тонн угля в сутки, и не для какой-то ерунды вроде отопления, а для производства очень нужного лекарства:

– Ко мне весной пришла девушка, секретарь комитета комсомола из первого МГУ, и сказала, что препарат, который она делает для обработки ягод перед выделкой сока, еще прекрасно уничтожает микробов, главным образом стафилококков, при ранах у людей. Мы провели клинические испытания, и должен сказать, что этот препарат – просто чудо! Инфекции при даже глубоких ранениях практически исключаются. А еще он удивительно быстро излечивает ангины, особенно фолликулярные, уничтожает холерный вибрион, в лабораторных условиях прекрасно помогает даже при чуме и, похоже, при сибирской язве. Эта девушка, Вера ее зовут, сказала, что при университете есть небольшой опытный заводик, на котором в принципе она может этот препарат производить в объемах до полутоны в сутки – но для этого ей нужен уголь, причем самый низкокачественный, подмосковный, однако Николай Александрович в выделении этого угля ей отказал. Я считаю, что это не просто безобразие, а преступление против советского народа…

– То есть простая студентка придумала лекарство против всех болезней?! В это просто поверить…

– Она не придумала, германцы его синтезировали еще в восьмом году. Фарбен этот препарат даже производит, в небольших количествах для своих исследований, они вроде бы какую-то краску из него собираются получать. И они же провели исследования по безопасности препарата для человека, а это комсомолка просто обратила внимание на мощнейший лекарственный эффект от него у рабочих фабрики по выпуску сока…

– Однако просто это заметить… Ведь препарат, как вы сказали, двадцать лет уже как известен, а о том, что его можно применять как лекарство, кроме нее никто не заметил… И сколько эта девушка угля просит?

– Так она не себе просит.

– Это я уже понял, ну так сколько?

– По ее словам, заводу для выпуска препарата нужно будет по сто тонн в сутки. С учетом того, какой этот препарат дает медицинский эффект… Наркомздрав готов выделить ей средства для строительства специализированного фармацевтического завода, который будет производить этот самый сульфаниламид… она предложила его называть «стрептоцидом», поскольку он наиболее эффективен против стрептококков… но строить завод если для него не будет сырья…

– А как вам этот отказ аргументировал товарищ Угланов?

– Я с ним не говорил, а на заявке от университета стоит его резолюция «нет возможности выделить». Но я считаю, что обеспечить это производство углем просто необходимо!

– Хм… она этот… препарат из угля, что ли, получает?

– Я не химик, но немцы вроде его получали из бензола, а бензол да, из угля можно производить.

– Спасибо, Николай Александрович, мы побеседуем с вашим тезкой. Холеру и чуму лечит, надо же! Я думаю, что если товарищ Угланов не сможет изыскать эти сто тонн угля, то ему стоит лично этот уголь идти добывать в шахте…

Товарищ Кржижановский пришел жаловаться на следующий день, и жаловаться он пришел… нет, он пришел ругаться, причем всерьез, по поводу действий товарища Голощекина. Который начал так щемить казахских скотоводов, что в Актюбинской губернии стало не купить еды у кочевников, и была почти сорвана важнейшая геологическая экспедиция. Экспедицию организовал университет, точнее даже лично декан физико-математического факультета Мирчинк, который в качестве геолога ее и возглавил – и если бы какая-то его студентка не передала экспедиции свой автомобиль, то экспедиция бы точно сорвалась. А товарищ Голощекин во-первых хотел этот автомобиль экспроприировать…

– Это как?

– Я в детали не вникал, но можно спросить у Георгия Федоровича как.

– А мне интересно как товарищ Мирчинк уговорил эту студентку ему автомобиль свой дать…

– Он ее, как я понял, не уговаривал, это она его уговорила экспедицию организовать. Сказала, что слышала от кого-то, кто врать не станет, о том, что в тех краях самое богатое в мире месторождение хрома, и сама и предложила у нее автомобиль взять… только я что-то не слышал про студенток, у которых есть свои автомобили…

– Я слышал, а что по этой экспедиции?

– Хром они нашли, причем руда действительно богатейшая. Но вот оконтурить месторождение не успели, как раз Голощекин им чем-то помешал. И сейчас он уже Госплану отказал в выделении ресурсов на постройку рудника…

– Спасибо, Глеб Максимилианович, мы с этим разберемся…

А Кржижановскому Сталин ответил… уклончиво, потому что как раз утром ему доставили жалобу от ответственного секретаря Казакского крайкома Голощекина на то, что « московский профессор Мирчинк отказался исполнять прямой приказ крайкома о передаче крайкому автомобиля». А автомобиль среди московских студенток водился лишь один…

Через день профессор Мирчинк прояснил некоторые неясности в жалобе Кржижановского:

– Вера мне сказала, что учась в гимназии, слышала от одного из родителей гимназистов, будто бы как раз в этом месте был найден хром, причем руда та просто аналогов в мире не имеет. То есть она сказала, что говорил от этом какому-то другому родителю некто Феклистов, а если это тот самый Феклистов…

– Кто такой этот Феклистов?

– Полковник Феклистов, он проходил по горному управлению, руководил изысканиями как раз в тех краях… давно, в царское время, до войны еще. По слухам, вроде служил у Колчака…

– Интересно, а какой такой гимназии его дети…

– Насколько я помню, Вера в Харбине училась, а там же белогвардейцев много было…

– Тогда понятно. И мне сказали, что хромовую руду вы нашли.

– Причем превосходную, в ней хрома… это самая богатая руда из тех, что мне вообще встречать доводилось! Жалко, что не смогли даже примерно месторождение оконтурить… товарищ Голощёкин прослышал, что у нас автомобиль уникальный, приказал его передать в крайком – а как я могу передать чужую вещь? К тому же тамошние товарищи его даже заправить бензином нужным не смогут, я уже не говорю, что только с его помощью мы для экспедиции продукты доставляли из Актюбинска, на месте-то вообще ничего не купить было… мы быстренько свернулись и уехали в Москву. Но образов взяли очень много, до весны, думаю, будем их разбирать. Если Вера на другое свое месторождение людей не заберет.

– Другое месторождение? Там тоже хром или что-то еще?

– Что-то еще. Очень редкий металл… я, правда, даже не знаю, зачем он ей вообще понадобился, но ей и нужно-то немного. Она говорит, что там просто можно обычную дудку отрыть саженей на двадцать пять… То есть сейчас НТК решает, нужно ли это, но если решит положительно, то… мы же указания НТК обязаны исполнять. И если получим указание выделить студентов…

– Я думаю, что вам об этом точно беспокоиться не стоит. Кому копать… как ее, дудку, я думаю что товарищи из НТК найдут не среди студентов. Тут ведь особых знании не требуется? Да, а что за такой автомобиль уникальный? Насколько мне известно, эта девушка его просто через Посылторг приобрела.

– Но в нем много чего переделала. Заводится он сам, от аккумулятора, потом она для него сделала колеса другие и шины… очень широкие шины, так что автомобиль даже по степным дорогам – если их можно дорогами именовать – прекрасно едет почти как по шоссе. Еще там много чего переделано вроде было, но я не специалист. С нами ездил сотрудник из НТК, он машиной управлял, может его спросить?

– А что там с бензином? Вы сказали, что товарищи в Кызылорде его даже заправить не смогут.

– Машина американская, ей очень качественный бензин нужен. Вера его вообще заправляет бензином, который получается как отход в ее бутановом реакторе… его разве что на одну машину пока и хватает, так не выливать же. Я слышал, что по ее просьбе в МВТУ студенты готовят переделку мотора как раз под этот бензин, и мотор ее мотоцикла тоже. Правда, мое мнение – глупость это, тогда она окажется навек привязанной в этой бутановой установке – но она смеется, говорит, что тогда никто не сможет у нее угнать ни машину, ни мотоцикл…

– Ну, мне тоже кажется, что такое решение не очень умное, и тем более тратить на это усилия будущих инженеров, которые можно было бы направить в иное русло…

– А вот Николай Дмитриевич… Я Зелинского имею в виду, так вот он говорит, что девочка… он ее так часто именует, или иногда наоборот, Старухой… он говорит, что решение весьма дальновидное: на Лабораторном заводе уже выстроена небольшая экспериментальная установка, в которой аспиранты и студенты вроде бы уже научились получать нужный бензин вообще из мазута…

На этом у Сталина разговоры, связанные со Старухой, вроде бы и исчерпались – но пришел товарищ Берия и все пошло практически по второму кругу. Точнее, в соответствии с заповедями основоположников, все же по спирали: информации стало больше и она, эта информация, становилась все интереснее…

Гораздо интереснее, хотя на прямой вопрос Лаврентий Павлович дал и не очень-то интересный ответ:

– Профессор Каблуков тоже считает Старуху весьма талантливой, хотя, по его мнению, талант этот иной, нежели считает профессор Зелинский. Они не придумывает ничего нового, но она придумывает как использовать то, что уже кто-то придумал.

– А какое мнение у товарища Зелинского?

– А Николай Дмитриевич считает, что девушка придумывает как иным способом получить то, что уже другие получали. Она придумывает способы более, что ли, дешевые, более эффективные. И он считает, что у Старухи просто невероятное чутье на новые катализаторы. Например, как получать из простого скипидара в любых количествах изопрен, из которого состоит натуральный каучук, еще до революции придумал профессор Остромысленский, но как их этого изопрена получить каучук, кроме этой девушки никто не сообразил. А оказалось, что это совсем несложно… правда, там такой катализатор используется, до которого да, никто в мире додуматься не смог.

– То есть она все же придумывает что-то сама!

– И снова ответ «нет». Мы проверили: профессор Циглер в Германии как раз экспериментировал с такими составами, правда не очень успешно – но Вера всего лишь немного поменяла условия его использования. Причем поменяла как раз в сторону удешевления процесса… даже не так: как я понял из объяснений Николая Дмитриевича, она применила этот катализатор для совершенно иных химических реакций и получила именно очень дешевый продукт. Ее резина, изготовленная из скипидара, идентичная натуральной, как она ее описывает, как раз натуральной и не идентична, она ее даже по ряду параметров превосходит. Например, из натурального пока вроде не у кого не получалось сделать бельевую резинку, которая кипячение выдерживает – а из ее «идентичной» получилось… кстати, НТК специальную артель по ее производству организовал, изрядные затраты сейчас этой артелью покрываются…

– А почему эта, как вы говорите, лучше натуральной, резина не производится в огромных количествах?

– А потому что… потому что для того, чтобы ее производить, нужно очень много электричества. И то, что Старуха уломала шведов нам электростанции срочно поставить практически бесплатно, поэтому-то столь и важно: всё это электричество пойдет на её химию… на советскую нашу химию. Все равно его не хватит, но хоть что-то.

– Ничего себе «что-то»: две Каширских ГРЭС… должен сказать, что относительно электричества к нее аппетит, можно сказать, зверский.

– Но и результаты она показывает…

– Да, результаты от ее изобретений… интересно, как она их все же добивается?

– Тут интересное мнение высказал по этому поводу профессор Млодзеевский. По его мнению очень много обусловлено тем, что она еще не очень образована, над ней не довлеют прошлые авторитеты, она просто не знает, что чего-то делать нельзя – и поэтому делает. Он говорил, что у Старухи представления о физике вещества весьма… странные, но ее это совершенно не смущает и она на основе этих представлений постоянно что-то придумывает. Иногда неудачно, а иногда и очень удачно придумывает. Это, по его словам, подобно теории теплорода: теория сейчас признана совершенно антинаучной – но ведь с ее помощью придумали паровозы. Вот и она: с чего-то решила, что на таких скоростях воздух уже нельзя рассматривать как газ, а нужно его считать ближе к жидкости. Вроде и ахинея, но теперь у нее газоразделительные установки прекрасно работают. То есть идея явно ошибочная, но результат-то руками пощупать можно…

– И профессора вам все так подробно рассказывают? А вот Менжинский жалуется, что ученые с его сотрудниками вообще общаться не желают.

– А я-то не Менжинский, – не удержался от усмешки Берия. – Для наших профессоров я – всего лишь чиновник, который распределяет деньги на науку и который желает понять, какую пользу какие-то работы могут принести государству, просто потому, что он за эти результаты ответить перед начальством должен. Чиновник, который отвечает за то, окупятся ли вложенные в науку деньги – и они наоборот пытаются мне все очень подробно объяснить и насчет пользы, и насчет возможных сроков и стоимости разных работ. Я даже заметил… то есть Вера обратила мое внимание на то, что многие профессора теперь очень тщательно продумывают свои исследования как раз в плане применимости результатов. И, должен заметить, именно Старуха мне и посоветовала себя так перед профессурой показать. Они, говорит, то есть профессора имеются в виду, как дети: если о них заботиться, причем демонстративно, то они тебя сразу и любить будут, и проблемами делиться, и даже тайны доверять…

– Ну да, она же пионервожатой была, с детьми работать научилась. И этот же опыт и с учеными использует, подсовывая им в работу какие-то вещи, о которых она вычитала в иностранных журналах. А потом результаты исследований собирает в кучу и показывает всем, какая она получилась умная…

– Ну, часто внешне все примерно так и выглядит, однако я думаю, что что-то тут все же не так, и Вера Андреевна просто знает больше, чем рассказывает, причем, мне кажется, вовсе не из-за задачи сохранения государственных тайн.

– Я не совсем понял, что вы имеете в виду.

– Простой пример: мы проверили, и оказалось, что ткань, из которой она сшила себе мотоциклетный свой комбинезон, на самом деле удерживает пулю из нагана с расстояния в пять шагов. А те же самые полиэтиленовые нитки, из которых она теперь делает защитную одежду для химиков, пулю не держит даже в три слоя – зато вообще не смачивается. Если студент или рабочий даже щелочью или кислотой обольются… Вера говорила, что в таком костюме можно по пояс в бочку с концентрированной щелочью залезть, так что теперь мы даже приказ по НТК издали о том, что химикам без таких костюмов в лаборатории и цеха даже заходить запрещается. А пример этот как раз о том, что она знает, но никому не говорит: материал тот же, а свойства тканей из него совершенно различные. Правда для своего комбинезона Вера делала нитки каким-то особым способом, называется вроде «гелевая экструзия», но я даже понять не в состоянии что это такое, просто слово запомнил. Ну так вот, этой экструзией у нее на большой и довольно дорогой установке пятеро рабочих в круглосуточном режиме получают около трехсот граммов ниток и цена у этих ниток выходит очень немаленькой. Но установка работает, вот уже пятый месяц работает: пуленепробиваемые подштанники мы знаем куда применить.

– Я уже читал ваш отчет… однако Льву Давидовичу и они не помогли бы.

– Там другой случай, но… я о другом говорю: Старуха знает как получать нужные нитки, но этого не знают и не понимают даже те, кто их на установке выпускает. А работают на ней не мужики с улицы, и даже не студенты, а лишь аспиранты и преподаватели, с химией на понаслышке знакомые. Но она не просто это знает, но знает и то, как сделать так, чтобы об этом не знали даже те, кто продукт изготавливает… И да, на мой вопрос она дала тот же стандартный ответ: когда будет обеспечен должный режим секретности.

– И когда вы этот режим обеспечите?

– Работаем. На новом заводе в Баку режим, по ее мнению, уже вполне достойный… для не особо секретных работ, в университете уже готовятся специалисты для завода. Для химического и для нового шинного тоже. И в МВТУ тоже инженеры для него готовятся, так что уже весной или даже в конце зимы завод заработает.

– Как я понимаю, эта Вара Андреевна в НТК сейчас самый ценный специалист, хотя она всего лишь студентка. И по химии очень много успевает, и по режиму секретности…

– И еще много по чему. Для того же «идентичной натуральному» каучука требуется очень много скипидара.

– Она и в лесное хозяйство вклад внести успела?

– Нет. Но она в МВТУ организовала через комитет комсомола группу, которая занимается доработкой иностранных моторов. То есть моторов ее автомобиля и мотоцикла. Из автомобильного, после переделки на новый бензин, должен получиться мотор сил так в сто двадцать – и в МВТУ уже проектируют на базе этого еще не сделанного мотора машины для вырывания пней на лесосеках! Потому что, она говорит, из пней скипидара можно получить больше чем из срубленного дерева…

– Не врет?

– Нет, специалисты подтверждают. Но вот выдергивать для этого пни – это какую же фантазию иметь надо, чтобы до такого додуматься!

– Да уж, судя по тому, что я услышал, с фантазией у нее хорошо. Но было бы неплохо узнать, как такую же фантазию у других людей развить… я тут вас вот о чем попросить хочу…

Веру все эти «обсуждения» вообще не касались, она трудилась не покладая рук. То есть в основном все же училась, еще некоторое время посвящала «комсомольской работе» – которая, правда, в основном заключалась в том, что она среди студентов распределяла новые задачи (и, конечно же, деньги за их выполнение). Причем не только среди студентов университета, но и среди студентов МВТУ (не лично, конечно, но в комитете комсомола прославленного Технического Училища ее воспринимали как «главного комсомольца НТК» и просто выполняли данные ею поручения). Еще немного Вера занималась химическими работами, связанными с организацией производства – и довольно много времени проводила с Леной Нарышкиной и Сашей Новосёловой. То есть до зимней сессии – главным образом с Леной, которой предстояло стать главным технологом с невероятной скоростью возводимого в Бобриках химзавода.

– Лена, ты пойми, – объясняла она «старшей подруге», – это – не ссылка, а серьезное такое повышение.

– Меня тут, в Москве, хотя бы Николай Дмитриевич как-то защищает…

– А в Бобриках тебя будет защищать вся мощь НТК. Между прочим, вышло постановление… секретное, но для тебя это уже не секрет: ОГПУ теперь вообще не имеет права не то что арестовывать, а даже дела заводить на работников НТК и членов их семей. И любые жалобы и анонимки в их адрес ОГПУ просто обязано передавать в НТК без рассмотрения. Конечно, пока еще Бобрики – глухая провинция, но во-первых это лишь пока, а во-вторых, Тула конечно не Москва, но вполне себе культурный город. А чтобы тебе до Тулы было добираться проще, я тебе вообще автомобиль куплю, такой же как у меня.

– Ну и зачем мне автомобиль? Я же им управлять не умею.

– Это да, проблема. Но я тебя научу, это несложно. А хочешь, мы тебе и личного шофера организуем, будешь как нарком какой-нибудь на нем ездить.

– А с чего это мне такие почести?

– А с того, что твоя работа теперь по важности будет приравниваться к работе наркома. И даже выше: нарком – он сегодня нарком, а завтра вообще никто, а ты главным технологом будешь уже навсегда. То есть пока тебе самой не надоест, конечно: без тебя-то завод просто встанет! Ну, лет так в ближайшие десять-пятнадцать точно: у нас в университете химиков, способных хотя бы понять, что ты там делать будешь, хорошо если десяток найдется, а уж разобраться с тем, как именно нужно техпроцессы проводить, вообще кроме тебя никто пока не может.

– Любишь ты говорить красиво, но ведь все эти техпроцессы ты же придумала! И меня всему именно ты и научила, так что насчет того, что никто кроме меня…

– Будь ты помладше, я бы тебя ударила больно, сугубо в воспитательных целях. Я придумала… и даже не придумала, а повторила придуманные другими химиками реакции, и смогла их как-то объединить в общий процесс. Но именно технологию, массовую технологию разрабатывала ты, и я, хотя и понимаю примерно, как там все, в детали не вникала. И не вникну, мне просто некогда –раз, и два – я еще многого, что для вникания в технологии нужно, просто не выучила. Не забывай: я всего лишь студентка!

– Ты еще скажи «обычная студентка». Мне что-то раньше не попадались студентки, которые – чтобы подругу утешить – автомобили подругам покупают.

– А теперь попалась, и глупо этим не воспользоваться. Так что с завтрашнего дня занимаемся обучением управлению автомобилем…

А с Сашей Вера стала «плотно заниматься» уже в январе: все же Георгий Федорович выбил (или выклянчил) у Лаврентия Павловича средства на постройку «дудки» в Рязанской области. Выкопать колодец – пусть даже довольно глубокий – работа не самая сложная. И не очень сложно было перевезти сотню тонн песка и камней вперемешку с каким-то уж совершенно худосочным углем из Скопина в Лианозово. А вот все прочее…

Саше Вера суть процессов объяснила очень просто:

– В этой земле много очень нужного мне металла. Очень много: в каждой тонне его может оказаться и пять граммов, и даже пятьдесят, а если уголь этот прашивый отделить, то в нем и по полкило на тонну окажется…

– Что-то не очень много…

– Поясняю: немцы его в этом году уже добыли целый грамм, и добыли они его из нескольких тонн руды, которую еще пришлось аж из Норвегии тащить – после чего буквально до потолка от радости прыгали. А тут его вон сколько! К тому же в качестве отходов ты получишь молибден в промышленных количествах, селен, уран, серебро, кобальт, никель, цинк… еще, конечно, железа много – но как его убрать, ты сама лучше всех знаешь.

– Я поняла. А химию процессов ты мне расскажешь?

– Саш, я тебе кто? Академик или все же студентка? Я знаю, что мне нужен металл, и знаю, что он в этой куче земли есть. А как его из этой кучи вытащить, знаешь ты. И вытащишь…

Иван Алексеевич Каблуков, после того как Саша ему рассказала о новой поставленной Верой перед ней задаче, поинтересовался:

– Вера Андреевна, а зачем вам этот металл? Мне Александра Васильевна сказала, какие средства вы предполагаете на его добычу направить…

– Иван Алексеевич, вы же знаете, что у немцев с экономикой. То есть нет у них никакой экономики, они и выживают-то с трудом. Но металл этот добыли, он у них получился чуть не по цене золота – а немцы – народ прижимистый, просто так деньги на ветер выбрасывать не хотят. Значит они знают, зачем он им нужен.

– И вы знаете?

– Я пока лишь догадываюсь… То есть я прочитала, что они про этот металл изучить успели, и есть у меня смутные подозрения…

– Тогда достаточно: ваши смутные подозрения как-то быстро превращаются в грандиозные открытия, – усмехнулся профессор. – Но если вы что-то интересное откроете, то не сочтите за труд и мне рассказать… если все же НТК мне допуск даст. Интересно же, зачем он немцам так потребовался.

– Если мои подозрения оправдаются… если после этого Куйбышев Саше не вручит орден, то я его в лицо и публично назову жмотом и крохобором. И даже в него плюну!

– Ну плеваться-то не обязательно… хотя, думаю, я бы вас в этом и поддержал. Если бы не Лаврентий Павлович, то у нас половину бы исследований пришлось отменить, если не больше… Но у меня теперь к вам вопрос как к комсомольскому вождю… к университетскому комсомольскому вождю: как по вашему, а мне можно доверить часть этой работы? Я бы Александре Васильевне с удовольствием бы помог… даже безвозмездно бы помог.

– Ничего не выйдет, – хмыкнула Вера, – никакой безвозмездной помощи нам не надо. Я вас, раз уж вам так интересно, просто включу в группу разработчиков проекта, со стандартной оплатой. Как говорил наш общий вождь, каждый труд должен быть оплачен в соответствии с нанесенной этим трудом пользой для общества. А какую вы пользу нанести можете, я прекрасно знаю.

– Даже так? Спасибо. А тогда еще один вопрос: а вы не хотели бы включить в какую-нибудь проектную группу Владимира Николаевича Ипатьева? Он весьма интересовался некоторыми вашими работами. Он, конечно, не молод…

–Я и сама, как известно, старуха, для меня возраст – это какие-то циферки в анкете. И очень хорошо, что вы о нем вспомнили: завтра же… нет, уже сегодня у Лаврентия Павловича уговорю включить его в состав экспертной комиссии НТК. Есть такие вещи, которые откладывать категорически нельзя. А эта в таком списке вообще стоит на первом месте…