Судоплатов. Начало

Глава 2

Сегодня, двенадцатого июля одна тысяча девятьсот девятнадцатого года, под Екатеринославом в ночном бою против деникинцев погиб наш комиссар Арон Яковлевич Дагин. Честно говоря, я в душе к евреям отношусь с подозрением. Вот и в этом времени почему-то дети Израиля стали комиссарами, по непонятной мне причине евреи стараются в армии занять именно эту должность — главное чтобы язык был подвешен хорошо и рука не дрожала при расстреле взятых в плен врагов народа! Поэтому я не был расстроен его гибелью.

Едва помещаясь в выкопанном по моему предложению наспех окопчике, пулеметный расчет поддерживал огнем нашу роту, а я вот уже второй час я набивал патроны в пулеметные ленты — наш Максим был просто прожорлив, а возможно пулеметчик Митрофан не умел стрелять, экономя патроны. Митрофан предпочитал длинные очереди, большей частью стреляя в «молоко».

Когда нашего пулеметчика ранили в голову, я кивнул второму номеру на ящик из под снарядов — Семен, подтащи этот ящик, я за пулемет встану.

Семен, рабочий-токарь растерянно посмотрел на пулемет, однако кроме как подавать ленты на большее он был не способен — Ну что же, постреленок, посмотрим на что ты могешь!

Я поднялся на ящик и взялся обеими руками за ручки, попробовал как ствол пулемета поддается моим рукам. Затем я прикинул силу ветра и навел пулемет на выстрелы вражеского пулемета, который не давал нашим бойцам поднять головы. Нажав спусковой рычаг, я нащупал белогвардейского пулеметчика и через минуту тот замолчал. Затем пулемет опять начал поливать наши позиции, видно вместо убитого лег второй номер. Я опять короткими очередями уничтожил врага и стал бить по вспышкам винтовок белогвардейцев, постепенно уничтожая беляков одного за другим.

— Семен, ленту! — мой второй номер подал полную ленту и я зарядил ею свой Максим.

Я как снайпер заставил беляков прекратить огонь, деникинцы растерялись — они видели как пулемет красных уничтожает с ужасающей методичностью самых активных стрелков. На какое-то время у нас установилось затишье. Подошел командир полка и ошарашенно переводил взгляд то на меня, то на пулемет.

— Ты меня удивил, малец! Благодаря тебе мы можем передохнуть. А я то гадал, с какого перепугу Митрофан так ловко контру расстреливает! Федор, поди ка сюда! — комполка поманил к себе матроса, который метрах в двадцати заряжал магазин своей трехлинейки — Короче, Федя! Я тебя прикрепляю к пулеметному расчету, будешь вторым номером, а Семен вам ленты патронами будет снаряжать. За Пашку ты, Федя, лично отвечаешь! У нас в полку таких метких пулеметчиков больше и нет. Патронов и так не много, а они их расходуют без сожаления. Они видно считают — раз государственные, можно стрелять черт знает куды, только не во врага. С этого дня Пашка, ты первый номер пулеметного расчета!

Я несколько раз уничтожал желающих воспользоваться пулеметом с выбитым расчетом и вскоре белые не выдержали моего убийственного огня и отступили метров на двести. Я толкнул матроса — Готовься, Федя! Мы с тобой за тем деникинским пулеметом поползем. Надеюсь по пластунски тебя учили передвигаться?

Федор приподнялся и тут же упал, но по нему никто не стрелял — Я сам схожу за пулеметом, ты тут нужнее — если меня обнаружат, отсечешь их очередями!

Федор оставил винтовку и достал свой маузер, соединив кобуру с пистолетом. Закуси в губами ленточки, Федор пополз вперед, временами останавливаясь и высматривая возможную опасность. Ему удалось добраться до пулемета, оставленного деникинцами и Федор потянул его в нашу сторону, прихватив еще три винтовки, которые он тащил за ремни. А найденные две пулеметные ленты, набитые патронами, Федор повесил себе на шею. Беляки заметили движение и открыли огонь из винтовок, перебежками пытаясь вернуться на оставленные позиции. Я тут же прошелся из пулемета по стрелявшим, которых после пары коротких очередей стало меньше почти в два раза. Беляки усилили обстрел, к перестрелке присоединялись все больше и больше солдат добровольческой армии и мне пришлось стрелять длинными очередями, не давая белым прицелиться и перегруппироваться.

Когда Федор вернулся, беляки поняли, что остались с носом и прекратили стрельбу. Опять нас навестил комполка — Что у вас за стрельба?

Федор гордо указал на трофей — Мы с Пашей покумекали и решили беляков лишить пулемета. Пашка просто красава — не давал белым голову поднять, я с ним в разведку хоть сейчас готов пойти!

Комполка как родную жену погладил пулемет — Я вас к наградам обоих представлю! Молодцы, Герои!

Утром мы подсчитали свои потери — убитыми и тяжело-раненными полк потерял почти две сотни человек. Я подошел к командиру полка и негромко произнес — Товарищ командир, если нам сейчас не вырыть окопы, через сутки будет еще больше потерь. Земля здесь с песком, копать будет легко.

Константин Сергеевич кивнул — Мое упущение, признаю! Седлай своего Зверя и отвези письмо в штаб, может выделят нам лопаты.

Я кивнул, дождался, пока письмо будет готово и с пакетом бодро поспешил в наш тыл, где вместе с кашеварами обретался и мой Зверь. По дороге встретил нашего кузнеца, который задумчиво рассматривал пару игольчатых штыков, у которых отсутствовало крепление на ствол винтовки.

— Дядька Парамон! Над чем думу думаешь?

— А, это ты постреленыш! Да вот соображаю как эти обломки можно в дело пустить.

— Дядька Парамон, я уже сообразил! Отдай мне, я из них метательные иглы сделаю.

Кузнец протянул мне обломки и сомнительно вздернул бровь — И что же ты придумал?

Я взялся за острие и практически не целясь бросил иглу в ствол дерева. Затем швырнул вторую, которая вонзилась рядом с первой — Надо только рукояти шнуром каким обмотать!

— Забирай! — махнул рукой кузнец и достал из своего кармана моток шнура — вот завалялся у меня, бери, Пашка!

Я оседлал Зверя и через двадцать минут достиг здания штаба. Часовой вызвал начальника охраны и тот, забрав пакет, крикнул часовому — Петров! Накорми парнишку. — затем повернулся ко мне — Жди тут!

Часовой повздыхав для вида, принес кусман каравая, три вареные картофелины и открытую банку тушенки, запасы которой были сделаны еще в первую мировую. Я быстро схарчил все, что Бог послал и, намотав на свои иглы шнурок, начал тренировать свое тело, доводя до автоматизма при броске игл в столб, на котором в разные стороны были протянуты провода, пучок которых заходил в здание штаба. Набив руку с постепенным увеличением расстояния, я принялся метать сразу с обеих рук одновременно. На мои трюки собрались поглазеть все бездельники, отиравшиеся во дворе. Даже часовой, поднялся на крыльцо, чтобы видеть мои фокусы с убийственными иглами.

На крыльцо, оттолкнув зазевавшегося часового, выскочил незнакомый командир с шашкой на боку и с кобурой маузера на ремне через плечо — Судоплатов здесь? А это еще что такое? — командир заметил мое представление и направился в мою сторону. Я же, услышав свою фамилию после последнего броска игл, развернулся и доложился — Красноармеец Павел Судоплатов!

Затянутый в кожу командир как какое-то чудо обошел меня и перевел взгляд на иглы, которые я в последний раз бросил с двадцати метров, я невольно поправил ремень, на котором висели мой кортик и пустая кобура от нагана. — Хорош, сорванец! А я то думал, твой комполка заливает про хлопца, который из пулемета с сотню беляков побил и организовал сбор трофеев, в том числе рабочего пулемета Максим! Я командир конной бригады Виталий Маркович Примаков. Вот только что же твоя кобура пустая? Непорядок, красноармеец! Следуй за мной, Судоплатов!

В здании штаба люди постоянно куда-то спешили, создавая вид активной деятельности. Примаков провел меня в большую комнату, за столом заседали несколько командиров, курившие как паравозы. Во главе сидел брюнет лет двадцати четырех с бородкой и усами

— Вот, товарищ комдив, тот самый Павел Судоплатов, которого комполка, сформированного из рабочих Мелитополя представил к награде! Выхожу во двор, а этот малец ловко так в столб игольчатые штыки метает!

Комдив вышел из-зо стола и подошел ко мне, протянув свою руку для рукопожатия — Николай Александрович Щорс!

Я пожал руку легендарного полководца и вспомнил, что в августе этого года он погибнет при странных обстоятельствах — Красноармеец Павел Судоплатов!

Комдив протянул руку и в нее его ординарец вложил орден Красное Знамя на розетке из кумача. Прикрепив орден к моему пиджаку, Щорс взлохматил мне волосы, а я набрался наглости и сказал — Служу трудовому народу! Товарищ комдив! Прошу вас взять меня к себе своим порученцем. Я смогу, одев лохмотья, пройти даже через расположения белых и вовремя передать донесение попавшей в окружение части Красной армии! Помимо пулемета я также метко стреляю из всего, что может стрелять. А мой возраст не помеха — этот недостаток со временем пройдет! И опять же благодаря своему возрасту я вполне могу провести разведку позиций деникинцев.

Щорс расхохотался — Хорошо! Быть по твоему! Хорошего пулеметчика еще в твоем полку подыщут, а вот хорошего лазутчика для разведки дивизии найти проблемно. Мой ординарец тебя поставит на довольствие и подготовит приказ на зачисление в сорок четвертую стрелковую дивизию, твой комполка просил лопаты, я уже приказал выделить вашему полку достаточное количество шанцевого инструмента. Окопы решили отрыть?

— Так точно! Без окопов полк несет большие потери.

Щорс поморщился — Странно, что комендант города об этом не подумал заранее, готовясь к обороне. Олег! направь коменданту приказ организовать копку окопов! — ординарец кивнул.

Один из командиров, присутствующий на заседании, брезгливо посмотрел на Щорса и процедил — Ничего удивительного в этом нет! Даже в вашей дивизии нет порядка, товарищ комдив! Ваш Богунский полк почти полностью состоит из контрреволюционеров. B частях вашей дивизии антисемитизм, бандитизм и пьянство. А я помню, как партизаны из вашего бывшего Семеновского партизанского отряда в начале прошлого года подняли мятеж в полку, намереваясь перебежать к гетману на Украину и его немцам. Пришлось вам из пулеметов измену выкашивать сотнями человек. Мало того, что ваш командный состав не соответствует назначению, многим из них место в тюрьме, так еще и ребенка готовы послать на верную смерть!

Щорс резко обернулся и не повышая голоса ответил — Товарищ Аралов! Вам не надоело писать на меня пасквили товарищу Троцкому? Вам как члену Революционно-Военного Совета Двенадцатой Армии не подобает вести себя как доносчику, вместо того, чтобы пригласить меня в штаб Армии и там предъявить свои претензии, вы предпочитаете подлым образом писать клевету, опасаясь моего разоблачения ваших наветов. Год назад вас назначили руководить вновь образованным Регистрационным управлением Полевого штаба Реввоенсовета Республики для создания в войсках профессиональной разведки и вы вместо своей работы переключились на политическую работу в войсках, переложив организацию военной разведки на своих заместителей! Это вы враг, Семен Иванович! Ради показушности перед руководством вы красиво болтали на митингах, пустив создание разведки на самотек! А результат вот он — мы ни хрена не знаем толком ничего о своем противнике.

— Ну знаете! Я это так не оставлю! — Аралов красный от гнева выскочил из помещения, громко хлопнув дверью.

Щорс покачался с пяток на носки, сплетя пальцы рук за спиной до побеления и кивнул на чуть полноватого, крепкого в теле командира — Тебе как моему порученцу следует знать тех, кому ты будешь доставлять приказы. Это мой командир Таращанского полка Василий Назарович Боженко! А вот это — мой командир Первого Червоно-казачьего кавалерийского полка Виталий Маркович Примаков.

Внимательный взгляд и Примаков в лихо сдвинутой назад папахе затушил папиросу и пожал мне руку — Рад видеть в рядах Красной Армии такого молодца, как ты!

Я скосил глаза на свой орден и вскинув ладонь к голове отчеканил — Товарищ комдив, разрешите попрощаться со своим полком!

Щорс прищурившись и улыбаясь как то по-новому на меня посмотрел — У нас не царская армия, не нужно так тянуться.

Я посмел возразить — А вот тут вы не правы, товарищ комдив! — переговаривающиеся командиры после моей реплики замолчали, внимательно переводя взгляды с меня на охреневшего Щорса, его ординарец хотел было встрять, но я добавил — Любая армия требует жесткой дисциплины, без нее партизанщина какая-то получится. Красноармейцы ни в коей мере не должны панибратски обращаться к своим командирам, впрочем и те должны держать дистанцию и не панибратствовать с подчиненными — это не принесет ничего хорошего, так ведь подчиненные могут попробовать приказ командира не воспринять всерьез. Извините, можно идти?

— Иди, Судоплатов! — Щорс повернулся к ординарцу — помоги мальцу, нам скоро предстоит передислокация!

Я, заметив, что ординарец вышел за мной, обратился к нему — Олег! У нас в полку есть матрос Семенчук, именно он пулемет приволок, помоги с его переводом в штаб в охрану комдива. Семенчука товарищ Троцкий наградное оружие вручил!

— Такой боевой матрос? Хорошо, давай его данные, я подготовлю приказ, думаю комдив против не будет. Паша, запомни, у тебя на прощание немного времени — через пару часов наша дивизия отправится на вокзал грузиться в эшелон. Погодь, я приказ оформлю на твоего второго Героя.

Мое появление в полку с орденом на груди вызвало паломничество бойцов, которые хотели прикоснуться к редкой еще награде. В основном орденами могли похвастаться лишь командиры. Приказы о переводе меня и Федора в распоряжение комдива сорок четвертой дивизии опечалило всех, особенно конечно расставание со мной, воспитанником полка. Каждый красноармеец пытался мне что-нибудь подарить: кусок сахару, банку тушенки, перочинный нож, самодельную зажигалку, новенький офицерский наган, а комполка мне протянул бинокль — Трофейный, сняли с беляков, которых ты уничтожил!

Наш шорник подарил мне новую кобуру под подаренный наган. Мой вещмешок раздулся до размеров, когда его затянуть было уже проблема. Командир моего батальона торжественно передал мне самую легкую винтовку этого времени Ли-Энфилд с закрепленным оптическим прицелом — Лучшему стрелку нашего батальона на память! Надеюсь, ты сможешь с помощью этой английской винтовки перебить как можно больше деникинцев! А чтобы тебе не мучаться с поиском патронов, эти пять подсумков набиты под завязку. И Зверя конечно оставь себе, он к тебе привык,

Я с благодарностью принял подарок, весом винтарь был около четырех килограммов. При моем росте сто шестьдесят сантиметров винтовка была короче меня где то на полметра.

В штаб я возвращался верхом, а Федор шагал рядом. Вещмешок с подарунками с трудом закрепили на седле и Зверь недовольно косил на него своим взглядом. В штабе почти никого не осталось — штабисты уже загрузились в свои вагоны и во дворе одиноко скучал ординарец Щорса — Ну наконец-то! Тебя только за смертью посылать.

Вокзал был оцеплен, на соседних путях в товарные вагоны грузились красноармейцы и лошади, на платформы загружали пушки и ящики со снарядами., Под штаб были выделены десяток пассажирских купейных вагонов второго класса, вагон четвертого класса для размещения охраны и штабной вагон-салон, для лошадей к составу прицепили товарные вагоны, на одной платформе стоял легковой автомобиль, а на второй бронеавтомобиль. Моего Зверя по сходням завели в один из вагонов.

Федора скептически осмотрел начальник взвода охраны — Ну что, герой, говорят, ты у беляков пулемет утащил? Значит тебе можно доверять. Пойдем, покажу твое место.

Меня же Олег привел в одно из купе, которые служили жильем ординарца и порученцев комдива. Кроме меня у Щорса были еще четыре порученца. Я поставил свой вещмешок и винтарь, вышел в коридор и посмотрел в окно. Я изменил судьбу Пашки Судоплатова и мне это понравилось.

«Эт ты че, меня порученцем к самому Щорсу определил? Ну ты даешь, Григорий!» — в моей голове проявился настоящий хозяин тела и я недовольно поморщился: неужели ему надоели фильмы и книги? Нет, с голосами в моей голове надо как-то заканчивать. Вот только как?

PS Большая просьба: нажмите сердечко на странице книги если вам она интересна!