Не тебя ль в твой славный день,
На запруженном вокзале.
Столько сел и деревень
С громкой музыкой встречали?..
Смотришь — все перед тобой,
Всем родна и всем знакома.
Смотришь — где ж он, старый твой,
Знать, один остался дома?..
Век так жили. Бить — не бил.
Соблюдал в семье согласье,
Но за двадцать лет забыл,
Что зовут тебя Настасьей.
Жили, будто старики:
Не смеялись и не пели,
Приласкаться по-людски,
Слова молвить не умели...
Столько лиц и столько рук!
Одного его не видно.
И до боли стало вдруг
Горько, стыдно и обидно.
Ради радостного дня
Не пришел, не встретил даже.
Ты б уважил не меня,
Орден Ленинский уважил...
— Здравствуй! — все кричат вокруг
И совсем затормошили.
Чемодан берут из рук,
Под руки ведут к машине.
— Здравствуй...—
Слышит — не поймет.
Голос жалостный и слабый:
— Да наступит ли черед
Поздороваться мне с бабой?..
Оглянулась — вот он сам.
Говорить ли ей иль слушать?
— Здравствуй...
Слезы по усам,—
Здравствуй, — говорит,—
Настюша...
Плачет, — разве ж он не рад?
Оробев, подходит ближе.
Чем-то словно виноват,
Чем-то будто бы обижен.
Вот он рядом, старый твой,
Оглянулся, губы вытер...
— Ну, целуйся, муж, с женой!
Люди добрые, смотрите...
1936