Стрела Купидона

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Фиби долго смотрела на него и молчала. Затем, опомнившись, выдернула свою руку.

— Нет! — сказала она. И повторила еще раз: — Нет! Это невозможно. Начнем с того, что я не няня. Я совершенно не умею ухаживать за ребенком.

— Это все?

— Того, что я сказала, достаточно.

Он покачал головой.

— Не для меня. Я уверен, вы справитесь.

— У меня уже есть работа, которая мне нравится.

— Больше нет. Я беседовал с вашей миссис Престон сегодня, когда обедал, и она мне рассказала о том, что ее племянница возвращается обратно и как она сожалеет, что вынуждена вас уволить. Так что с этим проблем нет.

— Как вы посмели обсуждать меня подобным образом — за моей спиной? Как, черт бы вас побрал, посмели? — вскричала Фиби.

— Вы находите, что я позволил себе слишком много, учитывая, что речь идет о благополучии Тары? — Взгляд его серых глаз спокойно и уверенно встретился с ее взглядом. — Я жду следующего предлога для отказа. Она вздохнула.

— Да просто ничего из этого не выйдет. Вы… вы же ничего обо мне не знаете, действительно ничего.

— У вас доброе сердце, у вас также есть честность, хотя она иногда приводит к тому, что вы говорите лишнее. Я знаю, вы любите мою дочь и заботитесь о ней. А самое главное, я доверяю инстинкту Тары.

— Ах, как вы все расписали! — сердито сказала Фиби. — Вероятно, сейчас я должна расплакаться от умиления.

— Я не думаю, что вы так легко можете расплакаться, маленькая ворчунья, — миролюбиво возразил он. — Подумайте об этом. Я говорю о шести-семи неделях. Неужели вы не сможете вытерпеть меня такой срок? Ради Тары?

— Именно ради нее я и не могу сделать это, — ответила она. — Я уже говорила вам, ей не нужна бесконечная череда людей, проходящих через ее жизнь. — Ей нужен один и очень близкий человек, который будет рядом с ней всегда. — Она попыталась унять волнение, чувствуя, как колотится сердце. — Не няня, а мама.

— Одна у нее однажды была. И вот как все обернулось. Но я с вами согласен. И, как уже говорил, я упорно работаю над этой проблемой. Но требуется время. К тому же одну серьезную ошибку я уже совершил. Теперь же намерен все сделать правильно.

Нет, запротестовала она мысленно, если вы намерены жениться на Хейзл Синклер, вы попадете из огня да в полымя!

Опасные мысли! То, какую женщину выберет Доминик Эштон, не имеет ко мне никакого отношения. Это не должно меня волновать. Поэтому Фиби сдержалась и промолчала.

— И когда я снова женюсь, то не только ради того, чтобы подарить Таре маму, — продолжал он. — Осуждайте меня за эгоизм, если хотите, но прежде всего мне нужна жена.

— Это естественно.

— Но до тех пор Тара нуждается в заботе, и я хотел бы, чтобы вы серьезно обдумали мое предложение. Ради Бога, Фиби, вы не можете считать, что ваше нынешнее положение идеально. Какими бы ни были ваши планы, вам необходима другая работа, и как можно скорее, черт побери!

— Я знаю об этом, — ответила она. — Но не нуждаюсь в благотворительности. — Особенно в вашей.

— А я вам ее и не предлагаю. Альтруизм будет с вашей стороны, поверьте мне. — Он немного помолчал. — Послушайте, очевидно, между нами имел место небольшой конфликт, и если я повел себя слишком круто, прошу прощения.

— Уверена, вы хотите быть добрым…

— Практичным, — поправил он.

— …но я совершенно неподходящий человек — во всех отношениях. — Она допила тоник и встала. — А теперь я действительно хочу домой!

— Разумеется.

Остаток пути они провели в напряженном молчании.

Как только они въехали в Весткомб, Доминик прижался к обочине дороги в ответ на настойчивое требование сирены, донесшееся сзади.

— У кого-то беда, — заметил он, когда мимо них промчалась пожарная машина.

На моей улице, подумала Фиби.

Доминик въехал на улицу, которая была перекрыта полицейской машиной. Ее водитель подошел к ним.

— Простите, сэр, дорога закрыта. Вам придется ехать назад. В одном из домов тушат пожар.

— Да, я понял, — мрачно сказал Доминик, напряженно вглядываясь в глубь улицы. — Но вы должны нас пропустить. Пожар в доме этой женщины.

— Что вы говорите? Мы так поняли, что владелец дома — мистер Хансон. Он сейчас там сам не свой.

Фиби сидела неподвижно, ее глаза сосредоточенно следили за пожарными, заполнившими улицу возле Хоторн-коттеджа, за их непрестанно снующими фигурами. Задыхаясь от дыма, она сказала охрипшим голосом:

— Я арендатор…

— Сожалею, мэм. Парни справились с огнем, но ущерб причинен значительный. По моему мнению, здесь все придется снести.

Ей кое-как удалось вылезти из машины на дорогу. Доминик поддерживал ее под руку.

— Это ваша вина. — Откуда-то из темноты возник Артур Хансон с перекошенным лицом. — Искра из вашего камина. Я привлеку вас к ответственности за небрежность…

— Я не зажигала огонь. Меня вообще не было дома. — Ее голос задрожал от ужаса, когда она глянула на почерневшую кирпичную кладку и пустые глазницы окон, на обрушившуюся крышу. — Моя одежда, мои вещи…

— Моя ценная мебель! — Хансон не находил себе места от ярости. — Вы еще за это поплатитесь!

К ним подошел начальник пожарной охраны:

— Причиной, по-видимому, стала неисправность проводки. Вам ведь делали предупреждение, мистер Хансон!

— Выключатель в гостиной! — вспомнила Фиби.

— Вполне вероятно, мисс. Радуйтесь, что вы не пострадали. Мы ничего не смогли вынести из вещей, кроме коробочки из белой жести. Она ваша?

— Да. — Фиби почувствовала, как слезы потекли по лицу. — В ней хранились мои документы, фотографии.

Он кивнул:

— Я принесу ее вам… У вас есть где переночевать?

— Да! — ответил за нее, Доминик и крепко обнял Фиби.

— В таком случае скажите, пожалуйста, адрес, сэр. Завтра мне надо побеседовать с молодой леди, и страховая компания будет интересоваться.

— Норс-Фиттон-хауз в Фиттон-Магне.

Слезы затуманили ее взор, мысли путались.

Она смотрела на Доминика, пытаясь возразить, но ни один звук так и не слетел с ее пересохших губ.

— Не будьте дурочкой, — сказал он мягко, как только начальник пожарной охраны отошел. — Какой у вас выбор? Я сейчас отвезу вас к себе домой.

Все, казалось, расплылось, утратило реальность. Единственное, что у нее осталось, находилось в жестяной коробочке.

Фиби все еще крепко сжимала ее, когда Доминик ввел девушку в свою гостиную и бережно усадил на диван. Она видела, как он ворошил тлеющие поленья, разжигая огонь в камине, как Кэрри торопливо принесла поднос с чаем и поставила его на столике перед ней.

Доминик сел рядом.

— Не думайте сейчас об этом. Здесь вы в безопасности.

Она оцепенело покачала головой.

— Я уже все потеряла. Все на свете, кроме этой коробочки. Довольно забавно, не так ли? — И Фиби начала смеяться. И смеялась до тех пор, пока слезы ручьями не потекли по ее лицу.

Откуда-то издалека она услышала, как Кэрри сказала:

— Истерика. Я позвоню доктору Фостеру.

Потом Фиби почувствовала, что Доминик крепко обхватил и поднял ее. Ее лицо плотно прижалось к его плечу. Она почувствовала возбуждающий аромат его кожи, такой чужой и все-таки до боли знакомый. Горькие, безудержные рыдания прорывались из самых глубин ее существа.

Он успокаивал ее, гладил по спине, по спутанным волосом.

— Все хорошо, — шептал он, повторяя эти слова снова и снова, будто какую-то молитву. — Все будет хорошо.

Когда плакать больше не было сил, она обмякла в его руках и, глядя на пляшущие языки пламени, думала, что могла оказаться запертой, как в ловушке, в горящем доме и задохнуться от дыма.

Когда Кэрри привела доктора и Фиби поймала ее быстрый, удивленный взгляд, то поняла, что все еще сидит на коленях Доминика. С горящим от неловкости лицом, она тяжело поднялась на ноги, стараясь не смотреть на него.

Доктор Фостер был добр и немногословен. Он заверил, что слезы явились превосходной терапией, и прописал постель, какао и в завершение мягкое успокаивающее.

— А для начала горячую ванну, — добавила Кэрри, провожая ее наверх.

Фиби с наслаждением погрузилась в горячую душистую ванну. Комната сверкала чистотой; мягкие, теплые полотенца и шелковый темно-красный халат дожидались ее.

Халат оказался великоват. Она подвернула рукава и туго перепоясалась, потом, еле передвигая ноги, поплелась в спальню. Она подумала, что халат принадлежит Доминику, и чувствовала себя в нем неловко. Но выбора не было.

Кровать постелена, и какао стояло на ночном столике вместе с таблетками, оставленными доктором.

— Теперь вы должны хорошо поспать, и завтра все покажется не таким страшным, — приободрила ее Кэрри.

Фиби послушно опустилась на подушки:

— У меня осталась лишь одежда, в которой я вышла из дома. Никогда не думала, что это может произойти со мной.

— Не волнуйтесь, — сочувственно посоветовала Кэрри, выключая свет. — Мистер Доминик позаботится обо всем. Вот увидите.

Да, подумала Фиби, засыпая. Этого-то я и боюсь.

А когда она уснула, опять оказалась во власти тревожных снов. В них, как спасение, к ней являлись руки Доминика Эштона, которые обнимали ее, надежно защищая. И в кромешной темноте она почувствовала, как потянулась к нему, повторяя шепотом его имя.

Когда на следующее утро Фиби открыла глаза, она не сразу сообразила, где находится, и в смятении вскочила. Затем, вспомнив события прошлого вечера, со слабым стоном вновь опустилась на подушки. Это было так похоже на еще один кошмарный сон. Ее дом сгорел, а она в доме Эштона, в одной из его комнат, в его халате.

Она увидела маленького, изрядно потрепанного плюшевого медвежонка с голубой ленточкой, сидевшего на ее постели.

Невольная улыбка тронула губы: нетрудно догадаться, кто оставил здесь игрушку.

Взгляд Фиби упал на часы. Уже одиннадцать! Утренний кофе в кафе начали подавать почти час назад, а ее еще там и не было.

Должно быть, это те проклятые таблетки, думала она, торопливо откидывая одеяло. Но может быть, за первое опоздание миссис Престон простит ее?

В дверях ванной Фиби остановилась, замерев. Прошлым вечером она оставила здесь свою форменную одежду, но сейчас ее не было. Кто-то, скорее всего Кэрри, убрал ее.

Ну что же, придется найти Кэрри и забрать свои вещи, иначе она не успеет и к тому времени, когда начнут подавать ланч.

Стараясь не наступать на полы халата, Фиби вышла из комнаты и спустилась вниз, но не услышала ни единого звука, как будто сон, от которого она пробудилась, был волшебным и дом все еще находился в его власти.

Доминик Эштон бесшумно возник в дверях своего кабинета и стоял руки в боки, глядя на нее.

— Доброе утро!

— Ах! — Фиби поднесла руку к горлу, плотнее запахнув халат. — Я… я, честно говоря, искала Кэрри.

— Она ушла. — Он слегка улыбнулся ей. — Вам идет этот халат. Если вас это беспокоит, он новый. Я никогда не надевал его. Вы хорошо спали?

— Очень хорошо, — напряженно ответила она. — Но я опоздала на работу.

— Я звонил туда и объяснил, что вы не придете. Миссис Престон была полна сочувствия и сказала, что это заставит Дебби вернуться назад в свою упряжку.

— Вы не имели права говорить ничего подобного! Я должна зарабатывать себе на жизнь.

— Полагаю, не в кафе-кондитерской «Клоувер», — невозмутимо сказал он. — Но это мы обсудим позднее. А сейчас вам надо позавтракать.

— Я не голодна, — оборвала она.

— Правда? — Его улыбка стала шире. — А смотрите, будто готовы откусить мне ухо.

— Я просто ищу свою одежду.

— Кэрри постирала ее. Она еще не высохла.

— О, нет! — взмолилась Фиби. — Ну что же тогда мне делать?

— Расслабиться и позавтракать, — предложил он спокойно. — Выходной вам не повредит.

— Повредит, если я, в конце концов, останусь без работы.

— Не будьте пессимисткой. Найдется что-нибудь получше этой работы. — Он сделал паузу. — Кстати, Тара шлет вам сердечный привет и говорит, что увидится с вами после школы.

— Маловероятно, — резко ответила Фиби. — Как только я получу свою одежду, я отсюда уйду!

Воцарилось молчание, потом он спросил:

— Чего вы так боитесь?

— Ничего. Я… я просто чувствую, что чересчур злоупотребляю вашим гостеприимством.

— Не лгите, Фиби, — сказал он дружелюбно. — У вас это плохо получается. А теперь пойдемте на кухню, и я приготовлю вам кофе.

От одной мысли о кофе у нее потекли слюнки, поэтому она отправилась за ним на кухню.

Фиби села за длинный чистый стол и стала смотреть, как Доминик засыпает кофе в электрическую кофемолку.

Потом он открыл холодильник, вопросительно глянув на нее.

— Бекон? — предложил он. — Омлет, тост?

Она заколебалась, затем кивнула:

— Благодарю вас!

Оказалось, Эштон прекрасно готовит. Свежайший бекон был хорошо прожарен и источал восхитительный аромат, тосты получились нежными и хрустящими, а омлет таял во рту. Налив кофе им обоим, он уселся напротив девушки.

— Вы, конечно, совершенно правы, — произнес он, наблюдая, как жадно она все уплетает. — Это постыдная попытка подлизаться к вам.

Фиби сделала поспешный глоток и чуть не поперхнулась.

— Вы ведь ведете нечестную игру, согласитесь? — сказала она, вытирая глаза рукавом халата.

— Вы только подумайте, Фиби! Ваш дом разрушен, а вашей работе, похоже, пришел конец. Куда же вы отправитесь, когда уйдете отсюда? И что вы вообще намерены делать?

— Не знаю. — Фиби покончила с последним кусочком и положила на стол нож и вилку. — Но это мои проблемы, и я с ними как-нибудь справлюсь.

— Вы предпочитаете сгнить в аду, а не принять руку помощи от меня.

— Это неправда. Прошлой ночью вы дали мне крышу над головой. Я вам благодарна.

— В таком случае сделайте кое-что для меня. Возьмите на себя заботу о Таре. Когда она узнала, что вы спите здесь, то пришла в бурный восторг.

Фиби закусила губу:

— Она оставила мне своего плюшевого медвежонка на кровати.

— Как дар в знак приветствия. Она убедила себя, что вы здесь останетесь надолго. Неужели вы действительно сможете пренебречь детской привязанностью? Синди предательски бросила ее. Вы собираетесь поступить так же?

— Это самая бесчестная форма шантажа.

— Не совсем. Кое-что мне пришлось оставить про запас. Я сказал Таре, что, если вы приедете вместе со мной забирать ее из школы, это значит — вы остаетесь.

Доминик собрал грязную посуду и сложил в посудомоечную машину.

— Сейчас я должен уйти, — бросил он через плечо. — Чувствуйте себя свободно, будьте как дома. Походите, осмотритесь, привыкнете к дому, а позже мы поговорим.

— Мистер Эштон, — начала она.

— Доминик, — напомнил он ей, остановившись в дверях. Его пристальный взгляд встретился с ее. Он тихо сказал: — Примерно шесть недель из вашей жизни, Фиби, для ребенка, который нуждается в вас. Неужели это так много?

Он вышел, и спустя мгновение она услышала, как за ним захлопнулась парадная дверь.

Как он уверен в своей победе! — взбешенно подумала она. В том, что предложил единственно возможное решение их проблем. О, если бы только я могла вернуть назад свою одежду, ушла бы из этого дома! А может, нет, не ушла бы. Ведь речь идет о Таре. Вот он, камень преткновения, поняла она, горестно вздохнув.

Фиби нехотя поплелась в гостиную и задержалась у окна, уставившись в него отсутствующим взглядом. По серому хмурому небу неслись тучи, и деревья гнулись на суровом ветру. Там, за окном, был холодный неприветливый мир, а дом, принявший ее под свой кров, предлагал защиту, от которой было трудно отказаться.

Трудно, но возможно.

Единственное, что нужно сделать, — это рассказать ему правду, подумала она. Напомнить ему о той голой, пьяной девочке, которую он нашел в своей кровати шесть лет назад. Как выгнал ее, как она бежала, не чувствуя под собою ног.

Шесть недель из ее жизни — вот чего он у нее просил. Все, что он от нее хотел. Ни больше, ни меньше.

«Неужели это так много?»

Возможно, и так, подумала она. Ценою этих шести недель могли стать ее сердце и душа.

Она все еще стояла, застыв как изваяние, когда вернулась Кэрри.

— Я кое-что вам принесла, моя дорогая. — Кэрри свалила фирменные пакеты, которые были у нее в руках, на один из диванов. — Не думаю, что они в вашем вкусе, ну уж как-нибудь перебьетесь, пока не сможете подобрать себе что-нибудь сами.

Заглянув в пакеты, Фиби увидела комплекты нижнего белья, две пары черных леггинсов и несколько свитеров великрлепных расцветок. Там же был сверток с юбкой в серую с розовым клетку и розовой шерстяной блузкой. Еще она обнаружила носки, колготки и скромные, но изящные черные ботинки по щиколотку, а также самые необходимые туалетные принадлежности, включая щетку и расческу.

— Но я не ничего этого не просила! — воскликнула Фиби почти испуганно.

— Ну не вечно же вам расхаживать в этом халате! Это выглядит странно. — Кэрри сунула пакеты ей в руки и легонько подтолкнула: — Идите и оденьтесь. А потом я покажу вам, где что находится.

— Я не остаюсь, — быстро сказала Фиби, но, когда увидела разочарование на лице пожилой женщины, поспешно поправила себя: — По крайней мере, я еще не решила, но не думаю…

— Иногда, — строго проговорила Кэрри, — люди думают так долго, что запутываются окончательно. — Она помолчала. — Но если хотите знать, что думаю я, вы именно тот человек, который нужен мисс Таре. — Она долго смотрела в лицо Фиби. — И может быть, она то, что нужно вам. Ведь для вас все это не ради забавы.

Наверху Фиби быстро натянула леггинсы и свитер и причесала волосы.

Ее смущала забота пожилой женщины. Кэрри выбрала именно ту одежду, которая была к лицу Фиби. Давно уже у нее не было такой красивой добротной одежды.

Когда Фиби спустилась, Кэрри одобрительно кивнула и, не желая слушать возражений, увлекла ее в подробную экскурсию по дому. Фиби стало интересно. В свое первое посещение она почти ничего не видела, кроме гостиной, в которой было полно народа. К ее большому облегчению, Кэрри не стала показывать ей спальню хозяина, а лишь указала на ее закрытую дверь, когда они проходили мимо.

На детской половине Фиби получила четкие инструкции по уходу за одеждой и игрушками Тары, ей показали, что где хранится.

— Вам не придется все здесь чистить. Для этого три раза в неделю приходит миссис Ватсон из поселка. Но вы должны следить, чтобы комнаты были аккуратно прибраны, — наставляла ее Кэрри. — Мисс Тара не слишком следит за тем, чтобы класть вещи на место, поэтому вам придется проявить настойчивость.

«Не имеет значения! — хотелось завопить Фиби. — Потому что я не остаюсь. У меня не хватит смелости. Потому что я в себе не уверена».

Но она молчала, лишь слабо улыбалась и кивала головой.

На обед подали домашний мясной суп с овощами и гренками, а на десерт свежие фрукты. Несмотря на душевные переживания, Фиби съела все, что перед ней поставили.

Ей показали, как обращаться с посудомоечной и стиральной машинами. Затем под строгим взором Кэрри она ловко и аккуратно расправилась с корзиной белья для глажения и пришила пуговицу на детское платьице.

— Подумать только, дни становятся все короче. — Кэрри покачала головой, выглянув в окно. — Скоро совсем стемнеет, а я оставила несколько вещей на веревке в саду. Принесите их мне, будьте умницей.

Резкий суровый ветер закрутил большую часть одежды вокруг бельевой веревки и буквально сбивал Фиби с ног.

Сквозь его пронзительное завывание она услышала, как Эштон тихо позвал:

— Фиби.

Он стоял в нескольких ярдах от нее. Даже в угасающем свете дня она увидела, что лицо у него совершенно измученное.

— Я собираюсь забрать Тару из школы. Вы поедете со мной?

— Да.