Суд линча

Глава пятая

Оставив машину на заднем дворе больницы, Мельников обогнул лечебный корпус, гаражи и трансформаторную подстанцию. В этом заштатном городке, в этой больнице он бывал, когда работал в милиции, и хорошо помнил, где расположен морг. Мельников чертыхнулся, угодив начищенным до блеска ботинком в грязную лужицу, остановился на минуту, разглядывая обувь, и зашагал дальше к заметной издалека дырке в заборе. Слава Богу, Леднев не увязался с ним в эту муторную экскурсию по моргам. Хватило ума отказать ему. Да, эти визиты в трупохранилища не прибавляют жизненной энергии.

Накануне Мельников посетил судебный морг в другом конце города, представившись сотрудником московского уголовного розыска, попросил дежурного судмедэксперта показать неопознанные трупы. Осмотрев тела, задумался, не позвонить ли Ледневу. Тело женщины, лежавшее на полу рядом с батареей отопления, по возрасту и комплекции примерно соответствовало пропавшей Елене Викторовне, но опознать погибшую Мельников так и не смог. Труп, неглубоко прикопанный, забросанный сверху еловым лапником, обнаружили дачники в лесопосадках возле самого города. Вернее, не сам труп, а то, что от него осталось. Голова и кисти рук были отрезаны убийцами, впоследствии их так и не нашли, с тела срезали родинки.

«Труп пытались расчленить, – пояснил врач. – Но в последний момент, видимо, решили не возиться. Ограничились головой и кистями рук, скальпировали родинки. Не исключено, преступникам кто-то помешал довести работу до конца. А может, решили, сойдет и так. Причина смерти колото-резаная рана в сердце. А лесные грызуны, – он указал пальцем на бедра и предплечья трупа, – грызуны доделали то, что не успели преступники. Мягкие ткани частично обглоданы. Теперь её и мать родная не опознает».

Мельников спросил, когда истекает срок хранения трупа. «Да какие тут сроки, – отмахнулся судмедэксперт. – Мы не формалисты. Пока идет следствие, пусть лежит. Может, ещё голова найдется». «А время, точное время наступления смерти, его вы установили?» – Мельников стоял перед трупом, решая, что делать дальше. «Вы хотите слишком многого, – врач развел руками. – Привезите мне свежий труп, определю время смерти с поправкой в пять минут. Тут совсем другой случай. И поправка другая – дня два-три… Она умерла примерно тридцать суток назад, ну, плюс минут несколько дней». Мельников все не уходил, все стоял, разглядывал эти жалкие останки человека. «Конечно, никаких носильных вещей на ней не было?» – спросил он. «Конечно», – ответил врач.

Нет, это не Елена Викторовна, скорее всего не она. Надо объехать все оставшиеся морги и больницы, и если уж там не окажется тела, придется возвращаться в тот судебный морг уже вместе с Ледневым. Лучше так и сделать. Леднев не истеричная девица, выдержит эту процедуру.

Осторожно, чтобы не испачкаться, Мельников обошел сваленные возле лестницы морга пластиковые мешки с цементом и по сколотым ступенькам поднялся на второй этаж и постучал в дверь, обитую оцинкованным железом, с табличкой «Старший патологоанатом Т. Ф. Громова». Женщина, совсем молодая, в безупречно белом халате поднялась со стула навстречу Мельникову.

– Тамара Федоровна? – поинтересовался он, запуская руку в карман за просроченным милицейским удостоверением.

– Татьяна Федоровна с вашего разрешения, – женщина натянуто улыбнулась чуть подкрашенными губами, мельком глянула в удостоверение.

Представившись следователем Московского уголовного розыска, Мельников спросил, нет ли в морге неопознанных женских трупов и получил утвердительный ответ.

– Старуха, доставлена три дня назад и женщина лет сорока – сорока пяти, доставлена, – Татьяна Федоровна полистала регистрационный журнал, – доставлена ровно месяц назад, точнее тридцать два дня назад сотрудниками ГАИ. За это время не опознана. А вчера получено разрешение прокурора на её кремацию. На завтрашнее утро заказан спецтранспорт. Хотите ознакомиться с результатами вскрытия? Извините, я спешу на планерку в лечебный корпус.

– С планеркой придется подождать, – Мельников нахмурился. – Вы можете понадобиться мне здесь. Пройдемте к трупу.

– Хорошо, – Татьяна Федоровна подняла телефонную трубку и, подумав секунду, опустила её на место. Она встала, одернула халатик, распахнув дверь, крикнула санитара. – Николай вас проводит, – сказала она Мельникову, – а я через пять минут догоню. Только предупрежу, что меня не будет на планерке.

В подвале морга, пропахшем гнилью, хлоркой и формалином, оказалось так темно, что санитар оступился перед тем, как нашел на стене кнопку выключателя.

– Везут к нам всех попало, – сказал он санитар. – Кого на дороге машиной сбило, кто с перепоя ноги протянул. А мы принимать должны. Это ведь не наша, как я понимаю, обязанность покойников со стороны принимать. Мы больницу должны обслуживать, как я понимаю.

– Неправильно ты понимаешь, – сказал Мельников, обводя глазами помещение. Свет неоновых ламп дрожал под потолком. – Привезли, значит, должны принять. Таков закон.

– Не знаю я эти законы, – Николай помял ладонью свое синеватое в искусственном свете лицо, кашлянул и сплюнул под ноги мокроту.

Труп Елены Викторовны Ледневой Мельников опознал ещё издали. Подойдя вплотную к мраморному столу, он склонился над телом, внимательно, сантиметр за сантиметром осмотрел руки покойной, бедра, икроножные мышцы. Когда Мельников начал раздвигать пальцы ног трупа, низко склонившись над столом, санитар отвернулся.

– Сколько лет тут работаю, а все привыкнуть не могу, – сказал он тихо. – Тяжело к смерти привыкнуть, как я понимаю.

– Правильно, – Мельников порылся в кармане, достал деньги и протянул санитару. – Вот что, Коля, сходи-ка принеси простыню, только целую, прикрыть тело. А пока помоги мне перевернуть её на живот.

Мельников, обойдя стол, приподнял труп за плечи. Коля, спрятав деньги под грязно-белый халат, в брючный карман, обхватил ладонями щиколотки ног. Когда санитар ушел, Мельников снова склонился над телом.

– Простите, что задержалась, – Татьяна Федоровна, как бестелесное привидение, бесшумно подошла сзади и улыбнулась, когда Мельников вздрогнул при звуке её голоса. – Простите.

– Ничего, я пока осматриваю тело, было чем заняться, – Мельников выпрямился. – Что показало вскрытие и кто его проводил?

– Проводила я сама, – Татьяна Федоровна в свете люминесцентных ламп выглядела постаревшей лет на пятнадцать, проступили невидимые прежде морщинки, обозначилась синева под глазами. – Вы опознали тело?

– Опознал, – Мельников вздохнул, больше всего ему сейчас не хотелось сообщать Ледневу о смерти Елены Викторовны. – И что вскрытие?

– Смерть наступила от острой сердечной недостаточности, – Татьяна Федоровна поправила лацканы халатика. – Свое заключение я передала в органы дознания, следователю РУВД.

– А какова причина сердечной недостаточности? – Мельников сделал шаг вперед.

– Причина? Их может быть сотня, этих причин. Покойная могла отравиться грибами, могла пережить приступ ревматизма. Все, что хотите. Во всяком случае, я могу утверждать определенно: причина смерти не насильственная, а естественная, – врач сжала губы в узкую ниточку. – Не насильственная, – повторила она твердо. – На основании выводов экспертизы РУВД приостановило уголовное дело. У милиции, насколько я знаю, тоже нет оснований полагать, что женщина убита.

– При осмотре тела вы видели царапину, неглубокую царапину на локтевом сгибе?

– Видела, кажется, видела, – Татьяна Федоровна сморгнула. – Но царапина ни о чем не говорит. Это царапина – и только.

– Царапины в этих местах очень часто маскируют следы от инъекций, – Мельников оперся рукой о мраморный стол. – Вы давно здесь работаете?

– Что вы этим хотите сказать?

– Ничего, – Мельников помотал головой из стороны в сторону. – В вашей профпригодности я не сомневаюсь, лично я. Но супруг покойной попросит назначить повторную экспертизу и доверить её другому лицу, не вам. Это его право. Надо все-таки узнать, отравился человек грибами или не пережил ревматизма. Где вещи покойной?

– У нас в камере.

– Хочу их посмотреть, заодно и телефоном вашим воспользуюсь.

В тесной кладовке Мельников снял с антресолей холщовый мешочек, вытряхнул из него на придвинутую к подоконнику тумбочку черное вечернее платье без рукавов в золотых блестках, нижнее белье, электронные часики и пару лаковых босоножек. Запустив руку в мешочек, он пошарил в нем в поисках новых предметов, но внутри ничего не оказалось. Осмотрев вещи, он положил их обратно, забросил мешочек на прежнее место. В коридоре Мельникову встретился санитар Коля. Перебросив через плечо простыню, он шагал к лестнице.

– Что, сейчас родственники подъедут? – спросил он Мельникова. – Вот простыночка.

– А разве я на родственника не похож?

– Деньги даете, это как родственник, те всегда деньги суют, – Коля смерил Мельникова взглядом. – А так нет, видно, что из милиции.

…Мельников ожидал Леднева на лавочке в пыльном тополином сквере возле главного лечебного корпуса. Дважды он покидал свое место, шел в закусочную через дорогу, выпивал стакан холодного сока и возвращался на прежнее место, скрытое от жаркого полуденного солнца кронами деревьев. Он мутным взглядом водил по асфальтовой площадке, заставленной машинами, местами раскрошившемуся бетонному заборчику, отделявшему больничную территорию от внешнего мира, редким прохожим.

«Бестолковая какая-то жизнь и такая же бестолковая смерть, – думал он. – Чуть было её не сожгли в крематории, как сжигают тела безымянных бродяжек, не опознанных родственниками». Сняв сырой на спине пиджак, Мельников пристроил его рядом с собой на лавочку и подумал, что надо бы сдержаться, не пить больше жидкость в такую жару. «Все потом выходит», – сказал он вслух. Он снова вспомнил исполосованный скальпелем женский труп. «Печень, наверное, плавает в баночке с формалином, – думал Мельников. – Придется сделать срез печени для фармакологической экспертизы. Да, не за свое дело взялась эта Татьяна Федоровна. Это работа не патологоанатома, а судмедэксперта, опытного судмедэксперта».

Мельников вспомнил врача, с которым беседовал накануне в судебном морге. Вроде мужик опытный. Этот, если попотеет три-четыре дня, скажет что-то более определенное, чем эта Татьяна. Следит барышня за собой. Этот халатик, маникюр. В морге чистота, мытые полы. Это не то, что в московских трупохранилищах, где мужик лежит на бабе, а баба на мужике, текут, разлагаются. Даже не то, что в Лианозове, где порядка больше, чем в других моргах, но обстановка все равно убийственная. Не выпив спирт и внутрь не зайдешь, сблюешь от одного запаха. Тут совсем другое дело. Порядок, чистота. Если бы ещё вскрытия делали на совесть, не ленились провести химический анализ.

Мельников бросил себе за спину на газон сигаретный окурок. Что там спросил его Леднев по телефону, спросил вдруг изменившимся, не своим голосом? «Ты уверен, что это Лена?» – вот что он спросил. Мельников замешкался с ответом, кашлянул в кулак, хотя думать было не о чем. «Ты уверен, что это Лена?» – повторил Леднев. Чудак, разве Мельников стал бы сообщать ему эту новость, если бы не был уверен: он нашел, кого искал. «Уверен, Иван, конечно, уверен», – и правда, запершило в горле. В эту минуту Мельников пожалел, что взялся помогать Ледневу, пожалел лишь на мгновение, душевная слабость быстро прошла. «Приезжай, Иван», – Мельников дважды продиктовал адрес. «Что, следов насилия на теле нет?» – спросил Леднев. «Следов насилия нет», – ответил Мельников и услышал на другом конце провода звук, похожий на вздох облегчения.

«Значит, если нет следов насилия, требуется мое разрешение на проведение вскрытия?» – спросил Леднев. А все-таки молодец Иван, в такую минуту он способен что-то соображать. Ему бы плакать, как героине фильма «Будни майора милиции», плакать беззвучно, а он задает эти вопросы, впрочем, не лишенные практического смысла. «Нет, Иван, вскрытие уже делали, – ответил Мельников. – Таков порядок. Установили, что смерть не насильственная. Сердце остановилось». Мельников, ведя этот разговор в кабинете Татьяны Федоровны, чувствовал её взгляд спиной. Он не стал вслух высказывать свои мысли, сказал только, мол, возможно, придется сделать ещё кое-какие дополнительные анализы.

Кто– то прикоснулся к плечу Мельникова, он поднял голову. Леднев в летнем светло-сером костюме, белой сорочке и темном одноцветном галстуке чуть нагнулся над ним. «Черт, у него добрый час занял этот туалет, -подумал Мельников, поднимаясь на ноги и пожимая руку Леднева. – Следователь прокуратуры там, в морге, наверное, совсем скис. А Леднев заставляет себя ждать, будто он барышня, а прокурор в морге жених». Мельникову хотелось сказать вслух что-то обидное.

Он повел Леднева к моргу ближней дорогой через стройку.

– Сейчас тебе предъявят результаты вскрытия, – говорил Мельников на ходу. – Там написано, что смерть наступила от сердечной недостаточности. Но причины сердечной недостаточности не установлены. Уголовное дело прекращено в связи с тем, что труп не опознан. Как только произойдет официальное опознание, дело будет продолжено в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Ты меня понял?

– Понял, – Леднев пролез под перекладиной забора. – Чего тут понимать? Сердечная недостаточность, стандартное заключение. Лена никогда не жаловалась на сердце.

– По закону ты можешь потребовать проведения повторной судебно-медицинской экспертизы, но доверить её другому лицу.

– Сколько дней займет новая экспертиза?

– Дня четыре, это только сама экспертиза, – Мельников показал рукой, куда идти дальше. – Считай, неделя. Но свидетельство о смерти можно выписать уже сегодня, после опознания.

Возле стола с трупом топтался следователь городской прокуратуры Георгий Семенович Чепурной. Он то и дело потирал большим и указательным пальцем седые усы, словно проверял, на месте ли они.

– Чего-то долго ты, – проворчал Чепурной. – Когда в МУРе работал, быстрее бегал. Зови твою начальницу Татьяну Федоровну, – сказал он санитару. – Скажи ей, что понятой будет.

– Бывший супруг покойной сюда, между прочим, из Москвы добирался и добирался не на ракете, – Мельников приподнял с трупа простыню. – Эй, – окликнул он уходящего санитара. – Я же просил одеть труп, а ты только простыней накрыл.

– Он не велел, – санитар показал пальцем на Чепурного.

– Иди-иди, – сказал Чепурной санитару и проверил, на месте ли усы. – Какие нежности при нашей бедности, – он подошел к высокому подоконнику, где лежала его затертая свиной кожи папка. – Тебе, Мельников, хорошо известно, как проводят опознание трупов, вот и помалкивай себе. Тут я хозяйничаю, как скажу, так и будет. Твой друг может сам попросить, чтобы труп одели, но знай, я его просьбу отклоню. Носильные вещи опознает отдельно, – он кивнул головой на соседний столик, где лежали вещи из камеры хранения.

– Зачем человеку видеть, как искромсали его жену при вскрытии? – Мельников поджал губы. – Он её и в одежде опознает.

Следователь прокуратуры Чепурной вслух читал протокол предъявления для опознания. Читал медленно, делая частые остановки и, отрываясь от текста, оглядывал лица присутствующих одно за другим, снова опускал глаза к бумаге, исписанной кудрявым старушечьим почерком.

– На автостраде вблизи поселка Ключниково в автомобиле «Жигули 21013» с московским номером таким-то обнаружен неопознанный труп женщины, внешность и одежда которой имеют сходство с приметами и одеждой без вести пропавшей Ледневой Е. В., описанными Ледневым И. С. на допросе в московском отделении милиции таком-то и запротоколированными в карточке без вести пропавших, – голос Чепурного, отраженный низким сводчатым потолком, звучал зловеще.

Он снова поднял глаза и внимательно посмотрел на Леднева. Тот, не зная, нужно ли подтверждать слова следователя, на всякий случай кивнул и выдавил из себя «да». Чепурной левой свободной рукой потрогал усы.

«На каком ещё допросе в милиции? – спросил себя Леднев. – В милицию я сдал заявление. Не было там никакого допроса. Впрочем, какая теперь разница: был допрос или его не было? Не имеет значения, все это уже не имеет никакого значения». Он отступил на шаг назад, чтобы в поле зрения не попадал стол, на котором лежали останки бывшей жены, накрытые серой простыней.

– Этот труп представлен гражданину Ледневу И. С. в морге городской больницы номер два при достаточном искусственном освещении (над столом, где находится труп, висит лампа дневного света), – Чепурной снова оторвался от текста, посмотрел под потолок, словно хотел убедиться, что лампа в металлической решетке действительно находится над столом и освещает этот стол ярко. – С участием понятых Мельникова Егора Владимировича, проживающего в Москве и Громовой Татьяны Федоровны, проживающей, – Чепурной строго посмотрел на врача.

«Издевается он что ли? – думал Леднев. – Думает, что с этими усами он похож на Эркюля Пуаро».

– Перед предъявлением трупа следователь прокуратуры произвел туалет трупа, – на слове «туалет» Чепурной почему-то сделал ударение. – Протер лицо марлей, причесал волосы и открыл глаза с помощью ватных шариков. Всем участникам предъявления для опознания разъяснены их права. Гражданин Леднев предупрежден об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Подпись Леднева.

«Какая глупость, – думал Леднев. – Какая чушь свинячья. Ложные показания… Такое придумать надо». Его поташнивало от запаха гнили и формалина, поглядывая на Громову, он решал, не время ли сейчас спросить у врача нашатырного спирта. «Если это издевательство будет продолжаться ещё хоть пять минут, я уйду, возьму и уйду, пусть сам себе читает этот протокол», – решил Леднев, но продолжал стоять без движения, только оперся ладонью о ближний стол, где лежали вещи бывшей жены. Он боролся с тошнотой, сглатывал жесткий круглый комок, застрявший в горле, но комок не исчезал, мешая дыханию.

– С вами все в порядке? – следователь смотрел на него прищурившись. – Вы какой-то бледный.

– Все нормально, – Леднев кивнул. – Просто душно.

– Ничего, сейчас закончим, – Чепурной уткнулся в протокол. – Представленный труп находится на секционном столе без одежды. Возле трупа на соседнем столе расположены вещи: три женских платья разных цветов, трусы, бюстгальтер, три пары женских босоножек разных цветов без задников и с открытым носком, среди которых находится и одежда, снятая с трупа, – Чепурной прервал чтение, высморкался в клетчатый носовой платок и откашлялся.

– Ладно, Георгий Семенович, давай расписываться и шабаш, – Мельников полез в карман за ручкой. – Хватит эту бодягу разводить.

– Это документ, а не бодяга, – Чепурной скомкал платок и сунул его на место. – Если не хочешь быть понятым, лучше санитара позвать. Я, в отличие от некоторых, не в шарашке работаю, а в прокуратуре. И правила эти не мной придуманы. И не прерывай меня больше, а то вызову другого понятого, весь протокол стану заново оформлять. Итак… На вопрос следователя к Ледневу И. С., не узнает ли он в предъявленном трупе свою бывшую жену Ледневу Е. В., свидетель Леднев после тщательного осмотра лица и туловища трупа заявил…

Леднев потрогал пальцами горло. Твердый комок, застрявший там, по-прежнему не давал свободно дышать. Леднев решил спросить нашатырного спирта, но опять передумал, только посмотрел на Громову, стоявшую у стола, скрестив на груди руки и скорбно склонив голову, будто это она потеряла близкого человека.

– На вопрос, не узнает ли свидетель Леднев среди предъявленных вещей вещи своей бывшей жены, свидетель, внимательно осмотрев предъявленные вещи, указал на платье своей бывшей жены, заявив, что это платье он лично привез ей из-за рубежа, – продолжал читать Чепурной.

Чувствуя, что процедура опознания подходит к концу, Леднев немного ободрился, задышалось легче.

– Никаких замечаний от свидетеля не поступало, – на этот раз Чепурной сделал ударение на слове «никаких».

Леднев решил, что в молодые годы следователь участвовал в самодеятельности, в День милиции декламировал с эстрады ведомственного дома культуры злободневные вирши, конечно же, собственного сочинения, ну, в крайнем случае, Исаковского. А современным поэтам следователь вряд ли доверяет.

– Понятой Мельников Е. В. заявил, что следователь необоснованно отклонил предложение о предъявлении трупа в одежде. Но предъявление трупа в одежде, по мнению свидетеля Леднева, осложнило бы процесс опознания, так как он, свидетель, мог бы легко ошибиться. Протокол прочитан вслух. Записано правильно. Следователь прокуратуры, юрист второго класса Чепурной. Теперь попрошу расписаться свидетеля и понятых.

Чепурной положил исписанный бланк протокола на стол и протянул ручку Ледневу. Тот непослушными пальцами поставил закорючку в нужном месте. «Что он за глупость написал? – спросил себя Леднев. – По следователю выходит, что я не опознал бы Лену в одежде. Так что ли?» Но сил на то, чтобы спорить из-за поправок в протоколе, у Леднева уже не осталось.

– Если можно, я выйду на улицу подышать, – попросил он.

– Конечно, подождите на улице, – сказала Татьяна Федоровна и поставила в протоколе размашистую подпись, передала ручку Мельникову.

Леднев, не дослушав врача, уже плелся к дверям и считал ступеньки лестницы. На лавочке возле подъезда он выкурил подряд две сигареты и почувствовал, что жизнь возвращается к нему. Леднев смотрел на голубей, воркующих возле бункера с мусором, на подвижные солнечные блики, пробравшиеся через листву и отпечатавшиеся на асфальте. Он кивнул следователю прокуратуры, вышедшему из подъезда.

Короткими шагами тот дотопал до угла морга, переложил из руки в руку потертую папку из свиной кожи и, полный достоинства, исчез из вида. Ледневу захотелось встать, покинуть больничную территорию, сесть за руль и помчаться к Москве, но он продолжал сидеть, глядя перед собой пустыми глазами. Из подъезда вышел Мельников, подойдя к лавочке, сел рядом, протянул Ледневу какую-то бумажку.

– Вот справка о смерти, – Мельников передал бумажку Ледневу, тот, не глядя, спрятал её в кармане пиджака. – Теперь можешь получить в загсе свидетельство о смерти, это нужно для похорон.

– Да, это нужно, – машинально повторил Леднев. – Но объясни, как Лена вообще сюда попала? В этом городишке у неё нет ни родственников, ни знакомых. И что это за машина, в которой нашли её тело? У Лены не было своей машины. За руль она не садилась года два, может, больше.

– Ты ведь не жил с ней последний год, возможно, она изменила привычки, – Мельников мял в пальцах сигарету. – А машина… Елена Викторовна могла одолжить машину у знакомых, например.

– У Лены не осталось знакомых, которые дали бы ей машину хоть на час, – Леднев вздохнул. – Объясни мне по-человечески, что вообще произошло?

– Если верить Чепурному, произошло дорожно-транспортное происшествие. «Жигули» врезались в столб. Судя по повреждениям автомобиля, скорость была минимальная, может, километров пятнадцать. Следователь полагает, что ей стало плохо за рулем, она захотела съехать с трассы, немного не рассчитала. Труп Елены Викторовны обнаружили в этой машине на водительском месте. Раннее утро, шоссе почти пустое, мимо проезжала патрульная машина ГАИ, остановилась. В результате столкновения с дорожным столбом Елена Викторовна не пострадала, есть пара царапин, синяки. Смерть, как утверждает эта Громова наступила из-за остановки сердца. Поэтому следствие сделало вывод: человеку стало плохо, она пыталась вырулить на обочину, но дело до конца довести так и не смогла, сердце отказало. В эту схему все укладывается: и смерть и ДТП. Случаи, когда люди умирают за рулем не редкость.

– Значит, теперь дело сдадут в архив. Они ведь сочинили такую гладкую версию.

– Нет, не сдадут. Следствие будет продолжено, как сказал Чепурной. Этим займется областная прокуратура. Если тебе от этого легче.

– Значит, мне опять сидеть у телефона и ждать звонка из прокуратуры? – Леднев достал новую сигарету. – Прежде всего нужно выяснить, чья это машина, кто её хозяин.

– Прежде всего наберись терпения. Машина от нас никуда не денется, сейчас она на городской стоянке ГАИ и будет там находиться пока не закончится следствие. Нужно подождать результатов новой экспертизы. Если Елена Викторовна умерла от остановки сердца, то есть естественной смертью, вопрос «чья машина?» станет третьестепенным.

– Хорошо, это версия следствия, – Леднев с трудом ворочал пересохшим языком. – А сам ты что думаешь?

– Патологоанатом молодая, неопытная женщина, только три года назад мединститут закончила, минус декретный отпуск. У неё ребенок, а у ребенка сейчас зубки режутся, он кричит, ребеночек, ночами спать не дает. Громова вся в себе, в проблемах своей личной жизни. Короче, верить её выводам я не могу.

– И все-таки ты хоть что-то себе уяснил?

Леднев поднялся на ноги. Мельников тоже встал и отбросил окурок к строительному забору.

– Елену Викторовну нашли в машине, сидящую за рулем. Понимаешь, сидящую? Значит, трупные пятна должны находиться на её ягодицах и задней поверхности бедер. Трупные пятна проступают спустя четыре – шесть часов после наступления смерти. А сколько времени Елена Викторовна находилась в этой машине? Может, час, может, три, может, с вечера предыдущего. Машину патруль ГАИ обнаружил в пять сорок пять утра. Около двух часов с минутами занял осмотр места происшествия, переговоры по рации с городским ГАИ. Ждали следователя, делали фотоснимки, составляли протокол. Значит, как минимум ещё часа полтора. За это время положение тела милиционеры не меняли. Тело оставалось на водительском месте, спина в вертикальном положении, голова откинута назад. В любом случае, трупные пятна должны проявиться именно на ягодицах и внутренней поверхности бедер. А пятен там нет.

– Ты хочешь сказать… – Леднев закашлялся.

– Я хочу сказать: трупных пятен на ягодицах нет. Вот и все, – Мельников развел руки в стороны.

– Значит…

– Я говорю, на ягодицах нет пятен. Трупные пятна – на лопатках.