Судьба

Сандал —

это так просто:

посредине кибитки яма,

а над ямою низенький столик,

он покрыт одеялом,

похожим на тюльпанное поле.

В яму углей горячих насыпают,

под одеялом протянут ноги

и сидят вокруг теплыни люди,

от работы дневной отдыхая.

А на стенах висят тарелки,

ярче неба в тарелках звезды,

и красивей луны пиалы

на уступчивых нишах стоят.

И синее морей одеяла,

и желтее пустынь одеяла,

разноцветней лугов одеяла

друг на друге лежат.

Но чудесней всего на свете

в глинобитной кибитке киргиза

баранчук —

годовалый мальчик;

он в пухлом халате на вате,

азиатским платком подпоясан.

Перламутровых пуговок ряд

на спине у халата звездится,

и ястреба легкие перья

в тюбетейке пучком стоят.

Как огонь,

он древнее древних,

он киргизов гордый наследник,

он родитель людей нерожденных,

годовалый сидит у бабая,

и глазищи в косых разрезах

обливают потоком счастья

мир и солнце,

себя и свет.