СТАТУС-КВОта

ГЛАВА 56

– Пусть говорит, – повторил Князь тьмы.

– Взр-р-ы-ыв дачи… на Аптекарском…– прохрипел Недир, с мучением растирая шею. – В клочья разнес тела вокруг Столыпина… размазал по стенам двадцать семь лакеев и жандармов, сто человек и его дети посечены обломками и искалечены осколками от бомбы. И ни одной царапины на нем и на жене. Я посылал бомбистов с бомбой, но взрыв направил ОН, твой брат.

Он делал эти фокусы всегда… ОН вмешивался и осветлял всю черноту твоих усилий, Князь.

ЕГО, а не тебя позвали к одноглазому циклопу Полифему, чтобы сообщить о времени Потопа. ЕМУ, а не тебе вручили чертежи Ковчега, и человечество спаслось, размноженное семенем от Ноя. Его ОН высадил на склоне Арарата. ОН наделил всех спасшихся в Ковчеге рассевом первородной полбы, не дал погибнуть с голоду, как ни старался охранять ты хлебный злак вокруг Ковчега, поставив стражем своего неуязвимого медведя. Ты напускал на Ноевцев заразные болезни, но корпус корабля из олеандра пропитан был смолою мумие. ОН превратил ее в лекарство. Смолу жевали и глотали и все твои болезни отступали.

Его, а не твоим вмешательством был возведен на трон в Египте Эхнатон, отринувший химер, чудовищ тьмы, провозгласивший поклонение свету Ра.

Не ты, а ОН, твой брат приблизил к фараону Моисея, и на горе Синай вручил ему скрижали. А твой двуногий суррогат из Меребат – Кадеша, под тем же именем, поправ все заповеди со Скрижалей, повел Хабиру по пескам, чтоб вытравить суть Декалога из их мозгов и порабощать народы на их территориях.

И все вы изощряетесь пять тысяч лет, чтоб совместить несовместимое: Заповеди Моисея – и истребительные войны иудеев, их Тору и Талмуд.

– Молчать, собака! – взревел оцепеневший в ужасе судья-палач. Плеть визгнула над головой Недира и рассекла кожу на лбу. Она впивалась в плечи, в шею, впечатывая в кожу обличителя багровые рубцы.

Недир сидел недвижным истуканом. Кровь заливала лоб и щеки. Но равнодушным, тусклым срезом олова отсвечивали его глаза: он был лишь мегафоном, озвучивая истины от Белобога.

Схватились судорогой руки судьи и палача Иосифа. Он опустил их, налившихся чугунной тяжестью, застыл в кандальной хватке чужой воли. Она разлилась по каюте индиговым, слепящим блеском, прессуя, сдавливая кромешно-зыбкий сгусток Тьмы над троном. Она пропитывала череп, кожу, кости оцепеневшего Недира, повелевая языком его и волей.

– Ты бил его за ложь, судья? – спросил Энлиль – за искажение истины? Он лжет тебе и мне?

В нещадной, ожидающей тоске напрягся его Будхи: что скажет этот раб.

– В его словах – лишь истины. Он прав, Темнейший. Я… бил его… от страха перед вами, – изнемогая, выстонал Иосиф.

«Не в силе Бог, а в правде» – вдруг пронизало естество Энлиля. Исхлестанный, сидевший перед его троном, бесстрашно испускал пульсары антилжи. Его гортанью, языком владел…

– Твой брат Энки, – продолжил, взламывая тишину Недир, – твой брат сильней тебя, Архонт. Он рассекает черноту твоих творений, как рассекают тьмы над полюсами сполохи Северных Сияний, как вытесняют ночь восходы Ра. Он сохраняет «СТАТУС-КВО» Сварога. Был Рим Каллигулы – исчадие из похоти и тьмы страстей, обжорства, лжи. Но варварство арийцев разрушило его.

Был твой хазарский Каганат, его вели по времени Обадия, Иезекил, Манассия, Вениамин, Аарон. Но, появились Святослав и сын его Владимир, и Каганат наш лопнул. Ты уже два тысячелетия пытаешься стереть с лица земли род оратая и кормильца Прохорова. Но род тот под Его защитой, живет, плодится, кормит человечество.

Ты обещал мне с Гитлером для Вермархта устойчивую оттепель зимою под Москвой. И армию, в период наступления на столицу, всем русским курам на смех, одели в демисезонные шинельки и ботинки. Но ОН ударил в нас жестоким, небывалым холодом и тот ЕГО мороз, по сути, вырвал из германской глотки уже почти проглоченный главнейший кус победы.

ОН пересилил издевательски тебя в горах Чечни, когда с таким трудом склоченная Абвером бандитская колонна, рассыпалась от идиотски-наглого, вонючего ефрейторского треска в сакле.

ОН повалил столетнюю махину белолистки с берега в стремнину Терека. И этот, непредвиденный тобой таран, взломал и разорвал в куски понтонные сегменты переправы для мотодивизий.

Твой кошко-ворон пытался закогтить на поле новорожденное дитя Орловой, потомка воинов Чесменских, в которого втекла душа Столыпина.

Но этот первенец – графенок выжил под ЕГО опекой, был подключен к инсайту, освоил таинство браминов и волхвов – реаниматоров системы Кундалини – единственный пока… индиго – арий. К нам приближается Миллениум… и эти супер киндеры начнут плодиться с ускорением под ЕГО опекой, чтоб рушить нашу СТАТУС-КВОту. Твой хроно-тронный «Сар»… почти что на исходе. Твоя эпоха К-кали-Юга скоро ис-те-чё-от…

Недир изнемогал, выталкивая языком инерции смертельную крамолу. Он, возвратившийся к себе, уже все понимал и слышал – сам себя.

Слабел и истончался в рубке сиренево-голубоватый отсверк ЕГО присутствия. Затем совсем исчез. ОН хирургически взрезавший гнойный фарс судейства скальпелем правды, удалился.

– Столыпин упакован в гроб. Империя истощена и обескровлена войной с Германией. Я их стравил: Германию с Россией. Зарыл под дерн почти что двадцать миллионов трупов. А ты где в этой смачной каше? Пошевелись, чтобы тебя, возможно, было рассмотреть, хотя б под микроскопом! – сказал Энлиль перекипавший в ярости бессилья перед вторженьем брата.

– Мои дела – Володя Бланк и Левочка Бранштейн, – Недир вцепился намертво в два имени, в два поплавка для своего спасения.

– К чему ты называешь этих болтунов?

– Они вам помогли заваривать ту кашу, Князь, – с утробным вкрадчивым напором вломился в истину Недир.

– Они вам-таки сильно помогли, Темнейший! – пошел в разнос Недир («Если не в силе Бог, а в правде!»).

– И чем?

– Хотя бы для начала языком: то не язык, а кисть Микеланджело! Он расписал такие фрески! Он рисовал всем посвященным наши задачи. Нет, вы послушайте, Великий Князь, какой гипноз имел мой Левочка Бронштейн, запрятанный в его язык.

Недир прикрыл глаза. Подрагивая в гибельном восторге стал сладостно цитировать любимчика эпохи Троцкого.

«Мы превратим Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым дадим такую тиранию, которая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока… мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери во всех войнах. Если мы выиграем революцию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма… мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора и кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния…».

Мы таки это сделали, Архонт!

Когда мои банкиры запрятали в Швейцарии в вагон под пломбой Володю Бланк с его зубастой кодлой и покатили всех их в Питер через Германию, когда мой Левочка, имея кредиты, отчалил пароходом из Америки в Россию – мы сдвинули лавину революции и войн, весь тот бардак из крови и дерьма, в котором утонули двадцать миллионнов гойских шудр и мы все заработали на этом три миллиарда золотых рублей. Ви что-нибудь имеете сказать мне против, Ваше Первосвященство?

Он скособочил шею, силясь поймать взгляд стража и судьи, но не успел: иглой вошел под черепную кость размеренный, до обморочной жути знакомый голос из тронной Тьмы:

– Мне доложили, что какой-то политический бандит Ядир, которого никто не видел, и некоторые члены нашего ЦК распространяют слухи.

Недир обернулся. Субстанция над троном преобразовывался в портретный силуэт Кавказоида, затянутый в защитный китель. При нем усы и трубка, зажатая в полусогнутой, колчерукой длани.

Недир и сам не раз влезал в припадках обезьянства в этот китель, копировал акцент. Но здесь присутствовал реальный и неотвратимый облик Сталина, который был страшней деяний Цезаря и Торквемады, Ивана Грозного и Жукова. Он был пропитан глубинным знанием их иудейской сути. На черном силуэте Сталина рубиновым огнем зажглись и замигали цифры: 1915–1921. Они били в сетчатку глаз Недира, как бьет маяк своей пульсации в глаза плывущих капитанов – показывая направление фарватера.

Недир спросил:

– Позволено узнать у Князя, что означают эти цифры?

– В них мой Будхи, стратегия моя до 21-го года. Потом они изменятся. И ты, бродяга, расскажешь комиссару всю подноготную об этих изменениях. Теперь – к нашим баранам, что распускают сплетни. Эти подколодные фарисеи трусливо шушукаются про вождей, они болтают, не имея ни малейших доказательств, что Ленин с Троцким были германскими шпионами и делали нашу революцию на еврейские деньги.

Я думаю, что место, из которого выползают такие сплетни, не голова, а задница. Товарищ Ежов, советую вам разобраться, что еще есть у них в этих местах. Не бойтесь запачкаться.

Недир глянул через плечо, почуял, как ледяным обручем сдавливает виски: сзади сидел почти Ежов. Там завершался процесс гибридизации единой особи из двух: Иосифа с Ежовым.

– Ну, начинай, милок – почти, что ласково сказал Недиру гибрид Ежосиф. – Откуда это вражеская сплетня про вождей?

– Из воспоминаний Сиссона «Сто красных дней» и его книги «The German – Bolshevik Conspiracy, Issued bu The Commitee».

– Ты вздумал издеваться надо мной, жидовская морда? – спросил все также ласково Ежосиф и плеть его, рассекши воздух, влипла в плечо и грудь Недира. – По-русски говори, скотина!

– «Участие германского правительства в большевизме и развала России» – дернулся и выстонал Недир. Он чувствовал: слабея, истощаясь: уже не успевает организм регенерировать повреждения кожи.

– Кто такой… Сиссон?

– Эдгар Грант Сиссон американский издатель газет «Коллиерс Викли» и «Космополитен». В 17-18 годах работал в России в качестве Гендиректора иностранной секции Комитета обществ информации США. По личному поручению президента СЩА Вудро Вильсона выполнял его развед-поручения. Имел пропуск в Смольный к Ленину и Троцкому.

– И что? Америкашка что-то где-то писанул, облил помоями вождей – и все поверили?

– Помимо книги Сиссона, есть воспоминания Людендорфа.

– Штабник германец?

– Эрих Людендорф, начальник германского генерального штаба до Гинденбурга, командующий восточным фронтом. В 1914 году руководитель разведки «Нахрихтен бюро», чьи агенты наводняли Петроград и Кронштадт в 17-18 годах. Он финансировал большевиков.

– Какой дурак снабжает деньгами тех, с кем воюет?

– Снабжает Пятую колонну в них.

– Детальнее причины, сволочь! Дай мне причины с фактами!

– Причины крысы, которую загнали в угол.

После войны Людендорф имел разговор с князем Жеваховским и объяснил ему ту ситуацию.

Недир прикрыл глаза, стал излагать строки, тавром впечатанные в память:

«Германия была истощена к 16-му году и не могла продолжать войну. Мы трижды обращались к вам, просили мира, поскольку вопрос уже давно уже шел не о выгодах и потерях, а жизни и смерти самой Германии, германской нации. Мы были согласны на самые тяжкие условия. Но Николай II и слышать не хотел о мире.»

– Он что, такой болван, не видел своих выгод? Выходит, мы шлепнули его не зря со всеми выродками.

– Николай II подвержен был давлению. Распутин, Вырубова, Трепов, Великие князья, французский посол Палеолог, «Союз русского народа», банкир – советник Симонович – все звали к продолжению войны, к разгрому Deutschland, к репарациям от побежденных.

– И что Германия?

– Здесь гениальная подсказка. Темнейший князь, целую его ручки, вмешался сам. Он подсказал тупице Людендорфу тактику и лиц, через которых Deutschland может не только выиграть войну, но пятикратно возместить затраты на нее. И Людендорф стал действовать, включив в работу министерство финансов. Они проделали хорошую работу. Появился документ.

– Какой? – спросил Ежосиф.

– Документ №60 от 23 февраля 16-го года.

«От министра финансов всем группам немецких банков; по соглашению с Австро-венгерским правительством «австрийскому кредитному отделу»; центральной конторе «НИА – Банкен» в Стокгольме; «Дойче – банк»; представителю «Дисконто-гезельшафт» г-ну Киршу; представителю «Немецкого банка» в Швейцарии Свенсен-Бальцеру; г-ну Фюртсенбергу в Женеве; банкирам Д. Рубинштейну, Максу Варбургу, Парвусу Гельфанду.

Настоящим уведомляем: заключены соглашения между Имперским банком и русскими революционерами Зиновьевым, Луначарским, Лениным, Троцким. Они берут на себя обязанность: по изготовлению прокламаций и листовок революционного содержания; возбуждению социальных беспорядков и забастовок в России, проистекающих из них революционных акций и переворотов.

Кроме того: пропаганду разоружения среди солдат и уход с фронтов. Подстрекательство к сепаратизму отдельных частей государства, а также организация гражданской войны среди крестьян и рабочего сословия.

Расходы по проведению этих действий не ограничены. Деньги от германского правительства Ленин и другие революционеры получают в Стокгольме от Свендсона при германском посольстве и Фюрстенберга. Свендсон уполномочен мною выдавать дополнительно к деньгам чеки для австрийских, швейцарских и русских банков. В случае необходимости могут быть открыты кредиты для вышеназванных лиц, которые будут погашены полностью, как только вы отправите требование в Берлин.

Министр Марк Риссер».

Его рукой – рукой министра, гениально водил Темнейший Князь. Вы это сделали неподражаемо!

– Товарищ Сталин – подрагивая от дикости услышанного воззвал к вождю Ежосиф: пригибало к истине фамилиями, стилем и совокупной точностью нюансов в документе немецкого министра: о закупке с потрохами неприкасаемых, сияющих вождей.

– Товарищ Сталин… он говорит, что этот документ состряпан при подсказке Князя… какой-то темный князь… что за князь, паскудник, отвечай?

– Зачем тебе какой-то князь? Веди допрос, Ежов – сказала кавказоидная Тьма над креслом – не обращай внимание на бред сивой кабылы.

– И где эта писуля, что ты цитировал, мать твою?! – продолжил, оживая, комиссар – и кто ее держал в руках?

– Позвольте привести еще ряд документов. Я полностью проинформирую про все эти бумаги в конце, Ваше первосвященство.

– Чего-о-о?

Еще раз свистнула плеть, впечатываясь в спину Недира.

– Какое еще на х… «Первосвященство»? Вдолби в свои жидовские мозги: «Гражданин комиссар»! Ко мне так обращаться, только так!

– Слушаюсь, гражданин комиссар.

В тоскливой ярости изнемогало сердце Недира: что происходит? Кто он и где? Еще вчера, каких-то мизерных полсотни лет назад, он Яша – Кесарь – исполнительный директор KI. Его с благоговением и страхом ждали финансовые монстры, президенты. Его, чье слово сбрасывало в нищету, в могильный тлен строптивых королей и принцев, чья воля оплодотворяла мир и войны, выдавливая из них сверхгешехт, его бьет плетью с наущения Князя взбесившийся, тупой ублюдок из туземцев.

Когда все это опрокинулось, перевернулось? За что, мне это, Архонт?!

«За дело, Яша. Ты пожелал судью для нашего процесса? Чтобы судить тебя с Темнейшим? Ты получил судью» – упало на него венцом терновым его нахрапистая наглость, впиваясь длинными шипами в голову.

– Мне можно продолжать для вас, гражданин комиссар?

– Короче, падаль! Какие документы?

– Документ № 61.

«Стокгольм 16-го сентября 1916 года.

Г-ну Рафаэлю Шолан.

Контора банковского дома Макс Варбугр открыла в соответствии с телеграммой от президента Рейнско-фальского синдиката счет для предприятия товарища Троцкого. Поверенный агент Козловский закупил оружие и доставил его в Лулео и Вардье для последующей переправы в Россию.

Я. Фюрстенберг».

«Документ №62. Женева 16 июня 1917 года.

Г-ну Фюрстенбергу, Стокгольм.

По просьбе г-на Каца было заплачено за прокламации, листовки и антибуржуазные памфлеты о семье Романовых тридцать две тысячи (восемьдесят две тысячи) франков. Уведомите телеграммой Деккера о получении отправленных памфлетов, номера квитанций, багажа и дата получения.

Отто Крик, немецкий банк».

«Документ №63. Копенгаген, 18 июня 1917 года.

Г-ну Руффенеру Гельсинфорс.

Сер! Уведомляю, что со счета «дисконто-гезельшафт» переведено триста пятнадцать тысяч марок на счет господина Ленина в Кронштадте по распоряжению синдиката. Сообщите о получении.

Ниландвей, 98, Копенгаген, В. Ханзен и К.

Свенсон».

«Документ № 65. Стокгольм 12 сентября 1917 года.

Г-ну Форсену, Кронштадт (через Гельсинфорс).

Паспорта и указанную сумму в двести семь тысяч марок по заказу господина Ленина отправил упомянутым в вашем письме лицом. Выбор одобрен его превосходительством послом. Подтвердите получение.

Свенсон».

«Документ №66. Лулео 2 октября 1917 года.

Г-ну Антонову, Хапаранда.

Просьба т –ща Троцкого выполнена, со счета синдиката и министра были взяты четыреста тысяч крон и переданы товарищу Соне, которая передаст вам указанную сумму с этим письмом.

Я. Фюрсенберг».

«Документ № 68. Берлин, 14 июля 1917 года.

Г-ну Миру, Стокгольм.

Переведено на ваше имя через г-на И. Рихвергена для Ленина сто восемьдесят тысяч марок. Инженер Штейнберг переведет сто сорок тысяч марок Ленину для расхода его путешествия в Финдляндию. Баланс будут в вашем распоряжении для агитации против Англии и Франции и активизации гражданской войны.

Парвус».

«Документ №…

– Закрой пасть! – воющим надрывом вырвалось у комиссара.

Устои революции, ее блистающий и жертвенный фундамент змеился трещинами, расползался под прессом пронумерованных писулек.

– Их… еще… много? – спросил Недира комиссар.

– Шестьдесят восемь. За два года: с июня 1916 по сентябрь 1918 товарищ Ленин с Троцким получили на революцию и гражданскую войну сорок миллионов пятьсот восемьдесят тысяч девятьсот девяносто семь золотых марок от Парвуса, Фюрстенберга и Крика Свенсона. А также сорок три миллиона марок от Ризлера, который сменил убитого посла Мирбаха.

Кроме того, на личные счета вождей в 1920 году была перечислена оплата за сделанную в России работу.

Ленину в Швейцарский банк – восемьдесят миллионов франков; Троцкому в банк США – девяносто миллионов швейцарских франков. Зиновьеву шестьдесят миллионов, Гонецкому – Фюрстенбергу – шестьдесят миллионов, Урицкому сорок миллионов.

– Ты врешь все, падаль! – непосвященную шестерку в ранге комиссара трясла неудержимая дрожь. – Откуда вылупились эти документы? Кто их видел?! И, если ты меня не убедишь, я перережу тебе глотку, как барану, вот здесь и сразу же!

– Мне убеждать его, товарищ Сталин? – спросил Недир: сжималось сердце, он видел, куда, к какому водопаду его несет стремнина ситуации.

– У нас, у русских на Кавказе говорят: «Коль взялся за гуж – тяни, ишак, арбу до самой смерти», – ответил трубочно-усатый прокуратор.

– Те документы, что я перечислил, добыл все тот же янки Сиссон. Правительство Советов переезжало из Смольного в Москву. И в ноябре 1918 года Сиссон с Биллардом явились в Смольный вечером, пустили слух среди охранников и матросов, что в ящиках, которые грузились на подводы – золото. Эти двое уже знали от своих агентов, что в ящиках на самом деле. Матросы раздолбали ящики и взвыли в бешенстве – там лежали россыпи каких-то бумаг! Они не стали ни собирать их, ни заносить обломки в Смольный, оставили все на снегу. И Сиссон с Биллардом ночью, заплатив охранникам, перевезли все документы в Норвежское посольство и вывезли в Нью-Йорк.

– И ты, паскудник, хочешь убедить нас про дурь германских финансистов? Кто отпускает такие документы от себя. Как те немецкие секретные бумаги оказались в Смольном?!

– Была договоренность Парвуса и Шифа с Лениным, что все расписки будут переданы Советам, как только Россия рассчитывается с репарациями по Брестскому миру, преподнесенному Германии Лениным и Троцким. Россия заплатила за тот «похабный мир» два с половиной миллиарда золотых рублей по курсу 1913 года. Плюс – три вагона с золотыми слитками. Кроме того, вывезла до ноября 1918 года два миллиона пудов сахара, девять тысяч сто тридцать два вагона хлеба, восемьсот сорок один вагон леса, два миллиона пудов льна, тысячу двести восемнадцать вагонов мяса и двести девяносто четыре вагона пушнины.

Триста тридцать миллионов марок уплачены Германией и США за революцию в России, вернулись к ним тремя миллиардами. Попутно в дребезги разбились три главных врага всемирного кагала, стравленные друг с другом, три европейские династии: Габсбургов, Гогенцоллеров и Романовых.

«Гут гешехт!» сказал по этому поводу банкир Парвус. Лишь после этого расписки финансистов были доставлены в Смольный – о чем сообщили Сиссону его агенты в Петрограде. Их затем опубликовала «Нью-Йорк таймс». Помощник Сиссона Малькальм Девис перевел их на русский язык и издал брошюру во Владивостоке в 21-м году.

– Что в ответ с-сделал Ленин? – спросил, сцепивши зубы, Ежосиф.

– Сначала написал записку от 24.04.21 к чекистам Бокию и Уншлихту, потребовал пресечь проникновение этой брошюры в Россию и расстрелять виновных в утечке информации. Потом созвал заседание ВЦИК, куда и вызвали чекистов.

– Зачем?

– Вы задаете странные вопросы, гражданин комиссар. Но я на них отвечу.

Он замолчал. Сосредоточился и с наслаждением припоминая, истек свирепым фальцетом по – ленински, сотрясаясь в припадке бешенства, копируя Ильича:

– Вас мало гастрелять! Сугубо конфиденциально вас надо вывести во двог и повесить на вонючих вегевках! Пгофукали бездагно и пгеступно госудагственную тайну? Мне стганно слышать, что здесь говоят пго нашу геволюцию! Да, я сделал ее на немецкие деньги. Но мы делаем немецкую геволюцию теперь на гусские деньги!

– Ты, сволочь, врешь! – растерянно и потрясенно выстонал нарком Ежосиф. Теперь он точно знал: не врет. Он помнил юной, кровожадно-волчьей памятью, как страшно и необъяснимо падали с лубянского небосвода чекистские звезды, сбитые Дзержинским. Как расстреляли еще раньше зам – коменданта Смольного, а с ним – десятка два матросов, охранявших двор и здание. Расстреляли без объяснения и приговора.

– Он не врет. Я был на этом заседании ВЦИКа – сказала кавказоидная тьма над троном, в чьей зыбкости вспыхивали, гасли уже другие цифры – 1921 – 1953.

Он, Джугашвили, как и некоторые на заседании в том 21-м году, мимо которых прошмыгнули и исчезли иудины те миллионы, был опален до мяса адски полыхнувшим, сернистым пламенем из тоненькой брошюрки Девиса Малькольма.

За стенами Кремля от Кавказа и до Амура земля была усыпана гниющими россыпями скелетно-тощих трупов, растерзанных, иссохших в голоде.

Пятнали белые снега свирепой чернотой пожарищ сотни сгоревших деревень. Плач обездоленных сирот мешался в какофонии с голодным воем одичавших псов…

В далекой Дойчланд, образца 1919 г., обессиленой «победной» войной с Россией, раздавленной Версальским приговором Всемирного Сиона, гасли огни в доменных печах, мартенах, кочегарках. Счет скошенных косой туберкулеза шел на десятки тысяч… чтобы купить буханку хлеба бюргеру иль клерку, требовалась пачка марок, не уступающая ей по весу.

Все силы, соки и финансовую кровь у победителя России Дочлайнд высасывали репарации. Но взгромоздившийся на самый верх дойч – власти, назначенный Антантой министром восстановления и иностранных дел еврейский плутократ херр – Рабе Ратенау с железной твердостью лишь увеличивал размеры репарации, назвав эти условия «реальной и предельно справедливой политикой». И эта тактика сдирания семи шкур с местных туземцев, сугубо плагиатски повторяла ту, от коей выла, корчилась страна Советов, откуда только что уволокли в Германию вагоны золота и хлеба, угля, руды и леса, льна, мяса и пушнины. И все это добро, вырванное из спазматически голодных ртов и кошельков славян, уплыв в Германию, все также воровито и игриво скользнуло мимо ртов и кошельков немецких – в бездонную туманность сионистских закромов. И без следа исчезло. Остался лишь игриво-золотушный след на банковских счетах вождей – все те же тридцать три серебряника Иуды (иль триста тридцать миллионов марок, что одно и тоже).

В истерзанной войной и репарациями Германии желтушно-гнойными чирьями вызревала революция, которая катком уж прокатилась по России. И он, Иосиф Джугашвили нарком ответственный за нац. вопросы, фиксировал предельно обостренным нюхом ее этническое, местечковое амбре одесского разлива.

На всегерманском теле вдруг вздулся некий Спартанский союз, со специфической верхушкой: Либкнехт, Люксембург, Йогишез, Леви – который в одночасье провозгласил себя Ком партией. Она с налету рыпнулась взять власть в Берлине. Троих из этого квартета в трескучей перестрелке шлепнули, зарыли. Но КПГ возглавил Леви – все с тем же аппетитом свободного от комплексов шакала. Бавария себя провозгласила Республикой Советов, а трубадурами Советской власти стали в ней Левин, иудаист Мюзам, Ландауэр и Аксельрод (тот самый, из России). Правителем всей Пруссии, министром МВД стал Гирш. В Саксонии премьерствовал Йося Гранднауэр. В Мекленбурге – Болх Рейнеке.

Вождям всей Венгрии, ну хоть ты тресни, не поддавалась буква «Р»: Погани, Самоэли, Бэла – Куну, а также Корви Клейну, Кунфи Лукачу. Нахраписто картавил и премьер Италии Лузатти.

За океаном – в Англии и США, с паническим, тревожным страхом фиксировали ползучую смертельную опасность от европейско-русских революций, где звездно-голубой смрад геноцида душил гигантские пространства. И будущий бульдог политики Уинстон Черчилль (пока еще щенок, осмелившийся тявкать на Сион) с англо-саксонскою отвагой Ландскнехта писал: «…Банда проходимцев из подполья Европы и Америки схватила за шиворот русский народ и стала грабительским владыкой громадной страны. Ленин еще не дошел до изучения заповедей «Не убий» и «Не укради».

Взлетевший на вершины автобизнеса миллиардер, мыслитель Генри Форд однажды в краткой паузе, отвлекшись от работы, огляделся и вдруг увидел рядом до ужаса знакомую картину – как в Европе: «Все оттенки американской общественной жизни находятся под влиянием евреев»

И именно об этом прокричал в книге «Еврейская деятельность в Америке».

Спустя неделю его достал звонком глава американского еврейства Маршал. Он цикнул в трубку зубом и спросил миллиардера вялым, тихим голосом:

– «Если ты такой умный, то почему такой бедный? Значит ты глуп. И должен поумнеть. А наши мальчики с Кагала: Ротшильды и Шиффы, Винавверы и Вандербильды с Парвусом тебе в этом помогут». (Совместный капитал этих семейств уже превысил «Фордовский» в сто сорок раз) и выше перечисленные маршалом стали «помогать» Форду – в Америке, в Европе и в Канаде.

Через пять лет травли, банкротств, подлогов и финансовых афер, от коих вся его автоимперия предсмертно зашаталась, утратив треть активов, сер Генри Форд серьезно поумнел.

Он написал Маршалу покаянное, слезой закапанное отречение от своей «злобной клеветы». И сжег публично все свои «антисемитские творения».

После чего был приглашен на рандеву с Маршалом.

В тенистом закоулке собственной оранжереи Маршал спросил у Форда:

– Ты повторишь мне здесь про то, что написал?

– Да, я готов – ответил скукоженый, как нашкодивший щенок, Генри.

– Ну, начинай.

– Я повторяю…

– А что ты сверху? Я не люблю, когда про свою глупость излагают сверху. Ты… опустись, мне будет так удобней.

И ощутивший на себе нещадное могущество Кагала, владыка фабрик и заводов, кормилец сотен тысяч на всем мире стал опускаться на колени, уткнувшись взглядом в землю перекипая в тоскливом отвращении к себе. Он процитировал свое покаянное письмо почти на половину, когда почуял: на голову, на плечи льет теплая, вонючая струя.

И задохнулся в омерзении – его прицельно, деловито обссыкали. Так метит придорожный камень вожак кобель, обозначая территорию своих владений.

– Не слышу твоего сладкого голоса, – сказал Маршал, закончив процедуру метки и застегнув ширинку. И тля, мокрица, Генри, умяв и задавив в себе звериный рык, продолжил и закончил покаяние. Уже не в силах сдерживать себя, он зарыдал.

– Ну, таки дело сделано. Теперь иди, – сказал Маршал, – будешь вносить в нашу казну десять процентов. За этим проследит банкир фон Шанц. Возьмешь его к себе самым толстым членом Наблюдательного Совета.

Молва о превращении Форда в писсуар Маршала запущена была агентами Сиона в финасово-промышленный бомонд Европы – в назидание для будущих козлов и потсов, намеренных бодаться со всемирной паутиной. И Троцкий, женатый на Седовой (дочь Животовского, спаянного делами и родственной кровью с Варбургами и Шиффом), похохатывая, плотоядно щурясь, пересказал случившееся в доверенном кругу. Куда уже впустили Сталина – для наблюдения за поведением кавказца.

Спустя семь лет Форд ликвидировал в Правлении агентов Маршала. И, окружив себя тройным кольцом проверенной охраны, дал волю своей мести. Во все его владения Европы впрыскивались им печатные сперматозоиды юдофобства. Он выпустил вторую книгу «Вечный жид». Ее переиздали двадцать девять раз и миллионы экземпляров ненависти к сионизму засеяли мозги и Гитлера и Гимлера, и Розенберга – уже взрыхленные «Протоколами сионских мудрецов». Но все это потом.

– Так вы там были на заседании ЦИКа? – Напомнил о себе Ежосиф, изнемогая в тяжкой тишине, накрывшей погребальною плитой утробу кубрика.

– Конечно, был.

– И что… сказали? Ильич и прочие… вожди, прошу прощения, попадают под три статьи УК № 51,100 и 108 – за шпионаж и предательство.

– Ты политический дурак и недоносок, комиссар, тебе надо лечиться и учить азы. Со временем поймешь, что революцию не делают в белых перчатках.

– Вы что-нибудь сказали на том ВЦИКе, товарищ Сталин?

– Что я сказал тогда на ВЦИКе… Я им тогда сказал: «Я удивляюсь тупоумию некоторых чистоплюев».

Уже все досконально знавший о сионисткой оккупации Европы, о душе из мочи над Фордом, он, Джугашвили, ощущая цепенеющим хребтом неодолимую и хищную всевластность иудейства в мире, сказал тогда с гортанным клекотом тифлисца, придурковатого и примитивного боевика, без памяти влюбленного в вождей:

– Здесь раскудахтались про марки из Германии и упрекают Ильича и Льва Давыдовича… я удивляясь такому тупоумию некоторых политических чистоплюев… если бы не эти марки – вы бы не кушали вот здесь, в Кремле, каспийских осетров, икру и ананасы! Вместо закупленных на эти марки тачанок, пулеметов, бронепоездов, которыми крепко бьем белую сволочь, она бы наградила вас могильными крестами и веревками. А так же – Сибирью и Колымой! Поэтому я предлагаю, вместо того, чтобы плевать в колодец, откуда воду пьешь, с коммунистическим презрением плюнуть в морды этим Малькальмам, Сиссонам с их гнусною писулькой! И не советую здесь подрывать свинячьей мордой корни дуба, с которого ешь желуди!

Утихомиривая дрожь возбуждения в себе, он сел, метнув игольчато короткий взгляд на лица трех вождей. Целебным, благодатным жаром обдало сердце: глаза трехглавой гидры – Бронштейна, Бланка, Опфельбаума оттаивали удовольствием и одобрением, тифлисец вмазал всем десятку. И заслужил свой пропуск с политической галерки – в партер, на первые ряды.

Но нужно было соответствовать, наращивать доверие, кровяня руки, память, совесть. Он подписал Закон об антисемизме, копя в себе тигровую месть за изнасилованную совесть – расстрельный Молох перемалывал славян и прочих гоев за слово «жид», за анекдот или отсутствие холуйства к Мойше или Абраму. Он, вместе с Свердловым, Троцким, заполнял могилы и ГУЛАГ казачеством, спуская в мясорубку к Филину, Когану, Берману, Раппопорту почти одних славян: за гнусь и бред доносов, за пуд припрятанный на черный день (хотя уже чернее было некуда) пшеницы. Попутно, едва приметным ползучим кадровым гамбитом, он обставлял себя предельно родственным по духу частоколом из полит – фигур. Готовил продвижение в ферзи для нескольких, проверенных делами «пешек».

Под наблюдением Сиона вершилась ювелирная, смертно– опасная работа: выжить, набраться сил, восстать.

– «Я удивляюсь тупоумию некоторых чистоплюев…» – вы так сказали членам ВЦИК?! – Дозрел и рухнул в преисподнюю Ежосиф. На дне ее ощериалась клыками суть революции. Осыпались с груди медали, ордена, награды, полученные за костоломную работу с «врагами народа и «предателями революции», за перебитые хребты, за выбитые зубы, ребра, за молчаливо вопиющие от мук допросные листы с признанием «чистосердечной вины».

Все это брякалось о пол, преобразуясь в кровянистый, кишащий трупными червями, прах. Снижался с облачных высот рев медных труб, зовущий в «Интернационал», к «Свободе, Равенству и Братству», преобразуясь в сортирный и зловонный треск. Кумач знамен и транспарантов синюшно расползался в клочья, те опадали гнилостной и склизкой прелью.

Ежосиф, выгнув спину, завыл. Изо рта пузырилась пена, зрачки, ушедшие под лоб, освободили полушария белков и маска бывшего наркома, кривляясь перед Верховным троном, отсверкивала гипсовыми бельмами слепца.

Он, Джугашвили – Сталин насмотрелся до блевотины таких идейных воронов – сычей разрухи. Они, освоившие акты истребления, приемы палачей, свирепо не желали иного – мирного занятия. Их втаскивали в НЭП, на фабрики, заводы, пытались обучить письму, строительству, торговле. Но левополушарные мозги, отринув в бешенстве процессы сотворения быта, сбивались с Ладо-ритма, карежились и протухали в черепных коробках, толкая к суициду двуногое и фанатичное, хлебнувшее кровей зверье.

– Иди к себе, шакал, – устало сказал Ежосифу Верховный силуэт. В иссиня-антрацитовом скоплении переигравшего всех тифлиского Гроссмейстера рубиновым огнем мигали теперь цифры: 1921–1953.

Дух бренного Ежова, расстрелянного в 41-м, отлипнул от судейской плоти Иосифа и освободил ее. Испуганно метнулся прочь к своей могиле – запущенной, поросшей бурьяном. Поджаренной нещадной и циничной вестью о вождях, Дух просочился в гроб с останками наркома.

И высохший, обляпанный пергаментными клочьями скелет, задергался, загрохотал костями.

Глухой, глубинный хряск о крышку гроба спугнул с могилы всклоченного пса: разбуженный подземным треском, он взвыл и бешеным аллюром ринулся во тьму, врезаясь с хрустом в заросли крапивы.

…Недир взахлеб дышал. Гибрид из бывшего наркома и Иосифа распался за спиной. Свихнувшийся от правды Дух чекиста исчез, очистив плоть врага. Да, тот, кто сзади, держащий плеть и сыромяную петлю на шее – враг. Но свой. Он предсказуем и единокровен.

Исчез и Сталин. Над троном – вновь привычный сгусток мрака, субстанция Верховной, планетарной власти. Жизнь продолжалась… пусть это – смрадная и грозная игра, навязанная третейским Князем, но это жизнь. В которой предстоит еще доказывать свою полезность.

– Вы мне позволите продолжить персональную защиту, Князь?

– Запрет и позволение за твоей спиной. – Темнейший князь, отринув облик Сталина, заметно сдал в оттенке – скопление тьмы над троном явно осветлялось.

– Вы мне позволите, ваше Первосвященство?

– Тебе… позволено (И этот, кажется, пока что в ступоре).

– Я продолжаю. Конец 20-х. Россия – полупадаль. В ГУЛАГ запрессовали миллионы отборных гоев, они живут в режиме выживания, безгласные скоты в загонах Социнтерна. Командная верхушка армии – конечно наша, ее родня предусмотрительно вся за кордоном. У Якира – в Бессарабии, у Путны, Уборевича – в Литве, у Фельдмана – в Бразилии и Аргентине, у Эйдмана – в Прибалтике и США, у Тухачевского – в Германии.

От Каспия и до Манчжурии в пустых крестьянских закромах шныряют мыши. От голода в 23-м мы поимели три миллиона жмуриков. Уже готовили славянам трупоедство 33-го. В тотальной коллективизации царит неуправляемый бардак, крестьян сгоняют в колхозные скотобазы, единой, многомиллионной барантой. Идут аресты и расстрелы за восстание: за 23-29-й годы закопаны шестьсот двенадцать тысяч трупов. Рыков, Чернов, Бухарин, Ягода, Крестинский, Троцкий, Тухачевский наращивают связи с Дойчланд – с Интернационалом из нашего АЛИТа, с финансово-германским капиталом Варбургов и Круппов. И мы готовим вновь междоусобную войну арийцев.

Россия – сука на последнем издыхании. От Сахалина до Дербента наш слух уже не оскверняет ни один звонарь на колокольне. В христианских храмах дымятся кучи лошадиного навоза, в них весело плодятся крысы. И наши главари Володя Бланк и Левочка Бронштейн – в самом соку. Они таки сумели взять власть за задницу обеими руками, чтоб поиметь её, как кодла молодых матросов из таверны имеют уже проплаченную блядь. Мы были полностью готовы скопировать российские дела в Италии, Германии, Китае. И я просил вас, Князь: таки позвольте приступить нам к главному– погнать хлыстом двуногие стада к конечной цели: уменьшить втрое людскую биомассу на планете, оставив для обслуги миллиард.

– Ты помнишь, что я ответил?

– Конечно, Князь. Вы мне сказали: сначала допасите Джугу и книгу Нилуса «Близ есть при дверех».

– И что сказал мне ты?

Карежило Недира в потугах умолчания. Он знал, куда, в какой нещадный смерч, его затягивала собственная фраза, которую вытягивал клещами князь.

– Я вам ответил… «Пхе! Рябой, тупой грузин. На нем наша узда, у нас плеть, шпоры и седло. Пускай везет, пока полезный».

– А книга Нилуса?

– Мы истребили весь тираж.

– Вы не сумели обезвредить Джугашвили. Он выжил и сдавил вам глотки. Он расщепил, расплющил всю вашу АЛИТ в России и заменил все зековские потроха ГУЛАГа. В 37-38 годах он расстрелял всех наших вожаков и выпустил из лагерей шестьсот сорок четыре тысячи четыреста три гоя. А вместо них впихнул туда наших полезных иудеев и шабес-гоев – девятьсот девяносто шесть тысяч триста шестьдесят семь единиц. Он срезал иудейскую элиту в армии, сменив ее военным русопятсвом мужиков.

– Мы всунули к нему Лаврентия, Поскребышева и Хруща… – прорвался в обвинения Недир, взломав их безрассудно-воющим фальцетом.

– Он перерезал пуповину с Западом и опустил железный занавес перед носами наших финансистов. Этот «тупой, рябой грузин» использовал для драки с нами единственно надежное оружие – тотальную, глухую автаркию. Он оснастил курс русского рубля фундаментом из золота, и доллар рухнул на карачки. Он надел на министерства и Госплан стальной ошейник: систему двухмасштабных цен, и стал душить наши товарно-денежные отношения. После чего рост экономики в СССР достигнул 30%.

И самое паскудное в твоей работе: из ста русских девиц, идущих под венец, была не целкой лишь одна! Они читали Пушкина, Бальзака и Толстого и знали всю историю Руси. Россия вздыбилась из ничего! Из ниоткуда! Из крови и дерьма, из пепла и углей. Все это потому, что ты сказал тогда в ответ на мое предостережение вонючее, хабировское: «Пхе! Рябой, тупой, грузин…».

– Темнейший Князь! Я делал все что мог, – трясла Недира дрожь, – но Джугу вел Светлейший! Мои и ваши силы не смогли…

– Я это уже слышал. Еще один провал от твоей спеси. Верхом на Нилусе в Германию прорвались «Протоколы сионских мудрецов» и гнусная антисемитская стряпня автомагната Форда! Их взялся тиражировать тот самый Эрих Людендорф. Шесть миллионов экземпляров этих книг влились в тевтонские мозги отравой юдофобии. И нация к войне возненавидела евреев, как био-вид. В итоге выпер и закаменел над всей Европой закон «М-концентраций»: фашизм в Италии, Испании, Германии и Португалии стал перемалывать мой кадровый потенциал. Он раздувал зажженные нами отдельные очаги «Сухого сена» и те, заполыхали европейским пожаром истребления иврим-хабиру.

– Архонт! Я сознаю свои провалы! – взмолился мокрый, окровавленный судейской плетью Недир – и потому не щадил себя для исправленья дел… семнадцать лет безвластия на КИ… я был допущен вами к СТАТУС-КВОте всего лишь год назад! Но и за год немало сделано. В партийных и советских недрах нами готовятся сейчас три кадра.

– Кто?

– Пока незрелые, партийно-комсомольские шестерки из Тбилиси, Ставрополя и Свердловска. Но их потенциал в системе СТАТУС-КВОты огромен.

– Чем отличаются от остальных?

– Свердловский – самодур, с энергией быка и хваткою бульдога, любитель выпить, управляем. Ставропольчанин –первый секретарь Горкома, виртуоз в деле лизания кремлевских задниц. Патологически болтлив и жаден, продаст родную мать за должность и валюту. Грузин – по подлости и беспринципности на уровне Лаврентия, по хитрости – хитрей его.

– В ЦК Перлмуттера сейчас таких немало. Чем гарантирована результативность именно этих трех?

– Когда они дозреют – мы их посадим в кресла Президента, Министра иностранных дел и Председателя Верховного Совета. В итоге рухнет государство, империя красных славян исчезнет с карты мира. Так будет, клянусь вашим Темнейшим троном, Князь!

– Архонт! Мы можем покарать клятвопреступника уже сейчас– сказал Иосиф из-за спины Недира – он обещает и клянется, что будет польза СТТУС-КВОте. Но кроме вони в прессе от этой троицы мы поимеем мало.

– Ты знаешь результат? – Впервые удивилась Тьма.

– Вы восседаете на троне, Князь. Но подо мной – придаток трона. И он бесценен.

– Этот ящик?

– Ящик Пандоры. Он появился в субмарине год назад, когда она стояла запечатанной в ДОКе Истамбула. И я, начальник охранной службы, обязан был понять: кто и когда его доставил в лодку, как оказался этот груз в каюте, не пролезающий ни в люк, ни в дверь. Я вызвал лучших технарей Моссада, мы вскрыли…

– Ты тратишь мое время! Что в ящике?

– Здесь Мега-Синтезатор или Мегсинт, Князь, кибер-машина, переносящая био-организм во времени.

«Кость с барского стола Энки – Энлилю…очередной технологический мусор, уже ненужный его клану, как те LU-LU в E-RIDU до Потопа …или МЕ… Семнадцать лет безвластия на Ки, с тех пор, как Жуков опустил Ядира … не доходили руки найти ему надежную замену… я был с родными на Луне и Марсе. Лишь год назад, по Кодексу Совета я смог вернуть Недира к делу…»

– Твоих мозгов хватило разобраться в этом? – Вернулся в явь, к Иосифу, Темнейший.

– Подробная инструкция. К Мегсинту приложили руководство им.

– Ты шлялся по годам. Где был?

– Средина и конец восьмидесятых – Миллениум, начало века.

– А почему не знаю я об эт-т… – взревел Недир. Рев завершился хрипом: дернулась петля и захлестнула горло. Иосиф, переждав, ослабил сыромятную удавку.

– Где эти трое, названных Недиром?– полюбопытствовал Князь тьмы.

– Средина восьмидесятых. Ставропольчанин возглавил ЦК КПСС. Свердловец Эльцин – глава Верховного Совета. Грузин – министр иностранных дел. Пять лет работы этой тройки почти разрушили страну. Грузин с Ставропольчаниным организуют под Москвой базу, связь, финансовое обеспечение для Пятой колонны из ставленников ЦРУ и Пентагона. Американской агентурой облеплены все центры управления страной, практически в руинах вся промышленность, село, финансы – все, наработанное двадцатилетием брежневизма.

– А что я говорил про них, Темнейший, они взломали все!– ворвался в перечисления судьи Недир.

– Но этот взлом хозяйственных структур и обнищание туземных масс в режиме геноцида – все было оголтело непросчитаным. В Российском быдлоземе по закону «М– концентраций» стал копиться взрывной потенциал.. Он не отслеживался службами Недира. Набрали силу националисты, их рычагом стала «Русская партия»: Корчагин, Шафаревич, Проханов, Куняев, Ганичев и Глазунов – под покровительством славян в Политбюро. Сложился и окреп идейно-социальный пласт пассионариев, не обезвреженных Недиром. Они создали свою прессу и разжигали очаги национального сопротивления, которые никем не подавлялись.

– Каков итог?

– Итог закономерен. Февраль 91-го. Президиум Верховного Совета, в отсутствие главы, единогласно его свергнул. И сделал Эльцина смердящим и подсудным политтрупом. Спустя всего полгода силовики стянули к Москве танки, ВДВ. Верхушка партии, Совмина, КГБ и армии образовали Гос.Комитет по Чрезвычайному Положению. ГКЧП арестовал Президента Горби, кейфующего в золотом Форосе: по обвинению в предательстве. В расследовании всплыли разработки Генштаба о ядерном ударе по Англии, с которыми Горби ознакомил лично Тэтчер. Плюс– сговор Горби с Бушем и Миттераном о расчленении СССР и объединении Германии – в противовес славянам.

Президентом стал Власов.

– Откуда? Кто такой?

– Ныне – второй в обкоме Якутии. Потом он станет Первым в Чечено-Ингушетии, затем – в Ростове, министром МВД СССР, премьер-министром России.

– Чем вреден?

– Предельно вреден. Вместе с Союзным Премьер-министром Павловым они закончат к 92-му проект «Черная рука». Космический челнок «Буран» забрасывался в космос носителем «Энергией». Она избыточна для запусков «Бурана» и предназначена, чтобы нести в космос платформы с десятком стратегических ракет – при экипаже из трех членов. Проект платформы будет готов к концу 91-го в металле. Останется размножить их, развесить над Америкой: ракеты с них гвоздями будут вбиваться в города по вертикали, и никакие СОИ их не остановят. В комплекте с этим на платформах разместится лазерный луч-щупальце: он сможет обнаруживать подлодку США в любой точке океана и детонацией способен взорвать на ней ядерный заряд.

– Насколько все реально?

– Я наблюдал в Мегсинте испытания платформы и луча над Тихим океаном.Они прошли предельно эффективно.

– Где третий?

– Грузин?

– Да, где грузин?

– Его прикончат абхазы в 93-м, когда он влезет в Абхазию с грузинскими войсками.

– Что дальше?

– Власов оповестит Госдеп США о созданных платформах и ознакомит с ними в киносъемке. Буш ринется искать решение проблемы во всемирной ложе «Череп и Кости». Но все массоны будут бессильны. Госдеп и Бейкер станут навязывать Кремлю подписание СНВ-2 и 3. Но, получив отказ от Власова, поймут: Америку связали по рукам и по ногам.

Власов и Павлов, чтобы не зависеть от наших кукловодов и финансов, введут страну в режим разумной автаркии и будут продавать свое оружие, весь нефтегаз за рубли. Рубль станет самой сильной из валют.

Потом начнется реорганизация соц.хозяйства – с учетом демобилизованных из армии и КГБ в реальную промышленность почти что миллиона рабочих рук и миллиардов из ВПК.

Госплан спланирует финансы на:

– увеличение зарплаты вдвое;

– реализацию проектов: космического – «Бифрост» и океанического «Аквариус», где будет комплекс-мегаполис по производству био-топлива из водорослей;

– тотальный перевод агрохозяйств на безотвально-социальную технологию Чартаева, Прохорова и Шугурова – с рентабельностью в 200 процентов;

– внедрение в прудовое рыбоводство метода Бекина, где добывается с гектара стерляди, форели, карпа не 10– 12 центнеров, а 30-40;

– глобальное освоение полумиллиона самозарыбляющихся озер в Якутии, что высвободит более половины затратного океанического рыбофлота;

– строительство транзитной, струнно-монорельсовой линии от Дальнего Востока – к Западной Европе;

– перевод на высокие технологии машиностроения, металлургии, угле-нефтедобычи и бытового приборостроения, а так же снабжение энергопотребляющих мега-объектов не переменным током, как сейчас, а – постоянным. В итоге мозг у гоев станет работать в смертельном для СТАТУС-КВОты сигма-ритме, синхронном с постоянным током. И станет неподвластен излучению с Пентатрона;

– освоение Арктического и Каспийского шельфов;

Будут подписаны договора со Швецией, Норвегией, Финляндией о тепловом воздействии из Космоса на Арктические льды – для смягчения климата в Северо-Западной части Европы.

Прирост народонаселения в СССР достигнет миллиона в год. Спусти тясячелетие славяне обретут вновь Лад арийства, страна пойдет по самому опасному для нас пути развития – технологическому, где главное – интересы Хомо Сапиенс, оснащенного придатком нано-техники…

– Довольно! Завершай судейство! – обрушился приказ из Трона.

(Болезнено и горько опалила ярость: Ему, Верховному, предсказывает омерзительную лучезарность будущего– тля… не столь давно, сливая свой Будхи с кошко-вороном, он сам мог прорывать завесу времени, нырять в тоннели будущего… но хроно-пуповина с вороном разорвана…)

– Я отклоняю ваше повеленье, Князь – сказал Иосиф. Предсмертною, отважной белизной осветлялось лицо судьи.

Он соскользнул с громады Мегсинта на пол. И, разогнувшись, встал. Тряслись, но все-таки держали, сращенные волей Князя, ноги.

– Подумав – повтори, – зигзаги фиолетовых свечений метались в сгустке тьмы над Троном.

– Я повторю: не время приговора подсудимому. Сначала мы найдем ему замену, способную исправить то, что натворил этот тупица.

– Пока творил не я, а ваш язык, Первосвященство! Кто подтвердит, что все так будет?! – с отчаянной враждебностью возник Недир.

Нависла безответность тишины: Недира, как субъекта, не было в каюте. Он растворился – призрачный, никчемный, на фоне грозно вздыбленного ЛАДа ариев – славян… пока – гипотетического ЛАДа.

– Ответь ему, – вдруг повелел Верховный – кто подтвердит, что все, изложенное, истина?

– Вы сами, Князь. Вы явитесь сюда в привычной всем нам плоти. Я подключу ее к Мегсинту. И вы увидите все сами. И если я солгал – вы вправе вновь сложить меня в железный ящик с перебитыми костями, как сделал это тот, кого мы судим.

– Вместо него ты хочешь предложить…

– Себя, Ваше Темнейшество. Себя!

– Ты сможешь изменить славянский Лад, внедренный Власовым и Павловым?

– Нам это не впервые, Князь. Считайте, что мы сделали Разлад!

– Какой?

– Совдепия продолжит с ускорением распад. И в 91-м СССР не станет. Он раздерется на клочки. Заполыхают межэтнические войны. Кавказ взорвет военная, тотальная резня, страну– теракты. Россия в нашем геноциде станет вымирать по миллиону в год. Практически заглохнут производства. Быт и досуг накроют похоть и разврат, наркотики и пьянство, нищета. Киноэкраны захлестнет кровавая агрессия чужой кинопродукции. Валютные запасы, нефть и газ польются реками на Запад. Все недра станут нашими – здесь, как везде, сработает ХАЗАК.

На ключевых финансовых позициях – в Минфине, Центробанке засядут наши мальчики и перекроют кровоток финансов для реальной экономики, но будут помогать американцам выжить русскими деньгами. Взбурлит безумие деривативов, спекуляция. А те, кто всем этим рулил –лягут на дно, уйдут спокойно в ил – на жирный, теплый отдых. Монетаризм дем-либералов разрушит сельское хозяйство и перекроет технологию Чартаева, Шугурова! Семь миллионов безработных …

– Уймись, Шехерезада, – учтиво, терпеливо попросила Тьма – ты ослепительно прекрасна. Но я устал от твоих сказок.

– Могу ли я рассказывать вам сказки, я, возрожденный вами к жизни?

– Ты утверждаешь, что изменил грядущее своими действиями в настоящем?

– Я и Массад.

– Вы влезли в мою сферу действий?

– Было безвластие, Великий Князь, ни вас и ни Ядира. Мы, получив Мегсинт и, прозондировав грядущее, осознанно пошли на риск: бездействие было подобно смерти.

– А действие?

– Мне и Массаду нужен был надежный ключ. Который заведет систему Кундалини в настоящем и изменит грядущее.

– Двуногий ключ?

– Двуногий, молодой, ораторски неуязвимый, изжованый маразмом захолустья, пропитанный едучей ненавистью к мачехе-России, готовый продираться к славе и богатству по гойским головам – любой ценой.

– Такой нашелся?

– Мы перебрали триста с лишним кандидатов. Но таки выбрали. В нем клокотало бешенство энергии на фарисеевой подкладке.

– Подробней.

– Чеченёнок из департированных. Студент юрфака в Казахстане. Мать ненавидит Сталина, Россию. Мы окунули его в диагностику и убедились – тот, кто нужен. В Москве прописан его дядя, фронтовик. Через него мы извлекли племянника из Казахстана, уже пересадили в МГУ.

– Когда?

– В прошлом году. Там макнули с головой в авангардистские, прозападные дрожжи диссидентства: Высоцкий, Вознесенский и Розовский, театр на Таганке, битломаны, шестидесятники и барды – в нем уже бродит брага отторженья русофильства.

Продвинули в верха: теперь он верховодит в комитете комсомола.

Потом забросим за рубеж – в Канаду, там досыта хлебнет лощеной, Западной отравы. Сведем с Абдурахманом Авторхановым – тот впрыснет яд антисоветчины, настоянной на этно-злобе к русским.

Затем запустим в профильную экономику с Маршаллом, Гелбрейтом и Кейнсом, Рикардо, Смитом, Самуэльсоном, Веблером, Барром. Их подопрем для крепости научным доморощенным дубьем: Шаталиным, Абалкиным. Из этой либерал-монетаристской клетки ему уже не выбраться.

Дадим в научные руководители еврея с рыночным замесом: Драгилева. Он должен окончательно зацементировать мозги туземца, вбить в них незыблемую аксиому: «Система рыночного механизма – универсальна».

Когда чеченец окончательно созреет, подпустим к жирному полит-корыту: на кафедру Международной экономики Плехановки. И – к депутатству. Сведем с Беспалым, введем в круг Эльциноидов. Тот приласкает чечененка, затащит под себя – в замы Верховного Совета.

Здесь горец и увязнет намертво. Невольник горской чести, он станет отрабатывать свой долг – как я сейчас, Темнейший! Пожизненный свой долг в оглоблях благодарности! Чеченец будет рвать зубами всех, кто покусится на Хозяина, хоть от того несет партийной дурью, дерьмом, сивухой и мочой в запоях.

– И все сработало?

– На сто процентов, Всемогущий! Чеченец спас этих троих, присмотренных Недиром, для нашей СТАТУС-КВОты.

– Когда и как?

– Февраль девяносто первого. В стране дебилизация сознания: ваш Пентатрон работает с предельною нагрузкой: хаос, разруха, воровство. Эльцин отсутствует, его в столице нет. Шесть членов Президиума Верховного Совета из семи потребовали Съезда для отставки Эльцина. И лишь один – наш чечен, отстаивал Хозяина и покровителя. И отстоял: передавил, уговорил отсрочить съезд. Который так и не созвали.

– Один против шести?

– Отточеный язык чечено-фарисея, горская преданность Хозяину, страх потерять кресло в Совете, упорство горного козла – все это оказалось эффективней одрябшей воли бунтарей. Он утопил ее в трясине болтологии.

– Дальше.

– Август девяносто первого. ГКЧП. Силовики и патриоты, стянув к Москве войска, готовы свергнуть Горбачёва. Чеченец с Эльцыным в кармане, обгадившимся в страхе, созвав Президиум Верховного Совета, пишет «Воззвание к гражданам России». Раскалывает армию, милицию и КГБ на «наших» и «не наших». А разделив и запугав всех химерой Гражданской войны, он с воскресшим Эльциным сажают слизистую протоплазму «заговорщиков» в тюрьму.

– Что с грузином?

– Тот попадет в засадной капкан абхазов в 93-м, когда полезет к ним с грузинскими войсками. И наш вайнах, выслав к идиоту десант Министра обороны, вырвет грузинскую лису из окружения абхазских волков. И в этом же году, в ночь перед выборами Президента, он организует шантаж, угрозы и давление на Власова, чтоб тот убрал свою кандидатуру. В итоге Президентом станет Эльцин. А, став им, вышвырнет туземца, отработавшего свое, в качестве использованного гандона.

Они затащат полутруп России в третье тысячелетие. Запустят в ее плоть чуму аппатии, разруху, голод, нищету, разврат, партийную грызню за место у бюджетного корыта. Нальется пофигистским соком тупой и хамский «средний класс». Десятка три миллиардеров, жирующих в хапковом беспределе нашего ХАЗАКА, захватят власть в Кремле, Совмине.

В литературе и искусстве – парад уродливых ублюдков, свиные рыла скоморохов – на эстраде. Студенчество и молодежь отбросят прежние Химеры: честь, совесть, долг и целомудрие семьи. Тотальный телеящик кастрирует сознание и Разум большинства, опустит их до уровня приматов-бандарлогов. Останутся лишь два рефлекса – пивной и порно-сексуальный.

Пятнадцать лет правленья над Россией этой тройки (куда ж ты, блядь, хе-хе-с, несешься?!) станут эффективней татаро-монгольского ига и Мировой войны.

– Чем?

– Три левополушарника выклюют главное из славянского Голиафа, как коршун выклевал из Прометея его печень: ту самую «Авесту» Заратуштры и Декалог Скрижалей Моисея – незыблемую нравственность устоев ЛАДа.

Этот процесс необратим, Темнейший Князь. Цивилизация упрется в гибельный, Технократический тупик, где человек скукожится в покорного и жвачного раба, в придаток механизмов и станет разрушать среду, где обитает. Технологический – Сварожий вариант, где возрождается Сварогом Бого-человек, мы заблокируем.

– Ты так забавен, Маленький, в своем усердии порадовать меня и стать Ядиром – необъяснимой и щемящей грустью озвучилась вдруг Тьма над Троном – ну вот ты стал им. Допустим, ты – Ядир, хранитель СТАТУС-КВОты на земле…

– Я оправдаю это, Князь!

– Теперь твоя обязанность: предвидеть, что ей угрожает. Но более того – предотвратить угрозу. Ты сознаешь её?

Князь и Недир, увязнув в тишине, прождали несколько минут. Перебирал, лепил Иосиф суть вариантов для ответа: как сформулировать его, чтоб не обжечь терпение и статус Князя?

– Что угрожает СТАТУС-КВОте… ей ничего не угрожает … кроме Нечто. Оно неодолимо ничьей силой, Князь.

– Что именно?

– Время. Эпоха Кали-Юга несет и держит вас в седле. И будет это делать до 2013 года. Затем, как запаленный мулл в пустыне, иссякнув силой, падет и сбросит Князя Тьмы вместе со СТАТУС-КВОтой. После чего другой седок продолжит путь, пришпоривая новую эпоху. Ей в помощь в нашу Явь будут спущены Сварогом казачьи Эгрегоры. Они неодолимы, неподвластны силе, Князь, как были неподвластны нам арийцы Богумира, Ария-Оседня. Но мы ведь одолели их! Не в сече, не в осадах.

МЫ ЗАДУШИЛИ ИХ В ОБЪЯТИЯХ НАШИХ СОВЕТНИКОВ И ФИНАНСИСТОВ, КНЯЗЬ!

У нас полвека впереди, Темнейший. И времени достаточно, чтобы решить: какими будут новые объятья.

– Мною услышано, ради чего я здесь. Заканчивай судилище… ЯДИР! Я предлагаю для Недира ту же казнь, которой он подверг тебя.

– Нет, Князь. Он делал все, что мог. С немалой пользой. Он ковылял по Кали-Юге на костылях из МЕ. Но лишь Мегсинт Энки позволил нам отбросить эти костыли.

– Ты оставляешь ему жизнь?– Тьма излучала удивленье.

– Еще какую, Князь! Сплошную роскошь вместо жизни! В ней– ароматы кухни Кокинакоса и очень много музыки – возвышеной и виртуозной.

Иосиф неотрывно, с засасывающей нежностью вбирал взглядом в себя Недира, подергивалось, искажалось в тике лицо Его Первосвященства. Ядир продолжил.

– Поскольку Лабух наш испепелен ударом молнии – вакансию теперь займет Недир. И будет услаждать наш слух, попутно будучи ассенизатором на лодке. Он не владеет нотами и балалайкой. Но время у нас много, пусть учится играть. Но не «Семь-сорок» и не похабные частушки, а Паганини, Баха, Моцарта. И всё это – на камбузе, близ Кокинакоса – под плетью на стене. И пищу получать Недир наш будет за музыкальные успехи. Успехов нет – значит нет пищи, есть только восхитительные ароматы. И плеть в руках у кока.

Недир почуствовал, как неизведанный еще пещерный ужас вползает в него жидким оловом, испепеляет волю, разум, силы.

– Так будет до тех пор, пока он не достигнет мастерства убитой молнией мартышки. Иди, наш многогранный, иди и начинай учебу.

Недир протискивался в дверь разжиженой, изнемогающей медузой.

– Ты превзошел меня в судействе – сказала Тьма над Троном – когда недели через две ты встретишься с Недиром, твои рубцы и шрамы от него начнут благоухать тончайшим ладаном и миррой удовлетворенья. Я, Кесарь Тьмы, теперь спокоен: новый Ядир сегодня состоялся.