Суд линча

Глава двенадцатая

С киностудии Леднев вернулся немного раздраженным. Неслышно закрыв за собой дверь, он переобулся, повертел в руках связку ключей и положил их на полочку. Только что он просмотрел готовые кинопробы Нади Пантелеевой, остался ими доволен. Для человека, делающего в кино первые шаги, не имеющего сценической школы, просто гениально. Она уверенно держится перед камерой, с каким-то внутренним вызовом. Там, где у других отнимается язык, движения становятся неровными, механическими, как у роботов, она шпарит без остановки, импровизирует, если забывает текст, будто её каждый день снимают на пленку. Правда, эти её ужимки… Делает губы бантиком, отводит в сторону мизинец, беря в руку чашку. И где только она все это нацепляла?

Пантелеевой ассистировал давно вышедший в тираж актер Константин Николаевич Самаруков, подрабатывающий на студии всякой мелочевкой, какая под руку подвернется. В сцене с Пантелеевой, моментально заучившей свои реплики из сценария, он сидел на диване и то и дело пялился на переносную школьную доску, где мелом нацарапали его слова. Старый дуралей испортил уйму пленки, пока не отбарабанил все, что от него требовалось. «Если плохо видишь, очки надевай что ли», – говорил Самарукову Леднев. «Для такой роли очки не подходят», – отвечал Самаруков и продолжал смотреть на исписанную мелом доску выпуклыми конскими глазами. «Это проба, – говорил Леднев, стараясь оставаться спокойным. – Чтобы получить эту роль помолодей лет на тридцать».

Леднев уже жалел, что пригласил Самарукова, не устававшего повторять, что он актер старой школы и к халтуре не привык. «Всю жизнь только и занимается, что халтурой, – думал Леднев, – и ещё выдумывает сказки про какую-то старую школу, будто такая существовала в природе». К вечеру он по королевски заплатил Самарукову за съемочный день, но спазматические боли в голове не прошли до тех пор, пока «актер старой школы» не исчез из виду. Напоследок Самаруков сказал доверительным тоном, приблизившись к Ледневу на расстояние полушага: «Бойкая девушка, очень бойкая. Эта далеко пойдет. Ты как, – он подмигнул Ледневу, – уже проверил её на прочность?» «Проверил», – соврал Леднев и отступил назад. Изо рта Самарукова пахло, как из помойки.

«Молодец, что проверил, – одобрительно кивнул Самаруков и сделал шаг к Ледневу. – На такую дивчину здесь много проверялыщиков найдется. Так что, успевай поворачивайся. И как она, стойкая?» «Да так, – Леднев снова отступил назад, чувствуя новый приступ мигрени. Он поклялся себе больше никогда не пользоваться услугами Самарукова. – Не хватает ей ещё многого», – сказал Леднев, вкладывая в свои слова совсем иной смысл. «В этом можно помочь, – облизнулся Самаруков. – Нужно, чтобы с ней какой-нибудь актер старой школы поработал. Вплотную поработал. Отточил мастерство и все такое». «Ты, дядя Костя, иди лучше с женой поработай. Вплотную», – Леднев похлопал Самарукова по плечу и угостил сигаретой. Боль в голове настолько обострилась, что Леднев, изменяя своей привычке не пить на студии, залпом осушил стакан какого-то пойла под названием коньяк в кабинете администратора.

Головная боль постепенно прошла, но вместо неё появилась мучительная, тянущая пищевод и желудок изжога. Он вернулся в павильон, поцеловал Пантелеевой руку и произнес слова, идущие от сердца: «Честно говоря, Надя, вы превзошли все мои ожидания. Конечно, этот бармалей Самаруков дело испортил, насколько его вообще можно испортить. Но вы все спасли. Собственно, я уже знаю, что получится на пленке. Вы будущая „звезда“, и вам надо, – Леднев задумался на секунду о том, что же надо будущей „звезде“, но быстро нашелся, – восходить, восходить вам надо. На нашем небосклоне, вот что». «Знаете, эти комплименты я уже слышала, – сказала Пантелеева. – И именно от вас».

Головная боль и усталость прошли, настроение поднялось, он почувствовал в себе брожение жизненных сил, хотя изжога ещё настойчиво напоминала о себе. Леднев уже понимал, чем кончатся эти комплименты, эти долгие взгляды. Он ещё мог сказать себе «нет», мог остановиться, остановить самого себя и эту Надю. Но останавливаться не хотелось.

Он снял пиджак в прихожей, расслабил узел галстука, прошел в ванную, несколько секунд в раздумье постоял перед зеркалом, пустил воду, ополоснул лицо и руки.

– Ты уже вернулся? – голос Нади, доносившийся из комнаты, казался сонным.

– Я-то вернулся, – Леднев повесил галстук на полотенцесушитель, выправил из брюк и расстегнул рубашку. – Думал, ты ушла, – он наскоро вытер лицо и руки. Уходя утром на студию, он действительно не рассчитывал застать Надю в своей квартире, когда вернется.

– Ты разочарован, что я ещё здесь?

– Приятно удивлен, – соврал Леднев.

– Ты даже не поцеловал меня, когда уходил утром, – оказалось, Надя находится вовсе не в комнате. Она, надев его полосатый домашний халат, сидела на кухне за круглым столом и разглядывала свое отражение в большом хромированном кофейнике. – Можешь сейчас исправиться.

Ледневу пришлось наклониться и чмокнуть Надю в щеку. Пройдя в спальню, он бросил рубашку и брюки на кровать и выругался вполголоса. Могла бы, черт побери, сообразить, что и ему покой нужен. Однако Леднев не позволил своему раздражению перерасти в более серьезное чувство, успокоив себя той мыслью, что за все удовольствия нужно платить. Он знал, на что шел. Леднев вздохнул, переоделся в тренировочные брюки и безрукавку, причесался перед настенным зеркалом и вышел на кухню.

– Для меня тут остался глоток кофе? – он сел на стул, откинулся на спинку, вытянул под столом ноги.

– Целый кофейник, – Надя поднялась, достала из холодильника и поставила на стол большую тарелку с бутербродами.

– Я хотел посмотреть, что ты можешь перед камерой, – сказал Леднев. – Что ты можешь и чего не можешь.

– Ну, и как? – Надя улыбнулась распутной улыбкой, улыбкой победительницы. – Дурачок, ты, наверное, думаешь, это я нарочно затащила тебя в постель?

– Я давно перестал думать о том, кто кого затащил в постель. Баба мужика или наоборот. Еще в молодости ранней перестал об этом думать. Во-первых, все это ерунда. Во-вторых, все это ерунда в квадрате.

– Из меня плохая обольстительница, – Надя улыбнулась. – Роли переменились. Это тебе важно лечь со мной. И вообще, хочешь – верь, хочешь – нет, но заранее я не планировала прыгать в твою кровать. Теперь тебе легче? И сам подумай, разве есть корыстные мотивы, когда уже все решено? Ты написал сценарий. Мой добрый друг Некрасов сказал, что даст денег, если ты его переработаешь. Ты что-то там исправил, что-то вычеркнул, вписал, не знаю. Короче, принес новый вариант Некрасову. И все. Стороны остались довольны друг другом.

– Да, это главное.

– Скажи, а это очень дорогое удовольствие снять фильм? – Надя придвинула стул ближе к Ледневу.

– Я передал твоему Некрасову смету. Он посмотрел на цифры и даже не поморщился. Я подумал, если случится перерасход, а перерасход непременно случится, он не станет меня сильно упрекать.

– Конечно, не станет, – Надя откинула за спину длинные пряди волос. – Об этом ты не волнуйся, это моя забота.

– Чем Некрасов занимается?

– Занимается тем, что финансирует бедных режиссеров. А ещё скальпы с людей снимает – это хобби. Скажи лучше, как прошла ваша последняя встреча?

– Посидели в ресторане при гольф клубе, я там первый раз оказался, – Леднев взял с тарелки бутерброд. – Поговорили на отвлеченные темы, посмотрели в окна. Чудный вид: излучина реки, церковь. Вот и все. В последнее время, сама знаешь, мне было не до творчества. Похороны. Просто заболел после них. Ничего, коррективы мы внесем по ходу дела, на съемочной площадке.

– Некрасов сказал: «Главное, чтобы сценарий нравился тебе, дорогая». Вот так.

– Ясно, – Леднев не смог скрыть своего разочарования. Он посчитал себя обиженным в лучших чувствах. – Все-таки сценарий не так уж плох. Очень странно получается: запускаться мне с фильмом или нет, быть ему или не быть, решаешь ты, человек бесконечно далекий от кинематографа. Странно. Решаешь ты, ну, и в какой то мере сам Некрасов, – в эту минуту Леднев ощутил себя старым и отставшим от жизни на целый век. – Странно.

– Что здесь странного? Лучше раскрой глаза, осмотрись вокруг и поменьше удивляйся.

– Свалилась ты на мою голову и ещё учишь. Откуда ты взялась, такая умная?

Выплывавшие из вечернего мрака лица людей, освещенные неестественным светом розовых ламп, напоминали Ледневу раскрашенные одним цветом карнавальные маски, скучные маски. Какая-то женщина, прикурив от зажигалки Леднева, загадочно улыбнулась и исчезла в темноте. И тут кто-то похлопал его по плечу.

– Не туда смотришь, – Мельников стоял перед ним, поправляя узел нового яркого галстука. – Тут машину припарковать – целая история.

Леднев провел Мельникова в помещение клуба, к бару, усадил с самого края стойки, у стены. Заказав бармену два коктейля с коньяком, орешки и сок, он сел рядом с Мельниковым на высокий одноногий табурет.

– Слушай, не хочу задавать всякие глупые вопросы, – сказал Леднев. – Просто ответь: что-нибудь движется?

– Если в двух словах, движения мало.

– Там не поговоришь, я не один здесь, – он в нескольких словах объяснил Мельникову, с кем пришел в клуб. – Невинное развлечение. Режиссер приглашает дебютантку поужинать. Чтобы ближе познакомиться, поговорить по душам. Никакого криминала, все чинно и благородно, её зовут Надя, – Леднев попробовал коктейль и покусал соломинку зубами. – А ты лучше рассказывай, не трави.

– Все бывшие подруги Елены Викторовны ничего или почти ничего не знают. Господин Лучников вывел меня на один след, но такой неопределенный, что о нем я пока и говорить не хочу. Думал, появится какая-то ясность, если узнать происхождение тех «Жигулей», в которых нашли тело. Но и здесь облом. Машина оформлена на некую фирму «Гарантия-сервис». Фирма зарегистрирована три года назад, занималась мелкооптовой торговлей. Но вот уже год, как она благополучно самоликвидировалась, её совладельцы уехали за границу. Машина осталась вроде как беспризорной. Кстати, машина слова доброго не стоит, того и гляди рассыплется. Поэтому её бросили.

– Беспризорная машина? – переспросил Леднев.

– Распространенное явление, – кивнул Мельников. – Машины, как правило, дорогие, регистрируют на разные мифические фирмы или подставных лиц. Делают это по разным причинам. Ну, например, чтобы тачку не конфисковала милиция, не отобрали бандиты за долги, тут есть разные резоны. Вообще, кто ездил на этих «Жигулях» сейчас уже не установить. Но тут есть одно «но». Я ведь представления не имею, что именно нашли там, в машине, при осмотре места происшествия. Конечно, убийца не так глуп, чтобы оставлять в машине свои следы, тем более какие-то документы, личные вещи. Но представь себе ситуацию. Он перевозит мертвую женщину в машине, в любой момент его могут тормознуть милиционеры. В такие минуты человек становится рассеянным. Он останавливает машину на подъезде к городу, усаживает мертвую женщину за руль, придает телу естественную позу.

– Он волнуется и что-то забывает в салоне «Жигулей», – продолжил мысль Леднев. – А потом возвращаться поздно.

– Весьма вероятно, – кивнул Мельников. – Уголовное дело сейчас находится в областной прокуратуре. Там ознакомиться с делом мне никто не позволит. Собственно, и дело мне это не нужно, что к нему подшили, я догадываюсь. Мне нужен только протокол осмотра места происшествия.

– Но и мне никто не даст дело на руки, – Леднев закурил. – Что я им скажу? Дайте на дело взглянуть из любопытства? Если в машине что-то нашли, они уже идут по этому следу. Уже ищут.

– Ты по-прежнему оптимист. Они ищут какого-то убийцу, но не представляют, кого именно они ищут. Поэтому могут не придать значения каким-то деталям.

– А ты представляешь себе, кого ищешь?

– В общих чертах, – кивнул Мельников. – Не знаю, Иван, что ты скажешь прокурорам. Подумай. Пришло время помочь мне. Возможно, в протоколе нет ничего интересного. Но в этой истории с машиной все равно нужно ставить точку.

– Постараюсь что-нибудь придумать.

– А теперь держись, не падай, – запивая легкую горечь коктейля, Мельников сделал глоток апельсинового сока. – За три месяца до своей гибели Елена Викторовна зарегистрировала в административном округе по месту прописки в Москве товарищество с ограниченной ответственностью «Арс-Надежда», стала его председателем.

– Что значит «Арс»? – спросил Леднев, даже не успев удивиться.

– Черт его знает, «Аре» или «Барс», какая разница? Главное, обещание Елены Викторовны заняться коммерцией не пустые слова. Всем своим знакомым она говорила, что скоро сама начнет зарабатывать большие деньги. Сам я в это не верил, но проверить все-таки решил. Побывал в регистрационной палате административного округа, представился и попросил показать регистрационные документы частных предприятий, оформленные в течение последнего года. Нередко частные конторы регистрируют по месту жительства.

Леднев хмыкнул.

– На свете много людей, которые просто не созданы для предпринимательства. Мозги у них так устроены, что любой бизнес им строго противопоказан. Лена как раз из той породы.

– И, тем не менее, в бизнес Елена Викторовна влезла, – сказал Мельников. – В документах сказано, что фирма создана с целью реализации в Москве импортного продовольствия и товаров народного потребления. Но чем конкретно занимался этот «Арс», сказать трудно. И ещё одна деталь. «Арс» арендовал помещение в пятнадцати минутах ходьбы от квартиры Елены Викторовны у научно-исследовательского института. Поговорил там с заместителем директора этого института. Оказалось, деньги за аренду перечислены вперед за полгода. На арендованном полуподвале уже второй месяц висит замок. Из работников этого «Арса» там появлялась только старушка бухгалтер, и при жизни раз в неделю заходила Елена Викторовна. Запасной ключ все-таки нашелся, зашли мы в этот подвальчик. Всей мебели – два письменных стола, пустой сейф, пишущая машинка и электроплитка. Никаких бумаг, вообще ничего интересного.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Собираюсь через налоговую инспекцию проверить их банковский счет, – ответил Мельников. – С инспекцией договорится мой товарищ по МУРу Шатров. Хотя я сильно подозреваю, что счет окажется пустым, а все финансовые операции «Арса» какая-нибудь мелочь.

– Думаешь, и здесь тупик?

– Посмотрим. Вот ты сказал, Елена Викторовна не тот человек, чтобы заниматься бизнесом. Учредить какую-то фирму ей бы и в голову не пришло. А фирма липовая, это ясно. Значит, кто-то подтолкнул её к этому шагу, кто-то не просто идею подбросил, а руководил ею. Кстати, мне немного помог Лучников.

– Лучников? И как он поживает?

– Поживает он так себе, – Мельников усмехнулся. – С работы его попросили. Начальство, понимаешь ли, узнало о его уголовном прошлом и вообще всякие нехорошие истории о нем. И потом он руку сломал буквально на днях. Неловко упал в своем кабинете. Думали ушиб, оказалось, перелом. Сейчас из дома не выходит, лечится. Короче, у него одни неприятности. Но мне он помог. В начале нынешнего года Елена Викторовна познакомилась с иногородним коммерсантом Евгением Максимовичем Ярцевым. Случайная встреча в ресторане за обеденным столом. Лучников пригласил Елену Викторовну в кабак отметить свой день рождения, а заодно попросить денег взаймы. За их столиком оказался этот Ярцев, он развез их по домам на своей машине. Старенькие «Жигули» тринадцатой модели. Есть его описание. По словам Лучникова, этот тип недавно осел в Москве. Снимает площадь. Возможно, пользуется подложными документами. Пока я выясняю его личность. Правда, до сих пор безрезультатно.